Благословлены неверными решениями

      По возвращении в реальность первым ощущением для Гермионы был холод. Ледяная вода словно хлыстом рассекала оголенную кожу, вызывая покалывание на кончиках пальцев.              Она поднесла дрожащую руку к вентилю и повернула его. Прохладный металл вызвал кратковременные судороги в запястье.       Взяв полотенце с крючка, она обернула его вокруг худого тела и вышла из душа. Когда ноги коснулись холодной плитки, Гермиона подняла взгляд на своё отражение.       Ей казалось, что подняться по лестнице будет для неё испытанием, но нет. Смотреть на себя в зеркало без чар красоты — вот что было самым тяжёлым.       Всего пару дней назад под глазами были синие круги, теперь же, смотря на себя, ей казалось, что глаза впали в череп.       — Какой ужас, — едва размыкая губы, проговорила Гермиона. — Ты отвратительна.       Слова, что крутились на языке, получились пропитанные презрением, отдавали горечью.       Ярость, вспыхнувшая незамедлительно, прошла так же быстро, как волны, которые не успевали добраться до берега.       Взгляд упал на руки.       Костяшки пальцев побелели оттого, с какой силой она сдавливала края раковины.       «Спокойно, ты справишься, всё будет хорошо», — успокаивала себя Гермиона.       Она взяла в руки палочку и, наложив чары, снова вернулась к своему отражению.       — Кого ты пытаешься обмануть? — покачав головой, проговорила Гермиона.       «Видимо, только себя», — подсказало подсознание.       — Точно.       С её губ слетел протяжный вздох, отчего зеркало слегка запотело, скрыв часть её лица. Отвернувшись от него, Гермиона на негнущихся ногах прошла к выходу, ощущая себя марионеткой, будто за ниточки дергал кукловод.       Выходя из ванной, глаза зацепились за противоположную дверь, где находилась спальня.       Рука поднялась в нерешительном жесте и застыла над дверной ручкой. Секунда и… пальцы обхватили металл, слегка надавив. Массивная дверь поддалась, а Гермиона замерла на пороге.       Первой в глаза бросилась кровать, которая стояла в центре комнаты. По бокам свисал прозрачный балдахин, а рядом — тумбочка. На ней была одинокая свеча, по бокам которой застыл воск, скапливаясь неприятными каплями. Гермиона перевела взгляд дальше и заметила шкаф, выполненный из древесины, полки которого были забиты книгами.       Она затаила дыхание.       Нерешительный шаг, и ноги коснулись мягкого ковра. Под её весом он промялся, дав погрузить пальцы ног в мягкий ворс.       Гермиона ступила дальше, уходя от мягкого ковра. Прошла босыми ногами по паркету, слыша, как половицы поскрипывали при каждом шаге, раздражая слух.       Неторопливыми шагами она подобралась к шкафу, не решаясь поднять руку и прикоснуться к книгам. Сначала провела пальцами по корешкам, безмолвно поздоровавшись с ними, — давно позабытое чувство зародилось в районе груди. Подцепила пальцем одну из книг и достала.       Покрепче затянув полотенце, прошла к окну и перевернула книгу.       «Великий Гэтсби».       Фрэнсис С. Фицджеральд.       Золотые витиеватые буквы отражались на лицевой стороне потрепанной книги.       Гермиона откинула голову на оконную раму и перевела взгляд на водную гладь Чёрного озера.       Книга ощущалась слишком тяжелой в хрупких руках. Она бросила её на кровать, отчего та с грохотом приземлилась, вызвав облако пыли и вытесни весь кислород.       — Плевать, — пробормотала Гермиона, оторвавшись от рамы и пересекая комнату.       Спускаясь по винтовой лестнице, она обдумывала план дальнейших действий:       «Мне нужно каким-то образом убедить эльфов доставлять еду в башню. Но они не согласятся без одобрения Макгонагалл».       Пятый пункт новых правил гласил: «Все действия или события, которые касаются работников школы, предварительно должны быть одобрены директором или администрацией».       Быстрыми шагами она пересекла комнату и опустилась рядом со своей сумкой. Колени неприятно ударились о пол, и по телу прошёл разряд болезненного импульса. Гримаса боли отразилась на лице, но Гермиона едва ли обратила внимание.       Она вывернула содержимое сумки на пол, придирчиво осмотрев вещи. Свитера, толстовки и джинсы. Выбор не велик, но надевать школьную форму в выходной было бы подозрительно даже для неё.       Выбор пал на чёрный свитер и джинсы. Одежда была достаточно большого размера, чтобы скрыть худое тело и не вызвать вопросов, которые были бы сейчас некстати.       Она встала, полотенце спало с тела, и Гермиона переступила его, взяв в руки вещи.       Свитер сел лучше, но по ощущениям напоминал кактус, который норовил проткнуть каждый участок тела, на что чувствительная кожа отреагировала незамедлительно. Желание содрать с себя кожу её со свитером зафиксировалось на краю сознания так прочно, что её ладони зачесались, и по телу прошлась волна холодного пота.       Взяв в руки палочку и наколдовав зеркало во весь рост, она придирчиво разглядывала свое отражение.       За время их скитаний с Гарри и Роном, волосы Гермионы отросли. Она пропустила волнистые пряди сквозь пальцы, и они спали на худые плечи, обрамив лицо. Они выглядели красиво.       Единственное, что у неё осталось от прежней жизни.       Гермиона привыкла собирать их в тугой хвост. Она старалась затянуть волосы как можно туже, чтобы вытеснить непрошеные мысли из своего больного сознания.       Взгляд упал на дверь — чувство страха и неизвестности начало разрастаться где-то глубоко в груди. За последние шестнадцать часов с ней успело произойти многое, но что же её ждёт теперь по ту сторону двери?

***

      — Нет, полная чушь.       Забини всё так же сидел за столом, как и двадцать минут назад, когда Драко закрыл дверь в ванную.       — Я смотрю, вы особо не продвинулись в диалоге, — вода стекала с его волос, вызывая лёгкую пелену в глазах, спускаясь дальше на худую шею и скапливаясь в ложбинке между ключиц.       — Всё, что он предлагает, не понравится ни одному из нас, — покачиваясь на стуле, сказал Блейз.       — А какие были варианты?       — Маггловский клуб, маггловский кинотеатр, маггловский паб, — проговорил Блейз, попутно загибая пальцы. — А, точно! Я сказал про маггловский клуб?       — Пошел ты, Забини, — прикрикнул Теодор, кинув подушку. — Отвергаешь — предлагай.       — О, нет, Нотт, оставляю тебя наедине с твоими идеями. Дафна предложила прогуляться, так что… — Блейз хлопнул себя по коленям и встал со стула. — Вы останетесь на попечении друг друга.       Его лицо озарила хищная ухмылка.       — Тогда какого хрена ты устроил этот цирк? — поднявшись на локтях, спросил Теодор.       — Потому что это весело.       Блейз подхватил куртку с вешалки и был уже у двери.       — Эй, Блейз, — окликнул его Драко.       — Да, мой мальчик? — затормозив, Блейз развернулся и направил взгляд карих глаз на Драко.       — Пошёл ты, — усмехнувшись кривой улыбкой, проговорил Малфой.       — Как раз этим и занимаюсь, — подняв мускулистую руку, тот красноречиво выразил своё очарование лишь одним пальцем.       Массивная дверь закрылась с неприятным скрипом, и повисла тишина.       — Так что насчёт…       Теодор не успел договорить, голос Драко прервал его на полуслове:       — Даже не смей, Нотт, я ни за что в жизни не попрусь с тобой в маггловский Лондон.       Драко взял вещи со стула и прошёл босыми ногами по паркету обратно в ванную. Когда дверь со щелчком закрылась, он скинул полотенце с бедер и осмотрел себя.       Выглядел он не таким жилистым, как представлял. Да, он был худее, чем год назад, но теперь весь рельеф его мышц проглядывал через кожу.       Он перевёл взгляд на лицо. Взяв палочку, Драко замешкал. Рука дрогнула от разряда судороги, которая сконцентрировалась в районе запястья.       Мгновение.       Взмах палочки, рассекающей воздух, и на него обрушалась вся реальность его положения.       Он наблюдал, как бледная кожа медленно сползала с лица, словно маска, уступая место обычной серости. Его глаза пробежались по всему лицу, заострившись на кругах под глазами, которые уже были не просто синими, а приобрели оттенок красного. Под глазами будто расположились старые гематомы, которые никак не хотели заживать.       Они выглядели воспаленными от недостатка сна. Губы были искусанными, на них россыпью расположились маленькие ранки, которые кровоточили при каждом движении.       «Ахуеть, я балуюсь детскими чарами, чтобы скрыть весь этот пиздец, который происходит со мной. Прекрасно».       Драко включил воду и подставил ладони под струю. Ледяная вода вызвала покалывание в пальцах, лишив ладони чувствительности. Подняв их к лицу, он ощутил волну расслабления. Однако, как только его взгляд вернулся к отражению, что виднелся сквозь пелену, всё вернулось на круги своя.       Малфой стиснул ладони вокруг раковины с такой силой, что почувствовал свои сухожилия, натянутые, как струна.       «Блять, блять! Какого хрена я должен это делать?»       Крик вырвался из его горла. Нечеловеческий, пропитанный злостью и отчаянием.       Драко занёс кулак и с силой впечатал его в зеркало. Боль. Звук бьющегося стекла, что резал слух, и облегчение, которое растеклось где-то в районе груди, настигло его сразу же. Так много чувств одновременно, что ему стало физически плохо. Он ощутил вкус желчи на языке и с силой прикусил его до онемения.       Тёплая кровь, стекающая по запястью, вернула его в реальность, и рука опустилась.       — Блять, — он поднёс окровавленную руку к лицу, осматривая. Сжимая и разжимая кулак, проверяя запястье на повреждения.       Призвав палочку, наложил чары на раны.       — Репаро, — произнёс Драко, едва размыкая губы.       Он неотрывно смотрел, как осколки вставали на место, собирая по кусочкам его собственное отражение.       Боль, что отдавалась краткосрочным разрядом вдоль запястья, пробираясь к предплечью, помогла успокоиться и напомнить, что он всё еще мог чувствовать. Хоть что-то.       Оттолкнувшись от раковины, Драко перевёл взгляд на стопку вещей, что аккуратно лежали на плетёной корзине. Он переоделся в чёрные брюки и водолазку. Взял полотенце и вышел из ванной.       Теодор сидел на кровати. Жилистые пальцы были переплетены в замок, а ногти впивались в кожу с такой силой, будто хотели проколоть насквозь.       Драко хорошо знал это чувство злости, что сейчас отражалась на смуглом лице Теодора. Подходя к кровати, он нутром ощущал прожигающий взгляд Нотта на своей спине.       — Что? — не выдержал Драко.       — Ничего, — ответил Нотт с долей сарказма в голосе.       — Хорошо, — Драко скорее выплюнул эти буквы, нежели произнёс.       — Пошли, — сказал Теодор, поднявшись на ноги. — Есть идея.       Драко ничего не ответил, безмолвно проводил глазами его фигуру до двери. Он с силой сжал махровое полотенце и посмотрел Теодору в глаза. Прямой взгляд, который пробирался в потаённые уголки его души.       Карие глаза встретили Драко с готовностью. Он замер, позволяя Малфою копаться, выискивать то, что ему было нужно.       Но Теодор знал, что если бы Драко Малфой действительно хотел что-то найти или узнать, одним взглядом не обошлось бы. Он знал, что по-другому он не согласился бы.

***

      «Десять минут, Гермиона. Ты стоишь тут уже десять долгих минут», — раздался её собственный голос в подсознании.       «Я прекрасно знаю, сколько я здесь стою, но что мне делать, как я должна это сказать? Я не могу есть со всеми, потому что меня стошнит через час. Хотя… нет, не так. Может лучше рассказать обо всей херне, что происходит, и получить ещё один жалостливый взгляд, ну или вообще билет в больницу Святого Мунго, чтобы меня упрятали туда, как сумасшедшую?!»       Звук каблуков прервал спор с собственным подсознанием. Она оторвала взгляд от статуи.       Минерва Макгонагалл буквально бежала в её направлении. Атласные полы синей мантии развевались, словно в танце.       Гермиона замерла. Всё, что она хотела сказать, провалилось в небытие. Не было ни одного отрепетированного предложения, подготовленных фраз, ничего.       Чистый лист.       Когда директор поравнялась с ней, а полы её мантии остановились, Гермиона смогла сделать протяжный вздох прежде, чем взволнованный голос смог добраться до сознания.       — Ох, мисс Грейнджер, вы уже здесь, — обойдя Гермиону, сказала директор. — Я не думала, что моя сова долетит так быстро.       — Что? Сова? — переспросила Гермиона, не до конца осознавая сказанное.       — Да, сова, я отправила её около двадцати минут назад, — директор развернулась и посмотрела на Гермиону. — Разве вы не из-за этого здесь?       «Как-то всё слишком странно получается».       Слова почти сорвались с языка, но Гермиона прикусила его, остановив себя:       — Нет, директор.       На морщинистом лице проскользнула тень сомнения.       — Полагаю, нам стоит поговорить об этом в более приватной обстановке.       Директор развернулась, и послышался лёгкий шелест мантии, что в точности вторил движениям. Для своего возраста Минерва Макгонагалл была легка.       Статуя с тихим скрипом начала вращаться, и на её месте появилась винтовая лестница.       Ноги казались каменными, а каждый шаг ощущался так, будто Гермиона собственноручно подписала себе билет в один конец до Мунго.       «Нужно что-то придумать, убедить, соврать», — отдавалось в голове тихим гулом.       Преодолев последнюю ступень, Гермиона подняла взгляд на директора. Макгонагалл смотрела на неё своими добрыми, такими до боли знакомыми глазами. Гермиона опустила взгляд на её губы. Они шевелились, но звука она не слышала. На секунду показалось, что она являлась сторонним наблюдателем этой картины.       — Гермиона, — послышался нежный голос сквозь призму сознания, возвращая в реальность. — Дорогая, проходите.       Она моргнула, прогнав наваждение, и прошла вслед за директором. Войдя внутрь сквозь дубовую арку, по всему телу прошла волна воспоминаний, которая окунала в прошлое.       Кабинет.       Именно таким она его помнила: светлый, уютный, немного затхлый воздух от большого количества старых книг и фолиантов. Но такой просторный, что мог вместить по меньшей мере два десятка человек.       От высоты потолков у Гермионы закружилась голова, но что-то тёплое и родное зародилась в глубине её израненной души и помогло устоять. Она вскользь посмотрела на стены, и у неё перехватило дыхание.       Портрет.       Массивная дубовая рамка обрамляла его по краям. Альбус Дамблдор сидел на том же месте, что и Макгонагалл сейчас. Но её удивило другое. Феникс, сидевший чуть выше головы бывшего директора. Он чистил свои алые перья, с недоверием поглядывая на неё.       Голос Макгонагалл эхом отразился от стен и растёкся по кабинету:       — Он умер через день после Альбуса, — тихий шелест мантии сопровождал слова директора. — Было решено поместить его на портрет.       Голос слегка надломился, но не утратил той нежности, с которой Макгонагалл говорила о Дамблдоре.       Гермиона оторвала взгляд от портрета и посмотрела в голубые глаза директора.       — Видимо, не смог пережить его утрату. Мы все кого-то потеряли, — фраза получилась слишком резкой, но оказалась достаточно правдивой и в полной мере передающей мнение Гермионы. — Нужно найти в себе силы жить дальше.       Усмешка коснулась морщинистых губ.       — Мисс Грейнджер, вы говорите в точности, как истинный слизеринец.       «Как истинный слизеринец… Ирония судьбы?»       Каждый погрузился в свои воспоминания, оголяя не зажившие шрамы в сознании. Тишина не смогла испортить момент. В этой комнате находились двое людей, которые пережили войну, пережили своих близких и друзей. Но потеря Гермионы не ограничивалась друзьями. Она оставила на той войне гораздо больше. Она похоронила себя рядом с остальными.

***

      Порыв ветра подхватил листья и унёс их в кружащем танце. Одежда неприятно прилипала к телу, пробуждая воспоминания прошлого. Промозглый ветер пробирал до самых костей, проползая дальше, намереваясь заползти в самую душу.       Драко поднес руку к лицу и смахнул раздражающие капли.       Запахнув пальто посильнее, он двинулся дальше по крутому склону. Малфой шёл сквозь стену дождя, ведомый лишь мутным силуэтом Теодора вдалеке. Перспектива прогуляться с Ноттом теперь казалось до ужаса абсурдной.       «Идиотской. Блять, грёбаным фиаско, Малфой. Теодор Нотт — это синоним слова проблемы!» — насмехалось подсознание.       Сердце стучало как бешеное, отдавая неприятной пульсацией в груди. Ноги казались налитыми свинцом, что делало каждый шаг тяжелым и вязким. Склон казался до неприличия долгим, словно они попали в петлю.       Не разбирая дороги, Драко поднял взгляд.       Одинокая фигура, полы мантии которой развевались в такт шагам, виднелась, как лёгкий туман над горизонтом. Драко остановился и поднял руку к глазам, защищаясь от ледяных капель. Зрение немного прояснилось, и в этот момент до его ушей дошёл нечеловеческий крик, который он так надеялся больше никогда не услышать. Красная вспышка озарила местность. Звук растёкся в пространстве, обволакивая тенью его тело.

***

      Тишина начала давить на Гермиону уже примерно через пару минут. Она казалась вязкой, пропитанной болью и страхом.       Резкий луч красного света озарил кабинет и пронесся, как торнадо. Громкий голос надавил на перепонки, и дрожащие руки закрыли уши, инстинктивно защищая.       — Мы предупреждали, что это случится, Минерва.       Казалось, что голос звучал отовсюду, из каждого пыльного угла, норовя проникнуть дальше.       От него не спрятаться. Не убежать.       — Они нарушили условия. Их заберут сегодня. Всех!

***

      Столько знакомых чувств накрыло Драко одновременно. Злость, осознание, принятие.       Они кружились вокруг в танце, завлекая и одурманивая сознание. Он зацепился за то, что знал наизусть.       Злость.       Она помогала, направляла Драко. Грязь скапливалась в районе лодыжек, вызывая ощущение мёртвых рук, что хватались за него и норовили утянуть за собой.       Очертания Теодора были уже не размытыми, они обрели чёткость, вместе с тем душераздирающий крик обрушился на Драко, заставив остановиться. Его сердце стучало, гул в ушах вытеснял остальные звуки. Он видел тело, которое выкручивало в неестественных позах, ломая суставы, оголяя каждый нерв тела. Он видел это сотни раз на мраморном полу своей гостиной.       Круцио.       Драко прекрасно знал, что бывало после. Ощущал нутром боль. Но последствия, которые придут на место сокрушительной боли, будут страшнее. Это оставляет отпечаток, выжженный на самой душе.       Клеймо.       «И какого хера тут творится? Ебаный ад, а не школа».       Мысли сменяли одна другую. Колени прострелили болью, но ему было плевать, он не знал, как помочь, не знал, как закончить это.       Не знал.       Теодор кричал так истошно, что даже Драко стало страшно. Боль, которую он ощущал, можно было почувствовать физически. Кудри слиплись от дождя, одежда была вся перепачкана. Вены на шее вздулись так сильно, что лицо покраснело, — казалось, лопнули все капилляры.       Вспышки света, мелькавшие вдалеке размытым пятном, оторвали взгляд и устремились вдаль. Очертания были размыты, но вереницу из людей, двигающихся в их направлении, было видно даже с такого расстояния.

***

      Когда голос стих, Гермиона ощутила тупую боль, что-то лопнуло в голове, обволакивая мозг. Она убрала дрожащие руки и осмотрелась.       Замешательство и страх застыли на морщинистом лице Макгонагалл.       — Что это было? — шёпот, что сорвался с дрожащих губ, был почти не слышен в тишине.       — Мисс Грейнджер, я могу на вас рассчитывать?       Не было времени на раздумья, только действия.       «Не пожалейте об этом выборе, Минерва».       Короткий кивок головой, и Макгонагалл направилась к выходу.