Все началось в конце времен...

Иногда кажется, я отдал бы всё на свете, лишь бы не иметь никаких связей с миром людей. Но я часть этого мира, а значит, мужественнее всего — принять его, и трагедию с ним вместе. «Альберт Камю»

      День был чудесный до обедни, завсегдатаи утеса близь пристани с целым рядом рыбацких лодок, откуда открывается широкий обзор океана на север и восток, обратили внимание на появившиеся высоко в небе на северо-западе перистые облака, предвещающие дождь. Где-то вдали тянулась одиночная шхуна.       Закат так великолепен средь величественных нагромождений облаков и туч разной окраски, что целая толпа собралась на утесе, дабы полюбоваться их красотой. Заходящее солнце начало клониться за темную линию, чётко вырисовывавшуюся на фоне неба, и окрасило облака в самые разнообразные цвета — огненный, багряный, розовый, зеленый, лиловый, все оттенки золота; кое-где виднелись небольшие, разной и чёткой формы островки абсолютной черноты.       Вечером ветер совсем стих, к полуночи воцарились штиль, духота и гнетущее предгрозовое напряжение. У океана мало огней — несколько береговых судов и рыбачьи лодки. Апосля тишина стала отнюдь невыносимой, любые звуки — блеяние овец в долине, лай собаки в городе или легкомысленные мелодии оркестра насекомых — вносили диссонанс в могучую гармонию умолкшей природы. Вскоре после полуночи с океана донесся странный звук, сменившийся потом зловещим глухим гулом.       Буря разразилась внезапно. С немыслимой быстротой преобразился весь пейзаж. Ярость возвышающихся, перекрывающих друг друга волн нарастала. Океан, только что гладкий, словно зеркало, за несколько минут превратился в ревущее, всепоглощающее чудовище. Волны белыми гребнями бешено бились о песчаные берега и скалы, взметались ввысь своей пеной омывая все, до чего докасались. Ветер ревел — он дул с такой мощью, что даже сильный Бог с трудом удерживался на ногах, да и то если удавалось уцепиться за железные стояки.       Пришлось очистить пристань от толпы зрителей, иначе жертвы этой ночи взросли бы во много раз. В довершение всех бед с океана на берег пополз туман — белый, влажный, напоминающий привидения. Он был такой холодный и промозглый, что не требовалось особой фантазии представить себе, будто это духи погибших воинов из Вальгаллы прикасались к живым собратьям ледяными руками смерти; многие содрогались, когда мертвенная пелена окутывала их. Временами туман рассеивался и просматривался океан в сверкании непрерывной череды молний, сопровождавшихся внезапными раскатами грома, сотрясавшими, казалось, все небо.       Оторваться невозможно: океан вздымался, подобно горам, швыряя в небо с каждым новым валом клочья белоснежной пены, которые буря подхватывала и носила в бесконечность пространства. Мелькали белые крылья попавшей в шторм кричащей чайки, бестолку парившей над гаванью.       Приближался час прилива, но волны были так высоки, что всплыли, казалось, с самого дна, у их оснований просматривались прибрежные отели. Затем снова надвинулся туман, плотнее, — влажная серая пелена, оставившая людям единственную возможность — слышать: рев бури, раскаты грома, шум могучих волн, доносившиеся поверх влажной завесы, стали как будто еще громче и резче.       Царица в упадке сил. За погоду и ясные дни Асгарда стоило благодарить во всем Фриггу. Её чудное и поднятое настроение на протяжении многочисленных тысячелетий, приносило тепло с бесконечным летом. Ныне же, увядая при ложе мужа, оставила контроль и по справедливости, давно пора женщине взять отпуск, однако асы, прежде не видавшие такого разрушительного буйства стихий, взывали к глухой к их просьбам и мольбам Богине.       Внутри Иггдрасиля, на троне, отголоски боли разносились по всей мультивселенной, когда Властитель отмотал моменты, наблюдая за судьбоподобной ветвью жизни своей матушки. Его сердце разрывалось, видя, как она, выбившаяся из сил, до изнеможения, одинокая, бдит у постели треклятого Одина, страдающего в мире снов.       Локи, к сожалению, мог видеть всю тоску, которая пронизывала мать тонким ледяным кинжалом идеального баланса. Как непросто усидеть и не вмешаться, сообщить, что отец очнется так скоро. Бог хотел обнять ее, утешить и сказать — страдания напрасны, Всеотец вернётся.       С тяжбой выдюжив рвущую сердце паузу, осмыслил трепечущую дрожь от непреодолимого желания принести ей облегчение. Творец мог использовать связь, зная, что его воля простирается до иных миров. Он поддался, сосредоточил внимание и энергию, пытаясь достичь разрыва меж Вселенными через сны дремлющего Царя.       Медленно, но уверенно, мужчина проникал сквозь некий вертеп, пока окружающий его пейзаж не слился с главной опочивальней дворца. Оставаясь невидимым и недосягаемым для любых смертных и бессмертных, наконец нашёл взглядом родное, измотанное лицо мамы, оставшееся таким же прекрасным и навеки молодым. Фригга, как и прежде, то ли сидела, то ли полулежала возле постели, держа руку мужа, силясь передать ему любовь. Локи не мог сдержать слез, видя ее терпение и преданность, приблизившись, сверкающей фигурой в тусклом полумраке. — Мама, это я, — шепнул Правитель Времени, надеясь, что она услышит знакомый голос в подсознании.       Царица вздрогнула и оглянулась по сторонам, но сын оставался незримым для нее. Грубая ладонь прошла по золотистым волосам, и она готова была поклясться, что внезапно потеплело. Фригга приложила руку к ключице, ощущая присутствие Локи. — Сын мой, — прошептала женщина, растворяясь в тревожном видении. — Мама, — Лафейсон отчаянно взвыл, напуская слезы, от невозможности обнять или дотронуться. — Мой мальчик… Я здесь, рядом с тобой, — облегчённый выдох и вздымающаяся грудь, а также мирная улыбка — успокоили.       Тонкая, струящаяся полоса, лилово-белого цвета, освещающая пропускной билет сюда — вот-вот схлопнется, а значит, как бы тяжело ни приходилось, пора занять прежнее место, исключая из памяти серьёзное, вольное нарушение.

***

      В горячем, безмолвном пространстве пустыни Нью-Мексико, кажется так называется эта часть Мидгарда, нежная летняя заря пробивалась сквозь сгустки пыли, обрамляющих широкую маслянистую дрожащую фигуру Локи, прокладывая путь света к хитроумной улыбке. Годы безграничного странствования и самоотверженной борьбы принесли этому Богу немало трудностей. Но ни одно из них не сравнивалось с его недавним выбором — отказом Марии, насладиться путешествием по оживленному городу и спонтанному «свиданию» за чашкой ароматного кофе, как делают жалкие людишки, коим ей внезапно взбрендило уподобиться.       Усталость и непрерывные цепкие подозрения о дисгармонии меж ними, заставили мужчину заметить, как дева начала отставать, переступающая, не без затруднений, вязкие и утягивающие обувь песчинки. Правитель остановился, посмотрел в сторону принцессы, и увидел, как слегка надутое обидой лицо, озарили мрачные тени грусти. — Мари, — произнёс он, протягивая руку, галантно готовясь помочь облегчить путь.       Царевна приподняла густые длинные ресницы, влажные от слезливости из-за ветреной погоды, насупившись, продолжая буравить дыру во лбу попутчика, не давая ответ сразу, взвешивая за и против тщательно, не торопясь. Только одно по итогу закончится раздором, никак иначе у этих влюблённых слепцов не бывает. — Справлюсь, не стоит, — горделиво вздернув подбородок, постаралась зашагать властно и непобедимо. — Хватит вести себя, как дитя, — продолжая держать стойку с поданной рукой, Локи истерично закатил глаза. — Ты же знала, что я беру тебя в Мидгард не для развлечений. — Разумеется, я знала и прекрасно понимаю. Мы все обсудили ещё прошлой ночью. Никто никому ничего не должен, мы просто следуем одной цели. В итоге все получат желаемое. Ты трон и верных псов, а я… — А ты дуешься, что я не сводил тебя на человеческие гулянки, не подарил пышный букет цветов и не нацарапал наши имена на какой-нибудь гранитной поверхности, — сдавшись, однако не сразу, хлопнул себя ладонью по бедру, нагоняя спутницу.       Она остановилась вдругорядь, недоверчиво оборачиваясь, проверяя не послышалось ли, пресекая в себе любые попытки к вопрошанию, что ни шло на ум. Безмятежность и отсутствие признаков лживых эмоций Бога, сулили о правдивости сказанного. — Именно, я в курсе чем занимаются смертные. Прежде, чем отправиться куда-то, я тщательно изучаю народ и вероятных противников. — И в какой же книжке написано, что у людей принято в парах одаривать друг друга, водить по ресторанам и смотреть на звезды, обнимаясь где-то на вершине небоскрёба, лёжа под пледом, совершая мелочные глупости, что заставляют сердца сверкать от счастья? — протараторила девица на одном дыхании. — В запретной, — выдержав молчание, как добротное вино, Лафейсон добился затяжного интереса к безымянному произведению. — Хотя про звезды и небоскрёбы я ничего такого не припоминаю. — Почему мы не можем просто вызвать Биврест и покончить уже с этим? — усталь от уловок и загадок в край доконали Богиню, спешно жаждущую плюхнуться на постель и утонуть в неге затягивающего шёлка. — Потому что Хеймдаллю не следует знать о нашей мелочной глупости, что заставляет сердца сверкать от счастья. — Скорее вянуть, как срезаный цветок без воды в лютую жару, — фыркнула Мария, боле себе под нос, но не совсем уж тихо.       Пропустив мимо ушей упрёк завуалированного оскорбления, он мысленно махнул на предрассудки, продолжая нелёгкий путь — не физически, но психопатически. — Почти пришли. Проход близко, — от сего должно бы полегчает в кой-то мере, а не стать хуже. — Мг, — равнодушно кивнула дева, понурив голову к земле, с тоской примечая толстый слой пыли на замшевых ботинках. — Думаешь, Таргариен стал бы водить тебя на подобные мероприятия по Мидгарду? — спросил Локи промежду прочим. — А он тут причём? — нахмурившись до появления чёткой морщинки над переносицей, меж бровей, волшебница почуяла неладное. — Разве не с ним ты собиралась строить вечную любовь? — такое издевательское и продолжительное шипение из уст Царя, подтвердили её догадки. — Я думаю, что тебе пора заткнуться, — скрепя зубами до нервного удара, процедила чаровница, сдавливая пальцы в кулаках так, что ногти вошли в кожу, будто нож в подтаявшее масло. — Мост будет закрыт для всех, когда мы вернёмся в Асгард, в особенности для него, так что не надо придумывать несбыточных мечт о побеге с оружейником.       Его речи пронзали девичье сердце, как ядовитые стрелы, и каждая фраза била мощнейшим ударом. Девушка чувствовала боль, которую раньше не знала. И теперь Бог, которого она прежде считала опорой, оказывается способен сотворить такое. Злость, такая явная, что едва представлялось возможным сдержать эмоции.       Теперь остается пустота.       Еще недавно царевна доверяла трикстеру самые глубокие и сокровенные тайны, послевкусие, которых — печаль. Печаль, что между ними нет доверия, отныне они стали незнакомцами. Он разрушил их связь, а она не могла продолжать мириться с предательством.       Как… Черт побери… Это… Жестоко…       Бешенство затуманило разум сиюсекундно, она готова убить Его Царское Величество, наброситься и растерзать, подставь диковинному зверью, вцепиться зубами в глотку и зарыдать. Так больно… Богиня остановилась. Грудь сдавило. Будто не слова любимого человека, а дьявольской сущности в нем. Истинное чудовище в облике соблазнителя. — Не смей угрожать мне, ты, Царь, кто боится собственных чувств! Все, что ты можешь, это бегать от меня, трепя нервы, говоря, мол «Так нельзя» или «Это неправильно»! Но ни разу я не услышала чёткого «Нет» из твоих уст. Все, что я делаю — нравится тебе. Ты не стал противиться моим соблазнениям ни разу, ты страстно желал целовать мои губы, так же как и я твои. Говоришь, что мы не будем вместе, но не дозволяешь мне быть с другими. Не наше родство тебя волнует, ты просто трус, который боится последствий, наслаждаясь маленькой толикой мига, что дают! — Достаточно, — взмахнув кистью в воздухе, Локи торопливо обозначил восприятие её замечаний и соизволение умолкнуть. — Ты права. Абсолютно во всем права. А теперь идём.       Их крики затерялись в песках Чиуауа.

***

      Место, окруженное вечными льдами и покрытое снежными вьюгами. Воздух пропитан холодом, который проникает в кость и заставляет людей отбиваться от озноба. Острые скалы, устланные голубизной, возвышались над безжизненной пустошью, создавая впечатление замерзшего адского царства.       Погода Йотунхейма — беспощадная и капризная. Ледяной ветер северного полушария сеет хаос, разрывая пургу ненавистью.       Подумать только! Эти суровые условия — родные для двоих прибывших странников в обличьи асов. Они могли провести тут всю свою жизнь, рости, развиваться и прятаться в темноте.       В глубинах Йотунхейма, земли холода и мороза, простирались прекрасные, но жуткие айсберги. Необычные формы этих гигантских обломков словно рассказывали истории, увлекая воображение и заставляя сердце замирать от величия природы.       Горы изо льда, протянув свои зубчатые вершины к небу, словно поднимались из самого нутра земли. Они окутывали паутиной ледяных жил, мигающих на солнце, будто алмазы. Под ногами простирались бескрайние равнины, покрытые белоснежным покровом, отражающим яркий свет зимы. У пик бушевали сильнейшие штормы, разрывая воздух резкими пронзительными воплями. Массивные бураны вращались, заглушая любой звук, и все вокруг погружалось в мрачное молчание.       Двигаясь вперёд, по знакомому пути, преградой Властителю предстало огромное ледяное озеро, на поверхности которого стояли хрупкие айсберги. Они создавали неправдоподобные полоны, глубокие расщелины и запредельные пещеры, куда проникал свет только со стороны, создавая волшебное сияние. Доселе, при прошлом визите не видал Локи этого, авось не уделял должного внимания, не до того было.       Буквально ощущалось дыхание Йотунхейма на коже, словно он проморозил кровь леденящими мириадами спускающегося снега. В каждом повороте природы волновалась сама жизнь, которую нужно было только разгадать.       Путники, облаченные в превосходные асгардские одеяния, с отполированными блестящими доспехами, покрывающими малую часть плеч и талии, переступали через глубокие сугробы, уставая от избыточного напряжения мышц. Богиня Безумия, прежде отдающая предпочтения нейтральным серебристым цветам в военном облачении, с лёгким намёком на зелёные вставки, теперь выглядела иначе, непривычно в голубо-синих кожаных брюках и жилетке, плавно переходящей в нарукавники. Отсутствие плаща, неотъемлемой части гардероба Богов Асгарда — напрочь позабылась. Короткие сапожки, походящие чем-то на Мидгардские ботинки тёмного окраса, завершали образ незнакомки. Ещё немного и она сольется с общим пейзажем. Лафейсон заметил изменения, однако смолчал.       Присутствие посторонних, стражей и верных приспешников, бессовестно выглядывающих, смыкающих военно-тактический круг, особенно ощутилось на подходе к ступеням у импровизированного трона, пред дворцом, что странно и немного дико — восседать на куске льда вне дома. — Убейте их, — вместо приветствия молвил Лафей, чуть наклонившись вперёд. — После того, что мы для тебя сделали? — опередив Локи до того, как он открыл рот, встряла принцесса. — Так значит это вы указали нам дорогу в Асгард, — великан, чье существо не выражало, практически, никаких эмоций, из-за окаменелостей и несходимых бугров веками, с трудом моргнул. — Это было даже забавно. Испортить моему брату коронацию, — смирив строгим взглядом воспитанницу, маг продолжал. — И уберечь наш мир хоть ненадолго от его идиотскго правления. — С этим согласились все присутствующие. — Я вас слушаю, — приняв расслабление положение, йотун коснулся спиной каменной глыбы. — Я могу обеспечить тебе и твоим воинам безопасный проход в чертог Одина и вы убьете его прямо в его постели, — красочно разыгрывая комедию, Правитель асов подошёл ближе к отцу. — Что? — в сию часть плана царевну забыли посвятить, видимо по предвиденной причине её отказа в содействии. — Ты собираешься убить дедушку? — Он тебе никто, — с лёгкостью отмахнулся Лафейсон. — Ты мне не собирался говорить, да? — девица устала злиться и разочаровываться, после нескольких суток в слезах и выплеске энергии, томиться нечему, опустошенная и уставшая, она, отнюдь не намеревалась уступать.       Лафей скептически усмехнулся. Не часто видится во владениях льдов представление чувственных глупцов. Он задумался и поднялся с трона, вглядываясь в лица пред ним, окутанные сложной историей и борьбой. — Здесь не место для семейных драм, — доводящий до дрожи рык чудовища, не голос. — Здесь? В смысле, в моем доме!? — ткнув пальцем в сторону дворца, выкрикнула девушка, портя лестную ложь Бога Обмана. — Мари... — А что? Думаешь ему не стоит знать, что ты его сын, а я внучка? — сказанного не воротить, а убежденность, с которой она трепалась, доказывала край достигнутого отчаяния. — Кто? — проявив малую толику заинтересованности, спросил Лафей. — Это неважно. Когда Один умрет, ты получишь свой ларец и сможешь вернуть Йотунхейму его.... Величие, — мужчина использовал последнюю попытку свернуть диалог в другое русло — провал ожидал на том конце перевала. — Неужели во всех девяти мирах никому нет дела до своих отпрысков!? — разъяренная Богиня едва не хватилась за клинок в ножнах на поясе, готовясь порубить сородичей на мизерные кусочки. — Ты законный наследник Йотунхейма, пред тобой стоит твой отец, почему ты ничего не... — Было ошибкой брать тебя с собой, — покачав головой, Локи осознал провал миссии. — Полукровки! Я решил, что ты погиб во льдах ещё тысячу лет назад, а ты вырос под попечительством Всеотца и дал потомство.       Дева выступила вперёд, приобретая синий цвет кожи, покрываясь бороздами. Плавно инейные узоры, похожие на непрозрачные ледяные выцветшие сухоцветы, заиграли на открытых участках тела. — И это потомство здесь, чтобы получить свое по праву.