Все началось в конце времен...

Не бойтесь заниматься тем, чем хотите. Но не бойтесь и заплатить за это свою цену. «Лейн Фрост»

— Ты такая же, как и я.       Безумие ужаса окутывало Локи как холодный, неотступный туман. Стезя беспроглядной тьмы преследовала отовсюду. Принц обречен вечно скитаться между мирами и обитателями Асгарда, паче прежнего обманывая их всех, пользуясь лощеной хитростью и коварством. Однако, сознание того, что он сам является йотуном, проникало глубже в сознание, как острый клинок, проламывающийся сквозь сердце. Внутри души изволили бушевать эмоции, чередуясь меж отчаянием и гневом. Лафейсон являлся сыном Царя, отпрыском ледяного великана — рода, который презирал и ненавидел всю жизнь. Каждое движение, каждое слово, каждая мысль — все напоминало об истиной сути. О правде, от которой мужчина не мог убежать.       Маг люто боролся с этой его неприемлемой реальностью, переча самому себе, созерцая со стороны тень, как бесполезное существо, неспособное к достижениям и подлинным взаимодействия. Но теперь Его Высочество испытывал такую силу самоотрицания, что никогда прежде не приходилось чувствовать. Он отвергал себя, отвергал родину, отвергал все, что было связано с ледяными великанами. Локи был раздираем между желанием приверженности и желанием отвергнуть ту реальность, которую не мог выбрать. Голова кружилась, словно поток ледяного ветра, жестоко изводящего разум. Трикстер пытался найти выход из безумия, только все, что он видел — ледяные скульптуры и замерзшая пустота. Лафейсон, одинокий, как глыба айсберга в бескрайнем океане, не в состоянии найти свое место в мире. Отныне груз нести обоим с поры, как он решил перенести часть груза на девушку, к которой утопал в любви.       Расстройство проникло, кроша на кусочки. Чародей чувствовал себя предателем даже пред собой, беспомощный принять надлежащую сущность. Он обречен жить в безысходности, вечно борясь с путаницей и неприятием собственного «я». Локи не скоро научится акцептировать холодную природу и использовать ее как оружие и силу. Как итог — он позволил тревогам утопить его в бушующем море слепых доверий. — Естественно. Мы же семья, — из вороха мыслей послышался нежный и одновременно угрюмый голос племянницы. Для неё это такая обыденность, что странно слышать от дядюшки очевидную вещь. — Ты не поняла, милая, — мужчина отвернулся и взялся за голову, истошно простонав.       Дева уперлась взглядом в широкие плечи, озадаченная и беспокойная. Преодолев изумление в поведении Локи, обошла принца, становясь лицом к лицу, беря того за запястья, и опуская его руки, неспеша притягивая к себе ближе. — Ты и я, мы — йотуны, ледяные великаны, понимаешь? Ты не дочь Тора, ты… — тяжёлый вздох, сравнимый по ощущениям с тонным булыжником, опускающимся на тело, летящим с высоты холма со скоростью нескольких десятков километров в секунду. — Моя дочь.       Мария внезапно засмеялась, отступая на полшага назад и хватаясь за живот, готовая кататься по полу от веселья. Лафейсон же оставался беспристрастным, сохраняя каменное выражение лица, в ожидании, пока эйфория спадёт и до Богини дойдёт вся серьёзность оброненных слов. — Очень забав… — прочистив горло и приложив кулак ко рту, чаровница судорожно изучала глаза напротив, мечтая увидеть там намёки лжи, однако снова и снова проигрывала, возвращаясь к началу. — Ты не шутишь. — Это уже не вопрос.       Оторопев на длительный срок, девица никак не могла уложить новую информацию. Отмотав воспоминания, перечитывая, якобы, рассказанные истории, старательно сопоставляла факты, пришла к неутешительному выводу. — Я, значит, не принцесса? — будто лишь это имело значение. — Принцесса, но не Асгарда, а Йотунхейма. — Не знала, что моя мать шлюха, — хмыкнув пробормотала Царевна, скрестив руки на груди, принимая недовольный вид. — Не говори так, Анна была чудесной женщиной, я очень её любил, она заслуживала кого-то гораздо лучше, чем Тор, — искренность лилась в голосе дяди каждый раз, когда речь заходила о матери. Никогда и ни у кого не возникало и толики сомнений в чистоте сказанного о покойной леди. — Например, тебя? — Кого-то лучше меня и Тора… — Он ответил не сразу, задумался, хоть и старался уверить собеседницу в правдивости доводов.       Смущение и досада сквозили в воздухе меж ними. Два могущественных существа испытывающие смешанную гамму эмоций, буквально разрывали атмосферу молчанием. Напряженная тишина обволакивала обоих, стягиваясь в густое неприятное желе, сковывая движения.       Лафейсон бросил взгляд вниз, перебирая в уме фразы, которые его язык отказывался произносить. Мари, погружалась в поток сумбурных мыслей, утопая в вязкости болота, пытаясь впитать и осознать все, что ей только что открылось. Печально, однако, неиссякаемая жажда в стремлении найти ответы на сотню вопросов, выражалась в скудном, единственном определении — «Йотун». В конечном итоге, порыв заговорить первой, под гнетом гордости, разрушила Богиня. — И давно ты знаешь? — Что ты йотун или моя дочь? — едва сдвинув брови к переносице, чародей выказал благодарность за возможность объясниться. — А есть разница? — девица старалась быть мягче, играя тоном голоса, одаряя жестом плотно сжатых губ, показывая сожаление. — Вряд ли помнишь, но когда ты была совсем крошечной, мы часто начали ссориться после… Это из-за того, что выгнав тебя из библиотеки в тот день, я не подумал, что ты можешь забрести в Хранилище и потрогать парочку артефактов, в том числе и ларец. — Я помню… Ты накричал и… — Ей хотелось, чтобы отец продолжил дальше, а в конце закричал: — «Шутка! Обычный розыгрыш, ты моя племянница и просто моя девочка». — К счастью, кроме меня никто не видел, как посинела твоя кожа, но я и подумать не мог, что… Ведь узнал о своём происхождении минуту назад и теперь пазл сложился. — Почему не сказал сразу? — Как я мог сказать ребёнку, что она… — Монстр? Я никогда не считала другие расы монстрами, твоя ложь жестока и безрассудна — вот корень всех зол. Я любила тебя несмотря ни на что и принимала тебя и любые твои решения. Да, я злилась, не понимала почему ты бросал меня из раза в раз, но скрывать от меня мою сущность?! — она активно жестикулировала, голос срывался на писк, лицо морщилось от душащей боли. — Столько столетий обмана! Подумать только. Я же влюблена в тебя! Я только о тебе думаю большую часть жизни, я так… — Мари, малышка, — подлетев к девушке, насильно обнял, слушая громкие всхлипы плача. Насколько бы подавленное состояние не сжимало органы сейчас, превозмогая и проглатывая камень предательства в глотке, трикстер поставил чужие нужды на первое место, пренебрегая личностным горем и желая забрать тяготы маленькой волшебницы.       Трясущимися пальцами Лафейсон водил по лопаткам, изучая неровности её спины, дабы отвлечься, стоя в оглушительном покое полутемного коридора, метаясь душой из угла в угол. Глаза принца наполнялись состраданием и заботой с очередным выдохом царевны. Мощная рельефная грудь стала для девы теплым, безопасным убежищем. Пребывая в замешательстве, она прижималась к Локи до неудобства, словно оберегающие руки — единственная опора в этом непредсказуемом мире. Мужчина терпеливо успокаивал, осторожно передвигаясь к мокрой, залитой слезами щеке, будто чудным прикосновением способен был снять все боли и необоснованные надежды.       Тихий ветер проникал сквозь плохо уложенные, каменные, щели и растрепывал их волосы. Вместе с изменением климата пришло и некое облегчение. Он понимал, что рядом с ним Её Высочество чувствует себя беззаботно даже в самый мрачный час. Мария всегда верила ему и видела в ледяной сути намного больше, чем просто плохие решения и ошибки прошлого. Богиня видела сломленного человека, которому нужна поддержка.       Они по-прежнему молчали, словно, в это момент речи бы навредили. Мари чувствовала, что Локи понимает ее лучше, чем кто-либо другой, сие придавало уверенность и убеждало в благородстве, чистой нравственности, великодушии и рыцарстве, дремлющих в Боге Обмана. Синхронно разомкнув объятия, Лафейсон отступил назад несолоно хлебавши в попытке усмирить градовые рыдания.       С проблеском улыбки на лице, Царевич нежно провел пальцами по её припухшим, и надутым в обиде губам. Решимость и готовность сделать все возможное, чтобы защитить и охранять свою любимицу, пусть даже это противоречило собственному прошлому и природе, переполняли нутро. Его присутствие подле — источник мощи и вдохновения. Она предвидела, что вместе они способны превозмочь любые трудности и преграды, стоящие на пути. — Один впал в забытье, — алкая разрядить обстановку, буркнул принц, заряжая новой информацией. — Сколько ещё шокирующих новостей ты сегодня преподнесешь? Давай уже все за раз. — Думаю, с тебя хватит, — подобие усмешки промелькнуло на исказившейся физиономии. — Если хочешь, мы вместе навестим его. Фригга отказывается отходить от постели Всеотца.       Прежде Локи не называл мать по имени, так непривычно и даже дико это прозвучало.

***

      Смотря спящему Царю в закрытые очи раболепно — вожделел предузнать мысли его, чтобы заранее угодить подлым таканьем. Сидя возле бабушки и поддерживая ласковым касанием до плеча, чаровница, расфокусировав взгляд, находилась далеко мыслями за пределами Асгарда. — Я с самого начала просила его быть честным с тобой. В нашей семье не должно было быть тайн, — Царица обращалась к младшему сыну, оправдывая спящего мужа, отчего у Марии стало подергиваться нижнее веко. Одна из многочисленных тайн раскрыта, но не её. Двое хранят секрет, давящий железными тисками, но им следует молчать, оставаясь мнимыми членами Династии.       В бликовом освещении опочивальни летали снежно-белые пушинки. Изящно касаясь различных поверхностей, оседали до наступающего движения. В углу комнаты, на фоне величественных черных стен с причудливыми драгоценными узорами, покоилось древнее высокое зеркало, в коим отражались мироздания возможных Вселенных и их истории. Излучения заполняли все пространство комнаты, создавая атмосферу мистики и загадки.       В самом центре, на золотой постели с точеными вышитыми линиями, спал сребровласый Царь. Внешность и покойное дыхание отражали богатство и верховенство – длинные волосы обрамляли лицо, выделяющееся на фоне любых других предметов роскоши, ниспадая на шёлковые перины. Артефакты и свитки, позволяющие Одину оставаться связанным со всеми уголками реальности, усыпали просторы.       Бог проникал во тьму, дабы принести свет, во враждебные миры, дабы исцелить тьму и разрывы между ними. Он был везде и одновременно нигде, заботясь о всех своих подопечных с такой безграничной преданностью, что аура заряжалась энергией и мудростью в радиусе многих миль. — Почему он лгал? — вопрос, заданный боле себе, нежели женщине, сопровождаемый виноватостью, чётко прослеживаемой и напущенной для глаз Марии. — Он скрывал это, чтобы ты не почувствовал себя не таким как все. — Ответ прозвучал идеально правильно и для неё и для него. Богиня умела подобрать верные слова даже к самой безвыходной и губительной ситуации. — Ты наш сын, Локи, а мы твоя семья. Ты должен это знать. — Одарив внучку усталым кивком, Фригга потянулась к Одину, взяв за руку. — Поговори с ним. Он может видеть и слышать нас даже на расстоянии. — Сколько продлится сон? — Не знаю. На этот раз все по другому. Мы не были готовы, — покачав головой, однако не теряя надежды ни на миг, вернулась в прежнее сидячее положение. — Я не могу привыкнуть, что вижу его таким, — Локи провел языком по кромке зубов и закусил щеку, уводя концентрацию прочь. — Самое могущественное существо в девяти мирах лежит беспомощно, пока его тело не восстановится. — Он так долго откладывал этот сон, — сдув небрежную светлую прядь, выпавшую из общей картины пышной причёски, она ощутила упадок сил. — Я боюсь, как бы... Ты хороший сын. Не будем терять надежды, что твой отец и брат, — обратилась ведунья к сыну, — и твой дед и отец — вернутся к нам, — после чего перевела внимание к девушке. — Тор ещё может вернуться? — в один голос вопросили двое, удивлённо переглядываясь и совершенно не вызывая подозрений, с сотрясенной отрешенностью. — Все поступки твоего отца преследуют какую-то цель, — игнорируя явное возмущение, исходящее от оставшихся близких из мгновенно проредевшей семьи, парировала Царица. — Возможно, Тор найдёт дорогу домой.       Локи неторопясь встал и намерился убраться подальше, заточаясь в раздумья, когда массивные двери отворились, на коих пороге образовался воин с поклоном до королевских пят. Так выглядела истинная панацея в понимании Лафейсона, опричь яхонтовой дочери.       Озирая посох, молча протянутый стражником, на расстоянии вытянутых ладоней, мужчина вопросительно обратился в маме, готовящей скорый ответ. Принять — означает взойти на престол Асгарда. — Тор изгнан. По порядку преемственности следуешь ты. До пробуждения Одина Асгард в твоей власти.       С минуту погодя, Его Величество взял власть, гордецки возвышая могущество, нарекаясь Правителем и как никогда ранее, истолковав любовь брата к сребролюбию и восторженности. Пальцы сжались в диковинной хватке вокруг гладкой и длиной рукоятки, боясь что вот-вот власть отберут, а он не успеет ей вдоволь упиться. Родная кровь, чей шелест платья отрезвлял, поднеслась бурей, незаметно порхая рядом, жадно стискивая в неприличные объятия. — Пусть отец гордится тобой, — слегка воспряв духом, молвила Фригга. — Мой король. — Тепло её улыбки могло растопить самое ледяное сердце и окончить многовековую войну.

***

      Едва ли посторонний голос смог бы проникнуть сквозь эти угрюмые стены и темные оконные проёмы, когда новый Царь торжественно и невесомо двигался по залу, наслаждаясь поклонами подданных. Деве казалось, что она провела близь возвышенных ступень целую вечность, прежде, чем одолевавший червь раздора отпустил, дабы она могла подняться к нему, занимая законное место на коленях Владыки. Мнимо ущипнув себя за предплечье и убедившись, что не спит, опустила смутные догадки на самотёк, вольно умостившись меж раздвинутых ног обретенного, настоящего отца. Опорой позвоночнику служила обвивающая талию рука чародея, по-хозяйски расположившаяся на девичьем чреве.       Все пережитое показалось Мари чудовищным ночным кошмаром и теплилась надежда, что вдруг она проснется у себя в покоях на рассвете усталой, разбитой, как бывало после дня напряженных тренировок с Деймоном. Оставалось лишь запастись терпением и ждать наступления утра. Только принцесса пришла к этому выводу, как услышала тяжелые, шаркающие шаги, а затем сквозь щели узрела мерцание света. Опосля раздался звук гремящих цепей, заскрежетали массивные засовы и Огун, Сиф и Вольштагг явились на аудиенцию с положенной отдачей чести. Открыть рта леди не сумела, заблаговременно остановленная жестом Правителя, от чего уголки её рта извергли гримасу отвращения.       Дозорный, кратким знаком сообщивший Локи нечто понятное ему одному, располагавшийся с левой стороны, держал старинную серебряную лампу, пламя в ней не было прикрыто стеклом или абажуром и отбрасывало длинные дрожащие тени, колеблясь от сквозняка. Удовлетворенный отповедью, мужчина незамеченным переместил пальцы на бедро, ближе к ягодице девушки, чуть сжимая, тонко намекая на собственничество, приглашая жестом друзей Тора ближе и дозволяя молвить. — Где Один? — безуважительно и резко бросил Огун. — Мой отец впал в сон Одина. Мать опасается, что он больше не проснётся, — высокомерие сквозило из йотуна тайфуном, хоть удрученный вид маски, играл роль.       Меж тем, царевна беспринципно играла с прядями царских волос ледяного великана, подобно маленькой девчушке, как в детстве, не обращая должной сосредоточенности на разговоры или скорее не снисходя до низших ярусов стряпчих. — Мы хотим поговорить с ней, — подала голос леди-воительница, зачастую ведя команду за собой в отсутствие Громовержца. — Вы можете изложить свое дело нам, как нынешним Правителям, — приложив ладонь к верхней части камзола, Лафейсон указал на порядок дел, обстоящих во дворце, коим следовало соблюдаться, приплетая дочь в шаткое положение недоверия народом.       Бравые воины синхронно опустились на одно колено и с покорностью отвели поклон пред Локи. Божество, обрадованное исходом, поманил мягким похлопыванием по набедренному обручу, где обычно покоился клинок, пораженную волшебницу, призывая во принятие беседы. Ни аза не смысля в делах управленческих, приоткрыв рот, она молниеносно собралась, покинув удобное сиденье сиесекундно, прямой стрункой оказываясь стоящей возле трона. — Мой царь, —скрежет зубов Сиф был слышен и в Йотунхейме. — Принцесса. Мы просим Вас вернуть Тора из изгнания. — Мой первый приказ не может отменять последний приказ отца, — насмешка Владыки, отклоняющая просьбу — ясна как день, знаменовавшая изначальный проигрыш. Троица подозревала, что Лжец тратит их время попусту, однако толика надежды скрывалась в верных миру душах. — Мы на грани войны с Йотунхеймом. Люди должны чувствовать себя в безопасности. — Скрепя сердце поднявшись на ноги, мужчина первым делом протянул руку своей спутнице и только потом с ней вместе спустился по ступеням к просящим. — Вот почему так важна преемственность власти. Все мы должны сплотиться во благо Асгарда.       Глаза Царя горели, принцесса видела в них сейчас неподдельное счастье, ко всему прочему, улыбкой Локи обращался и делился с ней единственной. Ее доверие и невинность были для него сокровищем, которое он оберегал нежнее всего на свете.       Благородная не вынесла позора, рванув с места прямиком к королевской чете, замедленная в шаге от цели парой крепких и разумных друзей. — Как Фандрал себя чувствует? —Поинтересовалась Мария, заранее отрепетировав чёткую последовательность фраз, дабы не пасть лицом в грязь, решив вмешаться и остановить возможную конфронтацию. — Надеюсь идёт на поправку. Почти горе! Ещё бы чуть-чуть. — Наигранный вздох и краткая пауза. — Моему отцу следовало лучше заботиться о своих подданных и не вести к гибели так опрометчиво. — Не без грусти отметила она, заверяя в устойчивости умственной деятельности, после страшной испытанной трагедии. — Благодарю, Ваше Высочество, он быстро идёт на поправку. — Вольштагг, почитавший семью Одина и служивший с первого дня посвящения, проявляя отличные качества, за исключением сдержанности, допустил лёгкое дерзновение. — Если позволите, я осмелюсь попросить, Ваше Величество, пересмотреть решение. — На этом все, — отрезал Локи, отмахиваясь и ожидая их ухода.

***

      Йотун тихо-мирно прокрадывался по пустым закоулкам замка, направляясь к опочивальне Богини, следя за петлями факелов, тускло бьющими огонь о каменные возвышения. Эта ночь особенная — волнение и нервозность охватывали его, и окончив государственные дела, коих накопилось по неявке Одина внушительное количество, обнаружил, что не может оставаться в одиночестве, а сторожа, будто приросшие к своим местам, затаивали дыхание, когда новый Властитель проходил мимо.       Приблизившись ко входу покоев, наперво убедился, что никого стороннего не наблюдается в этом крыле, а там скользнул внутрь, запираясь до двух щелчков замка. Вероятно, на него так действуют странные ночные бдения. Что-то неладно: Лафейсон чувствует себя не в своей тарелке и это на ум не идет, ведь спервоначалу цель была такова, какова она есть. Перемолвиться словом можно только с ней; получить вразумительный совет или вовсе молча полежать до рассвета.       Добравшись к окну, он бесшумно раздвинул гардины, но не увидел ничего интересного. Окно выходило во двор, видна лишь легкая дымка на темнеющем небе. Слабый лунный блеск проникал сквозь занавеси, рисуя бледный оттиск на очаровательном лице спящей девушки. Его сердце замирало от восторга — она была так нежна и красива. Тонкая льняная сорочка сползла с девичьих плеч, задерживаясь на груди, едва её не оголяя. Одеяло лежало на краю ложа, отброшенное беспокойным сном из-за вечных метаний по постели. Короткая чёрная ткань чуть выше колена, открывала вид на пышные бедра, при виде которых во рту образовалось много слюны.       Маг рванул дорожный плащ с плеч и положил поверх стула при туалетном столике с неисчислимой кучей косметических принадлежностей. Затем он медленно подошел к кровати Мари, наблюдая за ее неровным дыханием, погруженной в глубокий сон при вздрагиваниях. Матрас прогнулся медленно, почти мягко Локи опустился на кровать, осторожно укрывая Марию одеялом по шею и бессовестно залезая к ней под бок. — Не ждала тебя сегодня, — повернувшись на бок, закинув ногу на мужской торс и устроив голову на твёрдом бицепсе, собственически обняв себя его рукой, прошептала дева. — Думала ты опять будешь всю ночь играться с клинками и заплетать серебряные косички, чтобы на очередной тренировке отвлечь меня своей харизматичной Вестеросской шевелюрой. — Что? — внутренности похолодели от ужаса осознания. — Локи? — Ты явно ждала не меня, милая, — сердце предательски остановилось.