The Sixth Shadow

У Рока Ли был тяжёлый месяц. Его прекрасный цветок Сакура-тян попросила потренироваться с ней! Конечно, он согласился на свидание, но потом она начала требовать, чтобы он ударил ее. Как бы, по-настоящему ударил. Ли никогда бы не сделал ничего подобного! Ни за что на свете! Сакура-тян была его вишневым цветком, поэтому он из принципа не мог поднять на нее руку. К сожалению, она, по-видимому, не поняла этого и ушла в раздражении. Он действительно волновался, что его шансы заполучить Прекрасный Цветок безвозвратно потеряны. Во-первых, Гай-сенсей отвел Ли в сторону и отругал его за то, как он вел себя по отношению к своему Цветку, потому что, очевидно, сам уважаемый Вечный Соперник Гай-сенсея отругал того из-за действий Ли. Ли не знал, что Какаши сказал Гай-сенсею, но вечный соперник его дорогого наставника одарил его Взглядом, Заставляющим Юность Увянуть, что Ли воспринял как плохой знак. — Мой ученик! — взорвался Гай, когда Какаши ушел. — Я считаю, что ты должен вызвать свой Прекрасный Цветок на Прогулку Юности, иначе ей покажется, что ты Не Видишь в Ней Молодости! Прогулка Юности… но Ли попробовал, и его Цветок по-настоящему разозлился! Так что да, Ли Волновался. За исключением того, что Сакура-тян вернулась, извинилась перед ним за грубость и призналась, что ее «засранец-парень Хабу» недавно бросил ее, и она пыталась выплеснуть свое негодование… и именно поэтому она пыталась вызвать его на спарринг в тот день и была так резка. Его Прекрасный Цветок страдал от разбитого сердца! Теперь ее поведение имело смысл. Ли знал, что она не могла вести себя настолько непоколебимо, чтобы смотреть на него так из-за пустяка! Вот почему он тут же пообещал ей, что защитит ее честь, если только она скажет ему, где найти этого ужасного Хабу. Его цветок дал ему краткое описание негодяя, объяснив, как тому нравилось бывать по вечерам на тренировочной площадке номер шесть. — Видишь ли, Ли… Я подарила Хабу свой любимый браслет. Но он не вернет его мне. Как думаешь, ты мог бы вернуть его мне? Ли заверил ее, что ей не о чем беспокоиться: он отомстит за нее и вернет браслет. Такова его Воля Огня! ДА! Таким образом, Ли вооружился доблестью и отправился на поиски негодяя. Как и предсказывал его умный цветок, грубый хулиган выполнял растяжку на вышеупомянутой тренировочной площадке. Это было странно — площадка находилась в гражданском районе, — но Ли вспомнил, что Сакура-тян тоже гражданская, как и он сам! Именно поэтому он был влюблен в нее с самого начала. Как он мог по глупости забыть такую важную информацию о своем Цветке? Он мысленно плакал слезами сожаления, уговаривая себя в следующий раз поступить лучше, когда Хулиган, похоже, заметил его. Ли мгновенно напрягся. У него были темно-рыжие волосы, непокорно ниспадавшие на его плотную куртку. Ха-ха! Он, вероятно, скрывал толстый живот, раз носил что-то настолько громоздкое в подобную жару! Иначе зачем ему отрывать рукава куртки, вместо того чтобы надеть футболку? Очевидно, этот негодяй не придерживался такого отличного режима, как Ли! — Ты! Ты причинил боль моему юному цветку, и ты заплатишь за это! ДА! Приготовься к тому, что тебя Поразит моя Энергия Юности! Рыжеволосый пристально наблюдал за Ли, склонив голову набок. Почему он ничего не отвечал?! Нет! Такое неблагородное поведение! Ли научит его уважать юность! — Я бросаю тебе вызов!!! Ты согласен сразиться на дуэли за честь Сакуры-тян? Кивок. — Превосходно! Тогда приготовься быть…! Негодяй не стал дожидаться, пока Ли закончит свою боевую речь, без фанфар обнажив катану. — А-а, ты хочешь быть серьезным с самого начала? Меня это устраивает! — Ли встал в боевую стойку. — Да! Погнали!

***

Теневой клон Сакуры прятался за кустами ежевики и в данный момент писал заметки о боевых стойках Ли. Если он не хотел помогать ей с тайдзюцу, тогда она сама им займется. Таким образом, решит свое нынешнее затруднительное положение. Сакура настолько увлеклась, пытаясь чему-то научиться, наблюдая за спаррингом Ли и своего настоящего «я», что почти упустила из виду своего нового преследователя. Тем не менее, эта собака снова появилась — этот грызун, похожий на щенка, преследовал ее, пока она шпионила за командой Гая — черт возьми, ее разоблачили, и весь конфликт возник в первую очередь из-за глупой дворняги, — так что Сакура не собиралась снова позволить своему преследователю-собаке уйти безнаказанным. — Я знаю, что ты там. Выходи, — в ее голосе слышалась горечь. Нинкен, выползший из подлеска, на самом деле не напоминал крысу. Паккун. Сакура вспомнила его имя с болью в груди. Когда-то она считала его действительно милым, но теперь видеть маленького мопса было больно. — Мы не крысы, — прорычал маленький песик, но он все равно казался очаровательным, пытаясь вести себя устрашающе. Сакура подавила это чувство. — Как скажешь. Нинкен ощетинился, а затем укусил ее. Сакура бы взвизгнула, если бы ее терпимость к боли не была такой, как сейчас. — Знаешь, это только доказывает мою точку зрения. Дворняга казалась возмущенной. — Хочешь, я тебя снова укушу? — «пригрозил» он. — Если тебе от этого станет легче, — легкомысленно кинула Сакура, демонстративно залечивая след от укуса. Глаза Паккуна сузились до щелочек, но на самом деле он больше не пытался ее ранить. — У тебя неплохо получается, — прокомментировал Паккун. Сакура искоса взглянула на него. — Неплохо получается что? — она уверена, что это какое-то завуалированное оскорбление. — Неплохо получается скрывать чакру, — фыркнул мопс. — Этот парень тебя еще не заметил. Сакура моргнула. Мудак-пес Какаши только что сделал ей комплимент? Сакура списала это на временное помешательство. — В любом случае, почему ты здесь? Возвращайся к своему хозяину, дворняжка. — Да будет тебе известно: у меня нет хозяина, — невозмутимо заявил нинкен. — О, так мне приснилась та часть, где ты называешь Хатаке своим «боссом»? — Это просто для того, чтобы заставить его думать, что в этих отношениях он главный, — сказал Паккун. — Он больше похож на моего питомца, чем наоборот. Сакура чуть не рассмеялась, затем виновато скрыла этот факт, но мопс, очевидно, уже заметил, как дернулись уголки ее рта. Она закашлялась. — Ты пытаешься сказать мне, что просто решил преследовать меня по деревне без какого-либо участия твоего так называемого питомца? Паккун фыркнул. — Я этого не говорил. Сначала Сукеа, теперь этот. Угх! По крайней мере, Сукеа оказался милым… но эти глупые собаки просто раздражали. — Почему он приказал тебе преследовать меня? — требовательно спросила Сакура, даже когда поднялась из своего укрытия. Быстрый взгляд в сторону Ли показал, что он все еще не заметил ее. — Босс хочет, чтобы мы проверили тебя. Сакура бросила на него мрачный взгляд. — Ну, можешь ему передать, когда увидишь его в следующий раз, что он может засунуть это преследование себе в прямую кишку. Дворняга раздраженно рассмеялась, встав и потрусив за ней, в то время как она перепрыгнула на другое дерево. — Обязательно передам. Хотя на самом деле ему это нравится… Так что… Сакура покраснела. — Что, черт возьми, с тобой не так?! Не надо мне говорить такое, ты, тупая шавка! Еще один смешок-лай. — Ты хотела, чтобы я передал это. Я просто подумал, что должен предупредить тебя, на случай, если ему это польстит. Желание поколотить глупую собаку росло с каждой секундой. — Дерзкий придурок! Ты прекрасно понял, что я имела в виду — не связывайся со мной. — Я не шучу, Зеленый Цветочек, — он явно издевался над ней. — Нет, просто преследуешь меня, я права? — Сакура нахмурилась, останавливаясь, чтобы поднять мопса за шиворот его дурацкой жилетки. Удивительно, но он позволил ей это сделать. Сакура держала его на уровне глаз, чтобы как следует рассмотреть его. — Скажи мне, что происходит. Почему Хатаке натравливает на меня своих нинкенов? — Он знает о твоих солдатских таблетках. Сакура чуть не выронила мопса от шока. — О-он что?! — Ага, — самодовольно произнес мопс. — От тебя ими воняет. Это довольно трудно игнорировать. Ух ты, конечно! Она должна была подумать об этом! Черт возьми, черт возьми, черт возьми! — Он рассказал…? Даже когда она впадала в полномасштабную панику, Паккун продолжал говорить: — Он послал нас посмотреть, насколько ты зависима. Мы следили за тобой последние пару недель. — Что? — Сакура зашипела. — Да. Тебе действительно нужно поработать над своим восприятием, Зеленый Цветочек. Мы знаем почти все, чем ты занималась. Сакуру трясло от ярости, пока она смотрела в морду нинкена. Ее шишоу уже знала? Поэтому она посчитала Сакуру недостойной АНБУ? — Не могу поверить в это дерьмо. Я убью тебя. Нет, я убью его. Я разорву… — Успокойся, — Паккун смерил ее многозначительным взглядом. — Мы не сказали боссу, что ты зависима. Пока что. Сакура нахмурилась. — Объясни. — Последние два месяца он был на задании в Суне, вернулся всего неделю назад. Он ушел с приказом присматривать за тобой, но мы намеренно тянули с предоставлением ему отчета о ситуации с таблетками. …а когда они все-таки сообщат, что тогда? Какаши донесёт Цунаде, как только у него появятся доказательства? Сакура подавила желание прикусить губу. Этот засранец осложняет ей жизнь даже сейчас. Ее глаза сузились. И все же… зачем Паккуну рассказывать ей всё это, если его намерениями оставалось просто донести на нее? Нет, ему что-то нужно. — Ладно, выкладывай, придурок. Чего ты хочешь? Пес бросил на нее невероятно проницательный взгляд. — Ну что ж… ты знаешь поговорку, Цветочек: «Почеши нам спинку, мы почешем твою». Сакура не могла поверить в это дерьмо. Ее шантажировала собака. Ее глаза сузились до щелочек. Желание набить его тупую морду было сильным. — Говори свои условия. Мопс завилял хвостом. Он, вероятно, так доволен собой. — Всё просто. Помнишь того нинкена, которого ты видела в день, когда поссорилась с Горшком? Она видела. Это была вина этого придурковатого пса, что команда Гая заметила, как она наблюдала за их тренировкой. Излишне говорить, что Сакура недолюбливала это животное. — А, крысиный пес, да. — Это щенок Акино, — объяснил Паккун. — Мы пытались натренировать его, чтобы он вписался в стаю, но у него продолжает ничего не получаться. Что-то не так с его походкой, но мы не знаем, что именно. — И ты думаешь, я могла бы помочь? — скептически спросила она. — Я специалист по медицине людей, а не крыс. — Ты специалист по быстрому обучению, — поправил ее мопс. — Босс сам так сказал. Если ты поможешь нам вылечить щенка Акино, я помогу тебе с твоей проблемой с таблетками. И будь с ним повежливее. Если нет, что ж… Что сказал Какаши? Подождите… что…? В целом? Сакура сбита с толку. Она только что узнала, что этот человек из кожи вон лез, чтобы врать, какая она ленивая, в ее чертовом досье. Зачем ему это делать, а потом забирать свои слова назад и говорить своим нинкенам, что она быстро обучается? О, подождите. Конечно. Паккун выдумал это, чтобы польстить ей. Как глупо. Это была тактика манипулирования. Но что еще более важно: — У меня нет проблем с таблетками, — усмехнулась Сакура. — Да, ну как знаешь. Ты просто отрицаешь это. — Нет, это не так! Я медик, я могу о себе позаботиться, да. — Да, да, а я кошка. Вот в чем дело, — оборвал её Паккун. — Поможешь нам со щенком — мы убедим босса не доносить на тебя хокаге. Принимай предложение или нет. Сакура нахмурилась. — Твоя маленькая сделка звучит как собачья чушь. Или собачье дерьмо, если точнее. Вы, ребята, просто призыв, так что у вас нет никакого влияния на Хатаке. — Конечно, есть, — ощетинился Паккун. — О, да? Как ты собираешься убедить его? Облаяв его? — Мы обнимем его. Эмоциональный шантаж всегда срабатывает. Эмоциональный шантаж…? Обнимашки…? Сакура таращилась на мопса целых десять секунд. — Ты… что? Ты правда пытаешься заставить меня поверить, что Хатаке эмоционально зависим от объятий со стаей собак? Правда? Нинкен фыркнул. — Разве я тебе не говорил? Он только думает, что главный в этих отношениях. Сакура ничего не могла с собой поделать. Вся ситуация была настолько нелепой, что она расхохоталась. Слава богу, в этот момент она находилась на достаточном расстоянии от Ли, чтобы он ее не услышал, иначе это было бы неловко. — Ты… ты… пш-ш-ш! Я не могу! Он обнимается с вами…? — она схватилась за живот, продолжая хихикать. — Это просто смешно. По какой-то причине образ Какаши, держащегося за своих нинкенов, как какой-нибудь испуганный маленький ребенок во время грозы сжимает своего любимого плюшевого мишку, действительно заставил ее вздрогнуть. Сакура так этому обрадовалась, что ее приступ смеха не прекращался. Когда почти через минуту она все еще смеялась, у дворняги хватило наглости вскарабкаться ей на плечи и, пуская слюни, начать говорить ей прямо в ухо: — Эй, Зеленый Цветочек. Мы были в разгаре переговоров. Ты собираешься сегодня когда-нибудь закончить истерично хохотать? Наконец она набралась достаточно сил, чтобы продолжить. — Во-первых, слезь с меня, тупая шавка. Я тебе не подушка. Во-вторых… Я тебе не верю. Какой бы забавной ни казалась мне идея, что Хатаке зависит от ваших объятий, ребята, такой хладнокровный мудак, как он, очевидно, не позволил бы кучке собак эмоционально влиять на него. Так что перестань пытаться обмануть меня. Паккун фыркнул. — Послушай, Зеленый Цветочек, я знаю, о чем говорю. Боссу нужны наши показания, чтобы заставить хокаге поверить ему. Если мы не будем сотрудничать, у него на тебя ничего не будет. — Э-э… почему? — Цунаде наложила на него судебный запрет, — ответил Паккун после неловкой паузы. — Он сможет доказать твою зависимость только с помощью нас. Сакура прекратила то, что делала, и уставилась на нинкена. Впервые в своей жизни она лишилась дара речи. — …ты меня разыгрываешь? — Нет. — Но… почему? Судебный запрет? Чтобы помешать ему приблизиться ко мне? — Эта женщина слишком заботится о своем выводке, — Паккун почесал затылок задней лапой. — Она и близко его к тебе не подпустит. — И почему это? Должно быть, он что-то сделал, раз моя шишоу так разозлилась на него. Выкладывай, шавка. — Босс пытался стащить твои солдатские таблетки, — сказал Паккун после долгого взгляда вниз. — И после этот идиот пошел и рассказал об этом хокаге. Она разозлилась и бац! Наложила судебный запрет на его задницу. Следующее, что мы узнали, это то, что нас призывают, потому что АНБУ не подпускают босса к тебе в радиусе ста метров. Как бы то ни было, нам пришлось применить наши лучшие навыки скрытности, чтобы выследить тебя так, чтобы они этого не заметили. Сакура разинула рот. АНБУ…? Радиус в один квадратный метр? Судебный запрет?! Просто… какого черта?! И ЧТО сделал Какаши? — Он… он что?! Ты серьезно?! — она пронзительно закричала. — Он принял мои таблетки?! — Он посмотрел на них. — Это нарушение неприкосновенности частной жизни! Я не могу поверить, что этот мудак… — Он сделал это только потому, что от тебя пахнет так, будто ты вот-вот упадешь в обморок, Зеленый Цветочек. Успокойся. — Успокоиться? Успокоиться?! Ты ведь шутишь, да? — ее таблетки! Она была так близка к…?! — Видишь ли, у тебя действительно есть зависимость. Если бы не было, у тебя бы не было учащенного дыхания из-за них. Большинству людей плевать, пытается ли кто-нибудь взглянуть на их солдатские таблетки или нет. — У меня ничего нет! Он пытался украсть мою собственность! Конечно, я в бешенстве! Нинкен на ее макушке раздраженно фыркнул. — У босса тоже была зависимость от них, зеленый цветочек. Поэтому он волновался. Волновался? Да, конечно! Затем до нее дошла первая часть его заявления. Сакура застыла в шоке. — Что? — Я знаю симптомы, — продолжал дворняжка. — И у тебя они есть все. — Но я медик. Я слежу за уровнем своей чакры, я… — Это не имеет значения. Ты стала зависимой. Если кто-то заберет у тебя таблетки, ты не сможешь нормально функционировать. Это и есть определение зависимости. Сакура покачала головой. — Нет. Я была бы в состоянии отлично функционировать. Я медик. — Тогда докажи это. — Мне нечего доказывать собаке. — Тогда докажи это себе. — Я знаю, что со мной всё в порядке! — Позволю себе не согласиться. — А я позволю себе заткнуть твою пасть! Сакура попыталась сердито прихлопнуть пса, но он вонзил когти ей в голову, и она была вынуждена остановиться. — Просто уберись уже с моей головы! Она услышала порывистый вздох и еще больше слюнявых звуков. Предположительно, собака вздыхала на нее, словно она была каким-то непослушным школьником, портящим прическу. — Послушай, Зеленый Цветочек, — устало начал Паккун. — Ты должна доверять мне в этом вопросе. Я знаю, о чем говорю. Босс чуть не умер на задании из-за того, что потерял свои таблетки, и только тогда он понял, что по уши в дерьме, а ведь я годами говорил ему, что у него проблемы. Но слушал ли он меня? Нет, потому что он такой умный, он всё знает лучше. Но в результате он оказался достаточно глупым, чтобы стать зависимым. Ха. Какой идиот. Сакуре было невероятно приятно слышать, что великий Хатаке Какаши, в конце концов, не был таким уж великим. Она знала, что он высокомерный придурок. Но Сакура — нет. — Он стал зависимым, потому что он — не медик. А я — медик. — И что? Ты становишься менее человеком, чем он? Что нужно сделать, чтобы открыть тебе глаза? На самом деле умереть? Сакура снова шлепнула собаку, но в глубине души какая-то ее часть сомневалась. Вся эта история с предполагаемой зависимостью Какаши вызывала у нее некоторое беспокойство. Паккун сказал, что он потерял свои таблетки. Что случилось бы с ней во время миссии по поиску Гаары, если бы она потеряла свои? Она всегда думала о своих таблетках как о благе — чем-то, что делало ее сильнее… Но могли ли они на самом деле стать вопиющей слабостью? Словно почувствовав ее сомнения, нинкен набросился: — Послушай, Зеленый Цветочек, мы оба знаем, что у тебя дерьмовая зависимость, так что прекрати нести чушь. Я здесь, чтобы помочь тебе пережить ее, и не уйду, пока ты этого не сделаешь. Добьюсь я этого, сообщив хокаге, или помогу тебе без всей шумихи — это зависит от тебя. Сакура подавила желание свернуть глупой собаке шею. Она могла признаться себе, что паникует. Даже если Паккун прав и у нее есть зависимость, как она должна придерживаться своего графика без таблеток? Она не могла! Это невозможно! — Мне нужны мои таблетки. Для тренировок. Я не могу надеяться угнаться за клановыми шиноби без них. Послушай, ты должен меня понять… — Все, что я понимаю, — это то, что ты находишь оправдания, прямо как босс. Она вообще не похожа на этого придурка! — Черт возьми, ты глупый пес! Это совершенно разные случаи! Он из какой-то замечательной семьи ниндзя: ему не нужны солдатские таблетки, чтобы сравнять счет, как мне. Если он стал зависимым, то потому, что он был жадным гребаным мудаком. Так что нет. Я не собираюсь прекращать их принимать, просто чтобы ты знал. — Очень плохо. Стая и я — следопыты. Мы можем найти их быстрее, чем ты сможешь даже купить материалы для их изготовления. Сакура замерла. — Ты…! Нет. Нет, ты не можешь этого сделать! — Мы не будем уничтожать их всех сразу. Если ты будешь сотрудничать. Сакура сердито посмотрела на дворняжку. — Отлично. Я немного уменьшу прием таблеток… — она оборвала себя. — Эй! Перестань пускать слюни мне на волосы! — к этому времени она уже казалась практически мокрой. — Может, я подумаю об этом, если ты согласишься полностью прекратить их использовать. Полностью прекратить их использовать?! Он что, безумен? — Этого не произойдет, — прошипела Сакура. — Я должна принимать как минимум одну таблетку в день, — скорее, три. — А теперь слезай! Мопс фыркнул. — Я оставлю идею с полным прекращением их использования. На сегодня. Но ты взглянешь на щенка Акино. Он все еще говорил об этом? — Я не ветеринар! Просто отведи щенка в другое место! — Зеленый Цветочек, это важно для нас, — настаивал мопс. — Пожалуйста, просто посмотри на него. Сакура нахмурилась, тяжело выдохнув через нос. Это раздражало ее — она вообще не хотела оказывать Какаши никаких услуг, — но, может, если бы она смогла завоевать доверие собак, они позволили бы ей принимать больше таблеток? Сакура вздохнула, зажимая нос. — Хорошо. Неважно. Вся эта сделка звучала как ловушка, если она когда-либо слышала о такой, но попробовать склонить нинкенов на свою сторону стоило. Манипулировать ими в ответ, так сказать. Если она сможет понравиться этим придуркам, они будут меньше стремиться сдать ее шишоу… и она сделает всё, чтобы избежать этого. — Будь у меня в пятницу утром, Паккун. Ровно в восемь. Я посмотрю, что могу сделать для крысиного пса. — Ты справилась, Цветочек. Понюхаю тебя позже, — не сказав больше ни слова, дворняжка исчезла в клубах дыма. Такой же надоедливый, как и его хозяин. Сакура подавила желание потереть виски. Ее настоящее «я» очень удивится, когда у нее появятся воспоминания об этой беседе.

***

Как только клон рассеялся, Сакура действительно удивилась. Прятать таблетки от нинкенов было бы слишком хлопотно… Ей пришлось бы балансировать между игрой и лечением щенка, чтобы заставить их ослабить бдительность, чтобы она могла продолжать производить свои таблетки, а теперь еще и скрывать их. Черт возьми. Черт бы побрал Какаши. Поскольку мысль о том, что таблетки закончатся, была неприемлема, Сакура немедленно перебралась на другой конец деревни, где находилась специальная аптека, торгующая ароматическими настойками. Сакура купила флакон с сильным запахом, похожим на лак, который, как она надеялась, скроет следы от собак-ищеек по крайней мере на несколько часов, нанесла его на лицо и снова исчезла. Она продолжала появляться по всей деревне, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы еще больше сбить нинкенов с толку. После получаса блужданий она решила, что сделала всё, что могла, и понадеялась на лучшее. Теперь пришло время сделать то, что ей на самом деле нужно: найти более качественный способ скрыть свой запах и, что более важно, запах таблеток, чтобы нинкены не смогли их украсть. К сожалению для собак, они слишком рано раскрыли свои карты, и теперь она сможет подготовиться соответствующим образом. Сакура провела следующие пару дней, прячась от нинкенов во владениях Мацуоки-сан (очевидно, они не смогли выследить ее, пока она находилась внутри). К сожалению, у Сакуры вошло в привычку наблюдать за тренировками команды Гая, на которые нинкены уже успели попасть, а это означало, что ей приходилось быть очень, очень осторожной всякий раз, когда она покидала безопасную территорию поместья Мацуока. Это поставило необходимость скрывать свой запах почти на первое место в списке ее приоритетов. К счастью для Сакуры, у одного из ее милых маленьких отпрысков оказался один из самых чутких носов. Ранмару-кун, как она подозревала, был незаконнорожденным ребенком кого-то из клана Инудзука. Возможно, он вырос сиротой… гражданским, как и она… Но нос у него все равно был как у Инудзуки. Сакура изо всех сил пыталась помочь ему тренировать обоняние, исследуя, как оно работает с ее медицинским ниндзюцу, и ломала голову над упражнениями, чтобы улучшить его способность следопыта. Достаточно плохо, что у бедного ребенка никогда не будет собаки-компаньона, как у среднестатистического Инудзуки… Она чувствовала, что ему, по крайней мере, нужно узнать как можно больше о своем праве по рождению — и, следовательно, она загнала в угол какого-то чунина, чью жизнь она спасла, из отдела слежения. То, что она являлась медиком, оказывалось весьма кстати, когда дело доходило до чувства вины, заставляющего случайных ниндзя учить детей элементарным вещам. В частности, благодаря этим чунинам маленький Ранмару смог узнать немало нового о выслеживании. По словам парня, его сенсей в Академии был ошеломлен тем, что «гражданский» сумел победить кого-то из Инудзуки в его классе. Сакура присутствовала на уроках и на самом деле сама многому научилась. История, которую он рассказал об их неделе упражнений по выживанию, наполнила ее гордостью и чувством выполненного долга. Они принадлежали ей… ее дети… и у них самих все шло хорошо. Сакура была вне себя от гордости. Она не заставляла этих чунинов помогать ребенку улучшать его способности из каких-либо скрытых побуждений, но теперь ее усилия пригодились бы: Ранмару достаточно молод, чтобы не слишком глубоко вникать в причины ее желания изменить свой запах, и он не знал никого важного, кому могла бы пригодиться эта информация… он само совершенство. Таким образом, Сакура нанесла незапланированный визит на улицу Футаба. Там было пусто. Ах, верно… дети проводили почти все своё свободное время в Пристанище Сирот, пока бассейн открыт для посторонних. Она идиотка, раз забыла об этом. Полсекунды спустя ее тело снова замерцало, теперь гораздо ближе к Пристанищу Сирот. Ее трос шуншина облетел всю деревню. — Эй, ребята, на самом деле сегодня я пришла, чтобы попросить вас о помощи, — сказала Сакура, прерывая свой мысленный праздник хвастовства. — Ранмару-кун, ты не против немного прогуляться со мной? Вечер закончился тем, что Сакура обнаружила, что, по-видимому, ее солдатские таблетки пахнут как «моча», и ей следует немедленно прекратить их есть, потому что: — У тебя отвалятся зубы, если ты продолжишь жевать эту гадость, нии-тян! Однако самое главное, что ей удалось продвинуться в разработке нового рецепта таблеток, которые, как она надеялась, не будут пахнуть. Удаление некоторых компонентов сделало состав несколько лучше, но… у нее не оставалось выбора.

***

В течение следующих нескольких дней Сакура сосредоточилась на приеме более сильных таблеток (после того, как закончились последние из предыдущей партии) и борьбе с нашествием слизняков, а также на ежедневных спаррингах с Ли, пока она с нетерпением ждала пятницы (и обязательного сеанса лечения крысиной собаки мудака). После нашествия слизней ей пришлось последовать совету Токи и использовать бамбуковую палку, чтобы отбивать брызги кислоты всякий раз, когда они летели в ее сторону — и, боги, она могла делать только это, чтобы сохранить себя в целости и сохранности. Как, черт возьми, она должна очистить это место от слизней? От кислоты? Это была ее самая частая мысль за последние дни. Даже когда она избавилась от слизней (а избавление только от одного из них считалось важным достижением), как ей надо было убрать кислоту? Всё казалось безнадежным. Она бы более разумно тратила своё время, занимаясь другими вещами. Но какая-то часть ее шептала: — Если ты не можешь победить даже нескольких слизняков, как ты вообще попадешь в АНБУ? Это самый минимум, Харуно. Она чувствовала, что должна это сделать. Не важно, как мало она этого хотела. Поэтому Сакура провела следующие три дня, слоняясь по поместью, пытаясь смириться с тем фактом, что она не смогла одержать верх над кучей слизняков. И эта кислота действительно причиняла боль. И бамбуковые палки защищали только в том случае, если ими размахивали определенным образом. И глупая кошка Юки оказалась демоном. Сакура решила мысленно назвать Юки кошкой — и «оно» — просто для того, чтобы возразить. И для ее собственного спокойствия. Если бы она продолжала думать о втором призыве Токи как о ягуаре, то просто обделалась бы, когда демон подкрался бы к ней. Итак, глупая кошка отныне стала «оно» и кошкой, когда это касалось только ее мыслей. Вместо того, чтобы, знаете ли, быть по-настоящему полезным, «оно» осыпало Сакуру снисходительными замечаниями и загадками, которые не имели никакого смысла, и наблюдало, как ее сбрасывают с высоких веток. Слизняки достаточно пугались, видя «это», чтобы не пытаться облить кошку-демона кислотой. Только Сакура удостаивалась такой чести. Таким образом, обычный день попыток обезвредить поместье Мацуока начинался с единственной приятной части, а именно с завтрака, с болью во всем теле, а затем происходил ужас. Кошка случайно проникала в ее квартиру (Сакура переехала обратно в свою старую квартиру, потому что поместье Мацуока в настоящее время не было пригодно для жилья), взламывая ее замки и ловушки, одному богу известно как, а затем опускалась на нетронутые подушки Сакуры и царственно смотрела на нее сверху вниз, пока она ела рис на завтрак. Если Сакура задерживалась дольше чем на десять минут, ее взгляд становился укоризненным, как будто она расстраивалась, что та бездельничает (хотя Сакура вставала в пять утра), и что бы она ни делала, этого нельзя было избежать. Пока она принимала душ, кошка врывалась в ванную и глазела на нее сверху вниз. Пока она мыла стол, кошка ходила за ней по пятам и пристально смотрела. Пока она надевала сандалии, кошка пристально смотрела на нее. И на протяжении всего этого «оно» сыпало своими маленькими загадками. Оказалось, что «эта штука» могла общаться: очевидно, она действительно использовала мотыльков, способных к гендзюцу, как средство самовыражения, но возникали вопросы, правильно ли работала эта система общения, потому что загадки кошки (а это единственное, о чем она когда-либо удосуживалась поговорить с Сакурой) не имели ни малейшего чертова смысла. — Спорили два монаха из-за развевающегося на ветру храмового флага. Один говорил: — Движется флаг. Другой говорил: — Движется ветер. Спорили они и спорили, но так и не смогли прийти к согласию. Шестой патриарх присоединился к ним и говорил: — Джентльмены! Движется ни флаг и ни ветер, движется ваш ум. Оба монаха были поражены благоговейным страхом. Да, Сакура была поражена благоговением другого рода. Какой в этом смысл?! Никакого! И все же кошка выжидающе смотрела на Сакуру, как будто ждала, что она придумает какое-нибудь блестящее объяснение такому бессмысленному заявлению. Это заставляло ее лезть на стенку. Когда она, наконец, выходила из своего дома в пять тридцать по дороге в поместье Мацуока, кошка следовала за ней (и Сакура благодарила свою счастливую звезду за то, что в этот час никого не было ни в ее районе, ни в районе поместья Мацуока). Тогда начиналась по-настоящему изнурительная работа. Вооруженная только бамбуковой палкой, Сакура принималась уничтожать многочисленных слизней, разбросанных по всему поместью. Палка оказалась единственным способом уничтожать их, не подходя слишком близко, но даже тогда ей приходилось постоянно уклоняться от их атак кислотными плевками, в то время как кошка наблюдала за ними с дерева. Время от времени им удавалось попасть ей в глаза, и ей приходилось убегать, чтобы вылечить их, что всегда сильно напрягало, так как в такие моменты ей приходилось полагаться только на свои ощущения. Так продолжался целый день. Даже когда Сакура делала перерывы, кошка снова забрасывала ее загадками. — Каким было твоё первоначальное лицо прежде твоего рождения? — спросила Юки, прислоняясь к садовым воротам, в то время как Сакура жевала сашими. Вот и всё. Что, черт возьми, это должно означать? Ее первоначальное лицо? Что? Ее лицо — это ее лицо. О чем тут размышлять? Сакура так и сказала этой придурковатой кошке, но Юки просто напустила на себя самодовольный вид и снова исчезла за деревьями. Позже Сакура скулила от боли, пытаясь вылечить (снова) свои поврежденные кислотой глаза, и кошка спросила: — Когда ты ничего не можешь сделать, что ты можешь сделать? — Ничего, ты, гребаная кошка-засранка! — закричала Сакура. К черту приличия! Она не станет соблюдать правил приличия рядом с этим чудовищем! — Неужели ты не понимаешь, что значит ничего не делать?! Кошка покачала головой в ответ, на удивление, похожим на человеческий жестом. — Фраза «ничего не делать» сама по себе является оксюмороном. Ты не можешь «делать» и «не делать» одновременно. Наконец, «оно» снова сказало что-то связное, но только для того, чтобы уточнить свою вызывающую головную боль загадку. Сакура нахмурилась, пыхтя. — Ладно, да. Эта фраза — оксюморон, но что с того? В чем главная идея? Просто дай мне уже спокойно вылечить мои долбаные глаза! Их общение продолжалось таким образом довольно долгое время. — Какой звук издает хлопок одной ладони? — Да. В самом деле, какой? Мне действительно интересно, — Сакура всегда саркастически отвечала на ее вопросы. Однако кошка придумывала новую загадку, чтобы позлить ее: — Все существа покрывают свои кости плотью и кожей, так скажи мне, Сакура, — «оно» кивнуло головой в сторону черепахи, пытающейся убежать от слизняка, — почему это существо покрывает свою плоть и кожу костями? Сакура начинала думать, что эти загадки были придуманы специально! Раздосадованная, она перевернула черепаху и поставила свою сандалию на ее панцирь. — Ну вот, теперь нормально! Счастлива? Кошка заурчала, словно довольная ее действиями. — Да. Сакура закатила глаза, услышав это. Сумасшедшая кошка. Однако Юки оказалась не совсем бесполезной, потому что иногда давала ей хорошие советы. Например, что ей нужно смотреть на свои усилия по обезвреживанию как генерал на войну. Поместье Мацуока превратилось в поле боя, что заставило ее по-другому взглянуть на всю ситуацию и осознать, что можно применить принципы военной тактики для избавления от слизняков. Например, если бы она сосредоточилась на избавлении от слизняков на кухне, из соседней комнаты выползло бы еще больше слизняков и напало бы на нее, пока она не готова. Также вспомнился тот случай, когда на нее напали из засады в ванной. Однако, если бы Сакура применила основные принципы стратегии и попыталась разделить их… например, используя теневых клонов или блокируя комнату, чтобы находящиеся внутри слизняки не могли выползти, тогда ее усилия внезапно стали бы намного успешнее. Хорошо, что она много читала о йондайме, потому что именно он больше всего научил ее стратегии и тактике. Сакура только сейчас начала понимать, что обучение стратегии в Академии было дерьмом: оно не готовило к нестандартному мышлению, что, как она начинала понимать, являлось ключевым моментом. Больше всего на свете именно время, проведенное с Токой, заставило Сакуру осознать это. Например, ей никогда бы не пришло в голову использовать метлу для борьбы со слизняками, плюющимися кислотой, но, оглядываясь назад, длинная палка идеально подходила для защиты от них, и чем больше Сакура практиковалась с бамбуковыми палками, тем лучше у нее получалось. Так что да. Нестандартное мышление. Сакура поняла, что это важнейший навык. Это заставило ее задуматься, как Наруто выигрывал все свои бои как генин, будучи непредсказуемым — и это срабатывало. Даже Шикамару, которого превозносили как гения, находил совершенно нестандартные решения сложных проблем. Из-за этого она пришла к выводу, что, хотя ее организованный, логичный подход к вещам не обязательно был плохим, ей нужно использовать больше нестандартного мышления (как, например, часто делал йондайме), чтобы по-настоящему стать кем-то сильным. Итак, как и сказала ей кошка, Сакура начала работать умнее, а не усерднее. Каждое утро она проводила совещание с кошкой и обсуждала идеи, что делать, часто просто бесстыдно применяя боевую тактику йондайме. Ее противники являлись слизняками, черт возьми! И все же слизняки оказались чертовски умными, почти как если бы человек говорил им, как поступать! Становилось все более унизительным, что приходится так долго бороться только за то, чтобы не дать им уничтожить поместье Мацуока. Сакура точно не ожидала, что они продемонстрируют образцовый интеллект. Однако, как только она перешла к более тактическому подходу, она быстро начала замечать результаты. Да, она обсуждала тактику с кошкой (ягуаром), но, по крайней мере, она была в безопасности, зная, что никто никогда об этом не узнает. К тому же, сказала она себе, мнение Юки о ней, похоже, улучшалось с каждой «стратегической встречей». Поэтому она решила, что с таким же успехом может проводить эти дурацкие совещания. Однако она заметила, что дело было не только в ее улучшении в искусстве применения военной тактики, которую она скопировала у Минато. Она также заметила быстрый прогресс в обучении размахиванию бамбуковой палкой, и использование катаны на три дня в войне со слизняками тоже оказалось хорошей идеей. Хотя теперь Сакура знала, что катана Токи для резки бамбука на самом деле намного тяжелее обычной и, следовательно, непригодна для реального боя, Сакура была на мели и предпочла повременить с покупкой клинка получше, тем более что вероятность повреждения кислотой была очень высока. Каждый день она меняла более двадцати бамбуковых палок.

***

Когда у нее выдавалась свободная минутка для отдыха, Сакура часто выбирала случайное направление для прогулки и погружалась в размышления, что делать со слизняками и обучением. Однажды, после неопределенного количества прогулок, Сакура остановилась. Без ее разрешения ноги сами привели ее к могилам родителей. Когда она погружалась в себя, ноги иногда сами несли ее сюда. Она что, сходила с ума? Она чувствовала себя спокойной, но в то же время такой уставшей. Настолько, что, когда она села перед их могилами, то не была уверена, что не заснет. Сакура быстро проглотила еще одну таблетку. Она проявила бы неуважение, если бы заснула в месте молитвы… Таблетка, по крайней мере, взбодрила ее настолько, что она могла сидеть и смотреть на могилы, не засыпая. Вот как Сай нашел ее. Сакура, неспособная сосредоточиться под этим лазерным взглядом, в конце концов сдалась и признала его присутствие. — Твои родители, — монотонно произнес он. Сакура уже достаточно хорошо понимала его, чтобы видеть, что ему было не по себе. — Твои родители… — начал он снова. — Ты молишься за них? Сакура моргнула. — Да. — Значит, ты веришь в бога? Я думал, большинство гражданских атеисты. — Да, но… — Сакура замолчала. — Но шишоу верит в чистые земли, — от одной мысли об этой женщине у нее защемило в груди. — Меня воспитали в убеждении, что всё это нереально, но… часть меня… Думаю, какая-то часть меня хочет, чтобы ее версия не вызывала сомнений. — А, понимаю, — Сай сделал задумчивое лицо, пробормотав что-то о механизмах преодоления. Сакура снова повернулась к надгробиям. — Я не знал, что твои родители умерли, — монотонно сказал он. — В твоём досье об этом ни слова. — Ну, полагаю, из-за всего произошедшего во время вторжения всё превратилось в хаос, — уклончиво ответила Сакура. — Не было времени обновлять досье случайной гражданской, наверное. Сай пожал плечами, все еще сверля взглядом дырки у нее на затылке. — Это многое объясняет… В конце концов, тебе понравился «Уродливый Стол». Сакура улыбнулась. — Да, понравился. Какое-то мгновение никто из них ничего не говорил, но Сай слегка заерзал. Очевидно, он хотел ее о чем-то спросить, но не знал как. Типичный Сай. Сакура не позволила бы себе завести этот разговор ни с кем другим, кроме него… — Ты хочешь знать о них? — грубо спросила она. Сай напрягся. — Мне жаль. Я понимаю, что неуместно расспрашивать о таких личных вещах. Мне жаль, если мои мысли очевидны… — Все в порядке, — оборвала она его. — Все в порядке, Сай. Я думаю… Я думаю, мои родители были бы очень рады, если бы я с кем-нибудь поговорила о них. Просто… не спрашивай меня о том, как они умерли. Он нахмурился. — Я понимаю, — выглядело так, словно нет. Улыбка Сакуры погасла, когда они оба снова повернулись к надгробиям. — Их могилы хорошо отполированы, и цитата искусна. Они мне нравятся, — добавил Сай после паузы. — …спасибо. Если так подумать, она рада, что тогда так горела решимостью достойно проводить своих родителей. Месяц, потраченный на то, чтобы пользоваться водой из реки Нака, того стоил. — Они также хорошо сохранились, — вполголоса добавил бледный мальчик. Сакура с некоторым удивлением поняла, что это был завуалированный вопрос. Быстрое улучшение его социальных навыков иногда удивляло ее. — Так ли это? — ответила она в конце концов. — Ты часто сюда приходишь? Встретив его испытующий взгляд, Сакура вздохнула: — Всякий раз, когда у меня выдается свободная минутка. Хотя, не волнуйся, это не «много» из разряда Хатаке. — Ах. Я не знал. Тогда, полагаю, ты, вероятно, часто сталкиваешься здесь с Копирующим ниндзя. — Э-э, не совсем. Судя по тому, что я слышала, он больше любит ходить к Камню. Я слышала, что он тоже иногда приходит сюда, но говорят, что он приходит либо ранним утром, либо поздней ночью. В основном я захожу в полдень, так что у нас нет никаких шансов встретиться. — Это намеренно? Она застыла. — Ах, да. Сакура бросила на него удивленный взгляд. И к тому же слегка взволнованный. Если бы Наруто узнал, что она ненавидит Какаши, он бы так расстроился… и если Сай заметил, скорее всего, Наруто тоже мог это заметить… ей действительно нужно быть более осторожной и лучше скрывать свое отвращение к нему. — Как ты догадался? — всё же спросила она. Лучше всего учиться на собственных ошибках. Сай что-то промурлыкал. — Казалось, что Слюнтяй очень расстроился из-за отсутствия Хатаке-сана во время последней миссии. Сначала я не придал этому особого значения, но, узнав тебя получше, пришел к выводу, что твое молчание по этому вопросу — это отклонение от нормы. Он тебе не нравится, верно, Уродина? Ты бы не ударила меня, если бы я оскорбил Хатаке-сана. Нет. Скорее он бы быстрее завоевал ее расположение. У Сакуры хватило ума этого не говорить. Она вздохнула. — Нет. Нет, я бы этого не сделала. — Если позволишь спросить, что он сделал? Слюнтяй, похоже, обожает его. Выражение ее лица помрачнело. — Это глупо. Спроси меня о чем-нибудь другом. Сай нахмурился, глядя на нее. — Это не так. Ты… помогла мне лучше понять человеческое поведение. Я хотел бы применить этот навык, чтобы понять тебя — одного из моих… сверстников. В противном случае всё это казалось бы напрасными усилиями. Сакура провела много вечеров, пытаясь объяснить ему тонкости социальных взаимодействий. Иногда она думала, что они никогда не увидят никакого прогресса, но потом Сай вытворял нечто подобное. — Твоя сверстница, да? Вот кем ты меня считаешь? — Я не хотел обидеть, я… — Сай, успокойся, я шучу. В будущем ты можешь называть меня просто своим другом. Он едва заметно сглотнул, затем наклонил голову, показывая, что понял. — Я… Я постараюсь сделать это прямо сейчас, мой друг. Сакура улыбнулась ему. — Хорошее начало. Некоторое время они молчали, затем он спросил ее: — Не могла бы ты рассказать мне, что тогда сделал Копирующий ниндзя? — Тут не так уж много и нужно рассказывать. На самом деле он просто игнорировал меня. Но это причиняло боль. — А, — произнес Сай, по-совиному моргая, глядя на нее. — Я думал, он проповедовал о командной работе и заботе обо всех товарищах. Слюнтяй говорил мне об этом. — Да, полагаю, мне не удалось классифицировать себя как товарища по команде, — с горечью отрезала она, затем заставила себя сделать глубокий вдох. — Послушай, мы можем просто сменить тему? — Хорошо, — безучастно согласился Сай. — Я все равно собирался спросить. Не могла бы ты рассказать мне о похоронах твоих родителей? Она резко обернулась. — Какого черта? Выбери тему попроще! — О, мои извинения. Мне просто стало интересно. Что-то в его взгляде заставило ее резко остановиться. Ему действительно интересно, верно? — Сай… это… Это из-за твоего брата? Она знала, насколько сильно смерть Шина эмоционально подкосила его. Гребаный Корень. Сай поднял голову, слегка расширив глаза. — Я… признаю, что думал о нем. Но как ты узнала? — Втайне я Яманака. Ино и я сводные сестры. — О… это многое объясняет. — Идиот, это была шутка! Я догадалась только потому, что провела с тобой много времени, Сай. Ты не единственный, кто что-то получает от этой дружбы, понимаешь? Конечно, я поняла, как сильно ты любил своего брата. На несколько минут их окутала тишина. Затем, тихо, Сай задумчиво произнес: — Шина не хоронили, и у него нет надгробия. — Я-я… Тебе не обязательно говорить об этом, если… — Мне было интересно, каково иметь место, где можно навестить его, иметь возможность попрощаться с ним, помолиться за него и возжечь благовония, как это делаешь ты. Сакура выдохнула. Ее наполнила печаль одновременно с обычной долей сожаления. Она подвела своих родителей. Они умерли, думая, что она стыдится за то, что она их дочь. Но она, как минимум, купила им хорошие надгробия. — Похороны… не такие уж особенные, — сказала она через мгновение. — Важно то, что ты думаешь о своем брате и он продолжает жить с тобой. — О. Это прекрасная идея. Они погрузились в еще один приступ молчания. — Я серьезно, Сай. Ты не так уж много пропустил. Меня чуть не сварили заживо во время похорон в мамином платье, и, когда всё закончилось, я могла думать только о том, что то никогда больше не будет пахнуть так, как она. Они были… какими-то обыденными… неважными. Организовывать их… присутствовать на них… это заставило меня осознать, что никто, кроме меня, их не запомнит. Поэтому я должна чтить их своими действиями и мыслями. — Но, по крайней мере, это церемония. Что-то. Мне нужно два ориентира, чтобы покончить с этим, — произнес Сай. Сакура вздохнула. — И да, и нет. Как минимум, по моему опыту… что ж, идея похорон была лучше, чем само мероприятие. — Как так? — Ну, ты знаешь, в книгах и театральных постановках всегда после смерти важного персонажа с ним грандиозно прощаются: трагический оркестр, ревущий на заднем плане, драматический ливень, все такое, — ответила Сакура сквозь стиснутые зубы. — Но в реальности? В реальной жизни не было ни единого гребаного облачка, из-за которого пошел бы трагический дождь, ни одна траурная толпа не оплакивала моих родителей и ни один музыкант не сыграл ни единой ноты. Просто куча земли, которую засыпали лопатой поверх канавы. Сай моргнул. — Это не вызывает восторга по сравнению с похоронами третьего хокаге. Я помню, что шел сильный ливень. — Да, Сай, — натянуто ответила Сакура. — Да, в том-то и дело. Если ты не Третий, тебя не так уж будут провожать, — оказалось, что похороны Хирузена были единственными, на которых он присутствовал. Вероятно, под маской, наблюдая откуда-то из тени. — Ты думаешь, кто-то использовал водное дзюцу, чтобы вызвать сильный дождь во время похорон Третьего? — с любопытством спросил мальчик. С ее губ сорвался смешок, и она печально покачала головой. — В-водное дзюцу? — Что? Это правдоподобно. На самом деле, да. Сакура грустно улыбнулась. Было так приятно наконец-то поговорить об этом. — Сай… ты такая чертова снежинка, что иногда это просто поражает меня. Сай заморгал, смотря на нее, как сбитая с толку сова. Потом встал и ушел. Привыкшая к его странностям, Сакура пожала плечами и вернулась к своим размышлениям. Ей показалось, что прошло всего пять минут, но она снова пришла в себя, когда мальчик вернулся. Она посмотрела на небо и заметила, что уже смеркается. Вероятно, прошло по меньшей мере полчаса, а может, и целый час. — Снежинка, — удивленно произнесла Сакура. — Что ты опять здесь делаешь? — Это я должен тебя спросить, Уродина. Ты сказала, что ты не такая плохая, как этот лицемер. Она глупо заморгала. — Кто? — Лицемер — это мое новое прозвище для Хатаке Какаши, — сообщил Сай. Сакура фыркнула, не в силах сдержать выражение своего лица. Сай, по-видимому, был доволен ее весельем. Она решила сменить тему, прежде чем он успеет придумать еще какие-нибудь прозвища, которые она могла бы случайно использовать. — Итак… почему ты здесь? — снова. — Я пришел засвидетельствовать свое почтение, — ответил Сай. Сакура вытаращила на него глаза. — П-перед моими родителями?! — Конечно. Я читал в книге, что подарки — подходящий способ сделать это, особенно если они обладают эмоциональной ценностью. — О, Сай, это необязательно… Она оборвала себя, когда ее взгляд упал на его руки, протягивающие ей свиток. Она взяла его, преодолевая себя, и осторожно развернула. Он вернулся к ней с рисунком. Ее родителей. И ее. Настолько реалистичным, что она подумала бы, что он скопировал прямо с фотографии, если бы не тот факт, что такой не существовало. И всё же на этом рисунке ее родители были изображены почти идеально. — Сай… как? — всё, что ей удалось выдавить из себя. Мальчик просто пожал плечами, говоря: — Это как-то связано с Корнем, не могу об этом говорить. Сакура была так тронута очевидно приложенным к этому усилием, что не знала, что сказать. — Я… Я думала, ты рисуешь только животных, — неудачно выдала она. Серьёзно, Сакура, серьёзно? — Я… я прошу прощения, если обидел тебя, — сказал Сай, выглядя взволнованным. — Уродина, мне всегда казалось, что я не могу рисовать людей, потому что я их не понимаю… Я хотел засвидетельствовать свое почтение твоим родителям и не знал как, но… Сакура заключила его в объятия. — О, заткнись, глупый. Я так благодарна, что просто… — она шмыгнула носом. — Мне нужно обнять тебя, — еще больше рыданий. — Итак… тебе нравится рисунок? — Да, клянусь Ками. Да. Просто… спасибо тебе. Я… могу я попросить тебя принести мне еще один? Есть один мальчик, который раньше был моим соседом… — Уродина, ты такая жадная. — Ты достанешь мне этот рисунок, Снежинка, или, да поможет мне бог, я лишу тебя доступа в твою художественную галерею, — конечно, ею являлась ее квартира. — Да, мэм. Иметь друзей действительно было прекрасно. Сакура попрощалась с Саем с улыбкой на лице. На этот раз она бежала вприпрыжку, направляясь обратно в поместье.

***

Спустя неделю после зачистки от слизняков Сакура вполне освоилась со своим новым противником, к большому ее облегчению. Она узнала, что бамбуковые палки, если ими размахивать достаточно быстро, идеально подходили для защиты, чтобы отбивать брызги кислоты, но в то же время и для нападения, чтобы отбивать обратно плевки кислоты на большом расстоянии или смахивать их с пола, если их там много. Однако, так как палка — тупое оружие, она не очень подходила для нанесения смертельных ударов. Катана подходила для этого лучше всего. Она была настолько тяжелой, что пользоваться хватом, которому ее научил Сай, было просто утомительно, поэтому Сакура, как правило, отбивалась ею от плевков, как будто рубила бамбук. По ее мнению, это было столь же эффективно и менее утомительно. Кроме советов, призыв несильно ей помогал. Конечно, было обнадеживающе знать, что если она потеряет сознание от вдыхания ядовитого дыма, кошка подхватит ее за шиворот и посадит на самую высокую ветку зонтичного дерева (она сбилась со счета, как часто там просыпалась), но эта глупая «штука» не помогала ей бороться со слизняками! «Отлично справляюсь, черт возьми», — всегда ворчала Сакура про себя. Какие таблетки принимала Тока-сан, чтобы призвать такое? Не помогали и бабочки, мотыльки и стрекозы, которые ограничивались тем, что летали вокруг нее и между ног, вместо того чтобы помогать, заставляя Сакуру постоянно следить за тем, где она стоит, чтобы случайно не раздавить их. — У тебя отвратительная работа ногами, — говорила кошка всякий раз, когда она жаловалась. — Тебе надо следить за своими движениями. Сакура вздохнула. Она почти уверена, что кошка просто прикидывалась умной, пытаясь раздражать ее. — Что бы ты тогда хотела, чтобы я сделала, чтобы улучшить работу моих ног, о великая? — съязвила она. Да, их общение свелось к игре в пинг-понг с саркастическими комментариями с одной стороны и насмешливыми — с другой. Кошка мгновение наблюдала за ней, ее хвост волнообразно двигался, когда как все остальное оставалось неподвижным. — Ты слишком приземленная, — в конце концов сказала Юки. — Чтобы уклоняться, ты должна находиться в постоянном состоянии боевой готовности. — Но я в таком состоянии! — Этого недостаточно. Ты двигаешься слишком много или слишком мало — никогда в нужном количестве. — Как можно слишком много двигаться? — требовательно спросила Сакура. — Воин, который слишком много двигается, не будет готов к настоящему удару точно так же, как и тот, кто двигается слишком мало. Сакура внезапно перенеслась на теннисные матчи, на которые она иногда смотрела в детстве, в те времена, когда она еще жила со своими родителями, в те времена, когда все было хорошо. Ее сосед сверху, мальчик, которого она довольно хорошо знала благодаря тете, которая всегда приглашала его, пока родители Сакуры находились в отъезде, имел привычку брать ее с собой смотреть теннисные матчи всякий раз, когда у него появлялось свободное время. Сакура всегда была намного лучше в настольном теннисе, ей не нравился его гораздо более физический аналог, потому что в детстве она просто не была такой уж выдающейся спортсменкой, но ей нравилось слушать, как Такеничи страстно рассказывает о тактических аспектах родственного пинг-понгу вида спорта. Парень также обладал привычкой хвастаться навыками Сакуры в настольном теннисе перед каждым, с кем они сталкивались, к ее смущению (и тайной гордости). Он постоянно пытался уговорить ее попробовать себя в теннисе (хотя этот ленивый осел сам в него не играл), но вместо этого довольствовался тем, что таскал ее на матчи, так как она продолжала отказываться. Мальчик был экспертом, поэтому продолжал рассказывать ей о стратегической стороне игры. Он объяснил Сакуре, что одно из главных негласных правил тенниса состояло в том, что каждый игрок должен обманом заставить другого двигаться больше, чем это необходимо: постоянно бегающий игрок не мог ударить по мячу так же хорошо, как тот, кому удавалось оставаться более-менее неподвижным. В таком быстром виде спорта, где важно иметь секунду на подготовку следующей атаки, почти всегда выигрывала та сторона, которая диктовала темп игры. В пинг-понге всё было по-другому, но она так часто слышала, как он это говорил, что ей действительно следовало запомнить и подумать о том, чтобы применить это к тайдзюцу. В конце концов, драка всегда происходила быстро и ставки в ней были высоки. Если бы у вас была эта лишняя секунда, чтобы предвидеть удар, вы смогли бы гораздо лучше контролировать спарринг. Возможно, способ тренировки ее шишоу, который заставлял ее разум постоянно кричать, чтобы она «уклонялась! уклонялась! уклонялась!», развил у нее склонность постоянно бегать (как безголовый цыпленок, по словам Юки), но, возможно, она зашла в этом слишком далеко? Возможно, ей нужно меньше двигаться, а не больше? Сакура обдумывала это с возрастающим недоумением. Неужели совет кошки действительно здравый? Просто чтобы проверить, она спросила Юки: — Ты сказала мне, что слишком много двигаться плохо… но оставаться совершенно неподвижным так же плохо. Так что ты подразумевала? — Идеальное состояние, в котором должен находиться воин, — это такое, в котором твои мышцы готовы двигаться в любой момент, но не делают этого без необходимости и чрезмерно. Талантливый шиноби никогда не двигается намеренно: он способен перетекать из неподвижности в движение и обратно, подобно реке. Это, конечно, звучало заманчиво, но… — Как мне это сделать? — требовательно спросила Сакура. — Я понимаю, что ты кошка, и это состояние настороженности — твоя вторая натура, но для меня… ну, — она закатила глаза. — Очевидно, я безголовый цыпленок. Кошка заурчала, словно довольная тем, что ее наконец оценили. — Я пришла к выводу, что некоторым людям помогает подпрыгивать на месте, чтобы получить представление об этом состоянии непрерывного движения, даже не двигаясь с места, — объяснила кошка. — Опытные воины не позволяют этому проявляться так открыто, но прыжки — хороший способ привыкнуть к этому состоянию постоянной боевой готовности. Каша любил так делать в детстве. Сакура попыталась представить себе какого-нибудь ребенка-чиби в доспехах, скачущего на месте, и это вызвало улыбку на ее лице. Это звучало глупо. Представлять себя такой глупой было далеко не так весело. — Ладно, чертовка, — вздохнула она. — Я попробую прыгать на месте или что-то в этом роде, если это тебя так осчастливит, — хотелось надеяться, что к тому времени, когда она закончит избавляться от кислоты, она сможет выглядеть немного более утонченно, чем девочка, играющая в «прыжки через скакалку». — Хмп. Это не делает меня особенно «счастливой», нет. Я просто хочу избавить свои бедные глаза от необходимости наблюдать за тем, как ты грубо размахиваешь руками, но в нынешнем виде мы никогда не закончим избавляться от слизняков, пока я не исправлю твою ужасную форму, так что, полагаю, у меня не осталось выбора. — Ну и дела, большое тебе спасибо за вотум доверия, — Сакура плавно вернулась к своему обычному поведению. — Твоя доброта поистине не знает границ, о великая. — Наконец-то ты сказала что-то разумное, — весело заурчала кошка. — Я думала, что никогда не доживу до этого дня. Да. Перемирие или нет, Сакура проводила свои дни, подавляя сильное желание придушить Юки. К сожалению, убийство призыва считалось наказуемым преступлением.

***

— Это твой дом? — спросил Паккун, равнодушно осматривая ее квартиру с одной спальней. — Действительно, Зеленый Цветочек? Брови Сакуры дернулись. К сожалению, несмотря на то, какой длинной была неделя, пятница наступила раньше, чем она надеялась. — Я сказала тебе прийти сюда, придурок. А не приводить с собой еще трех вредителей. Все четыре собаки, находившиеся в настоящее время в ее квартире, демонстративно игнорировали ее. — Здесь пахнет жарким во фритюре, — заскулил маленький нинкен, вошедшим вслед за Паккуном, с иероглифами шиноби на голове. Сакура склонила голову набок, заметив, что он так и не открыл рта. Он что, только что использовал гендзюцу, чтобы пожаловаться на запах? — Это место — настоящая свалка, — согласился крупный бульдог, который вразвалочку вошел последним. Снова с иллюзией высокого уровня. Эти собаки вообще настоящие? — Если тебе не нравится, можешь просто уйти, придурок… Варежка! Она собиралась назвать большую собаку дворняжкой, но это прозвище уже забрал Паккун… Так что варежка. Она надеялась, что оно ранило его. Большая собака ошалело заморгала, глядя на нее. — Что такое варежка? — ладно, не надо было даже начинать. — Эту штуку босс использует в качестве полотенца для ванной, — ответил Паккун. — Где? Куда? Можно мне ее использовать как жевательную игрушку? — воскликнула маленькая собачка. Сакура побледнела. — Теперь ты осмотришь моего щенка? — тихо спросила последняя вошедшая собака. Этого странного парня в солнцезащитных очках Сакура замечала несколько раз. — Э-э… что? — Сакура едва могла вспомнить, что, черт возьми, произошло вчера, не говоря уже о том, чтобы понять, что здесь делали эти собаки. — Ты обещала, — протянула маленькая собачка, надув губки. — Не бери сейчас свои слова назад, Цветочек, — сказал Паккун. — Ты сказала, что осмотришь моего щенка, — закончила новая собака… из ее окна. Тоже использовала гендзюцу для разговора. Сакура повернула голову и вытаращилась на нее. Эта носила солнцезащитные очки. Она присела снаружи, у ее окна. Рядом с ней маленький пушистый комочек тыкался носом в стекло. Сакура подошла и открыла окно, чтобы впустить этих двоих внутрь. Солнцезащитные очки нагнулись и, схватив щенка за шкурку, осторожно внесли его в квартиру. Сакура наблюдала, как щенок неуклюже поднялся и потрусил вперед неуклюжей и медленной походкой. Действительно, неудивительно, что Сакура заметила, как он преследует ее повсюду… что-то явно было не так с его моторикой. К сожалению, хотя щенок действительно обладал теми отдаленно крысиными чертами, которые она заметила ранее, вблизи он оказался очень милым. Сакура вздохнула, зажимая нос. Она ненавидела свою изнуряющую слабость к милым и пушистым. Это нинкены Хатаке Какаши! Они не должны ей нравиться! — Ладно, Усики, — рявкнула она на собаку-грызуна. — Иди сюда. Я хочу взглянуть на твои каналы чакры. Полчаса спустя Сакура и вправду нашла проблему щенка. Она не была специалистом по анатомии собак, но после того, как некоторое время исследовала его внутреннюю работу тела, а затем обычного нинкена, она быстро определила возможную проблему. — Ну, зеленый цветочек? У тебя такой вид, будто ты что-то выяснила. Все нинкены пялились на нее с прямыми, как шомпол, хвостами. Сакура вздохнула. — Я знаю, в чем проблема. Почти уверена, что у него спондилолистез. Это заболевание, которое может поражать щенков и взрослых собак. Его неустойчивая походка возникла из-за сдавления спинного мозга, вызванного сужением позвоночного канала и разрывом межпозвоночного диска в области шеи. Один уже достаточно плох, но два… Щенок начал жалобно скулить, и Сакуре внезапно стало стыдно за то, что она так беспристрастно отнеслась к своей оценке. То, что она ставила диагноз собаке, не означало, что у той не было чувств. Она попыталась ободряюще погладить беднягу. — Все в порядке, Усики. Я рассмотрю возможность твоей операции, чтобы зафиксировать диск и расширить позвоночный канал до нормального размера… но мне придется изучить некоторую информацию, потому что я никогда раньше не оперировала собаку. Это может занять некоторое время. — Значит, ты сможешь его вылечить? — спросил Солнцезащитные Очки, с надеждой виляя хвостом. — Ты хочешь сказать, что сможешь вылечить его, да? Ты сама это сказала. — Не вкладывай слов в мои уста, Солнцезащитные Очки. Медик никогда не дает обещаний, в выполнении которых он не уверен, — объяснила Сакура. — Я разберусь с этим, но, судя по тому, что я вижу, это трудноизлечимая болезнь. Сначала нам нужно убедиться, что состояние Усиков не ухудшится. Ты его отец, верно? — Солнцезащитные Очки кивнул. — Тогда тебе нужно убедиться, что он придерживается диеты, чтобы замедлить рост — причину проблемы. Некоторые части его тела, так сказать, не поспевают за ним. Остальные нинкены залаяли на Солнцезащитные Очки, явно забавляясь по какой-то причине. — Я же говорил тебе не спариваться с этим волкодавом, собака ты этакая! — взвыл от смеха маленький негодяй. — Похоже, у твоего выводка слишком широкий костяк, — фыркнул Варежка. — Акино, ты жадный ублюдок — это твоя карма! — завопил негодяй. Сакура не обратила на них внимания и принялась чесать Усики за ушами. Только Солнцезащитные Очки и Паккун все еще обращали на нее внимание. — Эм… — нерешительно произнесла она. — Я бы также порекомендовала надеть ему на шею что-нибудь вроде бандажа, чтобы его позвонки не смещались. Но я знаю, что ты нинкен, так что… — Если это поможет, тогда давай, — ответил Солнцезащитные Очки. Усики издавал что-то вроде протестующего поскуливания. Ох. Он боялся, что ему оденут бандаж. — А Хатаке не будет возражать, если его призыв внезапно появится с бандажом на шее? — спросила Сакура. — Он не знает о щенке Акино, — объяснил Паккун. — Мы хотели, чтобы он был полностью подготовлен, прежде чем знакомить их. Сакура моргнула. — Почему? Не было бы полезнее сказать ему, что он нуждается в медицинской помощи, вместо того чтобы шантажировать какого-то ничего не подозревающего чунина без его ведома? Паккун и Солнцезащитные Очки обменялись взглядами. — Босс может быть немного… суровым, — ответил Паккун. — Он придерживается высоких стандартов в отношении всех собак, — вмешалась маленькая собачка. — Мы не знали, заденет ли он чувства щенка, — сказал Варежка, задевая головой Усики. У этих собак эмоциональный диапазон размером с чайную ложку? Они не могли так говорить в присутствии собаки, о которой шла речь! Усики теперь выглядел такими расстроенным… Сакура прикусила губу. — Не волнуйся, Усики. Хатаке просто придурок. Но если тебе все равно важно его мнение, то, похоже, это легко исправить: мы сделаем из тебя самого обалденного нинкена в истории собак, и ты ему ещё покажешь. Ну как, звучит круто? Хвост Усиков снова начал возбужденно вилять, и ему понравились ее пальцы. Такой милый… о-о-о… Сакура почти растаяла от этого очарования. — Значит, ты хочешь, чтобы я надела бандаж? Тявканье. — Хорошо, тогда давай сделаем это! Сакура принялась доставать упомянутые предметы, а также гипс, чтобы закрепить бандаж на время. Остальные нинкены следовали за ней по пятам, пока она ходила из одного угла комнаты в другой. Наложить гипс на Усики оказалось непросто, главным образом потому, что маленький негодяй-пес продолжал пытаться вселить в него страх. Он говорил что-то вроде: — На твоем месте я бы поостерегся, говорят, эти человеческие штуки могут увеличиваться до тех пор, пока ты не превратишься в мумию. Или: — Ты знаешь… эта штука так плохо пахнет, что никто не захочет с тобой спариться. Или ее личный фаворит: — Собаки теперь подумают, что у тебя на шее голубиный помет. В конце концов, Сакура так разозлилась на маленькую собачку, что схватила ее за дурацкую майку и вышвырнула из своего окна. Он собака-ниндзя, верно? С ним все будет в порядке. Возможно. Если она целилась в крышу, заляпанную голубиным дерьмом, то это просто совпадение. Сакура самодовольно высунула голову из своего окна, взглянув вниз на теперь уже покрытую липкой массой угрозу. — О, это что, пахнет голубиным пометом? Маленький негодяй зарычал на нее. Учитывая, каким маленьким он был, это не особенно пугало. — Возвращайся, когда вымоешься, голубиная карма, — рассмеялась Сакура, закрывая окно. Послышался сердитый лай. Сакура проигнорировала это, вернувшись к своему операционному столу (который на самом деле был обычным столом), где Усики переживал из-за наложения гипса. Остальные нинкены уставились на нее слегка расширившимися глазами. — Хотите, чтобы я помогла, да? Тогда, черт возьми, ведите себя прилично, — прошептала она убийственным тоном. Нинкены, казалось, коллективно выпрямились. Усики слегка заскулил. Бедный малыш. Сакура ворковала с ним, чтобы он успокоился, одной рукой почесывая его за ушами, а другой накладывая гипс. Когда она, наконец, закончила с бандажом, она кратко рассказала Солнцезащитным Очкам, какие блюда лучше всего подойдут для Усиков (очевидно, Какаши позволял своим нинкенам употреблять слишком много белка), пока убирала собачью шерсть со своего стола. Маленький щенок, о котором шла речь, зарылся в ее майку, пока она делала это. Сакура сказала себе, что это просто профессиональный поступок с медицинской точки зрения — позволить ему прижаться к ней.

***

После страшного сеанса исцеления нинкена время стало течь для нее быстрее. К этому моменту Сакура уже привыкла, так что даже облиться кислотой стало в порядке вещей. Теперь она быстро справлялась со слизняками, и, хотя их тактические способности возрастали (почти как если бы они приспосабливались к ее собственному стратегическому мастерству), она все еще медленно, но верно набирала над ними преимущество. Юки оставалась такой же бесполезной, как обычно, то есть кошка опускала ее на землю при любой возможности и намекала, насколько плоха ее работа ногами, но, как и в случае с кислотой, Сакура тоже начинала привыкать к её жёстким методам. Глупая кошка теперь кусала ее, когда она совершала ошибки. Юки утверждала, что это ради нее самой. Очевидно, в те времена, когда кошка была крошечным призывателем, телесные наказания во время тренировок являлись нормой для людей, и она заметила, что это помогло её призывателю совершенствоваться быстрее среднего (да, Сакура в конце концов решила называть кошку просто «она», потому что Юки медленно росла на ней, как грибок на ноге), поэтому, естественно, дьявольская кошка проявляла чрезвычайное великодушие, когда кусала Сакуру за лодыжки и устрашающе шипела всякий раз, стоило ей допустить даже малейшую ошибку в работе ног. Бабочки также очень услужливо закрывали ей обзор в самое неподходящее время, тем самым иногда ставя ее в затруднительное положение. Сакура… не так бы сильно возражала против всего этого, если бы была честна. Будучи медиком, залечивать укусы, даже возникшие из-за огромной пасти Юки, было делом одного мгновения, и это правда, что вероятность боли помогала ей концентрироваться гораздо дольше, чем она обычно могла, даже сверх разумного. Сакура почти уверена, что нормальный человек пришел бы в ужас, увидев устрашающего ягуара, кусающего их на каждом шагу, но с ее невосприимчивостью к боли таким образом она действительно чему-то училась, тратя свое время на обезвреживание поместья Токи. Она и вправду многому научилась. Не то чтобы знание того, как размахивать палкой, было таким уж полезным, подумала Сакура, но, возможно, в обстановке, где она потеряла бы всё свое оружие, например, в Лесу Смерти, когда она была еще генином, она могла бы использовать что-то вроде палки (которую можно найти где угодно), чтобы нанести большой урон противнику. Ничего такого, чем можно похвастаться перед Кумой, но… ладно. Может, она просто оправдывалась перед собой, потому что ей действительно нравилось размахивать палкой. Будучи от природы менее безрассудным человеком, чем Наруто, первым побуждением Сакуры всегда было установить как можно большую дистанцию между собой и угрозой. Это послужило одной из причин, по которой мальчики относились к ней как попавшей в беду девушке, как к генину, и являлось одной из черт, которые она больше всего ненавидела в себе, но размахивание бамбуковой палкой, как обнаружила Сакура, стало для нее идеальным компромиссом. В отличие от близкого нахождения рядом с противником, как в стиле Цунаде (который все еще пугал ее, даже если она хороша в нем), бамбуковая палка предлагала золотую середину: она могла нанести довольно приличную дозу урона, но без необходимости подходить безумно близко к неустойчивому противнику (в данном случае, к выделяющим кислоту слизнякам). К тому же с палкой, служившей продолжением ее рук и ног, она могла увеличить охват на несколько дюймов, что отлично компенсировало ее невысокий рост. Кроме того, Сакура медик, и ее воспитывали в ценностях гражданских. Даже если она могла убивать — убила уже пятерых человек, — это не означало, что ей это особенно нравилось. Палка — оружие с тупым концом. Милосердное оружие. Чем больше Сакура использовала его, тем больше задумывалась о том, чтобы по-настоящему включить его в свой стиль боя. Удары Цунаде представляли большую опасность в дружеских спаррингах. Например, они сильно ограничивали ее во время экзаменов на чунина, потому что после того, как Сакура ударила Ли и отправила его в полет, она больше не осмеливалась использовать их против другого противника… но палка? Она могла бы выложиться по полной и не бояться случайно кого-нибудь убить. Поэтому, все больше начиная любить бамбуковую палку, Сакура стала сосредотачиваться на том, чтобы научиться пользоваться самодельным оружием даже во время перерывов. (Ее контракт с Токой по-прежнему предусматривал свободное время по вечерам, так что она не отлынивала от работы весь день напролёт). Юки была достаточно любезна, чтобы помочь ей даже после окончания их ежедневных дел. Например, кошка настаивала, что Сакура должна уметь запрыгивать на палку, чтобы избежать попадания кислоты, отрывая обе ноги от земли, что было намного сложнее, чем казалось, из-за хрупкости бамбукового стебля, хотя и стало довольно полезным трюком, как только ей удалось ему научиться (после почти трёхдневных падений на задницу в попытках сделать это в течение перерывов на разминку). Сакура должна признать, что то, что она могла это делать, доставляло ей огромное удовлетворение — вплоть до того момента, пока кошка не назвала ее «лазающей по дереву обезьяной», к ее большому огорчению. (Однако оказалось, что это просто название движения, а не оскорбление). Тем не менее, когда она выучила это движение, вместо того чтобы похвалить ее, адская кошка сказала, что техника Сакуры ужасна и что, если она хочет хоть как-то использовать ее, ей нужно научиться впоследствии ударять палкой о землю, балансируя на ней, как настоящая обезьяна (и каким-то образом при этом не нарушать равновесие). Опять же, ей потребовалось много попыток, чтобы достичь этого — и рассказы кошки о монахах, способных выполнять эту технику без чакры, и о том, как ее призыватель научился этому в юном возрасте у таких монахов, не помогали. Поскольку поместье Мацуока стало запретным местом, Сакура обычно отправлялась в Пристанище Сирот, чтобы попрактиковаться, выбирая место в лесу, где дети ее не заметили бы. К сожалению, хотя нинкены по какой-то причине не могли попасть в поместье Мацуока, они прекрасно находили ее в Пристанище Сирот и не упускали шанса поприставать к ней на каждом шагу. Очевидно, теперь, когда она начала помогать в лечении Усиков, она внезапно стала одним из их любимых людей. Сакура не могла устоять перед явной щенячьей любовью Усиков к ней (хех), потому что редко кто по-настоящему любил ее так сильно и так искренне, как это делал маленький щенок. Поэтому она быстро включила сеансы исцеления маленького щенка в свои перерывы от занятий с бамбуковой палкой, и вскоре, как только у Усиков начала улучшаться походка, Сакура стала поощрять его попытки напасть на нее. В конце концов, ее тренировка с палкой была для него отличным способом научиться основам уклонения. Естественно, все нинкены (еще четверо) восприняли это как приглашение атаковать ее. Сакуре следовало раньше подумать, что собакам нравится игра «хватай палку». Что ж, слишком поздно. С того момента, всякий раз, когда она приходила в Пристанище Сирот, рядом с ней появлялось четыре собаки с виляющими хвостами и щенок, готовые наброситься на нее. Она должна была предвидеть, что Юки и собаки не очень поладят, как только встретятся. Когда как Сакура и адская кошка пришли к соглашению взаимно оскорблять друг друга только тогда, когда она была начеку, и быть уважительными друг к другу в остальное время (которого было не так уж и много), все менялось, когда дело доходило до страстной войны оскорблений между нинкенами и Юки. Однажды они подняли такой шум (ну, подняла шум Юки, рыча на расстроенного Паккуна), что Ранмару-кун прибежал посмотреть, что происходит. И, естественно, был поражен зрелищем призыва живых собак. Сакура не могла найти в себе сил отослать его прочь, несмотря на то, что она пыталась избавить себя от смущения из-за того, что ее дети увидят всё это. После этого малыш Ран также стал постоянным участником сеансов размахивания палкой, не упуская возможности поиграть с Усиками и осыпать нинкена комплиментами. Это на самом деле оказалось кстати, потому что навыки работы с палкой у Сакуры улучшались быстрее, чем двигательные навыки щенка, но расслабляться она не собиралась. Следовательно, Ранмару пытался тренировать координацию Усиков, пока она занималась с четырьмя взрослыми собаками, и ягуар стал идеальным решением. А еще наблюдать за этим было чертовски классно. Это только заставило Сакуру возненавидеть Хатаке еще больше, потому что она просто знала, что если этот мудак когда-нибудь пронюхает об этом, то он никогда больше не позволит Усикам общаться с Ранмару. По крайней мере, нинкены еще не догадались, что она продолжала глотать таблетки, иначе у нее возникли бы с ними настоящие проблемы. Хех. Сакура была очень горда (и испытывала облегчение) по этому поводу. Они просто ходили за ней по пятам, потому что она очень нравилась Усикам, а Сакура иногда (ладно, может, даже чаще, чем иногда) баловала их. Совсем чуть-чуть. В конце концов, они оказались очень полезны для ее тренировок, а она уж точно не стала бы разбрасываться спарринг-партнерами. То, что эти собаки помогали ей с занятиями с палкой, на самом деле было отличным способом попрактиковаться, и если для того, чтобы они продолжали к ней приходить, ей придется подкупить их, то Сакура их подкупит. Она придумала метод массажа чакры, и собаки были от него без ума. Сакура также немного изголодалась по прикосновениям (хотя она никогда бы в этом не призналась), поэтому с удовольствием делала массаж. Особенно Усикам. (Она втайне подозревала, что Юки завидует, что ничего не получает, но кошка была слишком горда, чтобы попросить, а Сакура не собиралась уступать, пока та сама не сделает этого). В общем, как и во всем остальном в ее жизни, Сакура также адаптировалась к этому новому адскому обучению. Она не успела опомниться, как дом Токи-сан очистился от слизней, и те остались только в саду. Что еще более примечательно, Сакура каким-то образом подружилась с призывом человека, которого она больше всего ненавидела в деревне. Теперь демонические псы пытались доказать свое превосходство над Юки, выясняя, кто быстрее сможет победить Сакуру на ее занятиях с палкой. Конечно, для нее это было очень унизительно, но больше никому не было до этого дела. Да. Она тоже не знала, как она всегда оказывалась в подобных ситуациях.