The Sixth Shadow

— Привет, Сай… как считаешь, ты сможешь научить меня рисовать? Сай моргнул. — Зачем? Действительно, зачем? Ну, в общем, Сакура не придумала других вариантов. Так как она действительно не знала, что делать и как сблизиться с ним, потому что мальчик обладал ужасной социальной неловкостью, она старалась приходить на тренировочные занятия раньше, чем кто-либо другой (зная о его привычке делать то же самое), чтобы попытаться завязать непринужденную беседу. К сожалению, хотя она, как и все остальные, радовалась, что Какаши все еще в больнице, у нее оставалось гораздо меньше времени, чтобы подружиться с Саем до появления Наруто и Ямато… и из-за социальной неуклюжести мальчика ей пришлось пережить несколько довольно неудобных разговоров с ним. Сай постоянно неправильно понимал ее намерения и реагировал соответствующим образом, часто ставя ее в неловкое положение. Однажды Сакуре даже пришлось объяснять ему «поведение флиртующего человека», что ее действия являлись платоническими, а не какой-то странной техникой флирта. Да. Неловко. Она пробиралась по минному полю их зарождающейся дружбу (как она надеялась), пока ей не пришло в голову просто… позаниматься с ним тем, что действительно ему нравится. — Э-э… это было бы просто… мило, я думаю? — Уродина, для меня ясно, что ты слишком целеустремленная, чтобы просить об обучении в какой-либо одной области только ради «было бы мило, я думаю». Пожалуйста, назови свою истинную цель. Сакура вздохнула. И снова мы вернулись в исходную точку… — Недавно я слышала, как некоторые из моих коллег сплетничали о моем стервозном поведении… Я хочу доказать им, что у меня тоже есть чувствительная сторона, черт возьми! — Это утверждение подразумевает, что ты считаешь искусство женской чертой, — невозмутимо заявил Сай. И… он что, только что нахмурился? Черт возьми! Почему она говорит что-то глупое каждые несколько предложений?! — Ах, нет! Я совсем не это имела в виду. Я думаю, что рисование — это просто действительно успокаивающий вид деятельности… — Я понимаю, — прервал ее Сай. — В конце концов, ты довольно жестокая. Вполне естественно хотеть научиться контролировать свои импульсы. Контролировать импульсы? Жестокая? Извините? — Что ты только что сказал, маленький засранец? — огрызнулась Сакура. — Что ты жестокая, — как ни в чем не бывало кивнул сам себе Сай. — Ты постоянно проявляешь такое поведение, как избиение, громкая брань и другие полунасильственные действия по отношению к Слюнтяю. Твой боевой стиль также очень агрессивный. Уверен, что это называется «жестокостью». — Ну и дела, спасибо, Сай. Будешь продолжать в том же духе — заставишь меня покраснеть. Бледный мальчик бросил на нее смущенный взгляд. — Это был не комплимент. — Я в курсе, — усмехнулась Сакура. — В курсе. Еще более растерянный взгляд. — В любом случае… насчет рисования… научишь? Как оказалось, заниматься живописью, черчением, зарисовками — чем угодно — с Саем на самом деле очень весело. Сакура всегда подозревала, что у нее хорошая зрительная память, но этого оказалось недостаточно, чтобы быть умелой в искусстве. Хотя у нее неплохо получалось рисовать реалистично, большинство каракулей (она не назовет свои рисунки дерьмом), которые у нее получались, были скучными и довольно не вдохновляющими. Они напомнили ей о синем шарфе, который она связала зимой после вторжения. Она замерзла, а у парня, которого она убила во время миссии, в свитке оказались пряжа и спицы. Вязание шарфа превратилось в попытку вспомнить свою мать, которая учила ее вязать или, по крайней мере, основам этого ремесла, прежде чем умерла. Шарф получился некрасивым и каким-то измученным. Сакура не могла заставить себя надеть его, потому что он просто заставлял ее плакать всякий раз, когда она смотрела на него, но каким бы уродливым он ни вышел, он имел для нее значение. То же самое относилось и к ее рисункам. Если она захочет чего-то настолько похожего на реальную жизнь, она сможет просто сфотографироваться. Как бы то ни было, это дерьмо просто напомнило ей о том неловком периоде, когда она в двенадцать рисовала Саске со всех сторон. Чем меньше она будет размышлять о тех днях, тем лучше. С другой стороны, Сай… она получила настоящий опыт, наблюдая за тем, как он рисует. Он приходил в ее маленькую квартирку, и они садились за ее обшарпанный обеденный стол, который требовал замены, который всегда был завален свитками и кисточками для туши, и бледный мальчик просто… погружался в свой маленький вакуум и творил. Сакура никогда не понимала, что именно он рисует, по крайней мере, до того, как странные формы, которые он набрасывал, внезапно не превращались во что-то более конкретное, в примерное видение того, что получится в конце. Странные линии внезапно соединялись, образуя единое целое. Всего несколькими мазками кистей, настолько редкими и легкими, что он почти не тратил чернил, он создавал целое животное или пейзаж. Сай не делал большего. Однако иногда он также использовал цвета, и именно тогда он по-настоящему придавал холсту форму чего-то, говорящего с ней на интуитивном уровне. Сюжеты рисунков Сая никогда не были человеческими, и все же они по-прежнему отражали невероятно сильные эмоции. Печаль, по какой-то причине, говорила с ней больше всего. В свете кисти Сая она приобрела форму одинокого стола, на заплесневелом дереве которого стояла полупустая бутылка из-под полироли для оружия. Черная жидкость для чистки стекала по брошенной на столешнице катане, собираясь вокруг одной-единственной пустой тарелки, на которой в центре лежало вареное яйцо и два салатных листа. Это просто нереально. Сай не скрыл остальную часть комнаты и не заменил ее глубоким океанским синим оттенком, который, казалось, вторгался в реальные видимые объекты. Если внимательно вглядеться в эту мешанину зеленого, синего и темного оттенков, то можно было рассмотреть, как внутри кружились гуманоидные фигуры, они и ведьмы. Поодаль от катаны на столе лежала одинокая сломанная палочка для еды, один край которой свисал и превращался в черную иву, сливающуюся с тенями внизу. Простое описание могло показаться довольно хаотичным. Обычно, когда думаешь о печали, представляешь не те образы, изображенные на картине, и все же, глядя на рисунок, можно ощутить абсолютное одиночество. Когда Сакура посмотрела на картину, та тронула ее. Она сказала Саю, что у него настоящий талант к искусству, и она не шутила. В бою он придерживался быстрого рисования животных на свитках, но его картины были гораздо большим… Это была даже не просто хорошо отраженная печаль: Сай обладал целой коллекцией эмоций, которые он каким-то образом передавал через искусство… если бы только его лицо было таким же выразительным. Действия мальчика действительно говорили, что он чувствовал. По крайней мере, Сакура так думала, когда он позволил ей сохранить свою картину о печали. Он назвал ее «Уродливым столом». Сакура не уверена, должна ли она принимать это близко к сердцу или нет. В любом случае, ее очень тронуло, что он отдал картину ей. Он даже подписал ее и оставил небольшое послание. — Насчет уродливого. Надеюсь, тебе нравится Уродливый Стол. Сакура, не теряя времени, повесила картину у себя на стене. Вскоре к Уродливому Столу присоединился рисунок Сая для счастья — «Сахарная вата», так как он утверждал, что если бы у Сакуры имелась только печальная картина, она бы смотрела на нее и грустила весь день. Однако она так же быстро, как и ранее, повесила Сахарную вату рядом с Уродливым Столом. Что-то подсказывало ей, что ее квартире грозит опасность превратиться в частную художественную галерею Сая. Сай, решила она, в некотором смысле напоминал снег. Его кожа была пастозно-белой, выражение лица таким же пустым, как его чистые холсты, но под ним скрывалась жизнь. Точно так же, как фермеры любили снег, потому что тот орошал их посевы и приносил хороший урожай. — Эй, снежинка, — сказала Сакура в один из посвященных рисованию вечеров. — У тебя чернильное пятно на лице. Сай моргнул, глядя на нее. — Уродина… Не знаю, как тебе сказать, но сейчас еще не зима. Сакура улыбнулась ему. Ей стало интересно, когда же он поймет, что это его новое прозвище. Да, оно звучало так, словно его придумала пятилетняя девочка. Пожалуйтесь на неё за это. После того, как Сай покинул ее дом, Сакура села за свой маленький кухонный стол и достала кое-какие документы, которые ей нужно заполнить для Кумы. Мужчина прислал ей ее досье с просьбой изменить любую информацию, которая может быть использована против нее в будущем. Очевидно, в Конохе имелась комната, полная фиктивных файлов именно для подобных целей… Поскольку Сакура превратилась в «кого-то, за кем нужно следить» всего месяц назад, у них ещё было время изменить доступную о ней информацию. Вот почему теперь Сакура просматривала содержимое своего собственного файла. С первого взгляда она поняла, что ей нужно многое изменить, поэтому достала запасной лист бумаги, чтобы записать все, что ей придет в голову. К своему большому удивлению, быстро просмотрев свое досье, она обнаружила в нем довольно много лжи. Например, о своем возрасте. Еще во времена учебы в Академии, до встречи с Ино, Сакуре пришлось повторно закончить первый курс. Это норма для гражданских лиц. Поначалу ей совсем не нравилась Академия, и ее не очень мотивировало, что все клановые дети с самого начала учились намного лучше нее. Только после встречи с блондинкой в заднице Сакуры зажегся огонь желания преуспеть, но к тому моменту она уже закончила повторный курс. Другими словами… ей почти семнадцать, а не почти шестнадцать, как значилось в ее личном деле. Любопытно, что эту часть заполнял Ирука-сенсей, который знал, что она повторила год. Сакура задалась вопросом, не солгал ли он нарочно, чтобы облегчить ей задачу. В конце концов, повторение одного года являлось пятном в послужном списке. Однако теперь, когда она уже давно окончила школу, скрывать свой неправильный возраст казалось бессмысленным. Чем старше она становилась, тем больше люди ее уважали. Поэтому она вычеркнула указанный в списке день рождения и написала в скобках свой настоящий. «Вероятно, кто-то допустил ошибку, регистрируя мой день рождения. Это кажется разумным, учитывая, что я на год (почти на два) старше многих моих одноклассников по академии. Если сможете ещё больше изменить мой возраст, я буду признательна. Это добавит путаницы». Написав это, Сакура пожевала ручку и перешла к другой части своего файла. К семье. К ее удивлению, этот раздел также содержал неверную информацию. Или, скорее, он не обновлялся с момента ее выпуска. «Харуно Сакура, гордая дочь двух гражданских торговцев из среднего класса. Проверка биографий Харуно Мебуки и Харуно Кизаши прошла успешно. Похоже, они очень восхищаются шиноби, и это граничит с обожествлением. Семья управляет небольшим круглосуточным магазином, который, по-видимому, довольно популярен у гражданских. Вполне возможно, что в будущем планируется расширение. Вывод: семья достаточно финансово обеспечена и готова поддержать обучение дочери шиноби». Вот и всё. Ничего не было о смерти ее родителей или о том факте, что они пытались добиться расширения магазина, из-за чего взяли кредиты, которые нанесли финансовый ущерб Сакуре, и что ни первоначального магазина, ни нового филиала больше не существовало. Согласно этому документу, ее нынешний адрес проживания оставался ее старым домом. При одном только чтении названия ее старой улицы на глаза навернулись слезы. Они незаметно для Сакуры впитались в бумагу. Что это значило?.. Сакура всегда просто… считала, что ее шишоу, по крайней мере, знала, что она сирота. И Шизуне. Такие могущественные шиноби, как Цунаде, всегда казались всезнающими, что она никогда не сомневалась в этом предположении… Но, если так подумать, то Сакура никогда не упоминала, что она сирота. Могли ли они… не знать? Однако это невозможно. У нее в квартире и раньше присутствовали АНБУ. Они видели, где — как — она жила. Но опять же, вполне вероятно, что они не понимали, что им нужно сообщить хокаге что-либо о ее жизненной ситуации. Как бы то ни было, Сакура просто тупо уставилась на листок, ее желудок скрутило в узел. Период после вторжения для нее прошел очень сложно… Она решила, что имеет смысл, что ее досье не обновлялось. Сакура вспомнила первый день после смерти своих родителей, когда она стояла в очереди за новой квартирой среди множества других осиротевших генинов… Человек за стойкой был настолько измотан, что, вероятно, не сделал должных заметок. …поскольку идея все равно заключалась в том, чтобы сфабриковать ее досье, Сакура не посчитала нужным менять что-либо. Если возможный враг поверит, что она все еще живет в другом месте и зависит от своих родителей, это может обернуться в ее пользу. Следующим шел раздел о ее учителях. По какой-то причине, помимо Хатаке Какаши и Сенджу Цунаде, кто-то записал, что Намиаши Мегуми наставляла Сакуру в различных случаях. Она сделала пометку рядом со своим именем, проясняющую это конкретное заблуждение, и напоследок вычеркнула имя Какаши. Люди из ПД, вероятно, подумают, что она хочет стереть все упоминания того, что Какаши являлся ее учителем, чтобы заставить людей еще больше недооценивать ее, но простая правда заключалась в том, что она не хотела, чтобы его имя писали где-либо в ее досье, если это вообще возможно. Сакура не хотела, чтобы он получил даже сноску. Также отсутствовала информация о природе ее чакры, поэтому она решила использовать и это. «Моя настоящая главная стихия — ветер, а второстепенная — вода. (Запишите, пожалуйста, что это вода и земля)». В части сюрикендзюцу и создания ловушек Ирука-сенсей превозносил ее до небес. Это были ее лучшие предметы в Академии, главным образом потому, что отпадала нужда в родителях-ниндзя, чтобы преуспеть в них. И также потому, что в них задействована физика, а Сакура являлась ботаником. Некоторое время она раздумывала, не написать ли, что у нее и это плохо получается, но потом решила так не поступать. Если ее досье будет откровенно жалким, кто-нибудь догадается, что она делает. Поэтому она написала вот что: «Оставьте отзыв Ируки-сенсея о моем таланте к ловушкам и сюрикендзюцу как есть. (Постарайтесь создать впечатление, что это навыки, которыми я сильно горжусь, несмотря на то, что это основы, которые должен знать каждый. Таким образом, возможный враг будет считать, что это все, что у меня есть)». Сакура просмотрела свои аннотации. По факту она обругала саму себя. Наконец, в самом конце шел раздел, описывающий ее навыки гендзюцу. Ее великий контроль над чакрой упоминался много раз до этого, но сноска в конце заметок привлекла ее внимание. Она была нацарапана знакомым почерком Ируки-сенсея: «Сакура-тян обладает удивительным талантом к распознаванию гендзюцу. Полагаю, это связано с ее великолепной зрительной памятью, а также с тем, насколько хорошо она контролирует свою чакру. Нечасто встретишь, чтобы студент так быстро замечал и разрушал иллюзии. Типы гендзюцу чрезвычайно редки, но я думаю, без тени сомнения, что Сакуру можно отнести к одному из них». Высокую похвалу быстро свел на нет вялый почерк Какаши: «Не соглашусь. Я применил к ней гендзюцу D-ранга, и она потеряла сознание». Сакура почти целую минуту смотрела на его куриную царапину после того, как прочитала ее. Она уже собиралась отбросить свои ненавистные мысли и продолжить просматривать досье, как заметила маленькую стрелочку в конце ужасных каракулей Какаши. Она прищурилась, понимая, что стрелка, скорее всего, означает перевернуть страницу, несмотря на то что на другой стороне писать не полагалось. Сакура нахмурилась и перевернула страницу. К ее растущему удивлению, Какаши нацарапал что-то еще своим едва разборчивым куриным почерком. Мужчина писал карандашом. Карандашом. Однако сами слова оказались еще более поразительными. У Сакуры отвисла челюсть. «Для промежуточных экзаменов на чунина я рекомендую Харуно пройти медицинское обучение у Намиаши Мегуми. Давайте посмотрим, чем всё закончится». Позже он добавил ещё кое-что: «Харуно нарушила гендзюцу ранга А во время вторжения (см.: Кабуто Якуши). Возможно, это результат ее тренировок с Намиаши. Продолжу наблюдать». И затем: «Не проявляет никакой мотивации в становлении компетентным шиноби. Оба раза она бросала свои занятия с Намиаши в больнице на полпути. Проигнорировала мои предложения потренировать ее. Отмена рекомендаций». Карандаш, который она держала, сломался у нее в руках, словно веточка. Этот лживый сукин сын. О чем, черт возьми, он говорил? Он это выдумал или что-то в этом роде? Почему Намиаши указана в качестве ее учителя? Сакура ни разу даже не разговаривала с этой сучкой до ее повышения до хирурга ранга А в больнице. Что, черт возьми, всё это означало? Она с ненавистью посмотрела на листок бумаги. Читала ли это ее шишоу? Знала ли она, что в каком-то дерьмовом файле утверждается, что Сакура ленивая и не обладает мотивацией? Сколько людей видели это дерьмо? Она невероятно зла. Как он посмел? Как Какаши посмел распространять о ней подобную клевету? Она знала, что он отвратительный лжец, но не ожидала, что он будет настолько жесток с ней. Дрожащими от гнева пальцами она нацарапала: «Удалите информацию, что я тип гендзюцу. Это не общеизвестно, и притворяться, что у меня есть слабость к иллюзиям, будет куда полезнее. Оставьте записку Хатаке Какаши о моей некомпетентности в разрушении иллюзии D-ранга. Уберите информацию, что я смогла сбежать от Кабуто Якуши». Поощрение идеи о ее некомпетентности в фиктивном досье сыграет в ее пользу. Однако Сакура слишком злилась, чтобы просто оставить все как есть, и, хотя разум подсказывал ей, что это плохая идея, она добавила: «Однако я хочу отметить, что никогда не обучалась у Намиаши Мегуми. ПОЖАЛУЙСТА, обратите внимание, что это ошибка, и Хатаке никогда не поручал этой женщине наставлять меня и не делал никаких так называемых предложений потренировать меня». Да, только люди из разведки могут прочитать это, но ей плевать. Она должна была кому-то рассказать. Сакуру трясло от ярости. Сакура ничего так не хотела, как заставить парней из разведки написать, насколько охуенно она владеет гендзюцу, но Кума прав. Чем больше враги будут недооценивать ее, тем лучше. Она была рациональным человеком и знала это. Но все равно гнев бурлил в ней, как водоворот. Она так хотела сломать Хатаке хребет, если тот попадется у нее на пути. Сакура в действительности чувствовала такую злость, что ей пришлось сделать перерыв, чтобы выполнить несколько дыхательных упражнений и выпить немного апельсинового сока, прежде чем читать остальную часть своего досье.

***

Что касается других вопросов, то Сакура вскоре узнала, что Кума выполнил свою часть их сделки. Теперь по официальной версии таблетки изобрел АНБУ, но агент, о котором идет речь, сохранял анонимность по соображениям безопасности. «Его» имя зашифровали на различных брифингах — хотя они оставили ложный бумажный след для любых ищеек. Естественно, Сакура воспользовалась тем, что Кума использовал ее в качестве посредника для разговора с ее шишоу, чтобы создать у Цунаде впечатление, что чунин, на которого они возложили создание ее таблеток, являлся настоящим изобретателем, а не она. Она даже сказала командиру, что ее шишоу ответила, что они оба должны ссылаться на фальшивый псевдоним в будущем всякий раз, когда Сакура на самом деле будет упоминаться в контексте создателя, чтобы убедиться, что никто из подслушивающих не раскроет уловку. Это был надежный план. Она каким-то образом обманула свою шишоу. Бум. Поразительно. Однако, если она ожидала, что на этом испытание закончилось, Сакура глубоко ошибалась. Цунаде вызвала ее в свой офис на следующий день после того, как она завершила оформление документов для подачи заявления в АНБУ, и, боже, она выглядела разозленной. — Сакура, что это? — прошипела она, размахивая упомянутыми бумагами. Сакура моргнула. Ой. О черт. Она так зациклилась на том, чтобы прикрыть себя в деле солдатских таблеток, что забыла рассказать о предложении Кумы присоединиться к АНБУ — и о том, что она приняла его, — почему-то предполагая, что он расскажет шишоу, хотя они заранее договорились, что Сакура это сделает. Идиотка. Какая же она идиотка. — Ах… это. Что ж… Кума-сан предложил мне должность в АНБУ. Но только в команде для теневых дипломатов, — добавила она, заметив выражение лица шишоу. Цунаде выглядела грозной. — Сакура, есть желание обучиться дипломатии, а есть еще и откровенная глупость. — Но… — Сакура нахмурилась. — Я не понимаю… Я подумала, что это хороший способ убить двух зайцев одним выстрелом. Ну, знаете, улучшить свои навыки дипломатии и одновременно потренироваться в бою. — Мне плевать, — женщина продолжала пялиться на документы Сакуры в АНБУ. — Извини, что говорю это, но мне придется отказать. Ты моя ученица, Сакура, и ты недавно вышла на международный уровень. Позволить тебе присоединиться к АНБУ означает просить людей убить тебя. — Но шишоу… — Нет, Сакура! У тебя на спине мишень. Цунаде хлопнула маленькой брошюрой по столу. Вероятно, она просматривала ее раньше, потому что она уже была открыта на определенной странице. Сакура непонимающе уставилась на нее. Ее собственное лицо посмотрело на нее в ответ. Она знала эту фотографию — это была ее генинская фотография… единственная, которую она когда-либо делала… просто что…? — Почему здесь моя фотография со времен генинства? — она оборвала себя, прочитав текст, напечатанный рядом с фотографией. — Подождите… Шишоу… что это…? Так и должно было быть. Книга Бинго. Сакура никогда раньше ее не видела, но это не могло быть чем-то другим. — Книга Бинго, — подтвердила Цунаде. Она перевернула ее так, чтобы Сакуре было удобнее. — Читай. Сакура так и сделала. ИМЯ: Харуно Сакура ПСЕВДОНИМЫ: — ЗВАНИЕ: чунин, хирург ВОЗРАСТ: 15-16 (?) ОПИСАНИЕ: рост 160 см (приблизительно), короткие волосы (розовые), шрамов на лице нет, зеленые глаза, бледная кожа, ярко-красная рубашка и короткая юбка МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА: Коноха (точный адрес проживания неизвестен) ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ: Коноха ПРОИСХОЖДЕНИЕ: неизвестно СВЯЗИ: годайме хокаге, Шаринган Какаши, девятихвостый джинчурики, Учиха Саске ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: A-ранг ИЗВЕСТНЫЕ УБИЙСТВА: Акасуна но Сасори, управляемая марионетка третьего казекаге БОЕВОЙ СТИЛЬ: техника разбивания булыжников Сенджу Цунаде (сосредоточено на верхней части тела), продвинутое исцеление ЧАКРА: контроль, предположительно, находится в верхнем 90-м процентиле, небольшой запас чакры, стихии неизвестны ВОЗМОЖНЫЕ СЛАБЫЕ СТОРОНЫ: элементарная техника тайдзюцу (следует известным ката К.А.), малый запас чакры, отсутствие дипломатических навыков, отсутствие использования стихий, отсутствие использования специализированного оружия, медленная скорость НАГРАДА: 5 миллионов рё Сакура непонимающе уставилась на книгу. Все, на чем она могла сосредоточиться, — это последнее предложение. — Пять… пять миллионов рё?! Просто… что. Почему они запросили такую возмутительную сумму за ее голову? Как кто-то мог так сильно желать ее смерти? — Такую сумму установила Ива, да, — спокойно согласилась Цунаде. — Кири мудро решила отметить, что при твоем появлении нужно бежать, и на этом закончила, но это не значит, что их ниндзя не попытаются захватить тебя, чтобы продать Иве. Кумо хочет, чтобы тебя захватили живой или мертвой за чуть меньшую сумму — всего за три миллиона. Суна — наша союзница, так что, по крайней мере, они не пытаются убить тебя. Это всё, что мы знаем. Сакура начинала чувствовать слабость. — Я… Я не понимаю. Это так много денег… и бежать при моем появлении? Я думала, Кума-сан это выдумал! Разве не такой же уровень угрозы присвоили йондайме-сама после того, как он доказал, что может в одиночку уничтожить целые взводы шиноби? Я и близко не подхожу к подобному уровню… — Сакура, заткнись. Заткнись и просто подумай. Во-первых, система ранжирования уровней угроз — от D до S-ранга. Убегать при появлении — это просто инструкция на случай столкновения. В данной ситуации решение Кири отметить, чтобы люди бежали при первом твоем появлении, является политическим. Брови Сакуры поползли вверх. — Я… Боюсь, я не понимаю. — Ты знаешь, как недавно свергнули режим Ягуры, верно? Сакура кивнула, она читала об этом. — Акацуки заполучили его несколько месяцев назад. — Да, и скатертью дорога, — прорычала Цунаде. — Это единственная положительная вещь, которую сделали эти ублюдки. В любом случае, благодаря смене режима стратегия Кири теперь заключается в том, чтобы залечь на дно и постараться никому не наступать на пятки, пока они восстанавливают свои силы… и не совершать такие действия, как убийство протеже хокаге, если понимаешь, о чем я. — В этом есть смысл… но как же тогда они получают средства? — спросила Сакура. — Я читала об их экономике, и, насколько я могу судить, до пятидесяти процентов их ВВП приходится на убийства ниндзя из книги Бинго… у них больше нукенинов, чем у любой другой нации. Что они собираются делать теперь, если не могут убивать целей из книги Бинго? Брови Цунаде поднялись. — Я вижу, ты усердно занималась. Сакура мысленно станцевала. — Значит, я права? На самом деле они не остановят охоту за целями книги Бинго? — Ну… новый каге, похоже, определенно настроен действовать в этом направлении. Я не уверена, как именно она планирует компенсировать это, но это уже совсем другая тема для обсуждения. Суть в том, Сакура, что ты крайне привлекательная мишень для многих ниндзя-охотников Кири, поэтому необходимо принять решительные меры, чтобы сообщить им всем, что ты под запретом. — И почему я под запретом? — Разве это не очевидно? — спросила Цунаде. — Потому что ты моя. Мизукаге поставили в известность, что твое убийство будет… как бы мне это назвать? Не очень разумным с дипломатической точки зрения выбором. Отсюда и приказ «убегать при первом появлении». Это способ сказать ее собственным шиноби, чтобы они держали свои руки подальше от Харуно Сакуры. — Но тогда это здорово! — воскликнула Сакура, чувствуя невероятное облегчение. Ниндзя Кири — это не шутка. — Не совсем, — вздохнула Цунаде. — Скорее, это политический кошмар. Я не доверяю им настолько, насколько могу им доверять. Благодаря их приказу «убегать при первом появлении», даже если с тобой что-то случится, Кири может притвориться невиновной, заявив, что ты не значишься в списке выгодных игроков в их книге Бинго. Что бы ни случилось, они получат прибыль. В книге Бинго сказано, что ты под запретом, но это не значит, что кто-то из Кири не попытается напасть на тебя, понимаешь? Это менее вероятно, но мы не можем этого исключать. Сакура сглотнула. — Я… понимаю. Но что они…? Переоденутся в ниндзя Ивы, а потом попытаются убить меня? — Скорее всего. Сакура сделала успокаивающий вдох. Слегка истеричный выдох. Все эти люди… все эти люди желали ее смерти…? Целые народы? Теоретически она понимала, что книги Бинго существуют, что большинство шиноби никогда не удостаивались чести достичь наличия своего имени в одной из них (или во всех)… но даже так… только сейчас до нее по-настоящему начало доходить, насколько обоюдоострым мечом являлась эта запись в книге. Что, если она умрет из-за этого? Если бы существовала кнопка, на которую она могла нажать, чтобы отмотать время назад, Сакура нажала бы ее прямо сейчас. — Я просто… Я просто не понимаю! — воскликнула Сакура. — С чего бы кому-то думать, что я так много стою? Я имею в виду… пять миллионов? Это безумие. И при этом в книге говорится, что у меня куча слабостей. Зачем им столько денег, если я такой плохой шиноби? Цунаде закатила глаза. — Ты и твои проблемы с самооценкой. Ты пропустила ту часть, где писалось, что твой предполагаемый уровень угрозы равен А-рангу? Сакура покраснела. Годайме вздохнула. — Но они не ошибаются насчет твоих слабостей, Сакура. Информация в книге в основном точна, что для нас плохо. Один из этих придурков в Суне, вероятно, слил о тебе информацию другим странам. — Вы считаете, они правы? — требовательно спросила Сакура. — Что я… что у меня… — она прочитала вслух: — …элементарная техника тайдзюцу, следует, э–э… известным ката К.А., и малые запасы чакры, и что я отстой в дипломатии, и отсутствие стихийного дзюцу… — Ради бога, Сакура, — прервала ее женщина. — Не выгляди такой грустной. Ты прекрасно знаешь, что твои запасы чакры не являются проблемой. И в любом случае ты ближе к S-рангу, чем к A-рангу! Да, правильно. Это просто пустые банальности. Сакура нахмурилась. Ей надоело, что ее шишоу пытается щадить ее чувства! — Но как же мое тайдзюцу? — Сакура запротестовала. — Вы тоже считаете, что оно элементарно? — Ну… это правда, что твои ката не очень изысканны, но они выполняют свою работу, так чего же ты еще хочешь? Это не соревнование. Изящество ценят только идиоты. Сила и выдержка — вот что в конечном счете поможет тебе занять достойное место. Верно, но она все равно хотела быть грациозной. Сакура не упустила из виду, что тайдзюцу Наруто стало намного более отточенным… одно это заставляло ее чувствовать себя неполноценной… не говоря уже о том, что она ни разу не смогла ударить Какаши во время второго теста с колокольчиками. Она никак не может являться настоящим ниндзя высшего ранга. Неважно, что она «ближе к S-рангу», как утверждала ее шишоу. Черт бы все это побрал. И вот она распереживалась, увидев свою страницу в книге Бинго… теперь она осознала свои слабости. — И вообще, что означает «ката К.А.»? — упрямо спросила Сакура. Как могло ее «элементарное» тайдзюцу следовать таким образцам, если она даже не знала, что это такое? — Ката Академии Конохи, — подсказала Цунаде. — По сути, в книге написано, что твое тайдзюцу является стандартом Академии. Кулаки Сакуры сжались. — Но неужели это так плохо? — запротестовала она. Ирука-сенсей рассказывал, что стандарт Академии разработал сам нидайме с целью обучения следующих поколений, каждый раз, когда кто-то из клановых детей пытался использовать свои семейные ката на занятиях. Тот факт, что каге придумал их, должен что-то значить, верно? Цунаде фыркнула. — Стандарт Академии — это достойный стиль, и у тебя он очень хорошо получается. Я могу сказать, что ты практиковала ката, чтобы поднять их на более высокий уровень. Однако у стиля есть один существенный недостаток. Сакура нахмурилась. Ей он казался довольно сбалансированным… Она не могла найти в нем существенного недостатка. — Какой? — спросила она. — Большинство генинов, которые им пользуются, не так хороши в нем, как ты. Сакура моргнула. — Какое это имеет отношение ко мне? — Это имеет к тебе прямое отношение. В большинстве деревень есть традиция отправлять высокопоставленных ниндзя с их командами генинов для изучения ката Академии другой нации, потому что почти у каждого ниндзя есть база, укоренившаяся с детства и просвечивающаяся сквозь их индивидуальный стиль. Но у тебя это единственный стиль, делающий твое тайдзюцу гораздо более предсказуемым. Сакура нахмурилась. Здорово. Получается, теперь, только потому, что она не из клана, она оказалась в очередном невыгодном положении. Почему она никогда не может заняться чем-то сложным? Подождите секунду. Разве ее шишоу не является последним оставшимся членом самого легендарного клана Конохи? Разве она не Сенджу Цунаде? — Шишоу? — осмелилась Сакура. — Тогда вы можете научить меня ката Сенджу? Если мой стиль действительно настолько предсказуемый… хорошо. Я бы хотела это исправить, — Сакура покраснела. — Я… Я имею в виду, только если вы не против! Я понимаю, что я чужая, не Сенджу, и мы говорим о наследии вашей семьи, так что… — Ничего подобного, Сакура, — сказала Цунаде. — Ты — мое наследие. Если я не могу научить тебя ката моего клана, то кто я, черт возьми, такая? Что, черт возьми, мне делать со всей историей моего клана? Унести всё с собой в могилу? Глаза Сакуры расширились. — Ваше… ваше… ваше наследие?! — она запнулась. — Я ваше…?! Женщина фыркнула, закатив глаза. — Ты немного медленно соображаешь, верно? — Ш-шишоу… — глаза Сакуры немного увлажнились. Ей пришлось подавить желание расплакаться. — Вы действительно научите меня ката вашего клана? Меня? — Если ты хочешь их выучить. — …Я с удовольствием выучу их, шишоу. Даже если бы вы сказали мне, что это странный танец вуду, я бы все равно захотела его выучить. Цунаде разразилась лающим смехом. — Ну хорошо. Полагаю, ты достаточно умелая, чтобы мы включили ката в твой стиль до того, как кое-кто украдет танец вуду. Глаза Сакуры расширились, в ее груди расцвела надежда — В самом деле? Вы научите меня?! Годайме улыбнулась, словно акула. — В самом деле. Затем ее улыбка стала шире. — Но только если ты согласишься держаться подальше от АНБУ. Нет. Нет, она так не поступит. Глаза Сакуры расширились. Цунаде обманула ее. Она не могла в это поверить! Ее шишоу заманила ее в ловушку, и Сакура попалась, как идиотка. Ее хорошее настроение резко испортилось. Она должна была догадаться, что ее шишоу что-то замышляет — во всяком случае тогда, когда женщина предложила обучить Сакуру таким желанным знаниям ни с того ни с сего. Вероятно, она даже показала Сакуре книгу Бинго только для того, чтобы вызвать у нее желание выучить ката, не соответствующие образцам К.А. — Сакура? — подсказала Цунаде. Сакура с трудом сглотнула. Она сильно волновалась, когда ее товарищи по команде АНБУ в миссии в Суне проигнорировали ее после того, как она облажалась… Но что даже шишоу, по-видимому, считает, что она снова выставит себя дурой? Это ранило. — Что скажешь, малыш? Хочешь начать? — спросила женщина. Сакура сжала кулаки. Нет. Она должна доказать, что может быть АНБУ. Она должна это сделать. Ее челюсть сжалась. Сакура подняла глаза, чтобы встретиться взглядом со своей шишоу. — Что, если я скажу, что всё равно хочу присоединиться к АНБУ? Тишина. Как только стало очевидно, что она не возьмет свои слова обратно, Цунаде одарила ее взглядом «не могу поверить в это дерьмо» и нахмурилась. — Сакура, это не предложение. Ты не станешь тенью. — Но… — Я твой каге, соплячка. Ты должна выполнять мои приказы. Сакура стиснула зубы. — Но шишоу… Я правда думаю, что это пойдет на пользу моему росту… — Мне плевать, — отрезала женщина. — Еще раз обратишься к Куме с этим вопросом, я вышвырну тебя из операционной быстрее, чем ты успеешь сказать «Пневмоноультрамикроскопический силиковулканокониоз». Сакура даже не смогла заставить себя фыркнуть в ответ на эту шутку. Цунаде, возможно, пыталась поднять настроение после того, как отдала ей прямой приказ, но она понимала, что женщина относилась к этому совершенно серьезно. И все же Сакура тоже относилась к этому серьезно. Она прикусила губу, вспомнив, как совсем недавно ей удалось перехитрить командира АНБУ и пустить пыль в глаза шишоу с помощью этой аферы с таблетками. Что, если ей удастся сделать это снова? Глубоко вдохнув через нос, Сакура устремила на Цунаде серьезный взгляд. Она подождала несколько секунд, пока не завладела вниманием женщины, затем сказала: — Нет, шишоу, я не думаю, что вы выполните эту угрозу… даже если захотите. — Ох? И почему же? — небрежно спросила Цунаде. — Насильственное отстранение меня после того, как я согласилась присоединиться, будет считаться оскорблением. — Оскорблением кого? Твоего эго? — Нет. АНБУ в целом. Сам командир пригласил меня. Это будет выглядеть так, словно хокаге не ценит его вклад. Даже в этой книге написано, что я на уровне «А», убегать при моем первом появлении и всякое такое. Возможно, мы обе знаем, что многое из этого — просто политика, но держу пари, что многие АНБУ этого не понимают. Если откажетесь позволить мне присоединиться, это либо плохо отразится на вашем доверии ко мне, либо на вашем доверии к АНБУ. Ни то, ни другое вам не нужно. Мгновение Цунаде смотрела на нее так, словно никогда раньше не видела. Она подняла руку, чтобы почесать за шеей. Затем глаза женщины сузились. — Сакура, не заставляй меня повторяться. Прекрати нести чушь. Я говорю, что ты не присоединишься. — А я говорю вам, что присоединюсь. По крайней мере, я принимаю приглашение Кумы. Если после этого вы захотите отказать мне, то это ваше право. Сакура отчасти обрадовалась тому, что прочитала так много отчетов йондайме. Он оказался настоящим кладезем идей для шантажа. — Хорошо, — выплюнула Цунаде, сузив глаза в щелочки. — Я не стану отклонять твою чертову просьбу, девочка, но тогда я не буду учить тебя ни одному чертову ката, просто чтобы ты знала. — Я могу прожить и без ваших штучек вуду, — выпалила Сакура в ответ, хотя часть ее уже сожалела о своем решении. — Тогда не приходи ко мне потом плакаться, — фыркнула Цунаде. — Вот и не приду! — Это мы еще посмотрим. Обе женщины злились друг на друга, но впервые в своей жизни Сакура отказалась отступать. Челюсть ее шишоу снова стиснулась. — Убирайся с моих глаз долой. Сакура повернулась и деревянным шагом пересекла кабинет. Она уже почти вышла из комнаты, когда Цунаде окликнула ее: — О, и Сакура? По понятным причинам, ты не можешь использовать ни одно из своих фирменных дзюцу, если тебе все-таки удастся присоединиться, иначе тебя узнают. Что? Сакура остановилась на месте и повернулась, чтобы посмотреть на женщину. — В конце концов, ускоренное исцеление, сокрушительные удары и даже цвет твоих волос, — добавила Цунаде с легкой ухмылкой, — довольно уникальны, не согласна? Глаза Сакуры расширились от негодования. — Но разве это справедливо, шишоу? Многие личности АНБУ являются секретом Полишинеля, и никто не нападает на… — В тебе не так уж много от ниндзя, верно? Ты моя ученица, — прорычала Цунаде. — Но… — Послушай меня, Сакура, — процедила женщина сквозь зубы, ее взгляд оставался напряженным. — Если кто-нибудь хотя бы намекнет, что ты стала тенью, я навсегда тебя отстраню. — Но… но… как я должна сражаться по стандартам уровня АНБУ, если я даже не могу использовать свои фирменные дзюцу? — безнадежно крикнула Сакура. — Ты забываешь, что говоришь о моих дзюцу. И вот мой ответ: я не знаю. Либо разберись с этим сама, либо не присоединяйся, Сакура. Это просто… Сакура посмотрела на торжествующее выражение лица шишоу и поняла, что ей поставили шах и мат. И женщина тоже это знала. Цунаде ухмыльнулась ей. Блондинка, казалось, сейчас пребывала в удивительно бодром настроении, небрежно разбирая какие-то бумаги и излучая самодовольство из каждой поры. — Если это все, то ты свободна. Удачи на вступительных экзаменах в АНБУ. Пусть пожелает удаче свой заднице. Сакура бросила на шишоу убийственный взгляд. Без сомнения, женщина ожидала, что она приползет обратно, умоляя, чтобы ее все-таки научили ката Сенджу. Но она отказалась. Она не позволит Цунаде обращаться с ней как с ребенком. Сделав выбор, Сакура подошла к столу, взяла печать Цунаде и хлопнула ею по своим бумагам АНБУ. Женщина замерла и подняла голову, вытаращившись на нее. Какое-то мгновение Сакура и Цунаде просто метали друг в друга свирепые взгляды, но если ее немедленно не арестовали за эту проделку, Сакура решила, что она в безопасности. — Просто, чтобы вы знали, я больше не буду с вами разговаривать, пока не стану лучшим АНБУ в деревне! — яростно закричала Сакура. — Цунаде. Затем она повернулась на каблуках и выбежала из кабинета, не произнеся больше ни слова. Если Цунаде ожидала, что она сдастся только из-за этого, то она совсем ее не знала… в любом случае, Сакуре давно пора стать независимой от ее учений! Ей не нужна шишоу, которая только сдерживает ее! До этого разговора Сакуру не слишком волновало, если бы ничего не получилось с АНБУ. Черт возьми, какая-то часть ее, возможно, даже испытала бы в таком случае облегчение… но теперь? Теперь она вкопает себя в землю, чтобы убедиться, что у нее всё получится. Может, какая-то часть ее должна волноваться. Теперь между ними возникла трещина, между ней и единственной женщиной, которая верила в нее. Но Сакура достаточно повзрослела, чтобы не беспокоиться об этом. Весь смысл их отношений заключался в том, что Цунаде верила в нее безоговорочно, и если она собиралась прекратить, то Сакуре просто нужно заставить ее поверить в нее снова. Трещина между ними исчезнет, как только она станет АНБУ, и ее шиш… нет, Цунаде будет вынуждена проглотить свои слова.

***

После ссоры с женщиной она первым делом проинформировала Кума-сана о приказе сохранять анонимность… и ее вытекающей из этого проблемой с точки зрения навыков. Сакура попросила о встрече в обычном месте, ожидая, что мужчина будет так же возмущен, как и она. Однако, когда она объяснила ему все той ночью, в тихом лесу тренировочной площадки пятьдесят три, Кума кивнул, как будто соглашаясь с несправедливым запретом ее шишоу! — Это логично, — размышлял он. — Я пригласил тебя в организацию, пока ты только начинаешь строить свою карьеру, потому что твоя безопасность находится под угрозой, и поэтому тебе нужно быстро совершенствоваться. Ты нужна нам более сильной, а не мертвой, Харуно. — Но… но как я должна сдать вступительные экзамены, которые упоминала шишоу, без моих фирменных дзюцу? — возразила Сакура. — Хм. Тебе придется разобраться с этим самостоятельно. Сокрытие своей личности — это, вероятно, единственное, с чем большинство АНБУ сталкиваются в самом начале. — Но… но я знаю, что такие люди, как Хатаке Какаши, есть в АНБУ, — возразила Сакура. — Все это знают! Почему тогда я не могу?.. — Хатаке Какаши — особый случай, — оборвал ее Кума. — Во-первых, он более чем доказал, что может защитить себя даже при самой высокой награде, которую каждая страна назначила за его голову. Во-вторых, мы намеренно раскрыли его личность. — Что? Сакура не уверена, какое из двух заявлений удивило ее больше. Командир кивнул. — Конохе нужно поддерживать репутацию деревни, в которой каждые несколько поколений появляются безумные вундеркинды. Это единственный способ заставить других нас бояться, несмотря на то что мы придерживаемся поведения «хороших ребят». Вот для этого и нужны такие люди, как он. — Но почему я не могу также использовать свои индивидуальные навыки? — Сакура настаивала. — Я убила Сасори из Красного Песка, разве этого недостаточно? Кума покачал головой, глядя на нее. — Каждый АНБУ в этой деревне знает, как сохранить свою личность в секрете, когда придет время. Каждый до последнего, — Сакура открыла рот, чтобы снова возразить, но мужчина налетел на нее прежде, чем она успела. — Раз уж ты так настаиваешь на упоминании Хатаке — у этого человека восемь разных личностей АНБУ, которые он умеет менять в любой момент. По пять для каждой из великих наций и еще три для… специальных целей. Только одну из личностей смогли с ним связать, а остальные мы заставляем его использовать, чтобы повесить преступления на врагов, когда это необходимо. Кстати, никому об этом не говори, но ты меня поняла. Сакура разинула рот. — Подождите… Правда? Поэтому он использует свой шаринган и стихию молнии только тогда, когда он… э–э…? — Ину, — подсказал командир. — И да. Почему ты так удивлена? Он скопировал более тысячи дзюцу. Из всех жителей этой деревни Хатаке легче всего переключаться между личностями. Он также хороший актер, хотя и редко использует эти свои навыки, предпочитая халтурно имитировать звуки птиц. Сакура фыркнула. Имитация птичьих звуков? Это прозвучало почти как пинок в его сторону… или это отвращение Сакуры к Какаши исказило ее восприятие? Она мысленно нахмурилась. Неудивительно, что этот засранец хорош даже в этом. Это только усилило ее желание стать АНБУ. Она должна это сделать. И если этот мудак может сохранить свою дурацкую личность в секрете, то и Сакура тоже может. Сначала ей просто нужно выяснить, как это сделать. — Хорошо. Ладно, — смилостивилась она. — Значит, я должна научиться скрывать, кто я такая, чтобы меня приняли? Кума опустил голову. — Да, это практически неофициальное требование для вступления в организацию. — Но я также должна скрывать свою личность от людей в деревне… от любых людей, на самом деле, — размышляла Сакура. — Шишоу так сказала. Но это будет нелегко. Любой знающий меня Инудзука в состоянии вычислить, кто я такая, лишь по моему запаху… или даже врач, которому придется меня исцелять. Как мне сделать так, чтобы никто не узнал, что я АНБУ? Кума задумчиво постучал пальцем по бедру. — Ну, во-первых, я бы сказал, что тебе необходимо прятаться не только от медиков и Инудзука. Лучше всего сохранить свою личность в секрете даже от твоих будущих товарищей по команде, Харуно. — Это… это не слишком, Кума-сан? — Нет, когда мы знаем, что такой человек, как Данзо Шимура, может захотеть извлечь выгоду из твоего вступления в организацию, — мрачно ответил мужчина. — Есть несколько человек, которым я полностью доверяю. Даже внутри АНБУ. — Что… что это значит? — У нас есть «крот» в организации. Возможно, не один. — От Данзо? — Да. Этот человек опасен, Харуно. Никогда не забывай, что ты должна остерегаться не только внешних угроз. Сакура решительно кивнула. — Я приму это к сведению. — Отлично. Если ты действительно серьезно относишься к АНБУ, то тебе нужно придумать менее прозрачный способ замаскировать свою внешность, чем хенге. Большинство агентов полагаются только на иллюзию — внутри АНБУ существует негласный консенсус не разрушать чье-либо хенге, — но мы не можем просто оставить твое выживание на их добрую волю. — Я что-нибудь придумаю. — Хорошо. Я верю, что у тебя всё получится. В таком случае, ты уверена, что хочешь присоединиться? Сакура снова кивнула с серьезным выражением лица. — Да, уверена. Командир АНБУ, похоже, был доволен этим. — Очень хорошо. Тогда объясню, что ты должна сделать. Сначала тебе придется пройти психологическую оценку. По сути, Яманака покопается в твоей голове, чтобы убедиться, что ты психологически уравновешенна. Подразделение Пыток и Допроса свяжется с тобой по этому поводу. Сакура побледнела. — П-подождите… что? — Не волнуйся. Оценщики связаны строгими соглашениями о конфиденциальности, — «успокоил» ее Кума. — Эта часть предназначена только для того, чтобы дисквалифицировать любых претендентов, лелеющих суицидальные мысли. Как я уже сказал, тебе не о чем беспокоиться. Сакура чуть не застыла на месте от ужаса. О, если бы он только знал. Она так, так облажалась. — Верно, какое облегчение, — сумела произнести она. — Что происходит после психологической оценки? — Серия тестов на проверку физической подготовки и других общих навыков, — объяснил Кума. — Также существуют специализированные тесты для каждой области. Все АНБУ должны пройти аттестацию штурмового подразделения, но если хочешь участвовать в других типах миссий, таких как дипломатия, разведка или охрана, то нужно пройти дополнительное тестирование. — Ох. Звучит круто… какие экзамены мне нужно сдать? — Тесты на базовые навыки, конечно: в первую очередь тайдзюцу, кендзюцу и сюрикендзюцу, экзамены на гендзюцу и устойчивость к пыткам — тебе нужно будет набрать высокие баллы, если стремишься к дипломатии, — а также тест на сбор информации. Это старый школьный экзамен с ручкой и бумагой, посвященный проверке интеллекта, а ещё собеседование, чтобы узнать, на приемлемом ли уровне у тебя способности к запоминанию. Сомневаюсь, что у тебя возникнут с этим проблемы. Сакура снова кивнула, чувствуя себя немного более комфортно в этой области. Память и учеба были ее сильными сторонами. Часть с пытками тоже не слишком беспокоила ее: по общему мнению, ее болевой порог являлся зашкаливающим, и она не стеснялась разрушать иллюзии. — Что-нибудь еще? — спросила она. — Да… только одно — проверка боевых способностей, — произнес Кума, понизив тон. — Это последнее испытание, которое тебе предстоит пройти. Оно проводится только два раза в год, и на нем присутствуют все капитаны АНБУ. Они наблюдают за экзаменами, чтобы решить, брать кого-то в свою команду или нет. Я должен держать детали в секрете, чтобы все было честно… но просто предупреждаю: от тебя ожидают демонстрации каких-то других специальных навыков, если хочешь пройти, — сказал Кума. — Фирменное дзюцу, например. Ну и дерьмо. — Но разве это не противоречит целям анонимной организации? — запротестовала Сакура. — Полагаю, я понимаю, почему ты так думаешь, — протянул Кума. — Однако АНБУ ищет ниндзя, которые на голову выше остальных. Базовых навыков недостаточно, тебе нужно что-то большее, чтобы добиться успеха. Любой, кто пройдет проверку боевых способностей, уже докажет, что он более чем умел в основах. Нет, штурмовой экзамен существует для отсеивания кандидатов, которые ничего не стоят без своих клановых техник или единственной нишевой специальности, в которой они преуспели. — Я понимаю, почему это важно для клановых ниндзя, — ответила Сакура, — Учитывая, что использование кеккей генкая — явный признак нашей деревни, но я гражданская, так в чем проблема? — Ты права, обычно подобный экзамен для гражданских — не проблема, — согласился Кума. — Однако, ты сама сказала, что хокаге не позволит тебе даже в малейшей степени раскрыть свою личность. В таком случае тебе придется усердно поработать над разработкой альтернативного стиля боя. Сакура сглотнула. — Верно… — Даже если пройдешь экзамен в обычном смысле этого слова, если ты окажешься недостаточно способной — или недостаточно отличающейся от Харуно Сакуры — командир, то есть я, может завалить тебя. Но я не буду этого делать. Возможно, — добавил он, подмигнув. Она решила, что может использовать базовую полевую медицину… но ей придется держать свой истинный уровень мастерства в секрете… черт возьми. — Харуно, — сказал Кума, явно заметив выражение ее лица. — Медицинское ниндзюцу — далеко не единственная вещь, которая тебе дана. У тебя всё получится. Что он имел в виду? Какие вещи? Медицинское ниндзюцу — ее единственная специальность! Она буквально владела всего одним трюком (или ударом кулаком)! Сакура нахмурилась. — Хорошо… хорошо. Спасибо вам за объяснения по поводу тестов. Эм… я должна найти вас, когда буду готова? — Да. Обязательно сделай это за несколько дней до начала. Нам также нужно заранее подготовить для тебя маску и броню. — Ха. Я не знала, что нужно надевать маски ещё и на экзамен. — Тесты проводятся в масках, так что да. Даже тем, кто потерпит неудачу, порекомендуют сохранить маски — стать пустыми. — Пустыми? — с любопытством спросила Сакура. Кума кивнул. — Пустые уже на ступень выше обычных ниндзя. Тот факт, что тебя рассматривают в качестве кандидата в АНБУ, уже является признаком признания. Во время войны пустым разрешали вступать в ряды без проверки. Это означает, что, если что-то пойдет не так, деревня имеет право вызвать любого пустого. О. Так что, по сути, это своего рода отравленный подарок. Сакура пожала плечами. Хорошо, что она хотела вступить в организацию. — Дает ли пустая маска какие-либо преимущества, кроме принудительного вызова? Кума хихикнул. — Думаю, что да. Если считаешь преимуществом доступ ко всем тренировочным площадкам, предназначенным только для АНБУ. Ну конечно, она так считала! Разве этот парень не знал, насколько желанны тренировочные площадки для гражданских? — Ладно, тогда я в деле, — решила Сакура. — Мы можем начать сейчас? — О, я ждал, когда ты спросишь.

***

Она следовала за агентом по узкому коридору системы подземных туннелей АНБУ и проходила мимо одной запертой двери за другой… это все, что Сакура могла делать, чтобы не упасть в обморок от нервов. Кума-сан искоса бросил на нее долгий взгляд. — Так почему вы сказали, что мне сделают маску? — спросила она, главным образом для того, чтобы снять напряжение. Командир что-то промурлыкал. — Ты думала, у нас просто есть коробка со случайными масками, которые мы раздаем? — увидев ее озадаченный взгляд, он покачал головой. — Мы так не делаем. Возможно, АНБУ и является организацией, сохраняющей личности агентов в секрете, но уже доказано, что абсолютное лишение человека индивидуализма обычно ничем хорошим не заканчивается. «Корень?» — незаметно просигналила Сакура. Он коротко кивнул. — Именно. Поэтому процесс изготовления наших масок обычно довольно сложный. Тебе дадут и броню, и маску, чтобы сэкономить время, но тебе не разрешат раскрасить свою маску до тех пор, пока не сдашь экзамены. Это что-то вроде обряда посвящения. Сакура оживилась. — Звучит как классная традиция. — Так и есть. Нидайме ввел ее, хотя в его время агенты сами создавали свои маски, а также раскрашивали их. Но сейчас мы больше этим не занимаемся. — Почему нет? — Слишком много уродливых масок. Сакура расхохоталась. — Я… понимаю. — Ага. В любом случае, маску раскрашивают сразу после экзамена, перед церемонией запечатывания. Большинство твоих новых товарищей будут наблюдать, как это происходит, поэтому советую хотя бы приблизительно представить, что ты хочешь на нее добавить. — Спасибо, что предупредили. Э-э… они могут заставить повторить рисунок, если он слишком отстойный? — Нет. На самом деле, ты не сможешь повторить его, даже если попросишь. Знаешь же, как некоторые люди относятся к традициям и тому подобному, поэтому убедись, что у тебя есть четкое представление о том, чего хочешь, прежде чем наносить краску. — Поняла. Сакура уже собиралась спросить у него рекомендации по цвету, когда они остановились. — Мы пришли, — сказал командир, постучав в большую дверь из красного дерева. — Рабочее место мастера. Сейчас он занимается твоей броней и маской, — Сакура сглотнула. — Ему… можно доверять? — Можно. Он один из немногих людей, которым можешь полностью доверить свою личность. Не говоря больше ни слова, Кума толкнул дверь и вошел в комнату. Сакура набралась храбрости и последовала за ним. Внутри ждал мужчина. Он оказался пугающе нормальным на вид, жилистым и с залысинами. Он был одет как гражданский: в старые шорты цвета хаки и серую тряпичную футболку, с плеч которой свисали разноцветные полоски ткани. — Это Масаши Кишимото, — сказал Кума, указывая на чудака. — Ах, сегодня меня так зовут? — с интересом спросил Масаши Кишимото. Он поправил овальные очки, спавшие у него с носа. — Мне нравится, как звучит это имя. — Оно милое, Масаши-сан, — промурлыкал Кума и повернулся к Сакуре. — Он отвечает за разработку твоей униформы и маски АНБУ. — О. Я думала, форма у всех одинаковая? Кишимото расхохотался. — Одинаковая? Одинаковая? Ты что, спятила, девочка? По-твоему этот большой медведь такой же, как ты? Нет! Тогда почему униформа должна быть одинаковой? Идиоты… Кума неловко кашлянул. — Масаши-сан… хотя на моей маске изображен медведь, я бы предпочел, чтобы вы не сравнивали меня с ним каждый раз, когда мы разговариваем. — Да, да, большой медведь. Можешь уходить. Кума раздраженно сморщил нос и снова повернулся к Сакуре. — Что ж, я оставлю вас двоих одних. Развлекайтесь… Затем он быстро исчез, и дверь за ним с решительным щелчком закрылась. Сакура сглотнула. — Э-э… приятно познакомиться с вами, Кишимото-сан. — Для тебя художник-сама, безымянная, — фыркнул Кишимото. — А теперь раздевайся. — Эм… простите? — пискнула Сакура. Кишимото издал раздраженный звук. — Р-А-З-Д-Е-В-А-Й-С-Я. Ты что, не слышала меня? — Это правда необходимо? Он извращенец? — Мне нужно снять мерки, безымянная. — Вообще-то, я Харуно Сакура, — огрызнулась Сакура, начиная недолюбливать этого мудака все больше и больше. — Какое скучное имя. Интересно, какому идиоту пришла в голову такая банальщина, — фыркнул мужчина. — Твои родители не очень умные, верно? — Они умерли, — отрезала Сакура. — Ха. Это только доказывает мою точку зрения. В любом случае, раздевайся. Сакура фыркнула, но в конце концов сбросила свою одежду. Сегодня она надела стандартную форму. Слава богу, что под ней была обнаженная броня. Кишимото пронзительно посмотрел на нее и начал что-то бормотать себе под нос. Он, не теряя времени, схватил измерительную ленту, свисавшую с его плеч, и обмотал ею всю девушку. — Ты… ты извращенец! — Сакура дала ему пощечину, когда он добрался до ее груди. — Руки прочь! Кишимото проигнорировал ее и продолжил записывать измерения. — Хм. Используешь обнаженную броню. Я бы попросил тебя снять ее, но раз ты такая ханжа, думаю, можешь её оставить. — Что? Прошу прощения?! Я могу пробить тобой эту стену, придурок! — Я искренне сомневаюсь в этом. — Разве ты не знаешь, что я ученица хокаге?! — Мне нравятся сильные женщины, — задумчиво произнес Кишимото, прежде чем свернуть свою измерительную ленту. — Хотя у тебя не такая уж большая грудь. Я бы поставил тебе пятерочку с минусом. — Извини?! Уверена, ты перестанешь так говорить этого после того, как познакомишься с моим кулаком! Кишимото пожал плечами. — Полагаю, мы скоро это узнаем, так? Сакура моргнула, выходя из оцепенения, вызванного гневом. — Что? Она взаправду не планировала сражаться с каким-то случайным подонком из АНБУ. Мужчина страдальчески вздохнул, глядя на нее. — Харуно Сакура. Разве ты не понимаешь, что моя работа заключается в том, чтобы изготовить броню с учетом твоих навыков? Если я не увижу, как ты дерешься, то как я пойму, что мне делать? Сакура нахмурилась. — Ты это серьезно? Разве ты не… портной или что-то в этом роде? — Художник, — возразил он, надменно поправляя очки. — И довольно крутой парень. За последние два десятилетия я сражался с каждым АНБУ, прошедшем через эти залы. Глаза Сакуры расширились. — Действительно? — Очевидно, — усмехнулся Кишимото. — В конце концов, я их делаю. Я их создатель. Он широко махнул рукой, привлекая ее внимание к нескольким маскам АНБУ, развешанным по стенам помещения, в котором они находились. Сначала она предположила, что это просто пустая комната — как только отвела взгляд от этого мудака, — но теперь заметила, что, хотя здесь совершенно отсутствовала мебель, к самой дальней стене были прибиты пять масок АНБУ, в то время как остальные три стены были покрыты стикерами и рисунками. Сакура с любопытством взглянула на них, но Кишимото быстро вернул ее внимание к себе. — Вон те маски — мои лучшие творения. Когда я встречаю здесь кого-то в первый раз, такого же безыменного, как и ты сейчас, я не представляю, кем он станет. Все, что у меня есть, — это чистый холст, на котором мне предстоит работать. Жалкий спарринг, чтобы пробудить их… это очень короткий промежуток времени для того, чтобы понять их: кто они такие, кем они могут стать, но это моя работа. Сакура зачарованно уставилась на пять масок. — Это на самом деле звучит потрясающе. Ты Яманака? — Я Масаши Кишимото. — Ага, конечно. Ты сам сказал, что это фальшивое имя. — Я правда так сказал? — надоедливый мужчина ухмыльнулся. Сакура отвела от него взгляд и снова посмотрела на маски. Она подошла к стене, чтобы получше рассмотреть их. В самом левом углу висела маска всего с тремя отметинами: двумя линиями, пересекающими скулы, и одной на подбородке. Сакура сразу узнала эти знаки. — Нидайме хокаге? Я думала, он создал эту организацию. Состоял ли он в АНБУ, или это просто его поклонник? Кишимото ничего не ответил, скрестив руки на груди, пока она продолжала свой осмотр. Следующей шла маска ворона с нарисованным на лбу кругом в качестве единственного украшения и двумя неподвижными глазами. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что круг на самом деле был фиолетовой змеей, кусающей себя за хвост… символ бессмертия в некоторых народных сказках, которые она читала в детстве. — Уроборос… — пробормотала Сакура. — Орочимару? И снова Кишимото ничего не ответил. Однако в глубине души Сакура понимала, что она права. Склонив голову набок, она продолжила. Рядом с маской Орочимару висела маска, которую она тоже узнала, на этот раз потому что копалась в отчетах йондайме. По большей части она оставалась пустой, по форме почему-то напоминала дельфина, за исключением золотистой краски вокруг глаз и странной красной пометки возле ушей… по какой-то причине это напоминало Хабанеро. Странно. Она никогда не думала, что вживую увидит подобную легендарную маску. — Четвертый, — сказала Сакура, почтительно кивая маске. Она повернулась к следующей. К рычащей собаке. Естественно, эта маска ей сразу же принципиально не понравилась. …Ину. Она просто подумала, что даже здесь у него будет почетное место. Она пропустила ее без комментариев. Затем висела самая простая маска, но все же с двумя большими отверстиями для глаз, кошачьим ртом, скошенным в абсолютно пустом выражении, и перевернутым треугольником на лбу. Тоже красным… Сакура нахмурилась, гадая, кому маска могла принадлежать. Она решила, что цель состояла в том, чтобы маска казалась пустой, но по какой-то причине та выглядела в ее восприятии испуганной. Белые глазницы указывали, что владелец мог обладать додзюцу, и маска по форме отдаленно напоминала ласку… ах. — Учиха Итачи, — догадалась Сакура, усмехаясь. Она оглянулась на Кишимото. — В самом деле? Хранишь здесь маску массового убийцы? Кишимото пожал плечами. — Правда это или ложь. Я не знаю. Глаза Сакуры сузились, гадая, к чему он клонит, затем она снова повернулась к последней маске. Совершенно пустой. — Твоя, верно? Мужчина снова пожал плечами. — Твое предположение не лучше моего, безымянная. А теперь, если закончила тянуть время, давай сразимся. Он открыл дверь в подсобку, которую Сакура раньше не замечала. Она осторожно последовала за ним, понимая, что это странная комната, полностью увешанная зеркалами. Это пугало ее — здесь она могла видеть себя со всех сторон. — Я все еще в обнаженных доспехах — это все равно что быть голой, за исключением того, что не видно сосков. Как, по твоему мнению, я должна сражаться? — ворчала она. Кишимото расхохотался. — Ханжа, — повторил он, затем бросил ей две сумки с оружием. Сакура рефлекторно поймала их и пристегнула к бедрам. Затем он кинул ей кобуру с сюрикенами. — Ладно, безымянная. Твоя цель — не драться как Харуно Сакура, так что тебе лучше проявить творческий подход. Готова? Сакура настороженно посмотрела на него. Она коротко кивнула. — Раз… два… три! Мужчина исчез в клубах дыма. Сакура испуганно огляделась, ее руки инстинктивно сложились в кай. Незаметно подкрадывающееся к ней гендзюцу сломалось. Она потрясенно моргнула, когда пустая комната внезапно наполнилась людьми — или, по крайней мере, зеркалами. Из каждого зеркала на нее смотрели совершенно разные лица, за которыми виднелись знакомые фоны, хотя все было черно-белым. Она заметила свое собственное отражение, бегущее вперед, в то время как люди в зеркалах наблюдали за ней. Потом она начала узнавать их. Маленький Наруто держал свой хитай-ате, его выражение лица было точно таким же, как во время встречи на крыше, когда он сказал седьмой команде, что станет хокаге. После появилось лицо Саске, который переплел свои пальцы и поставил локти на колени. Затем Сакура увидела себя. Она была моложе и мило краснела, фантазируя о совместном будущем с Саске-куном. Что это за дерьмовый трюк? Зарычав, она бросилась к одному из зеркал, намереваясь разбить его мощным ударом, но потом вспомнила, что не должна им пользоваться. Она стиснула зубы, бросив в зеркало несколько кунаев и взрывпечать. На этот раз в отражении появился Какаши. Он стоял перед мужчиной, как поняла Сакура, перед Учихой Итачи, его рука застыла у хитай-ате, словно он намеревался его снять. Изображение замерцало, приближая образ Какаши, за секунды до того, как ее взрывпечать врезалась в зеркало, разбив крупный план его шарингана. К ее большому ужасу, печать отскочила от стекла, ударилась о другое зеркало и полетела прямо на нее! Она вот–вот взорвется…! Дерьмо! Сакура отскочила в сторону и укрылась за колонной, как раз в тот момент, когда печать взорвалась, разбрасывая миллионы осколков во все стороны. Они вырубили бы ее, если бы она не отреагировала так быстро. Сакура лихорадочно соображала, что делать, затем применила дзюцу ветра D-ранга, чтобы отбросить осколки к одному из зеркал. На этот раз ее техника сработала верно: она пришлась прямо по лицу Наруто, когда тот полз по земле, опираясь подбородком, — но, по-видимому, ничего не получилось. Сакура разочарованно зарычала, оглядываясь по сторонам, но если раньше во всех зеркалах кто-то отражался, то теперь они были пусты. Черт возьми! Где прятался этот ублюдок-извращенец? Она снова осмотрелась, не в силах заметить ни его тело, ни волосы. Сакура нахмурилась, пытаясь придумать план действий. Это упражнение — попытка оценить ее навыки со стороны Кишимото, так почему, черт возьми, он не сражался с ней? Подождите… его слова всплыли у нее в голове. Разве он не говорил что-то о том, что также оценивает ее личность? Он, вероятно, пытается понять, как работает ее мозг, ставя ее в непредсказуемую ситуацию. Итак… какие действия будут правильными? Она считала, что большинство людей в подобной ситуации сделали бы одно из двух: либо сражались, либо прятались. Ни то, ни другое в данный момент не казалось особенно рациональным выбором. Где бы она спряталась в комнате, полной зеркал? И с кем бы она сражалась, если бы не могла видеть своего противника? Кишимото пытался лишить ее всех возможностей и выбить из колеи. Как ни странно, осознание этого привело к обратному результату. Это просто игра разума, точно такая же, как те странные отражения воспоминаний в зеркалах. А она хороша в интеллектуальных играх. Сакура села в центре комнаты и закрыла глаза. Если бы это была миссия, Кишимото добился бы своей цели, заставив ее раскрыть свои навыки или слабости. Не делая ни того, ни другого, она фактически препятствовала ему. В таком случае победой считалось… бездействие. Сакура сидела, скрестив ноги, в центре комнаты и не сводила глаз с зеркала перед собой. Если она не будет обращать внимания на мерцающие на стекле черные изображения, она сможет осмотреть все, что ее окружает. Сакуре не нужно оглядываться по сторонам, словно испуганной маленькой девочке. Она может просто сидеть… и ждать. Она так и поступила. Она ждала. Кишимото появился из ниоткуда через несколько минут. Он сел перед ней, задумчиво перебирая свои нитки. Он смотрел на нее так, словно она была интересной головоломкой, и ему доставляло удовольствие разгадывать ее. Сакура отказалась позволить ему расколоть ее. Она сохраняла бесстрастное выражение лица и смотрела на него в ответ. В итоге она почувствовала, как вокруг нее появилось еще одно гендзюцу. Она склонила голову набок, намереваясь развеять его, но поняла, что это вовсе не гендзюцу, а попытка ментального захвата. Однако Сакура не просто так являлась самым быстрым человеком, прошедшим курс сопротивления допросам ПД. В ту секунду, когда она поняла, что любой, кто пытается проникнуть в ее разум, может чувствовать все, что и она, она придумала идеальное решение. В действительности зеркала довольно сильно подходили для этой ситуации. Даже не прибегая к жестам, Сакура направила чакру в свои болевые рецепторы. Она начала с уровня боли «перелом бедра» и продолжила усиливать ее. Ментальное давление прекратилось. Она открыла глаза. Кишимото снова исчез. Она с усмешкой подумала, что он, вероятно, зализывает где-нибудь свои раны. Когда через пять минут он снова не появился, она начала немного беспокоиться. Неужели она сломала его? Сакура осторожно встала, решив пойти поискать этого мужчину. — Кишимото-сан? — позвала она. С одной из стен раздался голос: — Для тебя художник-сама! Сакура остановилась, поглядывая на конкретное зеркало, из которого доносился голос, пока не обнаружила скрытый механизм, открывающий секретную дверь. Она вошла в комнату, которая на удивление выглядела по-домашнему уютной, если не обращать внимания на горящую печь внутри. Кишимото насыпал в нее что-то вроде белой пыли. Сакура мгновение смотрела на чудака. — Э-э… Кишимото-сан, с вами все в порядке? — В порядке? — спросил мужчина так громко, что она подпрыгнула на месте. — В ПОРЯДКЕ? Ты сумасшедшая?! — наконец он обернулся к ней, и его глаза горели безумием. — Я более чем в порядке! Сиди на месте, безымянная! Мне нужно измерить твое лицо! — Ч-что?! — заикаясь, произнесла Сакура. Кишимото приблизился к ней, ухмыляясь как сумасшедший, затем схватил ее лицо обеими руками и вдавил его в странную миску с пастой, которую держал в руках. Сакура вырвалась на свободу после того, как его хватка ослабла, брызгая слюной. — Я… я не могла дышать, придурок! Какого черта? Кишимото снова стоял у печи и с помощью палочки держал странную глину над пламенем. Сакура уставилась на него, разинув рот, как рыба. Затем мужчина вытащил блестящую глину и начал вращать ее осторожными движениями, продолжая прижимать палочкой. Сакура с удивлением подошла к нему, понимая, что он, вероятно, делает ей маску АНБУ. — Кишимото-сан? Что это? — Тихо! Сакура со щелчком закрыла рот. У художника оставался тот же горящий взгляд, когда он крутил белый шарик, добавляя детали к форме с ювелирной точностью и больше глины, чтобы создать рельеф. Сакура с удивлением наблюдала, как медленно маска обретает форму. — Эм… каким будет мой псевдоним в АНБУ? — Кто знает, — задумчиво произнес мужчина. — Не узнаешь, пока медведь тебе не скажет, — по крайней мере, он ответил. Однако он по-прежнему казался полностью поглощенным своим ремеслом. Сакура нахмурилась. — Но разве вы не должны делать маски, соответствующие псевдониму? Кишимото фыркнул. — Идиотка! Истинный художник ни перед кем не преклоняется. Нет, это твой большой медведь зависит от меня. Великого Масаши Кишимото! — он подчеркнул это, размашисто снимая маску с огня. — Можно мне посмотреть? — нетерпеливо спросила Сакура. Кишимото кивнул, поворачивая палочку так, чтобы она могла рассмотреть свою будущую маску. Дыхание Сакуры замерло у нее в горле. — Это… это не похоже ни на одно животное, которое я знаю. — Разве? — равнодушно сказал Кишимото. Он снова взглянул на свое творение с благоговейным выражением на лице. — Ну, какая разница, какое плебейское имя придумает медведь, — он склонил голову набок. — Как считаешь, тебе подходит, Харуно Сакура? Сакура сглотнула. — Мне не нравится. Кишимото расхохотался. — Я не спрашивал, нравится ли тебе маска. Я спросил, подходит ли она тебе. Сакура уставилась на маску. Она сжала кулаки и так сильно стиснула зубы, что почти заскрежетала ими, у нее заболела челюсть. — Нет. Не подходит! Возьми её обратно! Переделай ее. Мне, блядь, плевать как. Я не приму эту маску. Кишимото мрачно усмехнулся. — О, не лги. Одна только реакция подтверждает, что она идеальна, — он промурлыкал последнее слово, любовно лаская взглядом маску. — Что ж… теперь осталось раскрасить ее. Это зависит от тебя. Некоторым людям нравится привносить индивидуальность. Другие предпочитают, чтобы всё выглядело скучным. Зависит от тебя. Он повернулся, собираясь поставить маску в другую духовку. Сакура достаточно помнила о своих уроках физики, чтобы понять, что это, вероятно, связано с тем, что если он оставит ее при комнатной температуре, то она лопнет от сильного перепада температур. Ему нужно было медленно остудить ее. — Я не хочу эту маску, — настаивала она. — Сделай мне другую. — Черта с два. Она идеальна. Сакура пристально посмотрела на него, но мужчина с легкостью проигнорировал ее. Как только он закончил охлаждать маску, он снова повернулся к Сакуре. — Теперь у меня есть твои мерки, так что я легко сошью для тебя броню. У всех одинаковый внешний дизайн, но у большинства агентов есть свои особые потребности. Место, где можно спрятать танто, или более эффектные сиськи — у большинства людей есть какие-то пожелания. Что насчет тебя? Сакура немного поразмышляла над этим. — На самом деле, поскольку ты затронул тему груди, я хочу, чтобы моя была видна как можно меньше. Хочу выглядеть андрогинной. И если есть какая-то встроенная в маску функция изменения голоса, то будет здорово добавить и ее. — Для этого есть дзюцу, или медицинское ниндзюцу, если хочешь, так как ты ученица годайме. — А как насчет того, чтобы спрятать мои глаза? — спросила Сакура. — У всех масок есть стекла, закрывающие глаза. Некоторые АНБУ просят, чтобы они были черными, — сказал Кишимото. — Черными? Это непрактично. Нет другого цвета? — О, правда? — тут же оживился художник. — Э-э… — Наконец-то. Ко мне пришел человек, который не настолько глуп, чтобы ухудшать свое ночное зрение только из-за фактора крутости. На самом деле у меня есть разные варианты. Мое любимое — прозрачное белое стекло. Оно сливается с белым цветом маски, создавая восхитительно тревожный вид… и твое зрение нисколько не страдает. — Хорошо, тогда достаньте мне его, — решила Сакура. — Достану. Есть еще какие-нибудь особые пожелания? — Ммм… потайной мешочек на бедре и… — она начала перечислять свои обычные тайники, Кишимото записывал их на листке бумаги. — И это все? — скучно спросил он. — Э-э, да. Я могу что-нибудь добавить позже? — Да. Я отвечаю за ремонт брони, а также за модификации, — протянул мужчина. — Ты можешь прийти сюда в любое время и попросить внести изменения. Бесплатно для всех АНБУ. — Ох! Это здорово. Возможно, мне понадобится какой-нибудь ремень для крепления веера. У меня стихия ветра, поэтому… Кишимото покачал головой. — Веер — нет. — Эм. Почему нет? Я пока не могу им пользоваться, но… — Извини, безымянная, но дни твоего фанатизма закончились. Сакура уставилась на мужчину, разинув рот. Он только что… он только что пошутил насчет того, что она была фанаткой Саске?! Кто, черт возьми, этот подонок? — …откуда вы знаете о моей бывшей… э-э… — Влюбленности в Учиху Саске? — спросил Кишимото, деловито записывая размеры ее локтя. Сакура тупо кивнула. — Очевидно, я хорошо изучил тебя. — Ох. — Я собирался использовать его, чтобы проникнуть в твой разум, — непринужденно продолжал он. — Всем понятно, что он — одна из твоих главных слабостей. — Э-э… — Очень жаль, что ты вышвырнула меня прежде, чем я начал, — он повернулся и смерил ее испытующим взглядом. — Несмотря на то что ты успешно выгнала меня, я бы все же порекомендовал тебе заняться самоанализом. Более талантливого менталиста не остановит небольшая боль. Сакура сощурилась, глядя на него. Его совет показался ей в основном здравым, поэтому она решила немного расспросить его. — Самоанализом? Что вы имеете в виду? — Ты довольно предвзята, — рассеянно ответил Кишимото. — Не знаю. Просто взгляни на себя объективно хотя бы на минутку. Он закончил внимательно осматривать подошву ее левой ноги. — Хорошо. Мы закончили. Мужчина снова встал и протянул ей маску, которую, как она видела, он делал ранее (когда он успел вытащить ее из духовки?), затем выжидающе уставился на нее. Сакура тупо смотрела на маленькую фарфоровую маску в своих руках. Она была все еще теплой, но гораздо более легкой, чем она ожидала. А ещё она представляла собой то, чего она не хотела видеть. Сакура нахмурилась, глядя на нее. Почему этот ублюдок сделал ее именно такой? — Ну? Чего ты ждешь? Надень ее! — рявкнул Кишимото. Она нахмурилась, глядя на маску. — Надень. Ее. Бросив злобный взгляд в его сторону, Сакура надела эту отвратительную штуку себе на лицо. Та прилипла сразу же, не требуя никакой чакры — загадка, над которой она поразмыслит как-нибудь в другой раз. Кишимото мгновение пристально смотрел на нее, изучая со всех сторон. Он кивал сам себе и что-то бормотал. — Красивая. Абсолютно… захватывает дух. Да. Это быстро стало неловким. Сакура смущенно кивнула ему и пошла за своей одеждой в главную комнату, бросив мимолетный взгляд на пять масок на стене. Она вспомнила замечание Кумы, что нужно будет разукрасить свою маску. Нидайме — или его поклонник — раскрасил ее, чтобы замаскировать отметины на лице — довольно неоригинально, хотя это могло быть уловкой, чтобы напугать врагов. Орочимару добавил свой маленький символ бессмертия и ничего больше, что, учитывая обстоятельства, вполне в его характере. У йондайме самая яркая маска в целом, но он добавил странный рисунок Хабанеро и немного золотисто-пурпурного вокруг глаз. Последнее намекало, что он являлся желтой вспышкой, но первое оставалось загадкой. Хатаке, на удивление, применил самый художественный подход из всех… хотя Сакуре больно это говорить, но маска Ину объективно самая крутая. Проклятый Кишимото. Маска Учихи Итачи, напротив, самая маленькая. Как будто кровожадного социопата вообще не волновало, как он выглядит, так что он нарисовал треугольник и на этом закончил. Сакура смотрела на пять масок еще несколько секунд, задаваясь вопросом, добавится ли когда-нибудь к этой стене шестая. Когда она оглянулась, то поняла, что Кишимото уже исчез в подсобке. «Придурок», — снова подумала она. Однако он действительно казался странно проницательным. Сакура прикусила губу. Что, если он может дать ей какую-нибудь полезную информацию? Проглотив свою гордость, она крикнула: — Э-э… художник-сама? У вас есть какие-нибудь советы насчет моего экзамена? Последовало долгое молчание. Сакура вздохнула. Верно. Он желал, чтобы к нему обращались как к какому-нибудь богу. — Художник-сама? — попыталась она снова, раздраженная. Наконец из-за стены донесся голос Кишимото. — А? Тебе что-то нужно? — он практически излучал самодовольство. Сакура едва удержалась от желания закатить глаза. — Вы можете мне посоветовать? Как раскрыть свой потенциал или что-то еще? — На самом деле все очень просто, безымянная, — раздался его голос. — Используй свои сильные стороны. Сакура ждала, не прозвучат ли еще какие-нибудь «великие» жемчужины мудрости, но услышала только тишину. Она вздохнула. — Неважно. Сакура нахмурилась и, топая, вышла из мастерской.

***

Снаружи никого не было, и в итоге она довольно долго бродила вокруг, пока не наткнулась на что-то, показавшееся ей достаточно знакомым, чтобы сориентироваться. Кума присоединился к ней, когда она выходила из здания. — Закончила? — кивок. — Это заняло много времени, — задумчиво произнес командир. Затем мужчина увидел ее маску и затормозил. — Что? — безучастно спросил он. Сакура тревожно замялась. — Это… Я пыталась сказать ему, чтобы он изменил ее! Кума застонал. — Только не снова. — Эм… что? — Кишимото почти никогда не прикладывает усилий к изготовлению масок. Но несколько раз… ладно. Иногда бывают исключения. К счастью, обычно мы не получаем таких масок. Но, похоже, ты одна из исключений. — И что теперь? — обеспокоенно спросила Сакура. — Какое кодовое имя я вообще получу с такой маской, как эта? — Честно говоря, я понятия не имею, — раздраженно фыркнул Кума. — Слушай, давай просто оставим Кураге, хорошо? Так не принято, и, хотя у нас есть несколько повторяющихся псевдонимов, я думаю, что уникальная маска заслуживает уникального псевдонима, ты так не считаешь? Сакура кивнула, хотя и не была особенно рада. Ей совсем не нравился псевдоним Кураге… но она также не хотела показаться командиру АНБУ ребенком. — Хорошо. Что ж, попробуй раскрасить свою маску соответствующе, — вздохнул мужчина. — Э-э… как можно нарисовать что-то похожее на медузу? — …Я без понятия, — он похлопал ее по плечу. — Просто сделай все, что в твоих силах. — …Я попробую. — Тебе уже удалось достигнуть большего, чем большинству, — вздохнул командир. — Существует некоторая закономерность, зависящая от усилий, которые человек прикладывает ради определенных масок. Сакура нахмурилась. — Э-э… правда? Я имею в виду… он просто настоял на том, чтобы сразиться со мной, а затем попытался проникнуть в мой разум из ниоткуда, прежде чем мы успели как следует подраться. — О? — Кума с интересом наклонился. — Он действительно так поступил? — Разве это не стандартная процедура? — Вовсе нет. Сакура моргнула. — П-правда? — она изо всех сил пыталась догнать командира, продолжающего идти. — Подождите! Что, если он, ну, знаете, — она понизила голос, — крот? Думаете, он пытался залезть ко мне в голову за информацией? Кума фыркнул. — Нет. Как я уже сказал, он безобиден. — Но тогда?.. — Я тоже не знаю. Этот человек непредсказуем. Обычно он несколько минут терроризирует потенциальных новобранцев в своей комнате с зеркалами, а после велит им уйти. — Подождите… он не пускает их в комнату с печью? Кума действительно повернулся, чтобы посмотреть на нее. По-настоящему посмотреть на нее. — Повтори. — …комнату с печью? Вы понимаете… где он делает маски? Командир АНБУ продолжал пристально смотреть. Она не могла сказать, какое выражение у него возникло из-за маски на его лице, но он пялился на нее почти десять секунд, ничего не говоря. — Э-э… Кума-сан? Я сказала что-то странное? Мужчина не ответил, бросив на нее еще один косой взгляд. — Хм, — казалось, он погрузился в свои мысли. Сакура подавила желание переступить с ноги на ногу. — О, пока я не забыл, — добавил командир. — Теперь, когда у тебя есть маска, даже если она пока не раскрашена, ты можешь получить доступ ко всем учебным площадкам АНБУ для подготовки к экзаменам. Сакура оживилась при этих словах. — Какие-нибудь рекомендации? — Тренировочная площадка сорок четыре для упражнений по выживанию в различных условиях, тренировочная площадка шестьдесят шесть, если готова к спаррингу с настоящими АНБУ — обычно специалисты по кендзюцу посещают ее для практики. Однако они свирепы по отношению к новичкам. Я бы не советовал туда идти, если только не хочешь подвергнуться публичному унижению. Сакура сглотнула. — А больше нет… ух… нейтральной площадки? — Хм, — задумчиво произнес мужчина. — Полагаю, большинству новичков нравится тренироваться на седьмом полигоне, когда он не занят: считается, что он приносит удачу. К сожалению, твой дорогой генин-сенсей бронировал его для тебя и твоих замечательных товарищей по команде несколько лет назад, и теперь, похоже, он вернется к своим старым привычкам. — О, — сказала Сакура. — Я не знала. — Да, конечно, — саркастически произнес Кума. — Теперь, когда команда снова вместе, Хатаке может вновь начать прибирать к рукам все лучшие места… так что ты можешь столкнуться с ним там, если не будешь осторожной. Просто предупреждаю. Верно. Избегать тренировочную площадку номер семь любой ценой. Понятно. Кума почесал затылок. — В любом случае. Как только ты получишь броню, то будешь допущена к экзаменам. Мы пришлем ее тебе домой, как только она будет готова. У тебя есть шесть месяцев до истечения срока действия приглашения, так что постарайся не брать никаких долгосрочных заданий, хорошо? Она могла подождать шесть месяцев до сдачи экзамена? В ней затеплилась надежда. С шестью месяцами в запасе… возможно, она сможет втиснуть в свое тело достаточно тренировок, чтобы компенсировать недостаток анонимности. Незаметно для Кумы на ее губах расцвела улыбка.