The Sixth Shadow

Возвращение домой было утомительным. Не физически — это было ничуть не тяжелее, чем по дороге в Суну, — но морально. Каждый анбу из ее отряда держался от нее на заметном расстоянии — даже Неко. Сакура знала, что они обвиняли ее в том, что она провалила переговоры, что они думали, что теперь она бесполезна, что любое уважение, которое она, возможно, заслужила, теперь потеряно. Она попыталась отвлечься от этого, проанализировав разговор, который состоялся у нее с Эбизо непосредственно перед ее уходом из Суны. За несколько часов до того, как они собрались уходить, Эбизо постучал в дверь ее комнаты (где Сакура пряталась от остальной части своей команды), и спросил, не хочет ли она прогуляться. Хотя она и не пришла в восторг от этой просьбы, она знала, что на самом деле не обязана делать это. Старик предложил ей руку, согласно традиции Суны. — Давай прогуляемся по теплицам, хорошо? — Хорошо. Однако вместо того чтобы отвести ее в теплицы, Эбизо снова завязал глаза Сакуре, чтобы в последний раз провести ее к секретному деревенскому водоему. Сакура решила, что он, вероятно, сделал это, чтобы возможные любопытные глаза (и уши) не догадались, куда они пойдут, и не подслушали их беседу. — Что ж, Сакура-тян… я так понимаю, ты не очень опытна в ведении переговоров? — дружелюбно спросил Эбизо, как только они остались одни. Сакура проглотила свое унижение и попыталась ответить смиренно. — Нет, Эбизо-оджи-сан. Я первый раз в такой обстановке… Полагаю, моя шишоу вообще не хотела, чтобы я участвовала в этом, но, тем не менее, меня вызвали в попытке склонить ситуацию в пользу Конохи. — Я тоже присутствовал там, поэтому знаю, почему тебя вызвали. Сакура нахмурилась. Когда она ничего не сказала, старик добавил: — Мы все довольно сильно удивились, что у тебя явно отсутствует дипломатическая подготовка. В конце концов, ты ученица хокаге. Это заявление задело ее. — Шишоу ни в чем не виновата! Как у хокаге, у нее невероятный объем работы, не в последнюю очередь по той причине, что Суна сделала с нами три года назад. И даже несмотря на ее обязанности, ей удается находить время для больницы и обучать меня, как медицине, так и бою. Извините, если у нее не было времени вдобавок ко всему еще и научить меня дипломатии! Даже в разгар своей вспышки Сакура знала, что кричать — плохая идея, но, начав, она не смогла остановиться. Она также отказалась взять свои слова обратно. Она сказала чистую правду. Старик провел рукой по бороде. — Ну, раз ты так говоришь… — произнес Эбизо: — Королева слизней довольно поразительна. Однако мои немилосердные родственники так не скажут. — Значит, вы согласны с тем, что они немилосердны. — Они члены совета и шиноби, чего ты ожидала? Не смотри на меня так, Сакура. Я соглашусь с тем, что наше поведение неуместно, особенно для политических союзников, тем более что я поручился за тебя. — Вы поручились? — удивленно спросила она. — Да, поручился. Я убедил их всех, что ты говорила правду в своем отчете. — Да. Спасибо, что не сомневаетесь во мне! — Сакура взорвалась. — Все остальные продолжают считать, что я лгу… — Ну, я убедился в том, чтобы этого не случилось, — усмехнулся старик. — Вот почему я так легко поверил тебе. — Подождите, — Сакура напряглась. — Что? Старик подмигнул ей. — Хэй, Сакура-тян. Ты же не думала, что я стал уважаемым старейшиной этой деревни, просто почивая на лаврах весь день, правда? — Я не… Я не понимаю. — Возможно, моя сестра и создала яды, которыми мы оба так известны, но из нас двоих я лучше всех умел их применять… как я сделал это незаметно? Ты слышала о так называемой сыворотке болтливости от Суны? Что?! Он что, хочет сказать, что накачал ее наркотиками?! — Это невозможно, — воскликнула она. — Я ничего не пила и не ела в вашем присутствии! Как вы могли…? — Ах, — старец натянул удочку, совершенно спокойно вытаскивая карпа из водоема. — Мне не нужно этого. Сакура бросила на него глубоко встревоженный взгляд, который заставил его снова рассмеяться. — В знак доброй воли я расскажу тебе, как работает моя техника. Не думай, что я легко поделился бы этой информацией с кем-либо, девочка. Я хочу, чтобы ты поняла, что даже если есть те, кто стремится бойкотировать новый союз между нашими деревнями, я не один из них — и поэтому я поделюсь своей техникой. Сакура медленно кивнула, приказывая ему продолжать. — Я способен растворять наркотики или яд в воздухе и направлять их в носовой проход цели. Моя сестра была не единственной, кто славился своим контролем чакры. Сыворотка болтливости невидима и никак не пахнет, поэтому ты не виновата в том, что не узнала ее. Но это просто… срань господня. Этот человек ужасающий. Даже если в данном случае он использовал свою технику не во вред, осознание того, что они могут разговаривать прямо сейчас и что он мог отравить ее без ее ведома… — О, — это все, что смогла выдавить из себя Сакура. Собравшись с мыслями, она добавила: — Что ж, спасибо вам, что доверили мне эту информацию. Эбизо прав, что только что раскрыл ей главный деревенский секрет. Действительно, это знак доброй воли. Тогда она поняла, что, несмотря на то что он подкалывал ее, не утруждая себя смягчением своих слов по поводу ее жалкого выступления, ее поддерживали. — Что вы тогда думаете о том, что произошло во время похорон вашей сестры, Эбизо-оджи-сан? — спросила Сакура через некоторое время, когда они молча сидели перед резервуаром. В конце концов, Гаара промолчал. И когда начался бунт. И когда вся деревня, каге которой Сакура помогла спасти, повернулась против нее. — Это останется между нами, но мне не нравится, как он справился с ситуацией, — ответил старик. — Я думал, что он будет защищать тебя, вот почему я не сделал этого сам. — О… — Однако, когда он заговорил, он лишь отчитал жителей деревни за то, что они нарушили покой моей сестры, но ни слова не произнес в твою защиту после клеветнической речи старейшины Кадзухико. Я не могу публично выступать против него, но поверь мне, молчание этого простофили сильно разозлило меня. Это вызвало у нее приступ смеха. Он только что назвал Гаару… простофилей? — Правда? — Конечно, — старейшина усмехнулся. — Если бы моя сестра находилась там, она бы отравила чай Кадзухико еще до конца дня и хорошенько выпорола Гаару. Я не собираюсь убивать собственного коллегу или бить своего каге по заднице, так как это была индивидуальная разновидность безумия моей сестры, но я буду бороться с ложью, касаемой тебя, в меру своих возможностей. И я также извинюсь перед тобой сейчас от имени моей деревни и моего каге. Сакура посмотрела на него, не ожидая подобного. — Спасибо вам… это очень много значит. — Нет. Я должен поблагодарить тебя, Сакура-тян, на более личном уровне. Если бы ты защищалась во время тупой речи этого идиота Кадзухико, беспорядки толпы вообще бы не прекратились, и похороны моей сестры были бы полностью испорчены. Прими мою благодарность. Сакура кивнула. В конце концов, она тогда думала о том же. — Я сделала это не для вас, но не за что.

***

Если Сакура думала, что холодность, проявленная отрядом АНБУ во время путешествия домой, будет присуща только им, потому что они единственные присутствовали при ее провале, она глубоко ошибалась. Цунаде, естественно, первой узнала обо всём и от ярости разбила бутылку саке. Сакура поняла, что дело плохо, когда шишоу набросилась на алкоголь. Она и так чувствовала себя виноватой из-за того, что ее невежественное поведение плохо отразилось на ее шишоу, но ничто из этого не могло сравниться с ее возвращением в больницу. Каждый раз, когда она заворачивала за угол во время обхода, Сакура ловила медсестер, сплетничающих о том, что она просто хотела славы и выдумала все подробности о своем бое с Сасори, поскольку Коноха едва ли получила за него награду, даже если в книге Бинго Суны победу над членом Акацуки отметили как общую. Изо дня в день они постоянно болтали о том, какая она фальшивая, какая она нарциссичная, о том, что Сакура готова на все ради нескольких минут пребывания в центре внимания, даже так бесстыдно украла ради этого славу у старой, умирающей бабушки. Сакура стиснула зубы и попыталась абстрагироваться от этого, но сплетни действительно достигли невыносимого уровня. Неосторожная клевета не только вновь разбередила рану, нанесенную смертью Чие, но и вонзила нож именно туда, где больнее всего. Она просто больше не могла слышать обо всем этом испытании. Никого не волновала ни правда, ни Чие, все, что их заботило, — это ложь, которая устраивала их больше всего. В случае с ее коллегами у них наконец-то появился повод проявить свою зависть к Сакуре, и они в полной мере воспользовались им. Если раньше они пытались подлизаться к ней в надежде, что это их к чему-нибудь приведет, то теперь они увидели слабость и набросились. Дело было даже не только в медсестрах или медработниках ее возраста, которые, как она полагала, имели какую-то почву для ненависти к ней. Это были практически все. Из-за тренировок она обычно делала меньше перерывов, чем остальные сотрудники (это позволяло ей заканчивать свои смены немного раньше, чтобы оставить место для спаррингов и занятий с Шишоу), но даже такое отсутствие контакта с коллегами не позволяло легко игнорировать их презрение к ней. Согласно ее распорядку, она делала очень короткий перерыв на обед, состоящего из того, что она запихивала онигири в рот, пока шла коротким путем на гражданское кладбище, где оставляла цветы, которые часто приносили ей ее пациенты (или Ли), убирала могилы своих родителей, как это принято, и возвращалась к работе через несколько коротких минут. Раньше, в те дни, когда Цунаде была слишком занята, чтобы тренировать ее, Сакура обычно брала более длительный перерыв, чтобы пообедать с несколькими другими хирургами — теми, кто на самом деле относился к ней с уважением и по-доброму, даже если они были старше, — но теперь она перестала так делать. Она решила использовать дополнительное время, чтобы посетить старый архив башни и пролистать трактаты и юридические тексты. К сожалению, в данный момент у ее шишоу было полно дел с Суной, так что Сакуре пришлось проводить много времени в архивах. Не то чтобы кто-то из хирургов, с которыми она сидела, сказал что-нибудь о ее некомпетентности — или, по крайней мере, Сакура этого не слышала, — но она была уверена, что если она подойдет к их столу со своим подносом и попросит разрешения сесть рядом, они скажут ей, чтобы она убиралась. Вся столовая сможет насладиться ее унижением. Нет, она лучше поест в одиночестве. Часть ее, побудившая ее помогать маленьким детям в ее старом доме, которой нравилось помогать своим пациентам, которая пыталась научить Наруто манерам за столом, когда они были детьми, потому что она думала, что это поможет ему обрести признание — эта часть ее была очень, очень злой. Неужели так вознаграждают за добрые дела в их мире? Что за шутка. Когда она была девочкой, она считала, что доброта может растопить самое холодное сердце, как любовь Хаку растопила сердце Забузы, демона Тумана. Если даже такой человек, как он, поддался любви, то и любой другой сделает это… верно? И все же, Саске оставил ее лежать на той скамейке, после того как она призналась ему в своих чувствах. Затем все покинули ее, всем было плевать, Чие умерла, и снова всем было плевать, и теперь она осознала, что, возможно, тот случай являлся исключением, а не правилом. Возможно, любовь владела сердцами лишь немногих людей, а у большинства преобладали личные интересы. Возможно, все это время она носила розовые очки, даже несмотря на то что считала себя повзрослевшей. Гаара не вступился за нее во время бунта на похоронах, и это не был поступок по-настоящему благодарного человека. Конечно, он демонстративно поблагодарил ее прямо перед церемонией, но когда дело дошло до денег, он не произнес ни единого слова в ее защиту. И затем, когда у него появился еще один шанс все исправить в течение переговоров, он снова потерпел неудачу: когда как его брат и сестра (особенно Канкуро) очень громко выступали в защиту Сакуры, казекаге неоднозначно не поддерживал ни одну из сторон. В конечном счете, все, что он сделал для нее, — это потребовал, чтобы убийство Сасори приписали и Сакуре, а не только Чие в книге Бинго Суны… Но это немного, так ведь? Самый гребаный минимум. И Гаара не сделал ничего, кроме этого. Он не настаивал на том, чтобы разделить награду, не дрался со старейшинами, как это делали его брат и сестра, вообще ничего не сделал для нее. Он даже не извинился после. Это оставило горький привкус у нее во рту. Она не знала, почему ожидала чего-то другого от этого ублюдка. Когда она жаловалась Куме, что они должны просто отдать Суне деньги, сама она тоже не нуждалась в средствах. Сакура могла использовать их, чтобы купить себе квартиру получше, может, новый набор для заточки кунаев или более свежие ингредиенты для своих солдатских таблеток. Ее комментарий был просто бессмысленной оговоркой, сказанной кем-то, кому надоело целый день спорить с советом, полным гадюк, и предназначенной только для ушей Кумы. Ее бы не так сильно волновало, если бы деньги достались Эбизо, но, судя по тому, что она слышала, они поступили прямиком в казну Суны. Суна, которая помогла сровнять Коноху с землей три года назад. Суна, которая была виновата в смерти ее родителей. Они выставили ее дурой — и все это при Эбизо, Канкуро и Темари. Нечто холодное шевельнулось в ней. Этого не повторится. Теперь, когда она выслушивала сплетни о ней, грубые оскорбления других медсестер и коллег-практикантов-медиков, заботящихся только о своем статусе и о том, насколько Сакура превосходит их, а не о том, скольких она может вылечить, что хорошего она может сделать; теперь, когда она размышляла о своей пестрой, захудалой квартире; теперь, когда она думала о сборщиках долгов, круживших вокруг нее, как стервятники, после смерти ее родителей. Сакура осознала, что была ослеплена истинной сущностью мира, что наивно ослепила саму себя. Из-за человеческого эгоизма. Из-за того, что её окружили стервятники. Больше подобного она не допустит. Сакуре надоело по жизни быть боксерской грушей. Первый делом она подала официальное прошение Цунаде об обучении дипломатии, а не просто продолжила слоняться по архивам. Затем она решила принять давнее предложение доктора Мегуми о переводе в гериатрическое. Эта женщина целую вечность желала убрать Сакуру с дороги, поэтому практически ухватилась за возможность познакомить ее со старыми леди и джентльменами, как только Сакура обратилась к ней по этому поводу. Вероятно, ей оформили самый быстрый в истории больницы перевод в другое отделение. Вопреки тому, что, скорее всего, думают многие медсестры, Сакуру не волновало, что это новое место нанесет ущерб ее репутации. Чего вообще стоит эта репутация? Пациенты в гериатрическом отделении напоминали ей Чие, к тому же там не работал никто с какими-либо карьерными стремлениями, так что рядом с ней почти не находилось ревнивых ненавистников, которые могли обрушиться на нее с оскорблениями. Ее шишоу не слишком обрадовалась ее просьбе о переводе, но после того, как Сакура сказала ей, что перевод был способом уменьшить ее нагрузку на медицинском фронте, чтобы она могла сосредоточиться на обучении дипломатии, Цунаде в конечном итоге согласилась. Она, вероятно, понятия не имела о происходящих издевательствах — именно этого Сакура и хотела. Ее шишоу дала ей разрешение просмотреть старые доклады о миссиях ниндзя, выполнявших дипломатические задания, что стало идеальным развлечением, на котором можно сосредоточиться, когда оскорблений стало слишком много. К счастью, после трех дней перелистывания потрепанных отчетов она нашла довольно много тщательно написанных, автор которых явно был очень умен. Сакура отбросила все остальные отчеты после того, как поняла, что кем бы ни был этот ниндзя, который обучился на посла или дипломата, ясность мысли (и почерк) в его работах носила универсальный характер. Этого человека следовало короновать королем отчетов: настолько аккуратными и тщательными были его доклады. Кроме того, он явно был очень умен и за короткий промежуток времени выполнил ошеломляющее количество дипломатических миссий. Почти все отчеты, которые нашла Сакура (очевидно, всех их написал он), относились к двухлетнему периоду сразу после последней войны. Поскольку его имя всегда было зашифровано, Сакура заключила, что он был кем-то важным, но она не уверена, кем именно. Если быть совсем честной, то ее снедало любопытство. Она пыталась расспросить свою шишоу, но Цунаде только одарила ее улыбкой чеширской кошки и весело сказала: — Ты точно хочешь знать? — этот ответ только заставил ее желание усилиться, огромное ей спасибо. Наконец, она больше не смогла выносить неизвестности и использовала технику, предназначенную для перекачивания яда, чтобы удалить затемненную метку над идентификатором автора-ниндзя. Это сработало. Она не позволит кому-либо болтать, что ее контроль над чакрой плохой. Удостоверение личности ниндзя этого человека мало о чем ей говорило: это была просто серия цифр, как и любая другая. Но лишь до тех пор, пока она не пробралась в архив с великой книгой чисел, и после некоторого кропотливого (и очень тревожного, потому что АНБУ могли ворваться и застать ее в любую минуту) чтения она, наконец, нашла человека, которому принадлежал этот идентификатор. Ей не нужны были подробности, чтобы узнать это имя. #404044 ~ Намикадзе Минато Гласила страница в книге. Имя, такое же, как и любое другое в списке. Намикадзе, блядь, Минато. Святое дерьмо! Сказать, что Сакура обезумила, было бы преуменьшением. Все это время она читала доклады йондайме. Конечно, она ухватилась за возможность прочитать что-нибудь, написанное таким гением, как он, даже не зная, что это он. Он всегда являлся ее любимым Хокаге, а после этого открытия и подавно. Черт, теперь она прочтет все отчеты, которые этот человек когда-либо заполнял в своей жизни, к черту протокол. И Сакура прочитала. Один-единственный отчет о его миссиях научил ее дипломатии больше, чем десять часов, проведенных за просмотром трактатов в архиве. В различных случаях йондайме небрежно ссылался на различные материалы для чтения, которые оказались настолько полезными, что позволили ее пониманию международного права возрасти в геометрической прогрессии. Йондайме также очень подробно объяснял свой мыслительный процесс, даже как он пришел к пониманию того, что думает такой-то человек, например, на основе акцента, что привело к определенной гипотезе о происхождении человека и, в свою очередь, позволило ему адаптировать свои действия, чтобы добиться успеха в переговорах. Гениально. Он был таким долбаным гением, что ее большой мозг по уши влюбился в его мозг, и она даже не знала, как с этим смириться. «Но разве технически это не некрофилия? — размышлял упомянутый надоедливый мозг. — Нет, не думай в этом направлении, Сакура. Сосредоточься! Сосредоточься на своем фанатизме!» В кои-то веки ее способность зацикливаться на человеке можно превратить в преимущество, и она собиралась использовать это увлечение в меру своих возможностей. С каждым отчетом йондайме, который она читала, у Сакуры появлялись идеи о вещах, которые ей нужно изучить, и она начала их записывать. Он сильно вдохновлял ее, потому что, в конце концов, этот человек родился гражданским лицом. Вероятно, это не очевидно для кланового ниндзя, но в каждом слове, написанном на этих страницах, она могла распознать присущее ей мировоззрение, те же трудности, с которыми она боролась, когда пыталась понять совершенно «нормальные» обычаи, ту же борьбу за процветание в чужом мире, из-за которого она так долго страдала. О, да. Да, он ее любимый хокаге. Однако все еще не имело смысла, что он так скрупулезно писал все свои доклады — и делился столькими коммерческими тайнами, — если бы отсутствовал подвох. Сакура узнала, после множества отчетов Намикадзе Минато, что у него всегда присутствовал какой-то подвох. По сравнению с отчетами, которые он писал в бытность генином и чунином, или даже во время войны, Сакура могла сказать, что после ее окончания произошел очевидный всплеск скрупулезности этого человека (и словоохотливости), а также то, что почти все его отчеты были по дипломатическим миссиям. Да, война едва закончилась, но третий хокаге отправил Минато на такое смехотворное количество боев, что это не могло быть совпадением. Поразмыслив об этом, вероятно, дольше, чем следовало, Сакура пришла к выводу, что йондайме, скорее всего, тоже заметил тенденцию и заподозрил, что его рассматривают на должность каге, таким образом, приложив усилия, чтобы продемонстрировать все свои знания третьему — который должен был быть единственным человеком, читающим отчеты о его миссиях. Только тогда Сакура смогла проникнуть в его блестящий ум! И боже, как она этим воспользовалась. Она начала проводить каждую свободную секунду за чтением докладов этого человека, за чтением справочных текстов, на которые он ссылался в упомянутых отчетах, и вообще фанатела от йондайме, замаскировав это под исследование. Она начинала говорить как Джирайя. Хуже того, она начинала вести себя как Какаши. В свою защиту она могла сказать, что еще не достигла уровня «читать порно на публике», ограничившись газетными сплетнями. Ну, на самом деле она их не читала, а скорее «надевала» поверх своих настоящих материалов для чтения в качестве фальшивой обложки. Тот факт, что она могла хихикать, а могла и не хихикать, как школьница, над некоторыми из более беззаботных отчетов йондайме, возможно, еще лучше, а может и нет, подтверждал то, что она была законченной сплетницей. Что ж, по крайней мере, она использовала чтение дурацкого журнала в качестве прикрытия. Какаши читал эти книги средь бела дня совершенно безо всякой иронии… верно? К слову об этом засранце, ей вообще не потребовалось много времени, чтобы обнаружить доклады Минато с участием его команды генинов и связать упомянутые идентификаторы шиноби с идентификаторами его учеников. И угадайте, кто оказался лучшим учеником этого человека? Верно. Какаши, блядь, Хатаке. Он познакомился — нет, учился у него! — с кумиром Сакуры, как самодовольный, удачливый мудак, каким он и являлся. Очевидно, он ничего не извлек из этого опыта, если так снисходительно относился к ней (гражданке по рождению) много лет спустя. Это раздражало. Ребенок, описанный в отчетах Минато, был именно таким, каким Сакура его знала: высокомерным, эгоистичным придурком, который не потрудился работать со своими товарищами по команде (или уважать их), чтобы спасти свою жизнь. Ожидаемо. Сказать, что она удивилась этому открытию, было бы ложью. С чего вообще такой придурок, как он, взялся проповедовать командную работу своим генинам? Она, скорее всего, никогда не узнает. Несмотря ни на что, игнорируя эту маленькую заминку, Сакура счастливо проводила свои дни, изучая йондайме, его стратегический и дипломатический гений, и мысленно избивая Какаши всякий раз, когда упоминался его дурацкий идентификационный номер (#710076. Она случайно запомнила его). К ее большому огорчению, примерно через три недели поклонения йондайме случайные АНБУ начали появляться повсюду с просьбой приготовить им специальные солдатские таблетки для тестирования. О-о-о. Нехорошо. Очевидно, Кума вспомнил ее бесцеремонный комментарий о них. И сдержал обещание позволить АНБУ протестировать их. Черт возьми. Сакура говорила каждому АНБУ, что у нее важные деревенские дела, которыми нужно срочно заняться, но она недооценивала их настойчивость — и влияние. Эти чертовы ублюдки появлялись везде, требуя от нее таблеток для тестирования. Это стало поистине творческим упражнением: найти новые способы избавиться от них. В некотором смысле, ей льстило, что Кума-сан, по-видимому, так сильно верил в ее солдатские таблетки, что допрашивал ее подобным образом даже после того, как она облажалась, но больше всего Сакуру беспокоила реакция Шишоу, если та узнает. Она не хотела объяснять ей проблему с солдатскими таблетками. Она всё контролировала, но знала, что Шишоу может подумать, что у нее зависимость, или что она разрушает свою чакросеть (это было не так, она исцеляла себя раз в неделю, чтобы устранить весь причиненный ими ущерб), или что Сакура создаст себе долгосрочные проблемы с выработкой чакры (тоже ложь, ее медитация решила эту проблему… в основном). Гм. Что ж, все находилось под контролем, и ей не нужно, чтобы у Шишоу сложилось неправильное представление. Показательный пример: Сакура проводила большую часть своего времени либо избегая АНБУ, листая пыльные трактаты о международном праве — на которые, конечно же, ссылался ее новый любимый хокаге, — либо совершая обход в гериатрическом отделении, беседуя с пожилым населением Конохи. Если смерть Чие чему-то и научила ее, так это тому, что когда умирает пожилой человек, то вместе с ним уходит и обширный пласт знаний. Вышедшие на пенсию шиноби оказались настоящим кладезем информации, как только она смогла подружиться с ними. В итоге некоторые бывшие куноичи постарше и ниндзя из бывшей элиты Конохи заставили ее пообещать, что она навестит их, как только их выпишут. Она даже научила некоторых из них той же карточной игре, которую Эбизо передал ей: она называлась «Сёгун». То, в чем Чие была так хороша. После того, как Сакура в десятый раз сказала АНБУ, что разразилась эпидемия гриппа, которая затронула только людей старше пятидесяти лет, и она срочно понадобилась пожилым дамам, удача отвернулась от нее. Кума взял на себя смелость лично загнать ее в угол. — Хороший день, чтобы бросить вызов смерти, а, Харуно? — спросил он, оглядывая ее с ног до головы с некоторым скептицизмом. В течение одного из перерывов на работе она читала трактат «Между Конохой и страной Чая», сидя под кедром у могилы Икуо. Черт. Очевидно, он разыскал ее именно сейчас, когда она ничего не смогла бы придумать. Теперь она относилась к этому мужчине гораздо более настороженно, чем при их первой встрече. Во-первых, в ее мозгу постоянно возникал вопрос: как обычный капитан АНБУ может обладать таким большим влиянием? Только командир АНБУ в состоянии позволить себе так распоряжаться АНБУ, чтобы найти ее. Сакура почти уверена, что за последние две недели она видела по меньшей мере двадцать с чем-то разных агентов, и это даже не принимая во внимание тех, кто неоднократно искал ее. Он не мог быть обычным капитаном. Или у него было такое влияние на командира АНБУ, чтобы даже убедить кого-то столь важного в том факте, что солдатские таблетки Сакуры стоили того, чтобы их опробовать после ее неудачного выступления на переговорах. Так что да, Сакура теперь относилась к этому мужчине более настороженно, чем когда впервые увидела его. Сакура встала со своего места на корнях дерева, отряхнула свою больничную форму и повернулась лицом к капитану АНБУ. — Кума-сан, какой сюрприз. Как вы? — Просто прекрасно, спасибо, — безмятежно ответил он. — Мои АНБУ поведали мне, что ты довольно сильно занята, в одиночку уничтожая пандемии и находя лекарство от рака. — Я… этого не говорила, — слабым голосом произнесла Сакура. Мои АНБУ? Неужели…? Это невозможно, верно? Он же не на самом деле командир?! — Ах, ты этого не говорила? Довольно трудно уследить за всей твоей возмутительной ложью, приношу свои извинения. Она сглотнула. — Кума-сан… вы командир АНБУ?! Брови Кумы дернулись. — Скажи это немного громче, будь добра. Я думаю, что вон тот генин тебя не услышал. — П-простите. — А я-то думал, что ты всё это время проходила подготовку по дипломатии. — Так и есть! Но это действительно застало меня врасплох и… Мужчина рассмеялся. — Успокойся. Я понимаю, что читать трактаты — это не то же самое, что получать практический опыт, хотя я должен сказать, что с тем, как быстро ты запихнула в свой разум десятилетние медицинские знания, ты можешь просто удивить нас. Э-э… это был комплимент, верно? — Я… и сейчас делаю все возможное, чтобы запихнуть в свой мозг дипломатические знания, — сказала Сакура. — Отлично. И? Была ли твоя учеба плодотворной? — Для меня — да, хотя я сомневаюсь, что раскрываю нечто интересное. — И что ты… раскрываешь? Он что, издевается над ней? Сакура покраснела. — В основном я пытаюсь разобраться в политическом климате в Суне. Глаза Кумы загорелись интересом. — Тогда что ты думаешь о действиях казекаге? Она знала, что он имел в виду то, как Гаара не защитил ее во время беспорядков на похоронах. — Он недостаточно силен, — сказала Сакура, довольно долго обдумывая это. — Несмотря на то, что старейшины притворялись, что в восторге от его возрождения, на самом деле у него мало влияния над народом, — она помолчала. — Это имеет смысл, если вдуматься. Казекаге в шестнадцать? Подобного исторического прецедента нет, за исключением Ягуры Тумана, который удерживал власть только благодаря страху. Гаара не использует страх, а это значит, что он слишком молод, чтобы как-то иначе пользоваться уважением старших. Они поставили его на место казекаге как подставное лицо, как замену… он не смог вступиться за меня, потому что, несмотря на то что он их каге, в той ситуации его люди не стали бы его слушать, и он знал это. Поэтому он должен был сказать именно то, что они хотели услышать, иначе его авторитет был бы дискредитирован перед всей его деревней и перед посланниками Конохи. Взгляд Кумы стал острее, чем новая катана. — Замечательно, — сказал он. — Ты узнала все это, как…? — Я довольно много думала об этом. И еще читаю кое-какие книги. Он бросил на нее скептический взгляд. — Я также дружу с Эбизо, — призналась Сакура. — Старейшиной Суны? Действительно? — Да. Он брат Чие-баа-сама. Внимание Кумы, казалось, еще больше сосредоточилось на ней. — Мое восхищение и уважение к покойной Чие-баа-сама искренни, — объяснила Сакура. — В первую очередь я отправилась в Суну только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение ей и ее оставшейся семье, так что это я и сделала. — И тебе удалось приобрести ценного союзника на этом пути… — заметил Кума, сверкнув глазами. — Друга, — поправила Сакура. — Я бы не стала просить его раскрывать мне секреты, да и он бы этого не сделал. Полагаю, он позволил мне прийти к такому выводу только в качестве своего рода извинения за произошедшее. Командир АНБУ улыбнулся. — Харуно, ты приобрела гораздо более ценный актив, чем могли бы принести любые наши переговоры, даже если бы мы преуспели во всех наших целях. Возможно, твои действия — отказ защищаться во время похорон, самоотверженное заявление, что Суна должна получить денежную компенсацию, — склонили Эбизо на нашу сторону. Он — могущественный союзник, которого стоит иметь в друзьях. Сакура кивнула, ошеломленная внезапной похвалой. Она начинала думать, что в мире шиноби никогда нельзя сказать, было ли что-то удачей или несчастьем, пока это не произойдет постфактум. Возможно, теперь, когда мужчина отвлекся от вопроса о ее таблетках, она сможет улизнуть? — Ах, ужасно сожалею, Кума-сан, но мне действительно нужно идти… Командир АНБУ одарил ее невеселым выражением лица. — Ты что, думаешь, я вчера родился? Харуно, мы оба знаем, зачем я пришел сюда, и это было не для пустой болтовни, хотя то, что ты мне рассказала, было очень интересно. — Я действительно должна идти, иначе больной раком, о котором я рассказала одному агенту, может умереть… — Ты сейчас же дашь мне эти таблетки, чтобы я протестировал их, — оборвал ее Кума. — И в зависимости от отзывов об их работе от моих агентов, мы продолжим обсуждение этого вопроса. Сакура сглотнула. — Сейчас же, Харуно. Ладно. Вздрогнув, она нырнула к своему рюкзаку, выудила пузырек с ее самыми слабыми таблетками и передала его, надеясь на ками наверху, что ее шишоу не узнает. Таблетки были лишь немного сильнее средней дозы, так что, может, он даже не захочет их принимать? Она не уверена, что сможет жить без них.

***

В тот же день Цунаде вызвала ее к себе в офис на задание седьмой команды. Из-за всего недавнего стресса Сакура почти забыла о ценной информации, которую Сасори раскрыл ей об Орочимару прямо перед своей смертью: разведка моста, на котором Орочимару должен встретиться со шпионом — тогда у них будет шанс вернуть Саске! Ее шишоу, не теряя времени, сообщила ей и Наруто, что Какаши исключен из седьмой команды из-за истощения чакры, что вынудило их найти замену ему, а также Саске. Ими оказались шатен по имени Ямато и грубый бледный мальчик по имени Сай. Неизбежно, Наруто сорвался из-за отсутствия Какаши, но Сакура тихо обрадовалась. Отсутствие Какаши, который беспокоил бы ее, стало благословением. Теперь, если бы только они могли добиться невероятного успеха, возможно, Какаши бы даже полностью исключили из седьмой команды… Ей следовало знать, что ни один план не выдерживает контакта с врагом. Ну, не то чтобы она этого не знала, но даже Сакура, какой бы пессимистичной ни была, не ожидала, что все пойдет так плохо. Во-первых, оказалось, что на мостик прибыл сам Орочимару, а не просто посланник. Затем, как будто этого недостаточно (после того, как змея раскрыла травмирующие детские секреты Ямато), ублюдок продолжил провоцировать Наруто на потерю контроля над кьюби, а затем он чуть не убил Сакуру в процессе. Пока все это происходило, Сай инсценировал собственную смерть и предал их, чтобы сбежать вслед за саннином. Пережив упомянутое испытание, Сакура нашла среди своих вещей альбом для рисования, который также намекал на травмирующее прошлое. Ямато, очевидно, скормил Саю какое-то отслеживающее семя, позволившее им найти его и логово Орочимару. Оказалось, что Сай все-таки не предал их (возможно, Сакура ударила его по лицу, и это помогло?) но это быстро забыли, когда они столкнулись ни с кем иным, как с самим Саске. И не смогли вернуть его обратно. Да, всего за несколько дней произошло довольно много событий. В целом, миссия была огромным, абсолютным, катастрофическим провалом. Однако она не прошла бесполезно. Во-первых, они обнаружили, что Сай принадлежал к какой-то секретной организации под названием Корень и что у него когда-то был брат (изображенный в альбоме для зарисовок) по имени Шин, который умер при невыясненных обстоятельствах. Этого хватило, чтобы пробудить в ней любопытство относительно его происхождения. Что такое Корень? Сакура расспрашивала Цунаде на эту тему, пока блондинка не рассказала ей о том немногом, что она знала об одиозном члене совета Данзо Шимуре и о том, как Цунаде подозревала, что он замышляет ее убийство. Мило. Сакура удивилась тому, что вышло из уст ее наставницы: об организации, детях-солдатах и бедном Сае, у которого, вероятно, была очень тяжелая жизнь, черт возьми. А она-то считала, что у нее все плохо. Сакура тут же решила помочь ему выбраться из темноты, подальше от корней, в пышную листву дерева… если это вообще возможно. Не предав их на основании двухдневного знакомства, Сай доказал, что обладает сильным чувством порядочности, несмотря на все условия, через которые ему пришлось пройти. За годы, проведенные в роли изгоя, зануды, добившейся расположения Хокаге-сама, Сакура знала, что значит быть одинокой. Она интуитивно понимала, каково это — быть невежественной, той, кто никогда не понимает шуток, пожилой леди в одежде подростка. Сай напоминал ей ее саму. Не совсем, конечно: она была бы неблагодарной плаксой, если бы заявила, что ей пришлось хоть немного хуже, чем ему, но этого ей хватило. Хватило, чтобы понимать, заботиться… чувствовать родство с ним. Так что да. Может, он и надоедливый придурок, но Сакура могла — ей не хотелось использовать это выражение, но — она могла видеть то, что скрывается под. Она пришла к выводу, что должна подружиться с ним. Единственная проблема заключалась в следующем: как? Сакура попыталась дозваться до Сая, когда миссия закончилась, чтобы попросить его потусоваться или что-то в этом роде, но, к ее большому огорчению, прежде чем она смогла это сделать, к ней снова подошел агент АНБУ, чтобы договориться о встрече с Кумой. У Сакуры не оставалось другого выбора, кроме как согласиться. Пока они отсутствовали на задании, она потратила достаточно времени на размышления о том, что делать с ситуацией с солдатскими таблетками, но у нее так и не возникло никаких идей. Черт. Она облажалась, верно?

***

Сакура с удивлением отметила, что Кума назначил встречу на пустой тренировочной площадке, а не в темном конференц-зале, который она себе представляла. Это была одна из тренировочных площадок, зарезервированных АНБУ, на которой она никогда раньше не бывала, и часть ее немедленно позавидовала тому, насколько хорошо та содержалась, каким отличным местом для тренировок должно было быть это место. Ландшафт немного напомнил ей тренировочную площадку номер семь: небольшая рощица деревьев, озеро, маленький ручей, бесплодная местность вокруг озера и немного каменистой вдалеке. Идеально подходит для тренировок в любых условиях. Раньше она думала, что такие тренировочные площадки — это норма, пока перед ней не встала задача найти место для тренировок детей. Именно тогда она поняла, что они больше похожи на эротический сон для среднестатистического генина или даже чунина. Тот факт, что Какаши мог позволить себе зарезервировать тренировочную площадку номер семь на несколько часов только для того, чтобы почитать свою дурацкую книгу на дереве или поглазеть на мемориальный камень, был, на самом деле, ошеломляющим. Тренировочная площадка номер семь, как она поняла в ходе своих исследований йондайме, в действительности являлась тренировочной площадкой, которую использовал каждый каге. Просто невероятно. Сакура скорее пришла в ужас от этого осознания: она заискивала перед Саске и вообще выставляла себя идиоткой в том же месте, где Великие когда-то воспитывали следующее поколение; садилась своей толстой задницей в ту же грязь, в которой Сарутоби Хирузен когда-то практиковал ката в качестве генина; потеряла сознание из-за гендзюцу ранга D в той же роще деревьев, где Хаширама Сенджу, возможно, использовал свой легендарный мокутон. Это удивительно. Но как бы то ни было, вернемся к настоящему: тренировочная площадка, на которую позвал ее Кума, была даже немного более обустроенной, чем ее прежняя, только она оказалась почти на окраине деревни, а не прямо посередине. Она предположила, что это вполне соответствовало их целям уединения, хотя, опять же, ей пришлось задаться вопросом, почему Кума вызвал ее сюда, а не в какой-нибудь офис штаб-квартиры АНБУ. Может, он боялся подслушивания? Или, может, он просто хотел прогуляться. Такие люди, как он, обычно подолгу сидели взаперти. Она предположила, что в обоих случаях небольшой лесок посреди тренировочной площадки — самое вероятное место, куда он мог пойти. После нескольких минут прогулки она заметила мужчину, прислонившегося к дереву. Он вертел в руках какую-то связку ключей, хотя и сунул ее в карман прежде, чем Сакура успела хорошенько рассмотреть. — Харуно, — поприветствовал он ее, выпрямляясь. — Мы закончили полевые испытания. Она удивилась, обнаружив его без маски, хотя, по ее мнению, в этом есть смысл, учитывая, что она уже знала, как он выглядит. — И как? — спросила Сакура, пожимая плечами с непроницаемым выражение лица, которое к этому времени уже хорошо натренировалось держать в раундах Сёгуна против закаленных шиноби. — Ты не солгала насчет эффективности таблеток. Я уже говорил с хокаге об использовании их для остальной части АНБУ. — Что?! — воскликнула Сакура в ужасе. Означало ли это, что Цунаде-шишоу уже знала, что таблетки являлись ее изобретением? Но нет, она бы что-нибудь сказала, если бы это было так. — Не смотри так встревоженно, я принес хорошие новости. Хокаге говорит, что она прислушается к моему мнению по этому поводу, но сначала она хочет взглянуть на рецепт, — Кума испытующе посмотрел на Сакуру. — Я так понимаю, ты изобрела их без какой-либо помощи с ее стороны? — Вряд ли их можно назвать изобретением, — возразила Сакура. — Все, что я сделала, — это скорректировала оригинальный рецепт в соответствии со своими потребностями… — Даже если так… они представляют собой значительное усовершенствование по сравнению с обычными солдатскими таблетками. Я хочу их. Сакура вдохнула, переводя его слова как АНБУ хотят их. Святое дерьмо. И все же она не могла смириться с этим. Не тогда, когда Кума наверняка расскажет ее Шишоу, кто именно создал эти новые солдатские таблетки. Лучше всего вообще избегать этой ситуации, как бы ей ни было больно. — Извините, Кума-сан… но рецепт секретный. Неловкое молчание. — …что? — спросил он, выглядя совершенно сбитым с толку. — Я не могу разглашать рецепт. Извините, — шишоу не должна видеть всего того дерьма, которое она туда положила. — О… так ты хочешь разыграть всё таким образом… — задумчиво произнес мужчина. Сакура одарила его непонимающим взглядом. — Сколько ты хочешь? Что…? Сакура непонимающе уставилась на командира АНБУ. Подождите секунду… он считал, что она хотела денег за рецепт? Она на мгновение задумалась над этим. Это правда, что ей не помешало бы немного наличных, но это не стоило риска, что у нее отнимут таблетки. И все же, может, ей это пригодится. Может, если она попросит запредельную сумму, Кума-сан просто посчитает ее сумасшедшей и откажется. — Ну? Сколько? — настаивал командир. — Пять миллионов рё, — рискнула Сакура. Боже, как она была рада, что навела кое-какие справки об обычной зарплате АНБУ у Неко — до того, как женщина перестала с ней разговаривать, — потому что, по крайней мере, теперь она знала, что эта цифра являлась большой даже для огромной казны АНБУ. Лицо Кумы исказилось. — Прости? — Пять миллионов или никакой сделки, — повторила она, ухмыляясь от удовольствия. Да. Она заставит этих надоедливых АНБУ перестать беспокоить ее прямо сейчас! Кума мгновение смотрел на нее прищуренными глазами. Сакура могла сказать, что ее план сработал, но… — Я могу заплатить тебе только один. Подождите… что? Она чуть не сошла с ума. Что он только что сказал?! Он готов отдать ей целый миллион ре за ее жалкие солдатские таблетки?! Но те, что она ему дала, даже не были ее лучшим рецептом? А один миллион?! Но это же так много наличных! Сакура попыталась взять себя в руки. Наверное, это какой-то странный лихорадочный сон. Ловушка. Может, он даст ей фальшивые деньги? Нет. Она должна оставаться сосредоточенной и придерживаться тессена. — Пожалуйста, Кума-сан, — она перешла на дерзкий тон. — Вы думаете, я не знаю, что средний АНБУ получает около восьмидесяти тысяч в месяц? Пять миллионов или никакой сделки. — Два. — Не-а. Челюсть мужчины сжалась. — Мы в минусе, Харуно. Коноха не настолько любит нас, так что, пожалуйста, пойми. Я бы предложил больше, если бы мог. Два миллиона? Он предложил бы больше, если бы мог? Сакура начинала чувствовать слабость. Неужели он действительно думал, что ее таблетки стоят так дорого?! Если бы она не боялась, что Цунаде увидит их, она бы продала рецепт любому чунину, который попросил бы, в обмен на бесплатный моти. Сакура притворилась, что обдумывает это, уже уверенная, что ей снова придется сказать «нет». Хотя это чертовски досадно. За такие деньги она могла бы снять классную квартиру и купить новый стол, в котором так отчаянно нуждалась. Черт возьми, она могла бы даже купить дом с задним двором для тренировок — и бассейном! — Мне… мне жаль. Но нет. Кума, казалось, прочитал ее мысли, потому что сказал: — Ради всего святого, Харуно. Я знаю, что ты живешь в нищете. Что, черт возьми, с тобой не так? Сакура прикусила губу. — Ну… анонимность вызывает беспокойство. Мужчина нахмурился. — Анонимность? А, понимаю. Ты боишься, что кто-то может похитить тебя, чтобы получить формулу, если узнает, что ты ее создала. Как проницательно с твоей стороны. На какой планете жил этот парень? — Э-э, — сказала Сакура. Красноречиво, Харуно. Очень красноречиво. Она мысленно закатила глаза, размышляя, как все это раскрутить. Используя хорошо подвешенный язык йондайме, как только могла, Сакура медленно произнесла: — Честно говоря, Кума-сан… меня беспокоят не только внешние угрозы. — О? — В этой деревне есть те, кому… — ответила она повелительно, — кому выгодно, чтобы я работала исключительно на них. Да, это была отсылка к Данзо Шимуре. Думала ли Сакура, что попала в поле зрения этого мужчины? Черт возьми, нет. Был ли он единственным, пришедшем ей в голову козлом отпущения, способным похитить кого-то ради рецепта? Да. Глаза Кумы расширились. — Сакура, ты ученица хокаге. Ты же не думаешь, что у него хватит наглости преследовать тебя… — Никогда не знаешь наверняка. Поскольку я родилась на гражданке, у меня гораздо меньшая защита, чем у кого-то из клана, Кума-сан. Мое происхождение научило меня, что никогда не следует недооценивать своего противника… точно не силу корней, растущих под деревом. Кума покивал ей в такт, словно все это действительно имело для него смысл. — Конечно, конечно, я полностью понимаю. Возможно, есть что-то, что мы можем сделать… дай мне подумать… Он помолчал. Сакура недоверчиво уставилась на него, задаваясь вопросом, действительно ли ее план работает. — Что, если… что, если я скажу, что кто-то другой создал эти таблетки? — спросил Кума через мгновение. Ее глаза расширились, несмотря на все ее усилия. Он предложил…? Святое дерьмо. Он буквально вывалил решение ей на колени. Что, если она…? Да. Да, это может сработать. Если она правильно расскажет свою историю… У Кумы нет причин подозревать, что Сакура захочет скрывать свое успешное изобретение солдатских таблеток от кого бы то ни было — и меньше всего от своей шишоу. В конце концов, обычно подобным гордятся, верно? — Думаю, это может сработать, — осторожно согласилась она, изображая незаинтересованность. Первое правило торга, как выразился йондайме, состояло в том, чтобы никогда не раскрывать свои карты и не проявлять чрезмерный интерес. Будет лучше, если Кума будет считать, что ей нужно что-то совсем другое. — Я соглашусь продать вам свой рецепт только в том случае, если мое имя нигде не будет фигурировать, — медленно произнесла Сакура. — Даже в документах, предназначенных только для глаз шишоу: я боюсь, что у Данзо есть доступ даже к ним. — Полагаю, стоит быть осторожными… — сказал Кума: — Но не слишком ли это? — Нет. Не тогда, когда ваши товарищи по команде — джинчурики и последний Учиха, — ответила Сакура. — Я — идеальная разменная монета, — теперь она по-настоящему увлекалась своим выступлением. — Предположим, Данзо захочет устроить переворот? Возьмет меня в заложники и убьет, и что? Четырех зайцев одним выстрелом? Наруто откажется действовать любым способом, который причинит мне боль, как и Какаши, — ложь, — и моя шишоу тоже. Мне неприятно это говорить, Кума-сан, но давать Данзо оружие против меня — просто напрашиваться на неприятности. Кума мгновение смотрел на нее, по-видимому, переваривая услышанное. — Ты… возможно, ты действительно права. Не совсем. Они бросили ее однажды, они сделают это снова. И Сакура ни на минуту не поверила, что ее шишоу предпочтет ее всей деревне. — На самом деле, Харуно… Я думаю, возможно, тебе пойдет на пользу небольшая дополнительная тренировка. Это всегда хорошая идея — потренировать базу. Дополнительная тренировка? Внимание Сакуры обострилось. — Как… тренировка АНБУ? — Ну, я предлагаю именно ее. Ты уступаешь только хокаге в области медицины, я бы сказал, так что теперь ты можешь сосредоточиться на других областях, так? Сакура нахмурилась, неуверенная. С одной стороны, это АНБУ. Раньше их репутация пугала ее, но после того, как она совершила с ними путешествие в Суну и поняла, что может не отставать, что-то изменилось. Часть ее умирала от желания доказать — хотя бы самой себе, — что она может не отставать. И все же, что скажет ее шишоу? Она подумает, что Сакура заменяет ее? Если она примет предложение Кумы, то перестанет встречаться с этой женщиной каждый день? Она не хотела нанимать другого учителя, она хотела навсегда остаться ученицей шишоу. Кроме того, у нее есть работа в больнице. Сакуре нравилось исцелять других. Это заставляло ее чувствовать себя… что ж… не такой уж бесполезной, когда она могла видеть, что она что-то изменила для кого-то. А ещё дети, которых она тренировала раз в две недели. Сможет ли она продолжать в том же духе? — Ну же, Харуно, — повелительно продолжал Кума. — Мы оба знаем, что последние две недели ты провела, изучая любой дипломатический свиток, который попадался тебе в руки. Я также не мог не заметить, что некоторые документы, написанные четвертым, пропали без вести… Сакура не дрогнула. Но это было близко к истине. — К чему вы клоните? — Практическое обучение дипломатии. Ты этого хочешь, а мы можем это предоставить. — Как? АНБУ? — Миссия, в которой ты сопровождала нас, была дипломатической, Харуно. Ты заметила, что на мне был белый халат? Сакура кивнула. Сначала она подумала, что это просто проделки Кумы, потом, что это связано с его командирским положением… но, может, она ошиблась в своих предположениях? — Белый халат носят только представители АНБУ, наделенные полномочиями дипломатов. В настоящее время есть только я и еще несколько человек. — Так что вы хотите этим сказать? Что вы сделаете из меня дипломата? — Сакура посмотрела на него так, будто он был сумасшедшим. — Нет, я предлагаю включить тебя в команду, сопровождающую дипломата. Таким образом, ты сможешь увидеть, как все происходит в реальной жизни, и поучаствовать в командных тренировках. Это способ совершенствоваться естественным образом. Это на самом деле звучало очень, очень заманчиво. Но мораль Сакуры не позволяла ей согласиться. Она недостаточно хороша и не собиралась рисковать жизнью какого-то дипломата только из-за своего эгоизма. — Но, Кума-сан, я чунин. Я не могу отправляться на такие важные задания, я полностью их испорчу… — Харуно, в книге Бинго Кири указано, чтобы каждый, кто тебя заметил, бежал. — Я… что? — Похоже, другие страны не настолько готовы поверить, что пожилая женщина убила Акасуну но Сасори в одиночку… или что она даже могла сыграть в этом очень большую роль. Ученица хокаге, правда? Хорошо. В книге все сказано. Сакуре отчаянно хотелось попросить книгу Бинго, о которой шла речь, но она сумела сдержать этот порыв. — Тогда я принимаю предложение. Если шишоу не против… — осторожно сказала она. — Отлично. АНБУ повезло, что у них есть ты, Харуно. Особенно учитывая, что твои навыки ведения переговоров, похоже, улучшаются… — он бросил на нее неприязненный взгляд. — Хотя ты могла выбрать кого-нибудь другого, чтобы опробовать их, а не меня. Сакура покраснела. — Э-э. Буду иметь это в виду. Мужчина рассмеялся. — Теперь насчет таблеток. Мы договорились, что просто припишем их изобретение кому-нибудь другому, да? Сакура кивнула. — Да, и мы держим этот факт в секрете. Я даже могу сама сказать шишоу: ваши встречи с ней всегда привлекают гораздо больше внимания, в то время как мой разговор с ней наедине менее заметен. Кума задумчиво нахмурился. — Полагаю… так будет лучше. Да, да, да! Она не могла поверить, что ее план сработал! — Что ж, если это все, что касается твоих возражений… — задумчиво произнес мужчина, — мы можем встретиться завтра, чтобы завершить разбирательство. Что насчет оплаты… потребуется много работы, чтобы создать для тебя альтернативную личность, так что… — На самом деле мне не нужно так много денег, — вмешалась Сакура. Кума моргнул. — Если вы позволите мне присоединиться к АНБУ, то я смогу заработать их самостоятельно достаточно скоро. Сохранение факта, что я создала таблетки, в тайне — это единственная оплата, которая мне нужна. — Но, Харуно, ты действительно ничего не хочешь? — Нет. Как вы сказали, деревня в минусе, и я лучше большинства знаю, какие ужасы могут принести долги. Если таблетки могут помочь вам, ребята, то это даже больше, чем я могу просить. Никакой оплаты не требуется, Кума-сан. Неожиданно командир АНБУ запрокинул голову и рассмеялся. Он, несомненно, был вторым по могуществу в деревне, — возможно, третьим, если влияние Шимуры Данзо так велико, как начинала подозревать Сакура, — и он смеялся настолько сильно, что Сакура забеспокоилась, что он может что-нибудь выкинуть. — Должен сказать, после эпизода с Суной я отмахнулся от тебя как от идеалиста, хотя и компетентного шиноби, — он кивнул сам себе. — Но всего через несколько недель я нахожу, что ты сильно изменилась… и все же, несмотря на то, насколько политически подкованной ты стала за столь короткий промежуток времени, в конце концов, ты все та же. — Нет, это не так, — возразила Сакура. — Вы сравниваете это с моим комментарием на переговорах с Суной, но правда в том, что если бы мы были там прямо сейчас, если бы я могла сделать всё заново, я бы держала рот на замке и потребовала плату за убийство… На ум приходит тот стол, который я собиралась заменить. Однако Коноха важнее стола, и я бы предпочла честно заработать деньги на его замену, чем заставлять деревню платить за него. Кума что-то промурлыкал. — Твои действия достойны похвалы, Харуно. Я приму их к сведению. — Ах, ну что ж… в этом нет необходимости. — Может, это и не так, но я буду это помнить, точно так же, как я буду помнить агентов, которые пожертвовали наличные, чтобы помочь с восстановлением инфраструктуры. Не все из них это сделали, да и деревня не ожидала от них подобного, но благодаря этому мы собрали почти двести миллионов. Честно говоря, отдать тебе два миллиона ре из этой суммы — не так уж и много. Сакура уставилась на него, разинув рот. — Вы… вы собрали двести миллионов? Серьезно? — Ах, ну, большую часть пожертвовал один конкретный человек. Но да, эта сумма верна. Сакура не хотела знать, у кого столько денег, чтобы сделать подобное пожертвование. Она не хотела знать. В любом случае, это, вероятно, был Хьюга.