Все началось в конце времен...

Я не чувствую вину за поступки. Я чувствую жалость к людям, которые чувствуют вину. «Тед Банди»

      Она ступала на студёную почву. Холод земли пробирал сквозь подошву, пронзал кости. Её голые ноги коснулись льда, и она пошевелила пальцами, словно заново привыкая к пользованию своим телом. Защинщик присутствия Марии здесь — она сама. Рачительно отбиваясь от реальности, сознание уплыло в Йотунхейм, где, как ни странно, побывав там единожды, чувствовала нерушимую связь с настоящим домом. Токмо не сыскать покойней места для душеньки в цвете, аки сам гагат.       Для раненого Деймона прошёл миг, а для Мари — целое столетие в выдуманной сцене, начарованном укрытии. И нет, не из жалости спряталась дева в мир другой, само собой как-то вышло. Опосля первого убийства то видимо бывает. Во сомнениях, во тягостных раздумьях, коли поддержка и опора фантазии дали трещину, а крупные осколки посыпались, искажая местность, где не видно ни зги, налетел туман и беспроглядная ночь. — Где теперь твоё бахвальство? — вопросила девушка, вырываясь из пут сладости к человеку пред ней. — Какого ляда ты творишь, Мария? — иллюзия растворилась и зелёный свет вспыхнул, убирая колдовскую завесу Локи.       Все совершенно зряшно.       «Да будет же честь и слава нашему Царю, который в самородном богатстве своем, почти без всякого чуждого примеса, течет как гордая, величественная река — шумит, гремит — и вдруг, есть ли надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого нутра!» — промыслила девица отрывок из какой-то стародавней книжонки. — Мне стоило догадаться, Деймон не такая сволочь, как ты. Он бы не стал меня шантажировать, — суровое расстояние меж ними не позволяли, однако ж царевна постаралась плюнуть йотуну в лицо.       Правильный путь — не единственный. — В голове зияла эта фраза, взявшаяся откуда ни возьмись.       Принцесса строго посмотрела мужчине в глаза, пытаясь перебороть темноту, игнорируя нарастающую боль в висках. Стирая подготовленную насмешку, Лафейсон поднял руки в примирительном жесте. — Я должен был знать, кому ты верна и как поведешь себя. — Моего слова тебе недостаточно? — погруженная глубоко в саспенс, она боялась любых дальнейших действий. — Я бы извинился, — он осёкся. В словах Ее Высочества не было ничего угрожающего, но они прозвучали так, будто любая следующая фраза могла сделаться для Бога последней. — И я извиняюсь. Знаю, что поступил нарочито-мразотно по отношению к тебе, потому что не доверял в полной мере. Но теперь мне ясно, как ты легко и просто расправишься с любым врагом и другом, что угрожает нашей репутации.       Речи Локи набатом зазвучали в мозгу. Оголтело жаждалось наброситься подобно дикой кошке, нанося пресловутые подсечки, путающие разум. Обаче сделав глубокий медленный вдох, давая роздых окаменевшим мускулам, волшебница побелела, выпуская ярость в песок под ступнями, сгнивая, иссушиваясь с травой, отравленный будто зверь чумной, расползаясь на несколько ярдов. Кожа её приобрела оттенок белее батиста.

***

      В пустоши Нью-Мексико сгущалась темная туча пещинок, поднимаясь в воздух все выше и выше. Ветер кружился вокруг, смешивая зыбкую песчаную пустыню с угрозами грядущего страдания. Азотный воздух над территорией учебного полигона, казавшийся спокойным и безмятежным, внезапно начал щелкать электрическим напряжением, предупреждая мирных жителей Мексико-сити о надвигающейся опасности.       И тут, произошло лютое пробуждение древнего зла, из-под ворсинок мусора на округе полигона, а вместе с тем из глубин космоса, со скоростью света появился Разрушитель, посланный с известной целью. Земля затряслась от мощного приземления, создавая обширные трещины в песчаной поверхности. Разрушитель — воплощение ужаса — стал свидетелем паники и разбегания людей, которые не могли ни остановить его, ни скрыться в безопасностное место.       Небо заволокло огромной пеленой сумрачной мглы. Грозное создание, столь могущественное, что прибытие сего не могло остаться незамеченным. В бледном свете жгучего солнца мерцающие сребристые доспехи выбрасывали отсвечивающие блики, олицетворяя дьявольский разум и жестокость хозяина, правящего издали. Можно испытать, как он пронзительно смеялся, раздирая воздух своим ледяным, победным голосом.       А столб пыли, подобный гигантскому вихрю, вокруг него только усиливался, словно хотел вместить в себя всю агонию, которые сейчас овладели сердцами и разумом бедных людей в радиусе нескольких миль. Граждане, идущие своими делами по проселочным улочкам, остановились, их рты раскрылись в немых криках, а глаза выражали тоску перед воплощением силы, о которой их легенды могли лишь мечтать или представить.       В наступивший момент подавленности, жители не знали, что и как делать. Никогда нельзя должным образом подготовиться к подобному. Были те, кто пытался сбежать от этого кошмара, но их ноги подкашивались от страха. Другие старались закричать, но буквы попадали в горло и замирали, как проклятие, там, где любая надежда казалась безнадежной.       Вылетевшая наружу группа бравых воинов и смертных на шум и галдеж, показалась миру такими же растерянными, зная, что там, где начинается безысходность, заканчивается сила. Время играло против них, ускользая сквозь пальцы катастрофически быстро. Тор задумчиво вскинул голову в небо, вверх, и его попытка связать одну фразу буквально оборвала хрипящий голос, будто волоченный по изрубленным камням для кровавого эффекта, отдалившегося от окрестной, расплавившись в эхе. Дрожь проникала сквозь плотную зыбкую пыль.       Не битва, резня. Разрушитель, оценив тыл, предварительно спалив, потоком ровного огненного запуска, несколько машин и распилив крепчайшие постройки надвое, двинулся на поиски цели. Оставаться непоколебимым в божественной вере, глядя на несправедливость, управляющуюся небесами, и зная, что хотя бы один смельчак мог проследить изменение судеб, горечно не выносилось.       По неизвестной причине брат — натянул личину предателя и достучаться до отсутствующей совести не вышло, раскидываясь в пустословье. Сиф, героически метнувшая копье сквозь голову и тело металлического воителя, с победоносной ухмылкой выровняла спину, готовясь да празднований и пиров, когда соскользнувший и трансформировавшийся мутант восстановился, отшвыривая её подобно тряпичной кукле во многие футы от себя. — … брат, возьми мою жизнь, но их не тронь… — обрывки монолога доносились до ушей профессора, учениц и избитой команды друзей, сбиравших по частям остатки самообладания.       На миг, всего на один проклятый миг, Дарси поверила, что ей удастся, забывая, что она лишь человек. Если не сейчас, то никогда. Подвергать опасности подругу, которая металась в решении, что вот-вот нагрянет, давало преимущество выступить первой и взять выпад на себя. Пока Джейн думала, как правильнее подступиться к Одинсону, вставшему на пути Разрушителя, девушка рванула вперёд, размахивая руками и вопя, отвлекаясь внимание монстра на себя.       Пламя, образованное из лица стража, готовящееся располосовать бывшего Бога на куски, потухло, возвращая стальные частички доспеха на прежнее пристанище. Разрушитель поди задумался, если не знать, что отсутствие сознания и бренность существа — сплошная древняя магия асов.       Мисс Льюис облегчённо выдохнула, радостная и беззаботная, поворачиваясь к Громовержцу, считывая на нем эмоции шока и паники. Это последнее, что видела Дарси перед тем, как с полуоборота металлический убийца смел её хрупкую, слабую плоть одним точным ударом.       Мир монотонно погрузился в глубокий океан скорби. Фостер не кричала, отрицая картину разбившегося об осколки здания тела подруги, с противным и режущим слух хрустом дробленных костей, выворачивающихся наизнанку. Стала просто тенью прошлого.       Дарси… такая жизнеразрушительная мощь отняла у Джейн ее друга. Слезы текли по щекам, каплями падая на измученную почву, с грохотом разлетаясь.       Дарси была не просто другом для Джейн, они были родственными душами, неразлучными компаньонами в любой ситуации. Они делили все, от радостей до горестей, поддерживая и вдохновляя друг друга. Но теперь юдоль Джейн стала пустой, лишенной смысла.       Добрые глаза были погребены под вуалью вечного отсутствия. У них больше не было возможности разделить счастье и грусть, вместо этого девушка была обречена на одиночество и безысходность. Воздух пах кислыми слезами, а ветер, приходящий с разных сторон, ухищрялся прикоснуться к ее скорби, поглаживал лицо.

***

      Царь вальяжно рассекал мост, метая шаровые молнии взглядом в Хеймдалля, мысленно проговаривая фразы, что лишат наблюдателя гражданства, ехидно забавляясь ещё неполученной победе. — Как ты провел йотунов в обход моего зрения? — опередив Бога, страж первым заговорил. — Я лично явился, чтобы сообщить тебе о твоём смещении с поста. Ты предал меня, своего Царя, а следовательно и Асгард, — Локи не удосужил ответом Хеймдалля, переходя прямо к делу, обозначая всю его ничтожность. — Значит, я больше тебе не подчиняюсь, — мужчина, чьи глаза завораживали неповторимостью, ухватился за метровый меч, готовясь снести голову Лафейсону.       Трикстер хитрее и быстрее. Не стал бы Владыкой, не просчитав подобный ход заранее. Резво обрисовав руками шар, невербально посылая заклятие вытягивания, он воссоздал ледяной ларец, перетянутый из Хранилища в крепкую хватку Правителям. Злобный смешок препятствовал спуску энергетического синего потока, будто лёд, снег и ветер перемешались в одно, выстреливая с бешеной скоростью в мишень. — Ст-о-о-о-й! — резаный вопль чирканул по барабанным перепонкам, и прежде, чем маг обернулся, толчок, летевшей к нему барышни, сбил с ног.       Тем не менее, принцесса опоздала, если и собиралась спасти чью-то жизнь. Ледяная корка уже полностью обложила сильнейшего из воинов, застывшего в агрессивной позе, с оружием, остановленным в миллиметре от кожи Локи. Мари лежала у ног мужчин, не удержав равновесия и с тяжбой высматривая последствия. — Что ты наделал? — всхлипнула девица. — Я? — чародей ткнул пальцем себе в грудь после того, как ларец исчез из его рук. — Это ты что сотворила? Почти… — Ты выжил из ума, — недовольно покряхтывая, она поднялась, прикрывая порванный подол платья. —Собираешься заморозить весь дворец?! — А если и так, то что? — втянув воздух через сжатые зубы, Царь отошёл от угрожающей статуи. — Ты так ненавидел ледяных великанов, потому что считал их чудовищами по поведению, внутренней принадлежности, из-за поступков, которые совершали они, что не заметил, как стал одним из них. И дело не в цвете кожи, а в том, что у тебя здесь, — Богиня дохромала до Повелителя, стараясь скрыть сие, касаясь ладонью чужой груди, где неретмично-торопливо билось сердце, и бросая короткий взгляд полный слез в область манящих губ. — Я не стану больше помогать тебе и участвовать в этом. Прости, но это слишком для меня. — Коль эмоции можно было бы отключить, она бы сделала это без колебаний. Тогда всё стало бы гораздо проще и понятнее: никаких сомнений, никаких страхов. Только цель. А всё остальное на пути к ней — лишь пыль.       Он медленно приблизился к ней, проглотив обиду, ощущая волнение, которое испытывает при каждой встрече с царевной. Ребра сдавило от нехватки кислорода, в изяществе и красоте каждой линии, что сотворила его дочь, незаменимую половинку. Лафейсон полон восхищения и благодарности тому, что Мари рядом с ним шла так долго и раздавленное больное эго выливалось через края чаши терпения.       Перехватив девичье запястье, покоящееся на его камзоле, одарив женские пальчики нежным поцелуем, подчеркнув элегантность и обворожительность, Царь отпустил девушку, безмолвно двигаясь к устремлению. Огорошенная волшебница пристыдила себя, перебирая в сознании все, что сказала ранее, пытаясь отыскать именно то, как она полагала, смогло настолько ранить чувства Локи, что он вместо обыденной перепалки сподобил улыбкой и поцелуем.       Мельтеша к источнику под куполом шара, открывавшему вход в другие миры, Локи вёл жесточайший разговор в префрантальной коре своего мозга, где всегда ценил и будет ценить и любить каждую черту лица Марии, даже через десять тысяч лет также сильно, как в эту секунду, ее глубокие темные глаза болотного цвета и густые, уже не длинные, но по-прежнему пышные темно-каштановые волосы. Вероятнее всего она никогда не услышит этих слов из его мыслей, однако правда такова: восхищение является искренним и глубоким, и он не перестанет удивляться ее превосходству над другими. Каким счастьем маленькая Богиня запечатлелась в жизни и как ее присутствие наполняло сердце радостью и благодарностью — никто не мог представить. Дева — вдохновение и опора мага, и он любит безумицу безусловно и безмерно.       С тяжбой развернувши корпус на ветреном Бивресте, муками заставляла себя смотреть на деяния отца. Нутро похолодело, когда враги Асгарда ступили на священные земли. Йотуны прибавлялись один за другим и численность безостановочно росла. С дюжину синекожих гигантов мелькнули в поле зрения, направляясь к замку по чёткой команде. Последним показался Лафей, презрительно окинув сына красными, затопленными кровью глазами, чью стойкость Локи достойно отразил. — Дитя, — рокот дрожи прошёлся по коже принцессы, когда Великан подошёл к ней и потрепал по щеке, аки близкую и верную наследницу. — Скоро… Совсем скоро ты займешь ледяной престол. — То есть … — Весь ее всеобъемлющий скептицизм сменился необычайным чувством решительность. — Верно. Когда твой отец заполучит власть, я признаю тебя полноправной наследницей Йотунхейма, чтобы ты возглавила мир льда и заключила союз с Асгардом, — Лафей, возвышаяясь над царевной, зажав девичий подбородок между большим и указательным пальцами, ворочал её голову туда-сюда, хмыкая и кивая, как товар оценивая. — Союз … — Мари осенило. — Через брак? — Сейчас не время и не место, — фыркнул Локи, протиснувшись меж ними, схватив девушку за плечо и вырывая из лап йотуна, уводя прочь. — Обсудим дальнейшее сотрудничество после успешного завершения работы.       Мария нисколько не противилась, спешаясь отдалиться от родственника. Живот скрутило неприятной тягой с подступающей тошнотой. Места, где ложились эти грубые синие обрубки на лице — горели и чесались. Поежившись, скинув неприятное ощущение, почти брыкаясь, ускорилась, косясь на Лафейсона, напуганного не меньше неё. — Я рядом, — одними губами произнёс он, словно что-то мог изменить.

***

      Кичась достижениями по пути в опочивальню Всеотца, новый Царь заговаривал языки не очень мудрым спутникам, параллельно расставляя по чудищу на коридор.       Свернув на лестничный пролёт раньше положенного, опередила Локи, покидая компанию Лафея, в гонке к спящему Одину, на неопределённый срок, рассекая пространство острым носом ботинок. Принцесса спешила в сопровождении двух помощниц, выхваченных на ходу, к бабушке, молясь гребанному Бору, дабы успеть. Охраны у дверей не наблюдалось, что уже подозрительно. Кивнув Вальпурге, Мари ожидала послушного выполнения приказа, тогда как Вильгельмина — новая подопечная, занявшая место бывшей фрейлины-лучшей подруги Ингеборге, оставалась позади Богини.       Фригга, как статуя, прильнув к постели мужа, полулежала, якобы не перемещаясь с самых тех пор. Опочивальни, в тусклом свете пожухлых, догорающих свечей, выглядела спокойно и обыденно. Уставший взор Царицы тускнел, однако при виде внучки улыбка воспряла. — Бабушка! На нас напали йотуны, нам нужно бежать и скорее, — девица слетела со ступень, мчась к постели деда, когда прислуга затворяла вход, проверяя безопасность и другой выход. — Скорее. — Ох, милая, — женщина взяла протянутую ей руку, добродушно пожала и отпустила. — Я не могу уйти. — Но, бабушка, ведь, если они проникнуть сюда, мы не сможем противостоять, — чаровница кусала губы, подбирая нужные выражения, чтобы убедить родственницу. Как след ветра, мгновение между ними ощущалось в статичном пространстве, границы реальности растаяли. — Пятерых или шестерых великанов мы одолеем, но их гораздо больше. — Поэтому тебе нужно спешить, дорогая. Я знаю, что ты поймёшь, — Фригга повернула голову к мужчине, оглаживая седые пряди. — Будь на его месте Локи — ты бы тоже осталась. — Ч-что? — Только слепой не заметит, — она подмигнула и главные позолоченные двери разлетелись в щепки.       Царица выхватила меч у изголовья кровати, а Мария принялась наводить чары — лучшая задумка, пришедшая в данной ситуации. Трое смельчаков напали разом, круша все подряд, продвигаясь бесстрашно, напролом. В гуще иллюзорного, жёлтого дыма, среди обломков мебели, горели глаза грозных йотунов. Внушительные враги обступили постель Одина, зная, что он беззащитен, погружен в глубокий сон. Синие тела валились в кучу, а на их месте вырастали ещё четверо.       Обернувшись ко внучке, Фригга подала некий знак и рванула на ледяных великанов, выигрывая время, в желании не подпустить новую порцию убийц до возлюбленного. Молодая воительница, быстро поняла задачу, подзывая подруг, коим вручила по острому клинку. Девы не смели спорить и отнекиваться, оправдываясь неумением сражаться, однако в первую очередь собирались защищать свою жизнь.       Грохот резких ударов, звон разбиваемой оружием брони йотунов, заполнил помещение. Женщина подобно вихрю, перебрасывалась с одного врага на другого, летящая стрела, не иначе. Волшебница последовала ее примеру, демонстрируя безупречную технику и смелость.       Где-то в углублении покоев раздался визг Вильгельмины. Секунд десять было в запасе царевны, чтобы добраться до подопечной и спасти, а затем кровь разукрасила пол, въедаясь в мелкие щели и проёмы промеж плит. Металлический запах врезался в нос, вызывая рвотные позывы. С нулевой видимостью поскользнулась и Вальпурга на остатках, разодранных когтями ошметках фрейлины, заорав, выронив орудие и точно приземлившись на него правым глазом.       Глупая смерть. Острие лезвия торчало из затылка, пока мышцы сокращались, спазмы сопровождались судорогами, а хрипы доносились из глубин глотки, выплевывая багровые массы, перемешанные с желудочным соком и окрашенной слюной.

***

      Лафей не объявился, хоть ему доверили одну задачу и путь расчистили синекожие. Зато перепуганный Локи, поднимающий мать с колен, стряхивал с её роброна перерубленные пальцы врага, превращенные в фарш.       Спущенный на нет туман расползался и вихрем вылетел в окно. Мари машинально проверяла пульс подруг, едва ли те умудрились уцелеть, придерживая рукой живот и стараясь сохранять дистанцию по отношению к присутствующим. — Ты спас его, Локи, — матушка заключила сына в объятия. — Клянусь тебе, мама, они заплатят за то, что сегодня сделали, — вдыхая родной запах материнских волос, Царь уставился на оседающую на пол девушку, из-под нагрудного доспеха которой сочилась кровь. — Локи, — Громовержец, подоспевший на порог, басом поверг семью в шок.       Лафейсон, почуяв запах жаренного, тут же отступил, пятясь задом к стене и держа посох наготове. — Может расскажешь ей, как отправил Разрушителя убить наших друзей? — Тор шагнул к нему, к ним, намереваясь поприветсвовать мать и дочь должным образом, когда заметил кровавое пятно на светлом одеянии Богини. — Должно быть произошла ошибка и он выполнял последнюю волю отца, — лжецом родился — лжецом и сгинет.       Горечь от чужого обмана осела пеплом на языке девицы, забывшей о ранении. Ей оставалось смотреть на конец эпохи — коротком и нечистом правлении любимого «дядюшки». — Дочка? — Одинсон сжал Мьельнир, отставляя одну ногу назад, готовый к полёту.       Время пошло с ускоренной силой, никто даже не соображал столь быстро, как Мария оказалась в руках Лафея, стискивающего её с навораженной сосулькой у горла, оттаскивающегося с заложницей подальше. — Не дергайся или ей конец, — предупредил йотун. — Мы сейчас же уйдём, а вы, если пойдёте следом — заранее подготовьтесь к похоронам.       Одинсон взвыл, скрепя зубами, выискивая подсказку в жестикуляции дочери, на удивление в чьём лице ни грамма намёка на страх. Ей было все равно, так казалось. Безразличное выражение покоилось в сути царевны. Видимо приняв факт смерти, спокойствие водворилось в душе.       Лафейсон молчал, но бровь нервно подергивалась, выдавая беспокойство. Во всяком случае, посох опустил, склоняясь в подчинении, оставляя видимую линию на уровне ступней великана, пока те двое покидали спальню, обходя беспрепятственно дозорных.

***

      Биврест под ногами водрузился нежданно. Видимо от боли и онемения живота дева перестала обращать внимание на пустяки вроде угрозы, тащущей её силком, как волок с ненужным грузом. Противная липкость запекшейся местами крови натирала внутреннюю сторону бёдер при движении, а рана продолжала извергать новые вулканы, потоками струйных капель, стекавших и пропитывающих плотную ткань белья.        На подходе к шару-порталу, Мария совсем ослабла, превратившись в безвольную тушу, которую в конце концов Царь Йотунхейма отбросил, разбираясь с проходом домой. Не силясь мешать деду, уложилась на мрамор, облегчённо выдыхая.       Молния сверкнула и гром разорвал небо, а великана свалил многотонный удар в бок молотом. Тор рьяно метался, избивая Лафея, однако и тот не уступал. Безумной не слишком интересно происходящее, она отпускала волю, готовясь ко сну. Мечтам не суждено было сбыться. Знакомые руки обвили её крепко, подхватывая ввысь и лоб упёрся в плечо доспеха Локи. — Продержись ещё немного, я отнесу тебя к лекарям, — круто развернувшись на каблуках, мужчина понёс драгоценное бремя обратно ко дворцу, бесперестанно целуя макушку, на кою градом лились слезы отчаяния. — Прости, что соврал, прости, что обещал быть рядом, но не был. Только не умирай.       Кашляющий смех — жалкая попытка воодушевить грешника. Поерзав, надеясь подтянуться ближе к мужчине, чаровница крепко цеплялась ноготками за открытый участок его шеи, добираясь к уху: — Поцелуй меня, — остаток энергии ушёл на сказания последнего желания. — Поцелуй меня так, будто я действительно умру и ты больше никогда не сможешь увидеть моего лица. — У тебя бред, ты крови много потеряла, раз думаешь, что я не увижу боле твоего прекрасного лика, — ускоряясь маг слегка пошатнулся. — Но поцелуй ты заслужила, моя храбрая Царица.       Улыбка расплылась по физиономии трикстера, готовящегося исполнить долг, коему не выпало на долю свершиться. Скользнула тень и голубая вспышка озарила болезненным уколом. Владыка льда, оставивший Тора позади с некоторым количеством вывихов, оправился и ринулся на своих потомков, сверкая стальным оскалом, полным презрения. Толкая растерянного и непризнанного сына и внучку, переходящую смертный одр в пропасть, ведущую в пучину непроглядной бездны.