Обними меня!

Сидя за преподавательским столом во время последнего перед летними каникулами завтрака в Большом зале, я с улыбкой наблюдал за помятыми старшекурсниками. Седьмой ‒ выпускной ‒ курс закатил прощальную вечеринку накануне. Началось всё пару недель назад, со слизеринцев Корвуса Пьюси и Офелия Крэбба. Парни в этом году заканчивали школу, но так как их выпуск 1935-1943 года оказался крайне малочисленным: всего двое парней и одна девушка ‒ Флора Гринграсс, крайне высокомерная особа, ‒ они решили объединиться с выпускниками других факультетов. Также на сей шабаш были приглашены шестые курсы ‒ у некоторых семикурсников там были партнёры и друзья. Том, будучи старостой не только факультета, но и школы, осознав масштабы бедствия, решился на беспрецедентный шаг ‒ возглавить его. Кажется, я заразил его гаррипоттером. Так, в лёгкой форме. Вспомнив свои школьные годы, я вздохнул ‒ если бы меня попросили сейчас охарактеризовать себя несколькими словами, они бы были крайне нелестными. Деятельный идиот ‒ самое корректное из всех тех эпитетов, что жгли мне язык. Сейчас, оценивая свои импульсивные поступки с точки зрения взрослого человека, я как никогда понимал Северуса, которого иногда буквально трясло от моих выходок. Если бы Том сунулся под дубинку тролля или полетел на фордике через всю Британию, я бы, наверное, нарушил собственное табу на рукоприкладство. Мне, как воспитателю, а после партнёру Мракса, исключительно повезло: Том никогда не устраивал демаршей и не баловался, если было соблюдено одно правило ‒ я рядом и весь его. Это делало Тома крайне комфортным воспитанником. И теперешняя бесшабашность удивила меня, но не расстроила. Тому шестнадцать, а в этом возрасте подростки просто обязаны совершать безумства и нарушать правила. Для их соблюдения есть ещё много лет впереди! И нет, я сам себе не противоречил. Есть разница между самоубийственной, отчаянной храбростью и естественным желанием юности побеситься в кругу сверстников, позволив себе выпить, подрыгаться под музыку и пофлиртовать. Поэтому решение мужа я не только одобрил, но и собирался поддержать его. Проблема состояла в том, что провести скрытно мероприятие такого размаха невозможно. А портить себе карму никто из выпускников не желал. Да, они покидают школу и больше сюда не вернутся, но негативные рекомендации от разгневанной администрации школы могут запросто перечеркнуть будущее. Перед Мраксом встала непростая задача, что лишь подстёгивало его. Я предложил Тому использовать для этого Выручай-комнату. Вначале Мракс взбеленился, не желая открывать одну из наших личных тайн. Бегал, кричал, потрясал руками и эмоционировал. Собственник даже в мелочах. Но я напомнил ему, что данный объект давным-давно для многих секрет Полишинеля. Хогвартс ‒ это место, где каждый получит помощь, и замок сам охотно раскрывал свои секреты нуждающимся. Том нахмурился: ‒ И Тайная Комната так же открыта для посторонних? ‒ Её существование ‒ одна из легенд Хогвартса, но даже если кто-то из ныне живущих и знает о ней, то всё равно попасть туда не смогут. Она же открывается Парселтангом. Мракс просветлел лицом. А я обрадовался. Для этого Тома его высокородный предок в лице Салазара Слизерина не имел никакого значения совершенно: ну есть, и есть. Приятно, есть некие преференции, но не более. И пока я анализировал наш разговор, Том выдал: ‒ Всегда хотел протестировать парные шкафы, что мы нашли с тобой в Выручайке! Если они рабочие, один заберём с собой, а второй оставим там, чтобы иметь беспрепятственный доступ к школе! Я замер. Так вот как в моём прошлом шкаф оказался в Горбин и Бёркс... Реддл ведь работал там после того, как выпустился. Видимо, и в прошлой жизни Тёмный Лорд оставил себе лазейку в школу и доступ к крестражу. И забыл про неё, окончательно выродившись в сумасшедшего психопата. Но зачем тогда он так настойчиво хотел устроиться на должность профессора ЗОТИ? Дамблдор предположил, что из-за спрятанного в Выручай-комнате крестража, но скорее желание Реддла работать в Хогвартсе было продиктовано вербовкой потенциальных последователей среди учеников, нежели возможностями доступа к тайнам замка. А потом до меня дошло: ‒ Я не дам проводить эксперименты на детях! Том закатил глаза. ‒ Так и быть, проверю их на флоббер-червях, а после на кошках. ‒ На Мистере Лапке?! ‒ задохнулся я от возмущения. ‒ На миссис Норрис, раз тебе так дорог твой меховой комок. ‒ Том! Том поднял руки, отступая от меня и усмехаясь. ‒ Расслабься, Гарри, я шучу. ‒ У тебя очень плохое чувство юмора, ‒ буркнул я. Мракс вздохнул. Увы, этот факт невозможно было отрицать. Люди с развитым интеллектом обычно обладают хорошим чувством юмора, но не с чертами психопатии в анамнезе. Для этого уникального чувства требуется не только живой ум, но и высокий эмоциональный интеллект. А спектр эмоций у психопатов сильно урезан. ‒ Не обязательно напоминать мне об этом несовершенстве, ‒ урезонил меня Том. И в упрёке он фальшивил. Самооценка Тома пробивала потолок, а эго было размером с Эйфелеву башню ‒ такая же незыблемая конструкция. Ничто не могло её пошатнуть. ‒ Пф! ‒ фыркнул я. Моего сарказма Мракс не оценил. ‒ Будь я идеальным, это бы оказалось чересчур. Ты бы чувствовал себя рядом со мной некомфортно. А так незначительный изъян делает человека более привлекательным для партнёра. Я закатил глаза и поэтому пропустил момент нападения: тихий скользящий шаг ‒ и я зажат между мужем и стеной. Он, нависнув надо мной, начал прожигать меня взглядом. Право слово, как василиск на охоте. ‒ О, Древние! Том, я прошу тебя, не начинай! ‒ я упёрся раскрытой ладонью в широкую грудь и ощутил, как сильно бьётся сердце. ‒ Ты прекрасен для меня, и мои к тебе чувства в безопасности. Том чуть отступил, не спуская с меня горящих глаз. ‒ Хорошо, позже. Так вот, я проверю шкафы на червях, пауках и летучих мышах. Так что можешь не переживать за своих детишек. Слово "детишек" Том буквально выплюнул. Как Снейп в лучшие времена. Кто бы мог подумать, как я буду скучать по своему желчному зельевару и вспоминать его долгие годы с теплотой... ‒ Слышу нотки ревности в твоих словах, лорд Мракс. Это вульгарно. Том сморгнул, а потом рассмеялся. Его неумение шутить не означало, что он не мог оценить шутку. ‒ Древние, спасибо вам за этого человека! Я заперхал. Благодарящий за меня высшие силы Том до сих пор вызывал у меня диссонанс.

***

Шкафы оказались рабочими, достаточно было лишь освежить рунную цепочку и подтянуть петли. Некоторые руны со временем стёрлись или были поцарапаны, что вносило искажение в работу артефактов. А в одном из шкафов провисла дверь, отчего руны не совпадали и не срабатывали. Том перед перемещением живого существа тщательно изучил и механизм, и магическую составляющую, так что, к моему облегчению, ни один флоббер-червь не пострадал. Как и пауки с мышами. Когда помещённая в первый шкаф мышь выпорхнула из второго, возмущённо пища на ультразвуке, я и сам решился пройти этим путём. Всегда хотел это сделать. Открыл хорошо смазанную дверцу, обозрел странное треугольное пространство и шагнул в пыльную глубину. Том что-то крикнул мне вслед, но я уже закрывал дверь и не расслышал сказанного. Звонко щёлкнула собачка, фиксирующая замок, и стало совершенно темно. Немного потоптавшись и не ощутив никаких перемен, я развернулся и нажал на ручку. На выходе меня встретил бледный как смерть Том, у которого тряслись руки, а губы были сжаты так сильно, что побелели. Я даже не понял сразу, переместился я или нет, так как Том выдернул меня из шкафа, судорожно ощупывая. Не найдя повреждений, Мракс вжал меня в себя, и я ощутил, как заполошно бьётся его сердце. Словно птица в клетке. И мне стало ужасно стыдно. Я и сам сообразил, что повёл себя глупо. Если бы я погиб ‒ Том утопил бы этот мир в крови. Я ‒ его сдерживающий фактор. И не могу себе позволить быть беспечным. Понимая, что слова сейчас могут не достигнуть цели, я применил беспроигрышный метод улаживания любого конфликта или недопонимания: сполз по мужу вниз и решительно сдёрнул с него штаны вместе с бельём. Вначале Том с возмущением взирал на меня, оставаясь безучастным к ласкам, лишь раздувал ноздри, как породистый жеребец лорда Малфоя, но постепенно включился в процесс, отпуская ужас пережитого. Властно сжавшаяся в волосах рука убедила меня больше, чем восставший член на языке. Тело Мракса после полового созревания всегда реагировало на меня, но сам он явно был взбешён и испуган. Том крепко ухватил меня и заработал бёдрами, избывая пережитый ужас. Когда инцидент был разрешён, мы переместили один шкаф в заброшенный коридор, а второй оставили в Выручайке. И даже не спрашивайте меня, как. Я, сам того не желая, значительно расширил свой запас нецензурных слов и основательно прочувствовал выражение "ругается, как грузчик". Артефакт нельзя было уменьшить или облегчить чарами, так что шкаф мы тащили без магии, на своих плечах, и Том ругался так витиевато, что я несколько раз сменил цвет лица с красного на белый и обратно. Только однажды Мракс так "расщедрился" на лексикон лондонских подворотен ‒ когда встретился со своим дедом по матери. После перетаскивания адского артефакта Тому осталось назначить время вечеринки, за полчаса прийти в коридор восьмого этажа и "заказать" замку нужное помещение. А после встретить у шкафа участников попойки. Сам я в данном вертепе отказался принимать участие, несмотря на свою популярность у учеников, возложив всю ответственность за безопасность события на Тома. Тем более это была его инициатива. Мракс никогда не проводил столь масштабных мероприятий, и для него будет полезен данный опыт. Конечно, я его страховал, дежуря в заброшенном коридоре, где теперь стоял шкаф. Но Том об этом не знал. Во время скучного дежурства до меня дошло, что за помощью в перемещении артефакта я мог спокойно обратиться к любому эльфу. Невозможно не признать в очередной раз правоту Северуса ‒ я идиот. Не целиком, некоторые части нормальные, но местами картина клинической умственной отсталости налицо. Особенно учитывая, как часто я прибегал к помощи волшебного народа в той и этой жизнях. Маггловоспитанность помогла нам с Томом выжить в первые годы, но она же иногда искажает моё мировосприятие. Когда я сообщу Тому о своём озарении, будет интересно посмотреть на его реакцию. Впрочем, хорошо, что я догадался об этом хотя бы сейчас: из школы шкаф надо было как-то забирать, и эльф значительно облегчит этот процесс.

***

Слава Древним, не считая больных голов и разбитых сердец, негативных последствий у грандиозной вечеринки не было. Тома же участники посчитали великим магом. Ученики даже не поняли, что находятся в Хогвартсе, посчитав, что Мракс то ли арендовал помещение маггловского подпольного клуба, то ли откопал менор предков. Слухи о том, что он ‒ потомок Слизерина ‒ немыслимо богат, разошлись по школе подобно вирусу чумы ‒ мгновенно. Даже посчитали, что книжный магазин ‒ его прихоть. Странность, свойственная истинному аристократу. А то, что Реддл, то есть Мракс, первые годы одевался более чем скромно... Что ж, сложности бывают у многих... Тем более род он принял в малое совершеннолетие. Я, стоя под чарами Невидимости у шкафа, наслушался восторженных перешёптываний от расползающихся с вечеринки учеников вдосталь. Самодовольный Том, последним покинувший вечеринку в компании Абраксаса, Долохова, Септимуса и почти всех Блэков, слухи не опровергал, невольно их поддерживая. Они питали нарциссическую сторону его натуры, заставляя улыбаться загадочно и скучливо принимать знаки внимания от восторженных поклонников. ‒ Мракс! ‒ толчок вывел меня из раздумий о том, что не мешало бы спустить мужа на землю каким-то простым способом, вроде пинка под зад. Я захлопал глазами и сфокусировался на всклокоченной Вилкост. Ощущение, что и у профессоров была вечеринка, хотя мы просто после ужина в учительской пригубили немного вина и продегустировали первую клубнику из теплиц Берри, отмечая окончание очередного учебного года. Впрочем, с Галатеи станется надраться вечером перед камином огневиски в одиночку, а после пойти в класс ЗОТИ и гонять там манекены до заевших колёс и стёртых подшипников. ‒ Это правда, что старшекурсники таки провели растяпу Диппета? ‒ громким шёпотом поинтересовалась Галатея. И комично расширила глаза, напомнив мне тем самым Рона, уточняющего, тот ли я знаменитый Гарри Поттер при первом знакомстве. Я скосил глаза на директора, который, благостно улыбаясь, поглаживал бороду, глядя в зал. Рядом с ним сидел Кэттлберн. Эти двое не контактировали, но, судя по расслабленным позам, до чего-то договорились накануне, покинув камерную встречу преподавателей вместе. Обычно между директором и профессором УЗМС искрило так, что можно аккумуляторы заряжать, а сейчас царила многозначительная тишина. ‒ Прошу вас, Галатея, тише, ‒ зашипел я. ‒ Я поставила сферу. Вот, смотри, ‒ Вилкост развернулась к Диппету и заорала: ‒ кто у вас сверху, Армандо?! Надеюсь, Сильванус? Я отшатнулся, а Диппет даже бровью не повёл. Лишь среагировал на движение, повернувшись, и вежливо кивнув Галатее. ‒ Мерлин, вы меня до инфаркта доведёте... ‒ выдохнул я. ‒ Э, нет, милый. Это буду не я. Скорее тебя затрахает твой упырь до смерти. И помрёшь ты от оргазмического истощения, хорошо, если со сведёнными ногами. Я покраснел так, что у меня загорелись щёки, и Вилкост, глядя на мою реакцию, расхохоталась как ненормальная. ‒ Это решительно невозможно! ‒ разозлился я и вскочил, комкая салфетку. ‒ Сидеть! ‒ рявкнула Галатея, и я упал на стул, даже не осознав собственного действия. ‒ Прости, Мракс... Я соскучилась по жене и у меня подгорает, что у тебя секс есть каждый день, а я могу себе позволить его лишь в выходные. И так как ты стал невольным объектом моей зависти, то тебе же и досталось. Я разжал усилием воли пальцы, подышал и, немного успокоившись, буркнул: ‒ Принято. Галатея крайне специфическая личность, но... привлекательная донельзя. Она одновременно напоминала мне и Гермиону, и Рона, утоляя мою тоску по друзьям, всколыхнувшуюся в школе. Увижу ли я когда-нибудь пушистую всезнайку и неуклюжего рыжего? Маловероятно... ‒ Я знала, что ты меня простишь. Ты хороший, светлый мальчик, ‒ я фыркнул на этот бесхитростный комплимент и посмотрел на Вилкост скептически. Глаза профессора ЗОТИ горели. ‒ Так что там по вечеринке? Судя по мятым рожам и непередаваемому амбре казармы в утро понедельника, она всё же состоялась. Но, так как никто из дежуривших учителей не жаловался, не в Хогвартсе. И я просто сгораю от любопытства! И я соврал. Впервые соврал подруге. Так как секрет был не только мой. ‒ Том как-то выкрутился, ‒ промямлил я, отводя глаза. ‒ И ты не в курсе? ‒ усмехнулась Галатея. ‒ Нет, ‒ помотал головой я. Вилкост вздохнула и похлопала меня по руке. ‒ Понимаю, не только твой секрет. Тогда не настаиваю. Но примите мои поздравления, мистер Мракс. И мужу вашему передайте. Впервые с момента моего прихода на должность, ученики провели профессоров. Кстати, ты в курсе, что Слагхорн вдул МакГонагалл после наших посиделок? Я выиграла галлеон у Сильвануса. Видел бы ты рожу Кэттлберна! Он жуткий скряга! Я поперхнулся чаем, который отпивал в этот момент, так сильно, что потом мучительно кашлял ещё минут десять. Даже Анапнео не помогло. Том смотрел на меня с тревогой от стола воронов, но я покачал головой, показывая, что справлюсь сам. Оправившись от потрясения и приступа удушья, я осторожно повернул голову в сторону деканов Слизерина и Гриффиндора, сидящих рядом. Разрумянившаяся Минерва была чудо как хороша, когда улыбающийся Гораций что-то нашёптывал ей на ушко, периодически поднося узкую руку девушки к губам для поцелуя. МакГонагалл ослабила свой напор относительно меня после того, как её просветили, что я состою в браке. Противостояние в квиддиче окончательно перевело её чувства в плоскость здорового соперничества и некого намёка на дружбу. И я был бесконечно рад, что Минерва не стала тратить годы на обиду, разочарование и безответную любовь, переключившись на того, кто по-настоящему был в ней заинтересован. Ведь в моём прошлом эта яркая, чувственная и порывистая девушка совершенно выгорела, превратившись в сухую строгую даму без возраста, единственной страстью которой была беззаветная преданность Альбусу Дамблдору. Боюсь, что директор осознавал увлечение своей подчинённой и бессовестно пользовался им. Момент, в который неплохой в общем-то человек и, безусловно, могущественный маг превратился в низкого манипулятора, что не брезговал в своих играх использовать даже детей, остался для меня непонятным. Что стало точкой преломления? Сублимация нерастраченных чувств? Нереализованность в личном плане? Глубинное чувство вины? Надеюсь, что больше ничто в жизни Альбуса не повернёт его к бездушности и расчётливости, приведшей к пренебрежению даже собственной жизнью. Мелкие сделки с собственной совестью незаметно вырастают в огромные долги, делая банкротом. В прошлом так и вышло: Дамблдор не жалел меня, но и себя он не пожалел. Всё ради всеобщего блага!

***

Впервые традиционная встреча на вокзале не несла на себе печати надрыва. Эти полгода, что Том делил со мной покои в Хогвартсе и владел мной, позволили нам не накопить тоски по нашей близости, к которой мы оба так привыкали за лето. Возможно, со стороны казалось странным встречать мужа на вокзале, учитывая, что утром мы виделись в Большом зале, да и вообще всё время до этого не расставались. Но я знал, насколько это важно, когда тебя ждут. Кажется, мелочь. Зачем напрягаться? Пара десятков шагов от вагона до общественного камина ‒ и ты дома. Но трудно переоценить ищущие тебя глаза, мгновенно преображающееся лицо, стоит случиться узнаванию. Словно внутри вспыхивает свет, и любимые черты становятся одухотворёнными. Ты понимаешь, что особенный именно для этого человека. В прошлой жизни меня только однажды встретил Грюм, и я так обрадовался старому аврору, что с трудом скрыл неподобающую случаю улыбку. Том вышел из вагона одним из первых и, в несколько широких шагов дойдя до меня, обнял, легко поцеловав в скулу. Вне Хогвартса запрета на демонстрацию отношений между нами не было, и муж пользовался любой возможностью подчеркнуть, кому именно я принадлежу. Стоящий рядом со мной Бредли фыркнул, но не саркастично, а по-доброму. Этот звук заставил Тома очнуться и разомкнуть руки, освобождая. Муж чуть отстранился и вежливо поздоровался со встречающими своих чад Малфоями и Уизли. ‒ Гарри, надеюсь, ты будешь учить Артура летать. Я наслышана об успехах сборной Слизерина, которую ты тренируешь, а моему малышу так нравится метла, ‒ болтала Аврора, протягивая мне корзину с пирогом, когда с приветствиями было покончено. Взъерошенный Септимус смущённо перетаптывался рядом ‒ мать безапелляционно затискала его, не обращая внимания на протесты и попытки избежать объятий и поцелуев. И нет, юный Уизли обожал свою хохотушку-мать. Но чуть дальше чинно раскланивалась со своими родителями Седрелла Блэк, его девушка, кидая в нашу сторону горячие взгляды, и это изрядно смущало Септимуса. Абраксас стоял между лордом и леди Малфой и совершенно очевидно завидовал такой раскованности родительницы друга. Его отец удостоил рукопожатием, а мать ‒ приветственным кивком. ‒ Это возможно в том случае, если ваш Артур поступит на Слизерин, ‒ заметила леди Малфой, поправив кружевной воротничок ангелоподобному Аурэусу, ‒ потому что наш факультет вряд ли упустит такого учителя. Бредли Уизли фыркнул, за что получил тычок в бок от натянуто улыбающейся жены. Я с затаённой улыбкой наблюдал за тонкими мостками, что наводили между собой два древних рода, понимая, что через два года мне придётся покинуть гостеприимный замок. Но уходя, я обязательно постараюсь вернуться, чтобы поддержать Северуса. Надеюсь, к тому времени я не растеряю свою спортивную форму. На растерзание мародёрам я малыша Сева ни за что не оставлю! Да и на родителей, Сириуса, Люпина мне будет интересно посмотреть. Это же такая возможность! Я совершенно не помню маму и папу, и упускать её я не намерен. Том, конечно, будет в бешенстве, но меня это не остановит. Том пожал руки друзьям, лорду Малфою и мистеру Уизли, поцеловал любезно протянутые пальчики дамам, и в кои-то веки мы первыми ушли с вокзала. Дома нас ждал ужин, камин, книги и любовь.

***

Увидев Тома, я невольно рассмеялся. Его чудесные волосы, которые он всегда так старательно укладывал и не жалел на них самых дорогих зелий, были в паутине. ‒ Что? ‒ нахмурился Том. Я направил на него руку и лёгким движением, подсмотренным у мужа, магией избавил его от нелепого "украшения". Беспалочковая магия после ритуала выравнивания силы давалась мне всё проще. В Хогвартсе я мог тренироваться только в покоях, но за закрытыми дверями мы с Томом занимались совершенно другими... усовершенствованиями. Зато сейчас, готовя магазин к открытию, я использовал любую возможность потренироваться. ‒ Ты был весь в паутине, Томми. ‒ А... У нас заканчиваются картофель, морковь и лук. Том инспектировал припасы, лежащие под чарами в подвале магазина. ‒ А крупы? ‒ Полно! Мы оба не очень любили каши. Да и запасался я с расчётом на Арго Долиша и с учётом того, что война закончится только в мае 1945, а злаки хранятся лучше всего. ‒ Понял. Попрошу Дорри посетить пару лавок. ‒ Нет смысла закупать картофель и лук в начале лета. Это морковь лежит хорошо. Пусть возьмёт по пять фунтов, остальное купим осенью, перед школой. ‒ Хорошо. А что с маслом и мукой? Не прогоркли? ‒ Нет. Но один мешок с мукой подгрызли мыши. Чары ослабли. ‒ Может... ‒ Твой кот всех переловил, пока я осматривал бочонки с солониной. Мыши за зиму зажирели и расслабились, даже не поняли, что им конец, когда книззл накрыл их пирующими у мешка. ‒ Ты забыл, как зовут нашего питомца? ‒ поднял я брови. Слово "нашего" я намеренно выделил интонацией. Том закатил глаза, хотя это стоило бы сделать мне. Ревность к коту ‒ это уже чересчур!

***

Нашу жизнь в Тёмном проулке можно было бы назвать рутинной. Даже скучной. Но я бы никогда так не сказал. В обыденности есть смысл. Она умиротворяет, она является основой бытия. Это только в книгах интересно читать про героев и их свершения. В реальной жизни нет ничего ценнее размеренного тихого утра, когда ты точно знаешь, что принесёт тебе день грядущий. Меня, бывшего героя, суть отчаянного отбитого идиота, эта "скука" делала совершенно определённо счастливым. Я пил на кухне свой кофе и бездумно смотрел в окно, наслаждаясь особенной, летне-утренней тишиной старого дома. Чарующий запах разбудил Тома, я слышал его шаги наверху, в спальне. И радовался, что наши отношения определились после того, как Арго умер. Было бы неловко перед старым магом за все ночи после подтверждения нашего брака, ведь в старом доме был слышен каждый скрип половицы. Я скучал по Долишу, но как бы сейчас себя чувствовал, если бы он был жив, вспоминая прошлую ночь? Понимая, что мы одни, мы с Томом не сдерживались, и он неистово и жадно любил меня на нашей старой кровати. А я, освобождённый от обязанностей и не скованный своим статусом опекуна и преподавателя, отдавался мужу с неменьшей страстью. Секс больше не был запретной для меня темой. Или неинтересной стороной жизни, вызывающей недоумение, что же в ней находят другие, что решаются на безумства. Чувственность окончательно пробудилась во мне, заставляя открываться, отдаваться и ценить сладкие мгновения максимального единения, взрыва и последующей бездумной тишины, после которых чувствуешь себя заново рождённым. Том, бодрый, гладко выбритый, пахнущий свежестью и терпкостью личного аромата, решительно вошёл в кухню и, склонившись ко мне, крепко поцеловал. Облизнувшись, улыбнулся. ‒ Ты пахнешь кофе и счастьем, любовь моя. ‒ Ты тоже, ‒ признался я. ‒ И я удостоен чести быть любимым тобой? ‒ Безусловно и бесконечно. Признания, податливость, открытое проявление чувств расхолаживали Мракса. Он по привычке нападал, поглощал, захватывал и, если не чинить ему сопротивления, наглел сверх меры. Но и не поддаваться ему периодически я не мог. Я любил его и хотел, чтобы Том слышал от меня не только нотации и отказы, но и слова одобрения и поддержки. Том просиял и, начав насвистывать песенку герцога из оперы "Риголетто" про сердце красавиц, склонных к измене, принялся готовить завтрак.

***

На день рождения я получил поездку в Италию. ‒ Мне надоело наше холодное море! ‒ заявил Том, пока я бездумно крутил в руках большой витой медный ключ, являющийся международным порталом. ‒ К тому же отдыхать в этот раз мы будем в магическом квартале. Я не намерен отказывать себе в желании целовать своего мужа тогда, когда хочу! ‒ Но, Томми, нам надо одеть тебя перед школой, ты вырос из всего, кроме галстуков и шейных платков! ‒ попытался возражать я, с трудом представляя, как дорого это нам обойдется. С учётом того, что магазин придётся закрыть. Не на Дорри же его оставлять. И пусть сейчас, в середине июля, поток покупателей был совсем слабеньким, и пик продаж всегда попадал на август, мне казалось кощунственным манкировать возможностью получить даже небольшую прибыль. Порт-ключ у меня был только в Борнмут. А сколько стоит международный ‒ представить было страшно. Тем более что неожиданно закончившаяся война вызвала в обществе настоящую эйфорию: люди радовались тому, что живы, и, переоценив ценности, предпочитали тратить деньги на впечатления, а не на материальное. Одна авиабомба может лишить тебя дома, который построил ещё твой дед. Но никто не отнимет у тебя воспоминаний об отлично проведённом лете. Все курорты были забиты, магический квартал заполонили туристы, а к артефакторам образовались огромные очереди с заказами на порт-ключи. И такая эйфория постигла не только магов, но и магглов. Я попытался арендовать привычное нам бунгало, но владелец сказал, что всё занято вплоть до сентября. ‒ Возьмусь за репетиторство в августе в крайнем случае, хотя на мой взгляд ты сгущаешь краски, ‒ отмахнулся Том. ‒ К тому же у меня в хранилище осталась часть выползков василиска, я продал не все. Когда редкий ингредиент попал на рынок, спрос оказался низким, так как зелья с его составом относились к категории мифических. Но сейчас я продам шкуру намного дороже. И вообще, Гарри, сколько можно экономить?! Я устал от нищеты и когда у нас наконец-то появилась возможность пожить в своё удовольствие, не собираюсь от неё отказываться! Увы, в своей голове я всё ещё был беден. Забывая, что на счету лежит греющая сердце сумма, зарплату я получаю стабильно и без задержек. Да и моя тренерская деятельность оплачивается вполне щедро. К тому же я осознал, что шестнадцать Тому будет только раз и это лето тоже у нас будет неповторимым. Да и наш брак мы не отметили традиционной поездкой в отпуск. И, всё ещё не веря в то, что имею на это право, спросил неуверенно: ‒ Значит, я смогу взять с собой метлу и полетать? ‒ Мерлин, Гарри, конечно! Хотя я надеюсь на то, что полировать ты будешь моё древко, а не бездушную деревяшку!