Гуру дикпиков

После встречи с клиентами (Сяо Чжань блокирует мысли о Ван Ибо, хотя они и не блокируются, но размываются на фоне рабочих проблем), господин Лю отводит Сяо Чжаня в свой кабинет, кратко, но внимательно узнает, как все было с макетами рисунков, уточняет время отправки имейла и говорит, что дальше этим будут заниматься уже айтишники и он сам, и что проблем от господина У не будет, по крайней мере, у Сяо Чжаня. Сяо Чжань опустошенно кивает в ответ, вежливо прощается и на автомате возвращается в свой кабинет. Временный стол для Чуанли все еще стоит, нелепо втиснутый в небольшое пространство. Сяо Чжань разминает руки, плечи, садится за работу — которая никуда не девалась, которую надо выполнять, и начинает ее делать, максимально отключив мысли и сосредоточившись только на технической стороне. Для фонового шума он включает подкаст любимых юмористов — их быстрая речь позволяет не слышать собственные мысли. Изредка в кабинет заглядывают любопытные коллеги, потом, наконец-то, кто-то с технического этажа забирает стол. Сяо Чжань смотрит на противоположную стену пустым взглядом, а потом моргает, глотает чай из чашки-термоса, и работает, работает, работает. Несколько раз он по привычке дергается что-то показать или спросить у господина У, потом понимает, что это уже не актуально — потому что забежавшая Мей Ли рассказала, что господин У, посылая на всех проклятия, собрал свои вещи в коробки и вынес через два часа после события Икс. И хотя он и говорил, что это все наговор и ложь, спустя полчаса уже не просто весь отдел, а вся фирма знала, что, оказывается он — родственник Сян Чэна, соответственно, Чуанли тоже его кровинушка, которую он и решил продвигать вот таким нелепым способом. Сяо Чжань хмурится, когда пытается понять, что творилось в голове у бывшего начальника — зачем было идти на такие крайние меры? Обман бы все равно мог раскрыться, каким бы талантливым ни оказался в итоге Чуанли. Хотя и тут главным разносчиком поясняющих сплетен оказывается Мей Ли. Оказывается, у господина У был план потом открыть собственную контору (Сяо Чжань автоматом думает «с блэкджеком и шлюхами»), куда бы он взял свою родню, а все контакты больших фирм тоже взял бы с собой и переманивал их к себе. А уж если бы его дальний племянник или кто он там, стал бы работать с Хунаньским телевидением — ну, там сам бог велел бы присосаться к этой дойной корове, сотрудничая с ними на постоянной основе в обход фирмы господина Лю. Поэтому, по доверительному шепоту от Мей Ли, его уволили сразу, даже не дав доступа к компьютеру, чтобы он не успел скачать базы данных клиентов. Хотя все подозревают, что он все равно уже их спокойно мог себе забрать в любой день до этого. Сяо Чжань пытается вежливо кивать в ответ на обескураживающие новости — у него все еще не укладывается в голове, что он оказался замешан в настолько гадкую ситуацию — а потом с облегчением вздыхает, когда его оставляют наедине с компьютером. Сяо Чжаню малодушно хочется пойти и спросить, можно ли ему ближайшую недельку поработать из дома, но если учесть общую шаткость ситуации, то такие предложения вряд ли будут восприняты благосклонно. Да и потом из-за такого резкого увольнения в фирме образовался провал управленческого плана. Каким бы мудаком господин У ни был, свои прямые обязанности он выполнял очень даже хорошо. И других кандидатов на его место пока, в общем-то, и нет. Сяо Чжань понимает, что взгляд господина Лю вполне может устремиться на него, но Сяо Чжань не хочет быть управленцем — ему нравится творить, придумывать, решаться на эксперименты, добавлять изюминку даже в самые строго регламентированные проекты. Сегодня, наверное, впервые, когда Сяо Чжань уходит с работы минута в минуту, когда полагается, потому что находиться в офисе просто невыносимо. Сяо Чжань понимает, что ситуация как-то да устаканится, что найдут нового сотрудника, что постепенно его коллеги забудут про этот скандал, сплетни и расспросы прекратятся, и все вернется на круги своя. Наверное. Но пока хочется тихонечко залезть по стенке в уголок и сидеть там невидимым комочком, чтобы бац — и перенестись хотя бы на неделю вперед, чтобы не было этой давящей неопределенности, а главное, чувства, что тебя обворовали и предали. Что человек, которому ты помогал с дедлайнами, указывал на просчеты, лишь бы не узнало главное руководство, которого выручал, с которым выпивал на новогодних корпоративах и дочке которого придумывал милые подарки на дни рождения, потому что однажды она зашла в офис, и Сяо Чжань был очарован девушкой — вот эти все человечные моменты вдруг оказались пшиком, на который дурачок Сяо Чжань повелся. Все это не стоило и ломаного гроша. Дома Орешек оказывается безбожно затискана и перемещена на кухню — чтобы Сяо Чжань мог ее гладить даже тогда, когда готовил себе ужин. Потому что вдруг выяснилось, что он сегодня забыл пообедать, и организм не знал, съесть ли слона или, напротив, сразу отрубиться в сон, не приходя в сознание. Орешек совершает побег тогда, когда Сяо Чжань, наконец, начинает есть. Отвлекающим элементом в пустой кухне служит планшет, в котором Сяо Чжань отчаянно и упрямо изучает разные варианты перестройки кухни. Мозг требует того, чтобы ему не давали ни секунды на подумать о волнующем (о работе или о Ван Ибо), а потому задумчивое листание ленты магазинов и сайтов, предлагающих услуги строительства и ремонта — самое то. Сяо Чжань настолько зависает на рассматривании фотографий будущей кухни, что входящее сообщение в вичате замечает не сразу. — Привет, что делаешь? Сяо Чжань смотрит на эти простые, даже слишком простые слова от гуру Ван Ибо, и чувствует поднимающееся внутри раздражение. Может, он слишком устал, может, он слишком корил себя, что не заметил гадюку на груди и как простачок помогал тому, кто потом предал его, даже не задумываясь. Может, ему стыдно, что он, классный дизайнер Сяо Чжань, за творчеством которого следил не менее классный гонщик и актер Ван Ибо, сразу же, не оставив и шанса на что-то нормальное, показал себя как жалкого, одинокого мужчину, который и дикпик-то сделать нормально не может, и следует указаниям из уродливой брошюры. Сяо Чжань, хотя и не был специалистом в приложениях для знакомств, насмотрелся на эти ленивые «привет» и «как дела?». Он понимает, что его несет, что вся его злость и усталость, возможно, не должны быть нацелены на того, кто проявил к нему интерес. Но интерес ли? Что это вообще за фраза? Они будут общаться, как ни в чем не бывало? Не обсудят большое неловкое событие между ними? Никак не отшутятся? Сяо Чжань накручивает себя больше и больше, в отчаянии смотря на входящее сообщение. И потом отвечает правдивое и неинформативное: — Выбираю дизайн кухни. Если уж они притворяются, что никаких дикпиков не было, а то, что у них есть телефоны друг друга — это норма, то почему бы и не поддержать разговор. — О, гэгэ хозяйственный? А у тебя нет кухни? Сяо Чжань фыркает и не дает себе начать улыбаться от прямолинейной милости ответа. Ибо его сейчас раздражает и точка. — Есть, но я хочу сделать перепланировку. Сяо Чжань отправляет и смотрит на экран. Почему они говорят о кухне? О чем вообще Ибо думает? Ответ приходит только через 10 минут: — Прости, меня отвлекли. А какую перепланировку? Сяо Чжань пялится в экран, пытаясь понять, его сейчас как-то проверяют? Тестируют? Кто может отвлекать Ибо в 9 вечера? Нет, ну есть и невинные версии, рабочие или просто дружеские. У Сяо Чжаня вдруг по всему телу разливается неприятное чувство, что он какой-то ненужный, неприкаянный в этой истории. Что он ни-че-го не знает про настоящего Ибо. Они виделись всего несколько минут. Его защита на переговорах была такой важной, казалась такой невероятной, значимой. Но теперь, когда Сяо Чжань сидит за столом на кухне один, даже Орешек его оставила, ему начинает казаться, что он просто навыдумывал себе всякого. А пареньку просто скучно и он поддерживает разговор с ним, как с дизайнером принесшего ему удачу скейта. Сяо Чжань злится на то, что когда проговаривает это все в голове, оно звучит лживо, трусливо. Сяо Чжань помнит, как Ибо стоял перед ним, как дышал так близко — так, что сделай хотя бы полшага вперед, они соприкоснулись бы грудными клетками. Сяо Чжань на повторе вспоминает «дядь», произнесенное Ибо в реальности, когда тот стоял перед ним, совершенный, как суперзвезда, и шутил на общую секретную тему. Всё кажется невозможным и необоснованным. Сяо Чжань вдруг понимает, что настоящий он, с загонами, сомнениями, тотальным невезением в личной жизни, никак не может быть действительно интересен Ван, блин, Ибо. Что тот просто подтрунивает над ним, веселится, играется. Не со зла, он не похож на плохого человека — и его защита дизайна Сяо Чжаня тому пример — но ему может быть любопытно поиграться с кем-то, кто стопроцентно падет под его чарами. Сяо Чжань вдруг выпрямляется, отодвигая с грохотом стул, покрепче берет телефон и включает камеру. Что ж, Ван Ибо хочет знать, какая у Сяо Чжаня будет перепланировка? Парнишка получит полный, очешуительно подробный, мозговыносяще-нудный ответ. Бывший Сяо Чжаня сливался где-то после первых двух-трех фраз о том, как Сяо Чжань видел новую кухню, а уж о том, чтобы обсудить, какие лампочки лучше пустить по потолку и делать ли раздельные выключатели или нет — ну-у-у, это уже из разряда фантастики. Эти диалоги всегда случались только в воображении Сяо Чжаня, потому что Мань Лэй чаще всего чмокал его в висок, говорил «ну, мы еще над этим подумаем» и уходил с телефоном на диван. Или, если Сяо Чжань подлавливал его там во время отдыха, включал фоном телевизор, не очень деликатно намекая, что тема закрыта и что Сяо Чжань, молодец, хороший мальчик, но напридумывал же себе всяких проблем на голову. Пфф. Сяо Чжань показывает в видео общий вид кухни, поясняет, что тут можно снести стену, которой изначально не было, но первый владелец квартиры возвел, чтобы кухня была отделена от гостиной. Показывает, как неудобно расположен холодильник. Снимает раковину с отсутствующим местом для сушки посуды. Сяо Чжань милостливо разбивает видео на две части, прерываясь на показе полок, которые иногда ударяют его по лбу, если он замечтался, и продолжает. Когда Сяо Чжань злостно отправляет оба видео общей продолжительностью в пять минут, он испытывает глухое, вреднючее удовольствие. Даже не подписывает их никак. Если Ибо интересно, то посмотрит. Если нет, то зачем вообще эти бессмысленные разговоры, когда ему якобы хочется что-то знать про жизнь Сяо Чжаня. Лучше и не начинать это притворство. Сяо Чжань идет искать Орешек, которая, почувствовав настроение хозяина, отказывается выходить из домика, но поумеривший пыл Сяо Чжань, который уже почти пожалел об отправленных видео, затихает, устроившись перед ней на коленях, перестает ее пугать и она наконец перебирается к нему на руки. Сяо Чжань идет в ванную, проверяет телефон — входящих сообщений там нет. Ну и немудрено. Кому охота вникать в его головняк. Что и требовалось доказать. Под душем Сяо Чжань на секундочку представляет, что весь сегодняшний день ему только причудился, что завтра все будет спокойно, по-прежнему, что он не позорился перед Ибо со своей фоткой члена и не выслушивал от него справедливые советы на тему знакомств. Что не было переворачивания всего с ног на голову по прихоти одного подлого и жадного человека. Сяо Чжань раздевается перед сном, устраивается на кровати из последних сил, проверяет перед сном будильник (сила привычки) и видит сразу несколько входящих, да еще с вложениями. Пульс начинает биться где-то в висках, сон как рукой снимает, хотя сил у организма все равно нет. Сяо Чжань на мгновение зависает пальцем над уведомлениями, не решаясь посмотреть, что же там его ждет, а потом сообщения оказываются уже открыты, так как палец соскочил. Сяо Чжань видит, как подгружается цепочка ответов… со скриншотами его видео? И обведенными там кружочками, квадратиками и странными формами? А еще рядом под каждым фото висит небольшое аудиосообщение. Сяо Чжань зачарованно нажимает на первое: — Дядь, прости, что голосовыми, так быстрее. Сил нет печатать. Сегодня приехали в Лицзян, тут промоушен начинается. Кароч, смотри. Если ты оставишь эту вытяжку, то она на открытой кухне не справится с запахами. Дальше. Ща. Аудио заканчивается, Сяо Чжань листает на фото ниже и нажимает плей, закрывая глаза. Почему-то внезапно хочется плакать, поэтому Сяо Чжань просто жмурится и слушает, как Ибо говорит и говорит про их общую кухню. Сяо Чжань не знает почему, но в его голове она самонадеянно, абсолютно заоблачно и неоправданно, но сразу же становится Их. Общей. Кухней. Сяо Чжань дослушивает все советы, с какими-то соглашается, на какие-то хочет сразу ответить, чтобы опротестовать, а о чем-то он совсем не подумал. Сяо Чжань нажимает на запись голосового — и не потому, что нет сил, а потому что общение голосом кажется более честным, более близким. Сяо Чжань засыпает с телефоном в руке, отправив очередное сообщение и так и не дождавшись ответа от Ибо, который как раз надиктовывал голосовое. Утром он страшно извиняется и с удивлением замечает, что печатает это с улыбкой. Что наступающий день уже не кажется таким невозможно мрачным. Ибо присылает селфи с подмигиванием и пальцами в форме V у лица, Сяо Чжань чуть не проливает на себя кофе и печатает: — Я из-за тебя чуть не испачкал рубашку кофе. И хорошо, что когда Сяо Чжань получает следующее сообщение, рядом нет никаких опасных и разбрызгиваемых или разливаемых жидкостей, потому что засранец Ибо отвечает: — Тогда гэгэ пришлось бы снять рубашку. И показать мне в качестве доказательства. Сяо Чжань ошалело смотрит на сообщение, улыбается, кивает головой, а потом, с шумно бьющейся в голове кровью печатает: — И не мечтай, диди. Он знает, что сейчас они оба переходят черту. Сяо Чжаню страшно, но он знает, что принял бы аналогичное решение и в тысячах других вселенных, ровно так же, с заходящимся сердцем нажимая «отправить». Получает предсказуемое: — А я буду. И что ты мне сделаешь? Печатает, почти не глядя, потому что так можно и передумать: — Я подумаю над наказанием. И уже перед выходом из квартиры читает: — Я буду ждать, дядь. Ну что за несносный парень? Сяо Чжань, усмехаясь, захлопывает дверь и неожиданно откуда взявшейся легкостью идет на работу. Совершенно невыносимый парень. Сердце сладостно тянет, и Сяо Чжань, щурясь, улыбается яркому утреннему солнцу.