Портрет немертвого

Наверное, со страха все началось. Мне было сложно тогда говорить о чувствах, но я могу сделать это сейчас. Взгляд утонул в мрачном аравийском море. Волны подернулись тревожной дрожью и будто обрели голос: «Хотите узнать, что я чувствую на самом деле?» — Виктор, вы слушаете? Он заставил себя отвернуться от чертовой картины из Маската. Взгляд рассеянно скользнул по дубовому столу и разложенным на нем бумагам. Они пестрят желтым маркером и беглыми комментариями Юхио. Медицинский профиль перед носом накрыли сухие пальцы с тонкой морщинистой кожей, привлекая внимание. — Безусловно, слушаю, сестра Агата, — тцыкнул Виктор. — Да, это последние списки. — Но это уже слишком много. Я вижу, что многие из этих людей сейчас за границей, не везде руки епархии могут дотянуться, и если дойдет до католиков… Ее перебил холодный взгляд. «И нужно ему было узнать в ней монашку?» Крест сняла, чтобы не раздражать его. Платок небрежно спущен на шею, но голова обрита — ведь женский волос соблазняет ангелов и бесов. Пахнет ладаном и, едва ощутимо, хозяйственным мылом. По-прежнему живет в строгости. Когда же они общались в последний раз вживую? Какой это был год?.. Кажется, тогда она была красива, хоть и такая же тощая. Но не было этих мрачных вертикальных морщин. — Убежден, что вы справитесь, сестра Агата. — Вам все равно? — она до скрипа сжала стопку бумаг. — Почему вы перенесли встречу? Любой день промедления может стать для кого-то из этих людей последним. Если мы обратимся к католикам, они помогут, но и точно воспользуются ситуацией. Это недопустимо… «Вот это уже перебор», — рассеянно заметил Виктор. — Вы забываетесь. Он понизил тон и не без удовлетворения отметил, как живая замерла, будто наконец разглядела в темном лесу тень хищника. — Мы сотрудничаем, потому что я дал вам эту возможность. И, будем откровенны, моя цель вовсе не помочь вам спасти еще пару корвинских ублюдков. Мне плевать, каким образом вы решите свои проблемы с католиками, потому что это ваш шанс сделать себе карьеру. Или мне стоит найти монашку способнее? Сестра Агата смиренно опустила голову, пряча мечущий гневом и страхом взгляд. — До вашего вокняжения два месяца, — прошептала сдавленно. — Сколько еще невинных должны погибнуть, чтобы они нашли… — Мне замену. Виктор нетерпеливо постучал ногтями по столу, и сестра Агата догадливо, хотя и с достойным промедлением, начала раскладывать документы по папкам. Мертвые отдельно от пропавших, и отдельно от еще невыясненных. — Я не знаю, — вздохнул Виктор. — Ваша задача сейчас — доложить мне обо всех, кого не найдете. Как вы могли уже догадаться, меня волнуют не живые и здоровые. Напряженными пальцами она затолкала три папки в портфель. Поднявшись, прошлась хмурым взглядом мимо Виктора, но на выходе из кабинета задержалась. — Но я могу обратиться к Больдо? Если епархия не согласует ресурсы на такой список… На этот раз умолчала про католиков. Подумав, Виктор и у себя не нашел желания их впутывать. — Если вопрос только в ресурсах, Больдо организует, — хмыкнул. Прикрыв глаза, прислушался к шороху снега за окном. Она должна бы уже уйти, но скрипа двери не было. Виктор раздраженно потер переносицу. — Ну что еще? — Вы не так уж сильно изменились, — заметила сестра Агата. — Мы виделись в последний раз в 76-ом. Я молилась на вас как на икону, хотя вижу, вы по-прежнему подражаете дьяволу. Виктор удивленно открыл глаза, припомнив, наконец, их последнюю встречу. Точно, тогда она была еще инокиней, юной и с горящими глазами. Мечтающей стать щитом между живыми и немертвыми. — И это говорит мне монашка… — на губы скользнула усмешка. — Видимо, плохо вас там обучают изобличать дьяволов. Хотя, это я и так знаю. — В темной епархии мы учимся смотреть на поступки. Каждому указан путь из ада, но не каждый по нему следует. Виктор проследил, как она кивает Больдо. Короткий прощальный взгляд, дверь закрылась. Точно, этого ребенка ведь продали Корвинам в качестве жертвы, но он пристроил ее в темную епархию. «Забавно, она мыслит так, будто я ее спас, а не использую… Бедная девочка». Напряженно выдохнув, спрятал лицо в ладони и сильно потер. Догадки оказались верными. Умирают живые, чье родство с Валерией могут подтвердить фамильные записи. И исчезают те из них, кто принадлежит к главной линии. От самих Корвинов до последних наследников герба — Черноврон. Живыми займется сестра Агата, упыри перейдут на Юхио. Теперь важно понять, кто так усердно хочет создать ему замену. Или подставить на этом другого. Он должен распутать этот клубок прежде чем… «Сказали бы, что любите жесткий» — хриплый, трогательно недовольный голос Рагмана. Виктор с силой пнул дубовый стол. — Не могу ни о чем думать… Да что такого привлекательного в этом художнике? Мощная фигура и пустой взгляд вызывают скорее оторопь. Будто он не принадлежит к тому же племени, что Виктор. Будто его не мучают ни страсти, ни жажда. Статуя. Но прошлой ночью он был другим. Идеальная белая кожа порозовела от прилившей крови, в темных глазах появился острый, властный блеск. Похоже, кто-то привык, что после прелюдий перед ним раздвигают ноги. «Я мог бы сбить с него спесь… Каким он будет, если проткнуть эту белую кожу клыками? Как изменится в лице, когда бездны зрачков доверху заполнит страх?..» Виктор резко захотел себя ущипнуть. Неделю назад в этой же обстановке он выслушивал отчет о перемещениях и контактах Арона Рагмана. Докладчики — двое профессиональных теней. Почти неотличимы друг от друга, в одинаковых черных одеждах, волосы собраны на затылках. Разве что один помельче. — Он был здесь во время февральской революции, — сообщил длинный, склонив голову. — Выкупил двух женщин, но одну похоронили здесь. Ваши слова полностью подтвердились. После этого отправился в восточную европу. — К кому-то? — вяло бросил Виктор, заглядывая себе под ногти. — Нет сведений. Предполагаем, что он намеренно прятал следы. Следующий и последний контакт с немертвыми был в 45-ом в Германии. Его пытался завербовать представитель Августенбургского темного дома. — Дальше он имел дело только с людьми, — вступил напарник, — Обучался живописи, в 80-х начал брать заказы. Первый заказчик был из США… — Это я без вас знаю, — тцыкнул Виктор. — Мне нужны близкие контакты. Родня, друзья, любовницы или любовники, живые рабы. С кем-то же он общался? Тени замерли, не поднимая голов. После короткой переглядки мелкий неуверенно пояснил: — Известно только, что за все это время у него было четверо слуг. Он всегда держит при себе одного слугу, но не пьет его. Два раза забрал человека из рабства, один раз спас от смерти, последнего нанял здесь... Со всеми слугами заключался договор. Виктор нахмурился. Под парой ногтей обнаружилась старая подсохшая кровь. Пришлось чуть выпустить когтями, чтобы выколупать. Мелочь, но раздражает, особенно на фоне чистюли-художника. — Может, он еще и пьет исключительно насильников да убийц? Надо не забывать надевать перчатки. «Все это не на шутку бесит!» — Нет, — заметил мелкий. — Он пьет заказчиков, если получает согласие. В остальное время выбирает смертельно больных и пожилых людей, с которыми тоже заключает устный договор... — Он что, блядь, в святые метит?! Договоры, договоры... А чтобы его трахнуть тоже нужно заключить какой-нибудь договор? — А ты уже думал об этом? — холодно бросил Юхио. Тени низко опустили головы, черные фигуры подернулись дрожью, готовые отступить в полумрак. Виктор хмуро посмотрел на юношу, занявшего уютный диванчик в углу. Тот оторвался от потрепанной книги, но безразличный взгляд упал куда-то сквозь стену. — Да причем тут… — шумно выдохнув, Виктор втянул когти и спрятал руки в карманах. — Ладно. Это все по Рагману? — Нет, — заметил Юхио. — Дослушай до конца, прежде чем продолжишь фантазировать. — Нам удалось найти информацию о секте, которая обратила Рагмана в немертвые, — продолжил длинный. — Они называли себя Гвура. — Гвура?.. Насколько знаю, это означает «строгость» или «суд». Нескромно, — он кивнул тени продолжить. — Они были активны на аравийском полуострове, с центром в Яффе. Их главой называли равви Хирама, но видели его только ученики. Виктор устало поднял брови. — По его приказу они убивали, — уронил Юхио. — Поэтому «суд». — И?.. Могу предположить, что в то время еврейским общинам было нелегко скрываться. — Они убивали не ради самосохранения, — книга в тонких пальцах юноши гневно захлопнулась. — Ты удивишься послужному списку. Они убивали полководцев и царедворцев любой веры и национальности, в том числе немертвых. Это секта профессиональных убийц, прикрывающаяся каббалой. Тут Виктор нахмурился, ногти отстучали по скрипучему подлокотнику неровное стаккато. — И что с ними стало? Где они сейчас? — В период османского правления у них произошел какой-то разлад, — сообщил длинный. — Похоже, секта распалась, след теряется. Виктор устало уронил голову на грудь. Значит, вот зачем их наставнику было растить мальчиков. Неудивительно, что облик Рагмана далек от скучного переписчика священных текстов. «Тело профессионального наемника… Которое он держит в состоянии на грани безумия от голода. Сейчас он едва ли способен навредить». — Ну ясно, его вырастили в секте, она распалась, и он сбежал. Вполне адекватно в такой ситуации заметать следы… Это многое объясняет. — Это объясняет, что он тут забыл. Хмурый взгляд встретился с бледным, разгневанным лицом ребенка. — Юхио… — мягко начал Виктор. — Он здесь, потому что я его позвал. Он художник. — Он убийца, Виктор. С каких пор ты не способен сложить дважды два? Виктор сухо посмеялся. — О, так ты думаешь, он явился меня упокоить? Серьезно? Хочешь сказать, это столетний план создания идеального портретиста-убийцы? Глаза Юхио стали заледеневшими озерами, и холодок все же пробрался под ребра с его тихим вердиктом: — Ты изначально заинтересован в нем. В этом проблема. Виктор поднялся из кресла, разгоняя воспоминание, по расписанию ждут уже совсем другие дела. Подушечки пальцев скользнули по гладкой поверхности стола. Хотя он посмеялся над предположением Юхио, отметать его глупо. «Я изначально заинтересован в нем…» — Да, в этом есть доля проблемы. Раздраженно убрав отросшие пряди волос за уши, Виктор вспомнил, что накануне званой ночи у него есть небольшое дело. Ради него стащил с вешалки пальто, во внутреннем кармане скрылась пустая пробирка. Почти уже покинув кабинет, он вернулся за кожаными перчатками.

***

— Рагман? Виктор остановился в коридоре, не пройдя от кабинета и полпути. Разбитое окно уже восстановили, но свист ветра продолжает гулять по длинному проходу, выложенному камнем. Надо же, зачем-то Арон забрался аж сюда. Взгляд скользнул по крепкой фигуре и не обнаружил в руках ни этюдника, ни блокнота. Ни даже какого-нибудь карандашика за ухом. — С чем пожаловал? — усмехнувшись, Виктор откинул назад полы пальто и сунул руки в карманы брюк. «Да он едва не дрожит от слабости. Удивительно, сколько может протянуть упырь без крови. Безумия дожидается?» В безумии художник забудет и свои принципы, и даже имя. Нет ничего прекраснее сумасшедшего упыря-убийцы, пожирающего все подряд в каком-нибудь заброшенном замке на краю света… Да, только хозяину замка это не к месту. — Не буду осуждать, если ты все же попробуешь кого-нибудь из моих живых. Дай знать через Больдо. Одно условие — никаких трупов. — Я говорил, что мне это не подходит. Арон сделал два шага навстречу, и Виктор невольно напрягся, вынужденный приподнять подбородок. «Ему больше идет стоять на коленях…» — Если ты не по поводу своего голода, то чего вдруг? — Мне… — Арон отвернулся, подставляя лунному свету четкий профиль и напрягшиеся желваки. — Хочу поговорить о вчерашней ночи. — Ого! А чего так робко? — вернулось желание скалиться. — Мой член тебе в голове мысли смешал? Увидев растерянность в лице Арона, Виктор осадил себя. — Ладно, можешь за себя так не трястись, — тоже отвел взгляд. — Я не должен был давить. Ты не моя собственность и не обязан подставлять шею, когда я захочу. Если это все, проваливай заниматься своими делами. Виктор сделал шаг, чтобы пройти мимо, но путь преградила рука. Они остановились вровень, на вопросительно поднятые брови Арон ответил хмурым взглядом. Но руку опустил. — Это не то, чего я хотел, — голос негромкий, но тяжелый, будто каждое слово вытаскивает из себя раскаленными щипцами. — Я… Сжав до хруста кулаки, он все же поднял голову. — Наоборот. Хотел сказать, что вы можете укусить меня, если желаете. — Ха? — Я понял, что неправильно ждать от вас платы кровью, если я не готов дать свою. Виктор присвистнул от таких заявлений. — Ах, «неправильно»... Вот же упрямец. Он засмотрелся на Арона. Тот снова отвернулся — такой обманчиво сильный, но сейчас едва способный справиться с дрожью. Плечи напряжены и опущены, будто готовится держать удар. «А мне пенял на улыбчивую картонку. Я полагал, что ты мраморная статуя… Но нет, Арон. Ты — фарфоровая статуэтка». Виктор усмехнулся находке. — Хорошо, понял тебя. Я очень ценю предложение, но ты был прав. Похлопал по крепкому плечу, надеясь сбить с него напряжение. «А может, стоило бы укусить. Хотя, судя по поведению, наставник контролировал их через кровь. А значит, он мог выучиться скрывать самое важное… Но что там у каждого упыря в гробу?» — Я не уверен, что мне нужно знать, что ты чувствуешь и какой ты на вкус. На наш договор это не повлияет. До встречи, Арон. Пришлю тебе приглашение на званую ночь, не опаздывай. Он двинулся прочь, догоняя свои планы на остаток ночи. — Если, конечно, вообще придешь, — бросил за плечо. — Помнишь ведь, что это последний шанс сбежать от меня? Пальцы нырнули в перчатки, Виктор ловко натянул тонкую черную кожу до запястий. В спину догнал облегченный выдох. «Неужели я только что сделал какой-то “правильный” выбор? Омерзительно».

***

На входе в склеп он снова распахнул пальто и стряхнул с плеч редкие снежинки, осыпавшиеся с еловых лап. Ответом на скрип металлической решетки и стук низких каблуков стал протяжный, глухой стон. — У каждого упыря в гробу свой труп… Ха, нам действительно не стоит сближаться. Первый зал встретил запахом старости и обнял полумраком. Со стен за Виктором проследили безумные глазницы каменных демонов. Бессильные стражи саркофагов, замерших ровными рядами. За ними со скрипом расступилась стена, обнажился потайной и действительно затхлый зал. Только с приходом Виктора здесь появляется воздух и загорается масляная лампа. Желтый свет упал к костлявым ступням трупа, скользнул вверх по ветхому платью. Худая фигура скорчилась в массивном кресле из камня. Упасть с него не дают тяжелые кандалы. Тихий хрип стал яростнее, когти беспомощно заскрежетали по каменному подлокотнику. Виктор обнажил клыки в искренней улыбке. — Ясной ночи, моя драгоценная Валерия.