Благословлены неверными решениями

Нет большего мученья, как о поре счастливой вспоминать. Данте Алигьери.

      Тихая гладь Чёрного озера давала ощущение спокойствия. Однако рой мыслей, круживших в голове Драко, заслонял внешний мир, отрывая и погружая всё глубже в воспоминания:       — Мистер Малфой, вы знаете, насколько сильное влияние имеет ваш отец? — ведьма пристально смотрела на него, постукивая пальцем по поверхности стола.       Странная привычка, которая раздражала нервы.       Откинувшись на спинку стула, Драко скрестил руки на груди и небрежно бросил:       — Огромное, но это было в прошлом, — он старательно избегал слово «отец», словно оно было ядовитым. Драко поёрзал на стуле, ощущая пристальный взгляд ведьмы всем телом. — В данный момент всё его влияние ограничено лишь камерой.       — Ваша ошибка в том, что вы в это верите. Камера — всего лишь временная трудность на его пути, — Фурнье поднялась со своего кресла и, постукивая каблуками, прошла к окну. Остановившись, она взмахнула рукой, и из ящика стола выскользнула пачка сигарет, плавно приземлившись в раскрытую ладонь. Задумчиво окинув взглядом местность, она подожгла сигарету и продолжила: — Люциус Малфой — важная фигура в руках министра, которую он непременно использует в нужный момент, — она обернулась, бросив прямой взгляд на него. — И мой вам совет: не мешать ему в этом…       Анализируя разговор с Фурнье, Драко не мог избавиться от странных мыслей, которые порождали ещё большие вопросы. Складывалось впечатление, что её совершенно не волновало происходящие вокруг. Она была сосредоточена, уверена в себе и абсолютно спокойна.       Лёгкий ветер шевелил траву у берега, вместе с тем проникая под одежду. Полная бутылка огневиски, которую до этого Драко сжимал в руке, выпала и с глухим звуком упала на землю. Он даже не посмотрел на неё, словно загипнотизированный, всматриваясь в Чёрное озеро.       После суда Драко надеялся, что больше не будет никаких упоминаний о нём. Словосочетание «твой отец» напоминало проклятие, грёбаное клеймо, которое отзывалось, как нож в сердце.       Впрочем, единственная вещь, которую он никогда не простит Люциусу — поступок по отношению к Нарциссе. Даже находясь за решеткой, он продолжал запугивать семью. Люциус еженедельно направлял письма в одно и то же время в один и тот же день. Мать старательно скрывала содержание писем, бережно храня каждое, как святыню, увековеченную вокруг мужа.       Драко старался делать вид, что ничего не знает, пока однажды его терпение не лопнуло окончательно после очередного вечера, пропитанного огневиски.       Он выкрал стопку аккуратно перевязанных конвертов и, едва удерживая равновесие, шагал, словно в трансе, по направлению к своей комнате. Когда дверь закрылась, он уселся на прохладный пол и развязал атласный бант. Рука дрогнула, и конверты рассыпались по полу. Схватив первое попавшееся письмо, Драко вскрыл его, не раздумывая.       Раньше Люциус пользовался листами пергамента и острым пером. Его почерк был подобен искусству: аккуратно выведенные буквы, что напоминали картину. Впрочем, сейчас, смотря на размазанные чернила по краям и держа в руках старый и потрепанный временем лист пергамента, было для него странным и новым. Глаза смотрели лишь на одно предложение, что красовалось по середине листа:       Запомни, Цисси, это только начало.       Л. М.       Он уставился на клочок бумаги широко распахнутыми глазами, ощущая, как в душе, словно пыль, осело давно позабытое чувство страха.       Драко отбросил письмо в сторону, как будто оно обожгло. Руки дрогнули, и он почувствовал, как на лбу выступила испарина, скатившись каплей по переносице. Как одержимый, Драко вскрывал один конверт за другим, стремясь найти что-то новое, хотя бы одну нить, связанную с ним.       Но каждое следующее письмо повторяло предыдущие.       Давящая тишина разделила с ним момент осознания и ненависти. Драко не знал, сколько времени провёл на полу, не решаясь подняться на ноги. Однако, вопреки всему, всё же решил сыграть в театр и притвориться, будто ничего из этого не произошло.       Ради матери.       Каждый вечер, когда Нарцисса приходила к нему, чтобы навестить, было невыносимо. Он отлично понимал содержание тех писем, видел опухшие и покрасневшие глаза, которые она пыталась скрыть под макияжем, замечал дрожащие руки и слышал хриплый голос. Однако он исполнял свою роль идеально, и мать ничего не заподозрила.       Тихие шаги, раздавшиеся сзади, не напугали. Драко знал, что это было неизбежно.       Малфой моргнул, прогнав картины прошлого из своего сознания.       — Блейз, ни слова не хочу слышать, — угрожающе сказал Драко, сжав пальцы в кулак с такой силой, что услышал хруст костяшек. — Ни единого, блять, слова.       Ветер начинал раздражать нервы, и Драко прикрыл глаза, чувствуя, как гнев медленно нарастал в груди, словно пламя, разгорающееся все сильнее с каждым вдохом.       Драко злился на себя, на этот проклятый мир, но больше всего на события, что окружали его.       — Поднимайся, — Блейз бросил рядом с ним метлу, прожигая взглядом его затылок. — Давай, Драко!       Переведя рассеянный взгляд, он уставился на чёрную метлу, не веря своим глазам. На конце красовались инициалы:       D. M.

***

      Субботний вечер Гермиона решила провести, погрузившись в старинные страницы и отвлекаясь от беспокойных мыслей. В библиотеке она тратила часы на поиск любой подсказки, даже самой маленькой возможности победить проклятье и не поддаваться на угрозы Люциуса. Он представлял из себя настоящий кошмар, и Гермиона осознавала, что ей необходимо изменить положение вещей в свою пользу.       Горло до сих пор ужасно саднило, а синяки превратились в бордовые пятна всего лишь за двенадцать часов. Утром Гермиона провела перед зеркалом гораздо больше времени, чем в другие дни. Она внимательно изучала следы на шее, будто они были неким невысказанным знаком Люциуса в их соглашении. Гермиона решила не залечивать их, попытавшись скрыть всю ситуацию под одеждой от самой себя. Однако каждый раз, когда она говорила немного громче, чем обычно, сразу же начинался кашель, напоминая ей, что всё это — реальность.       Гермиона встряхнула головой, осознав, что застыла над страницей, пристально всматриваясь в одно предложение. Отложив перо, она подняла голову и окинула взглядом окружающую обстановку.       Количество студентов находившихся в библиотеке нисколько не удивило её, все старались как можно меньше времени уделять учёбе. Насколько она слышала, когтевранцы устроили торжественную вечеринку в честь возвращения, на которую была приглашена большая часть Хогвартса, за исключением Слизерина. Все вокруг веселились, наслаждались жизнью, словно ничего и не произошло.       Но только не Гермиона: она делила своё одиночество на пару с книгами. Запах пожелтевших листов пергамента кружил над ней, словно в танце, успокаивая и даря чувство комфорта.       — Грейнджер, неудачное место ты выбрала для пряток, — Теодор улыбнулся, нависнув над столом и закрыв большую часть света. — Тебя слишком легко найти.       От неожиданности Гермиона вздрогнула и, задев чернильницу рукой, опрокинула на себя.       — Вот чёрт, — с раздражением в голосе прошептала Гермиона, пытаясь оттереть чернильные пятна. — Теодор, что за ребячество!       Нотт с трудом подавлял смех, опершись рукой о блестящий стол и с явным весельем поглядывая на Гермиону.       — Веселишься? — произнесла та злым тоном. — Считаешь, что это забавно?       Хотя лицо её оставалось спокойным, тон голоса вмиг лишил Теодора всякого веселья. Она напоминала Драко. Не было криков, всплеска эмоций — лишь гнев, отражавшийся в голосе.       — Ты похожа на Малфоя, — наклонившись, прошептал Теодор, обведя взглядом контуры её лица. — Жуть как пугаешь.       И, залившись смехом, вернулся к столу.       За последние две недели, проведённые в Хогвартсе, это уже второй раз, когда её сравнили со змеями. В первый раз она не придала значения, но на этот раз это вряд ли можно было бы посчитать совпадением.       Звуки шагов мадам Пинс раздались неподалеку. Они находились в Запретной секции, и Гермиона хотела остаться незамеченной. Бросив решительный взгляд на Теодора, она поспешила вернуться на свое место, чтобы собрать исписанные листы пергамента прежде, чем он обратил бы внимание на их содержание.       — Ты что-то хотел? — скрутив листы пергаментов, спросила она, не обернувшись. — Или просто преследуешь меня?       Вопрос остался без ответа, витая в воздухе, в то время как Грейнджер повернулась и сразу же застыла от увиденного.       Теодор левитировал перо, не прикладывая особых усилий. Усевшись на стол, он вытянул ноги и положил их на стул рядом с тем, что стоял около Гермионы. Он задумчиво смотрел на парящее перо, погружённый в раздумья.       В своей жизни лишь несколько раз ей доводилось встречать людей, способных поднимать предметы в воздух без помощи волшебной палочки.       Внезапно она ощутила, как в её голове что-то щёлкнуло, будто прежде ей показывали лишь оболочку, но сейчас Грейнджер впервые осознала в нем нечто более глубокое, чем просто принадлежность к Слизерину и его прошлому.       С каждой новой встречей она обнаруживала новые качества в Теодоре Нотте.       Он напоминал живую мраморную статую с освещёнными мягким светом чертами лица. Тонкие пальцы играли с прядями тёмно-каштановых волос, что напоминали горячий шоколад. И в носу незамедлительно возник тот самый аромат, который когда-то так любила Гермиона. Сейчас, находясь рядом с ним, она испытывала сложный набор эмоций: настороженность, умиротворение и необычное желание раскрыть загадку его размышлений, в которые он так увлечённо погружался каждый раз.       Внезапно Теодор перевёл взгляд с пера и уставился на Гермиону. Их глаза встретились в тот момент, когда она смотрела на него завороженным взглядом, словно одержимая.       Пауза затянулась, и Гермиона спешно отвела взгляд, мысленно отругав себя за такую оплошность. Ворот водолазки стягивал шею, и, подняв дрожащую руку, она слегка оттянула его. Ощутив, как волна мурашек пробежала по спине, она немного вздрогнула то ли от холодного чернильного пятна на водолазке, просочившегося на кожу, то ли от внимательного взгляда Теодора.       Она была охвачена огромным количеством эмоций, что сбивало с толку.       Когда взгляд вернулся к Нотту, Гермиона заметила, что тот смотрел на её шею с широко раскрытыми глазами.       И в этот момент она осознала, какую ошибку допустила.       Спешно убрав руку с шеи, Грейнджер быстро схватила оставшиеся листы пергамента, засунула их поглубже в сумку и приняла самое рациональное решение на вечер: убежать настолько быстро, насколько позволяли силы.

***

      Ветер.       Капли, стучащие в лицо.       Драко уже давно забыл, как приятно чувствовать пальцами черенок метлы, ощущать ветер, свистящий в ушах, который вместе с тем обжигал лицо.       Он полагал, что война поглотила всё в его жизни, однако оказалось, хотя бы что-то сумело выжить.       Его метла, которую подарила мать на семнадцатый день рождения, была полностью чёрной, изготовленной на заказ с его инициалами на конце. Драко не мог не узнать почерк матери: аккуратно выведенные буквы под идеальным наклоном. И, всматриваясь в витиеватые буквы, он неосознанно снова вернулся к мыслям об отце. Драко тут же сжал метлу ещё крепче и мгновенно взмыл вверх на максимальной скорости, оставив все эмоции, чувства и проблемы на земле. В этот момент он позволил себе освободиться от оков, которые держали его в плену.       — Чтоб тебя, Драко! — окликнул Блейз, щурясь в попытке разглядеть его среди туч. — Малфой, блять, не смей! — но его фигура стремительно скрылась в небе.       Драко Малфой, которого он знал раньше, сильно отличался от того, что он видел сейчас: непредсказуемый и эмоционально нестабильный. Поэтому Блейз без колебаний рванул вслед за ним.       Малфой летел настолько быстро, что почувствовал пульсацию в голове. Ему не хватало кислорода, а перед глазами начинало темнеть — возможно из-за неба, затянутого тучами, или же из-за хронической усталости.       И внезапно Драко вспомнил глаза Грейнджер. Странная смесь страха и злости отражалась во взгляде каждый раз, когда они пересекались хотя бы на мгновение.       Он моргнул, пытаясь избавиться хотя бы от части ледяных капель на глазах, и сцена изменилась: вместо карих глаз появилось тело Гермионы под Ноттом. Её кудрявые волосы распростёрлись по полу, а грудь тяжело поднималась от каждого вдоха. По какой-то неясной для Драко причине он застыл от увиденного. Его взгляд был жадным, голодным, впитывающим сцену, словно губка. Глаза заволокла пелена злости, а в груди стало зарождаться странное желание увидеть Грейнджер.       Драко устал переваривать злость в одиночестве, ему нужно было выплеснуть хотя бы малую часть яда. Он хотел увидеть её глаза, пронизанные яростью, раскрасневшиеся щёки, и услышать частые вдохи, которые почти заставляли воздух дрожать вокруг.       Он нуждался в этом на физическом уровне.       Резко повернув вправо, Драко, ведомый лишь чувствами, устремился в нужном направлении, минуя одну башню за другой. Он наблюдал, как неясные тени и свет мелькали с сумасшедшей скоростью в башнях, мимо которых он пролетал.       Капли стекали по его лицу, ветер шумел в ушах, а в душе не оставалось ни малейшего сомнения.       Только цель!

***

      Гермиона быстрыми шагами приближалась к своей башне, маневрируя по тёмным и холодным коридорам нижних этажей. Раньше они наполняли её страхом, но сейчас представлялись идеальной возможностью остаться незамеченной.       «Ну почему я постоянно нарушаю данное себе слово. Никаких приключений, Гермиона. Будь невидимой, Гермиона! Делай только то, о чем договорилась с Макгонагалл», — мысленно ругала себя она.       Тяжелая дверь скрипнула совсем рядом, заставив Грейнджер замереть. Слабый луч света просачивался через приоткрытую дверь, отражаясь от стен. Вдруг в проеме возникла чья-то тень, заставив Гермиону невольно отступить назад. Её сумка соскользнула с плеча и бесшумно упала на каменный пол. Тень осторожно вышла из проема и, оглядывая коридор, будто почувствовав чьё-то присутствие, повернулась в сторону Гермионы.       За всё время в Хогвартсе Гермионе не один раз приходилось скрываться от нежелательных взглядов, и она хорошо знала обходные пути. Подхватив сумку, она помчалась назад.       Грейнджер бежала по коридорам, словно за ней гнались. Зачарованные лестницы сменяли одна другую, а волосы хлестали по лицу при каждом шаге, вызывая ощущение, словно маленькие иголки пронзали щёки. Через каждый новый пролёт Гермиона оборачивалась, чтобы проверить, не преследовали ли её. Башня находилась на пятом этаже недалеко от ванны старост.       Оставался всего один этаж, но, когда Гермиона подбежала, лестница уже успела изменить направление.       — Да вы издеваетесь! — крикнула Гермиона и, шагнув обратно, бросила взгляд на длинный проход, уходящий вниз. Чтобы по глупости не свалиться в него, она пристроилась спиной к стене и медленно скользнула вниз, опустившись на корточки, чтобы дождаться следующей лестницы.       Грейнджер запустила руку в карман мантии и достала палочку, крепко обхватив её пальцами. Будучи не в силах усидеть на месте, она выпрямилась во весь рост. От резкого подъёма у неё потемнело в глазах, и она сделала несколько шагов назад. Но внезапно врезалась спиной в чью-то грудь, вместе с тем ощутив, как палочка уткнулась ей в спину.       — Попалась, — опаляя горячим дыханием щёку, произнёс кто-то у самого уха.       Гермиона замерла, ощущая тот же страх, что и в присутствии Малфоев. Она осознавала, что кто бы это не был, для него открылась прекрасная возможность избавиться от неё без свидетелей. Гермиона перевела взгляд на портреты, что мирно спали в своих рамах, но палочка сильнее уткнулась ей в спину, и она испытала страх за свою жизнь.       Нет, она не позволит никому отнять у неё то единственное, что осталось!       Она решительно подняла руку, сжав палочку посильнее пальцами, чтобы в случае промаха первой атаки начать использовать заклинания, и наугад ударила стоявшего человека локтем — это сработало, палочка выскользнула из его руки, с глухим звуком ударилась о пол и покатилась. А позади Гермиона услышала неприятный хруст ломающихся костей.       Лестница появилась вовремя. Гермиона сорвалась с места и побежала, не оглядываясь.

***

      Драко пролетел мимо её башни и, выполнив финт в воздухе, плавно изменил направление, остановившись около её окон. На четвертом курсе общение с учениками из Дурмстранга явно оказалось полезным. Он усвоил их грязные приемы на отлично.       В башне не горел свет, что означало лишь одно: Грейнджер не было.       И для Драко открылась отличная возможность прояснить мысли и наконец-то обдумать свои импульсивные поступки. Капли стекали по лицу, а одежда была настолько промокшей, что казалась скорее тряпкой, которой только что вымоли пол и забыли отжать как следует. По неизвестной для Драко причине он уставился в окно, надеясь, что она спустится по лестнице, включит свет и заметит его. Её растерянный взгляд встретит его: холодный, искрящийся откровенной злобой. Она будет смотреть на него широко раскрытыми глазами всего лишь несколько секунд, прежде чем откроет окно и примется отчитывать его нарочито злым тоном — тем самым, который он одновременно ненавидел, презирал и боготворил.       Так умела только Грейнджер.       Она могла вывести его из себя одной лишь фразой или взглядом. Казалось, она являлась громоотводом его злости, поглощающим яд его слов, чувствуя, как он проникает в неё всё глубже, заставляя распаляться всё сильнее.       Ему нравилось это, нравилось, что только она могла делать это с ним.       Возможно, это была единственная причина, по которой в данный момент Драко Малфой, словно одержимый, всматривался в тёмные окна её башни.              «Что со мной происходит, почему я здесь, как личная, блять, собачка, жду её?» — мысленно ругался на себя Драко.       Забини внезапно появился и пронёсся мимо Малфоя с такой скоростью, что едва не сбил его с метлы. Он ощутил порыв ветра и едва не ударился плечом о каменную кладку башни, покрепче обхватив метлу. Блейз облетел башню и поравнялся с ним.       — Объясняй, — потребовал друг, пристально смотря на него. Густые чёрные брови были сведены вместе, делая и без того неприятную обстановку более напряжённой.        Забини летел за ним всё это время, стараясь не упускать его из виду, но, стоило отдать Драко должное, он отменно управлялся с метлой.       — Что объяснить, Блейз? — скучающим тонном произнёс Малфой, совершенно не смотря в сторону друга.       — Объясни, какого Мерлина ты срываешься с места и мчишься, словно в припадке, к башне Грейнджер? Решил вступить в её фан-клуб? — повысив голос, спросил Блейз, сверля взглядом его лицо. — Или захотел незаметно запустить Аваду, когда она будет выходить из ванной, и оформить нам всем билет в один конец до Азкабана?       Драко фыркнул. Ему осточертело слышать каждый раз про Азкабан, как будто это было их неизбежной судьбой.       — Мне стало скучно, — произнёс Драко равнодушным тоном и обернулся. Забини был одним из немногих, кто знал Драко достаточно хорошо. Малфой попытался провести его, но, встретившись с его твёрдым взглядом, понял: чёрта с два у него получится.       — Иди лечи этой хернёй кого-то другого, Драко, но не меня, — Забини подлетел ближе, отрезав возможность Драко отвести взгляд. — Я не хочу в один из дней, идя на завтрак, увидеть тело Грейнджер, висящее перед входом в Большой зал, словно трофей.       Драко перевёл удивлённый взгляд на друга.       Если даже Блейз Забини считал, что он способен на такие поступки, то что о нем думали остальные?       Малфой вдруг засмеялся, откинув голову назад. Он представил себя, сидящего перед входом в Большой зал с сумасшедшим взглядом, который не отрывался от тела Грейнджер. Это было бы отличным финалом рода Малфоев. Отец — бывший Пожиратель смерти, признанный одним из самых опасных волшебников, и его сын — охотник на грязнокровок. Возможно, тогда между ними появилось хотя бы что-то общее. Например, камера по соседству и громогласная статья на первой странице.       Неплохо.       Драко хотел было ответить, как вдруг свет в окне зажёгся, отвлекая внимание от их перепалки. Они синхронно повернули головы и увидели Грейнджер, забегающую в гостиную, словно она увидела инфернала. С такого расстояния Драко прекрасно видел, как она запыхалась, щёки раскраснелась, и грудь часто вздымалась, словно она пробежала марафон. Гермиона скинула сумку с плеча и села прямо на пол, запустив руки в волосы.       — Нужно убираться, — Блейз потянул Малфоя за рукав мантии, оттягивая на себя. — Не хочу, чтобы Грейнджер увидела нас, когда мы пялимся на неё через окно.       Драко отмахнулся от него, как от пикси, кружащего над головой, и смотрел прямо на неё.       «Что же тебя так напугало, Грейнджер?» — подумал Драко.       Он сузил глаза, стараясь разобраться в происходящем. Он не видел её с прошлого вечера. Когда они вернулись в Хогвартс, она убежала настолько быстро, будто сама мысль о том, что она находится рядом с ними, вызывала у неё физическую боль. Впрочем, поступки Грейнджер были так же нелогичны, как его собственные. Хотя привычка сначала делать, а потом думать всегда была характерной чертой Гриффиндора.       Однако в новой жизни Драко казалось, что всё перевернулось с ног на голову.       Блейз молча наблюдал за ним всё это время. Несмотря на то, что он значительно отличался от своего прежнего «я», Забини почему-то был уверен, что Драко не являлся угрозой для Грейнджер, по крайней мере, сейчас. Хотя то, что он сказал всего пару минут назад, было поспешным выводом без фактов. Он всегда распознавал выражение лица Драко, когда тот что-то испытывал: раздражение, злость или ярость. Однако в настоящий момент тот смотрел на Грейнджер с каким-то странным сочетанием раздражения и заинтересованности, но в его взгляде совершенно отсутствовала угроза, и это его успокоило.       — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — со всей строгостью в голосе заявил Блейз, не дожидаясь ответа. И, развернув метлу, исчез среди туч.       Малфой обернулся и практически шёпотом произнёс:       — Я тоже, Блейз.       Внезапно Драко услышал звук разбивающегося стекла и повернул голову.       Перед ним разыгрывалась любопытная сцена: Грейнджер, которая до этого казалась неподвижной, теперь стояла среди осколков стекла, крепко сжимая палочку в руке. Она продолжала тяжело дышать, но теперь это было скорее из-за гнева. Гермиона прицелилась палочкой на дверь и наложила на неё заглушающее заклинание. Когда легкая рябь покрыла дверь, она резко повернулась и взрывом разнесла столик, а затем диван. Драко почувствовал странное тепло в груди. Ему не удалось потягаться с Грейнджер в споре, но видеть, как она разрушала все вокруг из-за неизвестной причины, приносило ему умиротворение.       Ему нравилось видеть её такой… разрушительной.       «Какого хрена с тобой происходит, Малфой…» — раздалось в его голове.       — Я не знаю, — ответил Драко в пустоту.       Гермиона внезапно остановилась, схватив себя за предплечье, и подняла рукав водолазки, что заставило Драко почувствовать, как его сердце пропустило удар.       «Шрам», — подтвердил он.       Гермиона поднесла руку к глазам, и он заметил, как она скривилась, рассматривая её. Та провела худыми пальцами по руке, наблюдая, как на кончиках пальцев образовались красные пятна, что отблёскивали на свету. Рука повисла, и Гермиона одним движением стянула водолазка через голову.       Сначала Драко увидел, как длинные волны упали на худые плечи, но, когда Гермиона подняла руки, чтобы собрать волосы в хвост, он заметил её шею, и Малфой тут же отпрянул, словно его обожгло. Метла наклонилась из-за резкого движения, и Драко торопливо схватился за черенок, чтобы не упасть.       Он смотрел на Грейнджер, но видел лишь алые следы чьих-то пальцев на её бледной шее. Он вглядывался в них несколько секунд, прежде чем его взгляд опустился ниже. Он замечал каждое ребро, каждую кость, просматриваемую на её теле, и впервые в жизни Драко Малфой поймал себя на мысли, что ему действительно… Жаль её.       «Что с тобой, Салазара ради, творится, Грейнджер. Это и есть твой хвалёный героизм? Прятаться и притворяться», — сделал мысленную пометку Драко.       «Ты ничем не лучше, Малфой. Такой же трус и притворщик», — незамедлительно ответило подсознание.       Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, Гермиона резко повернулась. Драко спасло только то, что на улице уже смерклось. Тем не менее он почувствовал взгляд Грейнджер так, как будто они стояли всего в нескольких шагах друг от друга.       Так они неподвижно застыли: Гермиона уставилась во мрак, а он неотрывно смотрел на неё.

***

      Драко проснулся от назойливого звука будильника Теодора, который звонил уже целых десять минут без остановки. Взмахнув палочкой, Малфой отключил его и поднялся с кровати, оглядывая комнату: Нотт мирно сопел на кровати, запутавшись в одеяле, и видел наверняка уже десятый сон. Кровать Забини опустела, но была не заправлена, вероятно, будильник разбудил его раньше. Драко же просыпался каждые полчаса, вздрагивая, будто через его кровать кто-то пускал разряды тока.       Переведя заспанный взгляд на закрытую дверь ванной комнаты, Драко прислушался к звукам, но ничего не услышал. Взяв в руки футболку и штаны, он быстро надел их и вышел за дверь. Спускаясь по лестнице, Малфой услышал приглушённые голоса, что тихо о чём-то переговаривались.       Подойдя ближе, Драко остановился, прислушиваясь, и уже мог разобрать часть диалога:       — Нет, Пэнс, это так не работает!        Послышался скрип кожаного дивана и звуки ног, шагающие по паркету.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь! — крикнула Паркинсон. — Если его выпустят, он убьёт меня при первой же возможности. Ты забыл, кто его туда упрятал?! Он сделает со мной всё, о чем говорил на суде.       — Но он же… — кто-то попытался возразить совсем не убедительным тоном, но не успел закончить фразу.       — Кто, Дафна? Отец? — звонкий смех тут же разлился по гостиной. — Он Теренс Паркинсон. Пожиратель смерти, один из главных убийц Тёмного Лорда, и аристократ, — она выдержала паузу. — Но только не мой отец.       Когда голоса стихли, Драко всё же решил заявить о своём присутствии.       — Что, Пэнс, не рада папочке? — сказал Драко, внутренне смеясь от абсурдности. Он облокотился о дубовую арку и окинул взглядом присутствующих.       Паркинсон сидела на диване в чёрной ночнушке и нервно дергала изящной ногой. Волосы были растрёпаны, под глазами красовались тёмные круги. Дафна сидела в кресле напротив, и вид у неё был такой, словно еще чуть-чуть, и она упадёт в обморок, если бы не Забини, сидящий рядом. Паркинсон перекинула ногу на ногу и бросила убийственный взгляд на Драко.       — Ты знал? — прямо спросила та.       — Знал, — просто и без стеснения ответил Драко.       Дафна побледнела ещё сильнее от услышанного. Блейз сжал её руку, пытаясь успокоить, однако безрезультатно. Она взглянула на Забини покрасневшими глазами и улыбнулась уголками губ. Драко не мог понять, почему она так встревожена, ведь это не касалось её лично.       Его взгляд встретился с её. Дафна внезапно вскочила с кресла и за считаные секунды оказалась перед ним.       — Ты ублюдок, — она занесла руку и отвесила Драко звонкую пощёчину. — Как ты посмел скрывать это от Пэнси!       «Отлично, блять, утро началось», — иронизировал Драко.       Блейз и Паркинсон замерли. Уже которую неделю они видели, как Драко пресекал любые попытки прикоснуться к себе, и они знали, что Малфой это просто так не оставит. Он оторвался от арки и сделал шаг на Гринграсс, не оторвав взгляда. Словно лев надвигался на овечку. Драко остановился перед Дафной, и он увидел, как она сглотнула от напряжения.       В его душе опять зашевелилось что-то мрачное при мысли о том, что он вызывал у неё страх.       Его губы расплылись в оскале, и он наклонился к её лицу, произнеся самым холодным тоном, на который только был способен:       — Ещё раз ты, блять, посмеешь себе что-то подобное, — он поднял палец, указав ей промеж глаз, — тебя не спасёт даже ваша глубокая связь с Блейзом.       Он резко отвернулся от Дафны и направился к лестнице, попутно бросив через плечо:       — Пэнс, встретимся после занятий, я расскажу, что знаю.