Падшие боги

Кора постаралась как можно незаметнее вздохнуть, чтобы её оппонент этого не заметил, точнее — не разглядел её нервы и не улыбнулся с её страха. Она старалась выглядеть невозмутимой. Впрочем, это всё равно был дешёвый фарс — Сан прекрасно понимал, что она боится, хоть и не подаёт вида. Он смотрел на неё с какой-то снисходительностью, сдерживая слабую улыбку. Кора же просто старалась сохранять непроницаемое лицо. Это было тяжело — ты будто сидишь носом к носу с диким хищником, который испепеляет тебя взглядом. Мужчина перед ней так и выглядел — как нечто опасное, брутальное и первобытное. Возможно, виной тому специфический образ Сана и его наряд: крупные наплечники, из-за которых и без того немалые плечи казались ещё более мощными и широкими. Чёрная конструкция на голом мускулистом торсе, напоминающая экзоскелет и имитацию костей-рёбер. Этот венок в угольно-чёрных волосах, эта широкая красная полоса на глазах, делающая его похожим на варвара с боевым раскрасом. Сан ещё и уселся на стуле отнюдь не грациозно. Он широко расставил ноги, и его колени торчали с обеих сторон узкого столика с шахматами. Сан склонился вперёд, вывернув одну руку и упираясь ладонью о бедро, а второй локоть положил на край стола, и вальяжно рассматривал Кору перед собой. Кажется, она даже слышала, как он размеренно постукивает одной стопой по полу. Беседка в иллюзорном пространстве подсвечивалась лишь горящими кристаллами на скрюченном плюще, и казалось, что это антураж какой-то магической палатки в фэнтезийном мире. Кора же, в отличие от своего будущего соперника, сидела идеально прямо, благочестиво сложив руки на коленях. Взгляд Сана скользнул по её этой позе, и это явно развеселило его — он подавил рвущуюся улыбку. — Знаешь, у меня давно не было галантной леди, — не сдержался он, хищно смотря ей в глаза. — Ты выглядишь пристойным цветочком, несмотря на грязное платье из дешёвой ткани. Даже хочется умилиться. Кора подавила вспышку раздражения. Его надменные слова с сальным подтекстом её неприятно подкололи. Хлопок был натуральным, между прочим, не синтетика вовсе, и это кто-то просто привык к гламуру там, в своём поднебесье Олимпа, или где они вообще там живут сейчас? Впрочем, сама про себя Кора бы никогда не сказала, что она леди, да ещё и галантная, но решила об этот промолчать. — А ты ведёшь себя как грубый неотёсанный солдафон, — спокойно сказала она. — Не знаю, что ты там придумал сделать со мной, как унизить, но я даже не буду пытаться скрывать отвращение к тебе. Ведь ты даже не пытаешься уважительно общаться со мной. Действительно ли ты как божество войны? Привык брать, не спрашивая? — Полно тебе, милая Кора, — Сан снисходительно улыбнулся, но взгляд его стал суровее. — Не испепеляй меня так глазками, моё сердце заледенеет. Возможно, я действительно груб, ибо давно не знавал хорошего общества. Возможно, милая нежная леди сможет научить меня манерам? Ведь даже самый опасный хищник любит нежность и ласку. Не обессудь, я груб, но не желаю соревноваться с девушкой, это просто издержки бывший профессии. Он чуть нагнулся, и Кора с трудом сдержалась, чтобы не дёрнуться, когда ей показалось, что он хочет коснуться. Её вообще смущало, как близко они сидели: столик с шахматами между ними был слишком маленьким, и доска занимала всё пространство. Её колени коснулись бы его, если бы он сейчас схлопнул широко разведённые ноги. Вместо этого Сан наклонился чуть вбок, глядя на плющ, обвивающий ножку стола. Там рос единственный крупный цветок-колокольчик, и он потянулся за ним, обломал и сорвал веточку с бутоном. При этом его горячая рука как бы невзначай коснулась колена Коры под столом, и она сглотнула, еле сдержавшись, чтобы не отреагировать, позорно дёрнувшись. Сан поднёс цветок к лицу, а потом протянул его Коре. Она посмотрела на фиолетовые лепестки, но не стала брать подношение, так и сидя с каменным лицом. — Начнём игру? — сухо сказала она. Сан улыбнулся, ни капли не обидевшись, и просто положил цветок с её стороны, на краешке угла. — Это мои скромные извинения, — сказал он кратко. — За необдуманные слова. Кора промолчала на этот дешёвый, лживо миленький жест. Они оба синхронно повернули голову в сторону, когда на столе вдруг выросло небольшое тонкое устройство, внутри которого появились песочные часы с мерцающим графитовым песком. И он быстро потёк из верхней части стекла в нижнюю. Судя по скорости струйки, на один ход давалось две минуты. Немного для обдумывания. — Белые ходят первыми, — Сан взмахнул рукой, приглашая её к игре. — Ты умеешь играть в шахматы? — Кора сразу сделала первый ход пешкой и перевернула часы для него. — Знаешь правила? — Конечно, — снисходительно улыбнулся в ответ Сан, также быстро делая ход и переворачивая следом песочные часы. — За кого ты меня принимаешь? — За неизвестное существо, которому слишком много лет, и оно чего-то очнулось в нашем столетии. Так, кажется, по легенде? Поэтому я удивлена, что ты знаешь игру шахматы. — Мы очнулись примерно сорок лет назад, когда произошло извержение вулкана и огромный ураган разбил наши усыпальницы, — как бы между прочим сообщил Сан, делая второй ход после неё и задумчиво смотря на доску, потирая подбородок. — За это время мы быстро навёрстывали знания о новом мире, показавшимся нам вначале очень диким и странным. Но даже лишившиеся сил, мы быстро привыкли и приспособились. — Это вы сил лишились? — Кора не сдержалась от тёмного любопытства, вскидывая к нему глаза. — Я видела, что вы вытворяли немыслимое с теми тварями в лесу! — Поверь, это ничто по сравнению с тем, что было ранее, — последовал мрачный ответ. — Жалкие отголоски. Раньше ни одна тварь не смела даже напасть на нас, а теперь мы сражаемся, как простые смертные. Про простых смертных это он, конечно, слукавил и преувеличил. Простые смертные так не сражаются, и клинок огнём загорается разве что у фокусника. — Знаешь… — Сан заставил обратить на него снова свой взор. Он задумчиво рассматривал доску перед собой, когда настала его очередь ходить. — Как сказал Уроборос, мы можем прекратить игру. Ты можешь сдаться и согласиться на проигрыш, уйдя со мной. Это будет проще. Если что. Я предлагаю в первый и последний раз. Свою лояльность. Ведь когда выиграю — ты будешь в моей власти. — Знаешь, ты точно не был дипломатом на войне, — усмехнулась Кора. — Думаешь, после такого сомнительного давления я с радостью соглашусь проиграть? — Хотелось бы, — он лениво пожал одним плечом. — Мне нравится порабощать, дразнить и злить — не буду скрывать. Но лучше бы ты пошла со мной без какого-либо волнения и без давления, спокойная, не в скверном настроении. А именно с хорошим настроением я помогу попозже. Например, его тебе обеспечит горячая ванна после беготни, новая одежда, новая причёска и макияж. А потом неплохо было бы сходить в отличный ресторанчик, где я нарежу тебе сочного стейка, и мы мило поболтаем за бокалом отличного вина. Знаешь, такое времяпровождение с женщиной мне нравится больше, чем тащить её насильно по лесам. Я воин, но не варвар всё же. И эстетические наслаждения мне не чужды. Привыкни к моему нраву, и тебя перестанет пугать мой сомнительный юмор. Бровь Коры дрогнула, она невольно потёрла висок, думая над своим ходом. И одновременно над биполяркой Сана. «Угадай, что сейчас ляпну» — это было абсолютно про него. То он несёт пошлости, то грубости, то сейчас пытается быть сомнительно милым. И, главное, непонятно зачем. Кора глубоко вздохнула и взглянула на него. Он ответил ей таким же задумчивым взглядом исподлобья. Сан мог бы быть очаровательным, если бы не вёл себя так пугающе и по-скотски. Он явно не любил сдержанность и правильность. Явно дикий и язвительный, страстный и несдержанный. Сан улыбался загадочно, уверенно и мягко. Он чувствовал себя в своей стихии, абсолютным хозяином ситуации — спокойно себе сидел напротив в раскрепощённой позе, и его прищуренный взгляд змеиных глаз насмешливо наблюдал бледность Коры, её нарочито скованные движения. Он прекрасно понимал, что она хорохорится, чтобы не выглядеть слишком уж жалкой в страхе. — Почему я? — спросила она, передвигая ладью. — Сам сказал, что видал дам симпатичнее и интереснее. — Ох, — он улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов. — Не обижайся, пирожочек. Не хотел уколоть. — Ох, не пытайся сейчас быть миленьким. И прекрати обзывать меня пирожочком. — Ох, не будь такой букой, сладенький ты мой кексик. Просто проиграй мне. — Это из-за соревнования с Сонхва? — не сдержалась она. — Чтобы насолить ему? Поэтому я? Сан смотрел на неё нечитаемым взглядом. Вообще было непонятно, что там за план такой в этой головушке. — Мне нравится, что с этим миленьким личиком идёт строптивость в придачу, — он явно решил не отвечать на её вопрос. — Я думал, что ты совсем маменькина дочурка, мамина ягодка, но вижу задатки своенравия. Я любитель дам со злым язычком, а не благочестивых дев. Так и вижу, как ты опосля попытаешься сбежать от кого-то другого. Это веселит меня: этот соболиный блеск в глазах пирожочка, — он хмыкнул, переворачивая песочные часы после своего хода. — Наш пирожочек стреляет глазками налево и направо, как горностай, высматривающий дырку в клетке. Только от бога — пусть падшего и обессиленного — не избавиться так просто. А проще говоря — никак. Но тебе не стоит бояться меня, Кора, я могу быть жесток с врагами, но не с женщинами. Точнее, с милыми женщинами, которые приятны моей душе. — Как мы выяснили, я не то чтобы в твоём вкусе, — сухо прервала его Кора, делая новый ход. — Ты просто из принципа решил прогнуть меня и своего предполагаемого соперника только потому, что не любишь проигрывать ни в чём. Это дело не интереса, а самолюбия, верно? — А какая разница? Особенно для тебя? — спокойно парировал Сан, меланхолично рассматривая её фигуры впереди себя. Он медленно поглаживал свой подбородок, другой рукой вальяжно опираясь о бедро. Он так и сидел, широко расставив свои ноги, чуть сгорбившись в задумчивой позе, какой-то абсолютно мужской в шаблонном понимании этого слова. Затем медленно переставил очередную фигуру. — Тебе не должно быть так важно, зачем я это делаю. Тебе должно быть важно выжить, ведь Гера очень мстительная женщина с искажённым понятием о справедливости. Она может годами преследовать неугодную, чтобы извести её. Будь то любовница или внебрачный ребёнок мужа. Женщинам не везёт вдвойне, но и парням достаётся — ты не представляешь, что она делала, чтобы прибить Уёна, рождённого от простой смертной. В нём до сих пор остались отголоски проклятия безумства. Так что моё покровительство — это ценная защита, чтобы не пасть под нож свирепой мачехи семейства. Здесь тебе просто не повезло на ровном месте. Пока он говорил, вешал свою лапшу, Кора хмуро наблюдала за его рукой. И поняла, что начинает нервничать и абсолютно недооценила противника. Она предполагала, что он явно не силён в подобного рода играх, просто банально знает правила и стереотипно двигается. Но нет… Сан действительно думал, хоть не подавал вида, со скучающим выражением часто посматривая в иную сторону. С самого начала Кора решила банально пожертвовать пешкой, но он проигнорировал её. Затем она сделала так, чтобы он смог побить в свой ход и эту пешку, и одновременно ладью на выбор. Любой новичок радостно бы укокошил ладью, сильную фигуру. И Кора собиралась ею пожертвовать, чтобы получить дальнейшее преимущество на доске. Это открыло бы путь другой фигуре, в итоге в исходной позиции её конь был бы связан чёрным слоном, но всё же пошёл бы влево, и она бы сделала хитрый мат его чёрному Королю. Эта матовая конструкция называется «Мат Легаля», одна из базовых стратегий. Но… но Сан не повёлся. Он не убил ладью, а забрал простую пешку. Так и стало ясно, что он всё же думает наперёд. — Если честно, я не предполагала, что ты умеешь играть в шахматы, — призналась Кора, пряча за дежурной улыбкой скользкое любопытство. — Я думала, что у проснувшихся богов особо не было на это времени. Ну или просто не ожидала, что именно ты умеешь, — она осеклась, быстро поняв, как некрасиво это прозвучало. Словно она ему чуть не сказала «ты выглядел немного тупым для шахмат». Сан глянул на неё исподлобья, и тень насмешки дрогнула в уголках его губ. — Именно «я»? — ирония так и сочилась в его тоне. — Чувствую дешёвый подкол в этом словечке. — Простите, господин Арес, — Кора ответила ему наигранно учтивой интонацией. — Я просто скорее подумала, что ты умеешь готовить диетическую грудку для поддержания мышц, чем то, что качок умеет играть в шахматы. — Я не качок, — слабо улыбнулся Сан, — хотя да, грудку я готовлю постоянно. Но это стандартный стереотип, что раз вояка, то только драться и умеет. Можно быть хорошим воином, но чтобы быть хотя бы неплохим полководцем, одной силы не хватит. Война — тоже целое искусство. Ты выиграешь и с гораздо меньшим войском, если умеешь планировать и строить стратегии, просчитывать ходы и видеть слабые стороны противника. Без тактики военных действий никуда, и хороший генерал это знает и умеет. «Я действительно попала», — уныло подумала про себя Кора, осознавая, как глупо понадеялась, что он простой вояка. Она уже видела, что следующим ходом он выполнит рокировку, значит, ей следует надвигать пешки на том фланге, где он укроет своего короля. Таким путём она сможет вскрыть его укрытие и создать атаку. Но тут её взгляд невольно обратился в сторону, к его дрогнувшей левой руке, которой он мимолётно провёл по краю стола, словно почесал углом ладонь. И над перчаткой на его запястье она увидела нечто странное и жутковатое — то ли синяк, то ли метку, похожую на отпечаток чужих пальцев, обхвативших его руку. И этот след был практически чёрным, расходясь дальше по руке такими же чёрными длинными венами под кожей. Выглядело так, будто руку Сана поразила жуткая скверна. — Не обращай внимания, это пройдёт через пару дней, — вдруг сказал Сан, не поднимая взора от шахматной доски. Но он явно видел, куда она поражённо глянула, поэтому и прокомментировал. — Если ты переживаешь или, наоборот, надеешься, что от этого я сдохну, то нет, к концу недели я избавлюсь от пагубного влияния братца. — Это заразно? — зачем-то ляпнула Кора, не сдержавшись. — Нет, тебе ничего не грозит, — последовал спокойный ответ. Но тут Сан прикусил нижнюю губу и насмешливо посмотрел на неё, явно подумав о какой-то сомнительной вещи. — Или ты переживаешь, что я могу осквернить тебя в браке? Или как там у вас сейчас принято говорить? Божественные сущности не переносят никакие половые заболевания, не бойся. — Я не это имела в виду, — кровь от смущения прилила к лицу Коры. — И я не собираюсь тебе проигрывать и вступать, кхм, в связь, ты что-то снова ведёшь себя сомнительно. — Полно тебе, пирожочек. Ради тебя я даже готов этот ваш современный презерватив натянуть, лишь бы твоя душенька была спокойна. Щёки её вновь покраснели, но на этот раз Кора глянула на него мрачно и с откровенным раздражением. Она не скрывала своего презрения, видя, как он молча веселится от произведённого эффекта своей пошлостью, поглядывая на неё исподлобья. — Ну не психуй так, пирожочек, — улыбнулся Сан, переворачивая песочные часы, уступая ей ход. — Мне просто очень нравится, как ты злишься, такая милая моська сразу становится. Даже понимаю, почему Сонхва психанул, когда я первым исчез. Нервничает, небось, бедняжка, аж скулы у него сводит, и весь лес слышит злой скрежет его зубов. Кора подняла на него глаза, а затем быстро опустила, просчитывая пару ходов наперёд, при этом она старалась делать лицо максимально равнодушным. Её смущал слон противника, и она примерно понимала, какую тактику избрал Сан. Фигура врага мешала её планам, и Коре нужно было отвлечь её другими своими фигурами. Приманка в стиле эндшпиль. Но ей придётся пожертвовать одну из своих пешек, чтобы превратить другую. — Почему он тебя так задевает? Сонхва? — спросила Кора, двигая фигуру, пытаясь отвлечь внимание Сана на себя, а не на шахматную доску. — Это он значит сделал? Чувствую, что он, — кивнула она на узел скверны на его запястье. Сан лениво проследил за её взглядом, снова обратив взор на свою руку. — Да, это был Сонхва, — не стал скрывать он, убивая её фигуру и ставя сбоку от доски сбитую пешку. — Перед тем как я исчез на первую и, явно, последнюю игру, он схватил меня за руку, вкладывая в этот жест свою злость. Эдакое временное мини-проклятье. Как баба действует, честное слово, — он хмыкнул. — У него вообще проблемы с контролем своей тёмной энергии, так что тебе повезло, что я первый. Ещё зачахла бы рядом с ним. А так нам будет весело. Поверь, быть полубогом, даже с отголосками силы — достаточно увлекательно, — оскалился он. Кора, молча его слушая, наконец-то сделала долгожданную рокировку, и под скривившееся лицо Сана, убила его коня. И в этот момент, когда она поставила его фигуру за пределы шахматной доски, произошло новое событие. Стоило только его фигуре выйти из игры, как чёрный след на руке Сана вспыхнул синим отблеском, а затем буквально из воздуха материализовался призрачный тонкий и короткий меч, и резко с размаху вошёл в спину Сана, вонзаясь в лопатку. Кора испуганно вскрикнула, глядя, как мужчина перед ней пошатнулся, издав булькающий звук, а из его лопатки теперь торчало мерцающее призрачным огнём лезвие. — Вот же… сука… дрянной Сонхва… — простонал Сан, но вдруг его лицо резко переменилось — рот растянулся в довольной улыбке, он сам разогнулся и захохотал. — Грязные приёмчики, дядя! Но ты должен был знать: я обожаю боль! — он вновь рассмеялся, как умалишённый. Кора глядела на него с выражением немого ужаса, не понимая, что происходит. Почему он обращается к другому, если они здесь вдвоём? — Что это?! — нервно выдохнула она. — Это сюрприз от Сонхва, который проявился при моём первом поражении, — улыбнулся Сан, переворачивая песочные часы. — Вот чем он решил мне помешать, — последовал очередной смешок, когда он глянул на свою руку, где чёрный след от чужих пальцев ярче расползся тонкими нездоровыми венами. — Кажется, он привязал ко мне ритуал Наишаада. — Наишаада? — бездумно переспросила Кора, нервно таращась на меч из его спины. Сан ведь продолжал сидеть как ни в чём не бывало, будто ничего такого не произошло, и никакой клинок не торчит из его спины. Его лицо оставалось непроницаемым, если ему и было больно, это невозможно было понять. — Ага, — кивнул он ей. — Сонхва когда-то заточил у себя джина других богов, из Восточных территорий. Этот Иблис, хоть и очень злой мужик, но от скуки в подземной клетке показал Сонхва любимую игру их богов, а наш бывший Аид, соответственно, научил играть в неё нас. Наишаад — одна из любимых игр богов Иблиса. Это были шахматы, которые создавались из благородного хрусталя, существующего только в горах Нидана. И за каждую потерянную шахматную фигуру наказанием был Ишир — божественный клинок, пронзающий тело противника. Его сталь заставляла чувствовать боль, терпимую, но жгучую, чтобы даже бог мог почувствовать на себе то, что чувствует человек. Вот ко мне явно привязали часть этого ритуала через проклятье, за каждую мою потерянную фигуру Сонхва хочет, чтобы я получал жгучий клинок в тело, — он довольно улыбнулся. Совсем реакция не к месту. Кора захлопала глазами, приоткрыв рот. — Но в меня не вошло… — неосознанно ляпнула она, пребывая в ошеломлении. — В тебе нет метки скверны. — Тебе больно? — ещё один нелепый вопрос, сорвавшийся с её губ. Он очень развеселил Сана, и он поднял на неё глаза, полные иронии. — Ох, так ты даже самую малость переживаешь за меня, пирожочек? У нас есть маленькие сдвиги в отношениях? — насмешливо протянул он, давая ей очередь хода. — Не волнуйся, этот маленький пустяк не даст мне отвлечься от нашей славной игры. Легко сказать — отвлечься, но теперь Кора и отвлеклась, только в другом значении и ключе, постоянно задерживая взгляд на этом клинке. Они перебросились слабыми незначительными подколами, и в какой-то момент Кора поняла, что это событие и на неё плохо повлияло — от изумления она не просчитала последующие ходы соперника, и Сан увёл две фигуры в более выгодное положение на доске. Впрочем, собравшись с духом, она снова взялась за себя, сжав эмоции в кулак. И на третий ход убила ещё одну фигуру противника, убирая её с шахматной доски. Кора испуганно вскрикнула, а Сан лишь поморщился, когда очередной призрачный меч, появившийся в воздухе, молниеносно вошёл в его тело, на этот раз куда-то на уровне почки. Это было что-то за гранью понимания, но одно уже точно было ясно — Сан был бессмертен, ведь даже с кровотечением сидел себе как ни в чём не бывало, не умирал, не кричал, даже не падал. Лишь поморщился, терпя боль, и продолжал игру с пафосным видом. Коре показалось, что она давно потеряла где-то челюсть от удивления и шока. Но эти божественные мечи, которые придумал какой-то там Иблис, заставляли чувствовать боль даже бога. Это было ясно на потере третьей фигуры — Сан сцепил зубы, терпя боль, когда очередной клинок вошёл ему куда-то в позвоночник. А он, как прожжённый вояка, и бровью не повёл, лишь молча оскалился. С Корой же ничего не происходило, когда её белые фигуры убирали с доски. — Кора, пирожочек мой сладенький, золотце сахарное, пибимпап горяченький… — вздохнул Сан, буквально простонав, когда четвёртый меч снова вошёл в пронизанную ранее вторым клинком почку. — Не жаль тебе меня? Это боль — из-за тебя. Если ты добровольно сдашься, то мои пытки прекратятся. Неужели ты не чувствуешь вину за мои пытки? — Нет, — она подняла на него свои глаза. — Мне не жаль тебя, ты же бессмертен. — Но мне больно, — он изобразил притворный страдающий тон, словно бурчащий мальчишка, хоть сам нервно улыбался. — Потерпишь, — Кора сама не знала, как набралась такой храбрости. — Это цена… хотя нет, это даже не назовешь и одним процентом той цены за смерть несчастных девушек из-за вас! Сколько там погибло в лесу невинных женщин из-за ваших игр? Сан скептически приподнял бровь. — А я-то тут причём? — спокойно сказал он. — Все вопросы и обидки к полоумной Гере и ебливому Хонджуну. Произошедшее — следствие их постоянных склок, — теперь Сан убил её коня слоном. — Никто из моих братьев не тронул твоих единокровных сестёр. — Но вы не шибко пытались всех спасать в лесу, — сердито возразила Кора. — У вас есть силы, а у слабых девчонок, втянутых в ваши ритуалы, их вовсе нет. Вы могли спасти всех! Перебить тварей, а уж потом… выбирать, — последнее слово она произнесла, скривившись, не удержалась. Сан смотрел на неё лениво, словно выслушивал претензию от ребёнка. Он меланхолично положил щеку на кулак, не обращая внимания, что весь его полуголый торс истекал кровью — глубокие раны виднелись из краев чёрного экзоскелета на его торсе. — Согласно обряду, нам нужно поймать себе невесту. И не мешать охоте, если на нас не нападают, мы атакуем тех, кто встаёт на пути. Спасательная операция не входит в план охоты, это нарушит сделку с Уроборосом, а мы не рискуем им, то есть своей жизнью ради неизвестных дочурок Хонджуна. Это у него сентиментальность проснулась, хотя папашка он самый отвратительный, — Сан сделал очередной ход с самым невозмутимым лицом. — Кора, я даже не обязан тебе что-то объяснять. Желания богов — это основа и аксиома, и не смертному удивляться им. Я лишь из уважения объясняю тебе, и не стоит искать сочувствия, морали и благородства у капризного Пантеона, сбережёшь себе нервы. Простой совет для тебя, пирожочек мой, — Сан поднял на неё свои раскосые глаза в красной краске и насмешливо улыбнулся. — Не волнуйся ты так, привыкнешь, дорогая. И в этот момент в его ребро вошёл очередной клинок, пошатнув его, когда Кора убила его пешку. — Что-то ты проигрываешь, дорогой, — мрачно улыбнулась ему в ответ Кора, возвращая ответное прозвище. — Знаешь, первый шок прошёл, и я попривыкла, уже не так жалко тебя. Соберись, а то ты теперь похож на шашлычок на вертеле. Сан улыбнулся шире, глядя на неё, чуть задрав голову. Кадык на его горле странно дёрнулся. — Такая строптивая и смелая, — лживо-ласково протянул он. — Что ж, хоть сейчас ты беспечно можешь позволить себе говорить колкости. Но помни, что, оказавшись в моих ручках, я всё припомню — каждое слово и отказ. Я знаю хорошие способы прочистить самый скверный ротик, и с удовольствием покажу их тебе. — Ой, боюсь-боюсь, — протянула Кора, явно вдохновившись подколами Уёна. — Ах, вся трясусь от страха, ноги подкашиваются! — Если ножки трясутся, опустись на колени, — одна бровь Сана едва заметно дёрнулась, но он не старался скрыть ухмылки. — Ты будешь хорошо смотреться передо мной на коленях, а твои волосы прекрасно накрутятся на мой кулак, — промурлыкал он. Кора старалась сохранить всю свою невозмутимость, безэмоциально смотря ему в лицо, когда Сан специально потолкал языком во внутреннюю часть щеки. Он нарочно злил её своей вульгарностью, наслаждаясь реакцией. — Знаешь, когда мы закончим, — сладко протянул он, — я смахну все фигуры, сброшу это сраную доску на пол, нагну тебя и на этом же столе консумирую наш союз. Обещаю. — Для начала победи, а потом уже фантазируй, сказочник, — спокойно ответила Кора. — Пока что здесь ты нашпигован сталью и теряешь много крови. Смотри, чтобы осталось хоть что-то, что потом прильёт к члену для, кхм, консумации союза. Я буду расстроена проигрышем, но вдвойне расстроюсь, если с обессилевшим мужиком увижу завядший корнишон вместо божественного жезла. По правде говоря, тогда в библиотеке я бы переспала с Ёсаном, который выглядит тем, кто знает толк в плотских утехах, в отличие от пубертатного качка с одними пошлостями. — О-хо-хо! — оскалился Сан, не прекращая злобно улыбаться. — Ты уже наговорила на настоящий марафон наказаний. С богом войны так глупо сражаться. — Преподашь мне настоящие уроки борьбы? — Тебе? В целом, я хороший учитель. Любишь носить чокеры? Могу сделать так, что у тебя будет чёрный пояс по горловому. — Ах, — улыбнулась Кора. — Только трындишь, а на деле пшик. — Ты совсем бесстрашная. — Конечно. Я не собираюсь падать перед тобой на колени. Не дождёшься! — Ну, это мы ещё посмотрим, — негромко усмехнулся Сан, неприятно скрипя сжимаемыми зубами. — Бесстрашный мой пирожочек. На самом деле, вовсе она не была бесстрашной. Коре было даже очень страшно, когда ей в лицо вот так сообщали, что отделают её на столе после проигрыша, обещая самые извращённые, сладкие в его понимании, моменты насилия и изврата. Она не сомневалась, что если попадёт в его руки, то его член тут же окажется у неё во рту. Кору аж передёргивало от одной картинки-фантазии, да и вообще от его тяжёлого жесткого взгляда. Её тошнило от его словесного поноса, от этой унизительной пошлости. Но она нарочно, с невозмутимым лицом несла эти вульгарные словечки, туповатые выражения, чтобы специально позлить его. Чтобы он распалился, разошёлся в злости, представляя в красках свою месть над ней. Чтобы в этих думах отвлёкся, потеряв бдительность в игре, не замечая её рокировку. И чудо случилось — он пошёл одной фигурой так, как ей было надо. И две вертикали были удачно открыты под неё для захвата территории. — Ты снова ужасно груб, мне же по душе более интеллигентные разговоры, — наигранно печально улыбнулась Кора, медленно ставя на место его слона своего коня. И тонкий призрачный меч как масло вошёл в левое плечо Сана насквозь. Он лишь слегка вздохнул, потягивая плечо, но движение отозвалось ноющей болью, и он не смог скрыть кривящейся гримасы. — Я предлагал тебе быть помилее, чтобы понежнее был я, — Сан провёл рукой по тонкому лезвию, — не волнуйся, поговорить между делом успеем. Ты не дождёшься от меня обсуждения стихов, но я умею удивлять. Иль тебе так важно обсуждение философским тем? Хочешь обсудить какую-то книжечку? — усмехнулся он. — Не уверена, — Кора мрачно улыбнулась ему в ответ, её глаза скользили по шахматной доске, наблюдая, как его рука сейчас убивает ферзём её коня в отместку за слона. — Или вдруг ты, любитель войны, захочешь обсудить древний китайский трактат «Искусство войны» философом Сунь-цзы? Признаюсь, не читала. — Многое не потеряла, — равнодушно отозвался Сан, наблюдая, как она сделала ход своей пешкой вбок. — Обычный теоретик с устаревшими понятиями. Хотя не спорю, интересно посмотреть на мнение вояки древних столетий, пока мы спали. Очнувшись, я от скуки много читал на военную тематику. После ссоры Аполлон, простите, уже Ёсан, в знак примирения подарил мне первый хороший английский перевод Лайонела Джайлза тысячу девятьсот десятого года. Позже я взял в свою коллекцию перевод французского иезуита Жан-Жозеф Амио, когда выучил французский язык. Обожаю на нём ругаться, кстати. Очень поэтичные маты. Но сам оригинал книги ещё не читал, так как не выучил китайский, раздражает эта куча диалектов. Кора не без удивления приподняла бровь. — А ты не так прост, стремишься к образованию, — искренне заметила она. — А ты по-прежнему считаешь меня качком, жрущим яйца и грудку для раскачки? — Что ж, я могу признать, что сделала поспешные выводы. Когда ты не ведёшь себя как урод, с тобой даже можно о чём-то поговорить. Зря ты с этого не начал, всё пошло бы более гладко. — Мы можем начать, — улыбнулся Сан, сделав ход. Он поднял на неё глаза. — Я приглашал тебя на свидание, и это предложение ещё в силе. Красивое и приятное времяпровождение без пошлости и мне не чуждо, даже суровая душа тянется к прекрасной компании. Хочешь, когда всё закончится, смотаемся в Париж? Обниматься на фоне салюта у Эйфелевой башни тебе понравится. Или ты хочешь прогуляться по улочкам Сицилии? Сан улыбнулся шире, пристально глядя в её глаза. Его ямочки действительно можно было назвать очаровательными, если не знать, что за личность их хозяин. — Было бы неплохо, — Кора улыбнулась ему в ответ, позволяя затянуться некоторой паузе, когда они рассматривающее глядели друг на друга, пока капал песок в часах, отсчитывая время её хода. А затем Кора снова улыбнулась, добродушно так, протянула руку и передвинула последнего коня, тихо произнося: — Шах и мат. Улыбка медленно сползла с лица Сана, он лишь дёрнулся, когда ледяное лезвие прошло там, где должно быть у человека сердце, так быстро, что он не удержался и откинулся на короткую спинку стула. — Ненавижу… ненавижу… когда именно сюда, — его глаза лихорадочно и зло уставились на шахматную доску, рассматривая путь, — самое неприятное чувство, — он скривился и зло прошипел: — Это шах, мата ещё нет! Король уйдёт в сторону от твоей ладьи. — Посмотри внимательней, — спокойно сказала Кора. — Твой Король заперт в правом углу. Уйдя от моей ладьи, он всегда станет перед моим слоном, — кивнула она. — Это «двойной шах». Частный случай вскрытого шаха. Фигура своим ходом дает шах, одновременно открывая нападение от другой фигуры. Закрыться от двойного шаха или съесть одновременно обе атакующие фигуры невозможно. Моя ладья сделала шах на поле g5, одновременно открывая шах от слона. Ты проиграл, вот и всё. Прости, без Парижа сегодня. Она говорила, но начинала скрыто нервничать. Ибо видела, как медленно раздуваются ноздри Сана, всё шире и шире, и это была единственная вещь, показывающая его ярость. Ведь он сидел абсолютно неподвижно, с каменным лицом уставившись на доску, и вообще не шевелился. И даже никак не реагировал на кучу лезвий, торчащих из его кровавых ран. Сан был похож на нашпигованный стрелами манекен, и с этим боевым раскрасом вдобавок смотрелся вообще жутко. Фигуры на шахматной доске и сбоку от неё, вышедшие из игры, начали медленно загораться и исчезать по одной. Это и был ответ — поединок был закончен, Уроборос признал её победу. И в этот момент Сан медленно поднял голову и уставился глаза в глаза Коре, опираясь ладонями о край стола. Внутри неё всё похолодело, и она с трудом не сглотнула при нём, стараясь глядеть смело, но без сарказма. Ни одна жилка не дрогнула на его лице, желваки не двигались на его скулах. Сан смотрел на неё молча прожигающим взглядом, и его глаза почернели — радужки буквально слились со зрачком. А затем он резко и в бешенстве закричал в нарастающем рыке. Кора в ужасе вздрогнула, вжимаясь спиной в короткую спинку стула, когда он одним махом скинул со стола шахматную доску и половину ещё не исчезнувших фигур, и они громко свалились на пол, разбиваясь, как хрусталь. Сан же за одну секунду перескочил стол и буквально уселся на Кору сверху, на её бёдра. Она пискнула, ощутив чужой приличный вес, а затем глухо захрипела, когда мужские пальцы мёртвой удушающей хваткой схватили её горло. — Ты… как посмела… как ты посмела, долбаная сука! — Сан восседал на ней с перекошенным от ярости лицом, и десяток мечей из его спины, и кровавые раны делали его ещё страшнее, а боль лишь усиливала его злость. Он дёрнул Кору за шею, больно ударяя спиной о спинку стула — один, два, три раза. Его рот растянулся в зверином оскале, а пальцы принялись сильнее сжимать девичье горло. Раздался тихий хрип — Кора тщетно пыталась избавиться от его хватки, но её руки лишь беспомощно елозили по его предплечьям. Её лицо от тряски прикрыли собственные спутанные волосы, и из-за них она могла лишь видеть над собой только часть его щеки и клацающие зубы у своего лица. Кора задрыгалась, её ноги бешено заелозили по полу, выпрямляясь, но мужское тело сильнее вжимало её в стул. — Я убью тебя, — прошипел Сан. — Так пусть ты не достанешься никому, раз не достанешься мне, — и он сжал пальцы ещё сильнее. Раздался новый хрип, но он не обратил внимания и сжал ещё раз. И ещё раз… Кора вздрогнула и выдохнула, когда тело над ней вдруг исчезло, просто растворилось в воздухе, и в ту же секунду на пол с громким грохотом попадали окровавленные мечи. А затем и они исчезли — вспыхнули огнём и растворились в одно мгновенье. Сан пропал, и Кора осталась в беседке одна. Она коротко и судорожно дышала, практически хрипела, пытаясь надышаться, когда чуть не отключилась от нехватки воздуха. Трясущиеся пальцы нервно ощупали шею, и Кора еле слышно взвыла, ощущая, как горит кожа на горле — там явно проступят здоровенные кровоподтёки. Было больно, очень больно. Ей казалось, что она слышит безумный стук своего сердца. Всё тело трясло — её накрывало последующей паникой после произошедшего. Или точнее, она ещё не отошла от истерики. Её только что едва не убили на ровном месте — чуть не задушили или сломали шею. Было очень больно. Но скорее было худо от того, что было очень страшно — как и от ускользающего воздуха из груди, как и от беспомощности, как и от ужаса из-за склонившегося над тобой перекошенного лица в ярости. Должно быть, она вообразила всё это? Наверняка это всё сон? Через секунду-другую она проснётся, и кошмар закончится. Это просто сон, да? Увы, сном это не было. Стол перед ней вспыхнул, и на нём как магия разрослась новая шахматная доска. А затем призрачными огнями стали появляться чёрные и белые фигуры. Вторая игра на носу? — Нет! Нет, пожалуйста! — Кора готова была зарыдать на эмоциях, всё ещё прибывая в истерике от случившегося. Она не хотела переживать это снова, страх липким чувством держал её в тисках. Ей хотелось взвыть, когда вдруг на стуле напротив растянулось чёрное пятно, а затем будто призрак преобразовался из чёрной дыры. Миг — и новая фигура сидела перед ней, опираясь подбородком об руку в перчатке. Да, теперь это был Сонхва. По-прежнему в своём чёрном одеянии, похожий на жнеца смерти. Лишь глубокий капюшон на этот раз был не так сильно натянут на лицо, а закрывал брови, отбрасывая тени на бледные скулы. Сонхва был как готический вампир, как холодная Смерть, и он с невозмутимым видом предстал перед ней, расслабленно восседая на стуле из сплетённых закаменевших лоз. Кожа Коры вновь ощутила жутковатый холодок, будто кто-то открыл дверь в морозную ночь, и твоя кожа покрылась мурашками. Ещё один жуткий мужчина, появившийся, чтобы её прогнуть. Точнее, нагнуть. Сонхва казался скучающим, он спокойно поднял свои глаза, окинув её взглядом. Но тут же в нём что-то переменилось — его чёрные зрачки расширились, увидев картину целиком. Кора всё ещё тряслась, пытаясь прийти в себя. Ведь с исчезновением Сана прошла разве что минута, и она ещё была в состоянии шока после нападения. Её трясло не по-детски. Здравым умом она понимала, что надо моментально успокоиться, чтобы новый соперник не смотрел на это, не воспользовался её слабостью, не добил морально окончательно. Но тело пока что отказывалось подчиняться. Кора видела, что Сонхва сразу обратил внимание на её состояние, несмотря на мнимое безразличие. Она видела, как его глаза быстро осматривают её бледное лицо, потом лохматые волосы и останавливаются на её шее, где уже чёткими пятнами проступили красные отметины от пальцев. Кора ещё больше занервничала под его взглядом, заполошно дыша, и опустила глаза в стол. Дёрнулась, резко обхватила волосы, нервно расчёсывая их пальцами, мнимо приводя в порядок. — Кора. Всё в порядке, Кора? Она не посмела поднять на него взгляд, не желая ещё расплакаться от страха. Быстро, как умалишённая, стала закидывать пряди волос наперёд, закрывая шею, а затем неуклюже положила руки на колени, постукав по ним дрожащими пальцами. Но тут же в ужасе вздрогнула и отшатнулась, увидев в поле зрения протягивающуюся руку в чёрной перчатке. Она не поняла, что хотел сделать Сонхва, зачем тянул к ней пальцы, то ли чтобы взять за подбородок, то ли чтобы прикоснуться к отметинам на её шее. Кора тихо взвизгнула, отшатываясь назад, но лишь ударилась спиной о спинку стула. И её глаза от страха раскрылись ещё шире. Желудок выворачивался наизнанку, её тошнило. Её рот открылся, но оттуда не донеслось ни звука. Она посмотрела на Сонхва, который быстро убрал руку, но глядел на неё в упор с таким же непроницаемым лицом. Её сердце било молотом, кровь шумела в висках, руки слегка дрожали. — Кора, попытайся успокоиться, — внезапно сказал он. Спокойно так, как ни в чём не бывало. — Я не хотел сделать больно, это была попытка жеста сочувствия. Я не попытаюсь больше прикоснуться, — добавил он, видя вновь брошенный на него испуганный взгляд. — Тебе нужно прийти в себя. Дыши глубже. Сейчас попустит. Ты поймала паническую атаку от страха. Сейчас станет легче, если будешь правильно дышать и попытаешься расслабиться. Ведь ничего страшного не произошло. — Н-ничего с-страшного? — нервно выдохнула она, а затем глянула на него практически возмущённо. — Я чуть не сгорела с мамой в пожаре! На нас набросились монстры, о существовании которых я даже не могла догадываться! Я видела жуткие смерти других несчастных! Я слышала их вопли! Видела чокнутых мужчин! Нас заставили играть в какую-то долбаную жуткую игру, поставив на кон наши жизни и свободу! А минуту назад меня чуть не задушил и не избил псих, взбесившийся от своего проигрыша! Совершенно ничего страшного! Сонхва всё также и сидел, с безэмоциональным лицом слушая её тираду. Его пальцы едва поглаживали подбородок, когда он спокойно на неё глядел из-под капюшона. — Да, ничего страшного, если ты до сих пор жива и невредима, — невозмутимо возразил он ей. — На данный момент, это главное. Сан сорвался, но не успел тебе навредить. Ты жива и сидишь со мной, твой разум не повреждён. — И что? — нервно всхлипнула она. — Ты что сделаешь со мной от злости, если проиграешь? Проткнёшь своим мечом-двузубцем? Или клинки и в меня вонзятся после каждой убитой фигуры? А если выиграешь, через время скормишь собаке в каше от злости, что навязали кого-то против воли? Что она несла, непонятно. Совсем поддалась истерике. Но вдруг Кора поняла, что теперь её зубы отбивают чечётку от холода. Почему-то это слегка привело в чувство, заставив поёжиться. Глаза вдруг увидели струящийся дымок над полом. Голубой. И с него шёл пар, но не горячий, а ледяной. — Это ты делаешь? Зачем? — процедила она сквозь стучащие зубы, чувствуя, как слегка заторможено обмякает. — Сейчас уберу, — ответил Сонхва, его взгляд всё так же меланхолично блуждал по её лицу. — Мне и запрещено применять в игре-матче силу. Но я позволю себе тридцать секунд холода из мира мёртвых. Твоё сердце станет биться медленней на миг, и сознание замедлиться. Ты успокоишься, но заторможенной не успеешь стать. — Ч-что? — она что-то совсем плохо его понимала. — У нас с тобой игра на носу, Уроборос не будет долго ждать, когда ты придёшь в себя, — последовал спокойный разъясняющий ответ. — Тебе нужно успокоиться и прийти в чувство. Ведь чтобы сражаться на равных, ты должна быть спокойна и трезво мыслить, ведь так? Это во-первых. А во-вторых, я не собираюсь скармливать тебе Церберу, он вообще не ест человечину, если что. Хотя, что греха таить, предыдущие Церберы, жившие в античные времена до великой спячки, могли с радостью сожрать нарушителя. — У тебя было много Церберов? — зачем-то решила спросить она. — В античные времена было два. Первый — самый любимый. Но он не выжил до великой спячки. После пробуждения я создал его подобие, подарив силу обычному псу, и она прижилась. Но собаки по-прежнему живут как обычные собаки, и я не могу продлевать их жизнь, к сожалению. Это третий Цербер после пробуждения, он совсем молод и несколько дурноват, учитывая полученную им силу. — Ты всех своих псов называешь Церберами? — с сомнением спросила Кора. — Да. Привычка. Мне нравится это имя. Эта странный рассказ почему-то немного успокоил её, точнее, привёл в чувство. Кора сдержала дрожь, сжав кулаки. Успокоилась, сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Расслабила плечи, пошевелила занемевшей от волнения шеей. И в миг как-то попустило, прям мгновенно. Она сразу отметила, что замогильный холод исчез — Сонхва не обманул. А затем Кора испытала смущение и неловкость, устыдившись этому своему спектаклю с истерикой. В одном этот жнец смерти перед ней был прав — она должна быть с трезвым умом, чтобы выиграть, иначе проиграет сразу же. Она подняла на него глаза, несколько неловко. Не без труда выдержала глубокий протяжный взгляд, чувствуя себя оленёнком перед волком в овечьей шкуре. — Ты действительно будешь со мной играть? — с сомнением спросила она, вскидывая брови. — И, если выиграешь, заберёшь? Для какого-то там брака, как сказал Хонджун? — Да, — быстро и невозмутимо последовал утвердительный ответ. Кора даже растерялась, сама не зная чего. — Б-рак, реально? — переспросила она. — Фиктивный, да? Чтобы жизнь нам спасти, а вам исполнить волю этого Хонджуна? — Чтобы исполнить волю Хонджуна. Чтобы спасти семь его дочерей, — едва кивнул Сонхва. Его указательный палец продолжал меланхолично туда-сюда бродить по собственному подбородку. — Но брак не фиктивный. Абсолютно настоящий. Всё, как полагается. В этом плане у богов всё так же, как и обычных людей. Он просто сидел, просто всё это нёс вот таким спокойным голосом и вот просто так смотрел своим пронизывающим взглядом. Словно со скучающим настроением рассматривал картину в музее. Щёки Коры вспыхнули алым румянцем, и она отвела взгляд, точнее опустила его на шахматную доску. — Начинаем, — донёсся до неё его глубокий размеренный голос, и шахматы вспыхнули на доске, подсвечиваясь изнутри, а затем появились новые песочные часы. — Твой ход, Кора. — М-мой ход? — растерянно повторила она за ним. — Да, разумеется. Белые ведь первыми делают ход. Кора три раза моргнула, приходя в себя. Да что это с ней? Она вздохнула про себя, собираясь с мыслями. «Да соберись, тряпка!» — подначила она саму себя. Она не планировала и ему сдаваться, нет уж! Сейчас она вздохнёт во второй раз и будет хладнокровно играть очередную партию. Кора молча протянула руку, двигая первую пешку, перевернула песочные часы. Сонхва также молча передвинул свою чёрную и перевернул часы. Пару ходов они вот так и сидели, не проронив ни слова, играя в абсолютной тишине. Коре казалось, что она слишком громко дышит, что слышит бешеный стук своего сердца. Оппонент напротив же был как статуя — ни единого звука. И если бы не едва двигающийся указательный палец на подбородке, так и можно было подумать, что он не живой, а застывшее изваяние. Кора в какой-то момент не сдержалась, искоса глянув на него. Почему-то было до жути неловко — сидеть рядом с этим мужчиной. Хотя как иначе, когда сидишь рядом с кем-то в чёрном как ночь одеянии, в невесомо разлетающихся одеждах, то ты словно со смертью играешь в шахматы. Ещё бы не нервничать. — Хочешь что-то спросить — спрашивай, — отозвался Сонхва, словно мысли её прочитал. Чёрная кожаная перчатка грациозно передвинула новую фигуру на доске. — Мы больше не используем вежливое обращение, — зачем-то отметила Кора. — Не думаю, что именно это гложет тебя. К тому же нет смысла, мы достаточно хорошо познакомились, разве нет? — последовал спокойный монотонный ответ. — Не уверена, я практически ничего не знаю о тебе. А то, что знаю, не уверена, было ли сказано правдиво. — Я не врал ни в чём, просто не говорил лишнего. И у нас будет предостаточно времени для душевных познавательных разговоров, поверь. — Я вообще-то надеюсь, что это будет последний разговор. И после рассвета я больше никого из вас не увижу. Она видела, как его глаза, прикованные к шахматам, тут же глянули на неё исподлобья. Выражение лица было по-прежнему безэмоциональным, и Кора не поняла его реакцию. Впрочем, она стыдливо не рискнула бросить ему зрительный вызов, вместо этого позорно втыкнула в фиолетовую кувшинку на столе. Удивительно, но цветок, сорванный и оставленный Саном, внезапно остался на средине левого края стола возле песочных часов. Однако он свернулся, тонкие лепестки подзавяли, скукожившись. Кора чего-то подумала об этой метафоре. — Интересно, наша жизнь также выглядит быстротечно по сравнению с вашей? — вслух сказала она, втыкая в увядающий цветок. Но тут кувшинки коснулась протянутая рука. И поблекшие лепестки вновь заиграли красками и распустились на столе. Кора удивлённо посмотрела на Сонхва, который убрал руку обратно, опуская её под стол, а сам принялся равнодушно рассматривать дальше фигуры на доске. — Что ты сделал? Вдохнул жизнь? — не сдержалась от любопытства Кора. — Скорее наоборот, остановил отсчёт секунд для хрупкого цветка, отрезая тягу царства мёртвых от этого создания, — последовал монотонный ответ. — И зачем ты это сделал? — Не знаю. Спонтанное желание души. Возможно, я поддался ребячеству. Ведь к чему сохранять жизнь хрупкому цветку, что едва ли весит с песчинку в канве бытия? Но, знаешь ли, даже в мимолётном столько прекрасного, чего нет в вечном и постоянном. Мне хотелось бы сохранять красоту надолго. Как внешнюю, так и внутреннюю. Тебе повезло, что в тебе течёт капля божественной крови бога Олимпа — ты сможешь принять дар амброзии и жить наравне с нами. — Мне это не надо, — сухо отозвалась Кора. Сонхва бросил на неё мрачный взгляд исподлобья. — Мне это надо, — с нажимом на первое слово произнёс он, как аксиому озвучил. И Кора снова растерялась, не зная, как отреагировать в первую секунду. — Я ничего не понимаю, — честно сказала она. — Сан делал это явно из чувства насолить другому, потешить своё эго, забрать трофей, который нужен другим, хотя самому не сдался. Твоё поведение я вообще не понимаю. Ты даже ведёшь себя так, будто всё безразлично, поэтому мне это очень странно. Выглядит так, что тебе здесь даже скучно сидеть. Тебе явно всё равно. — Мне не всё равно, — вдруг возразил Сонхва. — И не скучно. Я просто не привык показывать эмоции, не научен. Ты же как открытая книга — каждая твоя эмоция отображается на лице, показывая, что ты ощущаешь в данный момент. Обычно мне не нравится это в людях — не умение контролировать себя. Но ты… — последовала странная секундная пауза. Чёрные глаза не смотрели на неё, а изучали правый угол шахматной доски. Сонхва задумчиво передвинул слона. — Ты выглядишь иной. Живой, несмотря на ситуацию в твоей семье. Отчаянно пытаешься не унывать, стремиться к свету и помогать во что бы то не стало. Эта невинность в купе с лёгким упрямством кажется очаровательной. Ты скажешь, что мы ничего друг о друге не знаем. Но я иная сущность, по сути. Мне хватит одного взгляда, чтобы понять о человеке всё. И да, мне хватило одно взгляда, чтобы сразу понять, что я заберу тебя себе. Кора моргнула, осмысляя последнее предложение, будто ослышалась. Она посмотрела на Сонхва, а он медленно глянул на неё в ответ, невозмутимо так, как-то ожидающе. От этого она совсем смутилась и стыдливо опустила глаза. Странно, наглый взгляд Сана она выдерживала спокойно, хоть и не без раздражения. Под взором же Сонхва она робела. У него вообще была какая-то иная… аура, и Кора чувствовала себя реально дитём рядом с ним. — Ты вообще понимаешь, что сказал? — нахохлилась она. — Это вообще-то прозвучало не то, что кошмар как жутко, а так и есть. Но и абсолютно возмутительно. «Заберу тебя себе». Я что безвольный раб, безделушка, сувенир, который можно взять на память? Говоришь так, словно подберёшь себе домой бездомного котёнка. Только я человек, и твои слова звучат, как уголовно наказуемое дело. Она увидела, как уголок его губ дрогнул в едва уловимой насмешливой улыбке. Невиданная эмоция на его лице. — А мы не совсем люди, — последовал ответ. — Вы берёте себе животных без спроса, так и падшие боги Пантеона забирают себе понравившихся людей. Щёки Коры вспыхнули от праведного гнева и возмущения. — Ну и сравнение! Это вообще несравнимо! — Не буду юлить, — прервал её начинающуюся гневную тираду Сонхва, — каждый из нас берёт то, что хочет. И я неплохой вариант, Кора. Я не задушу тебя ни контролем, ни излишним вниманием, ты же получишь долгожданное спокойствие и многие уникальные вещи для своего досуга. Я найду, чем тебя заинтересовать. — Я всё ещё пребываю в шоке, так сказать, — холодно сказала она, не без возмущения на него глянув. — Мы сейчас обсуждаем людей, как товар, как трофей. И ты так спокойно об этом говоришь. Я слыхала, как в других народах до сих пор существует варварская традиция воровать невест. — Тогда считай, что я тоже из таких. Ты привыкнешь. — Ты чудовище! — К этому ты тоже привыкнешь. — Тс-с! — Кора сжала зубы, сдержав рвущееся ругательство. Хотелось одарить его словечком покрепче. И она чуть не сделала этого. Это было глупо. Она уже видела, как он «подгадил» Сану, а с ней и подавно в ответ мог сделать ещё более жуткую вещь, ведь она точно ничем не ответит, в отличие от бога войны. Кто знает, какой Сонхва в гневе, ещё и когда обиженный. Да и негоже ей впадать в новую истерику, ведь так она потеряет бдительность. Как Сан, который на эмоциях пропустил два важных хода в игре, ставшими для него фатальными. Кора вообще зависала, глядя на доску. Она нервничала, осознав быструю истину — Сонхва хорошо играл. Он просчитывал ходы наперёд, и уже сорвал ей две планируемые тактики, хотя никак не подал виду. И пока у них было поровну убранных убитых фигур у края доски. Кора вначале отказалась от продвижения, предпочитая, как можно скорее развить свои фигуры. Да, это привело к тому, что центр остался неопределенным какое-то время, но затем она быстро сделала более агрессивную расстановку. Чёрные фигуры Сонхва играли похоже — он тоже фианкеттировал своего королевского слона и вёл игру на ферзевом фланге. Они оба дошли до полуоткрытого дебюта, который назывался Сицилианской защитой, что означало принципиально острую игру, в которой на успех в равных долях могут рассчитывать обе стороны. — Знаешь, после пробуждения я много читал, преимущественно всю минувшую историю человечества, — флегматичный тон заставил Кору поднять глаза на его владельца. Сонхва с таким же мнимым равнодушием рассматривал их поле битвы перед собой. — И браки по любви были всегда большой редкостью, тогда как политические браки испокон веков заключались на постоянной основе. Все стремились к лучшим условиям сделки, и выгодно выйти замуж было мечтой любой дамы. Ну, и их отца, собственно. Так что давай не будем прикидываться ничего не понимающими, и озвучим вслух условия. Я знаю, и ты знаешь, что ты можешь прекратить игру, если согласишься на мои условия. Кора не сдержалась, сжимая нервные пальцы в кулак, якобы потирая их. Не хотелось, чтобы он видел её мандраж. Всё, что она слушала, заставляло её сердце нервно стучать, и в груди словно ком сжимался. — Прежде, чем ты продолжишь вешать мне лапшу на уши, — быстро прервала она его и старалась не смотреть в ответ, ведь он таращился на неё прямо, абсолютно бесстыдно и смело. — Я хочу знать — почему я-то? Что вообще могло в простой девушке привлечь тёмную уставшую сущность? Ума не приложу. Она думала, он не ответит, судя по тому, что он молчал дольше положенного. Эти секунды показались ей вечностью. — Ты правильно сказала определение — «уставшая сущность», — наконец-то произнёс Сонхва, и в приятном мелодичном голосе его скользнула какая-то внезапная хрипотца. — Я — бывший Владыка Подземного Царства. Оно-то существует, но ныне совершенно другое, и роль его поменялось, становясь чистилищем, где души проходят распределение — кануть в пустоту или переродиться вновь. Живут в моём Царстве многие года, прежде чем покинут его для нового тела или забытья. Одно остается неизменным — моё вечное одиночество там, — тень нерадостной улыбки дрогнула на его тёмно-вишнёвых губах. — Грешно жаловаться, ведь изначально я был даже не против этой участи. Не планировал скрываться под землёй, но так было поручено. Затем свыкся и нашёл преимущество — моя семейка редко бывает в гостях, и половина склок проходит мимо меня. Это очень радовало и радует, право. Но после многовекового пробуждения стало печальнее, — Сонхва между делом сделал ход, переворачивая песочные часы. — Мы лишились основных сил, осталось лишь жалкое подобие. И я могу ненадолго покидать подземный мир, в отличие от спокойно гуляющих моих сородичей. Неделя до и неделя после Хэллоуина даёт мне один из немногих шансов так долго путешествовать на поверхности, практически отпуск, как вы говорите, — снова искусственная полуулыбка и этот мрачный взгляд исподлобья. — Есть ещё… особенность, — как-то уклончиво продолжил он. — Моё присутствие, моё прикосновение теперь может выдержать не каждый живой человек. Я банально могу высушить жизнь живых людей помимо воли, и найти людей, способных существовать со мной — большая редкость. Например, как ты — на тебя не действует моя энергия, и ты спокойно смогла меня коснуться, как другие боги Пантеона. Кора приоткрыла рот, но ничего не смогла сказать, осмысляя сказанное. Хотя уже прекрасно понимала на подкорке сознания, к чему он клонит. — Хонджун и за это время настругал пару десятков внебрачных детей, — размеренно продолжил Сонхва. — И в кои-то веки я нахожу это удачным — ведь юная дева, что мне понравилась, полукровка — она может стать бессмертной и держать меня за руку, и я не убью её нечаянно, повредив хрупкую человеческую оболочку. Ты даже не представляешь, насколько грустно существовать тенью вдали от всего… живого. Обречённое одиночество и миллион дум и затей, как скрасить его. Поэтому, увидев того, кого я смогу забрать себе и скрасить свой вековой досуг, я больше не могу удержаться от соблазна. Не обессудь, Кора. Я планирую выиграть эту игру. И шахматы мне не помеха. «Шахматы не помеха…» — пронеслось эхом в её голове. Ведь это аллегория, да? Он говорит про особую ситуацию, осторожно совершая своё психологическое давление. — Угу, — мрачно протянула Кора, продолжая упорно сосредотачиваться на игре. — Ты, по сути, такой же, как и остальные в твоей семейке. Тот же будущий насильник под маской благочестивой спокойной ягодки. Эгоист, корчащий из себя психолога. Вздох. Тихий вздох был ей быстрым ответом. Кора глянула на него исподлобья, и на этот раз стойко выдержала тяжёлый рассматривающий взгляд. — Я не желаю быть насильником, — ровным тоном ответил Сонхва. — Поэтому протягивал тебе руку. Для союза. И ты могла выбрать ряд условий. Но в одном ты права — я жуткий эгоист, и в нашей семье — это здоровое поведение. Тебе тоже не помешает — делать то, что желаешь, а не связываться оковами долга. Поэтому подумай — и проиграй специально эту Игру, чтобы выиграть лучшее существование дальше. Её губы нервно поджались, Кора нажёвывала их, упрямо смотря ему в глаза. — Я тебя не полюблю, — холодно сказала она. — Это будет история про то, как равнодушный эгоист украл живую игрушку, которая его ненавидела из-за этого. Он наигрался с ней месяц, может два, и ему быстро надоел сломанный злой трофей. Вот так это будет. Я буду лишь презирать тебя, а затем стану разбитой вазой. Сонхва напротив мягко усмехнулся, снисходительно наблюдая за её потугами возражать. — Это мы ещё посмотрим. Я умею и ждать, и быть очень настойчивым, у меня много и терпения… и времени, — вкрадчиво произнёс он, его чёрные глаза медленно блуждали по её лицу, и каждый раз, когда они останавливались на её губах, Коре хотелось нервно сглотнуть. — Поверь, у нас будет очень много времени привыкнуть друг к другу, точнее, тебе привыкнуть. Парадоксально, но долгоживущие, практические вечные боги в миллион раз быстрее ощущают чувства и желания. Мы… подружимся, и ты скрасишь моё холодное мрачное царство. И там ты получишь спокойствие, которое желала, моё прекрасное создание, которое сейчас бурно дышит и смотрит на меня возмущённым взглядом, нервно поджимает пухлые губы и пытается стыдливо скрыть дрожь в пальцах. Кора плотнее сжала губы, и в глазах её блеснула ярость. Чувства к этому мужчине в чёрных одеяниях менялись у неё с каждой секундой — от страха до раздражения, от мнимой мысли о его спокойствии до понимания, что он такой же тихий интриган. Но одна мысль не давала ей покоя, и сейчас это воспоминание резко всплыло в её памяти, теперь показавшись чем-то поистине жутким. — Скажи честно, — прямо сказала она, — что ты со мной сделал? Уён зачем-то спросил, не ела ли я чего, ведь он чувствует какую-то странную энергию. Тогда я вспомнила, что ты угостил меня гранатом. Это был обычный гранат? — Что он ещё сказал тебе, этот Уён? — ровным, ничего не выражающим тоном спросил Сонхва, передвигая ладью и убивая её очередную пешку. — Сказал, что любой, кто вкусит еды из мёртвых земель Аида, больше не сможет их покинуть и будет вынужден возвращаться обратно, раз за разом. Так что ты мне ответишь на это? — Это правда. — Ч-что… — Кора аж опешила и зависла, никак не ожидая такого быстрого и утвердительного ответа. Она думала, он либо соврёт что-то, либо попытается уклончиво уйти в другую тему, но никак не ожидала такого быстрого признания. Она уставилась на него, приоткрыв рот, просто таращилась, в немом возмущении ожидая продолжения объяснения. Но Сонхва словно не спешил, рассматривая шахматную доску и нарочито игнорировал её возмущённый взгляд с нарастающей яростью. И когда она готова была вспыхнуть, возмутиться, он вдруг произнёс спокойным монотонным голосом: — Я не ожидал, что ты так хорошо играешь, Кора. Ты сразу просчитала игру с использованием пешечных слабостей, несмотря на паническую атаку в самом начале, которая должна была ослабить твою способность быстро мыслить и просчитывать наперёд. Ты быстро спровоцировала меня на переход к структуре с изолированной ферзевой пешкой на поле d4. Всю партию использовала структурную защитой пешки, создала вторую слабость, подорвав прикрытие моего короля, и попыталась завершить партию матовой атакой. Мне повезло, что я больше оккупировал пространство, то есть получил пространственный перевес в центре, на ферзевом и королевском фланге, а затем на всех этих участках доски. Ты даже пыталась разыграть контратаку Тракслера — одну из самых острых вариантов в шахматной дебютной теории. Я читал про неё, это контратака возникает в защите двух коней после ходов. Поэтому мне пришлось применить так называемую защиту Грюнфельда. Распространённая тактика для чёрных фигур. Ведущие гроссмейстеры применяют её в качестве надёжного оружия на закрытые дебюты, и я их поддерживаю в этом. И что же у нас получается, — Сонхва чуть склонил голову набок, и тень капюшона причудливо упала на его вытянутую щеку. — Ты пошла напролом, чтобы не проиграть, и теперь у нас интересная ситуация образовалась, ведь мы одинаково остались с парочкой фигур, это называется… — Это называется «вечный шах», — мрачно продолжила Кора, перебивая его. Она всё смотрела на него, начиная внутри отчаянно паниковать, ещё не осознавая, что именно заставляет её так бояться, ведь она ещё не проиграла. — Да, «вечных шах», — медленно протянул Сонхва, погладив подбородок. — Серия бесконечно повторяющихся шахов, от которой невозможно уйти твоему Королю. Да, он ведёт к троекратному повторению позиции, но по факту ничьей. У белых материальный перевес, они грозят следующим ходом поставить мат, но, в случае хода чёрных, не могут избежать непрекращающихся шахов чёрного ферзя по полям. — Двойной шах — частный случай вскрытого шаха, — быстро продолжила Кора. — Фигура своим ходом даёт шах, одновременно открывая нападение другой фигуре. Закрыться от двойного шаха или съесть одновременно обе атакующие фигуры невозможно. Мы можем играть в это вечно. — Или будет ничья через пятьдесят ходов, согласно правилам этих ваших шахматных гильдий, — очередная слабая улыбка с надменной ноткой дрогнула на его губах. — Но ничья нас не устраивает, правда, Кора? Он медленно разогнулся, откидываясь на короткой спинке причудливого стула в окаменевших лозах. — А теперь давай поговорим серьёзно, Кора, — с этими словами он вдруг медленно снял с правой руки перчатку, заставляя девушку перед ним нервно вздрогнуть. Кора как заворожённая глядела, как он плавно положил руку на стол, а рядом снятую кожаную перчатку. Перед взором у края шахматной доски теперь лежала его обнажённая кисть с ровными длинными пальцами, с обычной чистой кожей, хоть и невероятно бледной, что были видны нездоровые голубоватые венки. Она хотела что-то ляпнуть, мол, что он делает, но Сонхва быстро и размеренно произнёс: — Я знаю, в каком дереве дриада укрылась с твоей матерью. Брови Коры дёрнулись, и она нервно уставилась ему глаза в глаза, ещё не сразу осознав, что сейчас ощутила — испуг или ярость. — К чему это? — холодно процедила она сквозь зубы. — Ты сразу так злишься, стоит только в воздухе появиться малейшему намёку на угрозу безопасности матери, — едва улыбнулся Сонхва. — С одной стороны это так мило, с другой стороны — это делает тебя банально уязвимой, очень уязвимой. Это твоё огромное слабое место. — К чему ты клонишь? — вновь сухо повторила она вопрос. — Не бойся меня. Меня бояться не стоит, — её по-прежнему напрягало, как он периодически блуждал взглядом по её губам, в этом было что-то неправильно чувственное, но не пошлое, как ни парадоксально. Сонхва же размеренно продолжал говорить вкрадчивым голосом: — Я как раз таки предлагаю помочь, не обижу дорогого тебе человека, не нарушу между нами хрупкий мост отношений. Я оставил Цербера охранять местность у того дерева, если кто-то из моих родственников или тварей догадается покромсать странное дерево. Дриада погибнет, если уничтожить её родовое дерево, — неоднозначно сказал он. — И взбешённый Сан сейчас от злости ходит и крушит лес, а ему ещё нужно поймать какую-то девчонку по ритуалу. Которую он не хочет, — тень надменной улыбки скользнула на губах Сонхва. — И Гера может проявлять свой гнев и мстительность после того, как кто-то сбежит завтра с утра. Поверь, на этом всё не закончится, увы. Это только начало. К тому же теперь я уверен, что именно Гера прокляла твою мать, я чувствую тень её ауры от твоей Деметры. — Она… ч-что?! — Кора в ужасе выпятила глаза, приоткрыв рот, и смотрела на Сонхва так, ожидая, что он скажет, что разыгрывает её. — Поясни, о чём ты? — Я вижу тень божественной руки на теле твоей матери, — спокойно продолжил он. — Гера умеет насылать безумие, когда-то давно она прокляла им Уёна, очень сильно покорёжив его разум. Он долго блуждал по свету, сводя с ума и обычных смертных, это тяжёлая для него история. Я могу лишь предположить, что пару лет назад Гера случайно наткнулась на твою мать, выискивая любовниц мужа. Она сомневалась, тогда у неё не было доказательств, что у Деметры была связь с Хонджуном в молодости. Поэтому она её не убила, а на всякий случай прокляла. — Н…на всякий с-случай? — Кора чуть заикаться не стала, пытаясь это осмыслить. — Это боги, Кора, не примеряй на них вашу мораль. А Гера очень жестока в своей мести. Поэтому твоей матери не могут поставить истинный диагноз, и ты не можешь найти подход к лечению — это помутнение рассудка неестественного происхождения, это часть проклятья, хоть и слабого. И человеческий врач с этим ничего не сделает. Коре показалось, что в её груди что-то треснуло и упало. Разочарование и осознание полной безнадёжности накрыли её ледяной волной. Обречённость и апатия — то единственное, что она сейчас ощутила. И вдруг стало тяжелее дышать. — Я могу помочь с ней, — глаза Сонхва пристально следили за ней, наблюдая, как широко раздуваются её ноздри, как девичьи пальцы до белых костяшек сжимаются в кулаки. — У меня есть вещи-артефакты, способные остановить распространение проклятья, от него Деметру не избавит ни один смертный, поверь. Хонджун вряд ли поможет тебе, как бы ты ни просила. Ему плевать на бывших любовниц, а с Герой он не будет ссориться ради этого. Мне же всё равно на гнев главной богини, я помогу. Кора подняла на него опустошённый взгляд, ей казалось, что тело снова бьёт ледяной озноб. Но на этот раз это был ужас и страх, а не воздействие силы Сонхва. — Вот оно как? — тихо и уныло произнесла она. — Ты решил воспользоваться самым простым и надёжным способом? Заставить подчиниться, используя давление с помощью матери? Что ж, не спорю, банально и разумно, это самый действенный вариант. Но как мне поверить тебе? Ты заточишь меня где-то под землёй вместе с ней? — она хмыкнула, но получилось больше горько, чем нарочито иронично. — Я заберу тебя с собой, но Деметра останется на земле, на поверхности, — возразил Сонхва и, видя назревающее праведное возмущение, не дал ей сорваться, продолжив: — Подземный Мир лишь усугубит её проклятие. Обещаю, она не будет ни в чём нуждаться, у неё будет лучшая защита, условия жизни и свобода. Ей станет легче, и жизнь она проживет в не искалеченном разуме. У меня нет проблем ни с вашими деньгами, ни со связями. Тебе нечего будет переживать, и с тебя исчезнет этот груз обязанности и привязанности к этому человеку. — Я не это имела в виду, когда сгоряча пожаловалась тебе на террасе! — в ужасе вспыхнула Кора, осознавая, как теперь звучали его прошлые слова. «Рано или поздно, но это закончится. Возможно, кто-то поможет вам справиться с тяжёлыми временами. Я не знаком с прекрасными принцами, но знаю, что и тени могут помочь, если попросить». Так он сказал ей в тот вечер, и уже тогда задумал насильственное действие, всё для себя предопределив. Он просто решил ей «помочь», избавив от статуса сиделки по неволе! — Не драматизируй, Кора. Тебе страшно от незнания, но сильные быстро привыкают к переменам, и ты не слабачка. — Ты проклял меня! — простонала она, потирая щеку. Её глаза нервно забегали то по нему, то по шахматной доске. — Ты отравил меня?! Отравил тем проклятым гранатом?! — Я отравил тебя собой, — Сонхва вдруг медленно оторвал спину от спинки стула и чуть наклонился к ней. Он даже не моргал, просто пожирал её потусторонним взглядом. — Не лишай меня живого тепла, недоступного мне так давно, — тихо сказал он. — И дело не в желании близости, хотя куда уж без неё. Я впервые хочу проиграть кому-то бой, даже не начав сопротивляться, — что-то загадочное произнёс он. — Обещаю тебе защиту и право поступать по своему усмотрению, огражу от темноты своего царства, от любого вреда Геры и остальных. Подарю, что захочешь, и обеспечу любой досуг, ты ни в чём не будешь нуждаться. Взамен я прошу согласиться на эту сделку — уйти со мной в мои владения, мои подземные чертоги, став моей супругой и королевой. Мы принесём нерушимую клятву перед Уроборосом, преступить которые не могут остальные боги. — С-супругой? — как-то заторможено переспросила Кора, а затем задала, наверное, самый глупый и наивный вопрос. — То есть… во всех смыслах? И в физическом? «Что я ляпнула? — панически пронеслось в её голове. — Конечно, в этом, в первую очередь. Не посадит же он меня в центре залы и не будет просто смотреть и любоваться, как новогодней ёлкой!» — Да, Кора, — его вкрадчивый голос заставил её чуть вздрогнуть. — Это означает, что как супруги мы будем делить с тобой ложе. Краска снова залило её лицо, и она не посмела поднять на него растерянный взгляд. Кора лишь открыла рот в беззвучном предложении, а затем нелепо его закрыла. Но вдруг пространство между ними странно замельтешило, как марево ядовитого тумана, извиваясь полупрозрачными потоками. А затем Кора не сдержала вскрика-писка, когда вокруг них и стола с шахматной доской появилось невероятно огромное змеиное тело. Здоровенный Уроборос обложился вокруг них тремя невероятно длинными кольцами, а затем приподнял посредине голову, глянул полуслепыми глазами и медленно вытащил хвост изо рта. — Пес-с-сочные час-сы с-слишком долго не поворачиваютс-ся, — прозвучал его шипящий голос. — Игра должна быть завершена. — У нас образовалась ничья, — сказала Кора, сама дивясь, как слабо прозвучал её голос. — Ничья не подходит, нет, — возразил Великий Змей. — Вечный шах не подходит. Ваша игра начнётс-ся заново, пока один не одолеет другого. В этом прос-с-странс-стве время течёт очень медленно, у вас-с шес-стьдес-сят час-с-сов до утра. Глаза Коры изумлённо расширились, она в страхе и ужасе глянула на змея. Шестьдесят часов?! Она устанет, она подастся первой, ведь уверена, что сущность из Подземного мира перед ней явно не устаёт так, как простые смертные. — Подожди. Дай мне всего три минуты, Уроборос, перед следующей игрой, — вдруг произнёс Сонхва, но смотрел по-прежнему на Кору. — Я сделаю последнее предложение. Змей едва повернул к нему длинную чешуйчатую голову, задумываясь. А затем коротко кивнул. — Хорошо. — Кора? Она вздрогнула, когда Сонхва позвал её по имени. Она подняла на него дрожащие глаза и сама не понимала, как сейчас выдерживает этот пристальный давящий взгляд. — Я скормил тебе гранат из своего Подземного мира, Кора, — размеренным ничего невыражающим тоном продолжал Сонхва, не отрывая взгляда от её лица. — Съевший даже маленький кусочек более не может безболезненно покинуть подземный мир. Так уж заведено, чтобы смертные, попавшие после жизни и суда, не могли более сбежать оттуда в царство живых. Так что ты стала моей сразу, но я не буду извиняться за этот обман, — сказал он, видя, как вспыхнули её глаза, как поджались нервно губы. — Ты живая, в тебе часть божественной крови, хоть и слабой. Поэтому мир живых останется с тобой, ты сможешь продолжать по нему гулять и дальше. Но тебя постоянно будет тянуть в Подземный мир. Ты постоянно будешь просыпаться в моих чертогах, я всегда буду знать, где ты. Ты станешь привязанной к тому миру. Навсегда. Мне было уже не важно, если бы не я поймал тебя первым, или бы ты проиграла кому-то другому первому в шахматы, — он легко постукал по хрустальной доске. — Даже если бы Сан забрал тебя первым, ты всё равно в итоге перенеслась бы в мои владения, ведь уже меченая мной, и этого никто не изменит. — Ты…! — губы Коры тряслись, пальцы сжались, яростно сминая края платья на бёдрах. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными обречённого возмущения. — Мы можем продолжить игру, времени много, — Сонхва же спокойно продолжал. — С вероятностью практически стопроцентной я выиграю, ведь ты уже измучена и устала. Но даже если выиграешь ты и уйдёшь, сбежишь с утра… То я всё равно найду тебя, призову в свои чертоги, ведь ты вкусила еды из подземного царства. Ты привязана ко мне. Это всё бессмысленно. — Тогда в чём суть?! — вспыхнула она, смотря на него с такой искренней обидой, словно он её предал, как какой-то лучший друг. — Если ты и так поработишь меня? Зачем заставлять меня соглашаться? Ради фарса? — Мне важно, чтобы ты официально согласилась, пообещала мне, тогда это принесёт мне… успокоение и удовольствие, — его томный и плавный голос пленил слух, заставлял робко глядеть на него в ответ. — Но я не собираюсь быть подобием карателя, хоть такой же эгоистичный бог, как и остальные. Я не жесток, но справедлив. — Я не буду любить тебя, — вновь повторила Кора. — Ты же понимаешь? Нельзя заставить любить, особенно, беря в плен. — Так не делай из этого плен, — вкрадчиво ответил Сонхва. — А что до любви… мы разберёмся. У тебя будет много времени… привыкнуть. «Будет много времени смириться с тобой и своей судьбой», — грустно уточнила про себя Кора. Ей стало невыносимо тоскливо. И от осознания, и от того, что так бесславно всё закончится. Его слова она поняла однозначно — он не отвяжется, найдёт везде. И если про связь еды и какого-то там мира была правдой, то ей вовек не отвертеться. Отчего-то Кора полностью уже поверила в подобный исход и такую его силу. Она ведь сейчас сидит в каком-то иллюзорном пространстве, после этого во всё уверуешь. И она уже в любом случае проиграла — либо сегодня в эти долбанные шахматы, либо попозже, когда её схватит магическая сущность. Но даже не жуткая неизвестная своя судьба волновала её сейчас, а иное, и абсолютное понятное. — Ты сказал, что знаешь, как излечить маму, — тихо сказала она, её взгляд уныло бегал по шахматной доске. — Ты сказал, что это проклятье, и ты обещаешь помочь убрать его и защитить Деметру… — И я сделаю это. Ведь это выгодное условие для выгодной сделки, ведь так? — это явно был сарказм, хоть сказано было ничего невыражающим тоном. «Выгоднее некуда… Этим ты сразу решил прогнуть меня, даже не напрягаясь нашёл самое больное место и воспользовался моей слабостью и совестью…» — Ты обманул меня, скормив проклятый гранат, и я буду ненавидеть тебя за то, — мрачно и тихо сказала Кора. — И как мне теперь удостовериться, что ты не соврёшь, что действительно поможешь моей матери и предоставишь защиту, а не бросишь её на произвол судьбы посреди леса? — на выдохе спросила она, ощущая странный трепет внутри груди. Сонхва глядел на неё, не мигая. — Я поклянусь водами Стикс на самой реке Стикс, что выполню условие нашего договора, — спокойно произнёс он, твёрдо так и решительно. Брови Коры чуть дёрнулись, глядя на него. Что он сказал — было ей непонятно. И тут внезапно отозвался змей Уроборос, по-прежнему лежащий вокруг них огромным кольцом. — Воды С-стикс текут в подземном мире, они отличаютс-ся с-с-свойством разъедать вс-сё на с-свете, — прошелестел его голос. — Боги клянутьс-с-ся рекой мёртвых и тот, кто нарушит клятву, не может двигатьс-ся и дышать. Такая клятва с-с-считаетс-ся с-священной. Он ис-сполнит её. Сонхва всё также глядел на неё в упор, словно намеренно не отводил взгляда, чтобы донести правдивость сказанных слов. Он вдруг медленно повёл плечом и решительным, но плавным движением развернул лежащую руку без перчатки на столе, протягивая ей открытую ладонь. — Согласишься прервать игру и принять мою сделку? — тихо спросил он, оставляя лежать кисть на середине стола. — Третье предложение будет последним. Это твой выбор. Не бойся моей тьмы. Будь моим светом. Кора растерянно глядела на открытую твёрдую ладонь, такую бледную, практически болезненного цвета. Действительно, как у мёртвого. Её обычная розоватая кожа теперь казалась по сравнению с ним оазисом, пышущим здоровьем. И хоть ладонь его сейчас была пуста, всё же, в совокупности со всеми высказанными Сонхва словами, Коре почудилось, будто бы он протягивает ей целый жуткий мир — несвободу, скованную загадочной золотой клеткой. Скоп мурашек прошёлся по плечам и позвоночнику, заставляя дрожать, как осиновый лист. И сердце, предательски билось в отчаянном волнении и апатии. Она опустила взгляд, но чувствовала, как Сонхва смотрит на неё. Пугающе внимательно, он буквально пожирал её глазами, ожидая ответ. А что она скажет? Хотелось завыть от безнадёги, не понимая, как она докатилась до жизни такой? Ещё неделю назад, поплакав тайком в ванной после очередного припадка мамы, Кора успокоилась, пришла в себя, твёрдо решив, что она сильная и со всем справится. А вот сейчас она сидит в ловушке с двумя жуткими сущностями и вряд ли найдёт способы скрыться от них, и уж тем более понимая, что недуг матери им не побороть, уже зная его природу. Перебирать в голове все оставшиеся варианты было бессмысленно. Она проиграла, не начиная битву. Ведь у него был аргумент, против которого она ничего не сможет сделать. Чужая жизнь ей дороже своей, и он легко понял эту её жертвенную черту, банальную слабость, не побрезговав ей. Кора потерянно подняла голову и встретилась с молчаливым ожидающим взглядом. Ей было до жути страшно, словно она сидит напротив Демона Смерти. Но, собрав волю в кулак, она тихо и решительно произнесла: — Хорошо. Я пойду за тобой, если ты исполнишь обещание — защитишь мою мать. И она протянула руку, вкладывая свою ладонь в его. Её кожа была теплее его, Кора почувствовала холодок, будто он замёрз. Но это было не так — ощутив девичье прикосновение, мужская рука цепкой хваткой охватила руку Коры, переплетая их пальцы и плотно сжимая. Сонхва издал странный звук, словно резонирующий тихий стон прозвучал внутри то ли его груди, то ли горла. Он закатил глаза, являя взору одни белки, как в религиозном экстазе. А затем резко перевернул их сплетённые руки на столе, меняя положение ладоней. Кора лишь тонко вскрикнула и выдохнула, увидев, как их запястья мгновенно переплели призрачные чёрные путы. А затем уже вращающиеся тени в одну секунду обволокли их тела в кокон и одним махом утащили вниз, под землю, словно в раскрывшийся портал в бездну. — Игра закончена, Аид победил и забрал добычу, вот и вс-с-сё, — прошелестел Уроборос и медленно взял в пасть кончик хвоста, крутанулся вокруг своей оси и исчез в пространстве, роняя два стула у стола с шахматами. Но вскоре исчезли и они, оставляя лишь призрачное марево мерцающей пыли.