Обними меня!

– Что этот козёл хотел от тебя? На скулах Тома цвёл румянец, глаза блестели, он постоянно облизывал губы, нависая надо мной. И чуть покачивался. Руки, сжатые в кулаки, были засунуты глубоко в карманы брюк. Распахнутая мантия, чуть криво расположенный узел галстука, расстёгнутая пуговка воротника рубашки. Я никогда не видел Тома неопрятным, разболтанным, даже во время генеральной уборки торгового зала. Принюхавшись, я шокировано спросил: – Том, ты... пьян? Реддл мотнул головой, не сводя с меня тяжёлого взгляда. – Разве что от ревности и любви! – выдал паршивец, и я буквально задохнулся от возмущения. – Том Марволо Реддл! – Да не пьяный я! Пил только пунш! – возмутился Том, и его ощутимо качнуло. – Чёрт... – грёбаный пунш и желание старшекурсников кутнуть напоследок! Я достал палочку и направил на Реддла. – Расслабься! Сейчас я применю заклинание. Энервейт! Тома тряхнуло, и он широко распахнул глаза. А потом, прижав руку ко рту, рванул по коридору к туалету, мимо которого мы как раз шли, покинув вечеринку. Этот приём однажды применила миссис Уизли к близнецам, когда они на моё шестнадцатилетие напились огденского за курятником. Я зашёл следом, чтобы увидеть торчащие из кабинки ноги в дорогих оксфордах. Том, стоя на коленях перед унитазом, мучительно извергал содержимое своего желудка. Я подошёл сзади, положил ему руку на плечо. – Уйди! – промычал он. – Не смотри на меня... такого. – Какого?! – растерялся я, но отошёл, как просили. – Я жалкий. И тебе противно. Противно... Ха! После того, как новорождённый Том Реддл обмочил меня, противно мне было лишь от самого себя, пестующего личинку Тёмного Лорда. Правда, недолго. Любовь сломала и этот шаблон. Том встал, тяжело опираясь на ободок, развернулся ко мне, судорожно вытер рот рукой. Я вздохнул, достал палочку и Эванеско очистил изгвазданный унитаз и одежду бледного Тома, прячущего от меня глаза. – В пунш кто-то добавил огневиски, Томми. Напиток сладкий, и вкупе с сильным алкоголем вышла ядрёная смесь. Поэтому ты так сильно захмелел. Пошли ко мне, я дам тебе безоар. – Зелье в моей крови сейчас нейтрализует действие алкоголя, – буркнул он. – Я бы ввёл тебе свою кровь, но может случиться анафилактический шок. Я не знаю твою группу крови... – Я тоже её не знаю. Зачем мне вводить в кровь твою? К чему этот разговор сейчас? – Защита. – Том, мне ничто не угрожает. Расслабься. И вот, – я наколдовал стакан из платка и наполнил его Агуаменти. – Прополощи рот и попей. Станет легче. – Спасибо, – выдохнул он с непонятной эмоцией. Я вгляделся в бледное, покрытое испариной лицо. Том всё так же отводил глаза. – Это всего лишь стакан воды, – заметил я. И вот теперь Реддл вскинул на меня взгляд: он горел сильной эмоцией. – Это забота и... принятие. Принятие... Да, наверное. Принял бы меня кто-нибудь, кроме Тома, таким вот похмельным, дурно пахнущим рвотой? Быстро пробежавшись по списку из прошлого-настоящего, я понял, что нет. Меня бы стыдили, отчитывали или бы просто отвернулись в отвращении. Даже Гермиона бы не сдержала нотаций. Том припал к стакану, жадно выхлебав воду. Наполнил его ещё раз и вылил себе на голову. Вернул материалу обычную форму и вытер платком лицо. Отняв ткань от лица, глянул на меня остро и спросил неожиданно властно: – Что ты сказал Дамблдору, что он сбежал с вечеринки, спотыкаясь, словно слепой? – Что я сочувствую ему в выпавших на его долю испытаниях, – не думая, выдал я. А потом сообразил: – Том?! Ментального давления не было, но манипуляция вышла филигранной. Гадкий мальчишка! – Мне важно было знать! Значит, декан львятника не умеет принимать сочувствие. И скорее всего, оттого, что тонет в вине. Занятно... Мне словно льда за шиворот сыпанули, я даже плечами передёрнул непроизвольно. По обрывкам фактов Том умудрился мгновенно сложить вполне достоверную картину. Аналитические способности у него просто уникальные. – Что ты задумал? – с тревогой спросил я. – Не поверишь – ничего! – фыркнул Реддл. Уязвимость нелюбимого профессора вернула ему самообладание и уверенность в себе. – Просто собираю информацию. – Ради Мерлина, не связывайся с Дамблдором. Он крайне... непростой человек. Том поднял бровь и посмотрел на меня с весёлым изумлением. – Я рад, что ты это понимаешь. Я не буду с ним связываться, мне он пока не по зубам. И не ради Мерлина, а потому что ты этого не хочешь. Я закатил глаза. Том Реддл и его грандиозные планы вызывали у меня крайне амбивалентные чувства: вся его мощь и сила, направленные на завоевание меня, а не мира, пугали и смешили одновременно. Секрет о том, что я и так принадлежу ему всем сердцем и душой, я берёг почти так же ревностно, как то, что я пришелец из другого времени.

***

Мы сидели в креслах моей гостиной и пили кофе, вытребованный у эльфа. Раннее июньское утро было великолепным: свежий ветерок дул в приоткрытое окно, донося запах цветущей жимолости, в солнечных лучах плавали пылинки. Мистер Лапка развалился в одном из солнечных пятен, выставив пузо и щурясь от удовольствия. Том пришёл перед завтраком ко мне в день отъезда. Эта традиция сложилась ещё в мой первый год преподавания и нравилась нам обоим. – Ты встретишь меня на вокзале? – неожиданно спросил Том. – Конечно! – Тогда я поеду на поезде. – А были альтернативы? – удивился я. – Я бы мог уйти с тобой камином. – Школьные правила... – ... не для меня! – Том, мне кажется, ты слишком форсируешь ситуацию. Ты пока что ученик этой школы, а не профессор в ней и не директор. – Почему мне не воспользоваться привилегиями? – удивился Том. – Я же не просто какой-то там ученик. Я приоткрыл рот от такого заявления. Я тоже был Избранным, но никогда не претендовал на особенное отношение к себе. Считал, что скромность украшает. "Всё потому, что ты – благородный идиот, выдрессированный окружающими быть удобным и полезным!" – резюмировало подсознание голосом Снейпа. И сейчас я был с ним согласен.

***

Аврора Уизли покачивала на руках капризничающего Артура. Малыш был рыжеволос, кареглаз и обсыпан веснушками, как кукушкино яйцо. На его затылке торчал воинственный вихор, и он вёл себя как ребёнок, которого очень любят. Мне вдруг подумалось, что создай я с Джинни семью, у меня мог бы быть такой же солнечный, разбалованный, залюбленный малыш. Я бы назвал его Северус... Ауреус Малфой смотрел на разбушевавшегося Артура приоткрыв рот, как на горящее пламя. Наверное, когда Драко был маленьким, он был подобным ангелоподобным блондинчиком в кружевах. Родственники моих друга и врага вызывали во мне болезненное любопытство. Я вздохнул. Будут ли те, кто были мне близки в прошлом, в этой реальности? Кто-то воскликнул: "Едет!", и я увидел выползающий из-за поворота красный локомотив в клубах дыма. Стоило поезду притормозить, Том соскочил с подножки и, махнув небрежно друзьям, стремительно двинулся ко мне. – Мерлин, Гарри, ваш воспитанник так возмужал! – ахнула эмоциональная Аврора, автоматически поглаживая малыша, притихшего и прижавшегося к ней. – Вы сейчас выглядите как ровесники! Я поёжился. Через пару лет, если я не начну меняться, нам придётся сменить место жительства. Том галантно поцеловал руки дамам, пожал руки сопровождавшим их мужчинам, а после решительно подошёл ко мне и крепко обнял. Каждая наша встреча на вокзале напоминала встречу надолго разлучённых людей. Не удивлюсь, если мой тревожный Томми боялся того, что однажды я просто исчезну. Потому что только это могло заставить меня не встретить его. И почему-то именно Кингс-Кросс являлся точкой бифуркации в представлении Тома.

***

Дома царил застоявшийся нежилой дух, и мы открыли все окна на проветривание. Дорри суетился на кухне, а мы с Томом быстро прошлись во всем поверхностям чистящими чарами. Хорошо, что за продуктами я послал эльфа заранее, и сейчас голова не болела, что же раздобыть на ужин. – Я планирую посетить менор Мраксов, – заявил Том после сытного ужина, развалившись на диване. – Но когда мы были там, я ничего не заметил. Никаких развалин или намёков на поместье. – Его надо открыть. Это же менор, а значит, увидеть его могут исключительно носители крови. Я вспомнил пещеру с инфери и понял, как, скорее всего, Том собирается это сделать. – Кровью? Реддл поднял бровь и посмотрел на меня заинтересованно. – Вообще-то я собирался использовать парселтанг, но и твоя идея жизнеспособна! – Не думаю, что от поместья осталось что-то, раз твои родные ютились в сторожке. – Мне нужен родовой камень, на остальное плевать. – О... А! Том хмыкнул и сполз головой мне на колени. Потёрся скулой. – Да, я ещё хочу наведаться к поверенному Реддлов. И обновить чары. – Какие чары? – Я поставил ментальный запрет на воровство. Ну, и Конфундус надо освежить. Он, поди, уже развеялся. Поражённый свалившейся на меня информацией, я чуть дёрнул Тома за волосы, и он томно вздохнул. Я отдёрнул руку так, словно её обожгло, и закаменел. Но, судя по безмятежному Тому, исключительно я воспринял ситуацию двусмысленно. – Наконец-то мы одни! – пробормотал сонно Реддл. – И ты только мой! Чёрт...

***

Тропинка к развалюхе Мраксов совсем затерялась среди разросшейся зелени. Том вёл меня по зарослям, ориентируясь на какое-то неведомое чувство. Стены сторожки встали перед нами совершенно неожиданно, когда Том отодвинул ветку буйно разросшейся бузины. – Почему тут так всё запущено?! Мы же были тут относительно недавно! – Магия. Растения её чувствуют. Запретный Лес вон какой огромный, а ведь сажали его не Основатели! – А кто?! – Есть теория, что его вырастил для Морганы ле Фей, сводной сестры Артура Пендрагона, Мерлин. – Чего?! – обалдело воскликнул я. – Мерлин не всегда был стариком с бородой. Он закончил Слизерин, обладал настолько выдающийся силой магии, что его имя стало нарицательным, был наставником Артура. Но многие забывают, что он был человеком. Самым обычным человеком со своими страстями, надеждами и планами. Он был влюблён в Моргану. Та не отвечала взаимностью. Мерлин засадил пустошь деревьями за несколько недель и заточил там девушку, как в лабиринте. Я вдруг вспомнил, как на поле для квиддича ради Турнира Трёх Волшебников вырастили огромный лабиринт из бирючины. – Но Моргана нашла выход. Она прислала сову с запиской своему надсмотрщику, где соглашалась быть с ним. Мерлин помчался в лес навстречу с возлюбленной и пропал. С тех пор никто не знает, где его могила, а совы стали работать почтальонами. Кстати, именно Моргана считается создательницей уникальной фауны Запретного леса: единороги, лукотрусы, фестралы... – А кентавры? – Кентавры не фауна, Гарри, а раса. Они же не животные! – я смутился. – И нет, их пригласили в лес позже. Для охраны уникальных эндемиков. – А что стало с Мерлином? – Он пропал. Есть теория, что Моргана убила его, желая освобождения, и могила Мерлина спрятана в Запретном лесу. – А Моргана ле Фей? Она смогла покинуть лес? – Если учесть, что я встречал эту фамилию в книгах по истории, девушка вырвалась-таки из своей ловушки. Логично, что после смерти носителя запреты пали. Теперь понятно откуда такое название у леса. Том задвинул меня к себе за спину и толкнул дверь с прибитой на ней мумифицированной змеёй. Она жалобно скрипнула и обвисла на одной петле. В нос ударил запах сырости, тлена и змеиного гнезда. В доме царил ужасный кавардак, словно его громили. Прямо посреди комнаты, под обвалившейся внутрь крышей, росла берёза. Кресло, в котором когда-то восседал старик Марволо, валялось на боку, напоминая раздувшийся труп какого-то животного. Где ТУТ может быть вход в менор?! Том огляделся, походил, пиная попадающиеся под ноги вещи, поводил головой, словно принюхиваясь. А потом сказал: – Не стоит прятаться! Я нахмурился, но в этот момент куча мерзко выглядящего тряпья зашевелилась и из неё показалась змея – крупная и... старая. – Чего ты желаешь, кровь от крови говорящих? – Укажи мне путь к алтарю! – Я не могу... – Не знаешь, где он? – Нет... Мои силы на исходе. Алтарь погиб, когда ваш предок изгнал из дома собственную кровь. Теперь это просто расколотый камень, лишённый магии. Он умер. Умираю и я. – Понятно! – Том отвернулся и стремительно вышел. Я побежал за ним, спотыкаясь о раскиданный на полу мусор. – Томми? – спросил я в спину замершего на пороге дома воспитанника. – Он всё просрал! Всё! – Есть ты – потомок великого рода. Остальное не имеет значения. Том резко развернулся. – Нет, Гарри, ты не понимаешь! Один человек всё разрушил из надуманного чувства раздутой гордости, которой давно не на что было опереться, кроме этого! – Том ткнул пальцем мне в грудь, где висело на цепочке кольцо с Воскрешающим камнем. – Словно Дар Смерти в его бездарных руках даёт что-то большее, нежели просто факт владения уникальным артефактом! Свою дочь, своего внука, свою семью. Даже магия отказалась от этого рода. Мне страшно представить, что моя мать росла и взрослела здесь, в этом убожестве! Родные не должны быть такими! – Родные не всегда близкие, а близкие не обязательно родные, – глухо заметил я. – Семья более сложное понятие, нежели группа людей, связанных одной кровью. – Ты прав... Значит, я создам новую! – эти слова больно хлестнули по мне. – Мы уже семья Том, разве нет? – мой голос дрогнул, и Том впился в меня взглядом. – Я сказал что-то не так? Опустив глаза, я замялся. – Гарри! – Разве для того, чтоб быть семьёй, нужна общая кровь? Алтарь? Фамилия? Запись в родовой книге? – Условности важны, мы живём в социуме и не можем их игнорировать. А что нужно по твоему мнению? – Любви достаточно. Том вдруг улыбнулся широко, солнечно. – Это работает, только если человек благороден и держит своё слово, следуя собственной морали. Остальным нужен поводок в виде магических обетов и оформленных по всем правилам обязательств. – Считаешь, что я бы без обетов мог бросить тебя в Красном Кресте? Я вспомнил миг рождения Тома, просьбу его матери, опоясавший моё запястье Обет и... бесконечное сочувствие к оставшемуся сиротой ребёнку. – Мне повезло оказаться рядом с таким вот уникумом. Ты обиделся на то, что я посчитал, что одних только чувств недостаточно, чтобы считаться семьёй? Я кивнул. – Мы по-разному воспринимаем действительность, Гарри. Ты – мой мир, моё дыхание. Это выше юридического или магического статуса. Который я намерен изменить в ближайшие сроки! Подцепив меня за локоть, Том вывел меня на улицу, и я с наслаждением вдохнул свежий воздух. – Диффиндо! Хижина вспыхнула как факел. – Там же змея! – закричал я и кинулся было в коридор, образованный воздушной тягой, но Том вцепился в мои плечи и оттащил от обжигающего жара. – Она порождение магии рода. Это её выбор. Право на смерть. И плата. Я вжался в грудь Тома лицом, не желая видеть, как огонь пожирает эту грязь, это постыдное прошлое. Том поглаживал меня по плечам, не сводя взгляда с пожарища. Огонь красными бликами ложился на чёткие черты, делая их одновременно ужасными и прекрасными. Слова про плату я понял тогда, когда Том уничтожил заклинанием гору углей, оставшуюся от хижины, убежища для двух поколений Мраксов, являя огромные каменные плиты. И до меня дошло, что эта лачуга и заросли вокруг – часть огромного зала утраченного менора. – Откройся! – голос последнего из Мраксов прозвучал властно и торжественно, словно отразившись от несуществующих уже стен. Одна из плит дрогнула и провалилась внутрь. Подойдя к краю, я увидел лестничный марш, уходящий в темноту. Беспалочковый и невербальный Люмос проплыл мимо меня шаровой молнией и опустился в подземелье. Следом прошёл Том, ступил на первую ступень и, обернувшись, протянул руку ладонью вверх. Я вложил в неё свою, и мы молча начали опускаться в гулкую леденящую темноту. Это было странно-торжественно, словно творится какой-то ритуал или мрачная церемония. Циклопических размеров алтарный зал напоминал скорее пещеру, нежели творение человеческих рук. Шар Люмоса завис над огромным камнем, расколотым по всей длине. Магии в нем не осталось, теперь это был самый обычный обломок гранита. Том постоял над ним, и мы так же молча ушли, не сказав в этих скорбных стенах ни слова. Вернув плиту на место, Том взмахом руки поднял пласт земли с соседнего участка и уронил его на пол менора, скрывая навсегда. Больше мы сюда не вернёмся, вдруг осознал я. – Может, домой, Томми? – тронул я за рукав молчаливого Реддла, когда мы шли к поверенному. – Нет. Я хочу закончить на сегодня всё, что запланировал. – Но ведь мы собирались перезахоронить Меропу. И ещё окажемся здесь. Том остановился и поглядел на меня благодарно. – Спасибо! – За что? – удивился я. – За то, что помнишь про неё. И держишь данное слово. – Ты же сам сказал, что не в слове дело, а в морали! – обиделся я. – Я обещал твоей матери заботиться. Но полюбил тебя не по приказу! – Я знаю. И мог бы за это тоже поблагодарить, если бы слова были в состоянии выразить глубину моих чувств. Но они не могут. Том шагнул ко мне, обнял и закрутил в вихре аппарации таком мощном, что у меня закружилась голова.

***

Ангел на могиле Меропы сверкал белизной, выглядя провокационно между покосившимися табличками с номерами. Эта часть кладбища безбожно заросла, выглядя как неглубокий овраг с остатками изгороди. Том взмахом руки призвал ангела и, уменьшив, сунул в карман. Зашептал что-то на латыни, и из земли поднялась тонкая струйка праха, пойманная Томом в специальную деревянную коробочку. Аппарацией мы переместились с одного кладбища на другое. Я огляделся: было пустынно и тихо, только начинало светать и из-за леса в короне лучей вставало солнце. Мы решили провернуть всё в самое безлюдное время – четыре часа утра. Том поднял кусок дёрна рядом с могилой своего отца, бережно уложил в центр коробочку, прикрыл снятым дёрном и установил фигурку ангела, вернув ей прежние размеры. Я подошёл и встал рядом, плечом к плечу. Нащупал висящую плетью кисть руки и коснулся пальцами осторожно. Том тут же поймал мои пальцы и переплёл со своими. – Я рад, мама, что твоя любовь подарила мне жизнь. Спасибо! За всё. И особенно за Гарри. Тёплый взгляд шоколадных глаз ожёг мою скулу. Я повернулся к Тому и улыбнулся, пожимая его пальцы.

***

У поверенного рода Реддлов выдалось сложное утро. Том основательно промыл ему мозги. Но я не вмешивался. Обворовывать сироту – последнее дело. Если остановить этого человека может исключительно ментальное вмешательство, значит, он сам в этом виноват.

***

Ритуал вступления в род Том хотел провести как можно скорее, как только закончил все имущественные дела своего маггловского рода. Поместье Реддлов сдали в долгосрочную аренду, так что деньги на услуги гоблинов у Тома имелись. Решено было провести ритуал вступления в род, ритуал отречения меня от всех других родов, учитывая мою амнезию и стойкое нежелание проводить проверку крови. Том не настаивал, прекрасно осознавая, что пройди я проверку, процедуру отречения придётся проводить всё равно. И ритуал введения меня в род с одновременным заякориванием нас друг на друге. Эта серия мало того, что стоила приличных денег, так ещё была и очень энергозатратной. Поэтому мы даже не открывали торговый зал, посчитав, что сделаем это в начале июля, когда завершим весь цикл магических обрядов и придём в себя. К церемонии мы готовились несколько дней: принимали укрепляющие зелья, сваренные Томом заранее в Хогвартсе под присмотром Слагхорна, постились и заучивали последовательность церемониала. В день ритуала меня покачивало от волнения и голода. Мы сутки пили только воду. Под подол классической мантии поддувало – на нас было лишь бельё, обувь и мантия. Спасибо, что голыми или изрисованными рунами идти в банк не пришлось, учитывая древность найденного Томом обряда. На пороге банка я вздохнул и вскинул голову, собираясь – я однажды ограбил этот банк! Ввязываться в сомнительное мероприятие для меня не впервой. И если раньше я рисковал собой ради всеобщего блага, то теперь ради близкого человека. В холле банка к нам сразу подошёл Руколом и... лорд Малфой. Присутствие лорда удивило меня, но так как о нюансах договаривался Том, то я просто принял это как данность. Даже обрадовался, чуть поразмыслив: Том – подросток, я – неуч. И наличие рядом опытного, просвещённого и сильного мага утешало. Для ритуала якорей понадобились Воскрешающий камень и перо феникса. Они лежали в шкатулке. Вчера Том осторожно извлёк камень из лапок родового кольца, понимая, что он может пострадать в процессе. Это посоветовал сделать Тому я, помня расколотый камень на пальце директора Дамблдора после извлечения из него крестража. Мы плотной группой прошли к кабинетам родов, привлекая к себе пристальное внимание. Лорда Малфоя знали все. О Томе тоже были наслышаны. Да и моя личность перестала быть безвестной для этого мира – многие первокурсники писали про учителя полётов своим родителям. Я не любил излишний интерес, но для будущего Тома он был исключительно полезен. Для начала Том вступил в род. Выглядело это ужасно. Он надел кольцо Марволо Мракса и провернул со словами: "Прими меня". Говорил он это на парселтанге, отчего сидящий в кресле рядом со мной Веритас ощутимо поёжился. Из-под ободка выступила кровь, словно внутренняя часть кольца содержала режущую кромку. Когда кровь попала на внешний край кольца, оно засветилось, а Том отключился. Я было дёрнулся к нему, но лорд Малфой удержал меня. – Не вмешивайтесь. Гарри! Род либо примет его, либо нет. – Род? Я думал, это Том примет род, а выходит – наоборот? – с истеричными нотками воскликнул я. – Да, именно так. Всё пока идёт нормально. Не стоит паниковать. Сухая узкая рука Веритаса накрыла мою, даря успокоение. Всё время, что мой мальчик провёл в беспамятстве, Малфой отвлекал меня разговорами. Говорили мы о его любимых лошадях. Ведь лорд не просто содержал несколько животных для удовольствия, а разводил их. Ахалтекинцы редкого изабеллового окраса очень ценились, и даже на ещё не рождённых малышей стояла очередь. Разведением лорд занимался не по фенотипу, когда для дальнейшего воспроизводства отбирались наиболее привлекательные внешне особи, а по генотипу, считая такого рода отбор и подбор наиболее эффективным. – Видите ли, Гарри, у генов есть свойство накапливаться, формируя при этом устойчивый генотип. Если объяснять просто, то великолепный по исходным внешним данным жеребец может давать недостойное его потомство, а вот жеребец с менее удачными характеристиками – заложить целую кровную линию чемпионов. Генотип первого самца уступает генотипу второго, и именно поэтому я ориентируюсь, в первую очередь, на качества жеребца как производителя, а не представителя вида. Рассказывал лорд очень интересно, явно увлечённый своим хобби, поэтому я смог отвлечься и погасить зарождающуюся панику. Через полчаса бледный Том открыл глаза и оглядел помещение несколько безумным взглядом. Поймав меня в объектив, явно успокоился. – Как ты, Томми? – кинулся я к нему, сел рядом и обнял, прижимая тяжёлую вспотевшую голову к своему плечу. – Всё хорошо, – улыбнулся он мне измученно, подставляясь под ласкающую руку, как котёнок. – Было сложно, но этим змеям я оказался не по зубам. – Кинув короткий взгляд на прислушивающегося к нам Веритаса, Том уточнил: – Почему лорд Малфой держал тебя за руку? Он домогался тебя? – За руку? – нахмурился я, автоматически переходя на парселтанг, а после пожал плечами. – Я не заметил. И никто меня не домогался! То что я нужен тебе, не делает меня желанным объектом для других. Прекрати! – Ты просто не видишь себя со стороны, Гарри. Мерлин, как можно не заметить, что тебя касаются? Твоя наивность бесит! Я отодвинулся, распуская объятия. – Давай наши внутренние дела оставим для дома. Говорить при постороннем на непонятном для него языке – верх неприличия! – Верх неприличия – лапать чужого мужчину, пользуясь отключкой его партнёра. – Том! – перешёл я на английский. Переведя взгляд на лорда, я вежливо разъяснил: – Простите, Веритас, мой подопечный пережил нервное потрясение и ему проще использовать парселтанг. – Удивительно, что и вы владеете столь редким даром, – лорд Малфой, осознающий важность творимого ритуала, был исключительно деликатен. – Вы ведь чистокровный? А что за род стоит за вами? Мне всё время кажется, что вы мне знакомы. Такие характерные черты... – Я не знаю, что за род стоит за мной. У меня частичная амнезия. – Но ведь можно провести проверку крови! – изумился Веритас. – Да и по проверке крови вашего... – Лорд Малфой, давайте продолжим то, зачем я вас пригласил. Мне, право слово, неудобно задерживать вас дольше необходимого! – перебил Веритаса Том, и лорд на это лишь коротко кивнул, не указывая наглецу на недостойное поведение. И вышел. Всё же я его слишком разбаловал. Надо будет после всех церемоний поговорить на эту тему. Том поднял руку к лицу, и только тогда я заметил, что простой ободок с пустыми лапками изменился, став массивной печаткой, на которой была выбита змея в короне. Не только признанный Наследник Рода, но и глава. Настоящий лорд, а не самозваное чудовище. – Я тебя поздравляю! Ты теперь лорд! – негромко сказал я, и Том перевёл на меня взгляд. – Сложно было? – Скорее неприятно, – признался Том и облизнул губы. Я наколдовал стакан, наполнил его водой и протянул ему. Том жадно попил, развеял ёмкость и откинул на меня голову. – Они посмели меня судить?! Меня?! Самого сильного представителя рода со времён его основания! Идиоты! – Наверное, так принято... – Ты меня никогда не судишь! Пф. Сказано было так, словно я мерило, эталон. Точка отсчёта или свод непреложных истин. – Том, ты слишком преувеличиваешь мою значимость... – Но ведь это мне решать, да? Тут не поспоришь... – Ты готов продолжить или ещё воды? Может, чай? – Готов! Так как для принятия меня в род необходимо было использовать нейтральный алтарь, ведь камень рода Мракс погиб, нам предстояло спуститься в глубины Гринготтса, где расположены церемониальные залы. Том поднялся, подал мне руку, и мы вышли в коридор к ожидающим нас поверенному и лорду Малфою, деликатно покинувшему нас для семейного разговора. Гоблин кинул острый взгляд на руку Тома и, увидев сидящее там видоизменённое кольцо, склонился в глубоком поклоне. – Приветствую вас, лорд Мракс! Я рад и горд тем, что у древней фамилии такой выдающийся представитель! – Благодарю вас, Руколом! Когда с церемониями было покончено, мы в вагонетках спустились в ритуальный зал, который гоблины предоставляли за деньги всем желающим. Пока мы тряслись в тележках, я сунул Тому термос со сладким чаем, чтобы он хоть как-то подкрепился. – Не удивляйся ничему, Гарри! – шепнул он, склоняясь к самому уху, обдавая горячим дыханием, пахнущим бергамотом. – И помни: ты обещал никогда не отказываться и не оставлять меня. Я рассчитываю на твоё обещание. Я покивал, не понимая, к чему Том клонит, но принимая условия. Для новоиспечённого лорда Мракса все эти манипуляции были важны, а мне не сложно было потакать его стремлениям, направленным на благое дело. Алтарный зал Гринготтса выглядел впечатляюще. Гигантская естественная пещера со сталактитами и сталагмитами, наплывами камней и капающей с потолка водой. Свет множества факелов не доставал потолка, отчего свод над нами казался бесконечно далёким. Стоящий в центре алтарь был нестандартной формы: огромный каменный круг, испещрённый рунами, надтреснутый в нескольких местах и гудящий от насыщенной магии. Магия была нейтральной, словно безразличной. Так гудит ток в трансформаторе, и накопленному там напряжению совершенно нет дела до использующих его людей. Том снял с руки кольцо, уложил его на алтарь, рядом разместил перо и камень, надрезал ладонь и, кропя артефакты кровью, твёрдо сказал: – Я, лорд Том Марволо Мракс, в прошлом Том Марволо Реддл, отказываюсь от опеки Гарольда Реддла из рода Поттер, давшего Меропе Маре Мракс обет! Я ощутил, как взорвалось огнём моё запястье: нити обязательств горели, разрушаясь. Мои обеты были многозадачны, и опека была лишь частью их, но даже разрыв части оказался крайне болезненным. Но сильнее болело сердце. Я не ожидал, что Том выбросит меня из своей жизни одним щелчком. Зачем же он тогда так настойчиво напоминал мне о моём обещании всегда быть рядом? Больно! Как же больно...