The Sixth Shadow

Сенджу Цунаде, принцесса слизняков, саннин, а теперь и годайме хокаге, создатель целой области современной медицины, рассмеялась ей в лицо. Сакура не ожидала другого. Она думала, что заплачет или будет расстроена из-за отказа, но этого не произошло. Она не могла заставить себя собраться с силами, чтобы дуться из-за этого. Вместо этого она просто проводила свои дни, как всегда, и часы пролетали мимо нее. Когда наступала ночь, она ложилась спать, а когда рассветало, Сакура вставала, покупала ирисы, навещала своих родителей и шла обратно в башню хокаге, как и вчера. — Пожалуйста, Хокаге-сама… Я… я обещаю, что буду усердно работать. Я хорошо контролирую чакру и полна решимости… Цунаде снова отказывала ей, и Сакура только медленно кивала, а затем повторяла всё сначала. Таким образом, Сакура просила Цунаде обучить ее и завтра, и послезавтра, и еще через день после этого. Она заменила приставание к ветру приставанием к самому высокопоставленному человеку в деревне, и обнаружила, что скорее предпочитает это, чем постоянное отсутствие Какаши около мемориала. Посещение Цунаде казалось достойным дополнением к ее распорядку дня. Это давало Сакуре повод просыпаться и уходить с кладбища, так что всё было отлично. Однажды утром, возможно, недели через две, секретарь хокаге сказал ей, что все встречи с хокаге запланированы на три месяца вперед. Сакура не была идиоткой: она хорошо понимала игру Цунаде, но ей ничего не оставалось, кроме как сидеть одной в грязной квартире для «генина без ресурсов», за которую ей приходилось бороться зубами и ногтями, в квартире без окон и со спертым воздухом, в которой всегда пахло тошнотворным жарким из бара по соседству… И Сакура обнаружила, что совсем не против перенести лагерь сражения в башню хокаге: по крайней мере, так она могла чувствовать, что делает что-то полезное. По крайней мере, таким образом, она окружала себя шумом и людьми, даже если никто из них с ней не разговаривал. Она садилась, прислонившись спиной к стене, в коридоре перед ванной, ближайшей к кабинету хокаге. Цунаде, может, и легенда среди шиноби, но она все еще человек, а людям время от времени нужно ходить в туалет. Так что блондинка была вынуждена проходить мимо Сакуры всякий раз, когда её звала нужда, и когда это случалось, Сакура ненадолго выводила себя из кататонического состояния и поднимала свое онемевшее тело, чтобы загнать Цунаде в угол и выполнить свою ежедневную просьбу. — Пожалуйста, обучите меня, хокаге-сама. — Нет, соплячка. Сколько раз я должна тебе повторять? Ответ женщины не менялся. Однако Сакуре больше нечего было терять, поэтому она не уходила, терпя отказ за отказом с покорностью того, кто опустошен, того, кто просто выполняет свои обязанности, того, кто больше даже не ощущает боли. Ответы Цунаде оставались прежними, пока однажды… они вдруг не изменились. Однажды ее ответ изменился. Блондинка уже подходила к двери своего кабинета, когда Сакура услышала: — Хорошо. Широко раскрыв глаза, она обернулась, почти поверив, что ослышалась. — Хокаге-сама? — тихо спросила она, нерешительно просовывая голову в кабинет, в который только что вошла женщина. Цунаде слегка повернулась к ней лицом, бросив взгляд через плечо, и, наклонив голову, жёстко, оценивающе посмотрела на Сакуру. Словно кто-то в первый раз по-настоящему увидел ее, по-настоящему посмотрел за последние месяцы. Сакура проснулась от этого пристального взгляда, и внезапно тяжесть всего мира, этого момента, впервые за несколько месяцев легла на ее плечи, и ее сердце бешено заколотилось в груди. Цунаде продолжала так смотреть на нее и в конце концов сказала: — Докажи мне, что ты достойна, соплячка, и тогда я буду учить тебя. — Да! — воскликнула Сакура, сама удивляясь своему пылу. — Спасибо вам! Спасибо вам, спасибо вам… Цунаде нахмурилась. — У тебя есть только один шанс, Харуно. Облажаешься — оставишь меня в покое навсегда. Мне чертовски надоело видеть твое лицо всякий раз, когда мне нужно в туалет. Харуно… она знала фамилию Сакуры? Удивительно. Кто-то… кто-то знал о ее существовании, кто-то за пределами сплетничающих вдов-домохозяек — самый важный человек в Конохе. Сакура стиснула зубы. Она не должна позволить Цунаде отвести от нее взгляд. Независимо от цены. — Я докажу вам, что смогу, — тихо пообещала она, ее зеленые глаза горели этой клятвой. Блондинка рассмеялась и встала из-за стола, за которым сидела, лениво потягиваясь. Она пересекла комнату и достала толстый том с одной из полок у двери, со стуком положила его обратно на стол и начала перелистывать страницы. — Видишь это, малыш? Сакура кивнула. Цунаде указала на картинку. — Это схема человеческого тела, точнее, чакросистема. В других главах можно найти аналогичные диаграммы, детализирующие нервную систему, человеческий скелет, мышечную систему человека, лимфатическую, органы… ты сама поймешь. Я дам тебе эту книгу всего на одну неделю. — Вы хотите, что я выучила всё это? Цунаде фыркнула. — Ты действительно считаешь, что смогла бы выучить всё это? Сакура решительно кивнула. — Да, хокаге-сама. Блондинка пожала плечами. — Ну, я собиралась дать тебе задание выучить лишь одну главу, включая, конечно, каждый компонент этой системы и ее функции, как различные части взаимодействуют друг с другом и так далее… Но раз уж ты такая самоуверенная? Вперед. Удиви меня. Сакура взяла толстый том у нее из рук и прижала его к груди. Она поклонилась. — Спасибо вам за эту возможность, хокаге-сама. — Не думай, что это значит, будто я возьму тебя в ученицы. — Я сделаю все, что потребуется! — Похоже, ты не понимаешь: мне нужно поднять с земли деревню, Харуно. Это означает, что у меня нет времени ни на что, кроме совершенства. Сакура подумала, но не сказала: «Тогда мне просто надо стать совершенством». С тех пор как она поговорила с Цунаде, Сакура начала учиться как одержимая. Ей удалось создать двух хрупких теневых клонов и заставить их учиться вместе с ней. Теневые клоны получились слабыми, им не хватало чакры, они вообще не могли драться, но они могли учиться так же хорошо, как и она. Тем не менее усталость от их создания накапливалась, и к концу каждого дня Сакура чувствовала себя так, словно училась за троих. Как только неделя прошла, она снова пришла к хокаге, хотя и уставшая, бледная и с темными мешками под глазами. — Ты пахнешь, девочка, — так поприветствовала ее Цунаде. Сакура не знала, что на это сказать. Ей это оказалось не нужно, потому что следующими словами Цунаде были: — Лови, — она что-то бросила в нее. Сакура неуклюже поймала предмет. — Пустой свиток, — заметила она, озадаченно открывая его. Она ожидала получить контрольную работу. — Верно, — сухо подтвердила Цунаде. — Но если ты хоть чему-то научилась за эти семь дней, ты, черт возьми, убедишься, что он будет заполнен до конца. Я хочу, чтобы там было все, что ты знаешь об анатомии человека и современной медицине. И диаграммы тоже, если справишься с ними. У тебя есть столько времени, сколько потребуется, при условии, что ты закончишь к тому моменту, как я покину этот офис сегодня вечером. В результате Сакура попросила еще два свитка до окончания рабочего дня хокаге. Вопреки всем предсказаниям, Сакура стала ученицей Цунаде. Каждый день был испытанием. Как возможностью узнать как можно больше, так и возможностью потерпеть неудачу и вылететь из программы. — У меня нет времени, чтобы тратить его на вещи, не связанные с алкоголем или гребаными старейшинами, стремящимися испортить мне день, — сказала ей Цунаде. Сакура не была ни тем, ни другим, и поэтому ей приходилось бороться, чтобы оставаться актуальной, чтобы сделать себя приоритетной. Еще двум девушкам удалось присоединиться к «обучению у хокаге», и обе они являлись наследницами кланов. Они даже не прошли «вступительный тест», как Сакура… но, конечно, Ино-свинка и Хината-тян получили ВИП-обслуживание. Она старалась не слишком обижаться на это. И продолжала учиться. В один из долгих дней работы в башне, как раз когда Сакура собиралась уйти домой, она вдруг вспомнила, что забыла свою сумку, и бросилась обратно за ней. Когда она подходила к кабинету Цунаде-сама, то услышала голоса, доносящиеся из-за двери. Более конкретно, она услышала слова: «гражданская выскочка». Сакура нахмурилась, задаваясь вопросом, что за придурок стоял там в такой поздний час и жаловался на гражданских, и, что более важно, должна ли она подождать, пока они закончат, чтобы зайти и забрать свою сумку. Как раз в тот момент, когда она собиралась это сделать, АНБУ — АНБУ! — спрыгнул со стропил и остановил ее. Он держал сумку Сакуры! — Я думаю, ты захочешь это услышать, Харуно, — просто сказал АНБУ, бесцеремонно бросая сумку ей в руки и снова исчезая. Сакура неуверенно сглотнула, но осталась на месте. Услышать что? Что за чертовщина? У нее хватало самоуважения, чтобы не шпионить за своим хокаге, но, с другой стороны… АНБУ предположил, что это важно… — О, ради бога, — раздалось раздраженное бормотание с потолка. Затем грубые руки внезапно схватили ее, и она быстро оказалась в маленькой комнате, которая, по-видимому, находилась прямо… под кабинетом хокаге. Как ни странно, в поле зрения не было ни одного АНБУ, хотя один из них только что доставил ее внутрь. Все, что Сакура могла видеть в маленькой комнате, — это дверь и табурет. Она нахмурилась… и прислушалась к разговору, происходящему над ней. — Тогда что вы предлагаете, Хьюга-сан? — раздался голос Цунаде-сама, нехарактерно спокойный. Наступила напряженная пауза. — …моя дочь отстает из-за большого количества учениц, которых вы себе набрали. Если вы намерены оставить только одну, как вы мне сказали, зачем тратить столько времени на всех троих? Сакура замерла. В одном только этом предложении было так много всего, что нужно разобрать… Цунаде сказала, что в конечном счете выберет только одну ученицу? Означало ли это, что Ино и Хината — ее прямые конкуренты, а она никогда и не знала об этом? Означало ли это… что она проиграла ещё в самом начале? — Вы понимаете, что Иноичи высказал мне те же опасения? — Ну же, Хокаге-сама. Мы все знаем, что бьякуган — превосходный инструмент в медицине. Ментальные техники Яманака бледнеют в сравнении с ним. Ее даже не рассматривали. Почему? Почему всё так несправедливо? — Требуется нечто большее, чем додзюцу, чтобы стать медиком, — ответила Цунаде, и Сакура оживилась. — Если позволите быть откровенным, Хокаге-сама, я могу понять, что вы дали шанс, по крайней мере, наследнице Яманака, хотя бы для видимости, но гражданской выскочке? Перестаньте тратить время моей дочери на эту девчонку. Слишком много учениц значительно замедлят темп ее обучения, а у вас и так мало времени. Сакура сжала кулаки. Этот мудак! — Я бы хотела вам напомнить, что я ваш хокаге, Хьюга, — холодно произнесла Цунаде. — Не смейте указывать мне, что делать. Ваша дочь в настоящее время отстает по успеваемости от двух других, включая гражданскую девушку. Сакура прерывисто выдохнула. — Она принялась за обучение позже них, — решительно возразил мужчина. — Если бы Хината провела столько же время под вашей опекой, ее врачебные способности были бы значительно выше. — Вы не можете этого говорить наверняка. — У нее есть бьякуган! — Тогда что вы хотите, чтобы я сделала? Иноичи настаивает, что я должна выбрать только его девочку, как и вы. — Избавьтесь от гражданской, например. Это было бы хорошим началом. — Я сделаю это, если она окажется хуже двух других. — Если? Вы, должно быть, разыгрываете меня, хокаге-сама. Цунаде уклончиво промурлыкала. — Вы, вероятно, планируете протестировать их, — продолжил Хьюга, — чтобы выбрать будущую ученицу… но я боюсь, что Яманака может попытаться оспорить ваше окончательное решение, если испытание не будет беспристрастным. — На что вы намекаете, Хьюга? — Просто на то, что должен присутствовать эксперт из больницы, кто-то непредвзятый… а также на то, что у каждой участницы должно быть одинаковое количество времени обучения под вашим руководством. Гражданская уже имеет преимущество в два месяца. — Хорошая попытка, но в три недели, — немедленно поправила его Цунаде. — Почти четыре. — Почти четыре недели, — согласилась она. — Значит, вы согласны с тем, что будет проведен официальный тест? — Я полагаю, это справедливое требование. — Превосходно, — Хьюга казался довольным. — Когда он состоится? — Как только Хината и Ино получат необходимые уроки продолжительностью в три с половиной недели, — коротко ответила Цунаде. — А что насчет гражданской? Это решение по-прежнему несправедливо. — Разве это несправедливо, Хьюга? Вы только что говорили, что это то, чего вы хотели, — в голосе Цунаде слышалось раздражение. — Гражданская все еще может продолжать практиковать свое медицинское ниндзюцу, даже если вы ее не учите. Сакуре захотелось ударить его по лицу. Очень, очень сильно. Последовала многозначительная пауза. — Вы, похоже, чувствуете сильную угрозу со стороны этой гражданской девушки, — хладнокровно заметила Цунаде. Хьюга ничего не сказал. Почти минуту Сакура в напряженной тишине ждала окончательного решения Цунаде. Наконец, женщина вздохнула. — Отлично. Я отстраню Сакуру от тренировок на ближайший месяц, до теста. Вам это подходит, Хьюга? — Да. — Тогда мы договорились. А теперь убирайтесь с моих глаз долой. Сакура подождала, пока шаги мужчины стихнут, затем быстро последовала его примеру, открыв дверь странной комнаты, в которой она находилась, и выбежала наружу, направляясь как можно дальше от кабинета Цунаде. О, боже. О, боже. Цунаде собиралась забрать у нее последний спасательный круг. Ее последнюю причину вставать по утрам, заставлять себя есть отвратительные остатки жаркого из бара над ее квартирой, ее последнюю причину прятать свою сумку со всеми острыми кунаями и их красивыми наконечниками. Внезапно ее сердце начало вырываться из груди с такой силой, что это на мгновение испугало ее. Она ожидала, что это прекратится через пару секунд, но этого не произошло, наоборот, оно продолжало свой воинственный темп, билось все быстрее и быстрее, пока Сакура не ощутила слабость, пока не почувствовала, что больше не может стоять. Это было не то энергичное постукивание, сопровождающее пробежку трусцой: это было постукивание настолько сильное, что причиняло боль, и ей казалось, что у нее вот-вот случится сердечный приступ. Внезапно Сакура ощутила тепло во всем теле. Тошнотворное. Пугающее. Сакура нырнула в пустой чулан и скорчилась на полу, дрожа, обливаясь потом и тяжело дыша. Уставившись в темное пространство перед собой, пытаясь успокоить свое сердце, задаваясь вопросом, должна ли она позвать кого-нибудь на помощь, на случай, если у нее действительно сердечный приступ, чувствуя себя бессильной перед всем в своей жизни, преданная даже собственным телом, Сакура вытащила кунай из своей сумки и обдумала это. Она спрятала большую часть своих кунаев под деревянной половицей в ресторане внизу, но сегодня взяла один для вскрытия. Ей не следовало брать с собой эту чертову штуку. Сакура провела им по венам на своем запястье, как делала несколько раз раньше. На самом деле, она никогда их не разрезала, но эта мысль приходила ей в голову не раз. Она колебалась, пот стекал по рукояти куная. То, что она сейчас делала, не могло быть жизнью. Ино уже жаловалась на новое пристрастие Сакуры к жаркому во фритюре, хотя, по правде говоря, она ненавидела тошнотворный, отвратительный запах, пропитавший все стены ее квартиры и прилипший к ней. Ино также ревниво задавала наводящие вопросы относительно новой диеты Сакуры. Она знала, что выглядит как скелет, особенно когда снимала платье и смывала макияж. Сакуру все еще беспокоило это, потому что она знала, насколько важна внешность. Такая женщина, как Цунаде, которая изо всех сил старалась выглядеть молодой и красивой, вероятно, тоже подвержена этому влиянию. Цунаде была единственной причиной, по которой Сакура больше ни во что не вкладывала даже минимальных усилий. Цунаде была единственной причиной, по которой Сакура каждое утро выбиралась из постели, единственной мыслью, которая могла заставить ее покинуть кладбище… единственным шансом, который у нее оставался. Они не могли отнять и это тоже. Они не могли. Сакура смутно осознавала, что жалобно всхлипывает, но предательское тело снова подвело ее. Она едва могла контролировать свое дыхание, не говоря уже о рыданиях. Она выла как раненое, умирающее животное. И в таком виде Шизуне нашла ее полчаса спустя, хотя, к счастью, к тому времени Сакура уже спрятала кунай в карман. Шизуне была милой секретаршей, которую Сакура иногда видела поблизости, которая оказалась единственной ученицей Цунаде (пока не появились Сакура и две других), и была силой, с которой приходилось считаться. К тому же Сакура не очень хорошо ее знала. — О, боже, — тихо пробормотала Шизуне. Сакура с несчастным видом посмотрела на нее. Чтобы ее обнаружили таким образом, было последним, чего она хотела. Она отвернула лицо, хотя это было бессмысленным. Ее дыхание оставалось учащенным, сдавленным, почти истеричным — его было отчетливо слышно в пустом чулане. — Могу я войти? — неуверенно спросила Шизуне. Сакура подумала, что отказ, вероятно, только раззадорит ее, поэтому в конце концов беспомощно пожала плечами, что Шизуне восприняла как приглашение сесть рядом с ней и успокаивающе положить руку ей на спину. После этого Сакура успокоилась. Позже Шизуне объяснит, что она использовала гендзюцу, хотя в тот момент Сакуре показалось, будто Шизуне богиня. — Я должна извиниться от имени Леди Цунаде, — пробормотала Шизуне. — Почему? — Сакура ненавидела то, насколько уязвимо звучал ее голос. — Она приказала АНБУ украсть твою сумку и отвести тебя в потайную комнату. — Она хотела, чтобы я все это услышала? — Цунаде все это время знала, что Сакура находилась там? — Не думаю, что она хотела, чтобы ты знала все, но да. Цунаде подстроила это. — Почему? — повторила Сакура, как заезженная пластинка. — Несправедливо вот так оставлять тебя в неведении, тебе так не кажется? Сакура была согласна. Без сомнения, ублюдок Хьюга и, вероятно, отец Ино расскажут своим дочерям об испытании. Ино может поделиться с ней этим… а может, и нет. В конце концов, они были соперницами, а обучение у хокаге — это возможность, которая выпадает раз в жизни. Сакура осталась бы единственной, кто не знал. Возможно… означало ли это, что Цунаде, в конце концов, не собиралась бойкотировать ее так сильно, как предполагалось в том диалоге? Ей ужасно хотелось спросить Шизуне, но она не решалась. Женщина отвела ее на одну из кухонь на нижних уровнях башни (до сегодняшнего дня Сакура даже не знала, что там есть кухни) и стащила для них мороженое. Они все время болтали на более легкие темы — ну, большую часть беседы вела Шизуне. Однако, будучи медиком, она в конце концов обратилась к насущной проблеме (или к одной из них) и спросила: происходили ли у Сакуры панические атаки раньше. Сакура ошеломленно покачала головой. Паническая атака. Конечно. Конечно, черт возьми, у нее произошла паническая атака, потому что она была такой бесполезной трусихой, что даже сущая мелочь доводила ее до такой степени, что она полностью теряла контроль над такими элементарными вещами, как сердцебиение, дыхание, слезные протоки — над всем. Она была уверена, что у настоящих шиноби не бывает таких жалких вещей, как панические атаки. Она даже не хотела знать, что подумал бы о ней Какаши, если бы узнал, что она такая жалкая. Этот человек никогда не выглядел испуганным, вероятно, у него никогда в жизни не было ни малейшего повода для беспокойства. Сакура оцепенело слушала краткую лекцию Шизуне о том, как справляться с приступами паники и как ей следует обращаться за профессиональной помощью, если они продолжат ее беспокоить. Она сразу поняла, что никогда этого не сделает. Это укажут в ее личном деле, если она обратится за так называемой помощью. Тогда никто никогда не захочет взять ее к себе в ученики. Все узнают. Она схватила Шизуне за рукав, глядя прямо перед собой и снова пытаясь успокоиться. — Пожалуйста, не говорите Цунаде-сама. Пожалуйста. Шизуне долго смотрела на нее, затем вздохнула. — Хорошо, Сакура. Я не буду ей говорить. Но обещай мне, что ты позаботишься о себе, ладно? Она была таким хорошим человеком… Сакуру это тронуло. Она кивнула, хотя обещание было пустым.

***

Возможно, Цунаде и пришлось запретить ей заниматься в течение месяца — из-за самого важного теста в ее жизни, — но на кону стояло всё. Сакура не могла выполнить этот приказ. Не могла. Итак, она сделала лучшее, что смогла придумать: попросила отпуск на месяц, чтобы отправиться «отдыхать» в страну Волн. Тот факт, что Цунаде так легко согласилась на это, вселил в нее надежду. Тот факт, что стопка медицинских текстов, которые, как Сакура была уверена, она видела в кабинете женщины, появилась в ее грязной квартире утром в день ее отъезда, еще больше укрепил эту надежду. Хорошо, что Тазуна и Цунами написали ей после того, как узнали о Давке Конохи. Что ж, они отправили письмо всей седьмой команде, но Сакура единственная получила его. Она ответила, туманно объяснив, что Наруто и Саске тренируются, и получила приглашение навестить их как-нибудь в следующем письме. Это был идеальный предлог. Хокаге могла запретить ей учиться столько, сколько ей заблагорассудится, но во время отпуска Сакура по закону больше не являлась шиноби. До того, как закончится отпуск. Она написала им в ответ, что с удовольствием погостит у них несколько дней, и как только получила от них согласие, Сакура робко обратилась к Цунаде со своей просьбой. Она более или менее понимала, что отец Хинаты — Хьюга Хиаши — важный игрок на политической арене, как и отец Ино, и Цунаде-сама, вероятно, не могла открыто перечить им. Но то, как она оставила эти книги на столе Сакуры (или, что более вероятно, кто-то из АНБУ оставил их там), почти убедительно подтвердило это, разве не так? Тот факт, что она предоставила ей отпуск, но сказала «держать это в секрете, Харуно», должен что-то значить, так ведь? Это дало Сакуре надежду на то, что эту ситуацию можно спасти.

***

Оказалось приятным снова увидеть Тазуну, Цунами и Инари. Даже многие строители помнили ее. Сакура провела свой первый день в стране Волн, вспоминая вместе с ними об их последней встрече и о том, как все в итоге сложилось. Она удивилась, когда узнала, что мост в конечном итоге назвали Великим мостом Наруто, в то время как все остальные были шокированы тем, что она не в курсе. Очевидно, они предполагали, что хокаге уведомит Наруто и остальных членов седьмой команды. Сакура обрадовалась за Наруто. Она действительно обрадовалась. Но часть ее… ну, часть ее не могла не ревновать. Страна Волн никогда не упускала случая напомнить ей о ее многочисленных недостатках. О том, какой большой неудачницей она была — с того самого момента, казалось бы, целую вечность назад, когда Какаши отправил ее охранять мост, пока мальчики тренировались, еще во время миссии «Волна». Всем тамошним работникам — и самой Сакуре — было ясно, что она будет всего лишь комаром перед лицом Забузы. И все же Какаши занимался тренировкой мальчиков. Дни, предшествовавшие битве, пока Наруто и Саске проводили каждую свободную секунду, пытаясь научиться ходить по деревьям — навык, которым она овладела с первой попытки, — Сакура провела, «охраняя» мост и становясь все более тревожной. К тому моменту, когда подошел к концу третий день, увидев, как усердно тренируются Саске и Наруто, когда как она ничего не делает, чувство тревоги пробирало ее до костей. Сначала, когда Какаши-сенсей сказал ей, что у нее очень важная задача — охранять мост, пока он будет учить мальчиков ходить по деревьям, — она почувствовала себя по-настоящему польщенной, но ее мнение быстро изменилось, когда она встретила скептические взгляды рабочих. Теперь ее грандиозная задача казалась ничем иным, как предлогом убрать ее с дороги, чтобы Какаши качественно тренировал мальчиков. Наруто заверил ее, что Хатаке просто читал книгу, пока они тренировались, но Сакура не была в этом уверена. Что, если он тренировал мальчиков и попросил их держать это в секрете? Просто маленький секрет между парнями? Она упрямо смотрела на воду, думая об этом, когда Тазуна-сан бросил ей вызов. — У меня есть идея, девочка. Вместо того чтобы размышлять весь день, почему бы тебе не попробовать пройтись по воде, если у тебя так хорошо получается ходить по дереву? Сакуре понравилась эта идея в первые пять минут. Возможно, даже в первые полчаса. После этого она забыла, каково это — быть сухой, и прокляла эту глупую идею до глубины души. Каждый член команды теперь знал о ее постоянных неудачах в навыке, которым она ранее хвасталась, что овладела, о том, что хождение по деревьям было легкой прогулкой для человека с превосходным контролем чакры — за исключением того, что теперь она слышала, как один из рабочих подшучивал над ней вполголоса, называя ее нынешние попытки «хождением по грязи» и превосходным «контролем над брызгами» — к ее нескончаемому огорчению. Излишне говорить, что гордость Сакуры была уязвлена настолько, что она тоже проводила каждую свободную секунду, пытаясь научиться ходить по воде, но, в отличие от мальчиков, по какой-то причине все, казалось, ожидали, что она поможет Цунами с покупкой продуктов и приготовлением ужина, поэтому время тренировок Сакуры значительно сокращалось. Не только это, но и ее влюбленность в Саске вынудила ее делать все, что в ее силах, чтобы скрыть свои усилия от мальчиков, из-за чего ей приходилось красться, чтобы высушить волосы и переодеться до их возвращения. Она не хотела, чтобы ее маленькая победа в идеальной ходьбе по деревьям померкла в их глазах. К счастью, скрывать свои действия от сокомандников, которым плевать на нее, которые ни о чем ее не спрашивали, оказалось относительно легко, особенно благодаря буквально армии одинаковых нарядов, которые она привезла с собой. Накануне третьего дня, после попытки ходить по воде без остановки, Сакуре, наконец, удалось сделать это достаточно хорошо. В основном. В тот день рабочие задержались после захода солнца, просто чтобы дать ей последний шанс наконец-то все сделать правильно, и Сакура справилась с этим. Когда ей удалось уверенно пройтись по воде и помахать им всем милым знаком мира, двадцать с лишним мужчин разразились бурными аплодисментами, радуясь этому маленькому достижению почти так, как если бы местная команда по гребле только что выиграла финал чемпионата. Сакура была так довольна собой, что совершенно не могла удержаться от улыбки всю дорогу домой. Она витала в облаках, когда объясняла Тазуне, что сможет перенести его через воду, если сейчас на них нападут. Она и не подозревала, насколько наивной была ее оценка. Уже следующий день доказал это. Пока Наруто и Саске сражались за свои жизни против Хаку, угадайте, что делала Сакура? Она просто стояла. Просто стояла перед Тазуной и ничего не делала. Конечно, она отразила шальной кунай раз или два, но на этом всё. Любое дерево могло бы проделать ту же работу. Саске чуть не умер, заколотый сенбонами, и где была Сакура? Просто стояла без дела, как идиотка, и ничего не делала. Когда она плакала над телом Саске, это было не только из-за его травм — Сакура не дура, она знала, что он все еще дышал, — и также не из-за ее чувства беспомощности. Она ничего не сделала для него. Ничего. Сакура чувствовала себя такой глупой, такой бестолковой из-за своей ошибочной гордости за способность ходить по воде, которая ничего не значила, когда дело дошло до драки. Вся уверенность, приобретенная от обучения хождению по воде — от того, что эти мужчины болели за нее, когда она стояла на темной водяной поверхности на закате, — была утрачена в ту секунду, когда тело Саске ударилось об пол. Много кто мог подумать, что «пробуждение» Сакуры произошло в Лесу Смерти. Они оказались неправы. Прямо там, на том мосту, рыдая над распростертым телом Саске, Сакура поняла, что она просто самонадеянное, бесполезное ничтожество. В тот день она начала ненавидеть себя. Но только иногда. Только иногда к ней подкрадывались эти коварные мысли. Сначала в тихие моменты, например, во время путешествия домой, когда Наруто и Саске не препирались из-за своей усталости и когда лишь тишина составляла ей компанию. Как только она добралась домой, родители остановили ее на полпути, насильно усадив в гостиной и нетерпеливо требуя подробностей ее первого задания. Сакура хотела поразмышлять в своей комнате, но ее вынудили рассказать все о том, как С-ранг превратился в А-ранг, в мельчайших подробностях, и ее родители восторгались всем этим. О, они так гордились ею. Они были поражены, что на ней не было даже царапины. И сделали вывод, что она невероятно талантливая! Они настаивали: с таким врожденным гением она обязательно скоро станет чунином, что вызывало у Сакуры тошноту. Они не знали. Не знали, а она не могла заставить себя сказать им. Сакура, которая покинула свой дом перед миссией, зарделась бы от такой похвалы. До этого момента она высоко оценивала свои навыки ниндзя. Постоянное изумление ее родителей по поводу дзюцу, которые она умела выполнять, по поводу ката, которые она знала, как она могла попасть в яблочко с большого расстояния — по ее мнению, всё это делало ее особенной: отличающейся от всех других детей гражданского происхождения. Никто из них не справился так, как Сакура: никто из них не попал в команду с джонин-сенсеем. Почти все они бросили учебу после третьего курса, а те немногие счастливчики, которые дожили до выпуска, застряли в качестве служебных генинов. Сакура чувствовала себя настолько особенной, что являлась единственным исключением. Эту идею поддержали ее родители, которые хвастались всем, кто хотел это услышать (и тем, кто не хотел), о том, как их ребенку удалось занять одно из первых мест в Академии, попасть в легендарную команду, как им нравилось называть ее Седьмую команду, как Ирука-сенсей сказал им, что видел в Сакуре большой потенциал. Сакура принимала всё это как должное. До сих пор. Теперь она поняла, что она ниндзя и больше не такая, как ее родители или одноклассники гражданского происхождения. Какого черта она делала, сравнивая себя с гражданскими, бросившими учебу? Она больше не гражданское лицо. Сакура, вернувшаяся с «Волны», изменилась из-за осознания того, что все эти так называемые «достижения» фальшивы. Она стала другой Сакурой, той, которая думала — и в глубине души знала, — что предыдущая Сакура была просто глупой, избалованной маленькой гражданской, играющей в шиноби. Сколько студентов слышали от Ируки, что они созданы для величия? Сакура знала, что Наруто, безусловно, слышал подобное, и Саске, вероятно, тоже, поскольку Мизуки-сенсей всегда говорил всему классу: «Однажды он побывает в самых разных странах, запомните мои слова». Ну и что, если Ирука-сенсей сказал нечто подобное? В Сакуре не было ничего особенного. Он даже сказал это о Шикамару, если Ино говорила правду. Шикамару, который считался бездельником… Теперь Сакура поняла, что повела себя глупо, когда поверила всем этим пустым фразам от своих преподавателей в Академии, от чертова зеленщика, от своих родителей. Так, так глупо. Ино оказалась права. У нее действительно большая голова, со всеми этими разговорами и ничем, что может их подкрепить. Мысли о том, как Какаши-сенсей отстранил ее от черной работы по «охране моста», грызли ее изнутри, о том, как она приняла всё это, хвастаясь перед мальчиками и рабочими своей способностью ходить по деревьям. Какая же она глупая. Глупая. Глупая. Насколько же жалкой она была? И вот, пока на нее сыпались похвалы родителей, Сакура пыталась сменить тему, не желая подводить их, раскрывая правду, но также не желая и дальше слышать ложь, продолжать вглядываться в сказку, в которой она когда-то купалась. Каждое слово похвалы, слетавшее с их уст, раздражало. Она пыталась найти предлог, чтобы сбежать, когда они задали ей этот вопрос: «Когда придут твои товарищи по команде?» — На ужин или обед, Сакура-тян! Мы просто хотим с ними познакомиться! — весело добавила ее мать, когда у Сакуры вырвалось: — Что? Она чуть не потеряла самообладание. Никто из ее команды не согласится прийти на ужин. И Какаши-сенсей, и Саске-кун скажут ей, что у них есть дела поважнее. Зачем утруждать себя проведением с ней времени, верно? — Нет, — ответила она более резким тоном, чем ей хотелось. — Но Сакура… — Я сказала «нет»! С этими красноречивыми словами она убежала в свою комнату, как девчонка. Следующие несколько дней прошли, мягко говоря, в неловкой атмосфере. Сакура чувствовала смесь вины, стыда и депрессии. Она избегала темы приглашения своих сокомандников на каждом шагу, когда ее родители пытались заговорить об этом. В конце концов даже седьмой команде приходилось проводить больше времени вне дома, выполняя задания D-ранга. Позже она потратила его впустую, размышляя в кафе данго. Сакура была настолько подавлена, что почти забыла об экзаменах на чунина, думая, что она только доставит неудобства своей команде и они возненавидят ее за это еще больше, но потом она прошла странный тест на гендзюцу от Ируки-сенсея, и это повысило ее уверенность. Она записалась на экзамены, даже не сообщив об этом своим родителям. Она не хотела слышать их обнадеживающие предсказания о ее кончине, хотя прекрасно знала, что этого не произойдет. Она и не предполагала, что они все равно узнают о ее регистрации от соседей. В ту ночь она услышала их разговор. — Она стыдится нас, милый, — хрипло произнесла ее мать. Сакура почувствовала, как у нее упало сердце. — Ну же, Мебуки, — ответил более глубокий голос ее отца. — Она подросток. Ты же знаешь, какие они. — Но, аната, может, она права, может, нас ей недостаточно. Посмотри на всех этих родителей-ниндзя: они передают свои дзюцу и богатства своим детям, а мы… у нас дома даже библиотеки нет. Какую пользу мы ей приносим? — Не говори так, — в его словах было слышно, что ему больно. — Она стыдится нас, — повторила Мебуки, продолжая плакать.

***

— О чем думаешь, Сакура-тян? Сакура оторвала взгляд от мерцающих волн под мостом. Она сидела на его краю, ловила случайную рыбу и практиковалась в ее оживлении, хотя, вероятно, погрузилась в свои мысли. Это случалось часто. Редко, когда сожаления не поглощали ее целиком. Однако обычно ее не прерывали. — Инари-кун, — поздоровалась Сакура, заставляя себя улыбнуться. — Ты казалась грустной, Сакура-тян, — искренне сказал маленький мальчик. — Все в порядке? Она кивнула и протянула руку, чтобы слегка взъерошить его волосы. Он заметил. Мальчик девяти лет заметил это. — Очень мило, что ты это заметил, Инари-кун, — он сильно изменился — повзрослел, — с нежностью подумала она. Маленький дьявол теперь обладал некоторыми качествами ангела. — Ну, и что тебя беспокоит? Может, я смогу помочь. — А, меня ничего не беспокоит. Я просто тренирую свой задумчивый взгляд, чтобы привлечь внимание всех мальчиков, вот и все. Инари усмехнулся, бросив на нее странный взгляд, полный отвращения, и встал. — Ты серьезно?! Хочешь сказать, что я зря волновался?! Сакура хихикнула, но ничего не ответила. Именно в этот момент к ним подбежал один из друзей Инари. Выражение лица ребенка немедленно заставило Сакуру вскочить на ноги. — Что случилось? — Сакура-тян, Тазуна-сан! Ты должна помочь ему! — С чем? Что происходит? Лицо мальчика было осунувшимся и бледным как мел. — Он… он умирает.