Градиент

   «Здравствуй, отец. Я каждую ночь вспоминаю о твоих словах, которые ты произнёс у дерева. Я ценю то, что ты стараешься мне помочь, но я ненавижу ложь. Твои уроки пошли мне на пользу, но далеко не тебе во благо. Я узнала правду. Меня ты более не увидишь: я знаю о том, что моя мать жива. Я знаю, где она и как её зовут. Духи поведали мне всё. Ядро я забрала с собой. Дальше я сама. Спасибо за помощь.   

Твоя дочь, Паула.»

                                                                                                    Недалеко от границы Австрии и Германии...

   Беспроглядная ночь. Помрачневшая листва на чёрных ветках деревьев шелестела под дуновением ветра, опавшие листья препятствовали движению. Заросший лес вынуждал непрерывно сворачивать и оглядываться, а ситуация — ускоряться и не падать. Те, кто бежали за ней, были опытными бойцами, вооружённые с ног до головы. Их чёрное убранство меркло на фоне тьмы. Ожидать их в Верхнем Мире Паула не думала.    Будь свет проклятой лампы тусклее, он бы не выдавал австрийку Яконзе. Паула пыталась сбить их с толку постоянными поворотами и лишними звуками, но всё напрасно. По руке девушки скорым темпом прошли синие линии, всплеск света влетел в одно из деревьев. Ствол обгорел и начал падать. Судя по звукам, Паула сумела прибить одного из мафиозников.    Но их девушка начитала около пяти. Спасибо богам, если они не покинули её, что у них не было при себе огнестрела, по-другому Паула валялась бы в сгнивших листьях где-то на австро-немецкой границе.    Перед ней промелькнула фигура в чёрном. Крайгерка сама не поняла, как так вышло: кажется, она настолько заплутала, что не заметила, как яконзы просто этим воспользовались.    Нечто тяжёлое и холодное вдарили ей в голову. Оглушённая Паула отлетела в одно из деревьев, лампа, увёрнутая в ткань, выпала из её рук. Несмотря на гудящую боль в голове, австрийка тут же схватила артефакт, вытянула руку перед собой и выпустила последующий импульс магии в окружившую её яконзу. Удар вышел слабый. Паула ничего не видела перед собой, а боль в виске притупляла.    Девушку ударили в живот, из-за чего она отлетела к ногам одного из них. Кто-то из яконз паршиво смеялся, остальные, после недолгого молчания, по всей видимости, их главного, схватили девицу за плечи и вырвали из рук Ядро. От отчаяния Паула срыву ударила кому-то с ноги чуть ниже живота и откинула от себя одного из мафиозников. Тот, кто выделялся по форме больше всех, вышел вперёд, а упавший яконза за его спиной скоренько встал. — Девчонка возомнила себя ведьмой? — гоготал главный из них в темноте. — Чернокнижник, очевидно, что-то упустил в своих уроках! Слабовата ты. — Я запросто могу перегрызть тебе глотку, мразь, — сипло рыкала Паула, ощутив остриё ножа у своего горла. — Ого! Оставьте, парни, на блудницу для любителей поострее потянет, — продолжал подтрунивать мужчина.    Когда боль в голове поутихла, а взгляд стал яснее, Паула выдернула плечо и протянула ладонь к грязному шутнику, запустив очередной всплеск магии. Яконза взревел от боли, после чего подошёл к крайгерке сам и схватил её за горло: — Тебя, блядь такую, прихлопнуть жалко. Так бы жила, а теперь будешь сгнивать в дерьме сего леса, ведьма. Как же твой папаня будет грустить. — Засунь свои угрозы себе куда поглубже, ты...    Не успела Паула договорить, как почувствовала пронзительную боль в области живота. Синие глаза австрийки расширились от удивления, она посмотрела на кинжал, который её пронзил. Яконза, державший её, вытащил его и с довольным, хриплым хохотом стал осматривать: — Больно? Нашему камраду тоже было неприятно, — мимика мужчины поменялась, он придвинул кинжал к горлу крайгерки. — Помрёшь, как шавка.    Паула стиснула зубы. Её взгляд безотрывно сопровождал лезвие, блуждающее по ней от раны до горла. Только лезвие надавили на горло, как вдруг со стороны раздался выстрел. Мужчина сзади командира свалился замертво. Кто-то из шайки резко рванул в сторону нападавшего, которого Паула распознать не успела. Их главарь отдал приказ: — Хватайте Ядро.    Оба посмотрели в сторону, откуда доносились выстрелы. Паула подметила в их глазах испуг. Командир мимолётно посмотрел на крайгерку и сказал: — Когда-нибудь ты отправишься в Ад вместе со своим папашей.    Яконза рванул в сторону нападавшего, перед этим оголив два кинжала. Его скорость позволила ему оказаться ближе к нападавшему, сливаясь с теменью леса. Их тёмная форма даёт «пропасть» в темноте: специально сделанная под тьму рокфуртских улиц.    Как только хватка на руках ослабла, Паула поразила двоих яконз магией. Оглушённые и потерянные бойцы отшатнулись от девушки, кто-то из них хотел достать меч, но Паула успела выхватить его из чужих ножен. Она вонзила его в живот яконзы и оставила его там — второй исчез из виду, как и Ядро. Крайгерка выругалась про себя и прижала ладони к ране на животе: синие полосы снова обволокли её руки, но сосредоточить магию на лечении у не получалось. Австрийка не медлила, укрылась за дерево, чтобы не попасть под пулю незнакомца. Только теперь она почувствовала, как больно горела её рана.    Командир провернулся средь деревьев и пропал из виду. Это немного дезориентировало стрелка, но лишь на время, Яконза напал на него сзади.    Тот, кто стрелял, видел его во тьме. Солидных размеров мужчина развернулся и выпалил с дробовика напрямую, в грудь командира. Разодранное от дробей тело упало на землю, порядком прокатившись по ней.    Труп оказался вблизи дерева, за которым скрывалась Паула. Крайгерка замерла, посматривая на мертвеца: к нему тяжёлыми шагами подошёл стрелок. Тень нависла над мёртвым командиром, Паула застыла на месте и притаила дыхание.    Массивная мужская рука с лёгкостью приподняла тело и отшвырнула в сторону. Незнакомец постоял некоторое время, осматривался, и прошёл дальше — Паулу он не заметил. Теперь крайгерка увидела его: большой старец с кучерявыми чёрными волосами, только несколько прядей были седыми. По рукам, спрятавшим дробовик за спину, Паула увидела множество шрамов, выглядывающих из-за рукавов. Множество ремней перекрывали его спину и руки, тёмная и грязная одежда намекала на то, что мужчина давно в пути.    Когда старик отошёл в сторону, Паула неспешно встала с места, придерживаясь об дерево. Главное сейчас — спрятаться, ведь неизвестно, что стрелок может надумать. Австрийка медленно прошлась в сторону кустов и зарослей, пыталась не издавать лишних звуков. Так Паула пробралась за другое дерево. Боль в животе начала потихоньку угасать.    Она не спускала глаз с старика. Мужик тяжело вздохнул и вновь потянулся к дробовику, но не чтобы его использовать, а чтобы бросить его на землю. Стрелок приподнял руки вверх и прохрипел: — Я знаю, что ты ранена. Я не опасен.    Голос оказался до боли знакомым, но где Паула слышала его, вспомнить не могла. Старик отошёл от оружия в сторону и стал осматриваться по сторонам. Паула ещё некоторое время понаблюдала за ним и вышла из укрытия, убедившись, что старик не успеет за это время взяться за ружьё. — Зато я опасна, — строго сказала Паула и вытянула руку вперёд.    Старец отреагировал на голос девушки и обернулся. Карие, тёмные глаза шрамированного мужчины, наконец, позволили Пауле вспомнить, кто это.    Именно его Паула в последнюю очередь ожидала встретить. По сравнению с тем, кого она видела шесть лет назад, старик смотрится совсем иначе: изнеможённый, усталый и замученный. Под глазами виделись ужасающие синяки, на лице — новый шрам, совсем свежий.    Паула не сразу вспомянула его имя — Бруно, дед Карины. Он жив. Давно она не вспоминала про их семью.    Заметив смятение в глазах крайгерки, Бруно улыбнулся: он понял, что его узнали. — Я рад видеть тебя в добром здравии, Паула.    Особняк Баумгартен. Вернее то, что от него осталось: дряхлый, огромный дом, с заросшими стенами и обвалившимся потолком. История некогда жившей здесь семьи сохранилась: картины и многие вещи остались, словно воры опасались сюда заходить. Память о семье, которая тут жила, будет храниться до тех пор, пока жива последняя из них — Луиза Баумгартен.    Графиня навестила особняк в особый для себя день. Черноокая барышня находилась на заднем дворе, где стоял фамильный склеп. Заросший замысловатыми растениями, покрытый чёрным балки и скульптуры ангелов по бокам, будто сопровождающие в последний путь. Луиза взглянула на ангелов ещё раз и вошла в склеп. В её белоснежных руках красовался букет чёрных лилий, которые она взяла из своего сада. Загадочные, привлекающие и в то же время скорбящие цветы были уложены на постамент у стены, расписанной об истории этой семьи: о героических подвигах, о участии в битвах и других забытых событиях. Луиза неспешно прошлась глазами по тексту и покачала головой, намереваясь уходить отсюда, пока её не позвал один из сопровождающих её стражников: — Ваше Превосходительство, мы словили двух рокфуртцев.    На площади у входа в заброшенный особняк стояла группа стражников, некоторые из них прибыли недавно, притянув за собой старца и раненную девушку. Когда Луиза пришла к ним, окликнувший её стражник указал на незнакомцев: — Они незаконно ворвались на нашу территорию и устроили переполох в лесу. Необходимо Ваше вмешательство!    Луиза подняла ладонь, повелевая прекратить рассказ. Пойманными рокфуртцами оказались ромест и, на удивление, крайгерка. Девушка уже была перевязана, значит, помощь ей оказали. Несмотря на рану, держалась она уверенно, будто готова незамедлительно разорвать стражу, которая задержала её и путника. Но Луиза прищурилась, пристально вглядываясь в девушку. Через некоторое время она заговорила: — Ваши имена? — Бруно Гирландайо, — прохрипел старик первее девушки, опустив голову. — Не хотел Вам мешать, я лишь заплутал на незнакомой мне земле. — Паула, — девушка словила напряжённый взгляд Луизы.    Графиня промолчала. Она ещё раз осмотрела нарушителей. Луиза вздохнула и медленно направилась к ним: — Бруно и Паула, — начала она. — Незаконность вашего присутствия вынуждает меня действовать крайне грубо, но, надеюсь, мы найдём общий язык. Вы должны отправится со мной. Боюсь, я не смогу вас отпустить, пока вы не скажете полезную для меня информацию, — Луиза направилась в другую от них сторону. — К слову, ложь я распознаю.    Бруно и Паула сопровождали её взглядом, пока стражники не повели их за ней. Бруно удивлённо осмотрел графиню и шепнул крайгерке: — Вы с ней похожи. — Я знаю, — кратко ответила Паула и замолчала.    Их повели к экипажу. Несколько повозок стояли около особняка. Луиза обвела взглядом всех стражников, в том числе и рокфуртцев. Она что-то тихо сказала одному из стражников, после чего он и ещё несколько таких же подошли к Пауле и Бруно. Кажется, она хотела, чтобы побольше стражников следили за незнакомцами.    Когда экипаж двинулся в путь, повозка с девушкой и стариком шла следом за повозкой с графиней. Паула мимолётно посмотрела на стражу, после чего недовольно цокнула языком. Бруно заметил это и попытался перетянуть внимание на себя: — Мы ведь так и не поговорили.    Паула насупилась сильнее и скрестила руки, словно огородившись от итальянца. Это вызвало у Бруно мягкий смех, после которого он посмотрел в окно, туда же, куда смотрела крайгерка. — Ты не изменилась. — Думаешь? — Паула покосилась на старика. — Конечно. Ещё когда ты оказалась у нас в доме, уже была неразговорчивой и серьёзной, — Бруно заметно померк. Воспоминания о доме заставили его вернуться в прошлое: он скучает по своей семье, даже не зная, что с ней произошло. — Много времени прошло, не думаю, что я осталась той же испуганной девчонкой. — А ты боялась? — Немного, — созналась Паула.    Бруно слабо улыбнулся. Он несколько помолчал, а после снова спросил, рассевшись на сиденье: — Как вообще твоя жизнь повернулась? — Не думаю, что я готова об этом рассказывать, — Паула взглянула на Бруно. — Твоя как? Куда пропал вообще? — Долгая история. Довелось немного покорпеть с яконзой.    Стража обратила внимание на итальянца. Бруно это приметил и посмеялся: — Глянь-ка, а они знают, о ком речь. — Фокусов не потерплю, — рыкнул стражник, вцепившись в ружьё рядом с собой. Другой стражник выставил перед ним руку, строгим взглядом утихомирив его: — Они всё расскажут Её Превосходительству сами.    Паула оскалилась на них, но Бруно сказал за неё: — Мы не враги, юноша. Мы бы и сами хотели избавиться от этой проказы.    Судя по ярким глазам стражника, он не поверил ему. Продолжил сидеть так, словно вот-вот набросится и перегрызёт им глотку.    Спустя долгое время экипаж приехал в город. Довольно внушительный и людный, учитывая, что сейчас только утро. Паула вглядывалась в огромные, узорчатые сооружения и пышные платья богатых девиц, в бережно выложенную дорогу и аккуратные фонари. Но больше всего удивлялась не она, а Бруно — в настолько масштабных и богатых городах он ещё не был. Итальянец взглянул на стражников, которые даже глаза не сомкнули за весь путь: — Неужто Берлин? — Конечно, старик, — хмыкнул юноша в броне. — Удивлён? Такого в Рокфурте точно нет.    Бруно приподнял одну бровь, намекая, что это было лишним. Но юноше плевать, он сказал это нарочно. Судя по его виду, он явно гордится тем, что родился в Верхнем Мире. Даже если он окажется из загнившей, умирающей глуши.    Повозки вышли к какому-то особняку. Совсем другой, окружённый деревьями на краю города. На площади красовался фонтан с скульптурой печальной девы в розах. От места веяло колдовством и печалью.    Выпустили Бруно и Паулу поздновато: Луизы уже не было на месте. Скорее всего, она дома. Бруно поворочался вокруг себя, расценивая безмолвную красоту места в сердце объединённой Германии. — Я что-то похожее видел, когда на войне был, — внезапно сказал Бруно, направившись вслед за стражниками. — Война за Венецию? — Паула обернулась на Бруно. — Именно, — кивнул Бруно, заметно нахмурившись. — Другой был мир тогда.    Паула пожала плечами на подобное высказывание. Их привели внутрь и повели к одной из гостиниц. Особняк представил гостей мрачноватым стилем, прямо под стать графине. Всё окрашено в чёрные и синие тона. Плотные шторы прикрывали высокие окна, откуда виднелись деревья и белое небо. Картинам и цветам тут места выделили достаточно. Складывается впечатление, что Луиза души не чает в цветах: настолько их здесь много, что даже у фасада здания растут пару-тройку кустов из всевозможных тёмных растений. В гостинице разило лавандой, помещение хорошо проветрено. Слуга в чёрном смокинге подошёл к камину и приступил к разжиганию огня, пока Бруно и Паулу усадили за диван. Стражники ушли, остался лишь один у входа.    Подобное гостеприимство и спокойствие озадачило рокфуртцев. Молчаливый слуга уселся у камина и принялся возить по углям и брёвнам кочергой. Паула начала рассматривать картины, увешенные на стенах, будто старалась что-то разыскать на них, но никакой истории на них не показано: лишь одна дама, которая своим видом смахивала на Луизу, только волосы длиннее и плечи шире. Женщина выглядела, как сестра или мать графини, поведавшая войны. Паула подумала так из-за рубца на лице.    Вскоре, к ним прибыла сама графиня. В другом платье, более бесхитростном, но всё ещё в чёрных красках. Неразговорчивая дама прошла к креслу напротив дивана и махнула рукой слуге у камина: — Чая, прошу. И нашим гостям тоже, если они того хотят.    Луиза взглянула на "гостей". Паула поёжилась от её чёрного взора: пустой, такой глубокий и.. знакомый.  Австрийка сжала руки на коленях в кулаки, она не ответила графине. Бруно же покачал головой: — В моих краях принято пить чай лишь тогда, когда ты болен. Со мной, спасибо Богу, всё хорошо. Я откажусь, Ваше Превосходительство. — Итальянец? Интересно, — сказала Луиза и повернула голову к слуге. — Тогда, прошу, чаю мне и милой леди.    Паула отвела взгляд. Слуга ушёл из гостиной. Луиза села на край кресла, выпрямила спину и положила руки на один из подлокотников. Она ещё некоторое время рассматривала незнакомцев, и начала разговор: — Паула и Бруно, — Графиня взглянула в сторону стража. — Мне доложили, что вы разговаривали о Яконзе, верно? — Верно, мисс, — кивнул Бруно. — Вы знаете о них? — Немного, — Луиза отвела взгляд в пол. — К сожалению, ни я, ни многие другие из Совета ничего не знают об этой организации. — Вы из Совета? — опешил итальянец.    Луиза кивнула. Бруно поник: кажется, его мнение об этой персоне поменялось. В гостиную вошёл слуга, принёс на подносе две кружки чая и поставил их на столешницу между диваном и креслом. Луиза продолжила тему: — Я не из тех, кто желает вам зла, Бруно. Я сочувствую вашему народу. Я прекрасно понимаю проблему Локателли, ведь когда-то сама была на их месте, — тяжело вздохнула графиня и взяла чашку краешками пальцев. — Совет алчен до боли, они не хотят делить власть в Сондесте с кем-то ещё: наблюдать новое королевство в центре Европы им в тягость. — Как вы смогли тогда их убедить? — поинтересовался Бруно. — Мне помогли. У меня была большая поддержка среди немецкой знати и не только, — Луиза поглядела в сторону молчаливой австрийки. — Угощайся, Паула. К тебе у меня тоже есть пару вопросов.    Паула косо посмотрела на графиню. Она не сразу осмелилась браться за напиток: она медленно взяла его и долго вертела в руке, чтобы выпить. Привкус чая показался ей знакомым. — К слову, о вопросах, — начал Бруно. — Вы ведь хотите узнать о Яконзе, верно? — Верно, — легко кивнула Луиза. — Вы, как люди Рокфурта, должны быть наслышаны о ней. — Эти люди появились в итальянских землях давно. Может, лет двадцать назад, не помню, — начал рассказывать Бруно. — Звери, у которых есть цель. Они вырастают в цепях, живут и умирают ради одного, только ничего хорошего никому это не сулит. Никто наверняка их целей не знает, и зачем им понадобилось уничтожать города — тоже.    Старик склонил голову, его голос стал тише: — Мы были свидетелями, мисс. Даже австрийцы не были так жестоки, как они. — Австрийцы? — в голосе Луизы послышалась нотка удивления. — Именно, — кивнул Бруно. — Война восьмидесятых. Тогда я впервые услышал о Вас, Ваше Превосходительство. Вы умеете вести народ за собой.    Луиза молча посмотрела на Бруно. Она поставила чашу на блюдце и уложила руки на коленях: — Вы сражались за будущее Италии также, как и я за будущее Германии. Смею предположить, что вы человек, увидавший многое.    Паула снова посмотрела на Луизу. Вдруг она спросила: — Вашим врагом был Август Гарденберг?    Луиза и Бруно взглянули на девушку. Графиня нехотя ответила: — Да. Ты наслышана о нём? — Было дело, — Паула помрачнела.    Луиза медленно склонила голову, рассматривая австрийку. Вдруг она сказала: — От тебя тянет волнением. У меня нет в планах вам навредить. — Дело не в этом. — Вопросы? — Луиза повела бровью. — Можешь задавать, я слушаю. — Куда делась ваша дочь? — Паула подняла твёрдый взгляд на графиню.    Она смогла ввести Луизу в ступор. Графиня долго смотрела на гостью, ни один скул на её лице не дрогнул — но напрячься Паула её заставила. — У меня не было дочери. У меня только сын. — И только? — И только, — утвердительно кивнула Луиза. — Могу познакомить его с вами, если интересно. — С будущим монархом? — удивился Бруно. — Конечно, — едва заметно улыбнулась Луиза. — Вы неплохо осведомлены для рокфуртцев. — Ваше превосходительство, я в Верхнем Мире уже около года. Конечно же я слышал про вашего сына.   Луиза беззвучно усмехнулась: — Рада найти общий язык, Бруно. Пока я не могу вас отпустить, мне стоит поразмышлять над тем, что сделать, чтобы ваше пребывание в Германии было легальным. Вопросы вашего присутствия и цели мы обсудим попозже.    Графиня медленно поднялась с места и поманила стражника к себе. Мужчина в броне подошёл к ней и получил приказ: — Предоставь им гостевую комнату.    Стражник кивнул женщине и подошёл к рокфуртцам, ожидая, когда они встанут и пойдут за ним. Глаза Бруно, пусть и казались маленькими, расширились от удивления: спать в доме самой графини! Он и слова сказать не успел, как его лицо тут же исказилось от мрачных мыслей: — Пока Вы не ушли, мисс. Как часто на вашей территории появляются рокфуртцы? — Не так уж и часто, — Луиза повернулась к гостям. — Насколько я знаю, на станции при входе на поверхность, рокфуртцы тщательно проверяются, — Бруно серьёзно посмотрел на графиню. — Но в лесу мы столкнулись с Яконзой. Поэтому Паула...    Луиза нахмурила брови. Она отвернулась от итальянца в раздумьях, приметно недовольная такой новостью: — Я вас услышала. Меня, признаться, они неприятно удивляют.    Бруно развёл руки, не зная, что и ответить. Паула даже удивилась этому: старик был не менее разговорчив, чем его внучка.    Вновь о ней.    После приятного чаепития с графиней Паулу и Бруно отвели в две раздельные комнаты, которые находились рядом. Однако расходиться они не спешили: Бруно не спешил передохнуть после тяжёлой ночи борьбы и путешествий. Пауле почему-то тоже не имелось — девушка решила выйти и пройтись по особняку. По крайней мере, это не было запрещено. Бруно настиг её у выхода на задний двор.    Австрийка стояла у огромной картины, на которой были написаны мужчина и женщина, предположительно супруги. Её взгляд был прикован к женщине — та же, что и на картине в гостиной. Бруно остановился рядом с ней, тихо прохрипев: — Как рана? — Я залечила, — коротко ответила Паула, не отрывая глаза от картины. Бруно тоже посмотрел на неё: — Наверняка её родители. — Тоже так думаю, — согласилась австрийка.   Итальянец посмотрел на девушку и грустно усмехнулся: — Была бы Карина жива, ей было б столько же, сколько и тебе. Быстро всё-таки идёт время...    Паула подняла синие глаза на старика. В каком смысле «была бы»? Внутри крайгерки всё сжалось — пусть она и порвала с назойливой девчонкой, смерти ей она точно не желала. — Ты не знаешь? — хмыкнул итальянец. — Ещё в Ронсонно... — Мы разошлись после этой трагедии. Она была живой, — Паула встала напротив Бруно. — Вот как? — Бруно нескрываемо удивился. — Мне сказали другое. — Неужто ты не виделся с ней? — Меня освободили только год назад... — Вы кто такие?   Они повернулись в сторону, откуда шёл ворчливый мальчишеский голос. Паренёк лет четырнадцати, красноглазый и длинноволосый, серьёзно смотрел на чужаков, наставив саблю в их сторону. Паула и Бруно переглянулись и с вопросом уставились на бойкого мальчика. — Вы оглохли? — Ты и есть будущий монарх? — неторопливо спросил Бруно. — Он самый. И я не потерплю чужаков в своём доме!    Бруно не сдержал смешка. Он медленно подошёл к подростку и игриво поднял руки: — Мы — злостные нарушители территории, и твоя матушка нас поймала, чтобы наказать. Помилуй же нас.    Мальчишка прикрыл глаза и опустил саблю: — Я не такой маленький, чтобы со мной так разговаривать, — не расценил юмор молодой Баумгартен. — В любом случае, я сказал правду, — пожал плечами старик. — Прошу прощения, юный монарх.    Мальчик прибрал саблю и задрал нос, словно оценивал незнакомцев. Его взгляд скользнул с старика на девушку за его спиной. Паула внимательно посмотрела на юношу, будто что-то в нём заметила — чем напрягала красноглазого. — Ты не её сын, — резко сказала Паула.    Юноша встрепенулся. Такое заявление заметно его разозлило: — С каких пор? — Я это чувствую, — нахмурилась австрийка. — Между вами нет кровной связи. — Мало ли что ты там чувствуешь, — мальчишка обошёл непонимающего старика и подошёл к девушке. — Как звать? — Паула, — австрийка оказалась слегка выше будущего монарха. — Без фамилии.    Юнец смотрел в глаза чужачке. Когда она озвучила имя, мальчишка не проронил ни слова. Блеск в его рубиновых глазах ясно отражал его гнев. Будущий монарх лишь через время отвёл взор и прошёл мимо Паулы, нарочно задев её плечом. Бруно сопроводил юнца взглядом и только тогда спросил: — Что это было?    Время приближалось к вечеру. На заднем дворе, недалеко от роскошного сада, доносились одинокие выстрелы. Бордюр ограждал стрелка от целей, расставленных поодаль от него. Луиза подняла винтовку выше и, не спеша, выстрелила вновь — попадание. Пока она находилась сама с собой, графиня позволила себе сменить наряд, непривычный для женщины: подтянутые, чёрные штаны, бархатная рубашка и, неотъемлемая часть гардероба, плотно завязанный корсет с ремнями.    В один момент белокожая графиня склонила винтовку и безмятежно сказала: — Молодец, Паула, — Луиза развернулась. — Я тебя почти не услышала. — Полезный навык в Рокфурте, — ответила Паула и встала рядом с женщиной. — Я думала, Вы стреляете в совершенстве. Зачем Вам тренировки? — Смотрю, не утеряла ли навык, — графиня снова подняла винтовку. — Признаться, не люблю стрельбу. Но мир изменился: люди давно не используют мечи. — В Рокфурте реже используют огнестрельное оружие, — оспорила австрийка, облокотившись об бордюр, проследив за ещё одним выстрелом. Недалеко от цели. — Насчёт Рокфурта, — Луиза свела брови. — Ваши сведения подтвердились. Рыцари Ордена словили парочку людей в чёрном. Один из них назвал себя яконзей. — У них ничего не было при себе? — Все странные и опасные вещи ОПД обычно изымает, — графиня перезарядила оружие. — Не знаю, взяли ли они то, что тебе нужно, но скорее всего это уже везётся в Бриквелль.    Паула отвела взгляд. Невольно девушка стиснула кулаки от напряжения, что не могло остаться без внимания Луизы: — Полагаю, они что-то у тебя отняли. — Весьма важную вещь, — вздохнула австрийка. — Для так называемого Ордена она безусловно покажется странной. Как и многие вещи из Рокфурта. — Но ты ведь не оттуда, — хмыкнула графиня и подняла винтовку вновь.    Паула с изумлением взглянула на немку. Луиза словно не ждала ответа, она будто знала это с самого начала: спокойно продолжила стрелять, будто только что не удивила своим утверждением девушку. — Но жила там, — выдавила Паула. — И многое переняла из их менталитета. — Живёшь между мирами? — Возможно. — Если не секрет, откуда ты? — Луиза, наконец, отложила оружие и повернулась к Пауле, оперившись локтем об изгородь. — Из Австро-Венгрии. Если быть точнее — из Австрии, — созналась Паула. — Речь про Августа шла не просто так?    Снова вопрос, который ввёл в ступор. Австрийка уставилась на графиню, испытывая к ней смешанные чувства. Теперь Луиза заинтересована — такой вывод Паула сделала лишь из её позы. Графиня будто видела её насквозь, чем не только злила, но и интриговала. — А Вы как думаете? — вопросом на вопрос ответила Паула. — Я чувствую кровную связь, милая, — Луиза самодовольно улыбнулась. — Я и Август вышли от одной королевской семьи. — Я думала об этом, — растерялась Паула. — Не вижу твоих сходств с Викторией, следовательно, вряд ли ты от неё, — начала рассуждения Луиза. — Кто твоя мать, если не секрет? — Не знаю, — резко перебила графиню Паула. — Я хочу её найти.    Графиня приподняла одну бровь, молча вглядываясь в, и так нервную, девушку. Луиза будто вновь пыталась что-то вычитать в ней, увидеть саму душу австрийки, а после задать вопрос, чтобы окончательно выбить Паулу из колеи. — Август жив, ведь так? — спросила Луиза. — Я уже многое рассказала, — Паула посмотрела на графиню. — Хотелось бы кое-что получить взамен.    Луиза замолкла, будто недовольная таким условием. Но вскоре на её лице появилась улыбка: — И что тебе интересно? — Ваш сад. Я знаю, что туда вход запрещён, кроме Вас и вашего сына, — Паула убрала руки с ограждения. — Я прошу много, но и то, что я могу сказать — Вам не менее важно, так ведь?    Графиня всерьёз задумалась. Она отвела взгляд и взяла винтовку в руки, отошла к столику у беседки и оставила оружие там. Луиза взяла ближайший стакан с водой и выпила полностью. Требование занимало её, но не меньше — напрягало. — Я бы пустила, но меня волнует, почему именно ты заинтересовалась им, — Луиза не посмотрела на девушку. — Этого я сказать не могу. — Я бы тогда хотела услышать об Августе всё, что ты знаешь. — Как пожелаете, — согласилась Паула.    Солнце укрылось за горизонтом. Лунный свет просачивался сквозь плохо закрытые плотные шторы в комнату с высокими стенами в два уровня, полками и лестницей. Вместе с бесчисленными книгами и разбросанными вещами на полу валялась разломанная надвое лопата. С окрашенного в ночное небо потолка свисали маленькие фонарики, смахивающие на механические звёзды, которые потихоньку начинали загораться от лёгкого движения рукой со спичкой: на переходе второго уровня сидел Вильгельм. Его пальцы неловко придерживали длинную спичку, а руки тряслись от гнетущего волнения.    Огонёк на конце погас. Баумгартен хотел запалить ещё одну, но яркий всплеск эмоций заставил его выкинуть деревянный коробок вниз, на первый ярус своей комнаты. Юноша резко согнул ноги и обнял их, продолжал молча всматриваться в свет маленького фонаря. Вскосмаченные длинные волосы, разбросанные по доскам, слегка ниспадали ему на лицо. Красные глаза, которые скоренько разглядывали фонари, мельтешили в темноте, но перед собой Вильгельм ничего не видел.     Перед взором промелькнула могильная плита.    "Если меня поймают. Я кого-то слышал?     Вильгельм взглянул на свою руку, замаранную землёй. По телу прошла дрожь. Ему было страшно пойти и вымыть их, он не хотел выходить из комнаты. Он протёр их ещё раз об штанины.    "Я сделал то, за что бы мог лишиться всего"    Вильгельм дёрнулся, стоило представить бешенство матери: её холодный взгляд был направлен прямо на него, свысока и далеко. С каждой секундой она становилась дальше и выше. Съедающее, безжалостное и больное чувство изнутри накрыло с головой: Вим дёрнулся и закрыл лицо руками, пытался скрыться, но не от кого. Зубы клацнули от нарастающей ярости. Но на кого? На себя? На неё.    Он снова её встретил. Натолкнулся на чужачку внутри склепа, посвящённого прежде мёртвой Пауле. Эта девушка всё знала заранее, она пришла осудить его, проклясть, указать на то, что с прошлым ещё не покончено. Вильгельма и вовсе здесь не должно было быть.    Его здесь быть не должно.    Вим закрыл глаза, но через секунду рыкнул и срыву соскочил со второго уровня вниз, на пол. Он схватил кусок рукояти лопаты и хотел было швырнуть. Его взор опустился на вторую часть лопаты.    Никого в могиле нет и не было. Вильгельм не глуп, прекрасно знает, зачем она сюда пришла. Паула вернулась и готова возвратить своё место. Паула расскажет, когда ей будет удобно. О, всё расскажет! Встанет заместо него, имеет полное право. Вильгельм сделал ужасающую вещь, но, если никто не узнает? Все узнают.     Вильгельм не заметил, как по щекам потекли горячие слёзы. Голова загудела, немец опустился на колени и прикрыл голову руками, ткнувшись в пол. Ему так повезло встретить эту женщину в лесу. Прежде он не чувствовал то тепло, которое дала ему заботливая графиня. Образ мёртвой женщины затмила она, Луиза. Она дала ему новое имя, новую фамилию, новую жизнь. Вильгельм даже забыл, откуда он: утонул в нежности и любви новой матери. О такой счастливой участи можно только мечтать — разве его не благословили сами боги? О чём Вим только думал! Как смел сомневаться!    Тишина, нависшая в комнате, охватила разум. Паника переменилась гневом. Баумгартен неспешно приподнял голову, его рубиновые глаза блеснули. Он уже делал это ранее: обрывал чью-то жизнь. Что мешает отстоять место, которое ему было суждено занять?