Все началось в конце времен...

Твоя тропа прямо перед тобой. Иногда она не видна, но она здесь. Ты можешь не знать, куда она идет, но ты должен следовать ею. «Индейская мудрость».

      Привыкнув к потьмам помещения и наблюдая за бешенным подергиванием век мужчины, девушка тотчас осознала какую глупость сморозила, немедля и надлежащим образом, советуя самое себе исправить оговорку. — Расслабься, я шучу, — не поднимая головы, спокойно проговорила Мария, удобнее примастившись к Локи, будто ничего не произошло, а вернее никаких обидных слов из её уст не вырвалось мгновением ранее. — Меня забавляет твоя ревность к Деймону. Неужели, ты действительно думал, что я перепутаю тебя с ним? Учитывая, что… — проведя пальцами по его рубахе, она ловко растегнула несколько пуговиц, забираясь под ткань к прохладной груди. — Твоё сердце колотится, как сумасшедшее рядом со мной, а его молчит, будто отсутствует. — Мари, — перехватив запястье Богини, насупившись, принц грозно смирил её взглядом. — Мне не нравятся эти забавы.       Все никак не привыкнуть к её коротким волосам, едва доходящим до плеч, блестящим глазам при ночном свете и хитрости, которой она набралась непонятно откуда. — И вовсе не забавы, — вырвав руку из захвата, девушка ринулась на незванного ночного гостя, однако вполне желанного, обезоружив того внезапностью, седлая чужие бедра и упираясь в плечи, удерживая равновесие. — Я играю по твоим правилам. Ты то холоден ко мне, то держишь на коленях и представляешь двору чуть ли не своей Царицей. Что мне думать? — взмахнув руками, дева выгнула спину назад, оставляя мужчину окаменевшим, переставшим дышать ещё минуту назад. — Я запуталась. Я устала, я призналась тебе в любви и не услышала никакого ответа. Я не требовала от тебя чего-то невозможного, но Локи… Слишком долго я ждала. — Очень извиняюсь, но тебе лучше слезть и поскорее, — голос дрожал, кулаки сжаты, выступающая, надутая вена на лбу вот-вот взорвётся. — Серьёзно?! Я тут душу изливаю, а ты… — неудачно поерзав, до неё наконец дошло. — Возбужден. — А ты без трусиков.       Ей стоило завизжать и слететь с кровати, прикрываясь хоть чем-то, но вместо этого Царевна и с места не двинулась, налепив злорадную улыбочку. Получив огромную власть и полный контроль над жертвой, дева наскоро придумывала правила и невыполнимые условия для победы. — Значит, мне прекратить делать так? — нарочно проползая вперёд, а после возвращаясь на прежнее место. — Или вот так? — продолжая передвигаться уже вправо и влево.       Выбив рваный рык из лёгких Лафейсона, порвалась та тонкая грань между тотальным контролем и дикостью первобытных инстинктов. Сдвинув слабым толчком хищницу со своего паха и опрокинув спиной на мягкость простыней, переменил позицию, отныне нависая сверху, крепко придерживая её руки у изголовья кровати, якобы сдерживаемые оковами. Она виделась Богу пугающе притягательной, в ней скрывалась смесь страха и праздного любопытства. — Я пришёл сюда не греть твою постель.       Медленно, Мария приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но Локи положил перст на женские уста, не давая произнести ни звука. — Возможно, если бы я не прятался от тебя столько лет, если бы рассказал тебе сразу о твоём рождении, мы бы не потеряли столько времени, одно все меняет тот факт, что ты моя дочь, — печаль и разочарование гуляли в каждом жесте трикстера, не скрываемые под маской лжи. — Тогда какого черта ты средь ночи явился в мои покои, лёг рядом, а сейчас ничего не делаешь, чтобы остановить меня, очевидно наслаждаясь этим?! У тебя встал на меня, ты хочешь меня, но продолжаешь выстраивать глупые стены, вместо того, чтобы взять желаемое! — наверняка, ночной дозор, бесчестно относящийся к работе, нахально дремавший до сей поры, днесь слушали во все уши. — Локи, скажи почему? Я никогда не буду воспринимать тебя как отца, плевать кто мы друг другу по родству. Я хочу быть рядом с тобой, быть твоей! — Я не могу, это неправильно, — отвернувшись от девицы, по-прежнему прижимая весом тела, хоть и слабее фиксируя заключение, почти завыл, искусав внутреннюю сторону щеки до яркого вкуса железа во рту. — Неправильно? Разве не ты учил меня тому, что правила следует нарушать, иначе в чем смысл жизни? — как бы отчаянно Её Высочество не пыталась достучаться до той части, в которой обманщик откровенно плевал на устои, казалось, что прежнего бунтаря и весельчака боле нет. — Не так, малышка. — Остановись! Довольно изводить меня! Зовёшь малышкой и ведь знаешь, как это действует на меня, какой покорной я становлюсь. — Ни разу не видел тебя покорной, малышка, — Локи знал, прекрасно знал последствия, но остановиться не был в состоянии. Их маленькие шалости, приносили столько энергии и счастливой интриги с опасливым потоком адреналина в крови, что прервать безумства — лишиться здоровсого куска радости. — Агрх! — дождавшись растерянности и некой дезориентации, отраженных на уставшей мордашке Лафейсона, Безумная стремглав приподнялась, насколько позволяло время и впилась в его губы яростным поцелуем.       Настоящий джентльмен — так можно описать Локи, если не знать, кто он такой на самом деле, встретив впервые на любой избитой местности. Посему безоговорочно, проявляя такт и добродушие, Царь, естественно, ответил на пылкость подопечной с неменьшим рвением до запретных губ. Поцелуй, к слову продлился не так долго, как можно было рассчитывать. Отстранившись первым, попросту улизнув от ответственности, забирая плащ и облачаясь в него, мужчина длительный период, стоя спиной к девушке, растерянно, якобы боролся с застёжкой, судорожно выискивая варианты отступления. — Ты твёрдо уверен в своём решении? — угнездившись на любимую подушку, накрывшись до пояса одеялом, вопросила Мария, заблаговременно зная ответ. — Абсолютно, — абсолютно не уверен и честно не хотел такого исхода. — Тогда знай, что с этого момента у тебя нет права мешать мне строить отношения с Деймоном, — брошено так легко, невзначай, обыденно и вышло весьма оскорбительно. — Ты не будешь с ним, и ни за что я не допущу этого. — Ты не остановишь меня. Не тебе выбирать с кем мне быть, ты же мне не отец. Только если ты не собираешься рассказать правду всему Асгарду, — поджав ноги и обхватив их руками, Богиня готовилась к вечной ночи слёз. — Тор, если тебе интересно, нашёлся в выпивке и разгильдяйстве в Мидгарде, забавит смертных, девки прямо вешаются толпами. Не наказание, а блажь.       Тишина, лишь уловимая вибрация её дыхания послужили отповедью, а переступив порог опочивальни, за закрытыми дверьми, услыхал раздирающий плач.

***

      Омраченное царствование семейным раздором, нависало тучами над троном Владыки, прозябающего часы в одиночестве залы. Оба, истощенные ссорами, Бога, разбрелись по разным уголкам дворца. Локи мыслил безостановочно, не приходя к общему мнению к будущему поведению, Мари же, избитая внутренними вековыми переживаниями, оставила на волю судьбе ухищрения, не подавая виду пред бабушкой, которой носила завтраки, обеды и ужины к постели Всеотца, беседуя ни о чем и обо всем.       Царевна мечтала о правлении дядюшки-батюшки, воображая совместное времяпровождение и управление миром, надумывала прогулки у побережья, встречи рассветов и провожания закатов, побеги к ущелью, ведущему прямиком на потайной пляж и идеально-выстроенный, пологий берег для плавания нагишом. Юна и глупа, знала сама, что Повелитель при добром раскладе, уделял бы одну треть внимания ей, а если учесть вмешательство и помощь при делах государственных, в коих разбираться кропотливо жаждала, то две части из трех выходило максимально. Все рухнуло в одночасье. Её любовь отвергли, посчитали аморальной, запрещая искать способы лечения души в другом. Забавы ради, а может дабы поглумиться над выдержкой, принцесса зачастую покидала замок поздно вечером, да так, чтобы вся стража ведала и немедля докладывала Царю.       В один из таких дней рыбка клюнула на наживу, крепко уцепившись за крючок. Проследовав в беседку, к назначенной, завуалированной встрече, Лафейсон поддался провокациям, прибывая на место не позднее пяти минут после неё. Нечто неуловимое, истеричное в его манере говорить и двигаться, выдавало с головой неразрешимый внутренний конфликт. — Мой Царь. — Моя принцесса. — Всё ещё принцесса. Когда же ты сделаешь меня своей Царицей? — Неужели так хочешь заполучить трон? — Хочу заполучить тебя. — Я и так твой, малышка.       Он думал, что она играет с ним и умело подыгрывал, боясь упустить возможность быть ближе подольше.       Забредая в отдалённые уголки дворца, сбегая от сторонних служанок, что круглосуточно сочли долгом своим собирать придворные сплетни, разнося по всем девяти мирам, члены королевской семьи уединились на запущенной годами террасе, в молчании любуясь тёмной небесной сокровищницей. После заката небо превращалось в огненное полотно, где красные, оранжевые и фиолетовые оттенки смешиваются в удивительных комбинациях. Вдали замаячили звезды, мельчайшие искорки, рассыпанные на чернилах космоса. Они словно оживали и рассказывали истории, сияя загадками и тайнами, которые только Боги могут разгадать. Каждая звезда — это маленькая капля сверхъестественного света, рассыпанная на холодном синем бархате громадной бесконечности, когда волшебным кистям был поручен труд создания этой величественной палитры. Цвета сливались воедино, создавая насыщенные и глубокие оттенки, которые таяли, никогда не повторяясь вновь.       С балкона, где они стояли, также открывался потрясающий вид на прилегающие земли. Холмы, покрытые зеленью и цветами, как излюбленный ковер для божественных ног, простирались до самого горизонта. Горные вершины, утопающие в туманной дымке, неприкасаемые и сокровенные места, на которые только отважные могут осмелиться взглянуть. И даже в темноте густые листья образовывали колоритные ковры, а драгоценные капельки росы сияют на лепестках так, словно облака проникли в цветочный мир.       Будто сама Вселенная проявлялась в каждом контуре, каждой злотой перемычке и в каждом камне. Сады, расстилающиеся перед глазами с балкона замка, создаввли ощущение сказочного мира — так оно и есть. Разнообразие растений и цветов поражало любых приезжих из Ванахейма, Муспелльхейма, Броавоса, Альвхейма, Пентоса, Свартальвхейма и иных дальних государств — нежные розы, яркие ирисы, ароматные жасминовые кусты. С площади доносился легкий шорох листвы, призывающий окунуться в газоны аккуратно стриженные, придававшие особую гармонию и порядок. Пышные кусты цветов наполняли воздух ароматом, пленяющим душу нежностью и сладостью. Каждый уголок садов кроет нечто загадочное и непостижимое. — Ваше Величество, — разрушающий шторм, громогласного голоса поверенного Владыки, раздался за спинами. — Ваше Высочество. — И только после этого одарил поклоном, чистой верности, получая знак для молвения. — Троица воинов и леди Сиф ослушались Ваших приказов, нарушили присяги и пошли на измену ради возвращения Тора. — Я же приказал Хеймдаллю не открывать никому мост до тех пор, пока не устраню ущерб нанесённый моим братом! — стукнув кулаком о невысокую моститую ограду, берегущую от падения с высоты птичьего палета, Правитель готовился вырвать печень донесшему плохие вести. — Что ты намерен делать? — окликнула Лафейсона дева, напоминая о своём присутствии. — Отправлюсь в Мидгард. — Я с тобой и это не обсуждается.

***

      Тор сидел на одиночном стуле в непонятном месте, посреди пустой комнаты, искусственно созданной, без праздного любопытства, исподлобья, гладя себе под ноги, после того как его изловила свора людских псин с длинными чёрными, пластиковыми палками, зовущимися оружием на планете Земля. — Надо поговорить, — до боли знакомый голос раздался в пустоте пристанища. — Локи? — Громовержец поднял голову, удивлённо изучая черты брата, не веря поначалу глазам. — Что ты здесь делаешь? Что-то произошло? Говори. Йотунхейм? Я могу все объяснить отцу. — Отец мёртв, — весть оказалась менее печальной, чем предполагалась. Локи превосходный лжец, однако что-то екнуло и помешало сыграть безупречно-отрепетированную роль.       Голубые глаза Одинсона наполнилась слезами. Ноздри вздулись, а пересохшие и треснутые губы приоткрылись, пока мозг старательно складывал итоговый пазл. — Чт... Что? — Изгнание тебя, угроза новой войны. Он не вынес всего этого, — удержаться, не сорваться, дойти до конца, не вызывая подозрений — только это требовалось от трикстера. Прийти, облачиться в человечье одеянье, которое, кстати, очень подлецу к лицу, как отметила Мария, и успешно завершить миссию, руша толику веры Тора на возможность вернуться в Асгард. — Но ты не должен себя винить. Я знаю, ты его любил. Я пытался сказать ему об этом, но он не слушал. Жёстоко было бросать молот так, чтобы ты о нем знал, но не мог поднять. Теперь бремя царства на моих плечах. — Я могу вернуться? — не показалось. Блондина расстроил исход правления соперника. — Ты будешь в изгнании, пока действует перемирие с Йотунхеймом, — то есть до конца дней... Любых. — И что нельзя найти способ? — мольба и избитость сработали бы на ком угодно, но не на Царе, презирающего брата. — Мать запретила тебе возвращаться. Я пришёл проститься брат, прости меня, — недалекость бывшего наследника изрядно выбешивала и несмотря на отсутствие настроения Лафейсона в светских беседах, окончить дело, его прямая обязанность. — Нет, а как же Мария? Моя дочь, я хочу увидеть её. — Вспомнить о самом ценном даре, оставленном ему Анной, не на смертном одре — грандиозный прогресс. — Она не хочет. Я предлагал ей отправиться со мной, она отказалась. Прощай. — Прощай, — Локи покинул обитель заключения, но Тору потребовалась минута на осознание и ответное щебетание, прежде, чем агент Коулсон вошёл на допрос.

***

      Владыка ступил на брусчатку, где в центре разваленного массивного скопления камней, на возвышении, покоился Мьёльнир, заключённый в ожидании достойного, как символ богоподобной мощи. Зловещая улыбка заиграла на губах мужчины, после того, как подмигнул сопровождающей помощнице. Он протянул руку, коснувшись холодной рукояти, и практически мгновенно ощутил огромный поток энергии, пронизывающий сущность. — Бесполезно, Один зачаровал молот, только Тор способен поднять его, — почесав нос, убирая с него волоски чьей-то шерсти, принцесса, заново оглядела наряд мага. — Был способен. — Никто не запрещал мне пробовать, — что-то шло не так. Мышцы кипели от напряжения, пальцы стынули в холоде при полном контакте с артефактом. После дюжины тщетных попыток, Лафейсон принял бессилие и поражение с прискорбием. — Ага, только поторопись, — Мария старалась отрицать заинтересованность в занятии чародея. Сама испробовала поднять знаменитый Мьёльнир с тем же успехом. — Меня беспокоят его новые друзья. Джейн, кажется, и какой-то профессор, я думаю доставят нам проблем, эти учёные, как они себя называют, уже на подходе, дабы освободить Тора.       Крутясь на носочках вокруг своей оси, девушка торжествующе лицезрела, как полы её светло-лаймового пальто развиваются. Мидгардские убранья пришлись по вкусу Царевне, как и та часть Земли, что она успела увидеть. Страждущему сердцу, томящемуся в заточении одного мира столетия, в новинку другие причёски, дивные, удобные брюки, белая блуза с витиеватыми вставками по горло и короткие сапоги на тонком, квадратном каблуке. Приятно смотреться в зеркало и чувствовать вкус стиля и одобрительные, зачастую похотливые взгляды мужичков земных. Ей виднелось в перспективе ближайшего будущего прогуляться по улочкам со странным архитектурным решениям, пробыть в необычных заведениях, где молодые особы пьют нечто чёрное из фарфоровых чаш и закусывают цветными пирожными, где люди в определённой форме, как слуги в Асгарде, подносят свежую еду, пахнущую раем выпечку и уносят пустую посуду. От мыслей о таком, тугой узел возбуждения завязывался внизу живота. А реальность такова: Локи не станет водить её на свидания по Мидгарду. Нигде, ни в одном мире не станет. Глупая, глупая девушка в ярко-розовых очках. — Просто смертные, не нужно переживать, — гаркнул Царь, плюнул в сторону молота. — Я заверил братца, что дома ему никто не будет рад, осталось устранить Сиф и остальных, но я позабочусь об этом. Лафей, нам поможет. — Лафей? Твой... — Именно. Как насчёт того, чтобы отправиться на родину и познакомиться с дедом, милая?