The Sixth Shadow

Когда армия кормит своих лошадей зерном и убивает свой скот ради пропитания и когда солдаты не развешивают свои котелки над кострами, показывая, что они не вернутся в свои палатки, вы можете понимать, что они полны решимости сражаться насмерть. Он задумчиво напевал, перечитывая старые знакомые строки, впитывая слова, которые знал наизусть. О, сколько правды и разумных мыслей можно было найти в этих иероглифах… Каждый раз, когда приходилось принимать трудное решение, несмотря на то, что он мог без усилий пересказать каждый абзац этой книги, ему все равно приносило пользу повторное чтение «Искусства войны» Сунь Цзы. Что-то в этой книге притягивало его. Или, возможно, именно тот человек, который первым показал ее ему, придал ей такое значение… Его глаза пробежали по странице в поисках определенного абзаца… Если солдат наказать до того, как они к вам привязались, они не станут покорными, а если не станут покорными, то будут практически бесполезны. Если после того, как солдаты к вам привязались, наказания не применяются, они все равно будут бесполезны. Поэтому к солдатам нужно относиться в первую очередь гуманно, но держать их под контролем с помощью железной дисциплины. Это верный путь к победе. Да, это было одно из самых важных суждений, на котором он основывал свои методы воспитания новых шиноби. Сейчас оно было актуально как никогда, поскольку он пытался понять, что с ней делать. Он попытался рассмотреть проблему со всех сторон, попытался вспомнить всё, что знал о ней. О Харуно Сакуре. Он перечитал эти строки. Нет, он должен дождаться, пока она не подчинится, прежде чем применять какие-либо меры наказания, — это лучший путь. Но как этого достичь? Стоило ли вообще этого добиваться? Он все еще размышлял, принесет ли привлечение Харуно какую-либо пользу Корню. Возможно, было бы достаточно продолжать обманывать ее, чтобы она делилась с ним своими открытиями, пока считает, что показывает их всему АНБУ. Но что будет дальше… он не знал. До этого момента он решил, что будет использовать медицинские знания Харуно только в своих интересах. С ее великодушным отношением к делу было нетрудно заставить ее начать исцелять некоторых из агентов, которым Цунаде так жестоко отказывала в лечении. Также было нетрудно убедить кого-то вроде нее поделиться своими открытиями с Кумой. Его агент преуспел в завоевании доверия Харуно. Данзо мог признаться самому себе, что назначение Кумы стало одной из его величайших побед на сегодняшний день. Это являлось, помимо всего прочего, еще и причиной, в первую очередь по которой он понял, что Харуно может стать ценным игроком. Поначалу он решил, что девушка — результат каприза глупой женщины. Он разочаровался, когда он узнал, что наследие Тобирамы закончит вот на этом. Какая-то гражданская девушка с розовыми волосами, которая не может отличить тупой конец куная от острия и, скорее всего, никогда не выйдет на поле боя. Да, он знал, что Цунаде была женщиной, а женщины, как правило, придают бóльшее значение гуманитарным вещам, таким как исцеление, сопереживание и тому подобное, но, боже мой, разве она не могла выбрать кого-то, кто мог бы и исцелять, и сражаться? Данзо всегда будет уважать последнюю Сенджу за то, что она произвела революцию в области современной медицины — и, следовательно, в военной тактике в целом, — но иногда ему действительно было очень трудно сдерживаться, чтобы не узурпировать ее власть. Честно говоря, выбрать кого-то, кто так явно не подходит для задачи — чести — быть единственной ученицей хокаге и последней Сенджу… как она могла? Он не мог перестать думать об этом. Как она посмела так пренебрежительно отнестись к своим предкам? Он был так оскорблен из-за Тобирамы-самы, что потратил много драгоценных часов на заседаниях совета, пытаясь заставить Цунаде просто бросить девушку, боже мой, просто бросить ее, пожалуйста — но разве Цунаде вообще слушала его жалобы? Нет. Конечно, она его не слушала. На самом деле, он даже мог сделать вывод, что его придирки только укрепили в ее сознании решение взять к себе Харуно. Это было невероятно неприятно. Ей следовало выслушать советника хокаге. У него было больше опыта, чем у Цунаде, которая где-то три десятилетия играла в азартные игры, в то время как он каждый божий день работал в деревне, занимаясь самыми сложными проблемами и их возможными решениями, ведя войны и останавливая их. Но стоили ли его советы чего-нибудь? Нет. Конечно, нет. Конечно, за шесть месяцев работы хокаге все поняла лучше, чем он, поэтому Харуно, конечно, осталась. Данзо вздохнул. Он должен был отдать должное Цунаде: в конце концов, она не так уж плохо справилась с работой. Он вспомнил свое удивление, когда увидел воспоминание о втором испытании с колокольчиками, а именно просто бесценное выражение лица Хатаке, когда Харуно поймала его. Казалось, что у него вот-вот сломается ребро — Данзо наслаждался каждой секундой. Хатаке, так сказать, был человеком, которого он ненавидел больше всего во всей Конохе. Он просто продолжал наступать Данзо на пятки и делал это, казалось бы, случайно, даже не пытаясь, но все равно это происходило с постоянством, которое настораживало. И подумать только, ему почти удалось завербовать его, если бы не вмешательство Намикадзе много лет назад… Данзо вздохнул. Намикадзе был еще одним примером человека, который постоянно все портил и вызывал у него раздражение. Хотя в случае с Намикадзе он полностью понимал, что тот делал это намеренно. В этом не было никаких сомнений. Данзо никогда не забудет выражение лица Намикадзе во время суда над Хьюгой Неджире, то, как он почти улыбался, когда ее тащили по улицам на всеобщее обозрение перед публичной казнью. Не то чтобы Данзо чувствовал что-то другое: он тоже испытал облегчение после ее смерти. Но потом Намикадзе сосредоточил свое внимание на том, чтобы разрушить деятельность Данзо, и это было гораздо менее весело. После смерти Сакумо Данзо взял Хатаке под свое крыло… не то чтобы мальчик знал об этом. Он провел его через изнурительные тренировки, и даже тогда было очевидно, что он единственный в своем роде — на голову выше всех остальных. А потом он отправил его на войну в рядах корпуса генинов — его обычный способ дать новобранцам почувствовать вкус войны. Никого не волновало, что происходило в этих рядах, поэтому он мог свободно ими управлять. А потом Намикадзе подал заявление на должность капитана этого корпуса, бог знает почему. Никто в здравом уме не поступил бы так. Намикадзе, очевидно, был не в своем уме. В четырнадцать лет он уже покончил с Неджире и, казалось, следующей целью выбрал Данзо. Его первым шагом стала попытка подружиться с мальчиком Хатаке и допросить его. Это вынудило Данзо захватить Хатаке и изменить его воспоминания, полностью стерев все, что с ним произошло, и заменив это воспоминаниями об ужасно скучных днях кабинетной работы. Этого оказалось достаточно, чтобы одурачить Яманаку, которого Намикадзе мобилизовал в попытке доказать существование Корня. После тщательного изучения мозга Хатаке, которое не дало никаких результатов, Намикадзе назвали лжецом и приказали немедленно прекратить его так называемые расследования. Однако последнее слово все равно осталось за Намикадзе, потому что ему удалось убедить Цунаде присмотреть за Хатаке, и его быстро убрали подальше от Данзо. Возвращаясь к теме раздражающего Намикадзе: Хатаке оказался гораздо хуже. Он мог привести в пример инцидент, произошедший всего несколько месяцев назад: Хатаке поймали на неоднократном проникновении в один из самых конфиденциальных корневых архивов и на выходе из него, на краже всех доступных файлов, возможно, на создании копий, а затем на их возврате — и всё это без ведома охраны. Это было унизительно до невозможного, но, по крайней мере, теперь он усилил меры безопасности. Также в качестве доказательства можно вспомнить инцидент, когда Хатаке взял Учиху Итачи под свое крыло, сведя на нет бóльшую часть тяжелой работы Данзо по перепрограммированию мальчика. После этого ему пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы заставить Учиху повиноваться ему. Или инцидент, когда Киноэ увели прямо у него из-под носа, потому что Хатаке столкнулся с ним во время миссии, и каким-то образом этого оказалось достаточно, чтобы убедить Киноэ в том, что ему лучше присоединиться к АНБУ, а не выполнять задания в Корне. Эта способность Хатаке всегда оказываться в нужном месте в нужное время приводила его в бешенство. Данзо возненавидел этого человека, и именно поэтому он обрадовался, когда понял, что Харуно разделяет это чувство. После этого она по-настоящему начала нравиться ему. Он и раньше считал ее слишком мягкой, из-за того, что у нее не хватало темперамента, чтобы стать успешным воином, и он все еще не был на сто процентов уверен, что она не была мягкой, учитывая ее происхождение, но просмотр воспоминаний о битве с Сасори, а позже и восстановленных воспоминаний Ино Яманаки, дал ему повод подумать об этом. Его взгляд снова скользнул по страницам любимой книги. Солдаты, оказавшиеся в безвыходном положении, теряют чувство страха. Если у них нет убежища, они будут твердо стоять на своем. Если они находятся во враждебной стране, они проявят упорство. Если им ничего не поможет, они будут упорно сражаться. Таким образом, не дожидаясь приказа, солдаты будут постоянно находиться в состоянии покоя; не дожидаясь, когда их попросят, они будут выполнять вашу волю; без ограничений они будут верны; не отдавая приказов, вы можете им доверять. Да, Харуно была из тех, кто принимает вызов. Опусти ее — она поднимется, скажи ей, что она не может что-то сделать, — она это сделает. Харуно процветала из-за своей неуверенности. Парадоксально, но именно это делало ее сильной. Становилось понятно, что в ее случае, когда речь шла о тренировках, дисциплина и упорный труд не являлись проблемой. Только не тогда, когда она использовала метод Тобирамы. Данзо думал, что никогда не доживет до того дня, когда теневые клоны будут использованы для того, для чего они создавались. Он слишком хорошо помнил тот день, когда Хирузен передал ему эту информацию. «Сенсей говорит… — он понизил голос. — Ну, он говорит, что создал дзюцу теневого клонирования не для того, чтобы сражаться. Он говорит, что создал его только для того, чтобы не отставать от хокаге-самы. Вот почему он так усердно работал над созданием техники клонирования, которая могла бы передавать воспоминания, несмотря на существование других дзюцу клонирования. С самого начала техника предназначалась для обучения. Однако он изменил жесты, чтобы ее можно было использовать в бою». Данзо обратился к Тобираме с просьбой научить его обучающей версии теневого клона. Он думал, что это блестящая идея: в конце концов, если ты можешь научиться вдвое, втрое или даже вчетверо бóльшему, чем обычно, то твои шансы выжить, стать великим, намного выше. Ему отказали. — Нет, Данзо. Это дзюцу может стать инструментом для жестокого обращения с детьми. Я никому не позволю пройти через то, через что пришлось пройти мне. — Что? Но вы же сами его создали! Он просто повернулся и ушел, оставив Данзо стоять в темном коридоре, в котором тот загнал его в угол. По сей день он все еще не знал, как создать тот вариант теневого клона, который приносил пользу в учебе. Обычная техника была направлена на улучшение физических способностей клонов при минимальном уровне их интеллекта. И передавались только общие переживания клона, а не точные воспоминания. Данзо думал, что истинный теневой клон, который, без сомнения, являлся величайшей техникой Тобирамы, был навсегда утрачен после его смерти. А потом он увидел воспоминания Харуно. Харуно каким-то образом удалось воссоздать его. Более того, она сделала это в возрасте четырнадцати лет. Данзо собрал целую команду специалистов, чтобы выполнить эту задачу, но ни один из них не смог, заявив, что матрица теневого клона слишком сложная, и они не могли даже понять базовую технику, не говоря уже о том, чтобы изменить ее. И все же… Харуно сделала это. У Данзо, конечно, имелись свои теории относительно того, почему. Например, он всегда считал, что Тобирама стал таким талантливым в создании дзюцу из-за его способности чувствовать чакру в очень экстремальной степени. В конце концов, он обладал информацией о нюансах использования чакры и о том, как это выглядит при применении дзюцу, которой не знал никто другой. Если следовать этим рассуждениям, то способность Харуно перестраивать свои техники, даже не осознавая, что она делает, несомненно, была порождена подобной интуицией. Насколько Данзо знал, она была ужасна в сенсорике, так что, вероятно, это было больше связано с ее контролем чакры. Она должна быть способна точно знать, что происходит в сети ее чакры, со степенью точности, которая, вероятно, может соответствовать той, которую Тобирама получил из-за своих сенсорных навыков. Это единственный способ, который он мог принять, что простая девушка возрождает старую технику, на которую он потратил так много времени в попытках собрать заново. Но «как» и «почему» были для него не так важны. В конечном счете, единственное, что имело для него значение, — это то, что Харуно совершила этот подвиг и что она, по сути, первый человек, убивший Акацуки, что она могла исцелять на уровне, почти равном уровню Цунаде, и что она пребывала в идеальном эмоциональном состоянии, чтобы перейти на его сторону. Единственная причина, по которой Данзо до сих пор не воспользовался этой возможностью, — это его страх перед последствиями. Несмотря на то, что это чувство не было взаимным, ему нравилась Цунаде. Она была последним потомком Тобирамы, и он очень уважал ее за то, что она произвела революцию в медицине. Благодаря этому Данзо вернулся с края пропасти, и он не мог так легко забыть это. Итак, вкратце: он не хотел ссориться с ней. Много лет назад он понял, что любой, кто осмелится хотя бы взглянуть на Харуно с насмешкой, окажется по ту сторону «кулаков ярости» Цунаде. Данзо не хотел наживать себе врага в ее лице. Он находился в идеальном положении, чтобы устроить переворот — имея под своим контролем АНБУ и Корень, — но он не делал этого из уважения к ней. Но Харуно… обладать ею было очень заманчиво. Особенно когда угроза со стороны Акацуки возросла. Каждый раз, когда деревне угрожала серьезная опасность, Данзо искал особенно талантливых шиноби с идеальными навыками или социальным положением, которые могли бы помочь справиться с ней. Он делал их великими благодаря своему обучению, поддержке и возможностям, которые он им предоставлял. Он ставил их в положение, где их навыки проявились бы ярче всего. Теперь они не имели никого, кого могли бы послать позаботиться об Акацуки. Да, был Хатаке, но, как было доказано ранее, они с Данзо не ладили. Да, был Узумаки, но посылать джинчурики сражаться с охотниками на джинчурики — верх глупости. А кто еще у них оставался? Что ж, ответ очевиден. Он решил, что если Харуно Сакура докажет, что у нее есть характер — психологическая устойчивость — для борьбы с Акацуки, у него не будет другого выбора, кроме как переманить ее, независимо от того, пугала ли его перспектива разоблачения Цунаде или нет. Он должен был сделать это ради деревни. Но он бы не стал делать всё это для того, чтобы потом обнаружить, что Харуно слишком эмоционально слаба. Сначала он бы проверил ее психологически, и если бы она прошла испытание, он бы поставил ей печать, чтобы она не могла говорить о своей принадлежности к Корню, даже если бы захотела этого. Таким образом, Цунаде, как он надеялся, ничего не узнает. Поэтому Данзо дождался, пока все три его генерала соберутся в деревне, и позвал их к себе. — Мирай, Шинго и Кифу, — поприветствовал он их вежливым кивком. — Данзо-сама, — последовал ответ. Он повернулся к единственной женщине из троих. — Мирай, у меня есть для тебя работа. В зависимости от того, как всё пойдет, вам двоим, — он посмотрел на близнецов, — возможно, придется вмешаться. — Я вся внимание, — пробормотала Мирай. Данзо несколько раз посылал ее разузнать о Харуно, но Мирай сообщала, что при контакте девушка проявляла недостаточную твердость. Однако общение длилось недолго, и было неплохо, что Харуно не сразу отреагировала на это. Большинство элитных шиноби прибегали к чему-то более экстремальному, чтобы добиться успеха. — Мирай, — тихо сказал он. — Помнишь, я просил тебя присмотреть за Харуно? Что движет ею? Что может вызвать у нее сильный гнев? Мирай оживленно закивала. — Да, я наблюдала за ней. Всего несколько дней назад я смогла подсмотреть ее встречу с Узумаки. Казалось, они преодолели некоторые разногласия, и Харуно, по-видимому, особенно заинтересовалась в том, чтобы приглядывать за ним. Она даже дала ему несколько советов по улучшению его клонов. Я предполагаю, что она, должно быть, намекала на вариант нидайме. Данзо подавил желание потереть руки. Склонность Харуно бездумно делиться важной информацией была бесконечно полезной. — Отлично. Обязательно запиши все, что она сказала, дословно, — маловероятно, что Узумаки сможет воспользоваться ее советом, учитывая его дисбаланс чакры, но кто-то другой, возможно, сможет… Мирай коротко кивнула ему. — Теперь, что касается того, о чем я говорил ранее… — задумчиво продолжил Данзо. — Я попрошу тебя использовать полученные знания, чтобы вывести Харуно из себя. Я хочу, чтобы ты довела ее до предела. Я хочу, чтобы она разозлилась. Я хочу посмотреть, как она отреагирует на такую конфронтацию. Мирай казалась задумчивой. — Когда мне следует это сделать? — Как можно скорее. — Я что-нибудь организую. — Хорошо. Я хочу увидеть это своими глазами.

***

Следующая неделя тянулась медленно, так как он сосредоточился на исходе встречи, которую должна была организовать Мирай. Мирай, пожалуй, была его самым ценным агентом в деревне, за исключением, возможно, Кумы. Она не только умудрилась украсть сотни сперматозоидов у обладателя родословной в чужой деревне, но и имела огромное влияние на деревню в целом. Если бы не Хатаке и его типичное вмешательство, Мирай уже держала бы всю деревню под контролем. Именно она оттолкнула Хатаке в порыве гнева из-за того, что он украл Киноэ у Корня. Данзо не знал точно, какие отношения были у этих двоих, но, если судить по ненависти Мирай к Хатаке, то уход Киноэ сильно подкосил ее. Однако в большинстве случаев он мог рассчитывать на ее логику. И что еще более важно, в отличие от двух других его генералов, Мирай также умела быть сдержанной. Она намеренно преуменьшала свои навыки, чтобы такие люди, как Хатаке, думали, что она достигла всего лишь благодаря разумному применению своих женских хитростей, хотя на самом деле она являлась одной из самых грозных шиноби, которых могла предложить деревня. Оценка Хатаке была в определенной степени верной, поскольку женщина, известная как Куренай, на самом деле достигла ранга джонина только благодаря своим отношениям с Асумой… но Хатаке не понимал, что Куренай — это прикрытие. Куренай не существовало. Существовала только Мирай, самая гордая из агентов Корня, и Мирай точно знала, что делала, когда ложилась в постель с Асумой или когда намеренно проиграла Учихе Итачи, которого знала как шпиона Конохи. На самом деле, Мирай была, пожалуй, его самым важным генералом, потому что она имела большой контроль над общественным мнением, которое раньше включало и самого Хирузена, через его сына. К сожалению, теперь он мертв, и Данзо только выиграет, если найдет кого-то другого, кто сможет контролировать хокаге… кого-то вроде Харуно Сакуры. Когда, наконец, настала пятница и день их ловушки, он был готов. Он велел Шинго и Кифу сопроводить его в поместье, где Мирай устроит свою маленькую провокацию в отношении Харуно, поскольку Данзо устал видеть девушку только глазами других. Прежде чем принять важное решение, ему требовалось хотя бы раз увидеть ее в действии. Вечеринка началась. Харуно прибыла в сопровождении Яманаки — еще одна зубная боль, и Мирай, не теряя времени, начала провоцировать ее, как они и договаривались. Лицо Харуно ничего не выражало. Она казалась довольно беззаботной и, похоже, наслаждалась происходящим, хотя его шаринган сказал ему, что ее чакра начала течь быстрее — верный признак волнения. Внешне, однако, Харуно выглядела такой же счастливой, как и все остальные. «Либо она глупа, либо она хорошая актриса», — подумал Данзо, внимательно наблюдая за ней. Когда Мирай начала усиливать свои угрозы показать шрам кьюби, он стал больше склоняться к варианту о хорошем актерском мастерстве, потому что к этому моменту Харуно не могла не заметить того, что происходило. Затем Мирай применила к Харуно технику S-ранга, которую она подготовила заранее, как и было условлено. Идея заключалась в том, что, поскольку они, скорее всего, будут накладывать печать на Харуно сегодня вечером, было бы неплохо поймать ее в ловушку тонким гендзюцу во время мероприятия, чтобы она не сопротивлялась. Гендзюцу специально создали незаметным и оставили бездействующим до тех пор, пока Мирай снова не активирует его. В конце концов, это была ее самая сильная техника — та, которую она использовала, чтобы отбивать одну угрозу S-ранга за другой. Всё шло по плану, вплоть до того момента, когда Харуно начала заходить в воду. Они рассчитывали, что ее шрам от кьюби увидят все. Это серьезно подорвало бы растущее влияние Узумаки в деревне и одновременно поставило бы Харуно в очень трудное положение. Теперь ее проверкой будет то, как она отреагирует… Но до этого так и не дошло. Данзо с открытым от шока ртом наблюдал, как тщательно сплетенное гендзюцу разлетается вдребезги. Харуно повернулась и быстро вышла из воды, не показывая своего шрама. Мирай на мгновение растерялась, ее глаза расширились. Она бросила на Данзо взгляд, как бы спрашивая: «Что теперь?» Данзо не отдавал ей никаких приказов. Он не знал. Он рассчитывал увидеть, как Харуно поведет себя в пограничной ситуации, чтобы раскрыть ее личность. Теперь такая ситуация не могла сложиться, потому что она предотвратила это. Он жадно наблюдал за ней. Она перебралась на дерево и, в свою очередь, смотрела на Мирай сверху вниз, сузив зеленые глаза до щелочек. Убийственный взгляд длился всего мгновение. Затем появилась Яманака и начала расспрашивать ее, и Данзо перестал обращать на них внимание. Харуно снова надела маску. Пока что ему нравилось то, что он видел. Харуно не только продемонстрировала отличные навыки в преодолении гендзюцу (только Учиха Итачи раньше удавалось избавиться от этой иллюзии), но и продемонстрировала удивительный контроль над своими эмоциями. Она явно волновалась, но он знал об этом только благодаря своему шарингану. На ее лице ничего не отразилось. Вполне возможно, что присутствующие поверили бы, что у нее нет шрама, просто судя по ее поведению. Она казалась слишком спокойной для этого. Пока Яманака и Харуно разговаривали, он подал знак Мирай продолжать. Чтобы разозлить ее, нужна вода. Если бы Харуно злилась, она не вела бы себя так внимательно, и ее было бы легче застать врасплох. Заманить в ловушку. Заставить ее замолчать. Мирай подошла и снова обратилась к Харуно, на этот раз явно подбирая слова таким образом, что Харуно не могла их слушать, не приходя в ярость. Наконец, это, казалось, сработало, если судить по тому, как слегка сжались ее губы. Зеленые глаза Харуно на мгновение вспыхнули, но это была всего лишь вспышка, и в следующую секунду она снова стала невозмутимой. Но Данзо всё заметил. Он был уверен, что она что-то задумала. Он переглянулся с сидевшим рядом с ним Шинго. — Есть какие-нибудь предположения, что она замышляет? Шинго покачал головой. — Я мог бы попытаться прочитать ее мысли, если хотите? — Нет. Мы не можем так рисковать. Воспоминания Яманаки говорят о том, что у нее сильная защита. Они погрузились в молчание. Данзо раздраженно взглянул на пустое место справа от себя. Где шлялся этот человек? Ему нужно было поговорить с Кифу. Снова. Ему лучше надеяться, что его отряд задержался из-за чего-то важного, иначе Данзо будет недоволен. Под ними начала разворачиваться странная ситуация. Мирай сказала Харуно, что научит ее гендзюцу в обмен на то, что Харуно покажет свой шрам, и Харуно согласилась. Теперь все, кого пригласила Мирай, сидели в кругу, вокруг Мирай, в то время как сама Мирай… — Что, черт возьми, она делает? — прошипел Данзо, в ужасе наблюдая за своим агентом. Одна техника за другой, Мирай демонстрировала все свои гендзюцу — и принадлежащие Куренай, и нет, — к большому удовольствию толпы. Мирай, казалось, не осознавала, что ей грозит серьезная опасность раскрыть свое прикрытие. Что за… что, черт возьми, происходит? Данзо подавил желание спрыгнуть вниз и немедленно убрать своего агента. Это вызвало бы скандал и привлекло бы еще больше внимания. Он сосредоточился на толпе внизу и обнаружил, что чакра Мирай течет вяло, как будто она сама находилась под воздействием гендзюцу или… Нет. Он лихорадочно оглядел остальную толпу, но обнаружил такие же вялые сети, хотя и в меньшей степени, чем у Мирай. Яд. Он не мог в это поверить, но… это не могло быть ничем иным. Мирай никак не могла попасться в гендзюцу, так что это что-то другое. Какой-то наркотик. Возможно, его распространили воздушно-капельным путем? Он в бешенстве повернулся и нацелился на Харуно. Харуно, которая спокойно сидела там, с максимально спокойной сетью чакры, наблюдала за Мирай и… записывала ее приемы! Данзо в ужасе уставился на нее. На самом деле это была не сама Харуно, которая записывала печати для дзюцу Мирай, а созданные ею три теневых клона, которые прятались в непосредственной близости от женщины. Хуже того, Харуно начала задавать невинные вопросы о том, как работает гендзюцу, которое она украла, потому что, очевидно, у нее имелись какие-то сомнения по поводу процесса… и Мирай отвечала! Ужас. Данзо не мог в это поверить. Он был вынужден наблюдать, как у него из-под носа крадут все дзюцу его генерала, а он ничего не мог с этим поделать! Если бы он это сделал, вся толпа внизу (которую в гораздо меньшей степени одурманили наркотиками) наверняка вспомнила бы, как Шимура Данзо вышел из кустов посреди вечеринки Куренай. В худшем случае, прикрытие Мирай раскрыли бы, как и его попытки переманить Харуно. Он не мог так рисковать. Нет, ему пришлось беспомощно наблюдать за развитием ситуации, пришлось наблюдать, как Харуно использует технику Тобирамы-самы, чтобы за один присест освоить дзюцу, которого хватило бы на всю жизнь. И многие из них также были из арсенала Учихи Шисуи… Ему действительно нужно быть осторожным с ней. Если Харуно научится этим приемам, то применять гендзюцу на ней станет практически невозможно. Нет, он не мог ждать. Ему просто нужно действовать прямо сейчас и применить к ней свой шаринган, пока не стало слишком поздно. Если сегодняшний день и научил его чему-то, так это тому, что Харуно обладала потенциалом стать смертельно опасным врагом — или невероятным союзником. Он должен был убедиться в последнем. Итак, он всё решил. Данзо и Шинго подождали, пока Харуно не наскучит извлекать техники из почти коматозной Мирай, что произошло после того, как весь ее арсенал был разграблен. Уже близился рассвет, когда Харуно небрежно сказала Яманаке, что направляется домой. Они последовали за ней из поместья Сарутоби на пустые улицы Конохи. Данзо чертовски обрадовался тому, что использовал шаринган, чтобы наложить на нее это принудительное желание несколько месяцев назад. Если бы она отправилась прямиком в поместье Сенджу, ее бы никто не поймал. Но вместо этого внушение ожило, и Харуно решила переночевать в своей квартире. Не успела она переступить порог, как на нее напали. Точнее, Шинго атаковал. Данзо отошел в сторону, наблюдая за развитием событий. — Что?.. — Харуно на миг растерялась, но в следующее мгновение уже сопротивлялась. А через секунду Шинго уже истекал кровью на полу. Данзо медленно повернул голову и посмотрел на своего агента, а затем на Харуно. Неужели она только что… Она что, только что убила Шинго? Его шаринган ожил, показав ему гигантские, похожие на когти скальпели чакры, торчащие из ее пальцев. Ее дыхание было прерывистым, она свирепо смотрела на него сверху вниз. — Шимура, — тихо произнесла она. — Ты гребаный ублюдок… Она была зла. Она была очень зла. Несмотря на это, он не почувствовал в ней даже намека на намерение убить. На самом деле, он вообще не мог ощутить ее чакру. Харуно как будто не существовало. Его разум подсказывал, что это стало бы отличным оружием, если бы она присоединилась к Корню, но эта мысль была быстро прогнана в пользу паники по поводу того, как ему пережить эту встречу. Данзо не думал, что всё может пойти так плохо и так быстро. Предполагалось, что Шинго, Мирай и Кифу будут рядом, чтобы защитить его. Но Харуно расправилась с Мирай несколько часов назад, а с Шинго только что, и Кифу нигде не было видно. Дерьмо. Он давно не дрался. Черт, черт, черт. Харуно тоже относилась к тому типу противников, которых он считал самыми опасными: из тех, кто не ходит вокруг да около, а просто действует. Это было качество, которое она разделяла с Хатаке, возможно, потому, что они оба обладали небольшими запасами чакры и скромным эго. Это означало, что он не смог бы рассчитывать на то, что сможет потянуть время за разговорами до прихода Кифу. Ему пришлось бы бороться до конца с самого начала, иначе Харуно просто разорвала бы его на куски, как Шинго. На это было страшно смотреть, и чем больше проходило времени, тем больше он начинал осознавать то, что только что увидел. Ее рука прорезала броню Корня, его кожу, кровеносные сосуды, затем кости, внутренние органы — всё, вышла с другой стороны, сделав совершенный разрез, какого он никогда раньше не видел, а он повидал многое. Он задавался вопросом, как скальпели чакры Харуно справятся с мечом Орочимару, который, по слухам, мог разрезать что угодно, но эта мысль была мимолетной, когда Харуно атаковала. Мысленно он уже тогда оценивал ее. Амбидекстр, бесстрашна, проворна. Предпочитает использовать руки, а не ноги. Использует свой рост в своих интересах. И он до сих пор не может ее почувствовать. А потом Харуно прижала его к полу, и не успел он опомниться, как она уже подняла руку, готовясь нанести удар, и… Удар прошел насквозь, но Данзо успел активировать Изанаги как раз вовремя, чтобы невредимым оказаться за спиной Харуно. Она подняла на него взгляд, зеленые глаза гневно сверкнули, и снова атаковала. Данзо громко выругался, когда она заставила его активировать Изанаги еще раз. Харуно набросилась на него с когтями — он использовал мокутон, чтобы схватить ее. Теперь, когда она увидела его, ему придется установить ей печать сегодня. Она не могла покинуть свою квартиру без печати. Она не могла. Харуно попыталась ударить его снова, и вновь он смог увернуться только от трех из четырех ударов когтей, и вновь ему пришлось прибегнуть к помощи Изанаги, чтобы пережить атаку. Харуно атаковала его вслепую, не останавливаясь, нанося один удар за другим. Исчезли ее стена, занавеска, обеденный стол — казалось, ее это совершенно не волновало. Данзо почувствовал, как один из глаз исчез, затем другой. Он уже потерял из-за нее две минуты. Может, даже больше. Дерьмо. У него оставалось максимум восемь минут, чтобы выиграть этот бой. Он атаковал мокутоном, она уклонилась. Он выстрелил в нее сюрикеном ветра, затем еще одним. Один из них попал в нее, но, опять же, на нее это, похоже, не подействовало. Он по-прежнему не чувствовал ее чакру. Он бы сказал, что сражаться с ней было почти как с призраком. Не мог почувствовать ее, не мог причинить ей вреда, а она была способна на это, даже не прикасаясь. Это казалось паранормальным. Он мог только представить, на что способен человек с таким набором навыков. Было преступлением держать ее прикованной к больнице, как это делала Цунаде. Прошло еще несколько минут. К этому моменту Данзо уже сильно вспотел. Всё, что он пробовал, не срабатывало, и с каждой секундой шансы, что его обнаружат, увеличивались. И затем, как раз в тот момент, когда он был готов всерьез задуматься о попытке побега — что означало бы, что Харуно сохранит свои воспоминания и, следовательно, расскажет хокаге, что могло бы означать, что Коноха окажется втянутой в гражданскую войну, — именно в этот момент Харуно застыла на месте. Мышцы Данзо медленно расслабились, когда он посмотрел на нее, неподвижно стоявшую в согнутом положении на холодильнике, откуда она собиралась снова прыгнуть на него. Данзо не упускал ее из виду, но рискнул высказать обоснованное предположение. — Что-то долго ты возился, Кифу. Последний из трех его генералов вышел из тени. Он бросил на Данзо взгляд, полный молчаливого презрения, но ничего не сказал. — Где мой брат? Данзо кивнул в сторону кучи на полу. Глаза Кифу расширились. — Он… нет, — он поспешно повернулся к Данзо. — Сделайте что-нибудь. Заставьте ее вылечить его! Данзо на мгновение задержал взгляд на Кифу. Затем он шагнул к Шинго, присев на корточки рядом с человеком, который в точности напоминал Кифу. Пощупал его пульс. Пульс был слабым, но всё же был. Очевидно, смертоносные когти Харуно еще не добрались до него. Данзо бросил на нее взгляд. В обычной ситуации он бы заставил Кифу высосать всю ее чакру с помощью его дзюцу, потому как правильное запечатывание могло быть выполнено только в том случае, если чакра субъекта не боролась с техникой, центральным элементом фуиндзюцу, который должен означать, что никто не может быть запечатан против воли, но, конечно, шиноби быстро обнаружил способ обойти это. Однако теперь Данзо понял, что не сможет этого сделать. Если он заберет чакру Харуно, чтобы запечатать ее, у нее не останется сил, чтобы исцелить Шинго. Если она не исцелит Шинго, то он больше не будет уверен в верности Кифу. Шинго должен быть живым и здоровым. Это первоочередная задача. Но не менее важно убедиться, что Харуно будет держать рот на замке.… Он нахмурился. Он предположил, что есть только один способ сделать это. Он молча развернул глаз, который забрал у Учихи Шисуи, и активировал котоамацуками. Затем он шагнул к Харуно. Управлять людьми с сильной ментальной защитой всегда было непросто, поскольку они сопротивлялись командам, которые полностью противоречили их внутренним желаниям. Например, он не мог приказать Яманаке манипулировать Харуно, чтобы она присоединилась к Корню, потому что Яманака никогда бы не захотела этого для Харуно, но он мог приказать ей поделиться воспоминаниями, которые она извлекла из мозга Харуно, чтобы гарантировать, что она попадет в АНБУ. Точно так же несколько месяцев назад он мог приказывать Харуно время от времени ночевать в ее квартире, поскольку ее подсознание не сопротивлялось этому приказу. И теперь он мог приказать ей исцелить Шинго, потому что исцеление других тоже не являлось для нее проблемой. И Харуно подчинилась и в течение следующих нескольких часов восстанавливала врага, которого только что чуть не убила. К тому времени, как она закончила, солнце стояло высоко в небе, и Данзо всё больше и больше беспокоился, что их кто-нибудь найдет. К тому времени, как Шинго вернулся в мир живых, чакра Харуно находилась почти на исходе, так что Кифу оставалось только снова сдерживать ее. К счастью, Шинго теперь был полностью здоров, потому что он являлся специалистом по запечатыванию в Корне. — Ты знаешь, что должен сделать, — сказал Данзо, кивнув своему агенту. Шинго, все еще покрытый собственной, уже засохшей кровью, с бледным и измученным лицом, кивнул и смиренно присел на корточки рядом с Харуно. — Мне использовать языковую печать? — спросил он после минутного раздумья. — Нет. Это слишком очевидно. Ее слишком просто найти. — Обычно мы выбираем нижнюю часть языка, потому что там печать трудно заметить, — возразил Шинго. Данзо ухмыльнулся. — Да, но мы обычно не ставим печати талантливым медикам. Я уверен, что Харуно смогла бы без проблем восстановить свою кожу. При этих словах Шинго и Кифу повернулись и уставились на него. Оба мужчины на мгновение замолчали. Наконец, Кифу сказал: — Вы предлагаете нам снять с нее кожу? Данзо пожал плечами. Он не собирался нянчиться с Харуно после того, как она чуть не убила его. — Да. Как думаете, где лучше всего? Как оказалось, сдирать с человека кожу, чтобы запечатать его, было непросто. Харуно продолжала кричать, несмотря на то, что ей заткнули рот кляпом, и в комнате стоял ужасный запах, а время все продолжало бежать. Наконец, они закончили. Они поместили печать в такое место, которое она никогда не смогла бы найти, и Данзо снова использовал свой шаринган, чтобы приказать ей исцелить себя. Очевидно, Харуно сопротивлялась этому принуждению не больше, чем предыдущему. Шинго вздохнул с облегчением и встал, сполоснув руки в раковине, не отрывая взгляда от распростертой Харуно с непроницаемым выражением лица. Кифу снова исчез бог знает куда. Данзо вздохнул и вновь склонился над Харуно. — Шинго. Ты также должен стереть из ее памяти воспоминания о сегодняшнем дне. Она не должна вспомнить то, что произошло. — Возможно, она все еще будет испытывает ненависть к вам, — возразил Шинго. — Воспоминания можно стереть. Эмоции — нет. — Да, но эмоции можно вытеснить, — с ухмылкой сказал Данзо. — Однажды я проделал то же самое с Хатаке, когда он был ребенком. Я попросил одного из моих агентов вытеснить его ненависть ко мне и привязать ее к гражданским, с которыми он работал. Конечно, они ужасно с ним обошлись, так что формально его гнев был обоснован, хотя и не в таком масштабе. Сработало как по маслу. Шинго нахмурился. — Верно… это кажется выполнимым, — он взглянул на Харуно. — Тогда на кого вы хотите направить ее гнев? Данзо ухмыльнулся, невероятно довольный своей гениальной идеей. — Ну, раз уж мы заговорили о Хатаке… Я знаю, что Харуно питает к нему некоторую неприязнь. Низменные чувства уже проявились, так что это не должно доставить тебе особых хлопот. — Хорошо. Я сделаю это за несколько часов. — Отлично. Постарайся поторопиться. Мы не можем рисковать, что нас обнаружат. Данзо поднялся со своего места, где сидел на полу в гостиной Харуно, и вышел на улицу, где он недавно почувствовал вспышку чакры Кифу. Он обнаружил молчавшего мужчину, который держал перед собой маленькую собачку, на крыше. Данзо подошел к нему вплотную, тоже разглядывая животное. — Это Хатаке? Вопрос был глупым. Синий жилет, который любили носить все животные этого человека, говорил сам за себя. Кифу кивнул. — Он пытался убежать к своему хозяину. Висящий в воздухе пес жалобно заскулил, явно пытаясь вырваться из хватки Кифу. Однако частицы тьмы, удерживавшие его на месте, не ослабли, и зверь остался на месте. — Ему тоже нужно будет изменить воспоминания, — заключил Данзо, подавив вздох. Харуно и сама оказалась способной на многое, но, конечно, Хатаке, как обычно, пришлось вмешаться, чтобы еще больше усложнить ему жизнь. Как этот человек вообще догадался прислать собаку? Данзо всегда недоумевал, как действовал Хатаке, хотя никто не мог оспорить эффективность его действий. Он нахмурился, посмотрев на обмякшее тело Харуно на полу, затем на скулящую собаку и разгромленную квартиру. Они должны привести квартиру в нормальный вид и запах менее чем за двадцать четыре часа. Затем, чтобы все эти усилия чего-то стоили, он должен убедиться, что Харуно действительно присоединится к Корню, что превратится в еще один кошмар. Первым шагом, размышлял он, необходимо найти способ гарантировать, что она не получит повышения до джонина и не вступит в АНБУ. В этом случае она бы разочаровалась и стала искать прогресса в другом месте. Именно тогда Данзо мог бы прийти с предложением присоединиться к другой «ветви» АНБУ, которая признала бы ее таланты. Да, подумал он. Это могло сработать. Ему нужно будет поговорить с Шинго и Мирай, посмотреть, не смогут ли они подергать за какие-нибудь ниточки Яманак и Сарутоби… Да, да. Это, конечно, могло сработать, но это потребовало бы слишком много работы. Харуно лучше бы стать лучшим агентом Корня, которого он когда-либо видел, иначе он будет очень раздражен.