Благословлены неверными решениями

Когда игра закончится, король и пешка в итоге окажутся в одной коробке.      

      Министерство Магии,       21 сентября 1999 года.       Мужчина бегло пробежался пальцами по вскользь написанным заметкам сбоку колдографии и с раздражением захлопнул папку. Откинулся на спинку кресла и долил остатки виски в бокал.       Рабочий шум стих несколько часов назад, и наконец-то наступила тишина.       Усталый, тихий вздох, и он прикрыл глаза.       Интуитивно найдя бокал на столе, поднёс его к губам и уже собирался насладиться терпким вкусом, как вдруг слух уловил звонкий стук каблуков, что стремительно приближался к кабинету.       Вернув бокал на прежнее место, поднял рукав фиолетовой мантии и взглянул на наручные часы.       23:50.       Однозначно было уже слишком поздно для рабочих визитов, но он знал, что в Министерстве всегда задерживались двое.       Звук каблуков стих, и за ним он услышал протяжный скрип двери.       — Ты это видел, Кингсли?! — в кабинет ворвалась Фурнье, тряся газетой перед лицом министра. — Это просто возмутительно. Как они посмели только написать этот бред? — она со злостью кинула листы на отполированный стол. — Отвратительная, мерзкая Скитер. Я тебе говорила, что её нужно было посадить вместе с остальными.       Кингсли, совершенно не обратив внимание на взбудораженную коллегу, потянулся к газете. Развернув листы, на него во все буквы смотрел пестрящий обилием слов заголовок:

      МИСС ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР — ГЕРОИНЯ ВОЙНЫ, ПОДРУГА ИЗВЕСТНОГО ГАРРИ ПОТТЕРА, БЕРЁТСЯ ЗА ПЕРЕВОСПИТАНИЕ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ.

ЧТО ЭТО: ШИРОКИЙ ЖЕСТ ГЛУБОКОЙ ДУШИ ИЛИ СКРЫТЫЕ МОТИВЫ МИНИСТЕРСТВА?

      Кингсли внимательно просмотрел текст статьи, но не обнаружил в нем ничего нового. Все было так же, как и всегда: изобилие прилагательных, смешанных с ложью.       Он собирался вернуть газету Фурнье, как вдруг два предложения привлекли его внимание.       …Вся информация, что упоминалась выше, была получена мной из достоверного источника. Как говорит «Каратель», так он просил себя называть, его слова могут быть подтверждены документально, если в этом будет необходимость…       — Каратель, — холодным тоном сказала Фурнье и наклонилась к столу. — Я говорила, что еще не всё кончено.

***

      Гермиона пристально наблюдала, как бледное, осеннее солнце медленно поднималось над небесным полотном.       Ей было не впервой встречать рассвет. Обычно людей радовал новый день. Это был маленький шанс исправить вчерашние ошибки и начать жизнь с чистого листа. Однако Гермиона испытывала страх перед наступающим днем. Казалось, что она тонет, лишённая возможности выбраться на поверхность и вдохнуть свежий воздух. Она стремительно погружалась все глубже, ощущая ледяную прохладу и давление на грудную клетку.       Неделя была поистине истощающей.       Каждый день казался схожим с предыдущим: посещала занятия, выполняла обязанности старосты и обдумывала план действий в отношении Малфоя-старшего, ведь пятница была всё ближе.       Создавалось ощущение, что кто-то купил ей бесконечный билет на колесо обозрения и не давал с него слезть, насильно заставляя смотреть, как дни, недели, месяцы сменяли друг друга в бесконечном круговороте. Время безжалостно вырывало дни из её жизни и пускало по ветру, словно листы пергамента.       Лишь когда она переступала порог своей башни, в ней, казалось, просыпалась старая Гермиона Грейнджер. Вот только тревога и зажатость никуда не уходили. Вне башни она всё же больше походила на ходячего трупа, сидящего на задних партах. Преподаватели бросали на неё многозначительные взгляды, и Гермиона до скрежета зубов старалась подавить раздражение. Их глаза словно кричали: «Ты должна быть примером для остальных! Гермиона Грейнджер не может сдаться».       Но она сдалась. Давно. Всё сгорело в Адском пламени войны пятьсот шесть дней назад.       Гермиона оторвала взгляд от огненного шара и направилась к дивану. Плюхнулась на него и сразу же пожалела о своём решении. Пружины впились в её бедро, как маленькие иголки. Закинув ноги на журнальный столик, она задела несколько книг, и они свалились на пол с характерным стуком. Казалось, вполне обычная случайность, которая происходила с ней ввиду её неуклюжести, вызвала волну слабого раздражения. Опустив ноги на прохладный паркет, наклонилась, чтобы поднять книги, и её взор сразу же зацепился за голубой конверт.       «Подарок Рона», — грустно пронеслось в голове. Она опустилась на колени и подняла увесистый конверт с пола. Убрала пряди за уши и несколько секунд пыталась взять эмоции под контроль. Скупая, одинокая слеза скатилась по щеке, и Гермиона поспешила стереть её едва заметный след.       Выдохнула, скрестила ноги, устроившись поудобнее на полу, и достала блокнот.       Что обычно должны писать люди на пустых страницах?       Может быть, свои мысли?       Или важные события, которые они не хотели бы забывать?       Иронично.       Гермиона старалась всё забыть и уж точно не хотела иметь подтверждение своих кошмаров и воспоминаний. Однако пролистывая пустые страницы, ей захотелось оставить пару строк. То, что помогло бы ей выплеснуть накопившееся в душе.       Сложив атрибуты для письма в сумку, Грейнджер поднялась на ноги и вышла из башни.

***

      Драко проснулся от крика Теодора и мгновенно вскочил с постели. Отбросив зеленый балдахин, он подошел к кровати Нотта. Раздвинув тяжелую ткань, которая скрывала друга, он увидел его сумасшедший, испуганный взгляд, подчёркнутый тёмными кругами под глазами.       — Извини, — дрожащим голосом сказал Нотт, — кошмар приснился.       — Спи, — тяжело выдохнул Малфой.       Теодор выдал смешок:       — Если бы я мог… — Нотт продолжал кутаться в одеяло, сотрясаясь крупной дрожью. — Где Блейз?       — Не знаю, может, с Дафной веселится, — Малфой остановился около постели. Провёл рукой по волосам и попытался собраться с мыслями. Сон как рукой сняло.       Оставлять Нотта в таком состоянии было бы бесчеловечно. Драко хорошо понимал, как тяжело ему было в этот период.       «Блять, Салазара ради, зачем я опять в это лезу?» — подхватив вещи со стула, он быстро надел футболку и обул кеды. Хоть маггловская одежда не приносила такого удовольствия, как приятное прикосновение шёлка к кожи, она была весьма практичной.       Часы показывали начало четвёртого утра. Жизнь не переставала удивлять его, предлагая всё новые и новые способы времяпрепровождения.       Одним рывком он раздвинул балдахин и стянул одеяло с Нотта.       — Если ты хочешь сдохнуть жалкой смертью от ломки, то вперёд. Если нет, — он кинул в Теодора вещи и скрестил руки на груди, — то одевайся и за мной.

***

             Гермиона не решилась подойти к краю балкона.       Странно было снова стоять здесь и ощущать пронзительный ветер, что облизывал её хрупкое тело. Руки заледенели, нос посинел, а щёки приобрели давно забытый румянец.       Астрономическая башня стала её убежищем.       В её голове постоянно роились мысли и проблемы. Иногда они настолько сильно доставали Гермиону, что ей хотелось взять палку и разворошить их, как осиное гнездо.       Воспоминания об ушедшем директоре ощущались как открытая рана, что никак не хотела заживать. И в какой-то степени они дарили некую свежесть сознания. Гермиона познакомилась со смертью в тот самый момент, когда увидела безжизненное тело директора. С того самого дня ледяное дыхание и холодные, костлявые пальцы становились всё ближе, будто незримый спутник, навсегда поселившийся рядом.       Казалось, что жизнь легла на неё тяжким бременем, все глубже погружая во тьму и отчаяние. Но стоило ей подняться по шаткой лестнице и почувствовать ледяной ветер, ей становилось легче дышать.       Рука, сдавливающая горло, ослабляла хватку.       Присев на деревянные ступени, Гермиона раскрыла блокнот до хруста корешка и окунула кончик пера в чернильницу. Стоило ей поднести руку к листам, слова будто потекли рекой.

      22 сентября.

      Рон подарил мне тебя в надежде, что это поможет мне пережить всё, что случилось. Все вокруг называют моё состояние «посттравматический стресс». Я назвала бы это медленной смертью. Или же я умерла и попала в личный бесконтрольный ад. В моём сердце слишком много сожалений. Вокруг меня не осталось тех, кто был мне дорог. Всё ушло, развеялось, как пепел. А я так и осталась стоять на руинах своей прошлой жизни. Я должна собраться и жить дальше? Но я не могу, я не живу — я существую.       Я не хочу сочувствия, не хочу слышать перешёптывания за спиной. Я ненавижу каждый день. Ненавижу видеть своё отражение, ненавижу притворяться и делать вид, что я всё ещё старая версия себя. Это всё ложь. Ложь-ложь-ложь…       Рука дрогнула, и пара солёных капель упала на страницы, размыв чернила.       Существует вид боли, который не поддается лечению в больницах. Люди, сталкивающиеся с такой болью, стремятся излечить себя самостоятельно. Одни находят облегчение от одиночества через новые дружеские связи. Другие пытаются заглушить угрызения совести, занимаясь благотворительностью. Третьи смягчают тягостные желания мелкими проявлениями доброты. Однако всегда остаются люди, которые отказываются от лечения, понимая, что истинное исцеление может принести еще более глубокую боль.       — Эта хрень выглядит совсем не надёжной.       Со стороны лестницы послышались голоса и странное шуршание. Гермиона быстро закрыла блокнот и спешно убрала перо с чернильницей в сумку. Она вскочила на ноги и укрылась в тайной нише под ступенями. Гарри упоминал об этом месте после смерти Дамблдора, и сейчас оно оказалось как нельзя кстати. Чуть не ударившись головой о балку, Гермиона присела на старый мешок и бросила сумку рядом. Пространства было достаточно.       Она устало выдохнула и оглядела помещение. На полу валялись старые телескопы, учебники и пергамент. Большая часть места была занята старыми столами и стульями. Утренний свет с трудом пробивался сквозь ступени.       Атмосфера здесь была далеко не приятной — гнетущей и пугающей.       Устроившись поудобнее, Гермиона принялась ждать, когда незваные гости покинут её убежище.       Но вдруг слух уловил до боли знакомую манеру голосов.       — Ты привёл меня сюда полюбоваться видами?       Ирония, сквозившая в голосе Тео, казалась настолько осязаемой, что её можно было бы разрезать ножом. Гермиона впервые за несколько недель услышала нечто подобное от него. Раньше общение со слизеринцами не было частью её повседневной жизни, но теперь, зная их немного лучше, такой тон разговора кардинально отличался от образа Теодора Нотта, который представлялся Гермионе.       — Заткнись, Нотт.       «Малфой, ну конечно».       Его манера говорения будто была вшита с самого детства. Обвинять его за то, что он заносчивый засранец, было бы глупо, но каковы родители, таков и сын. Казалось, что если бы Малфой прикусил собственный язык, то подавился бы ядом.       Гермиона видела лишь расплывчатые силуэты, что неспешно подходили к балкону.       «Это не твоё дело», — закричало подсознание, но любопытство быстро его заткнуло, и Гермиона поднялась на ноги.       Аккуратно ступая по половицам, Грейнджер пыталась уловить суть их разговора.       — Драко, — аккуратно начал Тео. Голос его казался то ли взволнованным, то ли осипшим. Гермионе трудно было разобрать, но такая резкая смена тона насторожила её, — я знаю всё, что ты сейчас скажешь. Что я слабак, что я гроблю свою жизнь, что мама не хотела бы всего этого.       — Не смей приплетать сюда Натали, — грубо заткнул его Драко и развернулся. Гермиона навострила слух. — Ты делаешь то же, что и тогда. Прикрываешь весь происходящий пиздец матерью, а потом оправдываешь себя, что всё произошедшее было лишь плохим стечением обстоятельств. Но это нихуя не так. Ты сделал этот выбор. Ты принял зелье из рук той суки и подсел на него так плотно, что чуть не сдох.       Гермиона пыталась осмыслить поступающую информацию, пристально следя за двумя силуэтами. Руки слегка подрагивали, а мозг уже начинал запускать всё больший мыслительный процесс, выделяя самое нужное из брошенных слов Малфоя. Это было сложно. Не зная всей картины и обстоятельств, она не могла построить правильную логическую цепочку.       — Чёрт, — на языке появился металлический привкус, а рот пронзила боль. Поглощённая мыслями Гермиона и не заметила, как начала жевать собственные губы.       — Ты не знаешь, о чём говоришь. Думаешь, что лучше меня? — холодный пот рекой струился по его лицу, стирая очертания Драко. — Считаешь, что раз это не случилось с тобой, то имеешь право судить меня?       Тео толкнул его, провоцируя и распаляя. Он шёл за ним с пустой головой, в которой не было абсолютно никаких мыслей. Но увидев его равнодушие и презрение в глазах, у него внутри будто сорвало тумблер, и эмоции, до этого сдерживающиеся цепями, будто растворились.       — Я не судил тебя, просто все носятся с тобой, совершенно, блять, не понимая, что ты зависимый!       — Я хотел умереть, Малфой, — вдруг серьезно сказал Тео и подошел почти вплотную к Драко. — В том грёбаном подвале я, блять, думал, чем могу вскрыть себе вены или на чём повеситься. Папочка вряд ли расстроился бы, если бы увидел моё тело, висящее в камере.       — Ты хочешь разжалобить меня этой историей? — Драко вдруг рассмеялся, но смех этот напоминал звук, исходящий из самой глубины души. Злой и не здоровый. — Если бы ты действительно хотел это сделать, то нашёл бы способ. Проблема в том, что на самом деле тебе дорога твоя жалкая жизнь.       Малфой вдруг резко схватил Теодора за ворот толстовки и повёл к краю балкона. Гермиона, лишённая возможности видеть происходящее, аккуратно поднялась по ступеням и широко раскрытыми глазами наблюдала за разгорающейся сценой.        Тео почувствовал, как шаткие перила упёрлись в позвоночник, а хватка Драко стала ещё сильнее. Осенний ветер, словно шлюха, облизывал его шею, оставляя россыпь мурашек. Пот стекал за воротник толстовки, усиливая дрожь.       — У тебя совсем крыша поехала, — Нотт дёрнулся в руках Драко.       — Ты боишься? — спокойным тоном спросил Драко и сделал шаг вперёд.       — Долбанный псих. Отпусти! — крикнул Теодор и попытался ослабить хватку. — Драко, уже не смешно.       — А я и не смеюсь. Просто хочу, чтобы ты понял, что сброситься с этой ебучей башни — самое простое, что ты можешь сделать!       Малфою до безумия хотелось проучить его, вставить мозги на место. Долбанное зелье и Тео забрали из его жизни целых четыре месяца, когда он, словно заботливая наседка, выхаживал Теодора и переживал вместе с ним все ужасные последствия зелья. Он терпел галлюцинации, бред и крики от ночных кошмаров Нотта. Прятал его от Аарона и рисковал жизнью, прикрывая перед Тёмным Лордом, а в ответ на все эти испытания тот просто исчез, когда Малфой буквально вырвал его из лап смерти.       Драко приблизился, стараясь скрыть бушующую ярость под маской безразличия. Он внимательно изучил бледное лицо Теодора: его тело пробивала мелкая дрожь, руки тряслись, волосы слиплись, и даже ветер не мог их сдвинуть с места. Взгляд Драко опустился ниже, и он заметил, как из-под ворот толстовки просвечивали едва заметные тёмные вены, слегка переходящие на ключицы. Теодор снова дернулся в его руке, но Драко быстро пресёк его попытку вырваться. Неторопливо отодвинув ворот, он коснулся вен, и в этот момент его перепонки пронзил резкий крик, а руку словно пронзило тысячами иголок, стремительно поднимающимися к предплечью.       В глазах засияли искры.       Гермиона от резкого крика отпрянула и едва успела ухватиться за перила лестницы. Малфоя будто ошпарило кипящим зельем, он разжал пальцы, ослабив цепкую хватку. Сделав пару шагов назад, он ощутил спиной холодную, каменную кладку и попытался сфокусироваться.       — Что это, блять, за хрень, Нотт? Какого…       — Тёмная магия, — выдав своё присутствие, ответила Гермиона.       Теодор осел на пол. Лицо его побледнело, дрожь в руках усилилась, а на затворках сознания он услышал странный шёпот, в котором едва ли можно было разобрать хоть слово. Сил оставалось только на прерывистое дыхание.       — Грейнджер, — оскалился Драко, — привычка рыскать по углам, как крыса, и подслушивать навсегда осталась в числе твоих любимых?       Гермиона окончательно выдала своё присутствие и не спеша вышла из укрытия. Солнце уже одаривало своими лучами башню, нисколько не скрываясь. От резкого света она зажмурилась, дав возможность глазам привыкнуть.       — Замолчи, Д… — Гермиона прикусила язык. — Малфой.       Он усмехнулся.       Смена его эмоционального фона насторожила её. Драко напоминал прилив, который внезапно обретал силу, накрывая волнами, а затем так же быстро утихал.       «Змеёныш. Как можно вести себя настолько мерзко. Они с Люциусом как зеркало. Полное отражение друг друга», — мысленно ругалась Гермиона, стараясь вбить его своим взглядом в стену.       — Откуда познания в тёмной магии? Я думал, что святой Орден Феникса напрочь пропитан светом, — последнее слово он особенно выделил, превратив его в кусок яда и нескрываемого сарказма.       — Война не оставила мне выбора. Приходилось получать нужные знания на ходу.       Гермиона поёжилась от промозглого ветра, натягивая рукава тёплого кардигана на ладони и внимательно наблюдая за Малфоем. Вид Теодора её тревожил, но Драко стоял слишком близко к нему, словно пёс, охранявший хозяина. Стоило ей дёрнуться, и он нападёт.       — Ты, — начал Теодор неуверенным и хриплым голосом. — Знаешь, что это было?       — Это тёмная…       — Магия. Да я понял. Конкретнее, — Теодор вытер пот, от которого защипало глаза. Пригладил слипшиеся пряди и откинулся головой на перила.       Грейнджер тяжело вздохнула и бросила быстрый взгляд на Малфоя, будто безмолвно спрашивая разрешения.       «Как глупо, он только что чуть не сбросил друга с башни, а теперь защищает».       — Думаю, что твоя тёмная метка потеряла барьер. И теперь вся магия, что содержалась в ней, медленно циркулирует по твоим венам, — на одном дыхании выпалила Гермиона неподтверждённую догадку.       Не успела она сделать и вдоха после своего монолога, как её слух вдруг разрезала ядовитая фраза.       — Что за бред, Грейнджер, какой к черту барьер?!       — Это не бред.       — Ну конечно, блять, — иронизировал Драко и провёл рукой по волосам. — Твой огромный мозг знает ответы на все вопросы.       — Прекрати вести себя как придурок, Малфой.       — Как придурок?       — Да, именно так. Повзрослей! — Гермиона толкнула его плечом и поспешила к Теодору.       Ночи штудирования старинных фолиантов, сотни абзацев и страниц, прочитанных от корки до корки, не помогли — все оказалось бесполезно. Она не знала что делать.       — Тео, — Гермиона опустилась на колени и приложила руку к его щеке. — Ты меня слышишь?       — Прохладно, — он поднял руки и прикоснулся ладонью к её. — Не убирай.       Гермиона внимательно изучала Тео, как будто видела впервые. Когда-то радость, озаряющая его черты, теперь уступила место усталости и безысходности. Глаза были закрыты, а пот уже стекал по её ладони; руки его оставались холодны, как лёд.       Драко чувствовал, как что-то вязкое и горячее, словно патока, обвивало его, заставляя сердце биться быстрее. Он поймал себя на мимолетной мысли, что Нотт и Грейнджер выглядели довольно гармонично вместе, словно пазл наконец сложился. Отсутствующие элементы встали на свои места.       Он никогда не мог бы представить, что что-то подобное вонзится в его сознание, как молния. Однако он так же быстро отогнал странное наваждение, встряхнув головой.       «Блять, эта Грейнджер как зараза под кожей, от неё один бред в голову лезет».       — И что дальше? Ты найдёшь решение проблемы, вылечишь его, напишешь письмецо Кингсли, и нас всех оправдают? Или нет, не так, — протянул он язвительным голосом. — Ты вылечишь Нотта, подлатаешь ему голову, чтобы он соответствовал твоим стандартам идеального парня, и вот, пожалуйста, замена Уизли найдена.       Гермиона молчала.       На самом деле для неё это время растянулось до бесконечности, будто кто-то снова посадил её на чёртово колесо обозрения и заставил проглатывать слова Малфоя, как горькое зелье от кашля, снова и снова, пока язык не онемел, а горло не перестало справляться с обычной функцией глотания.       Гермиона убрала руку от лица Тео и с силой нажала на виски, стараясь вытеснить медленно нарастающую головную боль. Ей так хотелось врезать Малфою, только бы он замолчал.       — Оставь её, Драко, — Тео открыл глаза и сразу же нашёл Гермиону. Черты её были слегка размыты, взгляд напряжён. За последнее время он стал всё чаще ловить себя на мысли, что рядом с ней ему было хорошо. И ему было плевать, почему именно она, он был рад, что в его жизни появился такой человек. — Кудряшка, ты можешь мне рассказать подробнее про барьер?       — Кудряшка? — с удивлением спросила Гермиона.       — А что, не нравится? — кривая улыбка растянула подрагивающие губы Тео.       — Меня сейчас стошнит. — Драко поднёс два пальца ко рту, имитируя рвотный позыв. — Вы просто ахуеть какие милые. Раз ты пришёл в себя, то хочу напомнить, что у тебя осталось три дня, чтобы разобраться с этим. Иначе, клянусь Салазаром, в следующий раз я сброшу твоё тело с этой ебучей башни.       Стоило отдать Малфою должное, он мог быть убедительным, когда сам того не желал. Вся его фраза была пропитана абсолютным спокойствием. Драко развернулся, намереваясь эффектно завершить свой монолог и быстро свалить в подземелья, когда Гермиона неожиданно для себя резко схватила его за запястье, остановив.       Что ты творишь, Гермиона?! Отпусти! Зачем ты его схватила, мозг совсем отказывается работать?       Грейнджер чувствовала, как натянулись сухожилия Малфоя, словно гитарист, проводящий рукой по струне перед тем, как из неё раздастся мелодия. Вот только в случае Гермионы ей вообще не хотелось слышать звуки от своей гитары.       — Грейнджер, — не оборачиваясь, предупредил Малфой, — ради Салазара, отпусти, блять, руку.       — Нет.       — Нет?       — Я не отпущу, пока ты мне не расскажешь, какого Мерлина ты чуть не сбросил Теодора с башни. Что заставило тебя чуть не убить собственного друга!       Малфою казалось, что в этот момент моральные устои Грейнджер стали ещё крепче. Он понял это по цепкой хватке. Ему не нужно было видеть её лицо, чтобы понять, как сильно она зла.       Она могла проглотить его остроты и сделать вид, что ничего не было, но, когда речь шла о действительно значимых для Гермионы вещах, в ней просыпался борец, готовый до последней капли крови защищать свои идеалы.       Он не собирается обсуждать с ней свои мысли или доверять секреты. Это Малфой и Грейнджер, два заклятых врага, Слизерин и Гриффиндор, зло и добро, чистокровный и магглорожденная.       Их противостояние, казалось, будет длиться вечно.       — Отвали, Грейнджер, — Малфой вырвал руку. — Не забывай, я тебе не Поттер или Вислый.       Драко бросился к лестнице и скрылся, а Гермиона так и осталась стоять, ощущая на онемевших пальцах тепло его тела.       — В это весь Малфой, — заключил Тео и снова прикрыл глаза.       Гермиона почувствовала, как сердце замерло, когда его фигура скрылась из виду, а звук шагов и вовсе стих. Нужно было перевести дух и расспросить Теодора.       — Я могу рассказать тебе про барьер то, что знаю, но взамен, — Гермиона развернулась, — я хочу узнать, почему Малфой хотел сбросить тебя с башни.

***

      Драко шёл по коридорам, расталкивая всех, кто попадался на пути. Он был зол. Сильно. И казалось, что каждый вокруг старался подлить масла в огонь. Он только начал привыкать к перешёптыванием и взглядам, однако именно сегодня всё ощущалось более остро, чем обычно.       Малфой повернул за угол, и кто-то со всей силы налетел на него.       — Блять, — выругался Драко, — ты слепой, что ли?       — Я тебя искал, — спокойным тоном произнес Блейз. Он отошёл на шаг назад, освободив пространство для Малфоя. Вид его был, мягко говоря, необычный: футболка со странным принтом динозавра, поедающего мороженое, джинсы и кеды; волосы вразброс, в глазах читалась стальная ярость. Но даже в таком виде аристократическое превосходство и лоск никуда не делись. — Хреновое утро?       — Хреновый год, — более спокойно ответил Драко. — Зачем ты меня искал?       — Соскучился, сладкий. Пришёл в комнату, тебя нет, такая тоска напала, что бросился на твои поиски.       — Салазара ради, Блейз, — Малфой показательно закатил глаза и скрестил руки на груди, скрыв динозавра на футболке, — у меня ахуеть какой интересный разговор случился с малышом Тео, мне не до шуток.       — Что случилось?       — Пиздец с ним случился. Он опять пьёт эту дрянь.       — Что?! — Забини заметно оживился. — Где он её достал?!       — Я не знаю, — устало сказал Драко и присел на корточки. Они находились на нижних этажах, где кроме слизеринцев практически никто не появлялся, а значит, он мог расслабиться, — но где бы он ни достал зелье, надеюсь, что больше там нет.       Время тянулось, они молчали. Драко сосредоточенно изучал пол, Блейз ритмично стучал ногой.       Злость постепенно утихла, уступив место легкому раздражению. В голове Малфоя царила пустота, не было ни одной мысли. Оглушающая тишина, от которой он отвык.       — Зачем ты искал меня, Блейз? — нарушил тишину Драко. — Только не говори, что мы в очередной раз в заднице.       — Ох, мой мальчик, в этот раз не только мы, — Блейз вытянул вперёд свёрнутую газету.       Драко явно заинтересовали слова Блейза, он поднял голову и увидел протянутую руку. Выхватив газету, неспешно развернул ее.       Бред, желтуха, последние новости. Ничего нового Драко не увидел.       — Ты хотел показать мне бред Скитер? — Драко протянул газету Забини.       — Восьмая страница, — настоял Блейз.             Малфой, очевидно утративший интерес, с неохотой раскрыл газету и перелистнул до необходимой страницы. Его взгляд скользил по тексту, а разум поглощал каждое слово.       Мисс Гермиона Грейнджер хорошо известна вам, уважаемые читатели. В современном магическом мире вряд ли найдется волшебник, не слышавший о Золотом Трио. Тем не менее наш надежный источник сообщил, что молодая героиня имеет тесные связи с бывшими Пожирателями Смерти и активно выступает в их защиту в условиях новых порядков. Также стало известно, что мисс Грейнджер, оказывая давление на министра, добилась для некоторых из нежелательной группы лиц определенных послаблений касательно их пребывания в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, а также их визитов для проверки в Министерство.       Мы выясняем, какие именно условия были предоставлены, и дадим соответствующие комментарии в ближайшее время. Также хотела бы обратить ваше внимание на то, что министр магии Кингсли Шеклбот не давал комментариев по данному вопросу.       — Блять! — Драко сжал края газеты. — Кто такой каратель?!       — Не знаю, самое интересное читай ниже, — Блейз оторвался от стены и указал пальцем на последние абзацы.       …Также нам стали известны некоторые имена подопечных мисс Грейнджер, а именно:       Драко Малфой;       Теодор Нотт;       Блейз Забини;       Пэнси Паркинсон;       Дафна Гринграсс.       Все упомянутые лица вам хорошо известны, особенно мистер Малфой и мистер Нотт, которые чудом избежали тюремного заключения. Не хочу вводить вас в заблуждение, уважаемые читатели, но разве не вызывает подозрений тот факт, что одни из самых активных Пожирателей Смерти либо погибли, либо отбывают срок в Азкабане, в то время как их дети остаются на свободе?       Ответы на эти вопросы вы сможете найти в новом выпуске Пророка, в следующий вторник.       С глубоким уважением,       Р. Скитер.       Блейз ожидал любой реакции от Драко: крики, поток ругательств, или же, возможно, Бомбарду в ближайшую стену. Всё это было в его стиле. Однако полное отсутствие каких-либо эмоций на лице точно нет.       — Что думаешь? — поинтересовался Забини и бросил на него тяжёлый взгляд.       Малфой молчал. Он словно откусил собственный язык и навсегда оказался в плену тишины.       — Что я думаю? — Драко вдруг рассмеялся и смял листы газеты. — Думаю, это отличная возможность.       Забини не уловил его намёков, а Малфой не спешил раскрывать свои намерения. Он лишь швырнул смятые куски газеты в дальний угол и встал на ноги. Отряхнув воображаемую пыль с джинсов, он стремительно покинул коридор.       В голове назревал план.