The Sixth Shadow

Сакура настолько погрузилась в свои мрачные мысли, что осознание того, что она только что огрызнулась на Какаши, едва ли воспринималось как повод для беспокойства. Если она думала, что с потрясениями на этот день покончено, то она очень, очень ошибалась. Вскоре после внезапного появления Какаши к ним присоединились Наруто и команда Гая, и они отправились обратно в Суну. Это не было бы проблемой, если бы не произошедшее после того, как они прибыли туда. На этот раз половина населения ждала их у ворот. Все они сильно оплакивали потерю своего каге, как только поняли, что Гаара мертв. Даже Наруто вел себя так, словно это конец света. Лично Сакура не могла ему посочувствовать. Да, она слышала, что Гаара изменил свое отношение и перестал вести себя как психопат, но Сакура просто не могла смириться с тем фактом, что он чуть не убил ее. И что он пытался сделать то же самое с Наруто и Саске. Если и было из-за чего переживать, так это из-за того, что сам Наруто расстроен смертью Гаары, или из-за того, что Акацуки сошло с рук похищение однохвостого. Как медик, Сакура никогда не любила смерть, но она могла признаться, хотя бы самой себе, что была бы гораздо сильнее потрясена, если бы умер кто-то другой. Именно тогда Чие сделала то, чего Сакура ожидала меньше всего, и опустилась на колени рядом с Гаарой. С того места, где стояла Сакура, зрелище было почти сногсшибательным. Гаара, с его бледным лицом и рыжими волосами, выглядел почти как точная копия Сасори. Сакура застыла на долю секунды, логика боролась с ее инстинктами. Она знала, что прямо сейчас ее миндалевидное тело наполняло кровь адреналином, что именно по этой причине ее сердце бешено колотилось, а желудок трепетал от страха, но становилось трудно оставаться логичной, когда все, что ее тело хотело сделать, — это увести Чие подальше от этого монстра…! Следующие несколько секунд прошли как в тумане. К тому времени, когда она поборола свой страх и пришла в себя, Чие уже произнесла четыре слова, которые будут преследовать ее до конца дней. — Я могу вернуть его. Сакура сразу поняла, что она на самом деле имела в виду. Она вспомнила странную и тревожащую технику, которую Чие использовала, чтобы вылечить ее спину в пещере, и которая, казалось, сильно повлияла на старую леди. Она вспомнила судорожные вздохи, вырывавшиеся изо рта Чие после того, как она исцелила ее, ее дрожащие руки и запавшие глаза. И Сакура оставалась живой в тот момент. (Даже в таком состоянии она инстинктивно понимала, что что-то не совсем правильно, не совсем нормально в этом дзюцу). Но Гаара мертв. Если Чие попытается исцелить его, вернуть обратно… она…? Сакура ахнула. — Нет, прекратите! Но было уже слишком поздно. Некоторые люди из толпы повернулись и с отвращением посмотрели на нее. Они заботились только о своем казекаге. Им было все равно, что Чие предложила обменять свою жизнь на жизнь Гаары. Сакура чуть не потеряла самообладание. Она хотела закричать, забиться, оттащить Чие прочь, если это потребуется, но было слишком поздно. Она ничего не могла поделать перед лицом всеобщего согласия всех присутствующих в толпе. Ни один человек, кроме нее, не попытался отговорить Чие от того, чтобы она отдала свою жизнь. Даже Наруто. Минуту спустя Чие умерла, забытой грудой лежа на траве, в то время как шиноби Суны приветствовали возрождение казекаге. Сакура опустилась на колени рядом со старухой и заплакала. Женщина, давшая ей последний флакон с противоядием вместо того, чтобы использовать его на себе. Старая женщина, научившая ее разбираться в ядах, храбро сражавшаяся с Сасори… Эта женщина умерла. Она заметила, что Какаши единственный не аплодировал. На самом деле, он стоял немного позади нее с лёгкой печалью в глазах. Почему-то это разозлило Сакуру. Он вел себя крайне грубо с Чие на протяжении всего их знакомства, а теперь притворялся, что ему грустно? К черту его! Возможно, она несправедлива, но Сакуре в тот момент не пришло в голову, что Чие была той, кто в первую очередь настроил Какаши против себя, или что Какаши вел себя безразлично ко всем. В тот момент всё, что она могла чувствовать, — это сильный прилив гнева, поднимающийся внутри нее, гнева, который становился все более сильным, какой она не чувствовала долгое время. Но она не выпустила этого из виду. Часть ее знала, что неправильно срываться на нем перед всеми ни с того ни с сего, поэтому она прикусила губу и осталась на месте, но, судя по недоуменному взгляду, который бросил на нее Какаши, она могла сказать, что он заметил. Вместо того, чтобы остаться на ночь в Суне, седьмая команда снова отправилась в путь, на этот раз вместе с командой Гая обратно в Коноху. Они, казалось, не знали о том факте, что Сакура бодрствовала уже более сорока восьми часов, но она была слишком горда, чтобы сказать что-либо самой. Она вызвалась дежурить ночью, как и все остальные, и легла, зная, что поспит всего несколько часов. Хотя все прекрасно. Она справится с этим. Она предпочтет это, чем чтобы с ней обращались как с какой-нибудь принцессой. В своих снах она видела свой собственный труп, лежащий на траве, и Наруто с Какаши, уходящих от него. Она проснулась, когда стервятники спустились, чтобы съесть ее собственные останки, только тогда птицы не смогли этого сделать, потому что она была марионеткой. Она вздрогнула и проснулась, ужасное осознание пронеслось в ее голове. Только после нескольких секунд глубокого дыхания, сидя на своем спальном мешке, она осознала, что на самом деле не марионетка. И не мертвая. В отличие от Чие. Второе, что она осознала, это то, что уже наступило утро. Кто-то посчитал ее неспособной нести вахту. Кто-то забрал у нее часы, никому не сказав об этом. Жуя на завтрак черствую пустынную ящерицу, она расспрашивала окружающих о том, как менялись дежурные в ту ночь. Наруто небрежно упомянул, что Какаши разбудил его, даже если это должна была быть Сакура, но, конечно, Наруто этого не помнил. Другими словами, это Какаши позволил ей проспать все ее дежурство. Вместо благодарности она почувствовала себя оскорбленной. Как он смеет так унижать ее? Как он смеет предполагать, что она не в состоянии дежурить так же, как другие? Ее гнев по отношению к этому мужчине продолжал медленно нарастать, пока она тихо пережевывала еду. Несмотря на то, что иногда она могла говорить много, Сакура была неконфликтным человеком и знала, что пожалеет об этом, если позволит себе сорваться на Какаши, поэтому она снова не стала жаловаться на его кажущееся пренебрежение и стиснула зубы. Она знала, что обычно так бы не отреагировала, но ничего не могла с собой поделать. Каждая мелочь нервировала ее. Последней каплей стало то, что Ли из всех людей указал на то, что она получила солнечный ожог из-за разреза на своей рубашке. Тогда Сакура поняла, что совершенно забыла о своей травме. После того, как ее схватка закончилась, она использовала пломбу, чтобы частично заглушить боль, исходящую от нервных окончаний в этой области, и забыла снять ее. Опухшая, сердитая красная кожа, которую видел Ли, была вовсе не солнечным ожогом, а раной, оставленной катаной Сасори, поскольку та прошла насквозь через ее живот и вышла из спины, хотя Ли, по-видимому, заметил только небольшой участок открытой кожи на ее животе. Ей хотелось, чтобы он этого не заметил, хотя бы потому, что тогда она тоже ничего бы не вспомнила. Теперь, когда она знала о травме, Сакура поняла, что, хотя ей, возможно, и не хотелось заставлять всю группу останавливаться из-за нее, ей нужно сделать перевязку, особенно учитывая изнуряющую жару и палящее солнце на некоторых открытых участках раны. Поэтому она объявила перерыв (черт возьми) и объяснила, что ей нужно кое-что перевязать, все время молясь, чтобы остальные не смотрели. К счастью, под ее нарядом были надеты нагрудные повязки и укороченная сетчатая рубашка, которая на самом деле являлась скорее курткой с короткими рукавами, поскольку застегивалась на молнию. Эта застежка-молния оказалась ее спасением, так как сделала всю процедуру гораздо менее неловкой. Несмотря на это, здесь отсутствовали кактусы или другая флора, за которой можно спрятаться, а шиноби были любопытными по своей натуре. Сакура поняла, что все смотрят на нее, когда она неуклюже расстегивала молнию на своей рубашке. Именно из-за этого она увидела выражение ужаса на лицах всех присутствующих в тот момент, когда они заметили верхнюю часть ее живота. Наруто громко ахнул и издал звук умирающего кита, в то время как Ли начал засыпать ее вопросами, а Гай восклицал по поводу могущественного юноши и прекрасных дев, игнорирующих боль. Даже у стоического Неджи отвисла челюсть. Сакура сама еще даже не видела, в каком состоянии рана, но все равно ее глаза оставались прикованными к Какаши, потому что именно у него была самая резкая реакция. По тому, как он смотрел на ее рану, можно подумать, что на ней нарисованы все существующие ужасы. Его лицо все еще скрывала маска, но ей показалось, или он просто побледнел как полотно? Вряд ли, потому что его глаза в тот момент были такими выразительными, такими широкими и внутренне взволнованными, что Сакура поняла: что-то серьезно не так. Никто другой, казалось, не заметил этой реакции, все они были слишком заняты тем, что пялились на нее, но почему-то это потрясло Сакуру гораздо больше, чем само наличие травмы, и она инстинктивно повернулась, чтобы прикрыть ее. Что же такого ужасного увидел Какаши? Она отвернулась от него так быстро, как только смогла, но ущерб уже был нанесен. Действительно ли ее травма такая уродливая? Такая отвратительная? Почему он так отреагировал? Внезапно ей захотелось спрятаться, но они находились в пустыне, и идти было некуда. Она повернулась спиной к группе, погрузившейся в гробовое молчание, и с несчастным видом уставилась на свой живот. Поверхность ее некогда нетронутой кожи теперь была покрыта рваными ранами и проколами, оставшимися с тех пор, как Сасори попытался освободиться от ее хватки. Часть, не зараженная термитами, приобрела пурпурный оттенок — остатки яда с его клинка, предположила она, — хотя выглядело это ужасно. В некоторых местах плоть была окровавленной и почерневшей, словно в нее ударила молния. Яд Сасори определенно был самым смертоносным, с которым она когда-либо сталкивалась, и, что еще хуже, у Сакуры изначально было очень мало противоядия, а затем она извлекла добрую половину, чтобы дать Чие-баа-саме… конечно, немного яда осталось в её организме. Она вздохнула и достала свою фляжку. Она знала, что вся группа наблюдает за ней, пока она извлекает все больше и больше жидкости, не издавая ни единого звука, но больше всего она сосредоточилась на технике извлечения. Как только рана стала приемлемо чистой и она убедилась, что с кровотоком у нее тоже относительно все в порядке, она полностью сняла рубашку, чтобы правильно повязать бинт вокруг туловища. Она снова услышала громкий вздох Наруто и шепот: — Ее проткнули насквозь?! — и изо всех сил постаралась не обращать на это внимания. — Боже, я в порядке! — она поймала себя на том, что кричит, даже когда с болью накладывала чертову повязку на свои многочисленные рваные раны. — Бой окончен, и я победила! Я победила, так что перестань считать меня слабачкой! — Я не это имел в ви… — начал Наруто, но ее взгляд заставил его замолчать. Без всякого предупреждения все ее сдерживаемые чувства разом вырвались наружу, и прежде чем она поняла, что происходит, она обнаружила, что кричит на единственного человека в этой богом забытой пустыне, который ей дорог больше всего. — Разве ты не знаешь, что невежливо пялиться на женщину, когда она переодевается?! Ты что, никогда не научишься приличиям?! Я попросила тебя отвернуться! — Н-но Сакура-тян, эта травма выглядит серьезной… — Я в порядке, Наруто! — взвизгнула она, заставив даже саму себя вздрогнуть от этого тона. — Оставь меня в покое! — Я не извращенец, клянусь! — ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Наруто отступил назад, уставившись на нее огромными глазами, и внезапно Сакуре стало стыдно. Она знала, что ей придется извиниться за это. Не осмеливаясь встретиться ни с кем взглядом, она неловко натянула рубашку обратно, более чем когда-либо благодарная за молнию (иначе ей пришлось бы просить о помощи) и бросила в спину Какаши злобный взгляд. Она осознавала, что выставила себя долбаной истеричкой. Ей было стыдно. Но смерть Чие, вдобавок к ее собственному близкому соприкосновению с загробной жизнью, потрясла ее. Волновались бы люди так же мало, если бы это она умерла? Как они могли так легко забыть о жертве старухи? Это так несправедливо. Большая часть ее души не могла не отождествлять себя с Чие. Она почти почувствовала, что пренебрежение проявили к ней… Так что, конечно, ей просто нужно было пойти и сорваться на бедном Наруто, являвшимся одним из самых понимающих ниндзя по отношению к старухе. Стиснув зубы, Сакура поймала взгляд Гая и пробормотала: — Я готова продолжать. — Хорошо… — неуверенно ответил обычно жизнерадостный мужчина. Технически, Какаши являлся командиром миссии, но, черт возьми, Сакура не станет разговаривать с ним после того, как он пялился на ее травму, как будто та была отклонением от нормы, каковым она и была. Никогда. Сакура попыталась убедиться, что ее смена караула во вторую ночь не будет ни после, ни до его смены, хотя снова ее товарищи по команде позволили ей проспать ее, сославшись на ее травмы в качестве причины. Она больше не могла заставить себя сердиться; ее просто одолевали грусть и усталость. Лицо Чие не давало ей покоя. Она извинилась перед Наруто в тот момент, когда они разбили лагерь на ночь, но блондин продолжал сторониться ее. Они с Ли бросали на нее взгляды, словно ожидали, что она снова набросится на них, и смотрели друг на друга, когда думали, что она их не видит. Сакура игнорировала этих двоих в меру своих возможностей и продолжала молча бежать позади группы. Когда они, наконец, добрались до Конохи, Сакуре не терпелось поскорее уйти. Она отклонила нерешительное приглашение Наруто поесть с ним рамен, и в кои-то веки блондин не настаивал. Вместо этого она поняла, что поворачивается на каблуках и проносится мимо Какаши. Ей не стыдно признаться, что она намеренно сильно ударила его своим накаченным чакрой плечом, когда проходила мимо, с такой силой, чтобы заставить его немного споткнуться, но мужчина подпрыгнул на милю, как будто сквозь него прошел призрак. Сакура прекрасно осознавала, что ее маленький акт мести был крайне ребяческим и бессмысленным (она почти уверена, что, возможно, ей — в конце концов — удалось поставить ему синяк, но она, в свою очередь, повредила свои собственные травмы, что было намного хуже), но, несмотря на это, она все равно даже немного не жалела об этом. Первым делом она отправилась в офис Цунаде. Она присутствовала на устном отчете Наруто ранее, но Сакуре тогда вообще не удалось поговорить с шишоу. С каждым шагом, который она делала по направлению к офису, она чувствовала, как в ней нарастают изнеможение и облегчение. Когда она открыла дверь, то сначала пришла в ужас, что кто-то бросил ей в лицо комок конфетти. Шизуне держала в руках маленькую праздничную трубу, в которую с наслаждением дула, в то время как Цунаде протягивала ей праздничную чашку саке. Они подтолкнули ее к удобному креслу и начали перебивать друг друга, не давая ей вставить ни слова. — Расскажи нам все! — Ага! Я знала, что в тебе есть стержень, соплячка! — Она справилась потрясающе, правда, Цунаде-сама! — Конечно, она справилась. Она моя ученица — первый ниндзя, уничтоживший члена Акацуки! — Еще и в пятнадцать лет. — Выкуси, Джирайя! Губы Сакуры растянулись в усталой улыбке, пока она слушала их болтовню. Шизуне, похоже, больше интересовалась ядами Сасори, а Цунаде умирала от желания узнать, удалось ли ей втереть свою победу в лицо Какаши. — Я не могу поверить, что ты нашла противоядие от одного из ядов Акасуны но Сасори, Сакура! — Шизуне взволнованно вздохнула. — Я всегда восхищалась его удивительной способностью создавать нейротоксины. Он, конечно, ублюдок, но, пожалуйста, скажи мне, что ты принесла образец! — Нет, нет, сначала расскажи нам, какое лицо было у сопляка Хатаке, когда он увидел, что ты победила члена Акацуки, а он — нет! Когда обе женщины обнялись и заключили Сакуру в замок, чтобы безумно взъерошить ее волосы по очереди, перебивая друг друга, Сакура, наконец, начала расслабляться. Она все еще не отошла от смерти Чие, которая стала всего лишь заметкой в поспешном отчете Наруто, но счастье в комнате хорошо притупило ее горе. Она решила вообще избегать темы Какаши и вместо этого повернулась, чтобы ответить на вопрос Шизуне. — По правде говоря… У меня есть образец яда прямо здесь, — сообщила она им, задирая рубашку. Они тут же столпились вокруг нее.