The Sixth Shadow

В какой-то момент буря снаружи утихла, и, заметив это, Сакура и Сукеа приостановили игру, чтобы снять брезент. Благодаря дополнительному освещению в их последний матч-пойнт зрение Сакуры улучшилось. Ей хотелось верить, что это поможет ее игре. Она изо всех сил старалась хоть немного разглядеть мяч. Ее руки сжимали маленький мячик для настольного тенниса, и она нервно кусала губу. Настоящий матч-пойнт… Она собиралась получить очко.

***

Попытка забить последнее очко в матче с Сукеа превратилась в настоящую войну. Ее предательские нервы продолжали подводить ее (в буквальном смысле), и как раз в тот момент, когда она хотела забить победный мяч, она каким-то образом споткнулась о маленькую, но глубокую ямку, которую раньше не замечала, и ее лодыжка слегка подвернулась. Сакуре едва удалось отбить мяч, чтобы он не вылетел за пределы поля, пока она пыталась восстановить равновесие. — Ты в порядке? — крикнул Сукеа, отбивая мяч гораздо медленнее, чем мог. — Я просто споткнулась! — поспешно ответила Сакура, проклиная свою неуклюжесть. Не дожидаясь следующего удара, она снова включилась в игру, стремясь заставить Сукеа забыть о ее глупой ошибке. Мужчина, казалось, на мгновение удивился, что она продолжила играть, но Сакура не дала ему шанса спросить, без передышки раздавая дроп-шоты, вращательные удары и смэши, но парень всё равно не отставал. Если он думал, что Сакура проиграет из-за незначительной боли, то его ждал сюрприз, потому что, если полагаться на прошлый опыт, боль делала Сакуру только сильнее. Через три минуты это подтвердилось: она пробила слишком быстрым для Сукеа мячом его защиту, несмотря на то что он буквально бросился на землю, пытаясь его отбить. Сакура выдохнула с облегчением, вытирая пот, выступивший у нее на лбу. Наконец-то. Слава богу, черт возьми, она победила. Если бы она не победила, то это было бы ужасно неловко, подумала Сакура, наклоняясь над столом, чтобы скинуть шлепанец и внимательно осмотреть свою лодыжку. «Так и знала, что мне все-таки следовало надеть свои армейские ботинки…» — проворчала она себе под нос, начиная лечить глупую конечность. Сукеа сел рядом с ней, вытянув перед собой длинные ноги, и наблюдал, как она залечивает лодыжку. — Ты в порядке? Сакура рассеянно кивнула, сосредоточившись на процедуре. Она не очень хорошо слышала, как дети вокруг нее орут во все горло, Зубастик и Акио начали пародировать их последний матч-пойнт, но, честно говоря, она испытывала неловкость из-за их аплодисментов. Она не знала, как на это реагировать, поэтому просто сконцентрировалась на своей лодыжке. Но теперь, когда в голове у нее немного прояснилось, до нее дошло: разве не странно, что она начала спотыкаться о случайные ямки только во время финального раунда? Или игра настолько захватила ее, что раньше она их просто не замечала, но… Сакура только что играла в настольный теннис против шиноби уровня АНБУ, верно? Она не видела, складывал ли он какие-либо ручные печати, однако… — Я должна поблагодарить тебя за это, да? — печально спросила она, похлопывая себя по распухшей лодыжке. — …возможно, — допустил Сукеа. — Я не хотел, чтобы всё так вышло. Сакура фыркнула, довольная тем, что разгадала его маленький трюк. Да, этот засранец, вероятно, ожидал, что его хитрый план создания ямок заставит ее начать уделять больше внимания своим ногам и меньше мячу, но нет. Она бы не допустила, чтобы что-то столь несущественное, как поврежденная лодыжка, заставило ее потерять смысл своей жизни. Она горела решимостью победить, и именно это она и сделала. Жульничала она или нет, но Харуно Сакуру нельзя одолеть в пинг-понге. Она так и сказала Сукеа. — Знаешь, это просто смешно, потому что я могу поклясться, что ты использовала свою увеличенную чакрой силу и мухлевала каждую вторую секунду. — Это не одно и то же! — Как это не одно и то же? Ты использовала чакру, чтобы заставить мяч вращаться намного быстрее, чем это мог сделать любой обычный человек. По-моему, это жульничество. — В твоих мечтах! Создавать везде ямки, как будто здесь завелся какой-то крот, гораздо хуже, чем мои шикарные удары, добавляющие игре пикантности! Он приподнял бровь, услышав слово «шикарные». — Это теперь так называется? — Я не жульничала! — закричала Сакура. Тем не менее, это правда, что она никогда не использовала свою сверхсилу для игры в пинг-понг против гражданских. — Позволю себе не согласиться. — Как будто ты сам не жульничал? Некоторое время они пререкались, так как ни один из них не желал признавать, кто больше жульничал. Сукеа продолжал настаивать, что то, как она заставляла мяч вращаться своей увеличенной чакрой силой, невозможно воссоздать другим, поэтому ее жульничество намного хуже. Сакура возражала, что, возможно, только возможно, он не в состоянии совершать такие же удары, как она, потому что научился играть буквально сорок минут назад. Сукеа даже не обратил на это внимания, снова и снова повторяя, что единственный способ играть на равных — это использовать огненное дзюцу для полета мяча. Естественно, Сакура говорила, что поджигать мяч для настольного тенниса — это полное безумие. Сукеа сказал, что это не так, что он мог покрыть мяч слоем грязи, чтобы на самом деле не поджечь его. Сакура воскликнула, что дело совсем не в этом! Это гражданский вид спорта, и он портил его своими уловками шиноби. Он настаивал на том, что она лицемерит. Они так и продолжали, пока Сакуре не пришло в голову, что все остальные дети наблюдают, как она спорит с чуваком, словно пятилетняя девочка, а она не собиралась подавать им такой пример. Поэтому она огрызнулась: — Тогда ладно! Ты победил. Натри мяч солнцезащитным кремом, мне наплевать. — Может, я так и сделаю, — раздраженно парировал Сукеа, затем, казалось, осознал, что она сказала, и одарил ее застенчивым взглядом, как будто только сейчас окончательно понял, до какого уровня незрелости они опустились. Таким образом, они оба одновременно погрузились в молчание. Уши покраснели от смущения (дети хихикали над ней. Хихикали!), Сакура сосредоточилась на исцелении лодыжки, а Сукеа занялся снятием купола, который создал ранее. Дети, наблюдающие, как земля возвращается в недра, с восхищением голосили и приставали к нему с просьбой научить их крутому дзюцу. Вскоре после этого некоторые из них вернулись в бассейн, а другие начали жаловаться на голод. Так как они находились близко к жилым комплексам, то не брали с собой обед, потому что его гораздо лучше хранить в холодильнике через дорогу. Половина детей быстро ушла за своими бенто (Сакура ясно дала понять, что они должны приготовить его для сегодня), в то время как другая половина продолжила играть. — Они там живут? — в замешательстве спросил Сукеа, смотря, как первая половина детей исчезает в убогом жилом комплексе на улице Футаба. — Да. — Но разве это не…? Сакура повернулась к нему. Неужели он не знал? — Разве это не что? — Этот жилой комплекс раньше был частью деревенской программы бесплатного жилья для генинов-сирот, — тихо пояснил он. — Это единственная часть, — нахмурившись, поправила Сакура. — Что ты имеешь в виду? Раньше было еще одно здание, ближе к башне. Сакура пожала плечами. — Нет. Ты неправильно понял. Это единственное здание. Тишина. — Они действительно генины? — спросил Сукеа, вероятно, сбитый с толку возрастом многих детей. — Нет. Но из-за увеличения числа сирот приют последние пару лет отправляет сюда жить детей постарше, чтобы освободить место для осиротевших младенцев и совсем маленьких детей, — сказала Сакура. — Большинство из них знают друг друга, поэтому старшие генины часто тайком забирают к себе кого-нибудь из младших сирот, особенно братьев и сестер. Я почти уверена, что как минимум половина нынешних жильцов здания незарегистрированы. — И деревню это устраивает? — Черт возьми, откуда мне знать? Я думаю, если бы ее это не устраивало, мы бы здесь не жили, верно? И на этом они закрыли тему. Сукеа продолжал задавать ей вопросы относительно здания, и Сакура в конце концов сказала ему, что ответит на них только в том случае, если он победит ее в настольном теннисе, раз он чертовски хорошо играет, то почему бы и нет. Не похоже, чтобы что-то из этого было государственной тайной. В конце концов, у нее самой заурчало в животе, и она поднялась с травы, на которой они сидели. — Наверное, тоже возьму свое бенто, — она заколебалась, раздумывая, не предложить ли ей принести что-нибудь из своей квартиры для Сукеа. С одной стороны, именно этот мужчина вынудил ее прийти сюда, но, с другой, он создал купол для детей, и она солгала бы, если бы сказала, что ей не очень понравилось играть с ним в настольный теннис. Кроме того, поведение Сакуры действительно довольно подозрительное, так что она не могла по-настоящему винить его, что он пытался найти доказательства… Сакура вздохнула. Да, она больше не могла просто называть его мудаком. И ее гражданское воспитание подсказывало ей, что невежливо есть, не пригласив его хотя бы на перекус… Но, с другой стороны, она голодна, и у нее нет никакого желания делиться своим бенто с кем-либо. В итоге она пришла к компромиссу. — Слушай… Я могу принести тебе немного риса, если хочешь. «Извини, но я не буду тратить на тебя вкуснейшее бенто, ждущее меня дома». — На самом деле, звучит неплохо. Ничего, если я пойду с тобой? Сакура пожала плечами. — Если хочешь, то будь моим гостем, но я не собираюсь делать ничего особенно интересного. Обычно она никого не приглашала к себе домой (асоциальный Сай не в счет), но, учитывая, что она, скорее всего, никогда больше не встретит Сукеа, Сакура решила, что он вполне может заглянуть к ней. По правде ей все равно, увидит ли совершенно незнакомый человек ее облупившиеся обои или споткнется о расшатанные половицы. Вот так полминуты спустя она обнаружила, что роется в своем холодильнике, а Сукеа неловко стоит у нее за спиной. Сакура достала свое бенто, затем заметила желтую наклейку, которую она положила в нижнюю часть холодильника. «На всякий случай», — гласила та. Ах да, она вдруг вспомнила, что попросила клона приготовить еще бенто, если кто-то забудет свое, как полезно. Спасибо Ками за предусмотрительность ее клона. Сакура достала дополнительный бенто с довольной улыбкой на лице. — Похоже, тебе повезло, Сукеа, — сказала она мужчине, указывая на три дополнительных бенто. — Выбирай, какое хочешь. Они немного отличаются друг от друга. Пока мужчина осматривал бенто (серьезно, неужели он думал, что она их отравила?), Сакура готовила себе апельсиновый сок (потому что каждый хороший день должен содержать в себе апельсиновый сок), а после взяла свое бенто, чтобы уйти обратно к бассейну. Она взглянула на Сукеа. Судя по всему, он остановился на том, что состояло из риса сэкихан, тамагояки и нимоно. «Хороший выбор», — подумала Сакура, переливая апельсиновый сок в термос. Она как раз обернулась, чтобы спросить Сукеа, не хочет ли он немного воды, когда заметила, что он оглядывает ее квартиру со странным выражением в глазах. Непонимающим. Может, это жалость? Сакура притворилась, будто не заметила этого, но ее всё равно затопил стыд. Она знала, как выглядела ее квартира. Как она пахла. Какую историю она рассказывала. По крайней мере, повторяла она себе, после сегодняшнего дня ей не придется часто видеться с Сукеа. Если повезет, эти проведенные вместе часы достаточно удовлетворили его любопытство. Поэтому Сакура позволила ему хорошенько осмотреться (она надеялась, что это убедит его отказаться от любых возможных обвинений в шпионаже), а затем предложила вернуться к бассейну. Следующий час или около того она провела, сидя на траве, греясь на солнышке и обедая с детьми и Сукеа. Сакура с удовольствием заметила перемену в поведении этого человека. Очевидно, то, что она позволила ему побывать в ее квартире, сделало свое дело. Он перешел от грубости к откровенным комплиментам, повторяя, что ее бенто великолепно, и изо всех сил стараясь отплатить за него. Понятно, что ей не нужна его благодарность, но, тем не менее, ей было немного приятно это чувство. — Я думал, ты плохой повар, — сказал ей Сукеа. Сакура пожала плечами, отправляя в рот кусочек онигири. — Кто тебе такое сказал? — …да так. Сакура фыркнула. — Что ж, не стесняйся распространять еще больше дезинформации о моей ужасной готовке в качестве благодарности за бенто, — попросила его Сакура. — Ты не хочешь, чтобы я говорил людям, что это вкусно? — смущенно спросил мужчина. — Боги, нет. Ты хоть представляешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы убедить моих постоянных партнеров по миссиям, что я никудышный повар? Знаешь, целенаправленно портить столько блюд — занятие не для слабонервных. — …могу я спросить, почему ты решила так поступить? — Меня достало, что женщинам всегда поручают такие задания во время миссий, — ответила Сакура — искренне, чтобы он не придумал какую-нибудь новую теорию заговора. — Я бы предпочла рубить дрова или дежурить, чем это. — Ах. Верно. Думаю, глупо позволять твоему сверхсильному навыку рубки дров пропадать даром. — Чертовски верно, так что держи рот на замке по этому поводу, — предупредила его Сакура. — Конечно. После обеда Сакура принялась читать свитки, которые она достала в присутствии Сукеа, чтобы проверить его реакцию, но, к ее облегчению, он не предпринял никаких попыток остановить ее. На самом деле, этот человек создал батут с помощью техник земли и достал из свитка непонятную деревянную доску. Она испытывала некоторую досаду, что после матча по пинг-понгу, а теперь и этого, мнение детей о нем повысилось на сто восемьдесят процентов. Сакура предположила, что они всё же в чем-то правы: парень не так уж плох. В целом, ее день складывался довольно хорошо, несмотря на его непростое начало с Сукеа.

***

Покончив с обедом, Сукеа ушел, помахав ей рукой, прежде чем исчезнуть в облаке. Сакура предположила, что ей тоже пора на тренировку. Первый этап экзаменов АНБУ должен состояться очень скоро. Когда она возвращалась в поместье Мацуока, чтобы продолжить практиковаться, ее нашел курьер. — Сакура-сан! Она обернулась. — О-о-о. Это вы. — Сакура-сан, вас вызывают. — Хм? Зачем? — она не ожидала, что ее шишоу позовет ее после их вроде как ссоры. — Эм, — чунин заерзал. — В чем дело, Цунео-сан? — Это просто… вызов от ПД… С ужасом уставившись на мужчину, Сакура попыталась понять, что только что слетело с его губ. ПД? Он это серьезно? О, черт. Конечно, он серьезно. Она совершенно забыла, что Кума сказал, что первое, что ей нужно будет сделать для становления АНБУ, — это пройти психологическую проверку… дерьмо. — Уверен, что это, вероятно, просто обычная проверка, Сакура-сан… Да, больше похоже на психологическую проверку, которой ее собирались подвергнуть. Сакура старалась не выдавать свое учащенное дыхание. — В-верно, — с трудом выговорила она. — Я буду там через секунду. У нее не было времени придумать план, как обмануть экзаменаторов. Черт, черт, черт. Что, если она создаст теневого клона, почти не обладающего сознанием, и отправит его? — Понятно, тогда я буду там через секунду, — Сакура попыталась проскочить мимо него, но он преградил ей путь. — Эм… Вообще-то, я должен вас сопровождать. Прямо сейчас. О… нет. Она сглотнула. — Ладно… Это нехорошо. В таких обстоятельствах у нее нет времени ни на какую подготовку! Она обречена.

***

Десять минут спустя она оказалась в здании Пыток и Допросов, теряя самообладание, словно идиотка. Ее поместили в палату со смотровым столом и стулом. И пустым сейфом… о нет. Если у Сакуры и оставалась какая-то надежда, то она улетучилась, когда пришел санитар и приказал ей лечь на кровать, чтобы он мог ввести капельницу. — П-подождите. Остановитесь! — Сакура попыталась помешать ему воткнуть в нее иглу. — Вы меня вырубаете?! — С вами все будет в порядке, — небрежно кинул санитар. — Я никогда не соглашалась на это! — Сакура взвизгнула. Игла вошла внутрь. Нет. Она не могла позволить им узнать! Она не могла впустить их в свою голову! — Подождите! — крикнула она. — Подождите, пожалуйста, уберите ее! — Прекрати сопротивляться! — рявкнул санитар. — Тогда не накачивайте меня наркотиками! — Черт возьми! Просто стойте спокойно! — Тогда выньте ее, черт побери! Мужчина ничего подобного не сделал, выругался во весь голос и выбежал из комнаты. — Не смейте уходить! — с этими словами он захлопнул дверь. Сакура выскочила из-за смотрового стола, выдернула капельницу и подбежала к двери. Та не открывалась. — Блядь! — выругалась она. Здесь нет ни окон, ни задвижек, ни вентиляции — как она должна выбраться отсюда? Затем она почувствовала две приближающиеся сигнатуры чакры дальше по коридору. Нет. Нет. О, черт. Если они увидят, что она пытается сбежать, станет только хуже. Сакура метнулась обратно к кровати и установила капельницу за секунду до того, как открылась дверь. Она размышляла над тем, чтобы воткнуть себе иглу в глаз, когда санитар наконец вошел в комнату — в сопровождении не кого иного, как Самой Суки на буксире. — Здравствуйте, Харуно-сенсей, — поприветствовала Намиаши Мегуми. — Волнуетесь перед психологической проверкой, милая? — оскалилась она. Конечно, эта сучка замешана в этом деле. Конечно. — Нет. Просто убери всё это! — огрызнулась Сакура. Мегуми проигнорировала ее, прижимая маску к носу и рту Сакуры. — Дыши. — Ах ты сука! Отпусти меня! — Харуно-сенсей… пожалуйста, просто перестаньте бороться со мной и позвольте мне делать свою работу. Сакура не обратила на нее никакого внимания, пытаясь сбросить маску, но это не увенчалось успехом. Она пыталась вырваться, старалась не дышать, пыталась переработать наркотики, просачивающиеся в ее организм, но Намиаши крепко держала маску, и ее чувства затуманивались. Она не могла нормально сосредоточиться, чтобы выделить пропофол из своего кровотока. Чем дольше она вдыхала, тем больше мир расплывался перед глазами, и… …ее руки безвольно повисли по бокам. — Убери… это… — выдавила она из себя. — Дышите, Харуно-сенсей, — повторила Намиаши, сильнее прижимая к ней маску. — Нееет… Подожди… Я не… хочу… Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, когда ее глаза наконец закрылись.

***

Сакура моргнула, просыпаясь. Она лежала на удобной кровати. Сонная, она осмотрелась, события дня медленно возвращались к ней. Верно. Ее вызвали в ПД для прохождения психологической проверки. Значит, всё кончено. Сейчас она испытывала слишком смешанные чувства, чтобы волноваться, но знала, что скоро паника поглотит ее. Если кто-нибудь узнал, что она собиралась причинить себе вред, то внес это в ее личное дело, и никто больше не отправит ее на задания. Она медик. Она знала, как все это работает. Когда они поймут, насколько она сломлена, то лишат ее звания? Сакура с некоторым трудом села, ощущая головокружение. Появился тот же самый санитар, что и раньше, и сказал ей, что она может уйти, поэтому она поспешно выдернула капельницу из руки и направилась к выходу. Покидая здание, Сакура увидела, что свинка Ино покупает воду в торговом автомате. К счастью, блондинка казалась немного не в себе и не заметила ее присутствия. Если бы она заметила, Сакура не смогла бы выдержать. Что, если бы Ино начала говорить о её психологической проверке? Или еще хуже, о результатах проверки? Когда она уходила, Сакура молилась, чтобы блондинка никогда не узнала о них. Что, черт возьми, произошло? Сакура шла по улице, размышляя над этим вопросом с растущей тревогой. Она думала, что кто-нибудь уже уведомил бы ее, если бы она провалила психологическую проверку… но это невозможно. Она никак не могла пройти ее, если кто-то заглянул в ее мысли? Но, может… может, кто бы это ни был, она ему не нравилась, и именно поэтому он решил пропустить ее, надеясь, что она умрет после присоединения к АНБУ? Сакура легко представила себе кого-то вроде Мегуми, празднующей ее смерть с бокалом шампанского. На следующее утро Сакура с удивлением обнаружила, что призывная птица щебечет у нее перед носом вместо будильника. Птица принесла письмо, в котором говорилось, что она должна прийти в свою квартиру и забрать посылку. Сакура прочитала его, смутившись, а затем быстро вернулась на улицу Футаба. Как оказалось, какой-то АНБУ, вероятно, проник вчера в ее квартиру, потому что внутри стояла пустая картонная коробка. В ней лежала ее броня АНБУ и письмо: «Уважаемый кандидат, если вы читаете это, значит, вы были выбраны для прохождения оценки физической подготовки АНБУ». Сакура остановилась, широко раскрыв глаза. Подождите, значит, она каким-то образом прошла психологическую проверку? Как? Она была уверена, что все кончено… что, черт возьми, произошло, пока она валялась без сознания? Сакура не была уверена, что произошло, но, честно говоря, ей плевать, она почувствовала сильное облегчение. Теперь, когда до нее начало доходить, что у нее получилось, что ее шансы не разрушены окончательно, что она не испортила все своими постыдными паническими атаками, у нее закружилась голова. Охваченная нетерпением, она продолжила читать. «Вам присвоен номер 136. На протяжении всех экзаменов вы должны следовать этим основным правилам: 1. Всегда скрывайте свою личность. Если какой-либо кандидат раскроет личность другого, тот будет автоматически исключен. В среднем, каждый год мы дисквалифицируем таким образом около 300 кандидатов. 2. Всё снаряжение будет предоставлено администрацией. Вы ничего не должны носить под броней, прилагаемой к этому письму. Чтобы убедиться в этом, вам придется пройти проверку. Кандидаты, которые попытаются получить несправедливое преимущество перед конкурентами путем контрабанды специального оружия, будут автоматически дисквалифицированы. 3. Предъявите прилагаемую к письму заполненную форму согласия на освобождение от ответственности вместе с вашей регистрационной карточкой ниндзя. Для ориентира, в этом году у нас 798 кандидатов. Только самые лучшие попадут в наши ряды. Мы ожидаем, что не менее 50 из вас сдадут экзамен. *пожалуйста, обратите внимание, что ваш номер кандидата распространяется только на экзамены этого года. Кроме того, на данный момент вы имеете право получить только один комплект брони. Более специализированное снаряжение будет предоставлено в случае успешной сдачи экзаменов. Желаем удачи». Желудок Сакуры сжался. Святые угодники. Она никогда бы не думала, что так много людей пыталось попасть в АНБУ! Потными руками она схватила вышеупомянутую форму согласия и тоже прочла ее. Точно такая же, как на экзаменах на чунина, вспомнила она. Она не первый раз подписывала подобную форму… «Я, ХАРУНО САКУРА, настоящим беру на себя все риски, связанные с участием во вступительных экзаменах в организацию высшего уровня, проводимых в течение следующих шести месяцев, включая любые риски, которые могут возникнуть из-за халатности освобождаемого лица, из-за используемого опасного оборудования или имущества. Я ПОДТВЕРЖДАЮ, что нахожусь в хорошей физической форме, достаточно подготовлена к экзаменам и квалифицированные медицинские работники не советовали мне уйти из шиноби. Принимая во внимание мое заявление и разрешение на участие в этих экзаменах, настоящим я принимаю следующие меры в отношении себя, моих душеприказчиков, администраторов, наследников, ближайших родственников, правопреемников и правопреемниц по назначению: (1) Я ОТКАЗЫВАЮСЬ, ОСВОБОЖДАЮ И ОТСТРАНЯЮ от любой ответственности, включая ответственность, возникшую в результате халатности или вины освобожденного лица, за мою смерть, инвалидность или телесные повреждения, материальный ущерб, кражу имущества или действия любого рода, которые впоследствии произойдут со мной. (2) ВОЗМЕСТИТЬ УЩЕРБ, ОБЕЗОПАСИТЬ И ПООБЕЩАТЬ НЕ ПОДАВАТЬ В СУД на организации, упомянутые в этом согласии, от любых обязательств, которые могут возникнуть в результате прохождения этих экзаменов — или будущей работы по контракту в результате прохождения. Я ПОДТВЕРЖДАЮ, ЧТО ОЗНАКОМИЛАСЬ С ЭТИМ ДОКУМЕНТОМ И ПОЛНОСТЬЮ ПОНИМАЮ ЕГО СОДЕРЖАНИЕ. Я ОСОЗНАЮ, ЧТО ЭТО ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И КОНТРАКТ, И Я ПОДПИСЫВАЮ ЕГО ПО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ.

ПОДПИСЬ:

Харуно Сакура».

Сакура знала, что эти формы предназначались для наследников кланов или им подобных, чья смерть во время экзаменов, проводимых деревней, действительно могла навлечь на хокаге неприятности. Больше всего на свете подписание таких форм напоминало ей о том факте, что ее смерть ни для кого ничего не значила. Не было никого, кто попытался бы подать в суд на Цунаде-шишоу от ее имени. Не осталось никого, кому небезразлично, если с ней что-то случится. Сакуре стало интересно, чувствовали ли то же самое другие, когда подписывали эти формы. Вздохнув, она подула на чернила в ожидании, пока они высохнут, и начала расхаживать по своей комнате. Ей необходимо придумать маскировку для экзамена, это ясно из первого письма. Даже если до проверки боевых способностей должен состояться еще сбор разведданных, ей нужно найти способ, чтобы никто, кто увидит ее (и ее розовые волосы), не узнает ее. Остаток дня она провела, беспокоясь, как ей изменить свою внешность. Если нельзя применять хенге, так как оно слишком очевидно, то что ей осталось? На ее лице будет маска, и ее обнаженная броня могла скрыть узнаваемые шрамы на руке, которые она получила в бою с Сасори (ей нужно не забыть купить новую обнаженную броню с нарисованными на ней шрамами, когда она будет в своем обычном снаряжении), но что делать с ее волосами? Сакура пошла в магазин и купила немного краски, но после попытки выполнить все шаги, она поняла, что это недостаточно хорошее прикрытие. Во-первых, краска характерно пахла. Во-вторых, черный блеск ее волос выглядел ненастоящим, не говоря уже о том, что если она придумает хорошую маскировку, то вполне сможет использовать ее для выполнения миссий. Краска для волос могла подойти любому человеку с менее выраженным родным цветом волос, но всем станет совершенно очевидно, кто она такая, в ту секунду, когда хотя бы одна розовая прядь высветлится. Это означало, что ни о какой покраске не могло быть и речи. Раздосадованная, она приготовилась использовать медицинское ниндзюцу, чтобы снова отрастить волосы и начать процесс заново… когда ей в голову пришла новая идея. Сакура закрыла глаза и сконцентрировалась на уровне мелатонина в мертвых кератиновых клетках. Она повысила в них уровень мелатонина и приступила к выполнению дзюцу для роста волос. Когда она закончила, то открыла глаза и… вуаля. Ее волосы были темно-рыжего оттенка, почти как кровь. Она рассчитывала на черный, потому что кроваво-красный тоже не особенно распространен, но этот цвет уже довольно сильно отличался от ее родного. Вероятно, она могла продолжить практиковаться, чтобы достигнуть черного, но темно-красный прекрасно подходил для ее целей. Она отрастила волосы и отбросила крашеные пряди, затем повернулась, чтобы критически осмотреть себя в зеркале. Благодаря обилию волос и разным цветам, теперь она выглядела почти как другой человек. Если она немного изменит свою прическу… даже она не узнает себя в маске. Поскольку она не была очень уверена в своих навыках, Сакура пошла к гражданскому парикмахеру (предварительно используя хенге для лица), чтобы профессионально подстричься. — Хорошо, — чавк, чавк, — позволь уточнить, милая, — женщина искоса посмотрела на дикий куст Сакуры. — Ты говоришь, что хочешь полностью преобразиться? — Мне все равно, как я буду выглядеть, главное, чтобы выглядела по-другому. Женщина зачавкала сильнее. — Неудачный разрыв? — Что-то в этом роде. — Хорошо, давай посмотрим… Подними подбородок, сладкая, — Сакура повиновалась. Женщина передвинула стул, на котором сидела Сакура, чтобы та оказалась лицом к зеркалу. — Видишь? — она указала на надменно вздернутый подбородок Сакуры. — Вот это я называю преображением. Я серьезно. Если будешь держать подбородок вот так задранным, никто не узнает в тебе ту неуверенную в себе овечку, которая сюда пришла. — Я не неуверенна в себе, — запротестовала Сакура. — Я просто не хочу выглядеть самоуверенной сукой, — однако она предположила, что в этом и заключалась идея: выглядеть не так, как обычно. Так что парикмахер прав. Представление — это только половина успеха, и если она хотела одурачить элиту Конохи, то ей надо изменить свое поведение. — Послушай, милая, просто держи подбородок выше, если хочешь другой атмосферы, ладно? И прижми язык к небу, весь целиком, как будто произносишь «нь». Сакура бросила на нее странный взгляд. — Знаешь, большинство людей неправильно держат язык и глотают. То, что я тебе только что показала, называется мьюингом, и ты должна благодарить меня за это на коленях. Правильное положение языка творит чудеса, и в долгосрочной перспективе твое лицо будет выглядеть тоньше, поверь мне. Сакура вздохнула и последовала ее совету. С таким чрезмерно вздернутым подбородком она выглядела заносчивой. Заносчивой… и, возможно, более уверенной в себе. Невероятно, как такое маленькое изменение могло каким-то образом полностью преобразить атмосферу, которую она излучала. С этого ракурса ее скулы казались более выступающими, а подбородок менее круглым. «По-другому», — подумала Сакура, довольная эффектом. — Мне нравится. Мне очень нравится. — Я говорила тебе об этом. Типа, серьезно, — чавк, чавк. — Если продолжишь «мяукать» и превратишь это в привычку… твой будущий парень, скорее всего, будет очень доволен. — Ладно. — Насчет цвета… Ты должна избавиться от красного. Он слишком напоминает кровь, разве нет? В последнее время розовый в моде. Думаю, на тебе он бы смотрелся мило. Мы можем прямо сейчас перекраситься и… Она продолжила болтать, даже когда разум Сакуры отключился. Розовый? Что она сказала? Она нахмурилась, недоумевая. Всего несколько лет назад люди высмеивали цвет ее волос. А сейчас он стал популярным? Блядь. Почему он вошел в моду именно сейчас? Сакура надулась. Закон подлости. — Что это ты так надулась? Тебе не нравится розовый? — Э-э, нет. На самом деле я ниндзя, так что… — Ох. Ох. Я и не подозревала! Извини, — спина женщины выпрямилась, и она вдруг показалась ей немного взволнованной. Сакура мысленно вздохнула. Неудивительно, ведь ниндзя очень мало уважали мирных жителей. Если они так нервничали из-за ниндзя, который на самом деле знал, как общаться с гражданскими, она не хотела представлять, насколько почтительно они относились к кому-то, кто в действительности вел себя как ниндзя, вдобавок к тому, что утверждал, что является таковым. Сакура постаралась сделать язык своего тела как можно более безобидным и выставила свое запястье на всеобщее обозрение. Это являлось не только знаком доверия, но и демонстрацией ее часов. Как и белые кроссовки, часы были аксессуаром, который шиноби никогда не носили, так что это (и белые кроссовки, которые она надела) должны были успокоить женщину. — Это не проблема, мэм, — сказала ей Сакура. — И не волнуйтесь, я родилась на гражданке. Парикмахер заметно сдулся. — О, черт. Ты заставила меня поволноваться. Сакура ободряюще улыбнулась ей. — Это видно. Но не волнуйтесь, мы не кусаемся. Парикмахер бросил на нее такой взгляд, как будто хотела сказать: «Нет, вместо этого вы убиваете и пытаете», — или, может, ее разум просто внезапно помутился. — Так как ты шиноби, я полагаю, тебе не хочется откровенно подражать Харуно Сакуре, да? — спросила женщина, нервно потирая затылок. — Прости, прости. Может, другой цвет подойдет лучше… Это определенно самый странный разговор, в котором она когда-либо участвовала. Откуда этот парикмахер вообще знал ее имя? Неужели Сакура настолько хорошо известна среди гражданских лиц? Она предполагала, что они обратили внимание на то, что хокаге взял в ученики одну из них, но это все равно казалось странным… Обеспокоенная, Сакура поспешила добавить: — Эм, нет. Если мы покрасим мои волосы, то меня будет легче отследить по запаху, к тому же это легко заметить и вызовет подозрения, поэтому я бы предпочла ограничиться стрижкой, — она ненадолго задумалась, представив себе два распущенных хвостика своей шишоу. Она хотела как-то отдать ей дань уважения — конечно, не слишком очевидно, иначе все усилия будут напрасны. — Есть ли способ зачесать все мои волосы на переднюю часть лица, не используя резинки для волос? — Хмм… Думаю, ты хочешь, чтобы твои длинные локоны не схватили во время бега, — размышляла женщина. Она избавилась от жвачки сразу же после того, как узнала, что Сакура — ниндзя. — Да, — ответила она. — Практичность — это ключ к успеху. Ни один достойный шиноби не отращивает длинные волосы. — Но разве у всех основателей и прочего дерьма тоже не было длинных волос? Хаширама Сенджу, Учиха Мадара… Боже, они оба такие милые! Я побывала в долине завершения, ты знаешь? Эти статуи… чертовски горячие. Сакура фыркнула. Она почти забыла, как гражданские относились к основателям. — Да. Они были настолько сильными, что могли позволить себе длинные волосы. — О боже, да, правда? Их волосы тянулись на многие мили. Это заставило Сакуру задуматься. Подождите секунду… Внезапно к ней пришло вдохновение. — Эм, как думаете, возможно ли создать такую атмосферу? Мадары, имею в виду. — О, да, мне он нравится. Такой свирепый… подойдет к твоим тонким чертам лица, сладкая. Давай посмотрим… если ты хочешь, чтобы тебя не хватали за волосы… Хм. Как насчет того, чтобы просто сбрить их с правой стороны? — Хм? — Да. Это просто. Пусть левая челка обрамляет твое лицо, как у нашей миленькой душки, а все остальное оставим как есть. Она что, только что назвала Мадару миленькой душкой? Неважно. — И правда… это блестящая идея! Парикмахер усмехнулся. — Ну что ж… ты уверена, милая? — подмигнула женщина, доставая ножницы. — Раз ты хочешь, чтобы немного волос лежало у тебя на лопатках, я сбрею те участки, которые прилегают к твоим ушам и затылку, но оставлю немного волос нетронутыми. — Прекрасно. Так она отдаст дань уважения как своей шишоу, так и Мадаре! Не то чтобы ей так уж сильно нравился Мадара после всего, что рассказала Тока-сан, но его стиль просто нечто. «Да, мне нравится», — бесстыдно призналась она себе. — Прежде чем мы начнем, — произнес ее парикмахер. — Я обязана спросить: ты полностью уверена, что хочешь такую прическу? У тебя очень красивые волосы. — Дерзайте, — сказала Сакура, посмеиваясь. — Не волнуйтесь. Скоро они снова отрастут. Но вот еще кое-что… ничего, если я создам клона, чтобы посмотреть, как вы это делаете? Я немного нервничаю из-за ножницы районе моей шеи… — Ох! Конечно. Прости! Продолжаю забывать, что ты ниндзя! Твое поведение действительно отличается от их. «Да, очень надеюсь, что нет», — подумала Сакура. Она активно пыталась не отличаться. И разве это не открыло ей глаза? Сакура улыбнулась. — Да? Ну, как я уже сказала, я родилась на гражданке. — Повтори, как, ты сказала, тебя зовут? — с любопытством спросил парикмахер. Сакура, находящаяся в процессе создания теневого клона, остановилась, чтобы подумать об этом. — Кураге, — ответила она через мгновение. — Хабу Кураге. Вскоре появился ее клон, чтобы запомнить, как делать стрижку. Сакура мрачно усмехнулась про себя. Да. Ее маскировка закончена. Теперь все, что ей нужно сделать, — это надеть маску и броню, и никто не сможет ее узнать.

***

Утром в день испытания Сакура, наконец, надела свою броню. Ей нравилось, как та сидела на ней, и в очередной раз она удивилась тому, как мало она напоминала саму себя. Из-за другого цвета волос и кожи, вздернутого подбородка и более прямой осанки Сакура не могла узнать себя в отражении профессионально выглядящего АНБУ. Кишимото-сан тоже сдержал свое слово и сделал ее грудь меньше выделяющейся. Из-за этой просьбы ей пришлось надеть дополнительную экипировку: сшитый на заказ нагрудник, надетый под ее черную сетчатую рубашку, подогнанную так, чтобы остальная часть живота приподнялась до уровня груди (она отчасти понимала, почему ему понадобилось снимать настолько точные мерки, и это был самый прочный, самый подходящий бюстгальтер, который у нее когда-либо был), и поэтому она выглядела совершенно андрогинной. Никто не смог бы догадаться, мужчина она или женщина (хотя ее рост подсказывал верный ответ…) Харуно Сакура — нет, Кураге, — глядящая на нее с другой стороны зеркала, смотрела на нее как воин… не как куноичи, а как шиноби. Сакуре действительно нравилась это другое «я». Кураге. «Я тебя не подведу, — пообещала она человеку из зеркала. — Я пройду вступительный экзамен. Я не допущу, чтобы ты была такой же бесполезной, как я».

***

Как выяснилось, все свитки из архивов АНБУ, которые она прочитала, оказались не особенно полезными, но она всё же приобрела некоторый опыт, когда проникала в архив… Что ж, излишне говорить, что именно это пригодилось ей для самой последней части экзамена. На каждом этапе дисквалифицировали сотню кандидатов, а это означало, что для прохождения она должна выступить лучше, чем по крайней мере сотня ее соперников. На самом деле это чудо, что Сакура каким-то образом дошла до седьмого — последнего — этапа. Первые несколько экзаменов, конечно, показались ей легкими и доставляли мало хлопот: начиная с проверки памяти, которую она прошла на отлично, и заканчивая тремя отдельными тестами на взломы и проверки на актерское мастерство, с чем ей тоже удалось справиться хорошо, но затем уровень сложности вырос в геометрической прогрессии. На шестом этапе ее попросили продемонстрировать как можно больше специальных языков или способов скрытого общения с помощью жестов… эта область определенно не была ее сильной стороной. Сакура никогда особенно не отличалась на занятиях куноичи — на них всегда выделялась Ино, — но, к счастью, она не забыла упомянуть проктору, что она на вполне приличном уровне владела ещё одним языком. Ее тетя Фуми была моряком и торговала за границами, и всякий раз, когда она возвращалась из своих путешествий, она оставалась и присматривала за Сакурой в течение нескольких месяцев, пока ее родители уезжали по делам, а как только они оставались одни, она учила ее иностранному языку. У Сакуры сильно заболело сердце, стоило ей только вспомнить, что она не слышала звуков иностранного языка тети Фуми уже более, казалось, более пятидесяти лет. Большую часть слов она забыла, но бесполезный навык говорить на языке, которого никто не понимал, все же произвел впечатление на проктора, и он допустил ее до последнего этапа. Как выяснилось, заключительная часть экзамена по сбору разведданных заключалась в выдаче досье агента АНБУ — с некоторыми зашифрованными частями — и поручении украсть у него какой-то предмет. Сакура уставилась на врученный ей листок бумаги. «Параметры миссии: заберите бумажного журавлика из дома АНБУ Эй и доставьте его в штаб-квартиру. Временные рамки: до 00:00 часов. Дополнительные требования: для получения высокого балла верните предмет на прежнее место после проверки проктором. Если назначенный вам агент сообщит о взломе, вам не будут зачислены баллы». Сакура нахмурилась. Они хотят, чтобы она вломилась в дом настоящего АНБУ? Это… это означает, что есть потенциальный риск сражения с шиноби уровня АНБУ! Но всё же… она нахмурилась. Она предполагала, что именно этого они от нее и ждали. Чтобы она играла на уровне этих ребят. На самом деле, такой экзамен — противопоставление кандидатов-подражателей лучшим в деревне — заставлял их всех, как и ее сейчас, по-настоящему осознать, на что они подписываются. И… он, вероятно, также вынудил настоящих АНБУ Конохи держать ухо востро, а квартиры хорошо защищать. Сначала ей показалось несправедливым, что они заставляют всех проходить такую проверку и ставят им за нее баллы, независимо от того, какой специальностью они хотели заниматься, но, поразмыслив, Сакура предположила, что боевой тип, скорее всего, тоже мог бы сдать этот экзамен, просто пробравшись в квартиру, выиграв сражение, если понадобится, но экзаменаторы явно предпочли бы тихую, скрытую работу. Она задавалась вопросом, проводился ли такой тест на предыдущих экзаменах, и следует ли ей ожидать, что, если она всё же сдаст экзамен, другие кандидаты попытаются вломиться в ее квартиру. Сакура подавила дрожь. В таком случае ей придется искать новое жилье. Агх. Нахмурившись, Сакура перечитала раздел «Информация о цели» в параметрах своей фальшивой миссии. К сожалению, все данные об АНБУ Эй — это его кодовое имя. Ни фотографии, ни даже его настоящего имени, только кодовое имя парня (или девушки). Сакура знала нескольких АНБУ из-за своей миссии в Суне, но ни один из них не назывался Эй. Она вздохнула. Вероятно, это было бы слишком просто. Но как, по мнению прокторов, кандидаты должны узнать личность своей цели? «Это прямо как тест Ибики Морино на экзаменах на чунина, — поняла она. — Они хотят, чтобы мы проявили инициативу и проникли в архив…» Это означало, что, если только АНБУ, патрулирующие этот район, не идиоты, сегодня они все в состоянии повышенной готовности из-за экзамена. Прокторы АНБУ и вправду не были идиотами. Ожидалось, что команда АНБУ сможет обойти агентов АНБУ в другой деревне, то же касалось и кандидатов. Либо ты уже на уровне АНБУ, либо тебя не примут в их ряды. …но дело в том, что Сакура знала, что она не на уровне АНБУ. Если всё дойдет до драки с АНБУ, которые охраняют архив, она ни за что не победит. Она нервно прикусила губу. По крайней мере, провал этого теста не является автоматическим провалом на экзаменах в целом или даже по части интеллекта, но гордость Сакуры не могла этого допустить. Должна же быть лазейка… что-то, чем она может воспользоваться… Возможно, ей стоит воспользоваться способом йондайме и бумажным следом, оставленным АНБУ Эй, чтобы выяснить, где он живет, не раскрывая его личность? В конце концов, агент состоял в АНБУ. Он, вероятно, потратил кучу денег на оборудование S-ранга. Сакура знала довольно много магазинов по всей деревне, продающих изделия только для АНБУ. У «тайной» организации было больше всего денег и постоянная потребность в огромном количестве оружия. Магазинам такого типа не требовалось завлекать к себе других покупателей. Сакура решила, что с таким же успехом она может начать этот тест, придя в самые известные магазины для АНБУ и посмотрев, сможет ли она раскопать какую-либо информацию об АНБУ Эй. Поскольку у нее есть маска АНБУ и снаряжение, она, вероятно, имеет право просто нормально войти… так Сакура и поступила. Она нарисовала случайную фигуру на своей маске смывающимся маркером и, теперь выглядя как обычный АНБУ, просто выбрала ближайший к штаб-квартире АНБУ магазин. На некоторое время сделав вид, что просматривает товары, она начала задавать продавцу вопросы об АНБУ Эй. Продавец посмотрел на нее с жалостью. — А, так тебе поручили проникнуть в дом Эй? Уф. Сакура нахмурилась. Во-первых: ничего себе. Парень сразу догадался о ее истинных целях. Значит, они либо каждый год устраивают один и тот же тест, либо другие кандидаты уже побывали здесь. Оба варианта не сулили ей ничего хорошего. — Я просто спрашиваю о нем, потому что он мой новый сокомандник, — попыталась она сгладить свою оплошность. — Экзамен проходил шесть месяцев назад. Продавец посмотрел на нее поверх прилавка, словно пытаясь найти в ней искренность. — Я раньше не видел твоей маски, — ах, так он не знал наверняка, кандидат она или просто новоиспеченный АНБУ. — Долгосрочная миссия. Он склонил голову набок, задумчиво глядя на нее, затем ухмыльнулся. — А, хорошая попытка. Но новичков никогда не берут в гвардию хокаге. Глаза Сакуры под маской выпучились. Что он сказал? Эй — охраниик хокаге? И она должна вломиться в дом такого человека? Только самых лучших выбирали для защиты каге! Это просто безумие. И несправедливость по отношению к ней. — Э-э… может, Эй-сана перевели? — нерешительно спросила она. — Он мой новый сокомандник. Она предположила пол агента, но поскольку работник никак не отреагировал, она решила, что угадала. — Это кажется довольно маловероятным, — заметил он, — учитывая, что он капитан. …что? Серьезно… что? Ладно, он мужчина. Здорово. Впрочем, сейчас это наименьшая из ее забот. Потому что… каким-то образом ей назначили буквально капитана гвардии хокаге?! Сакуре хотелось провалиться сквозь землю. — Вы уверены? — спросила она. Работник бросил на нее сочувственный взгляд. — А… значит, ты все-таки кандидат. И да, я совершенно уверен. — Черт, — Сакура отбросила все притворство. — Я облажалась, да? — В значительной степени. Дальнейшие попытки расспросить продавцов из нескольких других магазинов, которые часто посещали АНБУ, дали аналогичные результаты. Она действительно облажалась. Даже если бы ей каким-то образом удалось раскрыть личность Эй — к чему она ничуть не приблизилась, — Сакуре никогда бы не удалось даже пройти мимо дверного проема этого парня. В конце концов, его кодовое имя АНБУ — Эй, что означало «скат» — довольно безобидное животное, учитывая все обстоятельства, но другие работники мимоходом поведали, что его прозвали дьявольским скатом или просто мобулой в честь самого крупного и смертоносного подвида ската в Японии — остехвостого дьявольского ската или мобулы. Сакура видела такого в детстве во время небольшого путешествия на парусной лодке своей тети, и он был просто огромным. Эта штука повредила их лодку и напугала ее на всю жизнь, ее диаметр составлял более трех метров против пятидесяти сантиметров Сакуры. Естественно, тетя Фуми позже заявила, что «милаш» абсолютно безобиден, но чудовище точно таким не выглядело. В любом случае, все это неважно, так как агент Эй на самом деле не был мобулой. Его кодовое имя, возможно, совершенно не связано с тем, какой он на самом деле. Единственные люди, которые, как можно ожидать, знали, кто он такой, — это его товарищи по команде, Кума-сан, шишоу и любой медик, которому приходилось лечить его… Срань господня, какая же она идиотка. Сакура помчалась в больницу, чтобы проверить высокоуровневую информацию пациентов АНБУ. Никто, кроме их начальницы — Намиаши Мегуми — на самом деле не должен знать личности пациентов, если только для помощи не необходимо снять их маски, но у Сакуры действительно было разрешение (хотя ее «просили» не раскрывать их личности), так что технически она имеет право просматривать последние записи о дьявольском скате. Она удивилась, когда обнаружила, что мужчина, о котором шла речь, — не кто иной, как Генма Ширануи — спокойный токубецу джонин, которого Сакура полюбила еще с момента их первой встречи! Поначалу она ценила его за доброту к ней, но после того, как узнала, что он гражданский… Что ж. Ее уважение к нему неизмеримо возросло. А теперь оказалось, что он капитан АНБУ. Сакуре даже захотелось разобраться в этом подробнее, но она знала, что ей нужно сосредоточиться на прохождении теста. Например, она сомневалась, что большинству кандидатов приказали проникнуть в квартиру капитана АНБУ. Сакура не удивилась бы, если бы это подстроила ее шишоу — дергала за ниточки, чтобы у нее ничего не получилось. Или, может, Кума-сан оказался садистом и решил надавить на нее. Так или иначе Сакуре досталась именно эта цель. К счастью, у нее появился некоторый опыт проникновения в места повышенной безопасности, поэтому после некоторых осторожных манипуляций с тросом шуншина и медитации, чтобы подавить чакру до предела, она успешно проникла в квартиру мужчины. Выяснилось, что вся ее осторожность не требовалась, потому что никто, казалось, не пытался остановить ее. Сакура ожидала ловушек, вызова охраны, потайного хода… чего-нибудь. Вместо этого она увидела открытую балконную дверь и предмет, который искала, — простого бумажного журавлика — на кухонном столе. Сакура с подозрением уставилась на него. Всё шло слишком гладко, чтобы быть правдой. За исключением того, что, вне зависимости от ее долгих ожиданий подвоха, что Генма в любую секунду вернется и найдет ее здесь, ничего не происходило. Наконец, она набралась смелости схватить бумажного журавлика и убежать с ним. Никто ее не остановил. Она одной из первых кандидатов пришла в штаб-квартиру с нужным предметом. Вернуть журавлика в квартиру Генмы быстрым шуншином — и последующим перерезанием троса — было делом мгновения, а затем, так же легко, Сакура закончила. Проктор, похоже, пристально смотрел на листок с ее заданием — на жирные буквы, гласившие: «Параметры миссии: забрать бумажного журавлика из дома АНБУ Эй», — в течение долгого времени. У Сакуры возникло впечатление, что никто не ожидал, что кому-то удастся проникнуть в дом капитана АНБУ. Это действительно казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Сакура нахмурилась. Может, Генма-сан просто настолько уверен в своих навыках, что не стал утруждать себя ловушками? На самом деле, это казалось странным. К сожалению, ей не разрешили задержаться в штаб-квартире, чтобы посмотреть, как много других кандидатов прошло заключительный этап экзамена на разведданные — сдали или нет — это, конечно, относительные термины. Проктор с самого начала объяснил, что именно их общий балл по всем экзаменам определит, присоединятся ли они к АНБУ. Таким образом, то, что она прошла финальный этап этого экзамена, не означало, что у Сакуры всё получилось. Отнюдь нет. Она знала, что это самый простой тест и что за ним последует проверка сопротивления при допросе. Настоящим испытанием будет сдать экзамен по базовым навыкам — ей придется испытать свое кендзюцу — и, самое главное, проверку боевых навыков. К слову, ее уроки кендзюцу с Саем проходили… смущающе. К большому огорчению Сакуры, Зубастик изучала кендзюцу примерно с той же скоростью, что и она — чунин в возрасте, в котором уже можно жениться. Независимо от того, что Сакура знала, что Зубастик настоящий гений тайдзюцу, все равно было крайне неприятно учиться в том же темпе, что и ученица Академии, и хвастовство Зубастика перед всеми остальными сиротами тоже не помогало. Гордость Сакуры быстро одержала победу, и вскоре она стала глотать таблетки для получения большего количества чакры для дополнительных тренировок с помощью теневых клонов. Кроме того, хотя она не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы, наставлений Сая, по ее мнению, было недостаточно. Подросток жил по крайне напряженному расписанию, и у него почти не было времени на непрерывные уроки. Их более чем достаточно для Зубастика, но не для Сакуры. Ей нужно было учиться быстрее, намного быстрее. Хотя Сай также обучал ее новым ката тайдзюцу, у Сакуры не хватало времени на практику в бою. Она понимала, что у нее не так много выбора, но ей все равно казалось, что случайных уроков Сая — независимо от того, сколько раз она повторяла, — недостаточно. Ей нужен мастер тайдзюцу. Но то, что она нуждалась в нем, не означало, что она его получит. Как только эта мысль дошла до нее, Сакура решила, что ей нужно что-то с этим сделать. Куренай в пролете, но… это не означало, что она должна сдаваться. Гендзюцу — не единственный навык, над которым ей нужно работать. Подождите секунду. А как насчет Рока Ли — ее поклонника номер один в Конохе? Он наверняка смог бы помочь ей выучить несколько приличных ката. Возможно, неправильно вот так пользоваться его влюбленностью в нее, но Сакура уже отчаялась. «Завтра я спрошу Ли», — решила она, довольная своей идеей.

***

На следующий день Сакура начала искать Ли по всей деревне, как она и решила. Около полудня она уже наблюдала за тренировкой команды Гая, и в ее душе расцветала надежда. Она избегала Ли после того, как он проиграл ей на экзаменах на чунина, потому что не воспринимал ее всерьез даже во время важного соревнования, но теперь, похоже, ей придется проглотить свою гордость и попросить его о помощи. Она задержалась на тренировочной площадке номер девятнадцать (где команда Гая спарринговала), неловко сидя на дереве и ожидая, когда они закончат. На самом деле Сакура не собиралась скрываться, но никто из членов команды Гая, по-видимому, не замечал ее. Даже Неджи, хотя, возможно, это потому, что в данный момент он не использовал свой бьякуган. Однако это оказалось своего рода скрытым благословением, поскольку дало Сакуре прекрасную возможность посмотреть один из лучших спаррингов тайдзюцу, которые она когда-либо видела. Гай и Ли двигались так быстро, что расплывались, и Сакуре пришлось направить чакру в глаза, как она делала во время боя с Сасори, чтобы не отставать. Однако ее намеренное веселье прервали, когда она снова заметила это: ощущение, что за ней наблюдают. Впервые она почувствовала его в своей квартире, но отмахнулась от него. И потом, когда она бродила по деревне в поисках Ли и его команды. И вот теперь снова. Сакура оставалась неподвижной, закрыла глаза и сконцентрировала чакру в ушах. Техники сенсорного усиления были нормой для большинства ниндзя — хотя обычно этот процесс происходил неосознанно, — но медицинской подготовки Сакуры хватило, чтобы его значительно ускорить. В обычном состоянии она усиливала чувства чакрой, как средние чунины, но если она хорошо сосредотачивалась, то могла усилить их до уровня джонинов. Ах, как прекрасно обладать отличным контролем чакры. Сакура наклонила голову. Помимо тишины, она определенно слышала звуки дыхания в нескольких метрах слева от нее. Сакура осторожно напрягла все чувства и прикрепила свою чакру к дереву в том направлении. Некоторое время назад она научилась особому шуншину у одного из чунинов, который часто посещал Пристанище Сирот, но она никогда особо не практиковалась в нем… до сих пор. Пряча руки от посторонних глаз, Сакура сложила необходимую печать, когда убедилась в местонахождении своего преследователя, закрепила трос в этом направлении и — бац! — исчезла. Последующие события произошли очень быстро. Сакура появилась на дереве в десяти ярдах от собаки, которая испуганно взвизгнула, все члены команды Гая разом остановились, собака попыталась убежать, Сакура крикнула: — Нет, не уйдешь, маленький засранец, — с визгом набросилась на животное и прижала его своим телом к земле. Затем собака растворилась в воздухе. И теперь она лежала на земле, задрав задницу кверху, а вокруг нее собралась команда Гая. Желание закричать было… непреодолимым. — Сакура-тян! Я тебя не видел! Что привело тебя на нашу тренировку в этот молодой весенний день? Сакура заставила себя улыбнуться Ли и ответить, но ее мысли продолжала занимать отвратительная собака. «Она напоминала грызуна», — с отвращением подумала она, вспомнив, каким крошечным и похожим на крысу было это существо. И ещё то, что это нинкен Какаши. Эти дурацкие синие жилетки, которые они носили, как какое-то женское сообщество, насторожили ее. Сакура хотела пробить кратер в земле. Собаки этого ублюдка преследовали ее? В ее квартире? И здесь? Что за херня?! Она снова включилась, когда Гай обратился к ней: — Мой ученик Ли высоко отзывается о твоей молодости! Хочешь присоединиться к нам, юная Сакура?! Я уверен, что Тентен не помешает такой мотивированный и волевой спарринг-партнер, как ты! Сакура кивнула. — Это было бы здорово. Эм… но я бы хотела провести спарринг с Ли, если это возможно? Вы знаете, ведь у нас так и не получилось по-настоящему сразиться на экзаменах на чунина? Улыбка Ли немного потускнела. — Но, Сакура-тян, я могу причинить тебе боль, если мы будем спарринговать! Простите, что? Сакура уставилась на Ли. — Эм. Все в порядке, Ли. Я медик. — Воистину так, мой юный цветок! — согласился Гай. — И ученица моего соперника сильна! Ах, я уверен, что Тентен станет такой же мотивированной, если будет конкурировать с таким же вечным соперником, как и я! Тентен скорчила гримасу. — Без обид, но я не стану считать эту девушку своей соперницей, — она одарила Сакуру улыбкой, хотя та казалась неловкой. Сакура вспомнила, как Тентен отзывала о ней во время разговора с Ино и Хинатой, а также как девушка даже не предложила подержать полотенце, когда ей пришлось переодеваться по возвращении с миссии Гаары. — Все в порядке, Тентен-тян, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Я все равно считаю свинку Ино своей соперницей. И еще, — Сакура повернулась к Гаю, — мой единственный сенсей — Цунаде-шишоу. Гай замер. Сакура стояла на своем. Она не обязана официально притворяться, что что-то должна Хатаке Какаши. Она не будет этого делать. Если люди продолжали настаивать на этом, это их проблема, но Сакура больше не поддавалась на уловки. — Но мой юный цветок, мой вечный соперник также твой наставник… — Нет, — глаза Сакуры сузились. — Нет, это не так. На самом деле, я здесь, потому что мне нужен кто-то, кто помог бы мне с тайдзюцу. Знаете, помимо ката Академии. Шишоу занята. Не могли бы вы научить меня, Гай-сан? Теперь мужчина выглядел смущенным… это сильно отличалось от его обычного поведения. Даже остальные члены команды Гая смутились. Ли все еще неуверенно улыбался ей, Тентен сморщила нос, как будто не верила Сакуре, а глаза Неджи сузились. — Ах, ну что ж… Я не знаю, Сакура-тян! — прогремел Гай. — Я уверен, что мой соперник бы… Сакуре наплевать, что, по его мнению, сделал бы Какаши. — Без суффикса, пожалуйста, — выдавила она из себя. Гай остановился в нерешительности. — Тогда Сакура. Я уверен, что мой соперник научил бы тебя тайдзюцу, если бы ты только попросила! — Ваш соперник может пойти погулять. Я спрашиваю вас. Гай, казалось, с каждой минутой становился все серьезнее. В воздухе повисло ощутимое напряжение. — Тогда извини, Сакура, но я не могу тебя научить. Это ката моего клана… Я передал их своим ученикам, но я не могу научить им кого попало. Лицо Сакуры вытянулось. Ей стоило догадаться. Так будет всегда, верно? — Ах, — произнесла она бесцветным голосом. — Я уверен, что Какаши… — снова попытался Гай. — Не надо, — Сакура глубоко вдохнула через нос. «Упоминать его при мне, черт возьми!» — хотелось ей закричать. Слава богу, она сумела придушить остальную часть предложения, прежде чем то успело сорваться с языка, но ее почти рычание сказало достаточно. Неловкое молчание. «Возьми себя в руки, Харуно», — приказала себе Сакура. Это не первый раз, когда кто-то ей отказывает. Она сможет выучить тайдзюцу каким-нибудь другим способом… всё будет хорошо. (На самом деле, нет). Казалось, она никому, даже команде Гая, не нравилась, но что с того? Это не имело значения. (Это действительно не имело значения). — Сакура-тян, пожалуйста, не выгляди такой подавленной, мой цветок! — Сакура оживилась, с надеждой глядя на Ли. Неужели он предложит ей спарринг? — Позволь мне пригласить тебя на свидание! Ах, верно. Конечно, это все, что он мог сказать. Сакура вежливо отказывала ему в течение многих лет. Она принесла чертовы цветы в больницу, когда он был ранен. Она заботилась, действительно заботилась, пусть и платонически. Но теперь с нее хватит. — Нет, Ли, я не думаю, что пойду с тобой на свидание, — тихо ответила она. — Но Сакура-тян! От выражения твоего лица мое сердце увядает, как зимний лепесток… — Нет, — повторила Сакура громче. — Я отказываю тебе снова и снова! Когда ты наконец поймешь, что это значит, гребаный придурок?! Команда Гай вздрогнула, но она больше не могла сдерживаться. — Я сыта по горло твоим гребаным сексистским шовинизмом! Навредить мне? Ха! Как будто ты сможешь, придурок! Мне не нужно, чтобы ты защищал меня! Я больше не та девочка из Леса Смерти! — Это ты, Сакура-тян! Ты по-прежнему мотивируешь меня, такая же, как и тогда! Я должен защищать тебя: такова моя Воля Огня! — Тогда, черт возьми, выбери другую Волю Огня! — к этому моменту Сакура дрожала от ярости. — Либо ты спаррингуешь со мной прямо сейчас, Ли, либо никогда больше со мной не разговариваешь. Ли запнулся. — Ч-что? Но я… — Ты слышал меня, — прошипела Сакура, принимая боевую стойку. Ли посмотрел на Гая в поисках одобрения, но мужчина хмурился, скрестив руки на груди, и не предлагал никаких решений. — Сакура-тян, пожалуйста! Я же могу тебе навредить… — Тогда сделай это, — прорычала она. — Сделай мне больно, и я не буду ненавидеть тебя до конца своих дней. — Я… я не могу! — с болью воскликнул мальчик. Костяшки пальцев Сакуры сжались так сильно, что она почувствовала, как заскрипели ее кости. У нее возникло непреодолимое желание атаковать его, но она подавила его. — Прекрасно, — выплюнула Сакура. — Чудесно. Тогда ты знаешь, в каких мы отношениях. И, бросив последний беглый взгляд на остальных членов команды, Сакура сложила ручную печать и возникла на другом конце тренировочной площадки, где густые деревья обеспечивали ей прикрытие. И снова команда Гая, казалось, не заметила, что она находилась поблизости, обмениваясь красноречивыми взглядами друг с другом. Тентен начала утешать заплакавшего Ли. Неджи язвительно назвал Ли идиотом, хотя было неясно, было ли это вызвано действиями Ли или его печалью по такой скромной гражданской, как она. Гай, на удивление, оставался нехарактерно молчаливым, мрачно смотря на то место, откуда только что исчезла Сакура. Она сидела на ветке примерно в двадцати ярдах от них, скрытая в листве, и наблюдала за командой Гая. Прошло совсем немного времени, прежде чем они начали болтать о произошедшем. О ней. — …принцесска! — повторяла Тентен. — Нет, Тентен-тян, не говори так о моем цветке! — Это правда. У нее есть Цунаде-сама, и все же она здесь, приходит просить у нас техники? Что за наглость. И когда мы отказываем, она просто берет и разбивает тебе сердце? Лучше забудь о ней, Ли. Она знала, что Цунаде была кумиром Тентен, но уф. — Нет! Я не могу! Я был влюблен в мой прекрасный цветок с тех пор, как впервые увидел ее… Сакура нахмурилась. Сексистский мудак. Она не стала задерживаться, чтобы послушать их подольше.

***

От нечего делать Сакура вернулась в поместье Мацуока, чтобы закончить свои дневные дела. По крайней мере, дурацкие бамбуковые стебли помогали выпустить пар. Сначала отказ Куренай, теперь отказ Гая… почему, черт побери, жить в качестве гражданской так трудно? Да, Ли сексистский идиот, но Гай мог бы предложить потренировать и ее тоже. Он мог сказать своему ученику быть более снисходительным, чем самый неприветливый кот мадам Синдзи. «Какаши», — прошептал ее мозг. Это снова его вина. Все знали, что они с Гаем вечно соперничали — что для Сакуры звучало как кодовое обозначение «лучшие друзья навеки». Без сомнения, Какаши, вероятно, болтал Гаю о ее некомпетентности, и в свете этого мужчина решил не тренировать ее. На данный момент Сакура была готова официально заплатить за миссию по убийству S-ранга головой Какаши в качестве награды. О, подождите, это слишком любезно с ее стороны. Может, ей стоит нанять АНБУ, чтобы те выбили из него все дерьмо, а затем сорвали с него одежду и заставили его с позором пройтись так по всей деревне… Сакура настолько сильно погрузилась в свою фантазию, как раздеть Какаши (отнюдь не веселым способом), что почти не услышала, как Тока позвала ее на ужин. Вздохнув, она отложила катану и приготовилась к неизбежному допросу.

***

Гай нашел своего вечного соперника у ручья на рыбалке. Какаши закатал штанины и мочил пальцы ног в воде, продолжая читать свою книгу, даже когда держал удочку между бедер. Это навевало ностальгию. Он часто видел, как он так делал, когда они были детьми, когда то-сан был еще жив и они бегали вокруг реки, чтобы попрактиковаться в хождении по воде. В те времена он почти ежедневно проходил мимо рыбачащего Какаши. Он все еще мог видеть маленькую сгорбленную фигурку своего лучшего друга, старое синее ведро, в которое он бросал свой улов, сушащееся белье на палке рядом с ним. В то время он видел только спину Какаши. Он никогда не оборачивался, сколько бы Гай ему ни кричал. Стряхнув с себя яркие воспоминания, Гай подошел ближе к своему Вечному Сопернику. Изображение костлявой, покрытой шрамами спины ребенка сменилось зеленым бронежилетом мужчины. Некогда жесткий наклон его плеч теперь превратился в вялую сутулость, и когда Гай окликнул его… — Мой вечный соперник! Как поживаешь?! …на этот раз Какаши слегка повернулся, и стал виден его профиль. — Хммм, — Какаши перелистнул страницу, затем посмотрел в его сторону — приветствие. — Я в порядке. Его голос звучал нейтрально, в основном незаинтересованно, взгляд вернул к «Ича-Ича: Первый контакт». Гай нерешительно подошел и сел рядом. Его инстинкты умоляли его, как обычно, растопить лед вызовом, но он знал, что если сделает это, то потеряет самообладание и не заговорит о том, зачем пришел. Поэтому, вместо того чтобы предложить поединок молодости, он просто снял сандалии и опустил ноги в воду. В течение нескольких минут он просто нервно размышлял, как, черт возьми, ему следует начать этот разговор. К сожалению, его вечный соперник не облегчил ему задачу, бросив на мгновение косой взгляд, а затем продолжив читать, не спрашивая, в чем дело. — Какаши, — наконец выпалил Гай. — Сегодня во время тренировки произошел инцидент. Какаши на мгновение наклонил голову, чтобы показать, что слушает. — Мы были в разгаре нашей тренировки молодости, когда твоя ученица вышла из-за деревьев и… — Гай запнулся. Он действительно не знал, как продолжить. Гай выдохнул. Он не родился с тактом, как юный Генма. Ему просто нужно быть откровенным. — Она была в… не очень… не в очень хорошем расположении духа, — наконец решился он. — Она потребовала, чтобы я научил ее своим ката… — Она искала тебя… чтобы ты научил ее ката? — уточнил Какаши, и что-то мрачное промелькнуло на его лице. — Именно так. — Она… говорила что-нибудь обо мне? Гай скрыл гримасу. — Я заверил ее, что ты с радостью поможешь ей с ката, мой соперник! Какаши вздохнул. — Она отказала тебе, так? — …да. Неужели… неужели ты… ты случайно не наткнулся с ней на «зиму юности»? Его соперник перелистнул страницу. Такой же невозмутимый, как и всегда! — Маа, Гай, кажется, что-то случилось во время вашей тренировки? Почему Какаши никогда никому не показывал, что он думает? Гай нахмурился. — Да, кое-что случилось. Во-первых, мне показалось… ну, что у нее возникли проблемы с тобой. Какаши… ты, по-видимому, ей не нравишься? — снова спросил он, на этот раз более прямо. — Что между вами произошло, мой соперник? Воцарилась многозначительная тишина. — Ничего, — в конце концов произнес Какаши. — Ничего? — скептически повторил Гай. — Я предложил ее тренировать, когда ушел Наруто, и… — он умолк. — В любом случае, она мне отказала. Так что ничего. Мы вообще никогда не общались. Никак. — Я не понимаю. — Ах, но разве не в этом проблема? Я тоже не понимал, — загадочно ответил мужчина. — И поэтому я разрушил седьмую команду. Разрушил? Как он мог употребить такое слово? Гай нахмурился. Харуно Сакура так грубо повела себя с Ли… а теперь оказалось, что у нее также есть проблемы с его соперником. — Если она так открыто обвиняет тебя в чем-то, что ты не мог контролировать, то я боюсь, что Харуно Сакура на самом деле не та, за кого я ее принимал. Какаши медленно покачал головой. — Она в своем праве обижаться на меня. — Мой соперник, ты не должен позволять ее поведению задевать себя. Это не твоя вина, что она предпочла учиться у Годайме! Наш хокаге — женщина, и это более престижно… — Ах, я не думаю, что Сакуру это волнует. Саске… с другой стороны… и Наруто… Она глубоко заботится о них обоих. Я этого не видел. Я думаю… Я не… Я вообще не очень хорошо ее понимал. Я сделал недостаточно. Для каждого из них. Вот почему она не выносит моего вида. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Гай нахмурился. — Дезертирство этого мальчика — не твоя вина. Я надеюсь, ты это понимаешь. Какаши фыркнул. — Это правда! Саске находился под подозрением задолго до того, как ты с ним познакомился. К сожалению, я не верю, что какая-то любовь смогла бы остановить его от ухода. В конце концов… у него была отличная команда. Если вы все трое не смогли удержать его, то ничто другое не смогло бы. — Наруто и Сакура не виноваты, — безучастно возразил Какаши. — Но я потерпел неудачу. — Мой соперник, не будь таким непреклонным! Какаши моргнул, глядя на воду. — Я не умею ладить с людьми, Гай. С детьми тем более. Я всё неправильно понимаю, абсолютно всё, я сломлен… Я облажался. Гай молча слушал его. Он не знал, что на это ответить, но чувствовал возмущение. Он хотел, чтобы Генма был здесь. — Мой соперник… если у тебя сложилось такое впечатление из-за своей ученицы, мне очень жаль. Но на самом деле, твоя команда была очень сложной. — Ты бы справился лучше. Гай промолчал. Он не знал, что сказать. Что он вообще мог сказать? Он хотел, чтобы Генма был здесь. Это правда, что Какаши не очень хорошо общается с людьми, но эту кошмарную команду генинов ему навязали, и он извлек максимум пользы из этого плохого положения. Даже если его стараний оказалось недостаточно, он все равно пытался. — Мой соперник… Я… я не думаю, что… мы все еще учимся! — воскликнул Гай. — Жизнь — это всегда процесс обучения! Даже если ты потерпел неудачу, как ты говоришь, о чем я не могу судить, еще есть время все изменить! Никто из твоих юных учеников еще не сдал экзамен, все они все еще здесь, в пределах досягаемости, с нами. Какаши медленно покачал головой. — Я почти уверен, что из этого провала нет пути назад, Гай. — Это ты так говоришь, Какаши. Но в этом мире только смерть абсолютна. Какаши что-то промычал, затем снова повернулся к воде. У Гая сложилось отчетливое впечатление, что он ему не поверил. — И что? — беспечно спросил мужчина после минуты молчания. — Это заставило тебя прийти сюда таким взволнованным? Выкладывай, Гай. Гай нахмурился, размышляя, как сформулировать последующие события… — Нет, ты прав. Кое-что… случилось еще кое-что. — Я весь внимание, — Какаши вернулся к своей книге, но Гай знал, что он просто смотрит на нее. Он нахмурился, глядя на воду перед собой. — В общем… ладно. Мой дорогой Ли раскрыл свои нежные чувства своему Весеннему Цветку, и она самым жестоким образом отказала ему. — Цвет… ты имеешь в виду Сакуру? — Да. Мой ученик придумал для нее отличное ласкательное имя. Жаль, что она ему не подходит. — Ты действительно хочешь сказать мне, что все из-за неудавшегося признания? Гай нахмурился, его начало грызть легкое раздражение. — Это преуменьшение сути проблемы. Никогда за все свои годы я не видел такого резкого отказа. — Может, она разозлилась, что Ли вот так поставил ее в неловкое положение. Гай нахмурился. Ли поставил ее в неловкое положение? Какаши вообще слышал, что он сказал? Он повторил свое предыдущее заявление мужчине, на этот раз более подробно, добавив: — Единственный, кого поставили в неловкое положение, — это Ли… хотя он пытался благородно защищаться, она не отступала. Неважно, как сильно он пытался ее успокоить. Какаши хмуро посмотрел на воду и вытащил рыбу. Он не кивнул и не подал никакого знака согласия, к большому неудовольствию Гая. — Какаши? Какаши положил рыбу в ведро и некоторое время наблюдал, как она плавает кругами. — Маа, Гай… тебе не следует принимать это так близко к сердцу. Ты уверен, что твой ученик как-то не спровоцировал ее? — Мой соперник, тебя там не было, — настаивал Гай. — Ее реакция была совершенно необоснованной. Она назвала его, цитирую, «гребаным придурком» — перед всеми нами, — а еще она наплевала на его Волю Огня, которая, кстати, заключается в желании стать сильнее, чтобы защищать ее! — Ах, она просила его защищать ее? — Дело не в этом! — Знаешь, Гай, мальчики могут быть довольно… — Ли — самый галантный, воспитанный джентльмен-шиноби во всей деревне. Он поддерживает ценности молодости с каждым своим вздохом. Он бы никогда не попытался воспользоваться своим Весенним Цветком. Я тебе клянусь. Напротив, Харуно Сакура стремилась причинить боль Ли, а затем сказала, что будет ненавидеть его вечно — и она имела это в виду каждой клеточкой своего существа. Какаши снова промычал. Челюсть Гая сжалась. — Она хотела избить его до полусмерти! Только за то, что он признался ей в своих чувствах. Еще одна рыбина отправилась в ведро. Гай ждал, но его соперник просто продолжал смотреть на реку, словно в той таились тайны вселенной. Как ему могло быть все равно? — Ты должен поговорить с ней, — наконец выпалил он, теряя терпение. — А если не ты, то передай это нашей уважаемой леди Пятой. Мне просто невыносимо видеть, как Ли погружается меланхолию. Какаши покачал головой. — Извини, Гай, но я не буду этого делать. — Но разве ты не слышал, что я сказал?.. — Я слышал, но в подобном шуме нет необходимости. Он только что сказал, что Гай поднял шум? Он правильно расслышал? — Как ты можешь соглашаться с ней после того, что я тебе рассказал? — Я не стою на чьей-либо стороне. Просто говорю, что тебе следует сначала проверить, в чем дело, а потом уже делать выводы. — Да что тут проверять? Я был прямо там! Я собственными глазами видел, как она напала на Ли. — Но ты находился рядом каждый раз, когда они взаимодействовали? — Ли рассказал мне достаточно, чтобы я всё хорошо понял! — Да, Ли. Глаза Гая сузились. Его голос стал тише. — Тебя правда это совсем не волнует? Единственный глаз Какаши оторвался от реки, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Последовало мгновение молчания, затем: — Верно. — Как ты можешь быть таким безразличным? — Это не мое дело. — Я только что сделал его твоим! Какаши вытащил свою книгу и снова начал читать ее. Гай был в ярости. Да, с его соперником очень трудно общаться, но это… Он не должен так равнодушно относиться к несправедливости. Его глаза сузились. Он подождал несколько минут, но Какаши ничего не сказал, перелистывая страницы каждые несколько секунд, даже не смотря на него. Вот и все. — Я не думал, что наша дружба для тебя так мало значит, мой соперник, — тихо произнес Гай. Взгляд Какаши не отрывался от книги. — Если ты ставишь нашу дружбу на кон из-за какой-то мелкой размолвки, то она и вправду мало что значит. Нет, он правильно его только что расслышал? Как он мог? «Успокойся, — сказал себе Гай. — Успокойся». Он должен прочистить мозги. Ноги налились свинцом, он встал, заставляя себя глубоко дышать, чтобы не сказать что-нибудь еще более неправдоподобное. — Мне жаль, Какаши. Я не хотел тебя обидеть, но, похоже, мы не можем прийти к согласию в этом вопросе. Перелистывание страницы. — Все в порядке, Гай. Все мы вправе не соглашаться с чем-то, так ведь? Кровь Гая закипала. Обычно он не сердился, но полное безразличие его соперника действительно выводило его из себя. Не говоря больше ни слова, он прыгнул на деревья, даже не бросив на Какаши последнего взгляда.