The Sixth Shadow

У нее начались очень, очень интенсивные тренировки, чтобы предотвратить ее полный провал на экзаменах на чунина. Сакура раздражающе медленно продвигалась (по ее мнению) в своем проекте «обучение самоисцелению», дойдя до того момента, когда она решила, что лучший способ завершить его — это настолько привыкнуть к боли, что она больше не будет отвлекаться на нее, когда настанет момент. По крайней мере, на поле боя она могла рассчитывать на выброс адреналина, чтобы не почувствовать ее сразу, но пока она тренировалась, такой помощи не было… Она была идиоткой. Сакура перестала периодически колоть себя сенбоном по бедру и, прищурившись, посмотрела на свою кожу. Что, если она… временно заблокирует болевые рецепторы в этой области? Тогда она не ощутит никакой боли, верно? Неужели решение всех ее головных болей за последние несколько дней действительно было таким простым? Кто-нибудь из других врачей пришел же к такому выводу… так ведь? С другой стороны, самоисцеление не такое трудное, если Цунаде ожидала, что Сакура разберется с ним самостоятельно. Так, может, секрет, стоящий за этим, действительно заключался в таком очевидном ответе? Сакура вскочила, чтобы нырнуть за своей книгой о нервной системе, затем громко выругалась, вспомнив, что сенбон все еще торчит из ее бедра. Черт возьми. Теперь, если только она действительно разобралась в этом, то ради чего были все эти страдания… Два дня спустя Сакура была в высшей степени довольна собой, потягивая чай в своем любимом кафе, периодически блокируя и разблокируя нервные проходы к мизинцу ноги, которым она билась о стол. Ничего. Ничего. Нандемонай. Она не чувствовала боли, как бы сильно ни била. Она гений. Ей потребовалось всего шесть дней, чтобы освоить технику, с которой большинство первоклассных ординаторов больницы все еще не могли справиться. Учитывая, что они не являлись полевыми медиками, так что на самом деле им это не нужно… но она все равно собиралась считать это победой. Она как раз встала, чтобы расплатиться, когда заметила, как Ино и ее команда входят в чайный домик. Выругавшись себе под нос, Сакура нырнула под свой стол, притворяясь, что ищет упавшую монету, и в то же время надеясь, что десятая команда ее не увидит. И что за дерьмовая удача у нее была, что она постоянно натыкалась на Ино всякий раз, когда приходила в этот чайный домик? Блондинка тусовалась здесь каждый день или что-то в этом роде? К тому же десятая команда должна стать ее командой на этих экзаменах… И Сакура до сих пор не слышала от них ни слова, хотя о распределении объявили уже три дня назад. Она как бы ждала, что Ино или Чоджи подойдут к ней… и технически она могла просто воспользоваться этой великолепной возможностью, чтобы самостоятельно сделать это. Ее мысли резко оборвались, когда, к ее великому восторгу и ужасу, троица уселась за ее столик. Сакура замерла. Она точно не могла сейчас встать и уйти. Ну, она могла, но это было бы действительно неловко… А что, если они снова заговорят о ней? Возможно, с ее стороны неправильно подслушивать, но сейчас Сакуре было по-настоящему любопытно. Это не ее вина, что, по-видимому, никто в десятой команде еще не знал, как чувствовать чакру! Не то чтобы она тоже знала, но все же. Их вина в том, что им не хватает ситуационной осведомленности. Однако Сакура все еще могла притвориться случайным гражданским лицом на всякий случай, если они ее поймают. Она все еще успевала выйти из-за стола и изобразить удивление, что они там сели, но… большая часть ее слишком увлеклась тем, о чем они должны говорить. Следующие слова Шикамару помогли ей принять окончательное решение: — Итак… ты уже поговорила с Сакурой? — Нет, — проворчала Ино. — Я ждала, что она подойдет ко мне, но она пока этого не сделала. — А я что, пустое место? — невозмутимо спросил Чоджи. — Конечно, нет, — сказал Шикамару, как раз в тот момент, когда Ино ответила: — Нет, я бы сравнила тебя с моти, если бы пришлось. Шикамару фыркнул. — Не смешно… ты намекаешь на то, что я толстый? — запротестовал Чоджи. Ино быстро заверила его, что это не так, что он просто милый, как моти. Беседа продолжалась в таком духе несколько минут, оборвавшись на пару мгновений, когда появился официант и закатил истерику из-за того, что предыдущая клиентка ушла, не заплатив (Сакура была по уши в дерьме), но в конце концов десятая команда закончила делать заказ, и они вернулись к своей предыдущей теме, когда Чоджи прокомментировал Клубничное парфе Ино, и это каким-то образом вернуло их к цвету волос Сакуры, а затем и к ее персоне. — Я не знаю… Может, нам пригласить ее на тренировку? — спросил Чоджи. После этого последовало короткое молчание. — Не уверен. Если ты сделаешь это, — сказал Шикамару, — пути назад не будет. Тебе придется сдать этот экзамен вместе с ней. Снова воцарилось молчание. — Ты действительно думаешь, что она записалась бы, если бы у нее не было никакой подготовки? — неуверенно спросила Ино. — Она поступила так, когда мы были генинами, — произнёс Чоджи. — Да, но тогда ты тоже не готовился к экзаменам, придурок! — Ой, не бей меня, Ино! Я просто так выразился. — Да, да. Ну, я думаю, Лобастая натренирована. Она моя соперница. Я бы не стала соперничать с ленивой задницей… Слышал это, Шика? — Что ж, спасибо, ками, я никогда не хотел становиться твоим врагом. И никто не говорит, что Сакура ленивая. Но ты сама нам рассказывала, сколько труда тебе пришлось вложить в медицинское обучение… Я сильно сомневаюсь, что кому-то удалось бы соблюдать качественный режим тренировок в таких условиях. Ино ничего на это не ответила. — Я имею в виду… хотя не похоже, что мы можем что-то сделать. Сенсей Сакуры — хокаге. Мы не можем попросить ее заменить члена команды, иначе Сакура узнает. Последовал долгий, порывистый вздох. — Я знаю… Не могу поверить, как тебе не повезло. Эта ситуация такая неприятная. — Эй… все не так уж плохо! По крайней мере, у нас будет кто-то, кто сможет спасти задницу Чоджи, если его снова укусит скорпион. — Это было всего один раз! Нам было по двенадцать… — Честно говоря, я бы не стал на это рассчитывать, — задумчиво перебил Шикамару. — Я слышал от своего отца, что Цунаде-сама только сейчас начинает разрабатывать новую технику извлечения ядов, так что маловероятно, что Сакура научилась этому. Она, скорее всего, просто принесет набор противоядий общего назначения и даст их вам, надеясь на лучшее. Кровь Сакуры вскипела от его самонадеянности. Но хуже всего было то, что он не ошибался. Яды были чрезвычайно привередливы, и она знала об этом сложном умении не так много, как ей хотелось. Она решила попросить Цунаде-шишоу дать ей еще уроков, но даже если она это сделает, то ничего не выучит к экзаменам. Черт возьми! Слезы навернулись ей на глаза. Неужели о ней всегда так будут думать? Что она бесполезна? Гнев Сакуры возрос до такой степени, что она даже не знала, что с ним делать, и туго скрутился у нее в животе. У нее мелькнула мысль выползти из-под стола и высказать Шикамару все, что она думает, но она знала, что это только придаст ей еще более жалкий вид, поэтому осталась на месте. — Ну что ж… Я имею в виду, что если мы сломаем кость, она сможет исцелить нас, — сказала Ино. — Да, и взамен у вас будет только Чоджи как умеренно хороший боец, отвечающий за вас троих. Звенящая тишина. Сакура подождала, пока все трое уйдут — на это у них ушел почти час (неужели у этих людей есть бесконечное количество свободного времени?), затем она вылезла из-под стола со всем возможным достоинством. Старший официант уставился на нее широко раскрытыми глазами. — Т-ты…! Сакура быстро отдала точную сумму, которую ей требовалось заплатить, и пробормотала что-то о том, что все это время искала пуговицу на полу. — Целый час?! — Это… это была безумно маленькая пуговица! Мне очень жаль! Она выбежала из чайного домика, ощущая на спине взгляды половины посетителей. Здорово. Она бы удивилась, если бы Ино ничего не узнала к завтрашнему дню.

***

Как и опасалась Сакура, половина деревни слышала о драме, связанной с тем, как ученица хокаге подслушала разговор ее будущих товарищей по команде. Сакура надеялась, что Цунаде ничего не узнает, но ей не повезло. Они были в разгаре тренировки, Сакура, как обычно, уворачивалась от булыжников, когда блондинка огрызнулась: — Черт возьми, Сакура! Где же те замечательные навыки скрытности, о которых все сплетничают? Сакура так испугалась (сразу поняв, на что намекала женщина), что забыла о булыжнике, летящем в нее. В следующую секунду все смущение покинуло ее, сменившись ужасной, раздирающей болью. Сакуре показалось, что она, возможно, закричала, но она не была слишком уверена. — Сакура, Сакура, успокойся. С тобой все будет в порядке… Половину ее тела раздавил гребаный булыжник, как, черт возьми, она должна успокоиться?! — Я никогда больше не смогу ходить! Зачем вы швыряли в меня дурацкими камнями?! Это не мог быть теннисный мяч?! Это должны были быть валуны, убивающие людей?! — Сакура… — Нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы разрушили мою жизнь! Я ненавижу вас, ненавижу, ненавижу… Цунаде дала ей пощечину. Сакура заткнулась. — Хорошо… послушай… — задыхалась блондинка. — С тобой все будет в порядке. — Перестаньте мне врать, — всхлипнула Сакура. — Я не вру, — голос Цунаде вернулся к своей обычной, более глубокой интонации. — Ты действительно думаешь, что я бы подвергла тебя опасности, не имея возможности исправить проблему? Сакура посмотрела в ее медово-карие глаза, такие теплые, вызывающие доверие, и в конце концов кивнула. — Отлично. Я собираюсь разбить булыжник, под которым ты лежишь, поняла? Закрой глаза, чтобы в них не попали осколки, на счет раз-два-три! Сакура ошеломленно наблюдала за тем, как кулак Цунаде поднялся в воздух, а затем безжалостно обрушился на валун. Она крепко зажмурила глаза, как раз в тот момент, когда маленькая ручка блондинки коснулась камня, и в следующую секунду раздался громкий глухой удар, за которым последовал звук раскалывающегося камня, а затем обломки упали на ее тело, как раз в тот момент, когда сокрушительное давление на ее ноги и живот исчезло. — Все хорошо, все хорошо, — продолжала бормотать Цунаде. — Теперь валун исчез. Держись там крепче. Сакура захныкала. — Я вылечу тебя, всё хорошо… Она почувствовала на себе руки шишоу, затем ее чакру, проникнувшую в организм Сакуры и начавшую исцелять его. Сакура пребывала в слишком сильном шоке, чтобы ощущать какую-либо боль, но знание того, что ее шишоу лечит ее, что с ней все будет в порядке, мягко успокаивало. Сакура услышала свое дыхание, почувствовала, как ее грудная клетка прекратила так быстро подниматься и опускаться, когда чакра Цунаде обманом заставила легкие работать медленнее. Почти двадцать минут Сакура просто лежала на тренировочном поле, наблюдая за работой шишоу. Лицо Цунаде нависло над ней: оно застыло в глубокой сосредоточенности, когда женщина нахмурилась, глядя на что-то, чего Сакура не могла видеть. Наконец, неопределенное количество времени спустя, Цунаде встала с того места, где она сидела верхом на Сакуре («Как неловко, боже милостивый!»), и протянула ей руку. Сакура медленно ухватилась за нее и позволила подтянуть себя вверх. — Тебе понадобится новое платье, — единственное, что сказала блондинка. Сакура повернулась, чтобы посмотреть на свою одежду, но обнаружила, что ее привычное платье полностью залито кровью. Она была не так заметна из-за гранатового оттенка ткани, но при близком осмотре оказалось, что каждый дюйм был покрыт красной коркой крови, которая даже стекала по ее голым ногам теперь уже высохшими ручейками. Когда она закончила себя осматривать (испуганная и очарованная тем фактом, что Цунаде могла исцелить подобную травму, как будто та ничего не значила), Сакура случайно взглянула на женщину, о которой шла речь, и обнаружила, что она ушла. — Шишоу? — неуверенно позвала она, оглядываясь по сторонам. Но Цунаде нигде не было видно. — Шишоу? — Сакура снова позвала. Ничего. Неужели Шишоу действительно просто взяла и ушла после всего произошедшего? Неужели теперь она думала, что Сакура настолько бесполезна, что ей стало невыносимо на нее смотреть? О, ками, что, если Сакура вернется на тренировку завтра и узнает, что тренировочная площадка забронирована кем-то другим, что шишоу больше не хочет видеть ее в качестве ученицы? — Она ушла, — внезапно раздался чей-то голос, прерывая размышления Сакуры. Она тупо посмотрела на источник звука и обнаружила, что в нескольких шагах от нее появился АНБУ. — Я вижу. — Она говорит тебе отдохнуть сегодня. Сакура нахмурилась. Это нехорошо. Что, если «отдохнуть сегодня» было на самом деле «никогда больше не связываться с Сакурой»? — Шишоу говорила что-нибудь о встрече со мной здесь завтра в это же время? АНБУ покачал головой. — Иди домой, Сакура. Сакура тупо кивнула и пошла прочь. Ее желудок сжался от страха, хотя о недавней травме она уже забыла. Сакура слишком сильно ненавидела свою квартиру, чтобы хотеть идти туда в такое время, но у нее неожиданно появился выходной, так что она не могла пойти ни в одно из своих обычных мест. Часть ее пришла в ужас от того, что если она пойдет в больницу и попросится поработать там в смену, медсестры будут смеяться над ней и спрашивать ее, как она могла не слышать эту новость. Сакура больше не ученица шишоу! Она могла просто представить себе, как изящный почерк ее начальницы выводит слова «понижена в должности» или, что еще хуже, «уволена» в одном из тех надушенных конвертов, которыми та любила пользоваться. Мегуми злилась на Сакуру с самого первого дня, и, конечно, сейчас самый подходящий момент избавиться от нее… Поскольку больница оказалась не вариантом, как и башня хокаге, Сакура в конечном итоге посетила могилу Икуо. Иногда, когда ей казалось, что подобных мыслей слишком много, она приходила сюда. Она задавалась вопросом, что бы сделал Икуо в ее ситуации. Возможно, она немного идеализировала его: он был идиотом, и раньше решения принимала Сакура, но почему-то теперь, когда его не стало, она продолжала гадать, как бы он справился с определенными ситуациями, какой дурацкий совет в виде китайского печенья с предсказанием судьбы он бы дал ей. Теперь, когда он умер, у нее больше нет возможности спросить. Многое изменилось с момента его смерти. Большинство генинов, которые изначально жили в их доме, либо стали чунинами и съехали, либо умерли, как Икуо, что означало, что все больше детей, сирот-новичков, составляло ее соседей. Как оказалось, Акио стал первым в не такой уж короткой череде детей, которым она в конечном итоге помогала. Некоторым требовалась ее помощь в обучении управлению своими финансами, другие нуждались в исцелении, потому что продолжали ввязываться в бандитские разборки, с другой стороны, некоторые нуждались в помощи с учебной программой академии, поскольку их необоснованно повысили до генинов… были даже сироты, которые пытались выдать себя за ее соседей, чтобы она помогла им попрактиковаться с кунаями, или одолжила им одежду, или что там ещё она могла им отдать. Сакура знала, что они лгут: очевидно, она отличала сирот за милю, и тем не менее она никогда им об этом не говорила. Как бы то ни было, она уже не могла уделять этим детям много времени, может, раз или два в неделю, если больница не была слишком перегружена. Если она станет чунином, то, возможно, сможет заработать достаточно денег, чтобы оплатить им учителя. Это была еще одна причина попытаться добиться успеха в начинании, которое казалось довольно безнадежным. Даже Шикамару сказал, что она не сможет этого сделать, а он вроде как гений! Она так погрузилась в свои мысли, сидя у кедра рядом с надгробием Икуо, что почти не заметила шишоу. Ее бледное лицо казалось задумчивым. Она принесла с собой сумку и медленно шла в другой конец кладбища. Сакура нахмурилась. Казалось, что Цунаде ее не увидела… Но это невозможно, верно? Шиноби всегда знают о том, что их окружает. Означало ли это, что она намеренно игнорировала Сакуру? Сакура продолжала поглядывать на свою шишоу, ожидая, что та обернется, чтобы, может, помахать ей, но Цунаде ничего подобного не сделала. Наконец она опустилась на колени перед надгробием, поставила сумку на землю и достала из нее несколько предметов. Сакура прищурилась, не понимая, что это за маленькие сосуды, пока не увидела, как ее шишоу зажигает спичку, а затем и сосуды. От них повалил мягкий дымок. Благовония. Сакуре стало интересно, что это за растение. Раньше ей никогда не приходило в голову выразить почтение своим родителям или Икуо молитвой. Цунаде стояла на коленях перед надгробием и маленьким облачком дыма, сложив руки перед собой и опустив лицо. Возможно, в обычаях Чистой Земли было нечто большее, чем Сакура думала раньше. Внезапно почувствовав, что она незваная гостья, Сакура тихо встала из-под кедра и ушла. Ей показалось, что она, возможно, краем глаза заметила, как Цунаде взглянула на нее, словно испугавшись, но Сакура слишком трусила, чтобы обернуться. На следующий день они обе вели себя так, будто ничего не произошло, но молчание между ними было тяжелым. Сакура не могла избавиться от ощущения, что Цунаде сильно давила на нее во время тренировки, при этом пытаясь выглядеть невозмутимой. В любом случае, это заставляло ее чувствовать себя еще более бесполезной, чем обычно. Хуже того, она была не в состоянии контролировать дрожь, которая автоматически сотрясала ее тело всякий раз, когда она видела, как женщина поднимает камень, напоминающий ей о вчерашнем дне, что приводило к еще большему сдерживанию с ее стороны. На полпути Цунаде прервала тренировку, сославшись на заседание совета со старейшинами, на котором она должна присутствовать. Сакура вздохнула. Она знала, что это должно было случиться. — Но… мы ведь завтра снова встретимся на тренировке, верно? «Вы ведь не потеряли веру в меня окончательно, верно?» Женщина изобразила беспечность, проверяя время. — Я занята подготовкой к экзаменам на чунина, соплячка. Гаару только что избрали каге, и это просто политический кошмар. Как ты знаешь, последние экзамены проводились только в деревне, но в свете нашего возобновленного союза с Песком мы снова выходим на международный уровень, что, как я уже сказала, — кошмар. Я могу нанять кого-нибудь другого, чтобы он обучил тебя, хотя… Сакура проглотила ком, вставший у нее в горле. — Да… конечно, Шишоу. Цунаде никогда не утруждала себя оправданием своих решений перед ней. Никогда. Тот факт, что она потратила так много времени на объяснения, говорил сам за себя. — Так… так с кем же я буду тренироваться? — она попыталась напустить на себя храбрый вид, но ее внутреннее состояние, что ж… — Во-первых, ты можешь познакомиться со своей новой командой поближе. Асума — сын моего сенсея. Он компетентен, надежен, и он талантлив в стихии ветра. Хороший кандидат в твои учителя. — Но разве он не захочет сосредоточиться на обучении Ино и Чоджи? — спросила Сакура. — Ты будешь их сокомандницей. Я сомневаюсь, что у него возникнут какие-то проблемы с твоим обучением, Сакура. А если они у него действительно возникнут, он может поговорить о них со мной. Скажи ему об этом, хорошо? — …конечно, — нет. После этого Сакура ушла с тренировочной площадки. Это настоящая катастрофа. Она, очевидно, не могла рассказать Шишоу о разговоре десятой команды, который она подслушала (или, по крайней мере, о его точном содержании, потому что половина деревни уже знала об этом маленьком эпизоде). Что подумает эта женщина, если Сакура объяснит, что даже Шикамару и ее бывшая соперница не верят в нее? Чоджи тоже наследник клана и довольно приятный парень… и даже ему было нечего сказать в ее пользу… Нет, Сакура не могла поделиться ничем из этого с Шишоу, но, черт возьми, она заставит десятую команду возненавидеть ее еще больше, если станет претендовать на внимание Асумы. Скорее всего, мужчина уже поговорил с Какаши о том, насколько бесполезна Сакура, и в любом случае не захочет ее тренировать. Конечно, Сакура технически могла заставить его, надавив своим статусом ученицы хокаге, но она никогда этого не сделает. В конце концов, она добралась до заросшего участка, где обычно давала уроки сиротам, и где, как она надеялась, сможет спокойно поразмыслить. (И да, Сакура в очередной раз узурпировала заброшенную собственность случайного незнакомца. Никто не пользовался этим участком, а все бесплатные тренировочные площадки всегда были забиты). К сожалению, у нее оставалось совсем немного времени до прихода детей. Она должна была понимать, что они продолжат приходить сюда, даже когда ее там не будет, чтобы убедиться, что у них не возникнут неприятности — хотя эти маленькие засранцы обещали ей, что подобное не произойдет. Но Сакура прекрасно понимала, что на самом деле она не была взрослой в их глазах — пока, — поэтому они слушали ее еще меньше, чем надзирательницу. Угх. Вредители. Она бы поступила по-взрослому и продолжила размышлять на старой крыше, надеясь, что они ее не заметят, если бы не тот факт, что один из детей попытался взобраться на крышу и чуть не напоролся на ржавый гвоздь. Сакура пресекла подобного рода глупость. Она спустилась по стене, напугав половину детей, ударила Такеру по голове, указала на гвоздь, который только что мог вызвать у него столбняк, и начала разглагольствовать о том, насколько это опасная болезнь. Она поняла, что расплакалась, только на середине. И проигнорировала это. Взволнованная, Сакура закончила свою тираду и незаметно промокнула глаза. Очевидно, ей не следовало быть настолько наивной и ожидать, что дети оставят все как есть. — Эй, эй, нии-тян, почему ты плачешь?! — Неужели ты напоролась на этот гвоздь? — Держу пари, она подралась с каким-нибудь другим ниндзя! Так они и решили. Сакура вздохнула. — Что-то попало мне в глаз, сопляки! Вот и все! — Ага, конечно, — усмехнулся Такеру. — Ты знаешь, что я пытался забраться на крышу, потому что увидел тебя там, верно? Ты так сильно задумалась, словно у тебя только что умерла кошка. — Ты прекрасно знаешь, что у меня нет домашних животных, ты мой сосед, — сказала Сакура. — И я не задумалась. Да, Такеру был младшим братом Акио — одним из первых детей, за которыми она начала присматривать. Он был… хорошим. Шикамару, без сомнения, назвал бы его беспокойным. Этот вредитель также отличался крайней наблюдательностью. Сакура вздохнула. Она прекрасно знала, что маленький засранец всё расскажет Акио-куну, и эти двое начнут выпытывать у нее ответы до конца недели, доходя даже до того, что будут прыгать по их полу — ее потолку — в неурочное время, чтобы пытками заставить ее рассказать им. Маленькие засранцы уже однажды проделали это. — Хорошо, — вздохнула Сакура. — Я плакала, потому что экзамены на чунина меньше чем через три недели, и я чувствую себя очень плохо подготовленной к ним. — Шо это? — спросила девушка. Она недавно потеряла два зуба, и это было заметно. Такеру, экстраординарный умник, быстро объяснил ей и продолжил допрашивать Сакуру. — Это кажется маловероятным, нии-тян. Разве хокаге не твой сенсей? Ты ни за что не проиграешь! — Да, но она слишком занята, чтобы тренировать меня, — проворчала Сакура. По крайней мере, такова официальная версия. — Что?! — Серьезно? Разные дети в ужасе закричали из-за ее затруднительного положения. Их забота (и то, насколько милыми они были) действительно заставила Сакуру почувствовать себя немного лучше. — Все в порядке. Я… что-нибудь придумаю. — Может быть, мы сможем помочь! — прошептала беззубая девочка — Сакура все время забывала ее имя. — Да! Да! — Нет, вы не сможете, — Сакура закатила глаза. — Если только вы, ребята, не научились поднимать булыжники в прошлый понедельник. — Булыжники? — шепелявила Беззубик. — Какое это имеет отношение? — Моя шишоу швыряет ими в меня. — Она что?! — Чтобы научить меня уворачиваться. Дети обменялись взглядами. — Может… мы могли бы поиграть в футбол? — предложила девочка с блондинистыми волосами, похожими на копну. — Я действительно хорошо пинаю банки! — согласилась Беззубик. Сакура уставилась на них. Хорошо. Может, это не такая уж плохая идея… Неважно. Это была отвратительная идея. У большинства детей была ужасная меткость и не очень хорошая сила. Несмотря на то, что Сакура велела им всем бросать в нее мячи одновременно, она смогла увернуться от них всех с относительной легкостью… а затем им всем пришлось разбиться, чтобы собрать упомянутые разбросанные мячи. Это раздражало и становилось пустой тратой времени. Сакура вежливо поблагодарила их и вернулась в свою квартиру. Она уткнулась лицом в свой футон, который не потрудилась убрать тем утром, и злобно направила исцеляющую чакру в свой распухший нос. Что теперь? Она в полной заднице. Она будет бесполезной на экзаменах на чунина. Ино потеряет ту последнюю унцию уважения, которую все еще питала к Сакуре, как и все остальные в деревне. Даже ее шишоу. При одном воспоминании о количестве людей, присутствовавших в прошлый раз на экзаменах на чунина, ее желудок скрутило тугими кольцами. Так много людей ставили на Саске только потому, что он был последним Учихой… кто поставит на ученицу годайме только для того, чтобы разочароваться, когда Сакура окажется бесполезной? Черт возьми. Если бы только она могла разбивать булыжники, как ее шишоу… Сакура села. Подождите секунду. Что, если она сможет это сделать? Она знала, что фирменная техника ее шишоу сложная — очевидно, — но самой трудной частью в ней, по словам любого, кто когда-либо упоминал о ней, был необходимый контроль чакры… который, так уж случилось, был ее сильной стороной.