Обними меня!

– Гарри, давай сделаем и тебе проверку крови на весенних каникулах, – неожиданно выдал Том, когда мы утром собирались в Хогвартс, укладывая вещи и книги в его саквояж с расширенным пространством. – Зачем? – удивился я. Учитывая, что на счету у меня всего 573 галлеона, выкладывать половину я считал неразумным. Деньгами Тома я распоряжаться не собирался и ему посоветовал не трогать свой капитал без крайней нужды – это его будущее! К тому же, если даже проверка крови Тома затронула мой невнятный статус в этой реальности, то что же покажет моя?! Делать её до семнадцатилетия Тома и до моего рассказа о том, кто я есть и как появился в этом мире, никак нельзя! – Должен же я знать, с кем собираюсь связать свою жизнь, – на полном серьёзе заявил Том. Я приоткрыл рот от неожиданности. Настолько я привык быть им принятым и желанным, безоценочно и безусловно, что это заявление буквально шокировало меня. – Ты шутишь или говоришь серьёзно? – Шучу. Или говорю серьёзно, – хмыкнул Том. – Разве тебе самому не интересно знать о своём происхождении? Проверка крови – это как взгляд со стороны Магии. Необычно, неожиданно и полезно. Я бы не знал, что мои родичи умерли, а поверенный наживался бы на чужом состоянии. – Для меня это не имеет значения. Моё прошлое – в прошлом, – отрезал я. – А ты чистокровный, полукровный или магглорожденный? Не знаешь? – не сдавался Том. Голос его стал вкрадчивым, текучим. – Мой отец чистокровный, а мать магглорожденная, – ответил я на автомате, пытаясь понять, к чему этот разговор. То, что проверка крови лишь предлог к выяснению чего-то, я, несмотря на тугодумность, догадался. – М-м-м, мезальянс. Наверно, твоя мама была такой же притягательно-волшебной, как и ты. Угу. И расчётливой, как оказалось. Впрочем, мне грех жаловаться. Меня она любила безусловно, вне зависимости от статуса крови и печати избранности. В отличие от отца. – Я не помню своих родителей. Я – сирота, – буркнул я. У Тома резко испортилось настроение. Его выразительное молчание было тяжёлым и душным, заливая торговый зал, где мы собирались, подобно вышедшему из берегов болоту в период оттепели. У меня тоже настроение упало. Тема сиротства до сих пор давила на меня. Я чувствовал себя обворованным. Словно Древние недодали мне того, что остальным дарят в полной мере. Всё же в большинстве своём мы – стареющие дети, пестующие и лелеющие свои детские обиды. – Знаешь, я устал ничего о тебе не знать, – глухо проговорил Том и пнул коробку с книгами. – Это выглядит глупо: ты знаешь обо мне всё, я не знаю о тебе ничего. Этот разговор вяз на зубах, пугая и утомляя одновременно. Я и сам устал следить за своим языком, скрывать, сдерживаться, недоговаривать. С Томом хотелось делиться всем-всем, даже самыми странными, глупыми или незначительными мыслями. Я прикрыл глаза и потёр переносицу, словно на ней сидели отдавившие её очки. – Том, я всё расскажу тебе в день твоего совершеннолетия, – это прозвучало обречённо. И немудрено: передо мной стояла наисложнейшая задача – выложить все подробности, но при этом утаить центральную фигуру моей несчастной прошлой жизни. – Но хочу, чтобы ты запомнил: моя жизнь без тебя не имеет больше значения и никак ни на что не влияет. Это действительно прошлое, которое осталось в прошлом. – Звучит интригующе. И угрожающе. – Возможно. Но тебе не о чем беспокоиться. А зачем тебе статус моей крови? Действительно важно знать, кого принимаешь в род? Том фыркнул, давая понять, что будь я даже тёмной тварью или магглом, ему было бы плевать. – Нет, конечно! Просто нашёл один ритуал, в котором статус крови является первостепенным. Я подозревал, что ты чистокровный, ты лишь подтвердил мои догадки. И кстати, мне нужно перо феникса. Где оно? – Перо в кабинетном секретере, в правом верхнем ящике. И уточнение: я – полукровка. – Полукровка – это тот, кто рождён от мага и маггла. Ты – чистокровный с точки зрения ритуалов. Для социума этот статус более сложносоставляющий, условный, хотя я бы поспорил. – О... – Интересно, кто сказал тебе, что ты полукровка? – Дамблдор. – М-м-м, похотливый козёл хотел понизить твой статус до своего. Понятно... – Том! Прекрати выдумывать чувства там, где их нет! – вспылил я. Намёки на Дамблдора меня утомили! – Гарри! Прекрати игнорировать чувства там, где они есть! – раздул ноздри Том. – Что за ритуал?! – рявкнул я, вспомнив безумный эксперимент с зельями и рунами. Стоило лишь представить, как Том вводит себе в вену предплечья иглу или набивает руну на тонкой нежной слизистой внутренней части щеки, как изнутри бурля поднималась темнота, заливая картинку перед глазами багрово-чёрным. Я устойчив к физической боли, но Том – нет. У него низкий болевой порог. Страшно себе представить, что ему стоило колоть себя. – Бессмертия! – выдал Том, вскидывая подбородок и складывая руки на груди. Услышав это, я так резко отшатнулся от Тома, что упал на задницу прямо на коробку с книгами. – Б... Б..Бессмертия?! – просипел я и вдруг понял, что не могу дышать. Воздух просто встал комом в спазмированном горле. Том мгновенно растерял свой независимый гордый вид, подскакивая ко мне и хватая за плечи. Встряхнул. Его скользнувшая в ладонь палочка уколола меня в ключицу. – Гарри? Гарри! Анапнео! Энервейт! Круцио! От последнего заклинания меня выгнуло дугой, вырывая из хватки Тома, и я упал на пол. Корчась в муках, я думал: "Вот и первое Круцио от Тома..." Боль плавила мои мозги, ломала тело, крошила зубы и перемалывала кости, но больнее всего было сердцу. Я не ожидал от Реддла нападения, и это ранило меня особенно. Том стоял надо мной с расширенными глазами и дрожащими руками, всё не отменяя проклятия. За что он мучает меня?! Когда чары, наконец, пали, я со стоном обмяк и прикрыл глаза. Через тело проходили судороги, а конечности тряслись, словно через меня пропускали ток. Нежность скользнувших под спину рук была такой контрастной, что я застонал от диссонанса. – Мерлин, что с тобой?! Гарри? Это последствия падения с метлы? Держись, я аппарирую в Мунго! - причитал Том. – Нет... – засипел я сорванным голосом. – Нет! – Почему? – с мукой в голосе простонал Реддл. – Н..Непростительное. Колдомедик поймёт, что его применяли, и должен сообщить об этом в аврорат. Нет! Поищи в аптечке релаксант. Он ярко-синий. – Дорри! Аптечку! Возникший мгновенно рядом эльф протянул Тому небольшой саквояж дрожащими руками. Поддерживающие меня объятия пропали, и я лежал, наслаждаясь отсутствием каких-либо ощущений. Мозг не работал совсем. Словно я только что мощно кончил или плаваю на грани реальности, ощущая своё тело, но пока не определившись в пространстве-времени. Том подхватил бережно мой затылок, приставил край фиала к губам, и мне в рот потекло зелье: кисловатое и колкое, как вода с газом. От релаксанта меня отпустило: судороги больше не заставляли так сильно дёргаться, руки не тряслись. И включились мозги. Придя в себя, я схватил суетящегося Тома за руку. – Палочка. Набей немедленно не менее двадцати заклинаний вроде Акцио или Тергео. – Зачем? – Контроль за непростительными есть на всех официально купленных артефактах. Чары оповещения уже сработали в аврорате! Скоро прибудет патруль! Немедленно! Том, не тратя времени на ответ, схватил палочку и начал творить магию с такой бешеной скоростью, что у меня замелькало в глазах от заклятий. Я смотрел на него и понимал, что совершенно не злюсь на брошенное в меня пыточное. Не злюсь, но обижен. Правильно говорят, что самые болезненные раны нам наносят те, к кому мы стояли спиной. Через пять минут к нам постучали авроры. Я к этому времени смог встать на ноги с помощью Тома и привести одежду в порядок. Хорошо, что я, привычный к Круцио, не обмочился от боли, как в первый раз. Зашедший первым офицер оглянулся по-звериному цепко, но узрев перед собой вполне мирную картину: два молодых человека среди коробок с книгами, рядом раскрытый саквояж, явно собираются в Хогвартс, - расслабился и козырнул, вздёрнув палочку к переносью на миг, как это делают перед дуэлью. – Аврор Педди О'Коннел. Простите, пришёл сигнал о Непростительном. Предоставьте палочки всех, кто находится в помещении, на проверку. Мы переглянулись с Томом, пожали плечами и передали свои палочки. Руки у меня почти не тряслись, и внешне ничто не напоминало о только что пережитом. – Здесь только мы двое, аврор О'Коннел. Я – Гарри Реддл, это – Том Реддл, – уточнил я, не желая, чтобы авроры бродили по нашему дому, задерживаясь. Иногда от Круцио может открываться рвота, и тогда будет понятно, что оповещающие чары не дали сбой. Аврор применил Приоре Инкантатем, и палочка Тома выдала двадцать последних заклинаний, вполне безобидных. Моя тоже без проблем прошла проверку. – Просим прощения за беспокойство, мистер Реддл и мистер Реддл. – Всё в порядке, офицер, спасибо за бдительность! – улыбнулся я. Как только авроры вышли, я обессиленно осел на коробку с книгами. Одну конечность до сих пор периодически хватала слабая судорога. Том бросился ко мне в ноги, падая на пол и обнимая за колени. Уткнул лицо в бёдра. – Гарри, прости, я не знал что на тебя ТАК подействуют лечебные заклинания... – глухо пробормотал он. – Мне так жаль! Наверное, при приступе какие-то чары вошли в резонанс. – У меня два вопроса: почему Круцио и что за идея с бессмертием? – устало спросил я. Меня морально и физически вымотало так, что я еле шевелил языком. – Круцио запускает сердце и встряхивает парасимпатическую нервную систему. Активизирует работу ганглий, контролирующих работу внутренних органов. Дышал я сейчас, и правда, без затруднений. Моральный шок вытеснило физическим. – Откуда ты узнал его? – Профессор Вилкост в частном порядке преподала мне курс реанимации, в том числе в случае нарушения дыхания и сердечной деятельности. Так как изначально Круцио было медицинским заклинанием, его можно применять в крайних случаях. Медицинское заклинание?! Серьёзно?! – Том, это ведь Непростительное... – Авроры, обнаружив его применение, задержали бы меня и при допросе просто изъяли бы воспоминания, чтобы понять причину применения Круциатуса. Пара часов в аврорате – небольшая плата за твою жизнь. Меня больше волнует, по какой причине у тебя вдруг случился приступ. Ведь с падения прошло три месяца, и мистер Ланцетти уверил меня, что ты полностью здоров. – Это не последствия падения. Я... запаниковал. – Запаниковал?! – Том! Не сворачивай с темы. Бессмертие! Откуда такие мысли в пятнадцать?! – Так ты испугался моего интереса к этой теме?! – удивился до изумления Том. Я кивнул, исподлобья глядя на Реддла. Он взъерошил волосы, явно не понимая моей чрезмерной реакции. – После того как ты чуть не погиб, я понял, что мне нужна подстраховка. Я не могу тебя потерять! Так как у меня есть доступ в запретную секцию, я начал искать заклинания, обряды или ритуалы, которые могут защитить мага от смерти. Также воспользовался доступом, данным мне лордом Малфоем когда-то, в его библиотеку. Он прикрепил ко мне эльфа, который мог передать мне любой фолиант на искомую тему. В итоге исследований ритуалов я нашёл несколько: от очень странных, вроде переноса сознания в новое тело, до совсем уж безумных, вроде раскола души при жертвоприношении. Кровь отхлынула от моего лица так, что кожу закололо, голова закружилась, и я сделал судорожный вздох. Слава Древним, увлечённый рассказом Том не заметил моего состояния, а то, боюсь, нового Круцио мне было бы не избежать. – Но это же глупость несусветная! И явно ведёт к безумию! Впрочем, поиск информации - это нечто вроде копания в куче компоста ради зерна истины. Я был упорен и таки нашёл один ритуал, где два мага могут обменяться кровью, заключая своего рода союз и становясь якорями друг для друга. Он безопасен, не требует кровавых жертв, не попирает мораль, не содержит невыполнимых условий. Но есть нюансы, делающие его трудноисполнимым. – Какие? – с трудом разлепил я онемевшие губы. Том выставил раскрытую ладонь, начав загибать длинные пальцы: – Это возможно, если оба мага не магглорожденные. Ведущий ритуала должен обладать большим магическим резервом, так как заключает с Древними своего рода договор и именно на него ложатся все энергозатраты. Кроме того обряд требует наличия редчайших компонентов, а именно: пера феникса и любого Дара Смерти. На удивление, они у нас есть. Теперь понятно, почему ритуал, не требующий некромантии и убийств, но дарующий бессмертие, не стал популярен. Если перо феникса ещё можно достать, то Дары Смерти и вовсе считались мифическими. Хотя наличие ритуала косвенно подтверждало их реальность. Воодушевлённый Том с удовольствием делился со мной добытой информацией, раскрасневшись, радуясь, что можно больше не утаивать ничего. Я бы тоже хотел быть так открыт с ним, но, увы, пока не мог себе этого позволить. Глядя на блестящие глаза, раскрасневшиеся скулы, чуть встрепанные волосы воспитанника, я осознавал одну простую истину: Том прав – его совершеннолетие не поменяет его радикально, и я мог бы рассказать о своём прошлом и своей истинной личности хоть прямо сейчас. Но я... боялся. Боялся потерять его, потерять наши отношения и молчанием давал себе самому немного времени. Пусть эти два года у меня будут. У нас будут. Два года, не омрачённые, не запачканные моим прошлым. – Ты себе не представляешь, в каком я был восторге, когда все условия совпали! Только твой статус смущал меня, но с этим, как выяснилось, проблем нет. Том взял мои ладони в свои, заглянул в лицо снизу вверх. – Давай проведём этот ритуал при вступлении в род? Ты не против? Я закивал головой. Что угодно, только не крестражи! Увидев моё явное согласие, Том просиял, поцеловал одну, потом вторую руку в костяшки. Прижался лбом к сложенным ладоням. Вскинув голову, впился взглядом в лицо. – Почему тебя ТАК испугала тема бессмертия, Гарри? – Крестражи, – сипло сказал я. – Я видел последствия их создания. Они ужасны. – Мерлин мой! Даже читать про это было мерзко, как же это выглядит в реальности?! – Полное разрушение личности, полуживое существование, безумие, одержимость. Том передёрнул плечами в отвращающем жесте. – Надо быть совсем отчаявшимся, чтобы решиться на такое. Я понимаю твой испуг и отвращение. Я бы никогда не пошёл на такое, Гарри. Уничтожить свою бессмертную душу ради одной из жизней – глупость! Прости ещё раз. Я не хотел тебя пугать. – А за Круцио ты не хочешь извиниться? – уточнил я. – Я применил его, потому что ты не мог дышать, – нахмурился Том. Всмотрелся в меня и вскинул брови в озарении. – Это что, болезненно?! Ты мучался в момент применения этих чар?! Мучался ли я, когда буквально каждая клеточка твоего тела визжит от унизительной, выворачивающей, опустошающей боли и ты не думаешь ни о чём, кроме одного – пусть это прекратится? Даже ценой смерти, забвения или унижения. Боюсь, я не смогу подобрать эквивалента слов тому состоянию, что вызывает Круциатус. В такие моменты жалеешь, что существуешь. Но, судя по реакции, Том искренне не понимал сути этого Непростительного. И это облегчило для меня момент принятия того, что Том применил его ко мне. Настолько сильно, что я обмяк на коробке, только сейчас осознав, насколько напряжён был до этого. Я освободил одну руку из хватки Тома и огладил чёткую линию высокой скулы, отслеживая путь подушечками пальцев. – Помнишь, тебя ужалил на УЗМС огнекраб? Том поёжился и непроизвольно схватил себя за кисть левой руки. Ожог был небольшим по диаметру, но настолько болезненным, что Том потерял сознание от боли. Я тогда впервые орал на коллегу. Так орал, что Кэттлберн с того эпизода стал преувеличенно вежлив со мной. Хорошо, что у Веруса Хагрида нашлись сушёные листья кровохлёбки, которые хорошо снимают последствия ожога. Хагрид, узнав о происшествии, принёс их в Больничное крыло, и Тому сразу стало легче. – Такое не забудешь. – Круцио подобно по ощущениям, но как если бы тебе обожгло всё тело разом. Реддл крупно вздрогнул, раскрыл широко глаза и воскликнул: – Твою мордредову мать! Я убью Вилкост! Прости! Прости! Она должна была предупредить меня о такой особенности заклинания! Я думал это что-то вроде физической встряски, вроде пощёчины или удара током! – с отчаянием выдал он. Том вцепился в мои колени, упираясь в них лбом. Я коснулся его волос, желая успокоить. – Кинь в меня Круцио! – вскинулся Том. Глаза его горели. – Что?! Зачем? Нет, я не буду этого делать! – Я хочу, чтобы ты получил сатисфакцию! И хочу понять, через что ты прошёл. – Нет! – Я требую! Я ощутил ментальный посыл, вложенный в приказ. Моя рука поднялась помимо меня и отвесила Тому звонкую оплеуху. Мы оба замерли. Потом Том медленно взял мою руку в ладони и поцеловал: нежно и покорно. – Прости. Я молча смотрел на свою руку, всё ещё не веря, что поднял её на своего подопечного. Кажется, Круцио сломало что-то во мне. Но это всё равно не оправдание моим действиям! – Это я прошу у тебя прощения, Том. Я не имел права так поступать. Это не оправдывает меня, но слишком много было людей, что вертели мной, как марионеткой. Теперь я сам решаю за себя! Я прощу тебе всё, кроме попыток мне приказывать. Не делай так больше, пожалуйста. – Прости, я был неправ. К тому же ты не слушаешься меня, – слабо улыбнулся Том. – У меня устойчивость к Империо, Томми. На анализ ситуации Реддлу понадобилось немного. Кажется, он в своих частных уроках с Галатеей прошёлся по всем Непростительным. Не удивлюсь, если и Империо, и Авада Кедавра, когда-то тоже были медицинскими заклинаниями. Одно помогало проводить манипуляции с пациентами, второе дарило безболезненную смерть безнадёжно больным. – Кто применял его к тебе?! – прошипел Том. – Этот человек уже умер, – быстро сказал я, прикидывая, что Барти Крауч-младший ещё даже не появился на свет. – Ему ОЧЕНЬ повезло. Глаза Тома блеснули багровым сполохом, и я внутренне согласился с тем, что нерождённому Барти действительно крупно повезло.

***

Пользуясь неотменённым разрешением директора, в Хогвартс мы вернулись камином. Том не захотел трястись в поезде. Я не имел сил спорить. Я понимал и не понимал воспитанника одновременно. Для меня Хогвартс-экспресс был символом свободы от Дурслей, встречей с друзьями, всем тем, что будоражило и радовало меня, когда я только попал в мир магии и осознал, что я не просто какой-то там никому ненужный Гарри Поттер, а мальчик-который-выжил! Избранный! Значимый человек. Не невидимка. Для Тома это был просто поезд, который везёт его в школу. За годы поездок живописные места приелись, а время стало иметь свою цену, и лучше короткий путь камином, нежели восемь часов в вагоне, пусть и комфортабельном. Прагматичное и, честно говоря, здоровое отношение. Каминный переход устраивал и меня, так как я был слишком взбудоражен нашим утренним разговором, Круциатусом и пощёчиной, что отвесил Тому, чтобы провожать его на вокзал, общаясь там с другими людьми как ни в чём не бывало. Мне хотелось тишины, чтобы переварить и принять произошедшее. Перемещение камином давало мне возможность до ужина воздержаться от общения, спрятавшись в своих покоях. В кабинете директора, на моё счастье, вообще никого не оказалось, мы попали в "окно", когда мотивированные профессора уже воспользовались утренним переходом, а те, кто не страдал излишним энтузиазмом, переместятся непосредственно перед ужином. Мистер Лапка вынесся из корзины, как камень из пращи, и скрылся в тёмном коридоре, стоило мне, спустившись с винтовой лестницы, открыть дверцу его узилища. Все каникулы книззл проспал пузом вверх, лишь ночью уходя на охоту в подвал. В Тёмном проулке ему было откровенно скучно. Том проводил кота скептическим взглядом, оглянулся воровато, чмокнул меня в висок, прижав на миг до головокружения, и тоже растворился в полумраке. Оставшись один, я не торопясь двинулся к преподавательскому крылу. Хотелось разжечь камин, заказать эльфу чай и подумать. – Гарри! Обернувшись, я увидел догоняющего меня Дамблдора. Остановившись, я дождался профессора и улыбнулся ему доброжелательно. Созданный им под мои нужды класс до сих пор грел сердце. Как неожиданный подарок, сделанный просто так, не по поводу важного события или не в ответ на твою услугу. – С Рождеством и Новым Годом вас, Альбус! – Вас пытали? – спросил он, запыхавшись, напрочь игнорируя мою вежливость. Я сглотнул. – Откуда вы... – в горле резко пересохло, и я не смог договорить фразу. – У меня есть особенность – повышенная чувствительность к тёмной магии. Непростительные оставляют следы, Гарри, – ответил Альбус, вглядываясь в меня пристально. – Кто вас пытал? – Это вышло случайно. Я не пострадал, – промямлил я, судорожно пытаясь найти повод закончить этот нежелательный разговор. Чёрт, как неудачно! Я не знал про такую особенность. Хорошо, что авроры нас с Томом посетили самые обычные, без всяких там сверхспособностей. – Гарри, мне вы можете довериться совершенно спокойно! – негромко и размеренно сказал Альбус, не спуская с моего лица встревоженного взгляда. Тихий, вкрадчивый, убеждающий тон меня взбесил, а не успокоил. Именно таким тоном, чуть печальным, но твёрдым, Дамблдор сказал Северусу: "Мальчик должен умереть". Я вскинул голову и посмотрел на профессора трансфигурации в упор. – Я мазохист, Альбус! Люблю боль в сексуальных играх и получаю полноценную разрядку только так! Я сам попросил своего партнёра наложить на меня Круцио! Ясно?! Глаза Дамблдора расширились, и он отшатнулся от меня словно я его ударил. Выдавил из себя "простите", резко развернулся на каблуках и буквально сбежал. Я нервно хихикнул и прижался к стене. Охренеть! Вот это я дал! Профессор Вилкост дурно на меня влияет! В итоге желанное время тишины я провёл, не анализируя произошедшее между нами с Томом, а прокручивая эпизод с Дамблдором и нервно посмеиваясь. И вместо чая заказал себе горячего вина с травами и мёдом.

***

За ужином Вилкост толкнула меня локтем в бок. – Что ты сказал Дамблдору, Реддл? Он смотрит на тебя, словно ты редкий вид Сморчка Плюющегося. Я чуть не подавился жарким. – Кто?! – просипел я. – Гриб такой. Прыгает, прячется, а если его пытаются изъять из привычной среды, оплёвывает нападающего едкой вонючей слизью. – О, Мерлин, – засмеялся я негромко, представив себе такое чудо эволюции. Внутри ещё бродило вино, удивительным образом утишая чувство вины. Я вдруг вспомнил Маленького Принца, считающего взрослых людей грибами. Что-то есть в его словах. Я знаю парочку таких вот Сморчков Плюющихся. И кстати, Северус успешно использовал этот образ! – Ты мне, Реддл, зубы не заговаривай, хочу знать все отвратительные подробности! – зашипела Вилкост, склоняясь ко мне. – В обмен на информацию, за каким дракклом вы учили Тома Непростительным. Мне ещё предстоял нелёгкий разговор со Слагхорном и Рагнардоттир, мирно разговаривающим за столом и даже не подозревающим, каким неприятным я могу быть, если дело касается моего воспитанника. Галатея подняла вопросительно бровь и прошлась по мне цепким взглядом. – Империо или Круцио? – Не ваше дело! – выпалил я, даже не сообразив, что грублю даме. – Вот! – хлопнула Вилкост сухой ладонью по столу так, что сидящий рядом с ней Флитвик вздрогнул. – Наконец-то я нащупала твою личную границу, Реддл! Всё ждала, когда же ты уже пошлёшь меня. А ты всё терпел и прогибался, прогибался и терпел. А тебе нельзя быть таким с твоим-то Томом! – оглянувшись, Галатея склонилась ко мне ещё ближе: – Так что по Альбусу? Я, неожиданно для самого себя, придвинулся и описал нашу встречу со всеми мельчайшими деталями, предварительно вывалив и то, как Том приложил меня по доброте душевной пыточным. Говорить откровенно, без купюр, было почти оргазмически приятно. Я испытывал чувство освобождения, удовлетворения. Кажется, мне нужна была не тишина, а собеседник, который выслушает, но не осудит. Галатея хмурилась, материлась, хихикала, вытирала слёзы, ехидничала и категорически отказывалась принимать мои претензии в том, что детально не объяснила, что есть Круциатус. – Ты не понимаешь, Реддл. Это заклинание для экстренных случаев! Не должен при реанимации останавливать страх сделать больно! – Используя его, он должен был знать, НАСКОЛЬКО сильная это боль! – Нет! – Да! – НЕТ! – ДА! – Дуэль?! – В пятницу! И я разнесу тебя к чертям, наглая стерва! Глаза Вилкост сверкнули, и она сладко улыбнулась мне. А я резко остыл, понимая, что мной только что вертели, как хотели. М-да, да Тому до её уровня манипуляций ещё расти и расти! Откуда же это парадоксальное чувство облегчения?!

***

В пятницу мне досталось впечатлений вдоволь. И да, среди применяемых заклятий были и Империо, и Круцио. Империо я скинул, безмерно удивив Галатею, а после Круцио таки выбил палочку из руки профессора. Причём по-маггловски, ногой. Вилкост, не ожидая от меня такой прыти после пыточного, подошла слишком близко. И я, сгруппировавшись, от души наподдал ей по кисти, в которой была зажата палочка. Палочка вылетела из руки как петарда, разбрасывая красные искры. Потирая ударенную руку, Галатея материлась и восхищалась мной одновременно. – Маг ты посредственный, Реддл, но боевые навыки – потрясающие! Просто огонь! Да что там огонь?! Ты, сука, охуенен! Закатив глаза, Вилкост причмокнула. – Тебя бы в группу оперативного реагирования аврората, когда я её возглавляла! Глядишь, и сейчас бы мы не вляпались в первую магическую, расширив задние проходы нынешних политиков до такого состояния, что они бы думали только о том, как не обосраться! Выебали бы всех! Да я и сама бы за такого сотрудника отдалась три раза без трусов! Сколько Круцио ты в жизни перенёс? Явно больше пяти. Не обоссался, не скулил, не умолял. Тебя даже не выворачивает! Я прикинул, сколько же пыточных ко мне применили, но так и не смог сосчитать. – Много, – буркнул я, вставая на дрожащие ноги и принимая в подрагивающую руку флакон с релаксантом. – Даже пытать тебя не буду, где ты умудрился получить такой опыт в свои тридцать. – Тем более это бесполезно, – хмыкнул я. Опрокинул в себя зелье и поморщился от специфического вкуса. – А что с тёмным фоном? Не будет у нас проблем с заместителем директора? – Пф! Скажешь, что снова от души потрахался, – засмеялась хрипловато Вилкост. – Пусть декан львов поломает голову, кто же твой новый любовник. – Галатея! – Расслабься, я взяла у Армандо разрешение на проведение тренировки в стенах Хогвартса. Но Альбус точно подумает, что тебя кто-то выебал и выпорол в самой тёмной нише замка! Может, даже передёрнет на это пару раз. Я, разозлившись, кинул в профессора пустым флаконом, и она, увернувшись, расхохоталась. Сука! Умная, изворотливая, талантливая сука. И мой настоящий друг.