The Sixth Shadow

Все началось с ощущения, что навязанная советом команда генинов просто ужасна. Он еще не познакомился с ними, а уже ненавидел их. По общему мнению, Наруто был надоедливым маленьким сопляком с очевидными проблемами с самооценкой и громким голосом, который разносился даже на половину деревни. Какаши наблюдал за ним издалека, и желание просто… вырубить его и заставить заснуть становилось непреодолимым. Он надеялся, что громкий голос ребенка будет менее раздражающим после длительной шоковой терапии, но он на это не рассчитывал. Какаши вздохнул, опуская пакет с просроченным молоком на обеденный стол мальчика. В квартире Наруто царил неорганизованный беспорядок. Те немногие вещи, которые у него есть, были разбросаны по полу, изначально в плохом состоянии и дешевые, за исключением плюшевой игрушки в виде лягушки и бумажника — и то, и другое, судя по всему, стирали множество раз. Казалось, Джирайя, по крайней мере, посылал своему крестнику подарки. Два довольно дешевых подарка в виде лягушек, но хоть что-то. На стене висел плакат с обнаженными женщинами, и Какаши подумал, не отправил ли Джирайя и это тоже. Он сморщил нос. В ванной воняло чем-то ужасным, и у мальчика даже не хватило смелости закрыть дверь, чтобы предотвратить распространение запаха. Какаши вздохнул и открыл холодильник в надежде уловить более приятный аромат. Не повезло. Здоровой пищи в поле зрения не наблюдалось, только коробки с раменом и несколько бутылок соуса для барбекю. Какаши вздохнул. Если бы этот ребенок не являлся Узумаки и джинчурики, то с такой диетой он бы умер. Квартира Саске больше напоминала пристанище двадцатилетнего холостяка, пытающегося покрасоваться перед своей девушкой, чем на дом двенадцатилетнего ребенка без друзей. Его желание казаться более зрелым, чем на самом деле, проявлялось довольно откровенно. Огромная кровать, которая, вероятно, затмевала ребенка, стояла в центре спальни, которая отличалась от спальни Узумаки отсутствием плюшевых животных и предметов комфорта. Кровать, которая могла быть только у кого-то вроде «кокетки» Генмы, была выполнена в западном стиле с атласными черными покрывалами, эффектная и хорошо застеленная, но довольно безликая. Какаши приподнял подушку, чтобы взглянуть на пижаму под ней. И по ней можно было многое сказать. Пижама этого ребенка… разве не ее когда-то носил Итачи? Какаши поспешно накрыл одежду подушкой и продолжил осмотр. Он решительно собирался не думать об этом. Он заглянул в ванную, в которую не заходил у Наруто. Ванная комната Саске, опять же, была маленькой и чистой: никаких занавесок для душа, как в собственной квартире Какаши, или чего-то детского в помине, но что привлекло его внимание, так это крем после бритья на раковине. Надо же, кому-то не терпелось достичь половой зрелости. У парня еще даже щетины не было. Какаши хихикнул, отложил дорогой лосьон после бритья и кивнул хокаге. На первый взгляд, можно подумать, что Учиха гораздо более зрелый, чем Узумаки, но нос Какаши открывал невыразимые истины. Стойкий запах женщины, смешанный с чистящими средствами и едой (а у Саске не было кухни), сообщил ему, что мальчик платит кому-то за ежедневную готовку и уборку. Многие из его коллег уже сравнивали Какаши с мальчиком, ссылаясь на то, что оба были юными вундеркиндами, сиротами и тому подобным, но на этом список заканчивался. Судя по тому, что Какаши прочитал, казалось, что мальчик-Учиха отказывался проявлять уважение даже к своим преподавателям в Академии и пренебрежительно относился ко всем, кто пытался приблизиться к нему, начиная от уборщиц и преподавателей и заканчивая случайным чунином, который пытался дать ему советы по тренировкам или исправить его позу. Учиха отвергал любую помощь и, похоже, в настоящее время никого не уважал. На самом деле Какаши был слегка оскорблен, что люди сравнивали его с этим ребенком. Он не помнил, чтобы когда-либо так откровенно пренебрегал правилами. Даже сейчас, несмотря на то, что он позволял себе некоторые неуважительные поступки, он никогда прямо не посылал старших, как это делал двенадцатилетний Саске. Умино Ирука, нынешний учитель мальчика в Академии, написал в своем отчете, что парень будет делать все, что захочет, не обращать внимания на приказы сенсея или другого чунина, и что хуже всего, то он будет избегать наказания, так как является последним из Учиха. Точно так же, как Наруто сходили с рук его шалости из-за его происхождения и статуса. Какаши вздохнул. Это будет долгий год. Поправка. Это будет очень долгий год. Очевидно, последний член его команды — гражданская девушка. Какаши… не любил гражданских. В конце концов, он потратил впустую почти два года своей карьеры шиноби в организации генинов. Одиозное подразделение с таким же успехом можно назвать гражданским корпусом, потому что оно кишело ими. Сборищем всех неудачников, настолько бесполезных, что их не назначили в отряд с джонином-сенсеем после окончания академии. Какаши никогда не следовало отправляться туда, и все же, каким-то образом, это произошло. Его джонин-сенсей умудрился погибнуть во время их первой совместной миссии, и совету удалось обвинить в этом Какаши, и следующее, что он узнал, что какой-то чунин велел ему явиться в отдел организации генинов: — Никаких но, малыш. Какаши искренне полагал, что это конец его карьеры. К счастью, наступила война. В мирное время организация генинов отвечала за выполнение бесполезных задач, таких как служебная деятельность, деятельность посыльных, бумажных ниндзя и распространения сплетен, но за последнее им не платили. Однако в разгар войны в список добавился новый пункт: деятельность по заготовке канонады. На самом деле Какаши не сразу принял участие в этом конкретном захватывающем деле, о чем он почти сожалел. Нет, первый год после выпуска он потратил в качестве генина-курьера, выслушивая, как вся деревня смеется над ним всякий раз, как ему нужно что-то доставить. Каждый день происходило одно и то же. Не на всех ниндзя можно положиться, они сторонились его и обзывали, некоторые уважали его отца, но гражданское население — это совсем другая история. Особенно жалким членам организации генинов нравилось кичиться перед ним своим превосходством в возрасте и происхождении. Благородным происхождением, потому что теперь фамилию Какаши так сильно вываляли в грязи, что даже какой-то безымянный гражданский счел себя благородным. Эти придурки говорили, каким жалким был отец Какаши, всякий раз, когда он оказывался на расстоянии слышимости. Они устраивали маленькие «шалости»: например, заставляли Какаши стоять, когда он заполнял документы, а не сидеть за столом, «потому что все столы заняты, так что извини, милый», хотя он чертовски хорошо видел, что на одном столе была только куртка, а другой использовался как кушетка. Но ему было шесть лет, а гражданские возвышались над ним, превосходили его по званию, и он не мог ничего сказать или сделать в свою защиту. Им нравилось перекладывать вину за любые неправильно доставленные сообщения на него, вплоть до того, что Какаши приходилось обращать внимание не только на свою работу, но и на работу других, чтобы заранее исправить их ошибки. Они любили подшучивать над его обеденным бенто (плохо упакованным, потому что он едва умел готовить) или изощренно покровительствовать ему перед любым настоящим ниндзя, пытаясь заработать очки Брауни, тем самым унижая его. Но больше всего они придирались к росту Какаши. Возможно, он был самым молодым человеком в новейшей истории, который научился ходить по стенам только потому, что ему нужно было дотянуться до различных предметов, которые гражданские ставили на высокие полки, чтобы тайно наблюдать за его унижениями. Тот факт, что ему удалось научиться ходить по стенам в возрасте пяти лет, нисколько не впечатлил их — нет, им просто стало стыдно, что теперь они не могли снова «спрятать» его сумку на крыше. Это не помешало ленивым ослам найти новые способы использовать его габариты против него, например, заставлять его таскать каждую большую тяжелую коробку, которая проходила через их офисы, или «подарить» Какаши «офис размером с чиби» для работы с бумагами, где отвратительно пахло из-за ванной, находящейся наверху. Мирные жители сочли это забавным. Они видели, как от зловония у него краснел чувствительный нос и слезились глаза, и они всегда забегали, чтобы доставить еще бумаги, всякий раз, когда особенно отвратительный запах проникал в его ноздри, просто чтобы понаблюдать за его страданиями. Даже когда он выполнял свою работу в совершенстве, они находили способы унизить его, называя хорошим мальчиком, словно он собака, и смеясь над этим, но это было несколько лучше, чем обычные придирки. После этого Какаши стал очень хорош в двух вещах: во-первых, в следовании правилам и, во-вторых, в игнорировании гражданских лиц. Так что нет. Какаши не совсем обрадовался, увидев это имя в последнем информационном листе о генинах, которых хокаге взвалил на него. Харуно Сакура. Какаши стоял в одном из домов гражданского квартала и слушал, как два человека по имени Харуно Кизаши и Харуно Мебуки без умолку болтают о своей дочери, и он мог только ощущать, как у него сжимается желудок. Как же ему так не повезло? Гражданские почти никогда не попадали в команды с джонином-сенсеем, не говоря уже о джонинах его калибра. Так как же? Какаши не любил гражданских. Он не хотел, чтобы гражданский ребенок был в его команде. О чем, черт возьми, думал хокаге? Спальня Харуно Сакуры раздражала. Другого слова для этого не подберешь. Во-первых, комната была чистая, но в ней не пахло никем, кроме самой Сакуры, а это означало, что она убиралась в ней самостоятельно. Что раздражало. Не менее неприятным был запах духов, практически пропитавший помещение. Пахло так сильно, что он не сомневался, что благодаря ее усилиям его будущую команду генинов выследят на полпути от Суны. Спальня была крошечной и тесной, что никак не помогало справиться с запахом, хотя прямо над ее футоном по какой-то причине стояло растение. Разве эта девушка не знала, что спать в непосредственной близости от растений — плохая идея? Очевидно, что ей недоставало знаний в теме разведки. Остальная часть помещения была сделана из теплого дерева и до отказа заставлена полками и шкафами, которые, как с гордостью утверждали гражданские, их чудесная дочь собрала самостоятельно. Как будто какие-то плотницкие работы сейчас считались верхом утонченности. К стенам с помощью проволоки ниндзя были аккуратно прикреплены растения. На цветочной композиции было написано слово «шиноби», если читать его в алфавитном порядке слева направо. Как это благородно с ее стороны. Она, вероятное, считает себя такой изысканной. К шкафу были приколоты несколько случайных набросков, которые, по-видимому, сделала девушка. Он отметил, что рисунок был раздражающе точным, словно она скопировала его прямо с фотографии. Вероятно, именно это она и сделала. Некоторым гражданским нравилось хвастаться своими предполагаемыми художественными способностями, фотографируя что-то, а затем обводя это карандашом, чтобы выглядело так, будто они нарисовали это сами. Девушка приколола к шкафу рисунок горы хокаге, нарисованный дешевыми мелками — хотя она, должно быть, потратила на это невыносимо много времени, — вместе с портретом себя и какой-то другой девушки, чьи черты она стерла, чтобы та выглядела как свинья. Как это незрело с ее стороны, не говоря уже о тщеславии. Затем на ее столе лежал рисунок Учихи Саске. Что еще более тревожно. Какаши взглянул на это с отвращением, задаваясь вопросом, как гражданской удалось сфотографировать мальчика. Все это время родители девочки продолжали разглагольствовать перед хокаге о гениальности своей дочери и пытались подлизаться к Какаши. Ничего другого от гражданских лиц и не ожидалось. Женщина обратилась к нему с вопросом, и он так удивился необходимостью разговаривать с ней, что притворился, будто не слышит ее, и принялся изучать маленькое зеркало, прикрепленное к стене, — опять же, напрасно. Не говоря уже о том, что он мельком видел ее гениальную фотографию, и она выглядела как самая опрятная девушка, в комплекте с макияжем и ужасающим оттенком волос. По крайней мере, ее комната не розовая. Скорее всего, потому, что этот тип дерева нельзя покрасить. Комната представляла угрозу безопасности. Если бы здесь начался небольшой пожар, она могла бы распрощаться со всеми своими драгоценными столярными изделиями. Не говоря уже обо всех книгах на полках. Его взгляд скользнул по корешкам, и он заметил несколько названий, которые и сам читал. Очевидно, что такой гражданский ребенок, как она, не стал бы читать историческую или научно-популярную литературу, которая стояла в этой коллекции книг, а это означало, что она или ее родители пытались обмануть его. Как это раздражает. Неужели они действительно думали, что нечто подобное прокатит? Какаши искоса оглядел комнату, а затем кивнул хокаге. Он приготовился к встрече со своими генинами.

***

Его генины оказались такими же надоедливыми, как он и предсказывал. Громкий голос Наруто заставил его значительно уменьшить количество чакры, которую он обычно направлял в уши, аромат духов девушки вызвал у него желание зажать нос, а высокомерное отношение Учихи — желание окунуть его в реку. Всё стало немного лучше из-за раздражения детей, так как их заставили ждать, и полного восторга Наруто от его маленькой шалости с ластиком. В некотором роде он милый, хотя и раздражающий. Поскольку он знал, что ему все равно придется контактировать с сорванцами, он решил начать учить их, раз уж его заставили возиться с ними, и с чего лучше начать, чем с командной работы. В конце концов, они справились, когда Учиха вручил Наруто его обед, и гражданская, конечно же, пошла и поступила так же, как и ее кумир. Наруто все еще нуждался в некоторой работе — ну, в большом количестве работы. Какаши испытал некоторое облегчение, увидев, что, помимо цвета волос, он совсем не похож на своего отца. Однако длительное общение с этим отродьем неизбежно заставит его чувствовать себя одиноким. Он лежал на дереве, наблюдая, как трое сопляков ссорятся, пытаясь поймать кошку, и размышляя о том, как прошла его первая встреча с Минато. Это произошло посреди поля боя — по-другому и быть не могло, учитывая их разницу в возрасте, — но не на типичном поле боя. В то время Какаши было всего шесть лет, он все еще оставался в организации генинов, но его отправили на передовую. Он занимался обыкновенной уборкой поля битвы, которая на самом деле была столь же важна для выживания, как и сами сражения. Этапы зачистки можно даже назвать собственными битвами, поскольку каждый старался собрать с земли как можно больше оружия, чтобы дожить до следующего дня, не обращая внимания на то, что их сверстники могли остаться без него. Те, кто медлил, заплатят за это позже. Тем, кто был слишком ранен, чтобы поднять свои кунаи и сюрикены, лучше надеяться, что у них есть хорошие друзья, которые сделают это за них, иначе они все равно что мертвы. И вот, несмотря на свои травмы, юный Какаши изо всех сил старался найти как можно больше кунаев, сюрикенов и остатков проволоки. Он паниковал: на этот раз он потерял сознание ближе к концу боя, и теперь у него почти не было оружия на свой вкус. Он умрет. Он умрет. Он умрет… Кто-то поднес к его носу полностью набитый пакет. Какаши замер. Этот человек издевался над ним? Он поднял взгляд. Светловолосый мужчина улыбался ему. — Хочешь? Какаши, потеряв дар речи, уставился на соблазнительный мешочек. Это, должно быть, какая-то ловушка. У него есть веские основания подозревать, что этот человек, возможно, пытается манипулировать им: с тех пор, как их отправили на передовую, его коллеги из организации генинов радикально изменили свое отношение к нему. Неважно, что Какаши отправили с ними в первую очередь — очевидно, кто-то занимающий высокое место в пищевой цепочке точил зуб на сына белого клыка. Однако пошутили все же над ними, потому что другие служебные генины проводили свои дни взаперти в вонючих офисах, поедая нездоровую пищу, сплетничая и пренебрегая бумажной работой, но не Какаши. И теперь даже его бывшие мучители начинали это осознавать. Какаши провел почти целый год, ежедневно бегая из одной точки в другую, каждый день недели, часто перенося тяжелые грузы, доставляя сообщения или посылки и прыгая по крышам, чтобы быстрее добраться до места назначения — достаточно быстро, чтобы его не отчитали за «опоздание». Ему даже удалось убедить одного из старых коллег своего отца научить его шуншину, просто чтобы он мог не отставать. (Поначалу эта техника полностью выбила его из колеи, но более тщательное ее использование, наряду с постоянной практикой, привело к тому, что запасы чакры, выносливость и рефлексы Какаши улучшились в геометрической прогрессии). Какаши стал первым пятилетним ребенком, который мог выполнять шуншин и ходить по стенам и воде. Это не расположило к себе ни одного мирного жителя, но сейчас, на поле боя, это определенно помогло. Когда гражданские начали падать как мухи, шуншин Какаши уберег его; когда гражданские падали один за другим из-за дыма, маска, которую носил Какаши, защитила его. И когда, осознав это, гражданские начали пытаться подлизываться к нему, чтобы он помог им, Какаши применил свои хорошо отработанные «способности игнорирования гражданских» и притворился, что не слышит их, точно так же, как он обычно делал, когда они называли его позором, выродком, сыном эгоистичного труса. Так что вполне естественно, что он сделал то же самое, когда подозрительный блондин ни с того ни с сего предложил ему драгоценное оружие. — Эй, эй! Куда ты уходишь? Разве тебе не нужно оружие? — мужчина крикнул ему вслед, но Какаши уже пересек половину поля, заглядывая под камни, чтобы проверить, нет ли там сюрикенов. Мужчина оставил его в покое, но продолжил бросать взгляды на Какаши, как будто он действительно волновался или что-то в этом роде. К своему большому удивлению, Какаши обнаружил ту самую сумку с оружием, невинно лежащую на койке, словно не произошло ничего монументально странного. Однако он не собирался сдаваться. Какаши твердо сказал себе, что не купится на это. Он будет использовать сюрикены и продолжать игнорировать этого парня. В следующий раз, когда они вышли на битву, Какаши ожидал, что блондин найдет его и встревоженно запорхает рядом, прося защиты. Ничего подобного не произошло. Какаши даже не видел ни кожи, ни волос парня до самого конца, пока не заметил светловолосое пятно, проносящееся мимо него на максимальной скорости, которое сражалось не с одним, а сразу с тремя врагами. Какаши так удивился, что на мгновение забыл, что делал. Затем любопытство взяло верх над ним, и он бросился за блондином. — Эй, это какой-то безумный шуншин! — закричал парень, даже когда ударил ножом одного из нападавших. Он просиял, глядя на Какаши. — Хорошая работа, малыш! — затем он обезглавил еще одного врага. Теперь настала очередь Какаши смущенно бормотать. Как, черт возьми, этому светловолосому «славному парню» удалось в одиночку уничтожить отряд вражеских ниндзя? Без чьей-либо помощи? Используя не только шуншин, но и еще более продвинутые техники? Это же организация генинов. У них здесь не должно быть никого по-настоящему квалифицированного! Как? Какаши был сбит с толку, но светловолосый мужчина продолжал весело махать рукой всякий раз, когда их взгляды встречались, все это время разрывая своих врагов с пугающей свирепостью. Какаши… был действительно сбит с толку. Он даже не казался раздраженным тем, что использовал свой кунай. Зачем блондин вообще дал ему оружие? Зачем кому-то, кто в состоянии себя защитить, подлизываться к нему? Он наблюдал за этим человеком после того дня. Будучи хорошим маленьким ниндзя, Какаши собрал разведданные о своей цели. И вот, к чему он пришел: 1. Его звали Намикадзе Минато, и ему пятнадцать лет. 2. Он один из самых уважаемых людей в организации генинов. 3. Он каким-то образом поддерживал жизнь жалким задницам всего своего подразделения с тех пор, как началась война, несмотря на их общую некомпетентность. 4. У гражданских девушек вошло в привычку делать ему предложения везде, куда бы он ни пошел (они превратили охоту за богатыми мужьями в национальный вид спорта), но Намикадзе-сан всегда отвечал, что его сердце уже принадлежит другой. 5. Несмотря на то, что Намикадзе-сан являлся гражданским лицом, он получил самый высокий балл за всю историю на экзаменах Академии. По крайней мере, так говорили некоторые из бывших административных сотрудников. Они могли солгать, но Какаши так не считал. В конце концов, он видел, как этот человек двигался. 6. Наконец, самый очевидный и в то же время сбивающий с толку факт о нем: вместо того чтобы его назначили в команду с джонином-сенсеем, Намикадзе-сана отправили в организацию генинов. Некоторые предположили, что это произошло потому, что кто-то более высокопоставленный почувствовал угрозу со стороны этого талантливого гражданского и попытался избавиться от него… точно так же, как и от Какаши. Какаши не знал, насколько обоснована последняя гипотеза, но он не мог не испытывать интереса к Намикадзе-сану. Теперь, когда он узнал его, он не понимал, как не заметил этого человека раньше. Он всегда носился по лагерю, повсюду веселил людей, вселял в них надежду и всегда готовился к следующему кошмарному дню. Он казался совершенно бесчеловечным. Какаши также не мог не заметить, что с тех пор, как он впервые встретил блондина, его постоянно включали в подразделение Намикадзе со словами «люди реально выживают здесь!» Перестановки в командах происходили ежемесячно, так что это не могло быть совпадением, что он продолжал выбирать Какаши, один раз, затем два, три… и так далее. Означало ли это, что он думал, что Какаши стоит того, чтобы быть рядом? В первый раз Какаши добровольно подошел к нему почти через четыре месяца после их первой встречи. — Капитан, могу я попросить вас научить меня дзюцу воды? — он выбрал спокойный момент, когда оба находились в лагере, чтобы подойти к блондину. — Ха. Правда? У тебя и так всё отлично получается, — сказал Намикадзе. — У тебя стихия воды? — Нет, но я все равно хочу выучить это, — ответил Какаши, нахмурив брови. Возможность пополнить свою флягу водой могла помочь ему однажды выжить, но на самом деле это не то, к чему он стремился. Он просто искал предлог, чтобы поговорить с Намикадзе. — Ты немного молод, чтобы практиковать стихийные техники. — Нет. — Малыш, тебе шесть. Большинство людей только начинают учиться в академии в этом возрасте. Намикадзе узнал, когда у него день рождения? Его желудок слегка трепетал от волнения, которое, как он надеялся, скрывала маска. Какаши кашлянул и решил покопаться в информации. — Откуда ты знаешь мой возраст, придурок? — Ой! Извини, если тебе это показалось странным, — Намикадзе-сан смущенно потер затылок. — Я вроде как хотел поздравить тебя с твоим следующим днем рождения. Вот почему я проверил дату — пятнадцатое сентября, верно? Но до этого еще далеко… Он… хотел…? Что?! Какаши определенно немного покраснел, слава богу, что на нем была маска. Он и Намикадзе неловко уставились друг на друга. — Эй… ты что, краснеешь? — с восторгом спросил блондин. — Нет! — Да, ты краснеешь, так ведь? Какаши фыркнул и отвернулся. — Нет, это не так! Меня пугает, что какой-то подонок знает о моем дне рождения! Это жутко! — Да, я полагаю, ты правильно меня понял. — Отлично. Прекрасно. Тогда не учи меня, — не то чтобы он на самом деле ожидал, что тот согласится. Намикадзе хихикнул. Хихикнул. Вот и все. Какаши повернулся, чтобы уйти. — Эй, подожди, малыш! Не уходи! Я попробую! — Какаши обернулся и увидел, что блондин лучезарно улыбается ему. — Я попробую научить тебя, если ты позволишь мне ущипнуть тебя за щечки. — Черта с два! — Соглашайся или нет, Какаши. — Ты знаешь мое имя? Ты сталкер! — Ну и дурачок! После этого они начали регулярно встречаться. Намикадзе являлся капитаном подразделения и, по понятным причинам, был занят, но он всегда находил время для Какаши — «при условии, что ты будешь называть меня Минато, Какаши-кун». Он пытался навесить на себя другие ужасно звучащие прозвища, но, к счастью, ни одно из них не прижилось. Однако Минато продолжал требовать пощипать щеки Какаши, что действительно раздражало, но в то же время было отчасти приятным. В целом, он был очень доволен своим решением сблизиться с блондином — не то чтобы он кому-то об этом говорил, — за исключением одной вещи: как бы сильно он ни старался, Какаши так и не смог выучить водное дзюцу. Теперь, как бы сильно ни уставал Какаши, всякий раз, когда у него появлялось немного свободного времени между тем, чтобы избежать смерти, и сном, он пытался заставить проявиться воду. Минато всегда сидел с ним и издавал ободряющие звуки, а когда Какаши расстраивался (что случалось все чаще), Минато пытался утешить его, рассказывая о том, что Какаши еще так молод, и вода даже не его основная стихия, и что сам Минато ужасный учитель, так как не имел никаких примеров, как кого-то обучать, и все такое, однако Какаши никогда в жизни не чувствовал себя таким неудачником. Он хотел произвести впечатление на Минато. Но он не мог. У него всегда все получалось с минимальными усилиями, так почему это заняло так много времени?! И вот, наконец-то, наконец-то у него на ладони проявилось немного воды… только было уже слишком поздно. Ему все время приходилось откладывать показ Минато своего открытия, потому что вражеские войска не остановили свое наступление, видя, что их подразделение, по-видимому, отправили на верную смерть, за исключением того, что они не умирали. Половина Конохи, похоже, пришла в восторг, что некоторым служебным генинам удалось продержаться так долго в такой ключевой момент войны, и дошло до того, что все трое саннинов пришли на помощь. Какаши поначалу обрадовался этому так же, как и все остальные, за исключением того, что один из саннинов проявил интерес к Минато. Какаши узнал об этом только позже, когда блондин пришел в общую палатку, чтобы попрощаться с Какаши и пожелать удачи с его водным дзюцу, объяснив, что «Джирайя-сама» пообещал тренировать Минато. Для блондина это была отличная новость. Он не застрянет в качестве служебного генина на всю жизнь… это хорошо. Но Какаши едва мог поздравить его из-за помех в ушах. Он помнил, как пожелал Минато удачи в его тренировках, но ему показалось, что это прозвучало не особенно милосердно. Он смутно слышал, как Минато говорил ему быть осторожным, продолжать держаться, как и раньше, какие-то пустые банальности, что они снова встретятся, что Минато позаботится об этом, но Какаши не поверил ему ни на секунду. Минато бросил его точно так же, как это сделал его отец. На самом деле, это была не его вина, что он предпочел крутого сенсея и лучшую карьеру кому-то вроде ничего не стоящего Какаши. Джирайя и Минато в тот же день ушли на какое-то другое поле боя, где требовалось подкрепление, хотя два других саннина остались, чтобы помочь. Отсутствие Минато стало очевидным сразу, поскольку его замена отправила Какаши на передовую их подразделения. Какаши… на самом деле на этот раз ему не пришлось притворяться, что ему плевать. Даже когда он бросился в бой, крича, брыкаясь, шарахаясь отовсюду и перерезая глотки, словно демон из ада — по крайней мере, так говорили некоторые гражданские, — он чувствовал полное оцепенение, как будто ничто не имело значения. Стал бы Минато винить Какаши за то, что он сейчас не присматривает за его ребенком? Он был вынужден размышлять над этим вопросом почти ежедневно, когда общался со своей командой генинов. Не похоже, чтобы у Какаши был выбор, сказал он себе. Ему было четырнадцать, когда умер его сенсей. У него не хватало квалификации, чтобы растить ребенка. Но с другой стороны, Минато было пятнадцать, когда Какаши встретил его, и он был почти взрослым. Он заботился о Какаши как старший брат, и он присматривал за другими детьми, застрявшими на передовой. Позже, после того, как Обито и Рин присоединились к команде, Минато выступил в роли отца для всех них, и ему было… сколько, девятнадцать? В девятнадцать Какаши чувствовал себя примерно таким же незрелым, как и в четырнадцать. Он был не в состоянии позаботиться о себе, не говоря уже о ребенке. Но он должен был это сделать. Именно так все и должно было быть, и хокаге явно тоже так думал, иначе он не натравил бы на него Наруто и Учиху. Разве он не видел, что Какаши сломлен? Он не был создан для этого, независимо от осознания, что должен быть таким. У него никогда по-настоящему не было никого, кто мог его чему-то научить, поэтому он не уверен, каким образом он должен стать сенсеем для этих детей. Какаши научился основам у своего отца, но тот покончил с собой, когда Какаши исполнилось четыре года, так что он едва ли помнил что-либо из этого. Затем, в возрасте пяти лет, он сам научился ходить по стенами и воде и использовать шуншин. Опять же, он просто каким-то образом догадался об этом. Он действительно не мог вспомнить, как проходил его мыслительный процесс. В возрасте шести лет он научился сражаться трудным путем, отправившись на поле боя. Это было «убей или будь убитым», и его боевой стиль представлял собой смесь скорости, рефлексов, безрассудства и шуншина. Тот факт, что он был таким низкорослым, помогал, поскольку это держало его ниже досягаемости среднего шиноби и вне их поля зрения. Тем не менее, Какаши все еще удивился, вспоминая, что ему удалось пережить. В конце концов, если бы он представил себе Наруто или даже Учиху на таком поле боя, у него побежали бы мурашки по коже. Они были детьми, и им было вдвое больше лет, чем ему в то время. И теперь его задачей было убедиться, что они не станут некомпетентно размахивать руками, когда их действительно отправят сражаться. Он попытался придумать что-нибудь еще, чему он мог их научить. Он вспомнил, как Минато-сенсей пытался научить его использовать дзюцу воды, но на тот момент у того тоже никогда не было учителя, поэтому он в основном говорил что-то вроде «попытайся собрать воду в своем источнике, а затем выплюнь ее» и показал Какаши знаки для дзюцу D-ранга. Какаши каким-то образом догадался, как это сделать, несколько лет спустя. Он все еще не был уверен, как ему удалось стать чунином без какого-либо реального образования. После чего его посылали на все новые и новые задания, и он просто… справился с ними. Никто никогда не объяснял ему техники, он просто видел, как другие ниндзя выполняют их, и пытался повторять жесты. Пришлось много читать для понимания теории, лежащей в основе дзюцу, но, к счастью, его отец оставил много полезных свитков, валяющихся повсюду. Какаши перепроектировал большинство дзюцу, которым он научился до девяти лет, когда Минато официально стал его сенсеем, вернувшись с тренировок с Джирайей. Блондин просто появился однажды, заявив, что он закончил свое обучение у Джирайи и что вернулся, чтобы выполнить свое обещание обучить Какаши, и разве тот не рад научиться какому-нибудь водному дзюцу? Какаши ударил его водяной пулей в лицо прежде, чем тот смог закончить ход мыслей. — Я уже выучил, придурок. Намикадзе расхохотался и взъерошил ему волосы. Это был один из лучших дней в его жизни. Однако после того, как Минато стал сенсеем Какаши, ситуация слабо изменилась. У него было по горло дел с Обито и Рин, и к тому моменту Какаши разработал собственный метод тренировок и изучения новых техник. Блондин продолжал спарринговать с ним и обучать его таким образом. Иногда Какаши задавал ему вопросы по теории чакры, когда боролся с обратным проектированием какого-нибудь дзюцу, которое он пытался у кого-то скопировать, но на этом все. И даже это было редкостью, поскольку он терпеть не мог выглядеть так, будто не может разобраться в чем-то самостоятельно. Затем он получил шаринган и… что ж. Излишне говорить, что красть чужие дзюцу стало так же просто, как отнимать конфету у ребенка. В любом случае, он достиг того возраста, когда у большинства людей больше не было учителей, а Минато-сенсей вскоре скончался. Затем он вступил в АНБУ, и к тому моменту, когда ему исполнилось пятнадцать, он уже стал капитаном АНБУ. Точно не тем, кого кто-то мог попытаться чему-то научить. Короче говоря, у Какаши никогда не было учителя в обычном смысле этого слова, поэтому он не уверен, как стать сенсеем для этих генинов. Он придумал для них несколько упражнений на командную работу, которые не сильно повлияли на текущую динамику, но он надеялся, что она сохранится, если он продолжит пытаться. Два мальчика постоянно ссорились (по крайней мере, это было наполовину хорошо, так как Наруто становилось лучше), а гражданская сидела в стороне и все время наблюдала за Саске, заставляя Какаши еще раз задаться вопросом, какого черта она здесь делает. В конце концов, этот вопрос настолько разозлил его, что он спросил Генму, который по счастливой случайности состоял в охране АНБУ хокаге. Общее эмпирическое правило гласило: все, что знал хокаге, знал и Генма. Это почти всегда оказывалось правдой, особенно для таких тривиальных вещей, как эта. Харуно и близко не была настолько важна, чтобы Генма почувствовал необходимость утаивать информацию. — Пинки? Чувак, я не знаю. Глава клана Хьюга закатил истерику, когда они предложили включить его дочь к тебе в команду, и Яманака тоже. Без обид, но твоя команда — настоящая мишень. — В параллели Наруто было много других клановых детей, помимо восьми наследников, — сухо произнес Какаши. — Харуно не являлась ближайшим выбором. Она вообще не должна была быть выбором. Так почему? Генма немного пожевал свой сенбон. — Ирука порекомендовал ее, — признался он в конце концов. — Хвалил ее интеллект и всякое такое. Очевидно, она тип гендзюцу. — Это невозможно. Она попала в мое канашибари но дзюцу, — он не сказал вслух, что она тупа, как половик. Ни у кого, кто так сохнет по мальчикам, не могло быть много мозговых клеток. Генма пожал плечами. — Ну, я просто передаю тебе разговор, чувак. Этот парень, Ирука, казалось, был действительно высокого мнения о ней. Сказал, что Харуно была очень мотивирована в течение своего последнего года в Академии, даже соперничала с лучшей куноичи или что-то в этом роде. Черт возьми, я не обращал на это особого внимания. Какаши скрестил руки на груди. — О, подожди. Было что-то еще. — Что? — вот оно. Может, они обнаружили в ней нечто особенное? — Учитель также упомянул, что Наруто по-настоящему влюблен в нее: очевидно, девушка помогала ему с домашним заданием раз или два или что-то в этом плане, и с тех пор парень просто в восторге. Не уверен. В любом случае, ты знаешь, что хокаге питает слабость к блондину… может, именно поэтому? Вероятно, именно поэтому. Вероятно, это потому, что Харуно в остальном бесполезна или немотивирована — Генма, скорее всего, неправильно запомнил отчет Ируки, или этот человек жил на другой планете… Но принимать столь важное решение так причудливо? На основании какой-то детской влюбленности? Какаши не мог поверить в это дерьмо. Харуно включили в седьмую команду, потому что Наруто влюблен в нее. Он даже сомневался, что девушка когда-либо помогала ему, учитывая ее склонность постоянно оскорблять его. Единственной причиной, по которой у Наруто есть хоть какой-то интерес — это, вероятно, его соперничество с Саске. Какаши просто хотел спросить, как… Почему… Тьфу. Просто тьфу. Какой была его жизнь. Раздражающий блондин еще раз доказал, насколько большое влияние он имел на хокаге, убедив того отправить седьмую команду на задание С-ранга. Хотя Какаши говорил ему, что это не самая лучшая идея, учитывая его нынешнюю команду, но, возможно, если они столкнутся с какими-нибудь бандитами, дети получат тревожный звонок. Они и вправду столкнулись с опасностью, и Наруто действительно получил тревожный сигнал. Какаши почувствовал себя немного неловко из-за того, как сильно, должно быть, пострадала его гордость из-за этого ужасного выступления, поэтому он решил продолжить миссию. В любом случае, не похоже, чтобы они находились в какой-то реальной опасности, когда он рядом. Эта оценка изменилась, когда появился Забуза. Какаши захотелось накричать на кого-нибудь. Что, черт возьми, угроза S-класса делала так близко к Конохе? Страна Волн была практически страной Огня. Этого не должно было случиться… черт возьми. Конечно, если учесть политическую ситуацию в Кири, в этом становилось больше смысла, но откуда ему было знать, что Момочи Забуза заглянет поздороваться во время миссии C-ранга? Он ожидал от Гато низкопробных головорезов. Забуза, похоже, реально отчаялся, раз взялся за задание того, кого поносят во всем мире. Какаши решил, что убьет Гато до окончания миссии. Некоторое время назад хокаге добавил его в книгу Бинго в гражданский раздел. Какаши всегда очень внимательно читал эту книгу. Драка с Момочи опустошила его настолько, что он не сразу понял, что ойнин — его напарник. Он слышал об искусственно вызванной смерти с помощью сенбона раз или два, но это казалось в основном городскими легендами, чем-то, что могли сделать только такие люди, как Цунаде. Конечно, ему только что пришлось столкнуться с одним ребенком, который, по-видимому, умел выполнять такие чрезвычайно рискованные процедуры, бросая сенбон с расстояния. Он стал самодовольным, наблюдая за своей собственной командой. Он забыл, что в двенадцать лет уже был на уровне джонина. Ему нужно чему-то научить этих детей, и быстро, иначе у них возникнут неприятности. Учиха казался безнадежным делом из-за того, что мало уважал кого-либо, поэтому Какаши решил сосредоточиться на Наруто. В чем блондин больше всего нуждался, так это в приобретении некоторого контроля над чакрой, поэтому он провел с детьми небольшую демонстрацию хождения по деревьям. Он собирался позволить им потерпеть неудачу несколько раз, чтобы показать им важность обучения правильному падению, а затем объяснить это более подробно, но гражданская опередила его. Сначала Какаши удивился, что она просто сидела и «медитировала», пока мальчики предпринимали хоть какие-то попытки, но он быстро отмахнулся от нее в пользу наблюдения за Наруто, который чуть не вышиб себе мозги. Веселые времена. Следующее, что он помнит: гражданская весело машет им с верхушки высокого дерева, посылая парням знак мира с самодовольной ухмылкой на лице. Какаши разозлился. Теперь Учиха ни за что не согласится на объяснения, раз гражданская смогла выполнить упражнение без них, а Наруто захочет скопировать поведение своего соперника. Какаши прокомментировал, что запасы чакры у гражданской прискорбно малы, что даже не являлось ложью, в надежде, что два мальчика поймут намек и попросят совета. Они этого не сделали. Какаши отступил к своему дереву, чтобы отдохнуть, одновременно наблюдая за тем, чтобы Наруто не проломил себе череп. На Учиху, по крайней мере, можно положиться в том, что он хорошо приземлится. К его удивлению, Наруто попросил у девушки совета, и, что еще более удивительно, она снизошла до ответа. Ее совет был даже здравым, не то чтобы в нем было что-то особенно ошеломляющее. Затем Учиха обратился за указанным советом к Наруто, а не к гражданскому лицу. Было забавно, как рьяно он избегал свою поклонницу. Без сомнения, она прочитала бы ему часовую лекцию, если бы он только попросил. Они вернулись домой. Харуно, не теряя времени, отправилась помогать дочери строителя моста готовить ужин и сплетничать с ней, пока мальчики спарринговали на улице. Делала ли она сегодня вообще какие-нибудь упражнения? Смысл тренировки хождения по деревьям состоял в том, чтобы научиться падать, особенно в ее случае, но Харуно предпочла все время сидеть на высокой ветке и демонстрировать превосходство над мальчиками, хихикая. Он отправит ее завтра на мостик, чтобы она не мешала им, если все равно не собирается тренироваться. Какаши еще немного подумал о том, как он расправится с Момочи, и быстро отключился. Неделя прошла почти так же впустую: мальчики тренировались — и Какаши действительно злился на них за то, что они не торопились осваивать упражнение; Харуно резвилась на мосту и сплетничала с домохозяйкой; Тазуна строил свой мост, и так далее. Между Наруто и шестилетним мальчиком произошла какая-то размолвка, но Какаши не обращал на это особого внимания. Наступил день грандиозного сражения, и блондин проспал до утра. Что ж, Какаши позволил ему это. Бедный ребенок заслужил передышку после такой тяжелой работы. Ему удалось до конца освоить упражнение одновременно с Саске, что, честно говоря, было ошеломляюще. Какаши тоже потребовалось около недели, чтобы научиться, но ему было пять. Харуно не считалась, потому что имела абсолютно ничтожные запасы чакры. Которые… стали еще меньше? Какаши бросил взгляд на девушку. Он отправил ее в качестве живого щита для строителя моста, не то чтобы он допустил, чтобы с кем-то из них случилось нечто плохое, но все равно это сбивало с толку. Он мог поклясться, что у нее было немного больше чакры, чем сейчас. Теперь ее источник напоминал ему запасы среднестатистического студента-первокурсника Академии… тогда как раньше он был больше размером с крупного дикого кабана. Иш? Она каким-то образом потратила чакру впустую, пока просто ходила или что-то в этом роде? Ну, да кого это волновало. Какаши присматривал за детьми по ходу боя. Когда появился Наруто, он поступил необдуманно, запустив серию петард, чтобы объявить о своем присутствии, а затем он бросился прямо в ловушку, в которой застрял Саске. Какаши продолжал поглядывать на Харуно, задаваясь вопросом, планирует ли она использовать свой превосходный интеллект, чтобы спасти своего кумира, но она, казалось, довольствовалась своим местом. Тогда ему придется побыстрее закончить, чтобы спасти мальчиков. Он оказался недостаточно быстр. Саске получил обильные повреждения сенбонами, которые могли привести его к смерти, и печать Наруто треснула. Какаши подвел их. Он был высокомерен, ему следовало отступить, послать строителя моста куда подальше… это едва не стоило ему гибели его команды. Черт возьми. Он особенно встревожился, потому что Харуно рыдала крупными крокодиловыми слезами над Саске, намочив всю рубашку парня, хотя потом выяснилось, что в основном с ним все было в порядке. Очевидно, гражданская просто не знала, как прощупать чей-то пульс. В буквальном смысле. Драка закончилась тем, что двенадцатилетний ниндзя Кири решил спародировать Рин, и Какаши проткнул его рукой прямо в сердце (еще одна вещь, которая снится ему в кошмарах). Наруто соответственно напугался, цепляясь за его жилет джонина, словно щенок. Какаши вроде как хотел обнять его в ответ. Затем шестилетний ребенок появился из ниоткуда вместе с несколькими другими гражданскими лицами и произнес воодушевляющую речь. Прежде чем гражданские погибли, Момочи пошел и избавился от Гато с помощью последних капель своей чакры. Вероятно, пытался сохранить лицо. Бедный парень. После всего этого Какаши принялся извлекать сенбоны из груди Саске, Наруто станцевал с шестилетним мальчиком, а Харуно и домохозяйка приготовили рыбный суп для всех. Что за день. После этого строительство моста прошло гладко. По какой-то причине Харуно пользовалась большой любовью рабочих — неплохая привилегия, предположил Какаши. Вся эта косметика, которую она продолжала размазывать по лицу, должна была на что-то годиться. К счастью, у строителя хватило мозгов назвать мост в честь Наруто, а не в честь гражданской, вне зависимости от симпатичного лица. По крайней мере, имя Узумаки соответствовало рыбной тематике. Кстати говоря, Харуно вела себя благословенно тихо по дороге домой, и Какаши начал надеяться, что она, возможно, поймет намек и уйдет из шиноби. Она попала в эту команду только по счастливой случайности, и ее убьют, если она не поумнеет. Какаши не собирался позволять своим товарищам по команде умирать, в том числе и ей, но он не мог находиться везде, и иногда происходили несчастные случаи. Если Харуно просто продолжит стоять без дела, она в конечном итоге получит кунай в горло, а Наруто и Саске придется разбираться с психической травмой. Какаши не упустил из виду, что даже Учиха в последнее время потеплел к ней. Либо Харуно начнет прилагать усилия, либо ей придется уйти. В таком состоянии она представляла опасность для остальной команды. Вот почему Какаши допустил всех троих детей до экзаменов на чунина. Конечно, первые два этапа, как правило, основаны на командной работе, что в первую очередь помогло бы мальчикам, но они бы ничего не добились, если бы Харуно тоже что-то не сделала. Он позволит им разобраться с этим самостоятельно. Либо она уже получила тревожный звонок, либо экзамен даст ей это понять. Если она слишком труслива, чтобы даже зарегистрироваться, тем лучше, тогда Наруто и Саске, скорее всего, проведут с ней столь необходимую беседу. Харуно действительно зарегистрировалась. Какаши сказал детям, что гордится ими (только треть этого являлась ложью), и отправил их веселиться восвояси. Он принципиально не любил Ибики, но только на этот раз чрезмерная тактика запугивания отвечала его целям. Его команда прошла тест Ибики, выглядя ничуть не хуже, чем раньше (он ошеломленно слушал разглагольствования Наруто через дверь). Следующей была Анко. Еще одна угроза. Для Подразделения Пыток и Допроса было неортодоксально организовывать экзамены — никто в здравом уме не позволил бы этим парням заботиться о детях, — но хокаге решил, что раз в этот раз в экзаменах участвует Звук — который, как они подозревали, возглавлял Орочимару, — запугивание будет необходимо. Очевидно, Орочимару не собирался вести себя по-хорошему, как надеялся хокаге. Несмотря на то, что он получил то, что хотел, и теперь, по сути, был сам себе каге, этот человек подумал, что это хорошая идея — терроризировать учеников Какаши. Его стаю. Его. Наруто и Саске находились в коме в течение нескольких дней. Харуно осталась за главную, что было просто катастрофой, ожидавшей своего часа. Посреди Леса Смерти. Слава богу, что ученики Гая пришли им на помощь. Он должен пригласить его на большое испытание. Скоро. Какаши узнал о том, что произошло в день предварительных раундов, когда Иноичи Яманака доказал, что Харуно умеет находить ответы. Она, как обычно, наблюдала за всем происходящим, а это означало, что она написала идеальный отчет о всех событиях. Иноичи с гордостью рассказывал всем, как его дочь сыграла ключевую роль в спасении седьмой команды. Все потому, что Харуно была настолько плохо подготовлена, что не смогла самостоятельно справиться даже с одним из этих генинов Звука — хотя Иноичи, к счастью, хватило такта воздержаться от подобных высказываний. Какаши занялся своими делами, решив организовать встречу между Наруто и Джирайей через Эбису: он заплатил человеку, чтобы тот научил Наруто ходить по воде в течение вечера, полностью осознавая, что тот выберет для этого горячие источники, где будет находиться Джирайя. Увидев своего крестника прямо перед собой, он, как надеялся Какаши, наконец-то поведет себя как мужчина и поздоровается. И обучит его. Какаши натравит на него Паккуна, если тот этого не сделает. Он подумает о вызове Быка, основываясь на том, как будет развиваться ситуация. Позаботившись об этом, он продолжил просить у хокаге разрешения забрать Саске для некоторой тренировки. Он уже собирался покинуть башню, когда Морино Ибики загнал его в угол. — Хатаке, у тебя неплохая команда, а? Какаши, мгновенно насторожившийся, издал уклончивый звук. Если Морино прибегал к комплиментам, нужно было вести себя осторожно. — Только что из Академии и столкнулись лицом к лицу с саннином. У них даже неплохо получилось: я смотрел «Воспоминания». — Это очень любезно с твоей стороны, — неуверенно ответил он. Так в чем же подвох? — Как считаешь, я могу одолжить одного из твоих детей ненадолго? — небрежно продолжал Морино. Ах, вот оно что. — Хм, извини, но я только что получил разрешение от хокаге тренировать Саске. — Последний Учиха? Серьезно? Ты думаешь, я хочу тренировать этого заносчивого ребенка? Верно. Морино недолюбливал Учиху. — Моя ошибка. Однако Наруто тоже будет занят другими делами. — О нем я тоже не спрашивал. Ради бога, Хатаке. Этот мальчик провалил мой тест, даже если у него довольно сильная воля. Нет, я имею в виду девушку. Э-э… Что? Харуно. Он имел в виду Харуно? Какаши с сомнением уставился на Морино на мгновение. — …почему? — У малышки есть смекалка, даже если ей не хватает ее в уличной жизни, но этому легко научиться. Она может преуспеть в клетке. Клетка — распространенный термин для обозначения пыток и допросов. О, черт возьми, нет. — Прости. Боюсь, у Сакуры-тян на самом деле не подходящий для этого темперамент. — Я думаю, что сам могу судить об этом, Хатаке. Это займет всего месяц, если ты так хочешь. Не нужно чрезмерно опекать ее. Анко даже говорит, что будет с ней помягче. Нет, нет, нет. Это закончится катастрофой. Какаши не хотел давать Харуно еще лучшие причины для оскорбления Наруто. Она и так достаточно плоха для самооценки ребенка. Он одарил Морино вежливой улыбкой. — Извини, но Сакура тоже будет занята другими делами. Может, выберешь ту девушку Тентен. Гай говорит, что она довольно крутая. Он быстро сбежал оттуда и направился в дом своей старой коллеги. Ему придется найти Харуно учителя, чтобы быть уверенным, что Морино не попытается переманить ее, пока его не будет рядом. Но кого выбрать? Что ж, после некоторых размышлений ответ стал очевиден. Харуно была слишком трусливой, чтобы вступать в какой-либо бой, но он должен был признать, что ее контроль над чакрой безумен, хотя бы потому, что у нее крайне мало чакры. Даже трусы могли стать полезными, если обучатся медицинским навыкам. Вот почему он постучал в окно Намиаши Мегуми. — Йоу. Разговор прошел быстро, Мегуми согласилась «посмотреть, что она может сделать», чтобы устроить Харуно на какие-нибудь курсы медицинского обучения, а Какаши отправился за Саске.

***

…произошла Давка Конохи. Саске бросился за Гаарой, чтобы закончить их поединок, как никогда отчаянно желая доказать самому себе свою состоятельность. Какаши действительно обрадовался, что у него хватило предусмотрительности научить эту тупицу чидори. Это опасное оружие, однако Саске плохо соображал, и он продолжит сталкиваться с опасностью, независимо от того, выдастся ли возможность встретиться лицом к лицу с этой опасностью или нет. Именно поэтому Какаши сосредоточился на повышении своей скорости. Любой стоящий ниндзя знал, что уклонение — это самый важный навык, которым они могли обладать. Тот факт, что Саске знал Чидори, также послужит напоминанием среднестатистическому противнику, что он был учеником Шарингана-Какаши и что с ним не стоило связываться. Тем не менее, когда Какаши наблюдал, как он уходил, его желудок скрутило в комок. Именно тогда он заметил, что Харуно разрушила гендзюцу без посторонней помощи, и лампочка загорелась. Наконец-то! Девушка может оказаться полезной. Он отправил ее вслед за ее кумиром с Наруто и Нарой на буксире и Паккуном в качестве следопыта. Досадно, но его вызову, по-видимому, понравилась гражданская по неизвестным причинам, он даже поговорил с Харуно и грубо упомянул, что у них одинаковый шампунь. Харуно восприняла это как оскорбление, из-за чего его нинкены обиделись. Какаши пожалел, что мопс просто не держал рот на замке. Паккун и другие несколько месяцев приставали к нему с разговорами о том, как сильно им нравится запах шампуня Харуно, пока он не сдался и не принес им такой же. Это раздражало. Ради всего святого, они собаки-ниндзя! К счастью, все его генины пережили вторжение целыми и невредимыми, хотя Харуно изо всех сил постаралась нанести травму своим сокомандникам, когда подставила себя под удар, которые она и не пыталась остановить. Очевидно, она сделала это, чтобы защитить Саске, но тот все равно потерял сознание, так что она фактически оставила все боевые действия на Наруто, который, благослови его господь, сумел выкарабкаться и победить джинчурики однохвостого благодаря чистому упрямству (и некоторым трюкам от Джирайи) в одиночку. Какаши чертовски гордился им. Он надеялся, что, может, Харуно чему-нибудь научится у этого ребенка, но когда он снова увидел ее на похоронах хокаге, то понял, что вместо того чтобы чему-то научиться, она многое разучила: на ее лице было больше макияжа, чем он когда-либо видел раньше, и она, казалось, снова села на диету. Какаши не знал, как кто-то мог пережить буквально вторжение и все еще не получить тревожный звоночек. Очевидно, Харуно была именно такой особенной. А потом все полетело к чертям собачьим. Какаши снова втянули в АНБУ, и в один прекрасный день, когда у него случайно выдалось свободное время, он умудрился столкнуться с Учихой Итачи и эффектно надрать ему задницу. На родной территории. С Гаем и Асумой. Это было просто… унизительно. Ему пришлось вынести то, что казалось бесконечным периодом жестоких пыток в руках (или глазах) его бывшего «милого маленького кохая», и он почти думал, что это никогда не закончится, пока не проснулся и не увидел знакомые карие глаза. Цунаде. Он сразу узнал ее, хотя в последний раз видел их, когда ему было шесть лет и когда он потерял сознание на поле боя. Он помнил всё, словно это произошло вчера: после того, как Минато ушел, его заместитель отправил Какаши на передовую их подразделения. Он чувствовал себя таким уставшим, таким безразличным ко всему, что даже не пытался спорить с ним по этому поводу. Битва, которая позже стала известна как одна из самых невероятных побед войны, началась, и Какаши оказался прямо в ее центре. В какой-то момент он получил травму, но продолжил идти вперед. Затем, внезапно, все закончилось, и Какаши ощутил такое же оцепенение, как и раньше. Именно тогда какая-то женщина заметила, что он истекает кровью, и начала лечить его, твердя о том, что ему нужно в больницу, но Какаши к тому моменту вроде как спал, поэтому не обратил на ее бессвязную речь особого внимания. Через некоторое время он пришел в более осознанное состояние, и его разум разрывался между желанием притвориться, что разглагольствующей женщины не существует, и желанием свирепо посмотреть на нее. Наконец, остановившись на последнем, он открыл глаза только для того, чтобы понять, что это Цунаде из саннинов. Что? Зачем Цунаде из саннинов нависала над ним? Зачем она исцеляла кого-то вроде него? — Уходите, — сумел он сказать — Боже, сколько в тебе яда, карлик, — легкомысленно прокомментировала Цунаде. — Уходите. — Ха. Малыш, ты сошел с ума, если подумал, что я куда-то уйду. Затем Цунаде избила группу гражданских лиц, которые обзывали Какаши неприятными словами, притащила его раненую задницу обратно в Коноху, запихнула его в больницу, крикнула медсестрам, чтобы они дали бедному парню обезболивающие, а затем накричала на хокаге, пришедшего посмотреть, что за суета происходит. Она накричала на хокаге. Из-за Какаши. Он сонно притворялся спящим и слушал, как Цунаде отчитывает мужчину почти пятнадцать минут подряд, возмущаясь тем, что тот осмелился отправить «малышей» сражаться на передовой, тем, как он посмел, и что слава богу, что у этого светловолосого парня хватило ума пристать к Какаши, чтобы присмотреть за ним, и: «Черт возьми, это же сын Сакумо, сенсей! О чем ты только думал?» Какаши потерял сознание прежде, чем смог услышать конец ее тирады. Он вроде как собирался огрызнуться, что он уже не малыш, но упустил свой шанс: когда он проснулся, Цунаде уже вернулась на передовую. Просто так, и она, и Минато исчезли из его жизни так же быстро, как и появились. Хокаге, по-видимому, отчитали его же подчиненные, потому что несколько дней спустя он заглянул в больничную палату Какаши и спросил, может ли он что-нибудь для него сделать. Какаши знал, что этот человек имел в виду формальность, но ему было все равно. — Я хочу принять участие в экзаменах на чунина. Хокаге посмотрел с сомнением и спросил, уверен ли он, не слишком ли он молод. Какаши знал, что экзамены на чунина могут убить его, но альтернативой было возвращение к этим ужасным гражданским, без Минато. — Да, я уверен. Если он станет чунином, его снова отправят, на этот раз в какое-нибудь более важное место. Может, он увидит Минато. Хокаге порывисто вздохнул, придав себе вид изможденного человека. — Очень хорошо. Если ты действительно этого хочешь. Какаши сдал с первой попытки, за несколько недель до своего седьмого дня рождения. Он дожил только до шестилетнего возраста, когда ему удалось покинуть организацию генинов только благодаря Сенджу Цунаде. Может, она и забыла его, но он никогда не забудет ее. Теперь, когда он затуманено глядел на женщину, хмуро смотревшую на него сверху вниз, все, что он смог выдавить, было: — Йоу. Давно назревшее «я не малыш!» больше не казалось уместным. Цунаде ухмыльнулась ему сверху вниз. — Я тоже рада тебя видеть, сопляк. Какаши на самом деле не знал, как выразить благодарность, которую он испытывал к этой женщине. Он действительно был ее поклонником номер один, но говорить об этом было бы немного странно, поэтому он ничего не сказал. После того, как она некоторое время суетилась в его комнате и подшучивала над Какаши из-за того, что он проиграл Учихе Итачи (ой), она ушла взглянуть на ученика Гая. Очевидно, ее сделали хокаге, пока он пребывал в стране грез — Наруто каким-то образом убедил ее пройти через эту пытку, Какаши не уверен, как именно. Все, что он делал, это благодарил богов за Наруто! Его общая радость испарилась, когда он и Саске попытались убить друг друга всего несколько дней спустя. Конечно, Харуно выбрала этот момент, чтобы выставить себя еще большей дурой, чем обычно, и нырнуть между их техниками. Какаши увидел, как Саске заметил, что она бежит к ним, почти в то же время, что и он сам, и как глаза мальчика расширились в крайнем ужасе. Наруто, вероятно, был ослеплен ярким светом чидори, потому что продолжал бежать на него. Саске, который, похоже, уже хотел остановиться, ускорился, по-видимому, пытаясь убрать Харуно с пути блондина… Какаши бросился навстречу обоим приемам, крепко схватил мальчиков за запястья и закинул их техники себе за плечи. Последовал громкий взрыв, и он обернулся, чтобы проверить, как они; сердце гулко стучало у него в ушах. Какое-то мгновение он ничего не видел, но чувствовал их сигнатуры чакры. И это казалось прекрасным. И все же, если бы он появился всего на секунду позже, если бы он появился всего на минуту позже, если бы что-то пошло хотя бы немного по-другому… Они были бы… Он глубоко вздохнул. Дым рассеялся, с мальчиками все было в порядке. Один беглый взгляд на Харуно показал, что она дрожит как осиновый лист, но цела и невредима. Он повернулся, чтобы отчитать Наруто, в то время как сам проверял, не повреждено ли имущество. Чидори Саске было примерно такой же силы, как и расенган блондина, но он, очевидно, в конце отменил свою технику, что привело к меньшим разрушениям. Что за маленькое милосердие: бумажник Какаши уже ныл в его кармане. Тем временем Наруто, казалось, совершенно упустил из виду, что он чуть не убил свою драгоценную Сакуру-тян, и дулся на оставленную им маленькую пробоину. Какаши подавил желание придушить этого идиота. Харуно все еще лежала на земле, рассеянно уставившись в пространство, как будто не совсем осознавала, что только что чуть не умерла. Насколько же глупа эта девушка? Если бы этот расенган попал в нее, и она, и ее драгоценный Саске-кун были бы мертвы. Какаши подавил желание высказать этой идиотке все, что у него на уме. Он знал, что если начнет, то не сможет остановиться. Поэтому он ничего не сказал ей и сосредоточился на том, чтобы отругать Саске. Он был в такой ярости, что даже не знал, что сказать тому. Образ мальчика, который так сильно походил на него, использующего очень мощное чидори против товарища по команде… его кожа покрылась сильными мурашками, а пальцы подергивало и покалывало от желания смыть кровь. Как он мог использовать чидори такого размера против товарища? Какаши думал, что Саске заботился о Наруто… но даже если он смягчил удар, как только увидел Харуно, это все равно была убийственно мощная атака. Как он мог? Как он мог быть настолько инфантильным, чтобы позволить себе настолько увлечься мелким соперничеством, что чуть не убил не одного, а обоих своих товарищей по команде? Какаши настолько взбесился, что едва произносил слова, и он только еще больше разозлился из-за желчных ответов Саске. Затем мальчик в раздражении ушел, прежде чем Какаши продолжил разговор. Какаши просто… опустился и сел на резервуар для воды, который Саске так тщательно старался уничтожить, тупо сжимая и разжимая правую руку, пытаясь контролировать бушующую панику в своей грудной клетке. Будь он проклят, если двое других заметили, что у него паническая атака. Пока Какаши пытался успокоиться, Харуно подошла к нему, делясь беспокойством за своего кумира. Какаши заставил себя слезть с резервуара для воды, погладить ее по голове и заверить, что все будет хорошо, хотя это было последнее, во что он сам поверил бы. Ему не следовало учить Саске Чидори. Почему он ни одной вещи не мог сделать правильно? Отправив Харуно домой, он сосредоточился на том, чтобы выследить парня и сделать ему серьезное предупреждение. Даже если он попытается остановить это безумие, Саске уже должен быть зрелым. Если судить по тому, как Сакура слепо металась между мальчиками, не имея никакой возможности остановить их, то нельзя рассчитывать на то, что Харуно сделает разумный выбор, а Наруто смотрел на Саске снизу вверх, что означало, что если Учиха что-то предпримет, блондин последует его примеру. Какаши знал, что Саске расстроился из-за успехов Наруто, но все же. Вызывать Наруто на тотальный бой было незрелым поведением. Ему следовало подождать, пока Какаши не окажется там, чтобы, по крайней мере, присмотреть за ними, и ему определенно не следовало выбирать больницу, полную раненых, в качестве места для сражения. Разочарование мальчика было естественным, Какаши вынужден это признать, тем более что Наруто, производящий впечатление человека, которому не хватало таланта, настолько улучшился, что в некоторых областях превзошел Саске. Например, в борьбе с Шукаку. На секунду Какаши подумал о том, чтобы объяснить Саске, что Наруто — джинчурики, но быстро отбросил эту мысль. Даже если это поможет душевному спокойствию ребенка, Какаши не имеет права разглашать такого рода информацию без одобрения хокаге. Влияние кьюби даже не являлось здесь главной проблемой. Что вызывало у Саске столько внутреннего смятения, так это тот факт, что он не понимал, насколько способным Наруто на самом деле являлся, независимо от того, что говорили их бывшие сверстники или Харуно. Образование блондина просто бойкотировалось до крайней степени. Естественно, в тот момент, когда парень прекратил существование в подобной среде, после того, как он вступил в седьмую команду, он расцвел. Конечно, Саске смотрел на это иначе и винил себя за отсутствие столь же быстрого прогресса. Если бы только он сравнил себя с Харуно… Какаши пытался вразумить его, даже поделился кое-какой личной информацией: он рассказал ему, как потерял всех, но он не мог заставить себя заговорить о смерти Рин, даже если ситуация требовала этого. Просто сказать что-либо вообще было достаточно трудно — и, как оказалось, тоже напрасно. Менее чем через двенадцать часов Саске официально стал предателем Конохи. И по воле судьбы, единственным человеком, который вовремя понял, что его поведение отклоняется от нормы, была Харуно, которая, конечно же, не смогла даже позвать на помощь, как обычный человек, и вместо этого была найдена пускающей слюни на скамейке через несколько часов после ухода Саске. Ему хотелось плакать. Ему хотелось кричать. Ему хотелось вырвать себе глаза. Его единственный ученик, которого он действительно чему-то научил, — предатель. Неужели он ничего не мог сделать правильно? Почему он опоздал? Почему он не смог убедить Саске остаться? Разве его недостаточно, чтобы кто-нибудь остался? Почему его всегда недостаточно? Одна вещь. Он просил Харуно только об одной вещи, но она не смогла сделать даже этого. Наруто сделал все возможное, пытаясь задержать Саске, но неудивительно, что Учиха в конечном итоге выиграл их бой. Что заставляло его чувствовать себя самым никчемным куском дерьма во всем этом испытании, так это то, что Харуно предупредила его заранее. Она пошла к Какаши со своими опасениями, что Саске сбежит, и, ладно, у него была паническая атака, однако он отмахнулся от этих опасений единственного человека, который больше всего обращал на Саске внимание… он облажался. И теперь он потерял еще одного из своих драгоценных людей. И на этот раз дело даже не в холодных объятиях смерти. Он не знал, лучше это или хуже. Это все его вина. Теперь Саске ушел — стал нукенином, — и Какаши мог — должен был! — остановить его. Он должен был рассказать ему о Рин, он не должен был называть Саске инфантильным из-за его оплошности, он должен был… он должен был быть кем-то большим. Лучшим человеком. Дарить большую любовь. Быть менее разбитым. Он был настолько сломлен, что даже не понимал, чего ему не хватает, не мог даже начать исправлять себя. И вот Саске ушел, потому что Какаши было недостаточно. Потому что Какаши такой неудачник, что каким-то образом прогнал единственного мальчика, который больше всего мечтал о семье. Саске предпочел предателя-змею вроде Орочимару Какаши, вот каким жалким он был, вот как сильно он облажался как сенсей. Если бы только он нашел правильные слова, если бы только у него было больше харизмы, если бы только он не отправился на задание АНБУ в тот день, независимо от того, насколько оно важное… если бы только он послушал Харуно Сакуру. Но теперь уже слишком поздно. Он опоздал. Как всегда.

***

Наруто, как оказалось, не нравилось учиться у него так же сильно, как и Саске, потому что он, не теряя времени, отказался от Какаши в пользу Джирайи. Несмотря на то, что он с самого начала подстроил их встречу, Какаши все еще каким-то образом чувствовал, что Наруто с этой солнечной улыбкой на лице запустил руку в его грудную клетку, схватил его сердце и сжимал его до тех пор, пока оно не лопнуло. Лучший сенсей. И Орочимару, террорист-убийца, и Джирайя, заочный извращенец, были более привлекательными кандидатами, чем он. Какаши сидел на крыше, наблюдая, как маленькое оранжевое пятно рядом с белым пятном, Джирайей, исчезает вдали. Он становился все меньше и меньше, пока не превратился просто в пятнышко, а потом исчез. Все, что осталось, — это запах Наруто, и вскоре порыв ветра унес и его. Он даже не мог винить Наруто, что тот не выбрал его. Какаши не сделал ничего, чтобы заслужить это. Он был рад, но в каком-то грустном смысле. Он хотел, чтобы у ребенка было все самое лучшее, что только возможно, и знал, что это не так. Он только жалел, что не мог таким быть. Он только хотел, чтобы он не был таким неудачником. Постукивающий звук позади вывел его из оцепенения. АНБУ приземлился на его крыше. — Штаб-квартира немедленно требует твоего присутствия. — Ах. Понял. Какаши действительно понимал. Вот что произошло. Он даже не в состоянии правильно обучить генина, и теперь это стало очевидным для всех. Все, что он мог делать, — это убивать, убивать, убивать. Как он и предполагал, Кума потребовал его возвращения в АНБУ на полный рабочий день, даже не позволив Какаши привести в порядок свои дела. Он всегда подозревал, что этот человек его недолюбливает, так что этот случай только подтвердил подозрения. Какаши провел первые несколько месяцев после ухода Саске, выполняя ряд секретных операций. Конохе нужно было показать силу, и их единственная идея, как это сделать, заключалась в том, чтобы бросить Какаши на самых опасных игроков на арене и убедить его, что ему лучше впечатляюще победить их. Он понял. Он сделал. Деревня, по сути, пыталась запугать все остальные нации, чтобы те не воспользовались моментом их слабости, и повесила неоновую вывеску с надписью «у нас все еще есть сильные шиноби, которые безжалостно перегрызут вам глотки, если вы попытаетесь сделать что-нибудь смешное». Экспонат первый — Копирующий ниндзя. Темп, с которым ему пришлось столкнуться, напоминал ему о том темпе, которого он придерживался в свои первые дни. Из тех времен, когда он пытался покончить с собой, берясь за самые опасные задания в округе и безрассудно погружаясь в них, даже не утруждая себя разведданными или уловками. Оказывается, хотя любой здравомыслящий человек сказал бы, что так поступать нельзя, старейшины считали, что прежняя способность Какаши быстро выполнять чрезвычайно сложные миссии (потому что он просто бежал без плана, сверкая чидори, вместо того чтобы тратить недели на сбор информации и отправку различных лазутчиков) — это отличный способ сократить расходы. И когда Какаши не сразу вернулся к своему старому образу действий, его отчитали перед всем советом за его лень. Они вообще не давали ему возможности для маневра. Часть его даже задавалась вопросом, не было ли все это каким-то заговором Данзо, чтобы убить его и убрать с дороги. Его миссии не оставляли ему много времени на другие дела, кроме беспокойства о том, как выжить, но когда у него появлялось время, он проводил его в основном, думая о своих учениках. Большинство его мыслей было о Саске, затем о Наруто. Саске, потому что все, что произошло с ним, было его виной. Наруто, потому что Какаши знал, что не сможет защитить его — не тогда, когда он проиграл Итачи подобным образом, — и это глубоко выбило его из колеи. Он начал замечать влияние Цунаде через несколько месяцев после ее назначения. Вероятно, она наконец-то удосужилась проверить внутреннюю работу секретных операций, потому что Какаши не думал, что в противном случае ему позволили бы ступить на землю Конохи. Его продолжали посылать на все новые и новые S-ранги, один за другим, и еще, и еще, прежде чем он смог хотя бы разглядеть вдалеке красные ворота. При жизни третьего Хокаге все было по-другому, в те дни, когда он являлся капитаном команды Ро… Но Цунаде была более добрым лидером. Первым делом она призвала Какаши обратно. Ну, не совсем. Из того, что он слышал, первым делом она накричала на этот совет чудаков за то, что они загнали его и так отчитали перед главным собранием. Вот потом она отозвала Какаши в Коноху, а затем поместила в больницу — другим способом. Цунаде не назвала его ленивым за то, что он не пытался покончить с собой, скорее, она назвала его идиотом за то, что он пытался покончить с собой. — Всем не угодишь, — предположил он. Она даже накричала на него за то, что он не обратился за медицинской помощью по поводу той или иной травмы. Потом она прогнала его, чтобы он немного отдохнул. Какаши прибыл в свою квартиру посреди ночи (после побега из больницы с молчаливого одобрения Цунаде) и обнаружил, что все покрылось плесенью. Когда он стоял там, в своей пустой квартире с одной спальней, счищая плесень и почти засыпая на ходу, он внезапно вспомнил Харуно. Упс. Он совсем про нее забыл. Что вообще делала эта гражданская в данный момент? Он попросил Мегуми потренировать ее в перерыве перед разгромом в Конохе, так что, может, если ему действительно повезло, его старый товарищ по команде АНБУ прикрыл его? Это казалось маловероятным. В конце концов, сейчас ни у кого ни на что не было времени. Какаши вздохнул, проводя рукой по своим растрепанным волосам. Его взгляд упал на фотографию генинов над окном, на довольное лицо Харуно, когда она улыбалась в камеру. Он не видел ее целую вечность… хотя Какаши не особенно беспокоился о девушке. Она была единственным членом седьмой команды, на стабильность которого можно положиться. Предсказуемая. На самом деле ему это в ней очень нравилось: никакой мести, скрытого наследства, преследующих ее преступных организаций, эмоционального багажа… Харуно являлась простым гражданским лицом, о котором не нужно беспокоиться. Какаши часто благодарил Хирузена за проницательность, что он взял ее в команду. Сначала он вообще не понял странного выбора, но теперь ему стало интересно, знал ли этот человек, что у Какаши будет полно дел, и специально приставил к нему такого человека. Девушка оказалась скрытым благословением. В основном. Когда она не бросалась на чидори, ожидая, что прекрасный принц придет и спасет ее. И все же, в целом, это к лучшему. Харуно никогда не просила его тренировать ее и не приставала к нему каким-либо иным образом. Она просто находилась… поблизости. Он даже не уверен, происходил ли у него с ней полноценный разговор в какой-либо момент времени. Если бы он застрял с нуждающейся студенткой, как у Асумы, как тот утверждал… тьфу. Или, что еще хуже, девушкой Хьюга. Какаши не думал, что справился бы с такой неуверенной в себе девушкой, как она, которая ко всему прочему постоянно нуждалась в утешении и могла быть похищенной. В любом случае, Харуно. Он понадеялся, что она поняла намек и ушла из шиноби, но, зная его удачу, она, возможно, все еще настроена стать ниндзя. Наруто разочаруется, если та погибнет на каком-нибудь задании… Если бы только она вразумилась и оставила это дело профессионалам. Может, она смогла бы стать медиком, если бы учитывала свои объемы чакры. Со всеми сплетнями в больнице и всей болтовней, которая, по его мнению, необходима, карьера медсестры казалась самой подходящей для нее. Что еще более важно, она будет держаться подальше от опасности. Какаши быстро нацарапал для нее записку, объяснив, что ему поручили определенные миссии, от которых он не мог отказаться, и предложив встретиться. Идея заключалась в том, что он спросит ее, чего она хочет: он не мог продолжать тренировать ее, но он мог бы познакомить ее с некоторыми людьми, замолвить словечко перед Мегуми или перед кем-то еще в больнице, или в клетке, или где бы она ни захотела. Он поздравил себя с тем, что вспомнил, где жила Харуно (всегда было мучительно искать адреса в архиве АНБУ), и заглянул в дом. Пустой. Для нее немного странно отсутствовать в такое время ночи, но, возможно, она ушла на вечеринку или что-то в этом роде. В конце концов, она гражданская, что он мог знать о том, что делали эти люди? Он приколол записку к ее окну и оставил все как есть. Харуно так и не ответила. Когда он проверил в следующий раз, записка уже отсутствовала, но она не ответила. Он действительно подумал, что она, возможно, ушла на задание, поэтому добавил свой адрес, чтобы она могла ответить в свое свободное время. Может… записку унесло ветром? Ему повезло, что Цунаде дала ему двухнедельный творческий отпуск, и женщина, казалось, даже была готова снова выпустить Какаши из АНБУ, если он попросит ее. У него было время встретиться с Харуно и решить эту проблему раз и навсегда. На следующее утро записка снова пропала. Никакого ответа. Он отправился на другое задание, а когда вернулся, то услышал, как некоторые из его коллег по смене охраны хокаге сплетничают о девушке. Из всех людей… чего АНБУ хотели от кого-то вроде Харуно? Какаши, никогда не прислушивающийся к сплетням, был настолько заинтригован этим странным происшествием, что совершил немыслимое и остался с одним из сплетников наедине, чтобы расспросить о подробностях. Оказывается, Харуно, по-видимому, была вовлечена в битву воль не с кем иным, как с самой Цунаде, чтобы заставить женщину взять ее в ученицы. Об этом судачила вся деревня. Какаши был подавлен. К счастью, не так много людей, казалось, знало, что Харуно являлась его ученицей. Ему уже хватало вторичных унижений из-за ситуации с Саске, и имя Наруто тоже не носило большого количества положительных коннотаций, не то чтобы он винил парня за это. Но Харуно… как кто-то мог быть настолько глупым, чтобы приставать к хокаге с просьбой о тренировке? Она гражданское лицо! Никто. До сих пор она абсолютно ничего не сделала, пренебрегая заслугами своих товарищей по команде, даже не дошла до последнего этапа экзаменов на чунина, плакала на каждом шагу, позволила Саске сбежать… и теперь она требовала, чтобы хокаге обучала ее? Цунаде, которая изо всех сил старалась просто поддерживать деревню в рабочем состоянии после ее худшего кризиса за всю историю? Какаши даже не хотел представлять, с каким количеством национальных и международных конфликтов ей приходилось иметь дело, не говоря уже о том, что она сделала все возможное в отношении медицинского аспекта, лично вылечив многих АНБУ, которые в противном случае умерли бы, выделив время на операцию для ученика Гая, оптимизировав внутреннюю работу больницы… И вот Харуно была здесь, упрямо преследуя женщину даже во время перерывов в туалет, выдвигая возмутительные требования. Какаши хотел спонтанно воспламениться. Он даже лично обучил бы Харуно, если это необходимо, чтобы отвязать ее от Цунаде. Он почувствовал себя настолько плохо из-за всей этой ситуации, что оставил девушке в общей сложности шесть записок с предложением потренировать ее. Однако она проигнорировала их все. После того, как он нашел свою последнюю записку в мусорном баке возле дома Харуно, он в конце концов понял намек и остановился. Она винила его в том, что произошло. Это его вина, но все равно было обидно, что даже такое скромное гражданское лицо, как Харуно, считало его таким плохим учителем, что предпочла проводить свои дни, сидя за пределами кабинета хокаге, просто на всякий случай, если женщина согласится обучать ее, чем принять предложение Какаши. Что ж, если это, милая, не сработало, тогда ему просто придется выследить ее и высказать ей все, что он думает о ее поведении. Он как раз собирался это сделать, когда услышал новость: Цунаде согласилась на просьбу Харуно. АНБУ пришли в полной восторг от всей этой истории. Он еще больше удивился, когда обнаружил, что большинству оперативников, похоже, нравилась Харуно по какой-то причине: они отмечали ее смелость, ее жизнестойкость — так это называли дети в настоящее время? — и другие подобные вещи. Некоторые даже заходили так далеко, что поносили его, говоря нечто похоже на: «Каким же мудаком был сенсей этой бедной девочки». Ха. Если бы только они знали. Однако эта новость побудила его перейти к активным действиям. — Мне жаль, Хокаге-сама, — сказал он Цунаде, как только добрался до нее. — Я скажу ей, чтобы она остановилась. Вы не обязаны учить ее. — Со мной все в порядке, сопляк. Мне очень скоро надоест эта шляпа, если даже ты будешь так называть меня. И о чем это ты говоришь? — Э-э, Харуно… Сакура, — он быстро исправил свою оплошность. — Я говорил о ней. Я могу сказать ей, чтобы она остановилась. — Ты ее сенсей? — спросила Цунаде, приподняв брови. — Эй, я этого не знала. Если бы знала, то не стала бы так мучить бедняжку. — Э-э… нет. Все в порядке. Какаши действительно не был уверен, что сказать. — Ну, раз уж ты уже здесь, почему бы тебе не рассказать мне немного о ней? Я еще не удосужилась проверить ее досье. — Я думаю, что ей будет хорошо в больнице, если запасы ее чакры увеличатся с наступлением полового созревания. Цунаде показательно ждала продолжения, но Какаши больше ничего не сказал. Он действительно не мог придумать ничего другого положительного, что можно сказать. — Итак… Харуно в твоей команде? Я не знала, — она расхохоталась, откидываясь на спинку стула. — Чувак, я должна была это предвидеть. Только члены седьмой команды настолько чокнутые. — Э-э-э. Ему показалось, или Цунаде понравилась эта девушка? Нет. Он, вероятно, бредил. — Хокаге-са… Цунаде-сама. Я серьезен. Поведение моей ученицы… хорошо. Только скажите, и я избавлю вас от нее. Цунаде усмехнулась. — Ты уверен, что беспокоишься о моем маленьком преследователе? Вот оно снова! В ее голосе звучала нежность. К Харуно! Как? — Э-э, — это все, что он сумел ответить. Цунаде, казалось, неправильно истолковала его внезапную неспособность произносить слова. — Ты сегодня очень немногословен, Какаши, — заметила женщина со смешком. — Что-то подсказывает мне, что тебе следует немного поспать. Не беспокойся о Сакуре, я разберусь с ней. — Вам действительно не нужно обучать ее лично, — настаивал Какаши, игнорируя беспокойство женщины. — Ей было бы хорошо в больнице. Я уже попросил подругу замолвить за нее словечко, а остальное пусть решает она. И если Сакура-тян захочет вернуться в гражданские ряды после всего, что произошло… хорошо. Я бы не стал ее винить. Нет. На самом деле, он, скорее всего, устроил бы ей прощальную вечеринку. — Ты продолжаешь говорить, что она преуспеет в госпитале. А как насчет работы полевым медиком? — спросила Цунаде. — Я бы порекомендовал работу в больнице. — …разве твоя команда не отвечает за нападение? — Да, но больше из-за присутствия мальчиков. И меня. Цунаде нахмурилась. — Хорошо. Что ж, я протестирую девушку через неделю. Она казалась очень уверенной в том, что у нее все получится. Я пока не могу сказать, обосновано это или нет. Скорее всего, нет. — Э-э, я действительно имею в виду то, что сказал. Пожалуйста, не чувствуйте себя обязанной тренировать ее, Цунаде-сама. Я знаю, у вас много дел. Если необходимо, я могу уйти из АНБУ, чтобы сделать это сам. — Посмотрим, как все пойдет. Не похоже, что ты сможешь сильно помочь ребенку стать медиком. А теперь отдохни немного, Хатаке. Я разберусь с этим. В следующий раз, когда он услышал о Харуно, она стала ученицей Цунаде. Какаши действительно надеялся, что Цунаде не взяла девушку в качестве какой-то ложной услуги ему. Хуже того, кланы Яманака и Хьюга тоже отправили своих наследниц учиться у этой женщины. Теперь Цунаде не смогла бы отказаться от своего предложения из-за политики, даже если бы захотела — даже если бы Какаши взял Харуно к себе. Теперь это было не в его власти. Он снова отправился на задание, а когда вернулся, вся деревня только и говорила, что о Стране Волн. Очевидно, Цунаде лично остановила там пандемию. Какаши, как обычно, пришел в восторг от эффективности этой женщины. В следующий раз, когда он вернулся с задания, главными сплетнями были разборки между двумя наследницами клана и Харуно. Удивительно, но большая часть АНБУ все еще болела за последнюю. АНБУ нравилось вот так противоречить. Тот раз, когда он столкнулся с Асумой и Юхи позже на той неделе, должен был войти в десятку самых неловких взаимодействий за всю историю. Он не знал, как Харуно удалось занять место под началом Цунаде, он молил бога, чтобы его имя не имело к этому никакого отношения, потому что это просто несправедливо. Он даже не считал эту девушку своей ученицей. — Какаши, ты, старый пес, пришел добить нас? — голос Асумы даже звучал слегка раздраженно. — Ах, нет. Я просто проходил мимо. Юхи подозрительно взглянула на него. — Ты ведь не помогал своей ученице шаринганом, правда? — Нет. Они оба посмотрели на него так, словно не поверили ему. — Ну что ж, — вздохнул Асума, вечный миротворец. — В любом случае, Ино, вероятно, было суждено будущее в Подразделении Пыток и Допроса. На самом деле, это не так уж хорошо сочетается с исцелением. Юхи не выглядела ни на йоту успокоенной. — Это было бы идеально для Хинаты. У нее подходящий врожденный характер, в отличие от твоей дерзкой девчонки. — Э-э. Я думаю, у Сакуры-тян хороший характер для работы в больнице, — сказал Какаши. — Пш-ш. Перестань, — вмешалась Анко. Женщина подслушивала их разговор, жуя немного данго, и, очевидно, теперь решила добавить свои два цента. Юхи подпрыгнула на полторы мили и повернулась, чтобы поглазеть на Анко, которая просто продолжила говорить: — Я знала, что у твоей девчонки яйца размером с башню хокаге, Какаши. Это только доказало, что я всегда права. Из-за чего происходило это безумие? Какаши проигнорировал ее. — Хех, посмотрите на него: он отчаянно пытается изобразить невинность, — продолжила Анко, указывая на него и хлопая Юхи по бедру. — Что я тебе говорила? Парень просто заложил каждого из своих учеников саннину, проще простого, я не удивлюсь, если он это спланировал. Асума усмехнулся. — Какаши ничего не делает наполовину, так? — Конечно. Он даже не оставил ничего остальным, — процедила Юхи сквозь стиснутые зубы. Очевидно, она восприняла все это очень близко к сердцу. Какаши почувствовал бы себя плохо, но ему было плевать. Вот если бы Асума злился, это была бы совсем другая история. Какаши случайно взглянул на Сарутоби. Он не казался сердитым, но и не сказал ничего такого, что могло не понравиться его маленькому приятелю по перепихону. Так что, возможно, он злился. Какаши внутренне вздохнул. Почему от Харуно столько проблем? И вообще, почему она прошла этот тест? Цунаде не походила на человека, который выступает за некомпетентность. Он слушал, что говорили некоторые люди об этом тесте. Очевидно, детали были конфиденциальными, но что все знали, так это то, что Харуно уехала в отпуск за месяц до теста и провела это время, бездельничая. И все же. Она все равно сдала экзамен. Большинство людей, казалось, думали, что Какаши имел к этому какое-то отношение… что, если подумать, было очевидным выводом. Вот только он знал, что это не так… Так как же? Честно говоря, он растерялся. Ну что ж. Девушка больше не была его проблемой. Он пятьдесят раз говорил Цунаде, что ей не нужно тренировать Харуно, и если женщина все еще не поняла намека, то, конечно, не потому, что он не пытался. Довольный таким выводом, Какаши украл у Анко чашку саке, поднял ее в качестве тоста за своих друзей и Юхи, радостно помахав им рукой. Харуно официально больше не являлась его проблемой. За это стоит выпить. — Передайте от меня привет своим ученикам, хорошо? — сказал Какаши, улыбаясь трем джонинам, уставившимся на него с изумлением. Затем он осушил рюмку и быстро удалился.