fury

Глупо и так опрометчиво, засунуть голову прямо в зубастую пасть, надеясь, что она не будет тут же откушена. Чимин позволил себе слишком много. Мертвый мальчишка лицо здесь новое, Чонгук не замечал его до этого дня ни на боях, ни на вечеринках после. Непонятно, кто он такой и с кем приехал. Чонгук всегда был уверен, что кто попало не сможет попасть в его дом, да и приятно видеть новое лицо среди них. Хосок всегда тщательно следит, чтобы не было посторонних. Чем больше проверенных новых знакомых — тем лучше, больше интересной для них информации и возможных будущих ставок. Тот мальчишка может быть как и Чимин — дорогим и непослушным ребенком влиятельных родителей, или простенькой послушной подстилкой кого-то, кто сумеет превратить их устоявшуюся, безумную жизнь во что-то похуже. Теперь у розоволосого не спросишь даже имя. Видимо, Хосок один не справляется и не успевает за всем следить, стоит нанять кого-то в помощь и разграничить обязанности. Пришедшая по зову Хосока охрана отшатывается, но быстро реагирует и успевает поймать прилетевшее в них тело. Они хватают Чимина под руки, дергают, чтобы ровно стоял, но тот так и норовит снова упасть. Без посторонней поддержки стоять стало сложно. Теперь ему не хватает координации и душно настолько, что хочется снять с себя кожу, вывернуть наизнанку, замочить в ледяной воде на время и снова надеть на себя. Виной тому смешанный коктейль из алкоголя и веществ; таблетки, которые он безконтрольно лопал словно конфетки. Приход наступил очень вовремя. Чонгук вспыхнул, как спичка, когда Чимин улыбнулся рассмотрев мертвого омегу и рукоять керамбита в худом животе, но вместо оправданий, начал громко и истерично смеяться, вводя Чонгука и Хосока в замешательство. Он обрадовался словно ребенок получивший на Рождество подарок, который просил в письме у Санты. Что может повеселить накаченного синтетикой, влюбленного до беспамятства человека привыкшего видеть чужую смерть, если не быстрая кончина соперника, пускающего слюни на того, кто не принадлежит ему по праву? Чимин безгранично доволен. Чонгук должен быть только с ним, только его гладкой кожи должен касаться, только его слезы слизывать с розовых щек, ими наслаждаться, их любить. Все прочие недостойны, они — грязь под его короткими полированными ноготками, которую можно легко убрать. Необходимо всего-то намыть начисто руки под струящейся серной кислотой. Но кран с непростой водой сам же Чонгук откроет и ванну ему наберет, чтобы омега полностью погрузился всем телом. Чимин забыл с кем имеет дело и в чьем доме живет. Нескольких пощечин не хватило, чтобы успокоить, но хватило, чтобы разбить его красивые губы. Омега хохочет, щурит глаза и запрокидывает голову, словно в припадке к потолку, выводит альфу своим звонким голоском. Чонгук источает все вселенское зло, будто вся преисподняя ярко пылает на дне его зрачков с отблеском обрамленного на них золота — так кажется Чимину, когда он смотрит на него сквозь мутную призму. Альфа стоит перед ним, а вокруг бесы пляшут, стучат копытами об дорогой мраморный пол, завлекают пуститься за собой в дикий пляс и он бы пошел вместе с ними, если бы ноги держали. Неужели он сходит с ума? Хотел бы сойти, двинуться к хуям наконец или сдохнуть от ударов жестоких, но самых любимых рук. На все согласен, только бы Чонгук смотрел на него подольше.       — Я так хочу оторвать твою безмозглую голову, блять, ты себе просто не представляешь, — шипел Чонгук ему в лицо, туго сжав щеки пальцами. — Чему ты, блять, радуешься? — гневно спрашивал он. — Почему, блять, именно в моем доме ты решил прикончить кого-то? — чеканил каждое слово. Он смотрел на него в упор и ждал хоть какой-то ответ, но его не последовало. Дернув его голову в сторону, Чонгук расслабил хватку и, кинув на него презрительный взгляд напоследок, отошел на шаг назад. Чонгук будто давал себе шанс успокоиться, старался не сделать лишнее движение, чтобы в порыве не размозжить ему черепную коробку, обдумать. Чимин по-прежнему улыбался и тихо хихикал, опустив голову к полу. Чонгук начал ходить из стороны в сторону по небольшому коридору ведущему к двери в уборную, где остывает тело, будто дикий зверь запертый в клетке.       — Так давай же, Чонгук, — Чимин поднял голову и посмотрел на него широко раскрыв глаза. — Постарайся, — улыбаясь залепетал омега будто умалишенный, подписывая себе приговор. — Сделай то, что хочешь. Оставь на мне свои шрамы, я буду с удовольствием носить на себе твою злость. Чимин начал вырываться из рук охраны откуда-то отыскав силы, потянулся грудью вперед, чтобы приблизиться к нему, вырывался, чтобы дотянуться до него. Висевшая на стене картина слегка вибрирует, когда Чонгук резко выхватывает Чимина из поддержки охраны и бьет спиной о стену, прижимает к ней и зажимает глотку поперек предплечьем, надавливает пока Чимин не начинает двигать губами, стараясь ухватить хотя бы короткий вдох. А в глазах его покрасневших столько радости и ни капли испуга, их хочется вытащить из глазниц и раздавить. Чонгук держит другую руку перед пунцовым лицом, на висках омеги постепенно вздуваются вены, и слушает сдавленные хрипы. То разжимает, то сжимает пальцы в кулак. Старается сдержать себя, найти внутри ошметки тормозов, которые освещены маячками где-то внутри, потому что перед ним не кто-то чужой, а Чимин, который сходит с ума и его сводит. Это помешательство пройдет, он станет прежним. Надо дать ему время прийти в себя и спросить с него трезвого. Это кажется разумным, оставить его в покое сейчас, но желание расколоть ему череп усиливается, потому что он не видит в его стеклянных от кайфа глазах ничего кроме искрящейся радости. Чимин дрожащими пальцами обхватывает его запястье и притягивает сжатую в кулак руку к своим губам, целуя. Дышать не может, но поцелуй дарит, будто прощаясь. Внутри альфы что-то натягивается в струну, он позволяет и следит, как кровавые губы на костяшках пальцев рисуют смазанные абстракции. Покорность Чимина завораживает.       — Чон, — обращается Хосок, опустив руку ему на плечо и сразу сжимая. — Ты же видишь, он вообще никакой. Дай проспаться и отойти, утром поговоришь с ним. Чего ты сейчас от него хочешь? Раскаяния? Он еле на ногах стоит, ты не даешь ему дышать. Слышишь? Пусти, задушишь. Чонгук чувствует, как пальцы впились в плечо крепче, когда он нанес омеге удар в лицо. Челюсть Хосока сжимается, скулы ходят и он резко тянет Чонгука на себя, разворачивая и толкая в сторону. Голова Чимина безвольно склоняется вперед, с нижней губы тянется ниточка кровавой слюны до груди и с конца носа капает капелька крови. Он опирается поясницей об стену, сразу опускаясь на ватных ногах вниз, и стонет что-то невнятное пока не теряет сознание. Хосок закрывает собой проход к омеге, когда Чонгук пытается приблизиться, останавливает и смотрит так, как прежде не смотрел никогда.       — Не трогай, — Хосок упирается ладонью ему в грудь и Чонгук опускает взгляд на его руку, ухмыляясь.       — Уйди-ка с дороги, Хосок. Пока тебе самому не досталось.       — Сколько сейчас гостей в твоем доме? Не поднимай лишний шум самостоятельно. Мы все выпили лишнего, ты устал после боя и на взводе. Успокойся, я обо всем позабочусь, мальчишку вынесут, когда все уйдут и закопают где-нибудь подальше отсюда. Хосок начинает паниковать, но виду не подает, проклинает себя. Зря он попытался подставить Чимина. Теперь он грудью на таран готов идти, лишь бы Чонгук не притронулся к нему. Он не рассчитывал, что все пойдет так, растерялся в последний момент, плохо обдумал. Не стоило тащить Чимина за собой, надо было увести в сторону только Чонгука и показать тело тихо сразу после того, как прочистил желудок. Он не думал, что омега выдаст что-то подобное, хоть и знал, что ему снесет крышу. Все стало ясно после первого глотка. Чимин никогда не откажется от дозы, если выпьет. Это давно усвоенный факт. Может, проще признаться? Или придумать что-то, чтобы отвлечь его? Хосок шкурой чувствует, что его ждут большие проблемы, надо остаться рядом любой ценой, нельзя допустить даже мысли, что Чонгук выгонит его из команды. Хосок прокручивает в голове сотни вариантов, но ни один из них не подходит под верный. Он чувствует себя безрассудным глупцом. Глупцом, который собственноручно вырыл Чимину могилу. Ему казалось, если Чонгук подумает на омегу, то просто вышвырнет, и ему ничего не останется, кроме как уехать с ним, довериться ему. Это все, чего он желает: забрать Чимина отсюда и убраться подальше, чтобы он не продолжал ломать свою жизнь. Так нельзя. Ему жаль мальчишку, которого они убили, но эта жертва во благо. Все пошло под откос. Чимин должен был испугаться, начать отнекиваться и жалобно умолять, ведь Чонгук ему бы сейчас все равно не поверил, но и трогать бы не стал, потому что не может терпеть его нытье. Своей реакцией омега без объяснений все подтвердил, но его радость это то, чего не должно было быть. Чонгук скользит по Чимину нечитаемым взглядом и неожиданно отходит, сунув руки в карманы, отводит взгляд в сторону охраны; мужчины закрывают своими телами обзор в зал стоя к ним спиной. Что-то щелкает в его голове и он понимает, что Чимин научился защищать свое и грызть зубами неугодных. Малыш сделал все правильно. Кто бы мог подумать, что он настолько привязан к нему, что вспорол живот тому, кому он уделил внимание лишь для вида? Признаться, ему это льстит.       — Никого не подпускать, — командует Чонгук охране, которая тут же оборачивается на голос. — Я не буду трогать его, — смотря на Хосока. — Напротив, стоит его похвалить? — задумчиво спрашивает он. — Мой жадный малыш так не любит делиться. Его губы растягиваются в хищную ухмылку, Чонгук улыбается, а Хосок послушно отходит, освобождая ему проход к лежащему без сознания омеге. Собственную одежду можно уже выжимать, потому что он изрядно перенервничал.       — Что дальше? — слышит Чонгук из уст Хосока. — Ты спустишь все на тормозах? Ему не верится, что все кончилось так просто. Чонгук хмыкает, наклонившись и заправляя светлую прядь омеги за ухо.       — Если подумать, на его месте я бы поступил точно так же. Разгоните тут всех, чтобы через пятнадцать минут никого не было. Думаю, вечеринка окончена. На парня наройте, что сможете в кратчайшие сроки. И узнайте, с кем он пришел. Судя по тому, как бездарно ты хлопаешь глазами, ты не в курсе, кто он такой?       — Не в курсе, — качает Хосок головой. — Я все выясню. Чонгук присаживается перед Чимином и берет его на руки немного подкидывая вверх, тем самым укладывая его голову так, чтобы та не была запрокинута.       — Очень вовремя, — саркастично ухмыляется Чонгук. — Мне надо понимать, кем он был. От тела избавьтесь. Каким образом, меня не волнует. Его никогда здесь не было, — развернувшись в сторону лестницы с безвольным омегой на руках. Мужчины понятливо кивают вслед, провожая его незаинтересованными взглядами. В работу охраны не входит задавать вопросы. У них нет ни ушей ни языков. Хосоку, который ими управляет напрямую, не составило труда их отвлечь, когда это было необходимо.       — Что ты будешь с ним делать? — окликает его Хосок, оставшись стоять на месте.       — Дам ему возможность прийти в себя, как ты и советовал, — бросил Чонгук. — Отнесу в комнату, а ты зови Хана. Он же приехал? — Чонгук поворачивается, шагая спиной к лестнице. Хосок кивает. — Ну вот пусть прокапает его чем-нибудь. За что я ему плачу? Чимин кажется таким хрупким, Чонгук даже не чувствует никакого напряжения, пока несет его, будто он совсем ничего не весит. Поднявшись наверх, он распахивает дверь в комнату омеги с ноги и, подойдя сразу к кровати, аккуратно кладет его на смятую простынь развернув на бок. Омега выглядит совсем плохо. Чонгук проводит по светлым волосам ладонью и, смотря на него сверху вниз, поджимает губы. Он присаживается перед ним и неуверенно берет за руку, смотря на лицо и будто ожидая, что он откроет глаза как только почувствует прикосновение. Ресницы Чимина трепещут, как крылья маленьких мотыльков, когда Чонгук аккуратно гладит каждый палец на левой руке и, прижимая его ладонь к своей щеке, завороженно высматривает любимые черты на совсем не похожем лице. «Когда спишь, похож еще больше.» Чимин всего лишь замена, бледная тень с похожим феромоном, но не тот, кто им по-настоящему нужен. Он находит в нем что-то сильно манящее и отталкивающее. Можно попытаться обмануть глаза, убеждать себя раз за разом, что это то, что им нужно, но волка внутри не обманешь, он чувствует подделку и злится, требует недоступный оригинал. Отдернув себя, он встает и отходит с сторону, суетливо рассматривая раскиданную по трельяжу косметику и разбросанные омегой вещи, спрятав руки в карманы. От него не ускользает и прозрачный, полупустой пакетик с таблетками, лежащий с другой стороны кровати. Он забирает пакетик и сжимает в кулаке так, что таблетки практически крошатся в пыль. Они с Хосоком были уверены, что Чимин не увлекается больше, что они уничтожили все запасы, но гаденыш упрямо делал нычки в свое время. Проще сжечь коттедж к хуям, чем пытаться найти их все, а Чимина выгуливать только на поводке и в наморднике, чтобы не смог достать еще. Впрочем, Чонгука не трогает его зависимость так как Хосока, кто из них не без греха? Пусть делает, что хочет, лишь бы это не доставляло проблем. Вскоре в комнату входит коренастый мужчина в бордового цвета рубашке без рукавов на которой неизменно растегнуты две верхние пуговицы открывающие вид на массивную золотую цепь на шее. Запах недавно скуриной им травы сразу же доходит до Чонгука. От Хана всегда пахнет «супер дымной и вкусненькой» травкой, — как он сам любит называть свои косячки. Удивительно, что к самокруткам он относится лучше, чем иногда к людям. Преданный ценитель прекрасного. Он больше похож на неудавшегося сутенера, чем на человека с тонной накопленных знаний в области медицины, но Чонгук и Хосок ему доверяют, они сотрудничают уже пару лет. Бойцы, если остаются живы, непременно нуждаются в медицинской помощи. По природе получения травм, они не могут позволить им обратиться в медицинское учреждение. Это может привлечь лишнее внимания. Хорошо, что Хан решает эти вопросы самостоятельно. Хан не здоровается, под пристальным взглядом Чонгука он сразу же подходит к Чимину и ставит на кровать сумку с какими-то препаратами, флаконами и прочей лабудой, которую Чонгук терпеть не может. Он ни вид ни запах медикаментов не переносит, поэтому встает к окну, открыв его настежь и складывает руки на груди, уперевшись о подоконник поясницей. С улицы слышится подтверждающий, что гости покидают его дом без промедления, шум. И это хорошо, значит, очень скоро и вынесут труп. В его доме не должен храниться мусор.       — Что он принял? Он пил алкоголь сегодня? — Хан светит омеге в глаза фонариком, чтобы проверить реакцию зрачков. — Как давно без сознания?       — Алкоголь, да, — отвечает зашедший за ним следом Хосок и Чонгук сухо усмехается, услышав это. — Что принял, не знаю.       — Принял это, но не понятно в каком количестве, — Чонгук кидает на кровать пакетик с белым содержимым, и Хосок бросает на него мимолетный взгляд. Хан тянется и берет пакет пальцами, раскрыв и немного втягивая из него запах.       — Какая-то синтетика, судя по запаху, — он скручивает пакет и сует в задний карман джинсов, вновь сосредотачивая внимания на Чимине. — Что за кровь на губах? И нос разбит. Когда терял сознание, упал лицом вниз? — интересуется Хан, прощупывая пульс. — Сильно головой ударился? Что произошло? Напоминаю, мне, как священнику, пиздеть глядя в глаза нельзя. Давайте на чистоту. Хосок проводит языком по внутренней стороны нижней губы слегка оттопырив ее и, прислонившись плечом к стене возле двери, смотрит на Чонгука недовольно вскинув бровь, но быстро отводит глаза, чтобы не столкнуться с ним взглядом. Ему стоит постараться и держать себя в руках.       — Нет, это я ударил его, — признается Чонгук. — Не сильно.              — Понятно-понятно, — бормочет Хан, обрабатывая руки антисептиком. — Чонгук, сегодня ночую у тебя. Надо последить за ним ночку, но уверяю, что все будет нормально. Готовься не спать, его наверняка будет сильно тошнить. Хан открывает сумку и, достав из него капельную систему, тянется за раствором для внутревенного введения. Чонгук кивает:       — Рассчитаемся как обычно.       — Вот что вы за люди такие? — не сдерживает Хан смешок, распутывая прозрачную трубку капельницы. — То псевдо-авария у вас, то отравление, и все за один только вечер. Вот курили бы траву и из нирваны не вылезали, ходили бы счастливые и хорошо кушали, — щебечет мужчина, пропуская раствор по системе.       — Работай лучше, а не советы давай, — грубо просит Чонгук. — У тебя все с собой есть? Что-то нужно еще привезти?       — Обижаешь, — улыбается Хан, затянув жгут на плече Чимина, он не обращает внимание на его тон. Чонгук редко бывает вежлив. — Я к тебе всегда затаренный приезжаю. Когда Чонгук видит, как он протирает локтевой сгиб спиртовой салфеткой и снимает колпачок с иглы, морщится и отводит взгляд в сторону, невольно взглянув на Хосока, который пытается скрыть за нечитаемой миной свою тревожность. Он слишком хорошо его знает. Чимин ему слишком дорог. Ему в каком-то смысле нравится наблюдать за его одинокой театральной игрой влюбленного и отвергнутого. Очень занятно.       — За что ты его ударил-то? За дело хоть иль просто так? — не оборачиваясь интересуется Хан, наклеивая пластырь на введенную в вену иглу. — Со всем уважением, Чонгук. Твой омега не мое дело. Просто интересуюсь. Чонгук щурится, разглядывая Хосока, который неосознанно задерживает дыхание от озвученного вопроса, и опускает подбородок чуть вниз, изучая.       — Он прирезал кого-то, — отвечает Чонгук и Хосок начинает дышать. — Чимин чудит, когда под кайфом, — буднично отмечает альфа, пожав плечами, так как это в порядке вещей.       — Чимин? Прирезал? Этот Чимин? — он кивает на омегу и глаза Хана округляются, резко подпрыгнувшие веки образуют на лбу морщины. — Ты перепил и так шутишь? Ни за что не поверю, что Минни мог бы кому-то сделать больно, не то что убить. Ну дела, — задумчиво тянет он, укрывая омегу одеялом.       — Ну, — тянет Чонгук. — Как сильно ты удивишься, если я скажу, что этот ангелочек застрелил половину своей семьи, чтобы сейчас лежать на этой кровати в таком виде? — говорит Чонгук, склонив голову к плечу и не сводит пристальный взгляд с притихшего Хосока, который инстинктивно чувствует на себе его взгляд.       — Этот чертенок умеет пудрить мозги, Хан. Ты просто его не знаешь, — неожиданно вставляет Хосок. Обычно Хосок всегда пытается защитить Чимина, но на этот раз не пытается придумать тупую отмазку в его оправдание. Может, он тоже понимает, что поступок Чимина чересчур импульсивный из-за действия наркоты, а может, здесь что-то совершенно другое и Чонгук, кажется, догадывается, что именно. Чимин не мог незаметно спуститься вниз, он появился лишь один раз и тогда сразу пошел танцевать. Чонгук уверен. Здесь явно что-то не сходится. Да и не похоже, чтобы Чимин просто воткнул лезвие в чужое брюхо, наверняка в порыве ревности ударов было бы намного больше, если дело именно в ней, но удар был только один и весьма точный. Для чего Чимину отрезать его волосы? Чтобы что? Надругаться? Испортить внешность, которую Чонгук оценил? Если Чимин оставил керамбит воткнутым, то где второй нож, которым он отрезал их? Кто-то решил, что Чонгук не сможет пораскинуть мозгами и явно его недооценивает. Вечно здравомыслящий Хосок и его поведение сильно напрягает, отличается от обычного. Здесь и к гадалке не ходи, у него на лице все написано. Он что-то знает. Чонгук хмыкает. Становится интересно.       — Ну и пиздец. Ладно. Раз уж впереди ночь без сна, — говорит Хан, стукнув по своим коленкам. — Есть что покушать? Мне бы супчика что ли.       — Спускайся вниз и позови Райли, она наверняка трется где-то внизу, — отвечает Чонгук.       — Отличненько, — улыбается Хан, вставая с места. — С ней всегда есть о чем поболтать. Пока меня нет, останьтесь кто-то, чтобы последить за ним. И, — весело произносит, — сюда бы тазик или ведерко какое. Сейчас он, конечно, в отключке, но...       — Не продолжай. Я понял, — отрезает Чонгук, отлипая от подоконника.       — Сейчас принесу, — опережает Хосок, желая наконец-то выйти и продышаться как следует на что Чонгук хмыкает, облизнув губы.       «Сукин ты сын, Хосок, — думает он. — Неужели мне не показалось?» Хан чуть ли не в припрыжку спускается вниз, где остались следы вечеринки и сразу несется на кухню, зазывая домработницу. Хосок спускается следом и идет прямиком к прачечной, игнорируя вопросы охраны. Сейчас хочется тупо спрятаться ненадолго, немного подумать, потому что ситуация в которой он оказался то же, что и тупик. Остается только надеяться, что Чонгук ничего не понял и что Райли помнит, что делать. Хосок закрывает дверь в прачечную и, обводя ее взглядом, потирает закрытые веки, вдыхая и выдыхая запах стирального порошка и выглаженного белья. Нескольких глубоких вдохов хватает, чтобы немного перебить стоящий внутри ком от феромонов Чонгука. Древесные ноты будто прорастали в его легких побегами все это время, обвивали альвеолы плющем. Тяжело находиться с ним рядом, когда он зол, к этому нельзя привыкнуть. Ему, как альфе, становится слишком тяжело под его влиянием. Простояв несколько минут за закрытой дверью, Хосок заводит руку за спину и проверяет пистолет. Кто знает, может очень скоро он ему пригодится. Удостоверившись, что патроны на месте, Хосок ставит на предохранитель и сует ствол обратно за пояс. Он проводит по волосам пятерней и взглядом натыкается на глубокий контейнер для чистого белья, который очень даже подойдет для тех целей, которые хотел озвучить Хан. Он больше не боится за Чимина, он уверен, что Чонгук не станет ничего с ним делать сейчас. Наоборот, он смотрел на него как-то заботливо, не так безразлично. Взяв контейнер в руку, он подошел к двери и раскрыл ее, решив поскорее вернуться.       — Все мое белье рассмотрел? — уточняет стоящий на пороге прачечной Чонгук, подняв на него изучающий взгляд и сложив на груди руки. Хосок лишь на секунду теряется и хмыкает:       — А как же, припрятал твои боксеры в карманце. Буду перед сном представлять, как ты в них смотришься. Они смотрят друг на друга с непроницаемыми лицами, пока Чонгук не прыскает. Небольшое помещение заполняется его заливистым смехом и смехом Хосока.       — Кретин, блять, — смеется Чонгук, хлопая его по плечу и отходит в сторону, выпуская из прачечной. Он проходит мимо него не чувствуя опасности, будто все как всегда. Чонгук кажется спокойным, даже удовлетворенным, будто поступок Чимина никак не сказался на его настроении в принципе. Сейчас Хосоку кажется, что он единственный нормальный человек из них троих, у кого нет никаких зависимостей и эмоциональных качелей под которые приходится подстраиваться. Жаль, что это совершенно не так. От них он ни чем не отличается. Хосок направляется на второй этаж, пока Чонгук провожает его взглядом, стоя возле барной стойки и, подцепив щипцами кубик льда, кидает тот в стакан.       — Отнеси и отдай Райли, я отправил ее к Чимину, а сам выходи на улицу, — просит Чонгук, наливая себе выпить. — Поможешь мне кое в чем разобраться.       — Дай мне пару минут. Поднимаясь по лестнице, Хосок чувствует себя, будто под прицелом. Чонгук неторопливо отпивает из бокала сверля его спину, и, облизнув губы присвистывает идя к двери во внутренний двор. Войдя в комнату, где лежит Чимин, Хосок своим появлением пугает, смывающую с его губ и лица кровь, молоденькую девушку одетую в однотонный костюм. Бета поднимается с кровати и кладет влажное полотенце на прикроватную тумбу, опуская руки и склонив голову.       — Я почти что закончила, — оправдывается она заранее, будто ее кто-то спросил.       — Чонгук о чем-нибудь спрашивал? — уточняет Хосок, на что она отрицательно кивает в ответ.       — Выйди ненадолго, — Хосок подходит к ней и тянет в руки контейнер. — Найди что-то другое. И, — успокаивает он тихо, — ничего не бойся, веди себя как обычно. Он даже не подумает на тебя, я уверен. Запомни, в случае чего, ты ничего не видела и не знаешь, во всем виноват только я. Ты поняла? Бета быстро кивает, порываясь забрать контейнер из рук.       — Райли, я спросил. Ты поняла? — Хосок опускает голову вниз, чтобы заглянуть в ее напуганные глаза и не отпускает контейнер, пока не слышит ответ.       — Поняла, — снова кивает, отчего ее длинная челка лезет в лицо.       — Хорошо. Где ты была весь вечер? — Хосок приподнимает ее голову пальцем. Чтобы посмотреть на него, Райли приходится задрать голову. Девушка совсем крошечная, по сравнению с ним, ростом чуть ниже Чимина, который ему по плечо.       — Следила, чтобы гости были всем довольны, — начинает перечислять она, — помогала на кухне, и не мешалась под ногами Ч, — запинается. — Господина Чона.       — И? Чимин тебя о чем-то просил?       — Да, — неуверенно. — Просил разлить на того мальчика алкоголь, чтобы он вышел в уборную. Больше я ничего не знаю.       — Все верно. Ты молодец, — хвалит Хосок ее шепотом.       — Мне страшно, — признается девушка, подняв на него прищуренный взгляд и оборачивается на Чимина. — Он же ничего не вспомнит? Хосок по-доброму улыбается ей, натянув уголок губ.       — Уверяю тебя. Ты же подменила таблетки?       — Да, — беззвучно одними губами отвечает и подтверждает, мотнув головой.       — Тогда он даже не вспомнит, что делал и как себя вел. Не волнуйся. Я заварил эту кашу, я и разберусь. Пожалуйста, спрячь это где-нибудь, — просит он, пихая ей в наружный карман сверток. — Если все-таки все так, как я думаю, то будет лучше, если Чонгук найдет это здесь. Райли кивает и быстро выходит, закрыв за собой дверь. Хосок смотрит, как Чимин хмурит брови, будто ему снится что-то плохое и не громко постанывает. Он обводит взглядом его комнату, рассматривает рыбок в аквариуме и надеется, что его ставка сыграет. Оставив на лбу омеги поцелуй и услышав любимый аромат, готовый теперь к чему угодно альфа поднимается с кровати, и не оборачиваясь выходит из комнаты. Когда-нибудь он извиниться перед ним и, возможно, получит прощение за то, что может случиться и к чему он непосредственно приложил руку. Выйдя в коридор, ему на глаза попадается Райли, которая робко уводит взгляд, проходя мимо него. Судя по проверенной, нарытой на эту девчушку информации, можно с уверенностью сказать, что ничего плохого в их с Чимином общении нет. Да и не стал бы Хосок ей доверять, если бы не знал подробности из ее жизни. Она сбежала из дома не окончив школу ради хорошей жизни и на одной из тусовок познакомилась с Чимином, который уговорил отца взять ее на работу на скромную должность прислуги. Отец никогда не мог ему отказать, стоило ему начать капризничать. Кто бы знал, что Чимин сможет спустить курок, чтобы сбежать обратно туда, откуда Хосок его с болью в сердце выпроводил. Можно ли назвать это предательством? Чимин не знает, как отец смог найти его и, Хосок надеется, что не узнает. Обратно вернулся он вместе с Райли, в состоянии психологического истощения и не позволял какое-то время себя касаться, только рыдал, отказывался есть. Чонгуку было без разницы, с кем он пришел и как себя чувствует. Главное, что пришел. Вернулся к нему. Чимин даже ни разу не рассказывал, что с ним происходило в отчем доме, зато рассказала Райли и даже у них с Чонгуком кровь в жилах застыла. Старшему Паку повезло, что на момент, когда они обо всем узнали, он уже был застрелен. Райли хорошо заботится о доме и его жильцах, особенно о Чимине, а Чонгука боится, словно огня. Хорошо, что у него есть такой друг, готовый рисковать ради него. Чонгук никогда не интересуется Чимином, не знает о чем он мечтает, но Хосок знает все, и всегда находит время, чтобы выслушать его. Как же, блять, нечестно все получается.       — Позаботься о нем, — тихо обращается к ней. — И если найдешь у него еще наркоту, сразу выкидывай. Не говори ни мне, ни Чонгуку. Девушка останавливается не дойдя до двери в комнату пару шагов. Она разворачивается и смотрит ему в спину.       — Я буду, — отвечает она. — Всегда. Хосок останавливается и разворачивается к ней лицом.       — Спасибо, Райли. Бета поджимает губы и кивает, смотря ему в спину с какой-то надеждой, пока он не скрывается из виду. Зайдя внутрь, она тихонько закрывает дверь в комнату Чимина и глубоко вздыхает. Увидев, что он все еще без сознания, Райли медленно подходит к кровати и аккуратно отодвигает средний ящик прикроватной тумбы, развернув из бумажной салфетки и пряча в него кухонные ножницы, оставленные ею из-за страха в туалете, в которых застряли розовые волосинки.