Градиент

Великобритания, осень 1906 года...    

   Манчестер — город, который смог вплести в себя отчаяние и прогресс. Он отличался от остальных крупных городов Британии тем, что был не богат видами, но не отставал по своей промышленной мощи: по каналу, расположенному до самого моря, плыли грузовые судна, тысячи людей шли по своим делам. Стоит отметить, что безработных здесь почти не наблюдается: в Манчестере много рабочих мест, в основном это фабрики, из-за которых небо перекрыто дымом.    Но Луиза не любила этот город. Манчестер построен из выжженного красного кирпича, и порой ей казалось, что она находится не в Манчестере, а в польских старых городках, всё ещё в бегах со своей матерью. Потому город не казался ей каким-то великим и большим. Он навевал ей те воспоминания, которые она давно похоронила в своей памяти.    Приехала она ради своего давнего друга, с которым не виделась уже почти что пятнадцать лет. Сначала из-за того, что не могла оправиться после смерти дочери, позже из-за большого количества хлопот. Им есть что обсудить, но из-за долгого отсутствия Луиза чувствует себя слегка виноватой. Этот друг во многом ей помог, иначе бы она никогда не смогла вернуть своей семье титул.    Её другом был Флетчер Данкворт, владелец одной из самых старейших и влиятельных фамилий. Помнится Луизе, что один из его родственников очень жадно относился к своей "королевской" крови — не дай Бог хоть один Данкворт пойдёт под венец с неблагоприятной для них семейкой, ведь нельзя давать возможность сесть на их трон кому попало. Порой графине чудилось, что поэтому Флетчер уже столько лет ни с кем никогда не вступал в брак. Не помнит ни одной женщины, к которой он проявлял внимание. Ладно, одна девушка была, да только прошло уже полвека, как она мертва. Обстоятельства смерти до сих пор неизвестны — убили, да только кто и почему?    Рассуждать о истории и слухах вокруг этой семьи можно долго. Что правда, а что нет, Луиза знает. Возможно, она — единственная женщина, которую Флетчер к себе подпускает. И о слухах, которые ходят вокруг них, она тоже знает. Аристократия любит баловать себя сплетнями и лживыми историями, лишь бы добавить драмы в свою жизнь.    Одна из заметных причуд Флетчера — приходить ровно за пять минут до назначенного времени. Луиза всегда поражалась такой точности. Поняла она, что её друг пришёл, только по невозмутимо стоящим солдатам в красной форме. Самого Флетчера немка не видела. Рядом с одним из таких солдатов она остановилась, надеясь, что монарх не ушёл далеко от них.    Но графиня его не увидела. Луиза устало прикрыла глаза и взглянула на неестественное лицо солдата. Она давно усвоила, что англичане — народ причудливый, будь она даже в России, узнала бы их сразу. Знала о них столько, сколько могла.   Луиза огляделась ещё раз по сторонам и поняла, что ждёт друга совсем не там, где надо. Скучный Манчестер, в котором она никогда не хотела бы быть. Графиня напоследок взглянула на солдата и пошла в сторону входа в театр. Да уж, когда она была совсем юной, специально старалась обратить внимание таких солдат, стоящих столбом, будто неживые. Махала рукой перед лицом, а толку ноль.    И всё же, Луиза надеялась на то, что друг её заметит сам и окликнет.    Графиня новой Германии зашла в фойе театра и остановилась. Какой-то мужчина в смокинге заметил её и скоренько подошёл, заговорив на ломаном, совершенно безграмотном немецком. Луиза приподняла одну бровь в непонятках и спросила его на английском: — Прошу прощения, но где сэр Данкворт?    Мужчина заметно расслабился, когда к нему обратились на родном языке. Он продолжил: — Ваше Превосходительство, мне доверили сопроводить Вас до пятого ложе, пока Его Величество отлучился по некоторым делам. Не могли бы Вы последовать за мной?    Луиза многозначительно осмотрела незнакомого слугу и коротко кивнула ему. По делам, значит? Что это за дела такие, что Флетчер готов пожертвовать их встречей спустя столько лет?    Обижаться Луиза не спешила. У юного на вид монарха есть некоторые проблемы, которое любили выскакивать в самый неподходящий момент. Конечно, графине казалось, что они обычно выскакивают только при встрече с ней, будто назло, но она откидывала эти мысли в сторону и старалась не сомневаться в друге детства.    Мисс Баумгартен отвели в пятое ложе на втором ярусе театра. Слуга скоренько поправил красную простынь на столе и отодвинул тяжелый стул, поклонившись: — Присаживайтесь и располагайтесь. Я могу Вам что-нибудь принести? — Не стоит, спасибо, — Луиза кивнула и села на выделенное ей место. — Как скажете. Не волнуйтесь, Его Величество скоро будет! — сказал слуга, отошёл к двери и поклонился. — Мне стоит откланяться, позвольте. Удачного Вам времяпрепровождения. — Благодарю, — коротко сказала Луиза и вздохнула.    Теперь она одна. Баумгартен перевела взгляд с двери на сцену, на которую падал яркий белый свет. Весь актовый зал будто окрашен в насыщенный бордовый цвет, люди собирались и бурно обсуждали что-то. Взгляд немки привлекло знакомое лицо, высиживающее в ложе напротив. Пьер Нуари, французский монарх. Когда-то у Луизы были свои счёты с его отцом: тогда Пьер был совсем ребёнком. И вот, он вырос, пережил смерть отца, и теперь сам возглавляет королевство. Баумгартен снова почувствовала, как быстро для неё идёт время.    Луиза знала, что предстоящая пьеса была выбрана наобум, ведь, как и она, Данкворт просто искал повод встретиться. Стоило только вспомнить о Флетчере, как тот, ради кого графиня пришла, тут же объявился. Щелчок со стороны двери отвлёк немку, в ложе заявился высокий мужчина. В первую очередь она подметила, что Флетчер выглядел уставшим. Данкворт всегда старался выглядеть хорошо, скрывал свои проблемы опрятным видом и макияжем. Луиза сразу поняла, что задержался британец не просто так. — Прошу прощения, — после некоторого молчания сказал Флетчер. — Я заставил тебя ждать...    Формальность в разговоре Луиза и Флетчер опустили давно, считали, что для них это бессмысленно: слишком долго они друг друга знают. — Не бери в голову. Ещё ничего не началось. — отмахнулась Луиза, показывая рукой на его место. — Присаживайся.    Флетчер молча кивнул и прошёлся по ложе к своему месту. Он сложил руки на коленях и начал нервно перебирать пальцы, пока не спросил: — Как ты? — робко поинтересовался британец. — Получше, — кивнула Луиза и перевела на него взгляд. — Что насчёт тебя? Ты выглядишь измотанным.    На такой вывод Флетчер поджал губы и отвёл голубые глаза в сторону. Тема здоровья была для него как табу, и поднимать её в разговорах он не желал. Луиза и так поняла, в чём дело, и в таком же молчании перевела взгляд на сцену. В актовом зале поутихли, свет погас, значит, скоро будет представление.    Спустя несколько лет, сколько Флетчер и Луиза не виделись, говорить им было одновременно не о чем, и есть о чём. Пьеса сбавляла неловкое молчание: Луиза с первых сцен узнала Гамлета, которого видела уже не раз во многих театрах. Тут же ей на ум пришла мысль, которую она обязана озвучить: — Для других мой ребёнок не умер, — резко сказала Луиза.    Флетчер взглянул на неё и заметно нахмурился. Об этом действительно знали только они оба: другим знать не положено. Однако как потом выкручиваться?    Германия получит корону лишь тогда, когда Луиза произведёт на свет наследника. Тогда с неё спадёт статус графини. Условие она выполнила, но уже некому брать корону, и это ставило Флетчера в тупик. Безусловно, то, что Луиза может вернуть себе статус королевской семьи, сделал он. Это большая работа, и многие монархи понимают, что Баумгартен помог именно британский монарх. — Особой угрозы со стороны семьи Гарденберг больше нет, — начал Флетчер. — Август пропал без вести, а Виктория не ведёт такую активную политику, как он. Может, стоит сказать об этом?    Луиза медленно покачала головой. Она собиралась с мыслями, чтобы сказать о чём-то Флетчеру, и он терпеливо ждал. — Я нашла одного мальчика, — твёрдо сказала немка. — И уже шесть лет он живёт со мной. — Нашла? — удивился Флетчер, уставившись на Луизу. — Ты хочешь взвести на трон простого мальчишку? — Я надеялась, что ты поймёшь меня, — отрезала Баумгартен, нахмурив брови. — Не то время было, чтобы я могла спокойно оставить такого "мальчишку" умирать.    Флетчер прикрыл смущение, в раздумьях уставившись вниз. Действительно: его подруга была в долгом душевном потрясении, и, увидев ребёнка в беде, не могла оставить его умирать. Ей хватило смерти дочери. Вопреки своим убеждениям, Флетчер промолчал на этот счёт, только сказал: — Я никогда не видел твою сентиментальную сторону. — А пытался?    Молчание. Данкворт не ответил, хотя надумывал что-то сказать. Луиза твёрдо уставилась в него своими бездонными, чёрными глазами. В них нельзя что-то прочитать, как у других, они пугали и одновременно завораживали. Флетчер лишь со временем стал понимать, как Луиза проявляет своё недовольство. Однако, что сейчас? Гнев, печаль или интерес? Ничего. Как будто ничего.    На фоне играла музыкальное сопровождение к пьесе. Скрипка, фортепиано, виолончель и другие инструменты переменялись друг с другом, играли в паре или хором. Если Луиза перевела взгляд на сцену, то Флетчер всё ещё смотрел на неё, будто околдованный. Он давно признался себе, что действительно теряется, стоит ему заговорить с ней. Будто и впрямь заворожили, околдовали, и держат подле себя, даже если они находятся далеко друг от друга. Вместе с театральными голосами загудели зрители, Флетчер их не слышал: смотрел на немку с скрываемой печалью, которую не мог понять. Чёрные волосы были собраны в пучок, некоторые пряди падали на бледные, оголённые плечи Луизы. Она никогда не противоречила своему мрачному вкусу — чёрное платье с бахромой и узором не было таким пышным, как у многих дам. Железо на её руках и в элементах платья выделялись, привлекали внимание. Можно сказать, что весь чёрный стиль Графини был создан в честь вечного траура. Флетчер понимал, что так оно и есть, и помнил почему. — Может, вам что-нибудь принести? — британца отвлёк робкий голос со стороны двери.    Флетчер кивнул ему: — Бокалы и вино, прошу.    Ему поклонились и быстро ушли. Луиза не оставила это без внимания: — Я обещала себе больше не притрагиваться к спиртному. — Отчего же? — поинтересовался Флетчер.    Немка приподняла брови, сделав паузу: — Тот, кто у меня дома, боится меня, стоит мне выпить только каплю. — Даже так? — Флетчер невольно улыбнулся. — И как его звать? — Вильгельм, — спокойно ответила Луиза. — В честь моего покойного брата.    Им принесли два бокала и бутылку вина, поставили на столик рядом и спешно удалились из ложа. Флетчер поблагодарил их и снова спросил: — Не боишься навлечь на него ту же судьбу? — Я не верю в суеверия, Флетчер. — Может, оно и хорошо, — кивнул британец.    Между ними вновь нависла тишина. Музыкальное сопровождение окончено, на сцене идут споры, возгласы, а зрители лишь охали да вздыхали. Луиза действительно следила за представлением, пусть Флетчер не верил, что ей и впрямь интересно. Британец молчаливо разлил вино по бокалам, будто надеялся, что его подруга детства выпьет хоть глоток. Ему хотелось сказать что-то ещё, поднять ей настроение, но Луиза сама начала разговор: — По какому поводу тут оказался Нуари? — вдруг задала вопрос немка и посмотрела на растерянное лицо Данкворта. — У нас есть некоторые несогласия ещё с его отцом. Пьер стал инициатором их решений, — вздохнул Флетчер. — И как успехи?    Британец неловко улыбнулся и покачал головой. Луиза и без слов поняла, что попытки Пьера пока безрезультатны. Она взглянула на бокалы с вином и быстро забыла о французе, сидящем на другой стороне яруса. Мысли снова вернулись к Вильгельму, которого она оставила наедине с воспитательницей и наставником. Баумгартен надеялась, что её слова были услышаны и мальчишка действительно будет слушаться тех, на кого его оставила. Данкворт заметил её задумчивое лицо и спросил: — Волнуешься? — Немного, — Луиза отвела взгляд на актовый зал, будто недовольная тем, что её беспокойство заметили. — Не люблю оставлять его одного. — Почему же? — Флетчер потянулся к бокалу и глотнул немного вина. — Когда я его нашла, он был запуганным и молчаливым ребёнком, — начала рассказ Луиза. — Прятался под столом или кроватью, будто зашуганный котёнок. Один раз, как мне доложили, он и вовсе спал там. Однако со временем, как Вим привык ко мне, начал проявлять свою вторую сторону. — Что за сторона? — после недолгого осмысления спросил Флетчер. — Вильгельм оказался очень смышлёным и одновременно вспыльчивым, стоит сказать, ещё немного непослушным и непоседливым, — Луиза заметно нахмурилась. — Мне пришлось забрать его из Академии, ведь он избил одного мальчика... Сына мисс Гарденберг. — Виктория всё-таки отправила своего сына учиться в Германию? — удивился Флетчер. — И почему именно его? — Не могу узнать. Он ничего не рассказывает. И о своём прошлом тоже.    Данкворт выпил ещё немного вина и призадумался. На сцене начал играть знаменитый отрывок из Гамлета, который привлёк обоих. Луиза казалась мрачнее тучи, когда услышала его, и тут же продолжила говорить: — Даже если спасти его было ошибкой, моя совесть будет чиста. Я даю Виму всё, что могу, и буду заботиться о нём до конца, пока его душа не станет свободной от терзаний прошлого.    Пьеса интересовала Луизу не просто так. Она привлекла её внимание не из-за необычной игры актёров или музыкантов, а из-за того, как вовремя и ловко терзающие её вопросы проскальзывали в разговорах на сцене. Из "быть" или "не быть" — что говорит о тяжёлом выборе и последствиях — она однозначно выбрала то, что считала более правильным.    Флетчер не хотел и не мог ничего сказать по этому поводу. В глубине души он понимал, что приход к власти простого крестьянского мальчишки вряд ли обернётся чем-то хорошим: ведь бедный человек, резко обретающий богатство, не может вести королевство по разуму, а не по сердцу. Но разумом понимал, что Луиза сможет умерить его пыл и помочь ему не только материально, но и душевно.    Спустя некоторое время пьеса начала подходить к концу. Интерес к ней пропал, графиня бегала глазами то по залу, то по соседним ложе, пока не задала вопрос: — Слышала, год назад Локателли передумала обращаться в Совет со своим вопросом. Думаешь, потеряла надежду?    Флетчер отставил уже второй опустошённый бокал, пока бокал немки всё также оставался нетронутым, и пожал плечами: — Не могу утверждать. Но не думаю, что это к лучшему. На последнем её выступлении голоса были почти равны. Проблема действительно интересная, но кроме слов ей не было что предоставить. — Проблема? Какая? — после вопроса Луизы Флетчер понял, что она не в курсе происходящего. — Некая организация начала властвовать на условных территориях Италии, и, как я понял, в остальных городах тоже, — начал объяснять Данкворт. — И всё это происходит в Рокфурте. Неудивительно, что кто-то увидел в нижнем мире лакомый кусок. — Рокфурт? — немка озадачилась. — Давно я о нём не слышала. — В любом случае, если это так, то рано или поздно они проявят себя и за пределами подземелья. — Было бы неплохо устранить проблему на её корне, а не ждать, когда она разрастётся, — возразила графиня. — Под Германией Рокфурт занимает значительную часть. Заниматься огромной организацией преступников мне не хочется. Это значительно ослабит королевство и мой, только выстроившийся, авторитет. — Было бы, но только большинство почему-то не хочет этим заниматься, — пожал плечами Флетчер.    Под территорией Великобритании, что неудивительно, Рокфурт не располагался. Однако большую часть Европы он охватил, и, возможно, не только Европы.    Баумгартен недовольно цокнула: — Придётся усилить охрану на железнодорожных путях ближе к входам в Рокфурт. Иначе, думаю, пока никак.    Флетчер согласился с ней. Пока они рассуждали, пьеса подошла к концу. Зал охватили аплодисменты, актёры вышли на сцену и начали кланяться, а дворяне стали потихоньку выходить из лож. Луиза вновь окутала всех взглядом и, тяжело вздохнув, встала и схватила бокал вина, выпив его до половины. Немка поставила алкоголь на стол и взглянула на Флетчера: — В честь нашей встречи. Мне бы хотелось, чтобы ты как-нибудь съездил ко мне. Заодно и Вильгельма увидишь.    Предложение Баумгартен заметно подняло настроение британца. Флетчер мягко улыбнулся ей и без раздумий кивнул: — Обязательно найду минутку, чтобы съездить в Германию. Давно там не был.    Впервые за всю встречу Луиза тоже улыбнулась ему и, развернувшись, ушла из ложа. Флетчер нескрываемо удивился подобному, однако что-то в его груди затрепетало: давно он не видел её улыбки. От этого и на душе стало теплее. Он обязательно съездит к ней.

***

Германия, то же время...

   Осеннее солнце прекратило греть также, как раньше. С постепенным угасанием сентября природа начала медленно умирать. Весёлые дни окончены, однако, в отличии от многих подростков, Вильгельм не был этим раздосадован.    Его перевели на домашнее обучение ещё весной, когда он сорвался на одного оклвеченного австрийца. Виму не было его жалко: отродье колдуна сам напросился на такое отношение к себе. Баумгартен просто сделал то, что хотели сделать все.    Время раннее, солнце встало из-за горизонта только два часа назад. Сейчас его должен был позвать наставник, который преподавал ему точные науки. Луиза решила, что он легко справляется с такими предметами. Отчасти это было правдой, но Вильгельму слишком скучно с этим стариком, с воспитательницей и то было куда веселее изучать латинский язык!    С того дня, как Вим оказался в просторах особняка графини, на его плечи упала тяжёлая обязанность. Обязанность возглавить трон Германии. И она пугала Вильгельма — он не осознавал, что его настигнет. Ещё шесть лет назад мальчик не думал, что ему выпадет такая доля. Образование Вильгельму давали соответствующее.    Сейчас его наверняка ищет наставник. Но Вим заранее ушёл из особняка в сад, чтобы избежать очередных скучных уроков.    Личный сад Графини Луизы Баумгартен являлся ей достоянием и памятью. Далеко не каждый сюда мог зайти, но Вильгельму разрешено здесь гулять столько, сколько он хочет. Порой садовник находил здесь коробки с запрятанными вещами Вима, и каждый раз приносил не ему, а сразу матери. Луиза не ругала его, но была недовольна тем, что именно хранил в своих «кладах» Вим. Порой это были сладости, а иногда и что-то опаснее — ножи, снаряды и взрывчатки. Луиза одобряла его тягу к мастерству, но хотела, чтобы Вим был также обучен и фехтованию. Хотя всегда спрашивала его, откуда он берёт столько интересных вещей и где он собирается их применять.    Сейчас Вильгельм направился прямиком к одной из заначек: он ушёл подальше от входа, почти что к краю сада. Коробка находилась на одном из деревьев, прямо на скворечнике. Взобраться на дерево по низким веткам была не проблема — Вим легко поднялся наверх, к скворечнику, но рукой коробку не нащупал. С досады он стукнул кулаком по скворечнику, выругавшись. Садовник добрался даже сюда.    Вильгельм сел на ветку с громким вздохом и подпёр голову рукой. Его взгляд упал на цветочные кусты, потихоньку увядающие с приходом осени. Луиза не любит слишком яркие цветы: алые розы заполняли большую часть сада, как и многие другие цветы синих и фиолетовых оттенков.    Одна часть сада была отдана только синим и другим тёмным цветам. Они росли ввысь по колоннам, закрывали собой то, что скрывает Луиза.    Именно там находилась могила её родного ребёнка.    В груди что-то резко скрутило. Неприятная мысль, которая постоянно мучала Вильгельма, настигла его вновь: «Если бы она не умерла, я бы тут не оказался».    Баумгартен спрыгнул с ветки дерева на землю. Он пошёл в сторону синих цветов, иногда оглядываясь на завядшие листья и бутоны. Путь оказался недолгий, за множеством веток и лиан показалась завуалированная могильная плита, украшенная множеством узоров. Длинные ветки мрачных цветов окутали колонны, превратив это место в некую природную усыпальницу.    Рядом с плитой лежал чёрный мешок, который Вильгельм ранее не видел. Он подошёл ближе к могиле и хотел было взять его, посмотреть, что это, но резко отдёрнул руку. По спине прошлась дрожь, Вим смотрел на мешочек с испугом и интересом одновременно. Чувство прошло лишь тогда, когда немец отошёл от него. Баумгартен взглянул на плиту и выругался: — Ну и чёрт с тобой. Как там тебя? — Вильгельм протянул руку к листьям и отодвинул ростки от имени покойного ребёнка. — Паула... — Что Вы здесь забыли? — прозвенел грубый голос за спиной мальчишки.    Вильгельм резко повернулся: у входа стоял садовник, заметно злой и недовольный. Так беглец и попался. Вим нахмурился и медленно встал, ожидая услышать ругань в свой адрес. Садовник собирался что-то сказать, но не стал. Его взгляд упал на могилу, из-за чего лицо мужчины заметно преобразилось. Он помотал головой и махнул рукой к себе, тихо пробубнив: — Вас Наставник ищет ещё с самого утра. Идёмте.