Падшие боги

Было страшно. Вначале было очень страшно. Первое, что вдруг увидела Кора — поле, усеянное костями, преимущественно черепами. Вначале она вскрикнула от страха и ужаса, а затем ей показалось, что все эти окаменелости жгут ей ноги несуществующим огнём, и паника охватила её. — Не бойся, я проведу тебя, — раздалось рядом. — Путь к миру мёртвых усеян болью, это правда. Каждый дерётся и сопротивляется, не желая попадать сюда. Ты видишь здесь тех, кто пытался обмануть постигнувшую его смерть. Остальные спокойно перешли реку и вошли в новое Царство, своё новое пристанище. Кора плохо слушала, отчаянно паникуя при виде безумного количества черепов, а когда что-то ещё и хрустнуло под её кедами, она чуть не взвыла от страха, вдобавок ощущая жжение на коже. Поэтому, когда худощавая фигура Сонхва в чёрном оказалась рядом, она не испугалась, когда он протянул к ней руки. Сейчас он показался ей желанным спасением, тем, кто знает, что делать и как здесь не умереть. Кора пискнула, когда её подхватили под коленками и одним махом закинули себе на плечо. А затем так и понесли, как какого-то ребёнка на себе, прокладывая путь через хрустящие, трескающиеся кости под ногами. Кора не задавалась вопросом, откуда столько силы в этом худом теле. Сонхва, казалось, даже не напрягался от её веса, его спина была ровной, пока он нёс свою, по сути, похищенную добычу куда-то вперёд. Девичьи пальцы непроизвольно цеплялись, хаотично хватались за ткань плаща на его лопатках, и на нервах Кора желала, чтобы он никогда её не отпускал. Его руки на её талии и на бёдрах казались искажённым спасением, ведь так крепко держали. Ей чудилось, что сквозь пустые глазницы пожелтевших черепов вращаются гигантские клубки червей, а кое-где расцветают проклятые чёрные розы. Это парализовало сознание, заставляло тело дрожать в страхе отвращения и неизвестности. Кора зажмурилась и уронила лицо куда-то в спину Сонхва, не желая ничего видеть. Так они шли пару минут, абсолютно молча. Пока наконец-то её бешено стучащее сердце не успокоилось, первая паника сошла на нет, и дышать стало проще. — Не бойся, открой глаза. Мы прошли проклятое место. Проще сказать, чем сделать. Но Кора всё же распахнула веки, почувствовав, как ноги коснулись твёрдой поверхности, и ничего более не тащило её в невесомости сквозь тьму. Чувства до этого были, мягко говоря, жуткие и леденящие. Сейчас же ей казалось, что она очутилась в каком-то потустороннем мире. Впрочем, так явно и было. Красок будто не существовало, точнее всё было блеклое, ненасыщенное, словно кто-то снизил эту самую насыщенность окружающего мира, воспользовавшись бегунком в фоторедакторе. Ни единой живой цветущей растительности не было перед взором. Лишь лысые, полумёртвые и полусухие деревья, их скрученные и изломанные ветки напоминали жуткие наросты, и они отбрасывали мистические тени среди мира Теней. В основном земля была похожа на скалистую пустыню — сухая затвердевшая и в трещинах, на ней виднелись разломанные камни да невысокие скалы. Небо над головой словно было затянуто чёрным полотном, и невозможно было понять — оно настоящее, или это нереально высокий потолок? Вместе с тем в Подземном мире не было уж так темно: повсюду в воздухе плавали таинственные светлячки, освещая путь своими тусклыми голубыми огнями. А поволока лёгкой полутьмы ластилась по каменной земле, уходя в бесконечную даль, немного подсвечиваясь синим, словно в этом тьме-тумане жил свой собственный ледяной огонь. Кора вздрогнула, моргнула через три секунды, вспоминая, с кем стоит. Сонхва стоял рядом чёрным высоким силуэтом в своих длинных одеяниях, как самый настоящий статный и мрачный властитель теней. Он вдруг поднял руки и медленно снял с себя капюшон, откидывая назад длинные угольно-чёрные волосы, обрамляющие худоватое, болезненно-белое лицо. — Идём. Пройдись со мной до моего дома. Осмотришься, а заодно чуть придёшь в себя. Пройдёмся. Кора сглотнула и коротко кивнула, не найдясь, что ответить. А что бы она ему сказала, не возразит же? Одно немного успокоило её — Сонхва пошёл чуть впереди неторопливым шагом, не пытаясь как-то взять её под руку, за руку, или вообще, за шиворот там потащить. Ни единого пока сомнительного прикосновения против воли. И она последовала за ним, как испуганный верный щеночек. Туман, который стелился под ногами сине-серой полутьмой, был холодным, и голые ноги девушки моментально покрылись мурашками. Зубы Коры заклацали, и неестественная тень страха сковала её грудь. — Я умру здесь от холода всего через пару дней, — не сдержавшись, прошептала она себе под нос. Сонхва услышал её, чуть повернув голову при ходьбе. — Ты привыкнешь, — спокойно сказал он. — Все это чувствуют впервые. Уже через пару часов твоё тело перестанет реагировать на влияние пустоты в этом месте, и ты не будешь замерзать. Ведь теперь привязана ко мне, и моя сила будет отвергать от тебя пагубное влияние Царства Мёртвых, она защитит. А позже, после закрытия призрачной Завесы, после последнего обряда, ты станешь ощущать себя совершенно по-другому. — После последнего обряда? — бездумно переспросила Кора. — Да, Хонджун велел заключить всем брак перед священными водами Стикс. В этом даже есть своя тёмная романтика, только, к сожалению, большинство это не оценило. Юнхо и Сан не убьют его дочерей, как подумывали сделать после показательной отдачи дани уважения Уроборосу. Им придётся оставить девушек в живых, ведь они поклянутся водами Стикс не убивать их. Но это не значит, что они не попытаются это сделать чужими руками, избегая наказания за нарушение священной клятвы. — Ты тоже можешь меня убить… позже, — зачем-то ляпнула она, сворачивая за ним по широкой тропе, уходящей за иссохшие скалы в мерцании светлячков. — Я не планирую тебя убивать. Напротив, я планирую, что ты будешь жить очень долго, скрашивая моё одиночество, — ровным тоном ответил Сонхва, не поворачивая к ней головы. Его слова заставили её разнервничаться ещё больше, и Кора по-наивному так спросила: — А почему всё так быстро? Всех… ммм… женить? Может, подождать какое-то время? Попривыкнуть, вместе пожить? Узнать друг друга получше? Сонхва снова не повернул голову, но Кора, идущая рядом, увидела мелькнувшую тень усмешки на его губах. — Нет, — просто и твёрдо сказал он. — Для нас это не имеет смысла, олимпийцы утоляют желание мгновенно, иначе быть беде смертным от последствий гнева. Не бойся, моя дорогая Кора, брак — это не больно. По крайней мере, я говорю за себя. Коре казалось, что она даже слишком громко сопит от напряжения, осмысляя его слова. «Не больно» — это он вообще к чему сказал? И чем дольше она думала над этим, тем сильнее её щёки заливались румянцем, несмотря на холод. У Сонхва была очень странная манера разговора: он вроде чётко обозначил свои своеобразные, низменные желания, но при этом, парадоксально, в его действиях и словах словно не ощущалось грязной похоти. Кора до сих пор пребывала в каком-то заторможенном состоянии, ещё не до конца осознавая произошедшее. Ей всё казалось странным сном, и ужас будущего пока окончательно не сковал её. Она испуганно вздрогнула, вдруг ощутив прикосновение, и её глаза расширились от удивления, увидев перед собой Сонхва так близко. Он шагнул к ней, быстрым чётким движением снимая свой плащ, а затем накидывая его на плечи дрожащей девушки. Ей казалось, что она ощутит замогильный холод от этой ткани, словно снятой с Предвестника Смерти. Но её тут же окутало приятное согревающее тепло, и плащ оказался невесомым. Кора несколько напряглась от чужой близости, не поднимая взгляда к лицу, склонившегося так близко. Сонхва завязал непонятную тесёмку-застёжку, но не упустил возможности посмотреть на неё в упор, так интимно близко. Его глаза приковались к её лицу, загадочно изучая, пока длинные тонкие пальцы ловко завязывали плащ. До этого Кору посетила пугающая мысль — насколько он вообще… «живой», раз живёт в Подземном Царстве, ведь был похож с расстояния на свежего мертвяка или скупого на эмоции вампира. Но вот её щеки коснулось его едва уловимое дыхание, и на секунду Кора порадовалось, что это как-то «по-человечески», а затем удивилась, чему она вообще, собственно, радуется? А сейчас она сама замерла, как каменное изваяние, боясь шелохнуться, не зная, что от него ожидать. Но Сонхва, кажется, собирался только надеть на неё плащ — и всего-то. Но Кора снова напряглась, когда он беззвучным шагом встал ей за спину. А затем она ощутила осторожное аккуратное прикосновение: Сонхва бережно обхватил её волосы позади и вытащил из капюшона, быстро распрямляя их по её спине. Вроде безобидное и галантное действие, но странные мурашки побежали по плечам, а потом по груди от этого действия, этого прикосновения. Было в этом что-то такое… чувственное, на грани с эротическим, особенно когда в завершении, как последним штрихом, Сонхва в поглаживающем жесте провёл ладонью по её волосам, по спине сверху вниз. И затем снова отошёл, как в ни в чём не бывало. — Идём, сейчас согреешься. Кора растерянно поглядела ему в спину прежде, чем двинуться дальше. — Спасибо, — тихо сказала она. Больше из мнимого приличия, чем из реальной благодарности. Ведь было слишком пафосно говорить «спасибо» тому, кто, по сути, тебя выиграл и шантажом заставляет вступить в очень сомнительные отношения. О том, как скоро последует требование физической близости, Кора старалась пока не думать. Она вообще сейчас не хотела думать и размышлять, чтобы не впасть в истерику. Может, завтра эмоции схлынут, и ей станет легче, и она будет строить холодные, расчётливые планы по ситуации на остывшую голову… Может, конечно. А сейчас Кора растерянно рассматривала идущего чуть впереди Сонхва. Под снятым плащом у него оказалось подобие какого-то приталенного а-ля камзола в пол. Плотная чёрная ткань облегала тело в пиджачном варианте, как тонкое пальто, и его подолы стремились вниз, делая фигуру визуально тоньше, эдаким вытянутым чёрным пятном. Из разрезов при ходьбе показывались стройные ноги в длинных до колен сапогах, плотно облегающих икры. — Здесь всегда так мрачно? — Кора попыталась сама отвлечься, рассматривая жутковатую местность со стелящимся на земле мистическим туманом. — Я думала, что здесь будет жарко как в аду. — Это не ад, а пристанище душ после смерти, это другое, — на миг показалось, что в его голосе скользнула тень насмешливой улыбки. — Ты поймёшь позже всю разницу, и что делать в этом месте. Но вообще здесь есть определённые места, где наоборот, по-настоящему жарко. Но пока тебе туда лучше не ходить. — А я могу вообще здесь свободно ходить? — мрачно спросила Кора, имитируя сарказм в искусственной улыбке. — Я не планирую тебя делать пленницей, Кора, — спокойно ответил Сонхва. — Всё зависит от тебя. Она промолчала, сворачивая с ним по узкой тропинке, умощенной галькой. А через минуту Кора изумлённо ахнула, когда они оказались у огромной реки, преграждающей дорогу. И вроде ничего такого, но она сразу поняла: эти воды непростые, и это действительно мистическое место иного происхождения. Над рекой стелился плотными клубнями дымящийся туман, создавая мрачную и зловещую ауру, вокруг витал запах древности и забвения — эти определения приходили на ум первыми. Тёмные, густые воды текли медленно и бесшумно, будто поглощая весь свет; тяжёлое мрачное журчание было размеренным и мнимо спокойным. Вода в реке была чёрной и мутной, словно зеркальная поверхность, отражающая тьму. Мелкие волны переливались угольным блеском, а воздух был пропитан запахом сырости и забвения. На поверхности плавали таинственные светлячки, освещая путь своими тусклыми огнями. Коре показалось, что её душа замирает от холода и уныния, исходящих от этой реки. — Это и есть река Стикс? — поняла она. — Да, — тут же последовал ответ. — Река Стикс, которая является разделительной чертой между миром живых и царством мёртвых. Я перемещаюсь сразу в свои комнаты, но сегодня тебе первый раз нужно пройти это место, особенно перебраться через реку, чтобы магия этого места запомнила тебя и приняла. Не бойся. Я буду рядом, ничего не случится. Кора, как заворожённая, испуганно смотрела, как к ним из тумана, словно жуткий призрак, вплывает то ли человек, то ли существо на ветхой лодке. — Это Харон, — сказал ей Сонхва, спокойно ожидая новоявленного. — Паромщик мёртвых душ. Он переправит нас на другую сторону, точнее, поможет тебе законно перейти воды Стикс, чтобы почтить древний ритуал. Некий Харон был одновременно ужасающим и завораживающим: высокий и худощавый, с бледной кожей, будто высеченной из мрамора, и пронизывающими, глубокими глазами, которые казались пустыми, выцветшими сапфирами. На нём был длинный тёмный плащ и капюшон, скрывающий часть его лица. В отличие от Сонхва, схожее одеяние паромщика выглядело настолько ветхим, что, казалось, прикоснись к нему — и ткани разлетятся в пыль, как засохшие страницы книги. От Харона, который плавно приближался на своей лодке, сделанной из чёрного дерева, веяло холодом и мраком, словно он нёс с собой частичку подземного мира. Лодка выглядела древней и изношенной, с резными узорами, всем своим видом говоря, что это творение из далёкого, очень далёкого прошлого. Паромщик лишь кратко кивнул своему Владыке, тот также молча склонил голову в ответ, перешагивая край лодки, чтобы забраться в неё. Кора как затравленный зверёк тут же уставилась на протягиваемую руку Сонхва — он развернулся, предлагая ей помощь, чтобы залезть внутрь. Перчаток на нём больше не было, и из-под длинного рукава камзола взору предстала его бледная кисть. Кора, не зная другого выбора, осторожно вложила свою ладонь в его протянутую руку и молча поднялась в лодку. Она ощутила невообразимую тяжесть в груди, понимая, что она оказалась в месте, где живые не имеют власти, и её единственной надеждой было следовать за Сонхва, доверяя его мрачной силе. По реке они плыли недолго, но Кора снова испытала страх, на этот раз какой-то чуть ли не боголепный. Ей чудилось, что в тёмных туманных водах плавают мертвецы, и их светящиеся глаза жадно рассматривают живую девушку. И только звуки весла, мягко рассекающего воду, нарушали зловещую тишину. Коре было страшно, и она вдруг словила себя на внезапной мысли, что чуть не прижалась в лодке к Сонхва, который казался единственным оплотом защиты здесь. И чем-то живым. Он же явно ощутил её страх. И Кора замерла, почувствовав на себе лёгкое прикосновение: рука Сонхва оказалась на её спине. Они сидели рядом, но она чуть нагнулась, а он вальяжно и расслабленно откинулся назад. Кора растерялась, не зная, как реагировать, когда ладонь Сонхва стало невесомо и размеренно поглаживать её по волосам. А затем длинные пальцы принялись медленно играться с её прядями, перебирая их, оттягивая, накручивая на фаланги. Кора замерла, как пугливая косуля, не понимая, как себя вести. Это действие было вроде не пошлым, но совершенно интимным. Сонхва с мнимо скучающим видом занёс руку ей за спину и нежно игрался с её волосами, поглаживая по ним, словно пытался успокоить. В любой бы другой ситуации, с каким-то простым парнем на свидании, она бы замурлыкала от приятного физического контакта. Кора так обожала, когда у неё копошились в голове. Но сейчас это невесомое прикосновение пугало её — было слишком хорошо и приятно, но так вторгалось в её, кхм, личное пространство? Так интимно и на грани, что она не могла расслабиться. Кора осторожно повернулась полубоком и постаралась как можно спокойнее убрать его руку своей рукой со спины. Она хотела сказать что-то колкое, но стушевалась под взором чёрных глаз, тут же приковавшихся к её лицу. — Мы ещё не женаты, так что пока не трогай меня, это неприлично, — это было самое нелепое, что она ляпнула на эмоциях, не совладав с чувствами. А хотела вообще-то просто попросить соблюдать черту приличия. На миг ей показалось, что суровое и мнимо безразличное лицо Сонхва чуть не дрогнуло в насмешливой улыбке. — Это будет поправимо уже сегодня вечером, — впрочем, в его голосе послышался плохо скрываемый сарказм. Но руку, на удивление, Сонхва медленно убрал. — Полно тебе, Кора, я просто хотел успокоить тебя. Ты должна привыкать ко мне. К моим прикосновениям. Ведь их будет много. От этих слов щёки Коры покрыл лёгкий румянец. Она смотрела в черноту реки, но не на мужчину с ней в чёрном одеянии. — Веди себя прилично, мы не одни. Мне неловко, — тихо буркнула она, намекая на молчаливую фигуру в рясе на другом конце огромной лодки. — Харон видел вещи в разы хуже, чем лёгкий невинный флирт своего Владыки, — голос Сонхва прозвучал практически над её ухом: он склонился в опасной близости, но не коснулся её. — Но я не буду гневить тебя, моя будущая Королева. Ты ещё успеешь привыкнуть ко мне. Странные мурашки прошлись по телу Коры, но она быстро отогнала от себя эту донельзя пугающую будоражащею эмоцию. Она лишь позволила снова взять себя за руку, разрешая помочь ей выбраться из лодки. Её кожа ощутила холодную кожу Сонхва, и Кора во второй раз отогнала некстати мелькнувшее диковинное желание — по-детски потереть его руки, как согреваются дети, растирая друг другу ладошки. Дальше её ждало ещё одно потрясение, когда они оказались в городе мёртвых, который Сонхва назвал Эребусом. Это было странное место, очень странное. Здесь царил вечный полумрак и какое-то безмолвие. Постройки при основных чертогах выглядели как древние руины, со стенами, покрытыми мраком и лишёнными жизни. Дома, возвышающиеся среди этой вечной ночи, казались бы голыми и безмолвными, если бы не лёгкие огоньки, едва видимые сквозь окна и двери. Улицы были вымощены гладкими камнями, однако они были прохладными на ощупь, словно впитывали весь холод подземного царства. Вдоль дорог стояли призрачные фонари, чьи тусклые огоньки создавали слабое, почти неощутимое свечение. Это свечение лишь подчёркивало безмолвность и отчаяние, царящие вокруг. Везде появлялись тени, движущиеся бесшумно и бесцельно, заставляя взвинченную Кору в ужасе вздрагивать. Души, обитавшие здесь, бродили безмолвно, их лица были лишены выражения, а глаза казались пустыми. Казалось, что каждый уголок города был пронизан чувством безысходности и тихого смирения перед вечностью. — Ты привыкнешь и начнёшь находить в этом успокоение, — сказал Сонхва, наблюдая за её реакцией, но это ни капли не успокоило Кору, отнюдь. Он позволил себе прикоснуться к ней — дотронуться ладонью до талии на спине, чуть толкая вперёд, заставляя продолжать путь. Кора нервно поспевала за ним, её глаза были широко распахнуты, удивляясь каждую секунду. Она пыталась что-то расспрашивать, но Сонхва уклончиво отвечал, что потом расскажет ей всё мироустройство этого места. — Сейчас не время, — сказал он. — Твоя голова вспухнет, а тебе нужно чуть успокоиться и отдохнуть. Это была сложная ночь. Потом я расскажу тебе всё. Но вначале — тебе нужно привыкнуть. Этим вечером тебя будет ждать новое испытание и новая жизнь. Сонхва не сказал прямо, но то, что он имел в виду, и так было понятно. Кору это парализовало ещё больше, её нервировало это осмысление… «последующего». Тогда на эмоциях она быстро приняла решение, а сейчас страх медленно накатывал на неё — как от понимания неминуемого, так и одновременно от незнания всего. Она старалась не думать, кем и чем станет для Сонхва. Как бы женой, со всеми вытекающими… кхм… обязанностями. Но кто знает, что делают падшие боги, какие у них… предпочтения и извращённые формы любви. То, что они извращённые, она поняла и так — они возьмут без спроса всё, если захотят. Кора нервно тряхнула головой, стараясь отогнать миллион жутких мыслей, не поддаться нарастающей панике и апатии. Этот мрачный и загадочный город мёртвых оставлял у неё неизгладимое впечатление, но главный дом производил поистине впечатляющее ощущение. Сонхва называл это «главным домом», но вообще это был какой-то готический дворец из серо-чёрного мрамора, в тусклых тонах и жутковато прекрасном плюще. Кора аж вздохнула, проходя несколько коридоров и зал. Она бывала во многих старых замках на экскурсиях, но такое ужасающе-странное и одновременно мрачно-красивое место она видела впервые. Всё казалось каким-то пугающе-сказочным, фантастическим, как логово демона-эстета. Таких мраморов и малахитов, такого алебастра, подделанного под камень, паркета, мозаик, зеркал и канделябров она не видела никогда. В этом блистательном чреве дворца она почувствовала себя скверно, неловко, не на месте, пыльной, потной и дурно пахнущей после произошедшего в лесу. — Это пока будет твоей спальней, — Сонхва завёл её в какую-то просторную комнату с несколькими зеркалами в полный рост. Кора, увидев здоровенную кровать, возле которой они остановились, побледнела. Её взгляд забегал, а затем она неловко застыла и почувствовала, как в висках стучит кровь. Первая мысль была, что здесь, на этой кровати с тёмными простынями, будет положено начало новому браку… — Мне нужно оставить тебя одну на какое-то время, — к её облегчению сказал Сонхва, а затем Кора чуть напряглась, осознавая, что понятия не имеет, что делать в этом жутком месте. — К тебе придут три мойры, последние в своём роде. Не бойся их, они безоговорочно преданы мне. Они искупают тебя и подготовят к вечерней церемонии. — А ты куда? — выпалила Кора совершенно бездумно, желая не уточнять про «вечернюю церемонию». А затем спросила ещё, нахмурив брови: — Ты обещал защитить мою мать! Где она? — будто опомнившись, уже более тревожно воскликнула она. — Я как раз решу этот вопрос, — спокойно ответил Сонхва. — Поговорю с остальными, узнаю, чем всё закончилось в итоге у других. И переправлю твою мать в безопасное место, как и обещал. — Ты обещал, что с ней всё будет хорошо! — Кора нервничала, до ужаса переживая. И сказала уже более жалобно: — Пожалуйста, Сонхва, ты обещал мне! Вытащи её и защити! Он посмотрел на неё так, будто она сказала ему какую-то возмутительную грубость. — Тебе нечего переживать, ведь я поклялся водами Стикс, что она будет жить, — сухо сказал он. — А тебе стоит подготовиться к выполнению своей сделки сегодня вечером, попытаться успокоиться и принять новую реальность. Поэтому я тебя пока что великодушно оставлю наедине и не буду напрягать собой. Я буду ждать тебя сегодня у реки, моя милая будущая жена, — его губ коснулась едва заметная усмешка. Он невесомо кивнул головой, а затем оставил её одну в покоях, выходя быстрой ровной походкой.

***

Руки Коры тряслись от напряжения, от неизвестности и одновременно понимания, к чему её готовят. Ей казалось, что она не на мрачную свадьбу собирается, а её одевают к ритуалу жертвоприношения. К ней пришли те самые мойры — женщины непонятного возраста, одетые в тёмные платья с кружевными воротниками, которые бесшумно двигались вокруг неё. Их лица были спокойными и сосредоточенными, они практически ничего не выражали, будто вокруг тебя копошатся три робота. Кора даже не была уверена, что это не так — не ходячие ли это манекены? Она сама плохо помнила мифы, но ей казалось, что мойры — это что-то вроде старух, прядущих женщин, и нити их — нити судьбы каждого человека. Эти женщины были вроде молоды, и, не удержавшись, Кора попыталась тактично об этом спросить. На что они равнодушно улыбнулись, говоря, что они лишь тени былого, отголоски прошлых мойр, созданные по их подобию. Они вели себя странно, но не напрягали. Однако Кора устроила панические возмущения, когда три женщины собрались её купать. В ванне, все вместе, как какие-то служанки королеву в древние времена. Но они получили жёсткий возмущённый отказ. Кора нервно вымылась сама в огромной ванне из чёрного мрамора, инкрустированной серебряными узорами. Вода в ней была наполнена ароматными маслами и лепестками тёмных роз, создавая контраст с мрачной атмосферой замка. Легче ей от этого не стало, и, став чище, Кора только больше расстроилась, понимая, что становится ближе к страшному часу. Ей пришлось уже безропотно подчиниться, когда вернувшиеся три мойры стали готовить её к вечернему ритуалу — расчесывать, красить, одевать. Ей дали отпить какого-то странного напитка, по вкусу схожего на медовый алкоголь. Мол, она не свалится от усталости с ног, ведь не спала всю ночь. Кора не стала возражать — она заключила сделку и должна её исполнить. И так уже съела некий проклятый гранат. — Не стоит бояться, — шептала ей под ухо одна из мойр, расчесывая эбонитовым гребнем подсохшее волосы. — Судьба твоя уже связана с Мрачным Владыкой. Ты полюбишь его, привыкнув и отпустив страшную обиду. Кора закатила глаза, но промолчала. У неё не было настроения, а скорее сил, чтобы отрицать и язвить в ответ незнакомкам. — Тебе станет легче со временем, — шептала вторая мойра, невесомо подкрашивая ей лицо мягкой кистью. — Владыка Сонхва был глубоко одинок в своём огромном подземном замке и жаждал спутника жизни, который составил бы ему компанию. — Он справедлив, но не путай это с жестокостью. Холоден, но не груб — воспользуйся этим. Ты как тёплая жизнь — он потянется к этой жизни, чтобы отпить живительный глоток для своей иссохшей души, — шептала третья, натягивая ей на дрожащие ноги тончайшие чулочки, совершенно непостижимым образом державшиеся без подвязок. Кора пропускала их слова мимо ушей, нервно смотря на себя в зеркало — аккуратно накрашенную, с идеально уложенными волосами. Её снова бросило в дрожь от новой детали, казалось бы, не такой страшной. Но её разнервировали новые трусики, тонкие как паутинка, особо ничего не прикрывающие. Это миниатюрное нечто невозможно было назвать нормальными словами «трусы». И лифчика ей не дали, надевая платье на голый верх. Увидев свой свадебный наряд, Кора изумлённо ахнула. Он был практически произведением искусства — и красивым, и страшным одновременно. Белоснежное платье струилось по фигуре невесомыми волнами, лёгкими как облачко кружевами, превращая невесту в ангельское создание. Только сам корсет и подолы были украшенными малюсенькими рубинами — кроваво-красными. — Это символ граната, красное на белом, жизнь и любовь, — зачем-то сказала одна из мойр, закрепляя ей на голову невероятно длинную фату. Та была словно соткана из белоснежной паутины, и по ней, казалось, стекали многочисленные красные капли-рубины — иллюзия граната. Но издалека Коре казалось, что она похожа на умершую прекрасную невесту — по белому платью текли кровавые ручьи, становясь кровавыми пятнами. — Невеста умирает для своей семьи и возрождается в новой, — прошептала одна из мойр, глухо и безлико. — Красное и белое — жизнь и смерть. Невинность и любовь. Сегодня тьму Господина озарит свет его новой Королевы. Кора стояла на шатающихся ногах, чувствуя, как ей дурнеет от нервов. Она будто шла на заклание к демону, а этот наряд — бесспорно, произведение страшного искусства — заставлял её трепетать и паниковать. «Так успокойся, ты справишься», — приказала она себе, на некоторое мгновение прикрывая глаза и стараясь дышать полной грудью. Она не должна быть такой трусихой, не на пытки же её ведут сегодня, это всего лишь… навязанный брак и секс с малознакомым мужчиной. Всего-то… Кора чуть нервно не рассмеялась, но сдержала порыв истерики. Надо успокаиваться. В детстве она какое-то время жила в достаточно криминальном районе, и приходилось давать словесный отпор сомнительным парнями и более взрослым мужчинам, пока они не переехали. Тогда ей казалось, что после подобного опасного периода жизни её ничего не напугает. «Вот именно, — подумала она обречённо. — Я выдерживала мужиков с грязными намерениями и обидными словами в юности. Нашла работу и выжила одна с больной матерью, закончила обучение, не дав ни одной взятки и не скатившись в бедность. Уж одного мужика с членом я точно выдержу…» Подобная грубая самоподдержка помогла немного успокоиться и быть более собранной. Впрочем, тело всё равно пробрало мурашками, когда её повели длинными коридорами, глухо сказав «пора». — Цербик? — Кора нервно выдохнула, увидев трёхголового пса, практически с неё ростом. С его голов призрачными волосами горел и дрожал голубой огонь. Мойры сказали, что Сонхва приставил его к ней для охраны, к тому же псу понравилась будущая новая хозяйка. На него, правда, поругались, говоря, что собака ещё слишком молода, только вышла из подросткового возраста, поэтому «над поведением ещё работать и работать». Это было недалеко от истины — по дороге пёс решил загрызть статую-доспехи, перевернул её с огромным грохотом, сам испугался и сам обиделся на это, грустно завыв. Цербер как дурачок скакал вокруг Коры и идущих молчаливых мужчин в серых рясах с алебардами, сопровождающих невесту. Кора вначале дико напрягалась этому чудовищу, каждый раз вздрагивая от его радостного вскрика-лая. Но через пару минут расслабилась — трёхголовый пёс, на удивление, казался единственным оплотом жизни и радости в этом потустороннем, мрачном и иссыхающем месте. Её рот открылся ещё шире, когда её привели к огромному дереву недалеко от реки Стикс. Это была здоровенная ива без листьев, с голыми ветвями, но под ней горела призрачными огнями небольшая ниша-сцена, где среди рун и пуфиков сидело ещё шестеро девушек. Кора нервно сглотнула, узнавая их, и понимая, что это остальные невесты. — А вот и моя последняя дочь, — раздалось рядом, и Кора нервно вздрогнула, поворачивая голову. Возле неё появился Хонджун в белоснежном кителе, полураскрытом, под которым переливалась тончайшая золотая кольчуга. Такой же золотой венец с молниями украшал беловолосую голову, в одном ухе при движении невесомо покачивалась полусветящаяся серьга в виде молнии. Хонджун поравнялся с ней, став практически вплотную. На миг они молча уставились друг на друга. Кора смотрела в это молодое симпатичное лицо, на вид не особо старше её, с аккуратным носом и живыми глазами, и испытывала… ничего. Ничего она не испытала, понимая, что стоит так близко со своим родным отцом. Она уже даже не злилась, лишь ощущала лёгкое чувство отвращения и безразличия. Хонджун протянул руку, костяшками пальцев невесомо погладив её по щеке. Кора едва стерпела этот панибратский жест, нервно поджав губы, но не отдёрнула лицо. Но всё её мнение и эмоции отразились во взгляде, и Хонджун слабо усмехнулся. — Понимаю, зайчик мой, — вальяжно и одновременно ласково сказал он, — мы незнакомцы, и у тебя есть претензии. Ничего. У нас ещё будет время познакомиться и восстановить связь. Всё-таки, вы мои дочери. И мне приятно видеть такую красавицу перед собой, — он улыбнулся шире, обнажая белоснежные зубы. — Не гневайся. Всё, что я приказал сделать сегодня — нужно для того, чтобы защитить вас. Вы привыкнете к нашему странному укладу, отличному от вашего. — Что случилось с моей мамой? — тихо спросила она, буравя его взглядом. — Она жива, Сонхва её где-то укрыл, — его глаза источали холодное равнодушие. — Это не то, о чём тебе сейчас стоит беспокоиться, моё дитя. Он протянул Коре руку, и она, нехотя вложив свою ладонь в его, позволила ему отвести её в центр загадочного круга под огромной ивой, где уже сидели остальные. — Я заставлю ваших мужей принести клятву бракосочетания у реки Стикс, — громким, властным голосом сказал Хонджун, разворачиваясь к испуганным молчаливым девушкам. — После этого они не посмеют самолично избавиться от вас. Каждый из них по очереди будет забирать вас, свою невесту, и вести к бурному устью у реки, где я закреплю ваш союз. Не бойтесь, мои хорошие. Вы быстро привыкнете, — улыбка, появившаяся на его губах, стала больше похожей на оскал маньяка, и большинство девушек нервно отвели взгляд. — О, и кстати, — деловито добавил он, указывая на подносы на маленьких столиках между девушками. — Угощайтесь, милые. Не бойтесь, это не еда Царства Мёртвых, с вами ничего не случится. Это фрукты, сладости и вино с верхнего мира, принесённые оттуда. Когда он отошёл, Кора нервно посмотрела по сторонам, но остальные невесты не желали ни разговаривать, ни глядеть на неё, пребывая в оцепенении. Она сама неловко поджала колени, сидя на низком пуфике в светящихся кругах на земле. Девушки были одеты по-разному, но все удивительно необычно, сказочно, как произведение искусства. На ком-то было платье из золотых пластин, кто-то был похож на лесную нимфу. Больше всех Кору поразил наряд белокурой девушки — её платье состояло из белых бабочек, и многие из них невесомо порхали вокруг тела невесты, превращаясь в живой шлейф и фату. Именно к ней сейчас спустился Ёсан, в таком же одеянии, где за спиной был плащ из живых белоснежных мотыльков. Он взял свою бледную, дрожащую невесту за руку и потянул за собой без единого слова. Кора лишь в тихом ужасе глядела в их удаляющиеся спины. Они были как инородное белое пятно среди тёмных красок этого холодного места и мистического тумана на земле. От неё не укрылось, в каком отчаянии была первая красавица-невеста, с трудом идя на ватных ногах. Впрочем, вторая невеста была в таком же оцепенении: девушка в изумрудном платье, напоминающем морские волны, нервно всхлипнула, когда над ней оказался Юнхо, похожий на морское божество. В целом, им-то он и являлся, и камзол из переливающейся зелёно-золотой чешуи делал его образ поистине впечатляющим. Он молча утащил свою добычу, лишь слегка улыбнувшись остальным дамам на прощание, искусственно добродушно отвесив реверанс. Третьим был Чонхо, на спине которого серебряной нитью были вышиты огромные крылья. Он напевал себе под нос весёлую песенку, подхватив под руку девушку Ромунду с невероятно объёмными кудряшками, и совершенно неуместно потрепал рукой по ним, чуть сбивая идеально уложенные цветы в её волосах. Четвёртым подошёл Минги, на удивление наглухо одетый: на нём был длинный в пол коричневый камзол-плащ, а под ним такая же коричневая то ли рубаха, то ли водолазка по самое горло, на которой было надето подобие золотистой, невероятно тонкой кольчуги. Его невеста — высокая, немного спортивного телосложения Сара — напряглась, но руку протянула в ответ на его протянутую. Однако глаза поднять не посмела, нервно теребя край платья, похожего на стимпанк-наряд. Минги смерил её нечитаемым взглядом, всё так же молча взял под руку и уволок за собой. Пятым пришёл Уён, похожий на чёрно-фиолетового принца в развевающемся плаще и виноградной тиарой в волосах. Его невеста Ариадна в платье из одних цветов, похожая на сказочную нимфу, поднялась к нему сама и с ледяным спокойствием протянула ему руку. Уён взял её ладонь и переплёл их пальцы. И улыбнулся — по-доброму так, довольно, являя взору крупные зубы. Он был первым, кто показал радушную эмоцию, а затем быстро увёл свою невесту прочь, приобняв её за талию. Кора могла только диву даваться, но тут же застыла, как каменное изваяние, когда её щеки коснулась горячая рука, практически нежно проведя пальцами по её скуле. Она вскинула голову, ожидая увидеть рядом Сонхва, но чуть не вскрикнула, лицезрев над собой Сана. Он был похож на кровавого демона — весь в красном, с головы до пят. Праздничный укороченный камзол сидел на нём, как влитой, облегая широкие плечи и стройную талию. Плащ с шёлковой подкладкой был закреплён только на одном плече, визуально удлиняя его фигуру. И тёмные раскосые глаза сузились, становясь похожими на змеиные, разглядывая Кору под собой. — Я должен был бы извиниться за последнюю вспышку ярости, — улыбнулся он, но взгляд его был холодным и злым. — Но не смогу, к сожалению, потому то планировал извиняться лишь в спальне, шепча добрые слова тебе на ухо. Теперь же сама пытайся не замёрзнуть в постели своего ледяного муженька. Впрочем, не переживай, пирожочек. Пусть пока мне досталась неинтересная дамочка, а ты нагло упорхнула, но это временно. Мы ещё встретимся, мой сладкий пирожочек, полный скрытого яда. С этими словами он обогнул её, заложив руки за спину, и вальяжной, какой-то военной походкой направился к своей невесте. Миниатюрная девушка Рози в красном шёлковом платье задрожала перед ним, как осиновый лист, под его колючим, едким взглядом. Она опасливо втянула голову в плечи и обхватила себя руками. Сан протянул к ней руку, и она машинально попыталась отпрянуть в страхе. Это явно разозлило его, и он очень грубо схватил её выше локтя, рывком ставя на ноги. На коже бедняжки от такой хватки точно останутся следы — она пискнула, вжимая плечи, и Сан ещё раз тряхнул её, а затем скривился, услышав третий писк. — Ради всего святого Олимпа, ну заткнись, — тихо оскалился он. — Твой голос уже невыносим, трусливое создание. Будь спокойнее, я и так раздражён. Ты же не хочешь познать мою злость, которую я могу выместить на тебе, ведь получил булочку с не той начинкой, которую желал, — прошипел он ей в ухо, а затем резко чмокнул в него, оглушая Рози. И потащил прочь, до боли выламывая ей руку. — Ей больно! — не выдержала Кора, воскликнув в сердцах. Она видела, как обернулась через плечо несчастная Рози, словно ища в ней последнюю надежду на спасение. Или хотя бы сочувствие. На её глазах уже выступили слёзы. Сан же не повернулся и даже бровью не повёл, продолжая тащить свою нежеланную невесту. Внезапная вспышка праведного гнева обуяла Кору: и от его неуважительного обращения к ней, и от этой показательной жестокости к ни в чём неповинной девушке. Он не уважал их обеих и намеренно показывал это. Что на неё нашло? Она и сама бы не ответила, зачем поддаётся эмоциям и действует так ужасающе опрометчиво. Но Кора резко схватила из огромной пиалы перед ней, из всего многообразия, именно крупную хурму. Оранжевый плод был несколько переспевшим, потому что её пальцы, слишком сильно сжавшиеся, чвякнули, вонзаясь в шкурку, но Кора уже запустила хурмой со всего размаху. Прямиком в голову идущего Сана. Она практически идеально попала. Каким-то чутьем он понял, что в него летит нечто и развернулся. И переспелая хурма шмякнулась об его щеку, а затем стекла на ворот, оставила там влажный след и свалилась на пол. Только сделав это, Кора нервно сжала трясущуюся руку, понимая, что учудила. Она только что зарядила едой по морде злому богу, пусть падшему, но буйному и жестокому. Её глаза нервно глядели на оставшуюся полосу мякоти на лице Сана. Он медленно опустил взгляд на землю, а затем также медленно посмотрел на неё. Исподлобья. И нечто ледяное пронеслось там, испепеляя Кору и не предвещая ей ничего хорошего. Она не знала, как выдержала этот загадочный и тяжёлый взгляд, но в ту же секунду быстро выпалила сквозь зубы: — Прощу прощения, — твёрдым голосом сказала она. — Хурма была отвратительной на вкус, хотя обещала быть хорошей. Она расстроила меня, и я со злости отшвырнула её в сторону, но нечаянно попала в вас. Не хотела портить вам вечер и костюм, Владыка Сан. Он смотрел на неё с две секунды холодным взглядом, а затем его рот исказился в подобии издевательской улыбки. Сан поднял руку, вытирая костяшкой пальцев полосу мякоти хурмы со своей щеки, а затем слизнул её, нарочито медленно и вульгарно. — У тебя плохой вкус, Кора. Она была хороша, — сквозь то ли оскал, то ли ухмылку произнёс он, испепеляя её взглядом. — В следующий раз я покажу тебе, что действительно вкусно. Не переживай, мы ещё не раз встретимся. Спроси у Минги — я беру всё, что мне хочется. С этими словами он развернулся, дёрнул за собой Рози и уволок её прочь. Как только они отошли на приличное расстояние, Кора нервно выдохнула — её грудь тяжело вздымалась в корсете платья. Что она только что выкинула? И была уверена, что её сейчас попытаются придушить во второй раз, или хотя бы ударить. Но в этой чернявой голове бывшего бога войны явно родился план-месть. Это было не к добру, она лишь понадеялась, что её выходка ещё хуже не скажется на нежеланной невесте. — Это было очень безрассудно и инфантильно, — раздался за спиной новый, такой знакомый голос, вкрадчивый и спокойный. Кора повернула голову, с трудом сохранив на лице невозмутимость, и смело посмотрела на подходящего к ней Сонхва. Всё также весь в чёрном, но теперь его наряд был похож на парадное военное обмундирование. Стройные ноги в прямых брюках были облачены в высокие кожаные ботинки, закрывающие колено. Верхнее одеяние со стоячим воротником было похоже то ли на китель, то ли на мундир, а на плечах накинут укороченный плащ. Поверх ткани на туловище была закреплена странная конструкция, как искусственные рёбра-кольчуга эбонитового цвета, придавая полувоенному образу какого-то флёра вестника Смерти или готического некроманта. Свои длинные волосы цвета вороньего крыла он собрал на макушке в высокий пучок, отчего стал похож на воина древних эпох. Кора, хоть сейчас была абсолютно далека от романтики, не могла не признать, что выглядел он впечатляюще и прекрасно, хоть и чертовски пугающе. — Даже падшие боги невероятно опасны, — продолжил Сонхва глубоким вкрадчивым тембром. — Сан запомнит эту выходку, поверь. Признаться, я крайне удивлён, что он решил сделать вид, что его это позабавило, а не взбесило. — Я не удержалась, — нахохлилась Кора. — Он вёл себя отвратно с той девушкой, намекал нам обеим на сомнительные вещи. Мой жест был глуп, но я не смогла смолчать. Ты злишься? — Говорю тебе пока приструнить норов, ещё успеешь его показать, — Сонхва оказался прямо над ней. — Хонджун и так на взводе, не хотелось бы слушать его ор, когда он растаскивал бы дерущихся. — Какая жалость, — сквозь зубы сказала Кора. — Знаешь, у некоторых народов есть традиция — драка на свадьбе. Прям если не было драки, то свадьба считалась неинтересной и скучной. — Я не ценитель варварских традиций. Но знаешь ли, Кора, драться-то пришлось бы мне, а не тебе. За тебя, разумеется. — Делаешь мне выговор, что я подстрекала к конфликту, то есть могла подставить тебя? — осторожно спросила она. — Хорошо, в следующий раз я постараюсь действовать более скрытно. Она шутила на нервах, но думала, что Сонхва не оценит её плоский юморок. Но неожиданно слабая улыбка коснулась его губ. — Я так и понял, что за тобой придётся приглядывать, глаз да глаз, — тень насмешки скользнула в его голосе. — Но это неплохо — строптивый бог сильнее, чем нюня. И я говорил тебе, что твоя детская выходка глупа. Но не буду врать — она мне понравилась, очень понравилась, — на этих словах Кора посмотрела на него с изумлением, и Сонхва вновь ответил ей едва заметной полуулыбкой. — Я шёл следом и готов был челюсть ему свернуть, когда он коснулся тебя. Но твоё ответное действие… оно согрело мне душу, — загадочно сказал он. — Но больше так не делай впредь, если не уверена, что я стою за твоей спиной для защиты. Безрассудство романтично, но плачевно для юных героев. — Судя по твоему проклятию на шахматах, ты тоже не лишён безрассудства и вспышек ярости, нож под рёбра воткнёшь только так, — не сдержалась и опрометчиво ляпнула Кора. Она видела, как бровь Сонхва слегка приподнялась, но в его взгляде ничего невозможно было прочитать — раздраконило это его, развеселило или вообще не произвело эффекта. — Видишь, в нас есть хоть крупинка похожего, — сказал он ровным тоном. — Оба не можем сдержаться, если нам что-то не нравится. Однако разговоры разговорами, но нам пора, Кора, — он чуть склонился в галантном движении, протягивая ей правую руку, а левую традиционно заведя за спину. Сердце стучало как бешеное, Кора незаметно сглотнула, вкладывая свою ладонь в его. Этот, казалось бы, немного пафосный, но абсолютно простой жест таил в себе сакральный смысл — вот он сейчас берёт и ведёт её в точку невозврата, после чего всё станет по-другому, и она перестанет принадлежать себе. Но она сама согласилась на эту грустную сделку. Рука Сонхва была без перчатки, и на этот раз ощущалась уже не такой холодной. — Мне кажется, я уже не так сильно чувствую холод этого места, — с каким-то сожалением и грустью произнесла Кора, позволяя вести себя к реке. — Однако твои плечи всё ещё дрожат, — тёмные глаза прошлись по её телу пристальным взглядом. Кора хотела пошутить в ответ что-то в стиле «волнуюсь рядом с женихом», но не нашла смелости, смолчала. Её действительно колошматило. Но не от холода, а от всё такого же страха происходящего. Она упорно пыталась сохранять остатки самообладания, чтобы хотя бы не смотреться жалко. Но дальше всё происходило как в тумане, когда они оказались у бурной части реки Стикс. Ритуал был странным, но не долгим, и скреплял их союз Хонджун. Он подошёл к ним вплотную, держа в руках золотую чашу, наполненную водой из реки Стикс. — Каждый должен отдать реке что-то своё, — произнёс бывший Зевс. Кора зависла, растерявшись. Но Сонхва молча сделал шаг ближе, осторожно взял её кровавую фату — рубиновые гранаты на белой паутинке — и раздвинул её, а затем откинул назад, раскрывая полностью лицо невесты. Но тут в его руке блеснул короткий нож, с украшенной драгоценными камнями рукояткой. — Не бойся, — сказал Сонхва, видя, как вздрогнула Кора. — Твой локон подойдёт в качестве дара, как и мой. И он быстрым, практически молниеносным движением срезал ей клочок волос. Затем потянулся руками за свою голову, и срезал короткий пучок со своей гульки. Сжал всё в своей ладони, а затем вложил в ладонь Коры, но их сцепленные руки не отпустил. Она застыла, её грудь тяжело вздымалась, взгляд метнулся к появившимся фигурам — те самые три мойры вдруг оказались рядом. На их головах был надет глубокий капюшон, и они, став подобием треугольника, тянули в руках загадочные, светящиеся золотом нити, словно ткали волшебную пряжу судьбы. Из оцепенения Кору вывел звонкий голос — она подняла взгляд обратно, когда Хонджун рядом начал говорить: — Сегодня Стикс и остальные боги Олимпа видят и подтверждают, что вы будете стоять рядом, как скала в бурю. Пусть муж будет оберегать жену, как стражник у врат Эребуса. Пусть любовь жены будет безграничной и бурной, как пламя Пантеона. Пусть ваши сердца будут едины и нерушимы, как воды этой реки. И нити вашей жизни связываются прочным узлом — это видят и подтверждают последние мойры. С этими словами Хонджун окропил их руки водой из реки, закрепляя союз. Стикс возле них заискрилась чёрным пламенем. Кора в боголепном оцепенении уставилась в её воды, и представшее отражение показалось ей картиной из какого-то фантастического фильма. Она видела их фигуры, держащиеся за вытянутые руки. Воды искажали картинку, и чудилось, будто на берегу стоит чёрный Рыцарь Смерти с развивающимся плащом. И глядит на свою кровавую невесту — рубины по всей фате и белоснежному платью Коры действительно напоминали кровавые слёзы, стекающей по всей ней. Твёрдая рука коснулась спины Коры, и она тут же вздрогнула, затравленно поднимая голову обратно к Сонхва. Который сейчас шагнул к ней ближе, не отрывая пристального взора от её побледневшего лица. Хонджун вдруг оказался ещё ближе и протянул в руке короткую вазу со странным то ли цветком, то ли плодом внутри. — Подари ей кусочек амброзии, тогда она, возможно, станет равной нам, — спокойно произнёс Хонджун, не отрывая взора от застывшей Коры. — Я надеюсь, мои новые дочери взрастят в себе силу, привыкнут и укрепятся. И моя душевная рана от потери Афины и Артемиды когда-нибудь зарастёт… Кора, как заворожённая, глядела, как тонкие, изящные пальцы Сонхва отрывали оранжево-малиновый лепесток некой амброзии — тоненький такой, словно кружок бумаги. А затем он поднёс это к её губам. — Ты должна это съесть, — ровным и спокойным тоном сказал он ей, но Кора понимала, что это практически приказ. Ей некуда было деться, хотя внутри всё противилось этому, понимая, что назад уже не будет дороги. Кора глядела на своего ныне мужа как затравленный зверёк, а затем медленно открыла рот. Палец Сонхва мягко коснулся её нижней губы, чуть ли не погладив, а затем осторожно положил лепесток амброзии ей на язык. Коре подумалось, что со стороны это выглядит, как типичная картина на церковной службе. Когда священник кладёт в рот прихожанам гостию, Святую Евхаристию, белые круглые пластинки, имитируя тело бога в виде хлеба. — Глотай, — последовал тихий, но чёткий приказ. Чёрные, как ночь, глаза приковались к её губам, и что-то в этом взгляде показалось немного безумным. Ей пришлось проглотить, понимая, что иначе её просто заставят это сделать. Вначале она ничего не почувствовала. Словно съела безвкусный лепесток розы. Но затем по телу разлилось невероятное тепло, а через секунду в голову ударило. Ощущение было такое, словно Кора резко опьянела. Она заморгала, а затем пошатнулась, чуть не свалившись. Но твёрдые руки поймали её, прижав к себе. Кора снова моргнула и подняла взгляд вверх. Перед ней склонилось лицо Сонхва, и она как-то резко пришла в себя, вспоминая, в чьих сейчас объятиях находится. — Это необязательно, но у людей сейчас есть милый ритуал — скреплять брак поцелуем, — донёсся рядом голос Хонджуна, в котором скользнула неприкрытая насмешка. — Если хотите, конечно. Мне кажется это поэтичным, не правда ли? — Я редко с тобой соглашаюсь, и сейчас это тот редкий случай, — произнёс Сонхва, а затем плотнее прижал к себе свою невесту. И медленно склонил голову. Кора пребывала в каком-то странном состоянии. Она лишь выдохнула, видя склоняющееся к ней бледное лицо, на котором чувственные губы выделялись неестественным вишневым пятном. Сонхва выглядел холодным, как айсберг, но его поцелуй был жадным и чувственным, как живой огонь. Он целовал так, словно показывал, что теперь она нужна ему, и она принадлежит ему. «Он начал поцелуй, ему и заканчивать», — затуманено подумала Кора, слабо пытаясь сопротивляться, но её ладони не смогли даже оттолкнуться от его груди. Она не прильнула в ответ к его губам, но Сонхва и не требовал этого, сам углубляя свой поцелуй. Перед глазами всё поплыло, Коре казалось, что она чертовски пьяна, и в её голове жуткие вертолёты. Это так действует проглоченная ею амброзия? Происходящее стало как-то странно мельтешить перед взором, рваными кусками. И Кора вдруг отчего-то подумала, что вот бы он взял её на кровати сегодня именно в таком состоянии — плохо соображающую, инертную, уже безразличную. Какой-то неприличный позорный вздох-стон вырвался из её груди. Перед взором всё поплыло, ноги стали ватными. Кажется, она видела миллиард мелькающих созвездий перед собой. Кора снова выдохнула и обмякла, позволяя себе упасть. Однако с землёй она не встретилась — её щека коснулась чёрного полубархатного мундира, по которому она чуть не поелозила лицом. Приоткрыв мутнеющие глаза, Кора с трудом осознала, что просто припала на Сонхва, чуть ли не повисая на нём — она машинально обхватила его за плечи, чтобы устоять на пьяных ногах. Дальше всё было как в тумане: её подхватили под коленками и вскинули на руки, словно она ничего не весила. Картины перед глазами вращались разноцветным маревом, и Коре чудились три старухи, которые прядут у веретена золотую пряжу. А над головой мерцал золотой дворец на туманной горе, откуда с небес сверкали белоснежные молнии. Больше она ничего не запомнила, кроме чужого дыхания, опалившего её щеку.

***

Кора открыла глаза, резко дёрнувшись на кровати. Она тут же подскочила на локтях, как ошпаренная, мгновенно приходя в себя и заторможено осматриваясь по сторонам. Комната, в которой она находилась, была ей незнакома: просторная, в однотонных тонах, но с изящной мебелью. Сама она лежала на большой кровати на огромных мягчайших мехах. — Это комната Владыки Сонхва, — донеслось рядом, заставляя взвинченную Кору вздрогнуть. Она резко села и свесила ноги на пол, уставившись на трёх мойр перед собой, стоявших как приведение, до жути синхронно сложивших руки на животе. — Что со мной произошло? — сиплым голосом спросила Кора, чувствуя себя как-то странно: тело ныло, в голове был лёгкий туман, как после похмелья. — Вы вкусили божественный плод амброзии, новая Королева, — прошелестела одна из мойр. — Плод должен прижиться в вас, вы не почувствовали агонии, и это хорошо. Завтра, когда вы проснётесь, мы узнаем, стали ли вы подобной бессмертным или нет. Владыка очень надеется на это. — Но это завтра, — вторила другая мойра. — Прошёл уже час, и вы очнулась. Скоро придёт Владыка Сонхва, и как муж и жена вы возляжете на общем ложе. — Как придёт… сейчас придёт… уже? — пролепетала Кора себе под нос, нервно стреляя глазами из стороны в сторону. Рука сама коснулась шеи, неловко потирая её. — Вы хорошо себя чувствуете, значит, ничего не помешает первой брачной ночи. Владыка уже извещён. Мы поможем вам раздеться, разотрём тело пахучими маслами, поможем… — Оставьте меня! — Кора резко прервала одну из женщин, нервно отвернув лицо. — Даже не смейте ко мне прикасаться! Я всё сделаю сама! Оставьте меня, выйдите прочь! Она ожидала каких-то возражений, нравоучений или даже уговоров. Но, к её удивлению, три мойры абсолютно молча и безропотно послушались: кивнули головами и пугающе синхронно посеменили гуськом прочь из комнаты, оставляя растерянную девушку одну в огромных покоях. Кора сидела пару минут, рассматривая свои руки. Ничего на ней не отросло эдакого, и кроме лёгкого дурмана в голове, как от алкоголя, она больше ничего не ощущала. Всё, что она сейчас чувствовала — это нервный мандраж и страх перед тем, что должно случиться этой ночью. Она походила туда-сюда по комнате, скинув проклятую фату, распустив волосы по плечам и пытаясь успокоиться. Уговорить саму себя, настроиться на нужный лад. Не шибко-то получалось. Кора нервно уселась за какой-то стол, уронила руки перед собой и опёрлась на них опущенным лбом. Ей было страшно. Она старалась думать, что в этом нет ничего прям жуткого. И мужчина у неё не уродливый и не противный, а очень даже ничего такой, физически привлекательный, и это было правдой… Только это никак не помогало. Кора понимала, что после всего произошедшего не сможет заставить себя настроиться на сексуальный контакт, расслабиться, отдаться в чужие руки. Сколь бы не был привлекательным её новообретённый муж, но он всё-таки её забрал против воли, по сути, шантажом. Она не доверяла ему, была зла, и всё ещё пребывала в шоке от всего происходящего. Стоило только закрыть глаза, как Кора видела трупы тех девушек на поляне с мантикорами, и её сердце уже вряд ли сможет позабыть это. Нет, она не сможет забыться. Вместо этого она будет рыдать как сопля, думая о маме и тех бедняжках в лесу, о своей незавидной судьбе пленницы-жены. Зажмурившись до боли, Кора вдруг расслабилась. А затем медленно приподняла голову, вспоминая кое-что. Она растерянно вытянула руку впереди себя, а затем три раза щёлкнула пальцами. В её ладони, как по волшебству, выросло два малюсеньких флакона. Жуткий подарок от Уёна. «Это — крайние меры, если тебе будет совсем невмоготу, — прозвучал в её голове его голос-воспоминание. — В зелёной — яд. Выпьешь и тут же умрёшь без боли. Но падшего бога ты этим не отравишь, только усыпишь. В красной — сильнейший афродизиак, одна капля, и ты будешь ужасно хотеть мужчину или женщину перед собой, будто влюблена до одури. Нужно ли тебя это — сама решай, как хочешь поступить». Кора моргнула два раза, заторможено пялясь на два флакона в ладони. Первое агрессивное желание — бахнуть зелёного и забыться навсегда, прекратить всё это и не достаться никому. Разумеется, она этого не сделает, эту блажь. Она не знала, что с её матерью, как её излечат или излечат ли вообще. Вместо этого Кора резко откупорила флакон с красной жидкостью и мгновенно сделала один глоток, махом выпивая содержимое. Так точно будет легче, если она будет возбуждена и опьянена, будет хотеть мужчину над ней, а не рыдать под ним в три ручья. Так будет проще… Горло обдало горячим потоком, и жар прилил к груди и щекам. Кора заполошно выдохнула и широко раскрыла изумлённые глаза. Она вовсе не ожидала такой мощной волны, такого быстрого… эффекта. Что-то полилось по венам, заставляя её чуть не заскулить, а за тем на миг обмякнуть, позорно и пошло выдохнув. Через какое-то время заторможенная Кора открыла слезящиеся глаза и плаксиво сморщилась. Новые чувства обрушились на неё ударной волной, и она чуть не застонала от переизбытка эмоций. Хотелось выть, тереться обо что-нибудь горячее и твёрдое, и чтобы рядом был хоть кто-то… «О, Господи!» — прошептала она про себя, потирая лицо руками. А затем резко скрипнула зубами и глухо замычала, пережидая внезапную томно-мучительную судорогу, которая болью пронизала от пояса до колена, заставляя все мускулы вытянуться и напрячься. И тут же почувствовал, как потекло у неё по внутренней стороне бедра… Смазка… Кора мучительно простонала, задрожала и торопливо задёрла юбки, схватила какие-то полотенца неподалёку, вытирая ногу от обильной смазки. Её щеки мгновенно покраснели от смущения. Отвратительно! Боги, как же хочется… Новая мучительная судорога заставила её пошло застонать, и это испугало до чёртиков. Захотелось упасть на спину и приласкать себя же рукой. Немедленно. Кора тут же дала попятную в своём сознании, в ужасе понимая, что наделала сгоряча. Это будет невероятно позорно, вот такой предстать перед Сонхва — обезумевшей от похоти, развратной, умоляющей, бросающейся на него. Она осознала, что скоро сделает что угодно, если он попросит — отсосёт, раскроется в любой позе, подставит задницу, будет бездумным похотливым животным. Истерика взросла всё сильнее, и Кора на нервах забегала по комнате. В углу она вдруг увидела какой-то тазик и в панике бросилась к нему, падая на колени. Два собственных пальца тут же оказались глубоко во рту, вызывая рвоту. Кора абсолютно неженственно вырвала содержимое желудка. А затем ещё раз. Она беспечно надеялась, что это хоть немного поможет, и всё не успело всосаться в кровь. Как вдруг она испуганно ойкнула, когда её резко обхватили за талию, вздёргивая вверх. Твёрдая рука коснулась её подбородка, вскидывая лицо вверх. Кора чуть не закричала, видя лицо Сонхва перед собой. Злое лицо, нахмурившееся, с яростными искрами в чёрных глазах. — Что ты выпила? — его голос показался ей до жути страшным: строгим, с трудом сдерживающим злость. Кора лишь пискнула, когда её оттащили назад, швырнули на стул, затем вытерли лицо, как заплаканному ребёнку, и что-то влили в рот. На вкус это была обычная вода, и она закашлялась, чуть не захлебнувшись. Чуть придя в себя, вытерев заслезившиеся глаза и восстановив дыхание от кашля, она растерянно уставилась на высокую фигуру перед собой. Сонхва по-прежнему был в своём чёрном одеянии — полувоенном мундире, высоких сапогах, укутанный по шею. Наплечники на одежде делали его плечи шире, отчего он казался грознее. Он поднял со стола пустую бутылочку, поднёс к носу и вдохнул запах с горлышка. А затем его глаза закатились в нетерпеливом раздражении. — Серьёзно? — злобно процедил он сквозь зубы. — Кто тебе это дал? — Какая разница? — сипло молвила Кора, потирая то шею, то подбородок. — С ума сошла? — он хотел что-то сказать, но его глаза тут же вперлись во второй пузырёк с зелёной жидкостью на столе, который она не успела спрятать. Тёмные глаза потемнели ещё сильнее, хотя казалось, куда уж темнее. Его губы сжались, и послышался злобный скрежет зубов. Одним махом Сонхва взял пузырёк, сжал его в ладони, и тот сгорел в призрачном голубом пламени. — Кто тебе всё это дал? — тихо прошипел он. — Сан? Гера? Или вообще Уён? Это должно было быть страшно, но Кора не испугалась, и от этого поразилась. Она нервно поняла, что сейчас не трясётся от страха под этим злым, полным холодной ярости взгляда, а… а чертовски хочет, чтобы Сонхва чувственно прикоснулся к ней. — Я не собиралась пить яд, — протянула она на выдохе. Дышать было мучительно. — Я выпила предложенный афродизиак. Я не могла иначе, я должна была хотеть в ответ, чтобы это не стало насилием. Что не так? Я безропотно отдамся тебе так, как ты захочешь. Повисла оглушительная тишина, казалось, длившаяся вечность. Но на деле прошло пару секунд. — Дурная, — наконец сказал Сонхва, точно выплюнул это слово. — Ты что, просто выпиваешь любое варево, не задавая вопросов? — Я не знала, как иначе, — поморщилась Кора. — Мне надо было успокоиться и как-то принять ситуацию. Что плохо в том, что я не буду ёрничать, а чувственно отдамся? Вначале Сонхва ничего не ответил. Казалось, напряжение и ярость, исходившие от него, можно было потрогать руками. Даже воздух вокруг был пропитан его гневом, пока он стоял и свирепо рассматривал Кору. — Дурная девчонка, — в конце концов сказал он снова, и в голосе его скользнуло разочарование. Коре хотелось свернуться калачиком и забыть о ситуации, в которой она находилась. Жар внизу её живота, похоже, вовсе не собирался утихать. Всё тело становилось чувствительным, жар пылал в её венах. Она ощущала пустоту внутри себя, между ног. Ей хотелось, чтобы к ней прикоснулись, глубоко вошли, хорошо отымели… «Нет. Нет. Нет!!!» — Кора сделала дрожащий вдох. — Просто давай сделаем это, — позорно попросила она, сдаваясь с потрохами. Саркастическая, язвительная улыбка дрогнула на губах Сонхва, но взгляд оставался злым. — Ты выпила афродизиак из настойки магического трюфеля, — вкрадчиво произнёс он. — Эта настойка моментально возбуждает, делает из тебя течную озабоченную кошку. Хочется унять только похоть, и больше никаких разумных мыслей. Живот скручивает от боли от неудовлетворённости, и попустит тебя только тогда, когда тело получит разрядку. Проще говоря, станет легче только тогда, когда ты кончишь, — холодно заключил он. От этого его голоса, пусть злого, но такого тягучего, от его пристального томного взгляда и ощущение огромной силы, исходящей от этого мнимо худого тела, — от всего этого Кору повело так сильно, что было трудно дышать. Впервые в жизни повело настолько, что она почувствовала, как между ног снова стыдно и жарко увлажнилось, буквально потекло. Её щеки зарделись, осознавая, что от Сонхва не укрылось, как позорно она поджала трясущиеся ноги. Его взгляд тут же обратился на них, и уголки губы едва заметно скривились в ухмылке. Кора же глядела, как от подсвечника рядом отбрасываются тени на Сонхва, отчего его кожа казалась ещё более бледной, практически по-вампирски белоснежной, а волосы — чёрными, как ночной океан. Сонхва не двигался, просто стоял, глядя на неё как раздражённый коршун. Кора обвела взглядом его губы, плечи, руки, шею… Позорное желание внизу живота, скрутившееся новым узлом, чуть не заставило её заскулить. Она нервно увидела, как вспыхнули глаза Сонхва, когда её губы приоткрылись в беззвучном стоне, но всё же позорный звук не сорвался из её горла. — Я всё ещё в сознании, так что тебе не так? — она попыталась улыбнуться, но вышло наигранно. Грудь бешено вздымалась. — Ты не этого хотел? Мы не будем… делить ложе? — это должно было быть сказано с язвительным тоном, но вышло как-то жалко и просящее. — Я хотел и хочу, — холодно сказал Сонхва, буравя её взглядом. — Но на моих правилах и условиях. Ты согласилась на это добровольно. — Это не назовёшь «добровольно», — возразила Кора, сама диву даваясь, как у неё это вышло. — Что тебя так злит? Что я не спросила разрешения? — хмыкнула она, но затем позорно вздохнула, практически застонала, когда в животе скрутило. И стыдливо отвела взгляд. — Я не хочу иметь безвольное тело, — спокойно сказал Сонхва. — Это как с пьяной заниматься любовью. Я планировал сегодня показать тебе, что могу быть очень нежным и заботливым. Чтобы ты перестала так бояться меня и начала привыкать. А течная обезумевшая дама в мои планы не входила. Тебе не полегчает ведь, если не получишь удовольствие. Твоё тело и разум теперь не принадлежат тебе. — Что с тобой не так? — простонала Кора. — Ты обманом и шантажом привязал меня к себе, заставляя оставаться здесь. А теперь решил в благородного поиграть? В картину мира, которую сам себе придумал? Какие там нежности ты хотел мне показать? Ненавижу тебя! Скотина! — А ты даже не пытаешься мне понравиться, — улыбнулся Сонхва. — И не планирую. Я ненавижу тебя… — внутри неё разливался пожар. — Я тебя не полюблю. — Ты совершенно не романтичная, моя милая Кора. — Знаю, и мне плевать. — Хорошо. Раздевайся. Он проговорил это так беззаботно, так равнодушно, что она вздрогнула и неверяще уставилась на него, захлопав глазами. — Что? — тихо переспросила Кора. — Встань и разденься. Полностью, — спокойно повторил свой приказ Сонхва. В Коре боролись два чувства. Ярость от унижения в её настоящем сознании. И предвкушаемый восторг от неестественного возбуждения. Она заторможено встала со стула и дрожащими руками начала расстёгивать корсет платья сбоку на талии. Пальцы не слушались, крючочки и тесёмочки были неудобными и тугими. Хоть Кора и спешила, как могла, желая поскорее покончить со всем, раздевание тянулось раздражающе долго. Но Сонхва, казалось, не торопился, словно в его распоряжении и правда была вся вечность. Он просто стоял напротив и молча глядел на её потуги, сложив руки впереди. Тёмные глаза нечитаемым взглядом наблюдали, как его новоиспеченная жена пытается совладать с платьем, томно и заполошно дыша, как капелька пота стекает по её виску, а зубы прикусывают нижнюю губу. Сам он даже не шелохнулся, продолжая стоять наглухо одетым. Фату она сняла ранее, а теперь платье упало к ногам. Туда же отправилось нижнее белье, чулки и туфли. Ещё пару часов назад Кора ни в жизнь не смогла бы представить, что способна вот так легко раздеться перед плохо знакомым мужчиной, даже тем, кто вызывает в ней негодование. Но этот чёртов афродизиак напрочь задурманил её сознание, и руки сами жили своей жизнью. Впрочем, разогнувшись во весь рост, она задышала более прерывисто, видя то, как на неё обращён взгляд Сонхва. Он молча глядел на её обнажённое тело, и по его лицу невозможно было ничего прочитать, нравится ему или нет, забавляет это его или возбуждает, или вообще бесит. Нельзя было даже увидеть тень похоти в его глазах, хоть зрачки, казалось, сильно увеличились — Сонхва превосходно контролировал эмоции, не выказывая их. Кора застыла под его взглядом, хотелось сгорбиться, словно закрыться, хоть она понимала, что это будет совсем не сексуально. Но холод быстрее догнал её — она переступала с ноги на ногу на полу из ледяного мрамора. — Ляг на кровать, — Сонхва, разумеется, заметил это и кивком головы указал на ложе. Постель из норок была очень мягкой, ласкающей тело. Кора выдохнула, ложась на спину и чувствуя себя очень странно. Она закрыла лицо предплечьем, стараясь абстрагироваться от происходящего и пытаясь сдерживать неуместные стоны, чувствуя, как внутри неё все рушится. Она дрожала от страха и одновременно от несвойственного предвкушения. Кора застыла, ощущая, как кровать прогнулась под вторым весом. И с трудом нашла в себе силы убрать руку, положить её на живот и нервно взглянуть на своего теперь уже мужа. Сонхва лёг рядом сбоку, полностью в своей одежде, даже в сапогах. Когда он коснулся её, Кора невольно напряглась, немного злая на себя, потому что намеревалась до последней минуты разыгрывать из себя гордую и неприступную, но из горла вырвался предательский стон. Ей стало безумно хорошо от одного прикосновения тонких, но сильных пальцев, жар мгновенно прилил сильнее и к щекам, и в промежности. Она чуть ли не скулила, подставляясь под аккуратные поглаживания по её голому телу — пальцы Сонхва просто водили узоры по животу, ребрам, груди, косточкам таза. Он не задевал соски, не опускался ниже живота, и от этого возбуждённая, опьянённая Кора чуть не захныкала от неудовлетворения. Она выгибалась в пояснице, стыдливо прикрыв глаза и отдаваясь под ласки с откровенным шлюшьим наслаждением. Внизу живота горел пожар, требуя срочного удовлетворения. Сонхва молчал. А ей было страшно взглянуть ему в лицо, несмотря на перевозбуждение. Кора позорно выдохнула, когда он коснулся её руки, мягко обхватывая запястье. А затем стал своей рукой направлять её руку, осторожно заставляя её ласкать саму себя, водить пальцами. Он указывал, направлял. Губы её дрожали, однако его электризующее прикосновение, как ни странно, успокаивало, а пальцы учили и приказывали. Сонхва рукой поучал, что надо сделать, заставил её пальцы опуститься в свою промежность и начать медленно ласкать себя. Скользить вверх и вниз, размеренно и плавно. Сонхва не спешил вообще. Он добился того, что под его ласками она размякла, словно мокрая лужица. Довёл её до того, что она начала постанывать, покусывать губы. Кора потерялась в действии зелья похоти, она лишь тихо ахала, поражённая новыми острыми ощущениями, отдававшими волнами между ног и в пояснице, рождавшими миллионы мурашек по рукам и ногам, заставлявшими лишь поводить по сторонам мутным от возбуждения взглядом. Сонхва молчал и смотрел на неё, склонившись над её одурманенным и тяжело дышащим лицом. Он направлял её руку и наконец-то довёл Кору до финала. Она громко и протяжно застонала, кончила бурно, до звёзд перед глазами, до резких, сотрясающих всё естество, спазмов. Кора выдохнула и снова простонала, низко и рвано, от того, как ей было сладко, как хорошо. В голове всё кружилось вверх дном. — После разрядки станет легче, и скоро действие зелья Уёна спадёт. Он ведь дал, верно? — услышала она над собой спокойный вкрадчивый голос. Кора, плохо соображая, разлепила веки, блуждающим взором уставившись на лицо Сонхва. Он смотрел на неё загадочным взглядом, словно мрачно любуясь. — Спокойно ночи, Кора, — тихо произнёс он. Того, что он сделал потом, она никак не ожидала: быстро встал и спокойно ушёл, оставив её распластанной, нервно дышащей и дрожащей. И даже не обернулся. — Что? — кровь ударила ей в виски. Кора чувствовала себя ещё очень странно — одурманенной и опьянённой. Но всё же осознала, что произошло. Он довёл её, облегчил её проблему, так сказать. Не бросил в беде, грубо выражаясь. Но отказался это делать не на своих условиях и насмешливо ушёл. Кора растерянно поджала губы и свернулась калачиком на норковых мехах. Секунду лежала огорошенная, а затем начала молча ругаться. От ярости, стыда и унижения, что клокотали в ней. Она чувствовала себя паршиво. И безумно одиноко, ещё и с позором проваливши свой дурацкий план. Всхлипнув, Кора сжалась в комок ещё сильнее, надеясь, что утром она каким-то чудом вообще никогда не проснётся.

***

Чуда не случилось, и она разлепила сонные веки. Сколько она проспала? Наверное, много часов, судя по затёкшим конечностям. Здесь не было окон — не пойми, как тут циркулировал воздух. Если он вообще был в этом мире, этот воздух. Кора зевнула, ощущая странный прилив сил, а затем вдруг резко опомнилась. Память мгновенно послала ей вчерашние воспоминания — что она натворила, что выпила, как позорно извивалась на этих мехах, и как потом её довели её же рукой, после оставляя одну. «Я жалкая», — простонала она про себя, потирая ладонью лицо. Картинки-воспоминания как калейдоскоп залетали в её сознании, что захотелось позорно завыть. Но тут вселенная решила её добить прям мгновенно — дверь в комнату отворилась, и внутрь вальяжной походкой зашёл Сонхва с каким-то большим подносом на руке. Кора в ужасе подскочила от неожиданности, испугалась на эмоциях, осознавая, что сейчас лежит перед ним нагая. Она нервно задрыгалась на кровати, хватая шкуры и тут же прикрывая своё обнажённое тело, практически до подбородка. Сонхва повернул голову, смерил её изучающим взглядом и едва не улыбнулся. — Доброе утро, Кора. Он был сегодня одет практически как человек — длинный чёрный плащ поверх костюма-тройки. Как глава какой-то мафии, ей-богу. С самым невозмутимым видом он сел за столик в комнате неподалёку, перед этим поставив поднос. Снял с него крышку, и внутри оказались чашечки и кофейница, какие-то сладости, фрукты, булочки, нарезки сыра и колбас. — Раз ты уже проснулась, окажешь мне любезность — позавтракаешь со мной? — с самым невозмутимым видом он посмотрел на неё, вальяжно закинув ногу на ногу. — Или тебе сперва показать, где ванна? Кора моргнула, таращась на него. Кто-то явно издевался, хотя на лице пролегла эта привычная невозмутимая маска. Её же глаза нервно посмотрели по сторонам, но ничего нужного не нашли. Даже её свадебное платье куда-то исчезло, его не было на полу. — Я не вижу никакой одежды для себя, — сказала она, продолжая кутаться в меха. — Что мне надеть? — Зачем? — Сонхва, чистящий апельсин на тарелке, бросил на неё насмешливый взгляд исподлобья. — Иди так. Тебе же нечего стесняться, сейчас мы вдвоём. — А я стесняюсь, голыми неприлично ходить, знаете ли, сам вон сидишь по горло одетый! — буркнула она. — Вчера это тебя никак не смущало, — заметил он с невозмутимым видом. — И даже больше. Лицо её вспыхнуло ярким румянцем. — Это была практически не я, — тихо проговорила она, зачем-то плотнее укутываясь в шкуры. — Но ты это сделала, — заметил Сонхва, плавно откусывая дольку от целого апельсина. — Признаться, не ожидал, что ты выкинешь подобное. Я планировал провести с тобой долгое и нежное время, а не лицезреть одурманенную куклу. Скажу сразу и навсегда — я порицаю любое опьянение, как алкогольное, так и наркотическое. Любое, кроме чувственной любви, — в его глазах блеснули насмешливые огоньки. Или это у Коры уже были галлюцинации? Она отвела взгляд, лицо её помрачнело. — Доволен, что ещё заставил меня чувствовать себя ничтожеством? — тихо молвила она. — Ощущаешь сладкое чувство превосходства, показав свою надменную власть? Наказал морально девушку, слабее тебя не только физически, но и ментально, и доволен? Я же просто дрожала от страха, не зная, что делать, как это пережить… — Пережить? — ноздри Сонхва расширились, но он прикрыл веки, сдерживая вспышку раздражения. А затем открыл глаза, вновь водружая любимую непроницаемую маску. — Кора, мы с тобой заключили сделку. И ты станешь, стала частью моего мира здесь, частью меня. Я не сделал тебе больно и не сделаю — вот, что я хочу донести до тебя. Я не хочу делать тебя рабой. Я хочу сделать тебя своей Королевой, и относиться к тебе, как к Королеве. Теперь всё зависит от тебя — желаешь ли ты принять такую судьбу и роль, или будешь бояться любой тени вместо того, чтобы становиться сильнее. Она бросила на него хмурый взгляд, смотря так, словно увидела впервые. Хватит ли у неё когда-нибудь сил простить его? Или полюбить хоть немного? Или рано, или поздно это превратится в искажённую романтизацию, в стокгольмский синдром? — Когда-нибудь я отомщу вам всем за содеянное, и тебе в том числе, — без обиняков сказала она, смотря ему в глаза. — Может, даже убью тебя, чтобы выйти из клетки. Губы Сонхва растянулись в закрытой улыбке. Его повеселили её слова. — Для начала стань сильней, — спокойно сказал он. — Я видел, как в пансионате ты даже моль убить не смогла, поймала и выпустила наружу. Ты слишком добра, моя милая Кора. И я планирую этим воспользоваться. У тебя будет предостаточно времени узнать меня получше и полюбить. — Фантазёр, — она ответила ему ухмылкой, но затем её брови дрогнули. Кора посмотрела на него с опаской. — Что с моей мамой? Ты обещал её защитить! Где она? — Она в безопасном месте, — ответил Сонхва, разливая свежий кофе по двум чашечкам. — Я обещал и сдержал слово. Она в скрытом месте. С ней перенесена дриада Юци, как и её родовое дерево пересажено в который раз, — он тихо хмыкнул. — Она связана клятвой её защищать, и защитит. Там также есть другие люди, мои люди, которые и защитят, и позаботятся о её здоровье. — Что ты ей сказал про меня? — жадно спросила Кора. Сердце её сжалось. — Она сильно плакала? Звала меня? Когда мы увидимся? Он молчал подозрительно долго, медленно раскладывая рафинированный сахар по кружкам. — Сонхва! — требовательно окликнула его Кора. Он посмотрел на неё своим пронзительным загадочным взором. — Вы увидитесь, но не сейчас, — спокойно сказал он и твёрдо продолжил, видя назревающий протест на её лице: — Я обещал защиту и помощь со здоровьем Деметры, и я исполняю эту просьбу. Она жива и невредима, накормлена и в тепле. Это самое главное. Просто ты увидишь её… позже. — Почему? — немного возмущённо спросила Кора. Сонхва помешал сахар в кофе, словно втыкая и погружаясь в собственные думы. И ответил ей спустя долгих пару секунд: — Я хочу, чтобы ты пока привыкла ко мне и не вздрагивала от каждого движения. Я должен не бояться отпустить тебя на время, зная, что ты добровольно вернёшься ко мне, а не тебя притащит моя магия. Мне бы хотелось именно так начать новую жизнь. Кора вздохнула, силясь унять непонятные эмоции. Она поняла, что он будет гнуть свою линию до конца, не уступит. Упёртый властный баран. «Интересно, он не Овен случайно по гороскопу?» — мрачно пошутила про себя Кора. Но она поняла, что ей нужно уступить. Временно. По крайней мере, хотя бы подыграть, чтобы ослабить его бдительность, научиться вертеть им, как надо. А уж потом сбегать, зная, куда спрятаться с мамой. Ведь что-то ей подсказывает, что она здесь надолго. — Ладно уж, — лениво сказала она, поправляя вокруг себя шкуры и завязывая их вокруг груди, как банный халат. — Давай свой утренний кофе, если сейчас реально утро. Но, пожалуйста, мне нужна одежда. Или сам полностью раздевайся, чтобы мне не было так неловко. Лёгкая улыбка дрогнула на губах Сонхва, и он с трудом подавил её, лукаво глянув на девушку, которая осторожно сползала с кровати. Кора нахохлилась, плотнее затягивая шкуру на нагом теле, и быстро встала с кровати. Но стоил ей только распрямиться, стоило только её ступням ощутить холодный мрамор, как произошло нечто. Нечто удивительное. Там, где она ступила, под её ногой тут же распустились белоснежные цветы, разрослись в стороны, и из них потянулись зелёные завитки с листьями. Это было очень красиво, но Кора испуганно ахнула и отпрыгнула в сторону, засеменив ногами, избегая наступать на нежные бутоны. Но это произошло вновь — под каждым её движением распускался новый цветник, следуя за ней. Яркая зелёная трава разрасталась на чёрном полу, переплетенная прихотливым узором весенних цветов, и длинным всполохом расплёскивалась от её ног вокруг. Кора в шоке уставилась на этот островок жизни, возникший под ней. Она снова отшатнулась, как прокажённая, ничего не понимая. И снова под её ступнями от каждого движения разрастались цветы и трава, покрывая безжизненный пол царства мёртвых внезапным оазисом. — Что это?! — испуганно пропищала она, развернувшись и надеясь найти ответ в глазах Сонхва. Только увидела в них такое же изумление. Он уже стоял на ногах, и стул за ним валялся на полу, нервно опрокинутый. Глаза Сонхва медленно и поражённо смотрели по сторонам, на разросшиеся цветы вокруг кровати и половине комнаты. Его губы беззвучно задвигались, а затем он вскинул голову и посмотрел, не мигая, на саму Кору. И в его взгляде она увидела радостное облегчение и ликование. — Получилось, — сипло сказал он, но в голосе едва скрывалось удовольствие. — Амброзия подействовала и приняла твою кровь! Ты очнулась уже бессмертной, подобной мне! С этими словами он резко метнулся к ней, не сдерживая более эмоции и довольно, даже хищно улыбаясь. Кора лишь успела ойкнуть и выдохнуть, когда её обхватили буквально в медвежьи объятия, с силой прижимая к своему твёрдому телу. Шкура свалилась с неё, и она осталась стоять полностью обнажённой в чужих руках, ощущая грудью и щекой прохладную кожаную ткань одежды Сонхва. Его пальцы одновременно нежно и властно сжались на её спине, оглаживая. Удивительно, но они больше не казались ледяными. Его дыхание опалило её ухо. — Теперь ты станешь подобной мне, Кора, — Сонхва практически поцеловал её в ушную раковину, нежно проведя по ней следом кончиком носа. — Теперь ты будешь жить долго, очень долго. У нас с тобой теперь вечность вместе, моя Королева. Кора тихо выдохнула, сдаваясь и обмякая в его объятиях, и не обращая внимания на последующие поглаживания по спине и талии, которые становились похожими на предварительные ласки. Она откинула голову назад, когда рука Сонхва практически нежно оттянула её голову за локоны, заставляя посмотреть ему в лицо. Но Кора закрыла глаза и лишь томно открыла губы к склонившимся губам, сдаваясь. Она безропотно позволила себя поцеловать, овладеть своим ртом. Сонхва целовался сладко и очень умело. Но в висках всё стучало и пульсировало, мозг раз за разом прогонял одну и ту же его фразу: «У нас с тобой теперь вечность вместе, моя Королева» Почему это звучало, как проклятие?