Градиент

Нельзя точно сказать, когда началась история этой девочки. Она прекрасно помнит ту жизнь, когда всё было хорошо, и не отпускает её до сих пор. Несёт с собой, как память о том, кем она была и что потеряла. Всё значительно поменялось: реальность тогда и сейчас отличается в цветах, ощущениях и запахах. В семь лет она попала в страшное место, пропитанное слезами, горечью и смертью —  в больницу Хельмф.    Белое здание казалось простой и большой коробкой с множеством дырок в виде окон с решётками. По правде говоря, от грязи, мха и воды оно больше не было белым, можно только предположить, что здание когда-то таковым являлось.    В больнице оказалось много детей её возраста. Кто-то с младенчества здесь жил, а кто-то, как она — только что выглянула из повозки. Её увезли в детский корпус, определили в группу, где находились только девочки в одинаковых платьях и с номерами на плече.    Номер девочке поставили не сразу, только через неделю. Ставили его иглой и чернилами. Эта процедура оказалась болезненной, девочка вырывалась, однако это ещё гуманный способ, нежели остальные — так ей рассказала Саша.    Саша.    Так звали ту, кто обратил на неё внимание первее всех. Пока девочка забивалась в угол, пряталась под кроватью и кричала на людей в белых халатах, Саша подошла к ней и аккуратно протянула руку: — Тебе страшно?    Ей было очень страшно. Только недавно она вылезла из теплой кровати, шла по длинным коридорам в фиолетовых и желтых тонах, ела вкусную еду вместе с, казалось бы, единственным человеком в этом особняке, её отцом. Помимо него она не видела ещё никого, только странного человека во дворе, да и того пару раз.    Сейчас она спала в холодной, твёрдой постели, ела странную и вязкую кашу вместе с большим количеством детей в столовой, не могла выйти за пределы игровой комнаты, пересекалась с незнакомыми мужчинами и женщинами в белом. Она просилась домой, но ей ответили: «Твой дом — здесь. Забудь о том, что ты видела за пределами Хельмфа».    Как-то она встретилась с незнакомкой, у которой не было имени. Она выглядывала из зеркал в ванной комнате и в игровой. Девочка разбила одно из таких зеркал. Кинула в него деревянную куклу, да с таким размахом, будто выпустила всю злобу в несчастное отражение. Злобу на людей в белом, на детей рядом с ней, на мир, на отца. Но девочка в зеркале не ушла, расползлась по осколкам и продолжала молчать.    Вскоре у новоприбывшей появился врач. Девочка не понимала, от чего её нужно лечить, но постоянно слышала, что с ней что-то не так. Мужчина постоянно твердил: «Ты страдаешь, и это нормально. Все дети страдают. Наша цель — помочь вам. Только верь мне, и тогда ты почувствуешь, что значит освободиться от яда, отравляющий твой разум».    И девочка поверила ему. Он был ласковый и дружелюбный, помогал ей и давал советы. Врач научил её молитвам, а также читать на другом языке, на котором здесь все говорили. Но на родном, немецком языке ей говорить запрещали.    Помимо Саши, девочка также могла положиться на него и забыть про отца-предателя. Жить стало чуточку проще, пусть всё ещё непривычно. Так прошёл целый год, пока не вернулась девочка-мотылёк из зеркала.    Мотылёк — странное имя. И пугала странная знакомая больше, чем люди вокруг: белые глаза, как у мертвеца, бледно-зеленая кожа, фиолетовые пятна на ногах и разорванное платье, отличающееся от обычной формы Хельмфа. Сначала она просто наблюдала за девочкой, но в один момент заговорила.    Заговорила она тогда, когда врач начал вести себя иначе. Он подошёл к девочке сзади, когда она сидела и вырезала всякие фигуры из бумаги. Врач положил руки ей на плечи и начал спускать белое платье. Раньше он себя никогда так не вёл. Мужчина повернул её лицо к себе и начал её успокаивать, и тогда Мотылёк сказала: «бей».    Девочка видела её у дальней стены и смотрела именно на неё. Мотылёк была злая, повторяла одно и то же, а мужчина раздражался, что девочка смотрит не на него. Он сжал её щеки одной рукой, а второй полез под платье, и тогда Мотылёк добилась своего.    Ножницы, что были в руках у девочки, резко воткнулись в глаз мужчины. Он завизжал, отшатнулся от неё и взялся за окровавленный глаз. Врач кричал на неё бранными словами, а ей было будто страшнее, чем раньше — его крик все услышат. Девочка встала на стул и хотела было замахнуться ножницами, но мужчина, заметив это, ударил девочку по лицу, и так, что та и вовсе упала на пол. — Мерзкое, дьявольское отродье! Таких как ты только под плеть и в ров, мразь неблагодарная!    Как сказал мужчина, так почти и случилось. На его крик прибежали другие санитары, увидели всё и схватили девочку. С размаху, безжалостно и больно плетью выбивали из неё всё: весь воздух, все крики, все слёзы. Мотылёк видела это. Стояла в углу и смотрела, молчала.    Таких как она либо кидали в ров, либо закрывали в одиночной комнате, если выживали после плети. Восьмилетнюю девочку назвали опасной и жестокой. Главное — пугающей. Она не только выжила после плети, но и окрепла. Смотрела в сторону пустыми, голубыми глазами, и уже не боялась ни плети, ни криков, ни оскорблений. А после смотрела так на всех, будто проклинала.    Из изолятора её достала беловолосая медсестра. Женщину перевели к детям недавно, и она всем полюбилась: необычные, блестящие и пустые глаза медсестры забавляли детей, они верили, что она будто вылезла из сказки про принцесс. Благодаря ей девочку достали из одиночной палаты, в которой она просидела почти что полгода. Времени она больше не ощущала.    Девочка не отвечала на ласку медсестры, которую вскоре повысили до Смотрящей. Врачи называли медсестру ведьмой, а дети — лучом света. Но девочка уже ни в ком ничего не видела. Она чувствовала себя опять «новенькой», опять чужой, и ей будто снова нужно учиться ладить с людьми, но зачем? Саша быстро нашла ей замену, она общалась с новой девочкой, которую зовут Юля. Они оба были из далёкой страны, которую третья подружка не знала, и быстро нашли общий язык.    Пусть Саша и старалась вернуть общение с девочкой, но толку? Уже всё поздно. Пусть и дальше общается со своей Юлей, а до сумасшедшей ей дела нет, верно?    Смотрящая видела разлад девочки с другими. Видела, как она била мальчиков из других групп, как отрезала косы другим девочкам, ломала любимые игрушки, рвала книги, кусала врачей. Так она ломала абсолютно всё, что могло связывать её с «другими» людьми.    Когда-то медсестра сказала ей: — Несмотря на всё, что ты делаешь, ты всё ещё хочешь, чтобы люди тебя уважали и любили. Это неправильно, но ты сама это, возможно, поймёшь.  

***

Сейчас...

   Убегать из единственного жилища в неизвестном городе было плохой идеей. Сколько раз матушка говорила Карине, что ночью ей ни в коем случае нельзя находиться на улице? Даже у входной двери всегда был топор, на случай нежеланных гостей. Дедушка Бруно всегда давал ей свой старый пистолет, перед этим научив девочку стрелять из него. Раньше это казалось какой-то забавой, которой можно похвастаться Дарио, а сейчас Карина понимала, почему её так оберегали.    Дарио, а где он? Что с ним? Паула пообещала рассказать о нём, но в итоге они находятся в какой-то повозке, наглухо закрытой на замок. О таких ворах, зарабатывающих на похищенных людях, знали даже самые маленькие дети — меньше, чем Карина и Паула. Это был самый лёгкий заработок для нищих и аморальных рокфуртцев, неудивительно, что в большом городе их тоже хватает. И под удар таких людей попадали и взрослые, и дети.    Когда проснулась Карина, Паула уже не спала. Итальянка продолжала молча лежать на холодном дереве, вслушиваясь в топот лошадей где-то впереди. Возможно, Паула ещё не знает, что её подружка проснулась, а та и не желала, чтоб знала: она чувствовала себя обманутой, пусть фактической вины Паулы здесь не было. — Проснулась?    Холодно и твёрдо спросила Паула. Карина вздрогнула от неожиданности и повернулась в сторону крайгерки, уставившись на её синие, яркие во тьме глаза. Итальянка сжала губы, не желая ей ничего говорить. Из них двоих во тьме более-менее ориентировалась только Карина. — Проснулась, — Карина и сама не заметила, как грубо ей ответила.    Синий свет исчез, Паула закрыла глаза. И гадать не нужно, она уловила печаль и гнев ромески. Австрийка медленно пересела ближе к Карине, обняла колени и отвернулась: — Я обещала рассказать о Дарио.    Упоминание старого друга заставило Карину сесть. Она уставилась на Паулу, боязливо спросив: — Он мёртв? — Не знаю.    Что это значит? И ради этого Паула столько молчала? Карина прищурилась, пытаясь уловить то, что чувствует Паула. И как обычно — ничего. — Но возможно, — Паула сжала локти, прижав колени к себе ближе. — Нам удалось взорвать здание с... М-м... — Говори, — неожиданно твёрдо и требовательно попросила Карина. — С Яконзей. — Паула посмотрела на Карину и продолжила говорить смелее. — Он был внутри. Попросил подорвать вместе с ним, хотя обещал пойти за мной. — Как так? Попросил? — Карина повысила голос, прижав руку к груди. — Да. Возможно, он вылез как-то иначе, возможно, самоотверженно спас меня.    Паула продолжала говорить лишь потому, что того требовала Карина, и назло сказала всё — она терпеть не могла командный голос. Однако вскоре сама осознала, что буквально сопоставила себя, недавнюю знакомую, рядом с её старым и близким другом. Возможно, лучше бы он не спасал её, а выжил сам — для Карина он имел большее значение, чем она.    Карина поникла. Она опустила глаза, отодвинулась от неё в другой угол. Через недолгое молчание итальянка продолжила: — Спасибо, что рассказала. Неудивительно, что он так сделал. Дарио хороший человек.    И она опять замолчала. Паула ждала продолжение её слов — обвинения, гнев, но ничего не последовало. От ожидания Паулу неожиданно начало трясти, и тогда крайгерка выпалила: — И всё? — Что мне ещё сказать? — Твой друг, возможно, погиб из-за меня, а ты так спокойно об этом сказала? — Паула, я устала, — Карина подняла голову на неё, пусть Паула её видела плохо. — Я хочу жить с мыслью, что когда-нибудь мы встретимся, что он жив. И дедушка жив. А если не встретимся, то пусть будут жить счастливо и долго! Я не могу опять кого-то потерять. — Вы долго там орать будете?! — по их воображаемой клетке кто-то стукнул. — Уши завяли от вашего нытья!    Не то чтобы девочки разговаривали громко, однако возразить никто не посмел. Они переглянулись, и Паула просто отвернулась. Разговор окончен. Девочки продолжили молчать.    Совсем скоро они прибыли на место. Дверь отворили, двое мужчин попытались забрать девочек. Паула не давалась им, пыталась отбиться ногами и ухватиться за подругу, которая, походу, уже смирилась с судьбой. Однако вскоре ей прилетело чем-то тяжелым, и под резкий крик Карины она вырубилась вновь.    Недалеко от здания, к которому приехала повозка, стояли ещё два человека. О их присутствии никто не догадывался — они находились на высоком выступе из холма, девочка и мужчина.    Одноглазая девочка со светлыми волосами смотрела в бинокль, а после передала его мужчине в шляпе: — Они.    Мужчина посмотрел в бинокль и тяжело вздохнул: — Не думаю, что это хорошая идея. Выбирай друзей получше, сестра.    Его младшая сестра фыркнула и ничего не сказала. Возможно, она была согласна с ним. Старший отложил бинокль и спрыгнул на другой выступ, потихоньку спускаясь вниз. Девчонка полезла за ним.

   К зданию они подошли тогда, когда грабителей вокруг не осталось. Кто-то уехал обратно, кто-то зашёл в здание. Девочка присела у стены и повернулась к мужчине, шёпотом объясняя план: — Эти грабители, походу, только недавно начали этим заниматься. Я знаю этот дом, таких в Рокфурте куча. Здесь можно с чердака спуститься к Пауле. Я-то спущусь, но выбраться уже не смогу. Вырубишь охранника и откроешь, когда я подам сигнал, ясно? — Ясно. Будь осторожнее, Саш. — Постараюсь. Подкинешь?    Мужчина кивнул, взял девочку на руки и поднял вверх. Она уцепилась за подоконник и, помогая себе ногами, поднялась наверх. Спустя минуту она скинула лестницу, по которой взобрался мужчина.    Пусть он не сразу понял, о чём говорила Саша, но сразу разобрался, как увидел решётки. Дом действительно очень простой и хрупкий, наверняка когда-то был жилым. Девочка присела у одной из решёток, а мужчине указала на дверцу в полу. Он понимающе кивнул. — Кис-кис... — шёпотом сказала Саша, глядя в решётку.    Паула лежала на полу, возможно, её вырубили, а вот её подружка как раз не спала. Она испуганно уставилась на потолок и встала на ноги. — Кто здесь? — Если будешь тише, я смогу помочь. — Кто ты? — Саша. Зови меня просто Саша, — девочка отодвинула решётку как можно тише и спрыгнула вниз. Мужчина продолжил следить за ними.    Кучерявая подружка Паулы удивлённо уставилась на Сашу, хотела было начать будить крайгерку, но спасительница остановила её: — Пусть проснётся. У нас куча времени, — Саша села на перевёрнутое ведро, оставленное тут. — Тебя как зовут? — Карина, — несмело ответила та. — Красивое имя, сколько тебе? — Двенадцать. — Почти как мне, — Саша улыбнулась, пусть её улыбка и не казалась искренней.    Карина села напротив новой знакомой, скрестив руки. У неё было куча вопросов, только задать их она не решалась. Саша махнула рукой: — Спрашивай всё, что интересно. — Почему ты нам помогаешь?    Вполне логичный вопрос незнакомке, которая даже золота не требует взамен. Саша покосилась на Паулу: — Я хотела помочь ей, однако не в моих принципах оставлять детей в плену. — Ты знакома с ней? — Карина будто засияла. — Она, конечно, не помнит ничего, но я рада, что хоть кто-то из её жизни, так сказать, объявился! — Тише. Не помнит, говоришь? — Саша на этот раз сдержала улыбку. — Мы её нашли, когда она упала откуда-то сверху. Ну, я и жила-то на самом нижнем ярусе... Может, головой ударилась. — Ну, ударилась головой она и до этого...    Карина непонимающе уставилась на Сашу, а та просто ей мило улыбнулась. Девочки вдвоём взглянули на Паулу. Она вздрогнула во сне, из-за чего Карина решила её разбудить. На этот раз Саша не мешала ей. Итальянка легонько потрясла крайгерку за плечо и что-то тихо приговаривала. Паула съёжилась, отмахнулась, но начала просыпаться. Она потёрла глаза и села с помощью подруги, но, когда увидела Сашу, застыла, как вкопанная.    Тут-то Саша и поняла: помнила всё Паула, а сказала так, чтобы лишних вопросов у подружки не было. А вопросов много. Карина, может, и не поняла замешательства Паулы, а Саша прочитала всё, но решила подыграть. — Проснулась, спящая красавица. Будем знакомиться?    Сон у Паулы, как рукой сняло. Она выглядела мрачнее тучи, смотрела на Сашу, будто прогрызть дыру в ней хотела, а Сашу это только забавляло: — Карина мне сказала, что ты ничего не помнишь... А жаль. — Есть такое.    Лжёт, а ведь знает, что её ложь тут не распознала только наивная подружка. Карина смотрела то на одну, то на вторую, а иногда поглядывала на дверь. Саша заметила её спешку, и понимала, что она оправдана — девочки засиделись. Саша поднялась с места, а милая улыбка с лица пропала: — Нужно идти. Братец.    Она посмотрела на мужчину, который всё это время стоял сверху. Он кивнул сестре и ушёл, стукнув посохом, который был при нём. Вскоре послышалось, как несколько людей за дверью упали на пол, а дверь открыл тот самый мужчина, чьё лицо было прикрыто широкой шляпой.    Саша подошла к нему и поманила почти новых знакомых рукой: — Идёте? — Магия! — вдруг воскликнула Карина. — Она самая. Слава многому научился, пока в больнице был.    Её брат многозначительно промолчал. Он выглядел старше сестры лет на 15, и больше был похож на отца Саши, нежели на брата. Такой же светловолосый и сероглазый.    Вышли отсюда они без происшествий. Новообразовавшиеся грабители были скудны в выборе логова, а ещё глупы, и Саше даже интересно, как Паула попала в руки таких дуралеев. "Теряешь хватку" — хотела сказать Саша, но промолчала. Незачем портить её игру. Пока.    На улице никого нет. Старший брат загнал девочек в одну из повозок, сел на место кучера и повёл лошадь: — Держитесь. Нас заметили.    И он не соврал: кто-то из окна заметил, как повозка тронулась с места и заорал на всю улицу. На его крик выбежали несколько человек и взялись за лошадей. Слава недовольно рыкнул и разогнал лошадь.    Для удобства на краю повозки была перегородка, благодаря которой девочки не выпадут на дорогу в неудобный момент. Паула уставилась на бегущих за ними людей, пока Саша перебирала вещи в наплечной сумке. Она достала револьвер и зарядила барабан, ехидно спрашивая: — Кто-то уже стрелял из вас в людей? Паула?    Спрашивать в Рокфурте о том, кто из них вообще умеет стрелять было бы даже смешно. Убить человека — вот что действительно тяжело сделать детям, однако девочки уже пережили этот ужас.    Паула многозначительно посмотрела на Сашу, не желая ничего говорить. Карина немного помялась, но сказала: — Я когда-то стреляла. Приходилось... — Ты? Умница какая! Попадёшь в людей на лошадях? — Саша быстренько всучила орудие ей в руки. — Воспринимай это, как тир, только живой.    Карина растерянно уставилась на спасительницу. Паула закатила глаза и отсела от них подальше, в другой угол. Саша одобрительно похлопала Карину по плечу и села рядом с Паулой. Видимо, специально. — У нас нет времени мешкать, Карин. Стреляй.    Оглянувшись на девочек, Карина нахмурила брови и повернулась к целям. Она направила револьвер вперёд и выстрелила несколько раз. Кони вдалеке заржали, итальянка тут же побледнела: — Я, кажется, коня пристрелила... — И такое бывает!    Саша улыбнулась и помахала рукой, мол, пустяк. Карина, на удивление, быстро пришла в себя. Она выстрелила ещё раза два и повернулась к Саше: — Пули.    Она сосредоточилась на целях и это помогло ей побороть страх. Саша положила на ладонь итальянки ещё пять пуль и кивнула: — У тебя отлично получается.    Зарядив револьвер, Карина продолжила стрелять. Паула молча смотрела за удивительной сценкой: двенадцатилетняя девочка, которая только недавно жалела скотинку, спокойно стреляла в людей, пусть не всегда попадала. — А ты чего отказалась? — Саша посмотрела на неё. — Я не умею хорошо стрелять, — буркнула Паула и отвернулась.    В ответ Саша лишь усмехнулась и продолжила следить за Кариной. Ещё один конь заржал и упал на другого, сбив последних двух преследователей. Итальянка убрала пистолет, взглянув на свои дрожащие руки: — Всё... Кажется.    Она взглянула вдаль и заметила остановившегося коня, стремительно исчезающего на горизонте в темноте. — Молодец! Ты нас спасла! — Саша подползла к Карине и легонько обняла её за плечи. — Где ты научилась стрелять? — Меня дедушка научил.    Карина опустила померкшие глаза. Сразу это заметив, Саша убрала руки и вопросительно взглянула на Паулу. Крайгерка тяжело вздохнула: — Найдётся он. Твой дедушка ведь бывший военный, выживет, куда денется. — Ого... — Саша посмотрела на Карину. — Это круто! — Ага, — Карина присела. — Теперь найти его стало... возможным.    Кони перестали так быстро бежать. Теперь им не нужно было удирать от похитителей, они перешли на лёгкий бег. Саша села между девочками и оценивающе прошлась по ним взглядом: — А благодарности где? — А, спасибо, точно! — Карина сразу оживилась. — Всё так быстро происходит, что я уже начинаю теряться, где я. — Точно, спасибо, — коротко сказала Паула, обнимая колени. — Вот! — Саша самодовольно улыбнулась, но эта улыбка сразу же исчезла с её лица. — Но у меня есть просьба.    Девочки вопросительно посмотрели на неё. Саша повернулась к Пауле и продолжила говорить: — Помнишь ты или нет, но мы обещали друг другу вернуться в Хельмф. Нам нужно вытащить Юлю. У неё, кроме нас, никого нет.    Паула смотрела на Сашу так, будто хотела прибить её на месте. Ей не дала ответить Карина: — Хельмф? Оттуда девочку одну ищут! Стоп, в смысле...    Она бегло осмотрела Сашу и Паулу, будто испугалась их. — Паула тебе не рассказывала? Ах, да, она же ничего не помнит, — язвительно процедила Саша. — Якудза ищет всех сбежавших из Хельмфа детей, чтобы прибрать к себе в ряды. Они посчитали этих детей особенными, но, к их сожалению, ничего особенного в нас нет.    Карина взглянула на Паулу, нервно перебирающую подол платья. Ей казалось, когда Саша говорила о их общем прошлом, Паула начинала всё вспоминать, ведь она даже не спрашивала Сашу ни о чём. — Вам правда надевали ошейники с номерами? — вновь спросила у Саши Карина. — Да, чтобы проще было. Нам ещё эти номера на руках набивали, — Саша приподняла короткий рукав и показала итальянке номер на левом предплечье. — А ты такой не видела у Паулы?    Паула вздрогнула и прикрыла ладонью забинтованную руку. Теперь Карина поняла, почему Паула постоянно бинтовала некоторые участки тела — может, она не только номер прячет? Даже если так, зачем она это вообще скрывала, если ничего, как говорит, не помнит?    Саша сразу поняла, что Карина вообще ничего о своей подруге не знает. Она прикрыла глаза и отвернулась от девочек. — Если ты с Паулой, можешь пойти с нами. Всё равно там больше ничего опасного нет... там ничего больше нет. — В каком смысле? — спросила Паула. — В таком, что какие-то непонятные люди разнесли эту больницу в хлам. Перебили всех, кто под руку попал, разнесли всё, что можно. — Саша пристально уставилась на Паулу. — И это не Якудза. — Так это больница, а не город? — глаза Карины почти что округлились от удивления.    Паула не заметила этого. Она смотрела на Сашу в недоумении, но ничего спросить не могла. Хотя, казалось, Карина обо всём догадалась, только молчит об этом. — Больница, да. Для умалишённых, — Саша отвела взгляд от крайгерки. — Да только, мы разве похожи на психов? — Не похожи. Совсем нет! — Карина покачала головой. — И всё-таки, я готова идти с вами. Куда Паула, туда и я. Куда мне ещё деваться? — Почему ты уверена, что Юля жива, если там всех перебили? — резко встряла Паула, продолжая игнорировать Карину. — Детей эти люди не трогали. Почти все мои знакомые живы, — Саша нахмурилась. — Да и если умерла, мы должны в этом убедиться. Мы обещали, Паула, и обещания нужно выполнять.    Паула поникла и ничего не ответила. Нависла тишина. Карина смотрела на подругу и не решалась к ней подползти — Паула выглядела, как злая туча, бьющая током любого, кто находится рядом. Вопросов было много, но задать их Карина думала только тогда, когда они будут наедине. Сколько им ещё ехать до больницы? Паула прибежала к ней прямиком оттуда или от якудзы? Карина обняла колени и уткнулась в них носом. Всё-таки многое поменялось с тех пор, как эта девочка появилась в её жизни.    Под стук лошадиных копыт и постоянной тряски Карина уснула. Она сильно устала после такого тяжёлого дня. Паула уснула следом за ней. Сколько бы не обижалась, но дрёма настигла и её тоже. Саша оглядела двоих девочек и аккуратно уложила их на свой плащ. Она попросила ещё один у брата и накрыла подруг ещё одним плащом, а сама села ближе к краю повозки и достала из сумки записную книжку.    Воздух рябел. Всё вокруг казалось лживо ярким и приятным, хотя больница никогда таковой не была. Может, приятными были только те дни, которые Паула проводила с Сашей — единственной подругой в проклятом Хельмфе. Тогда, когда она протянула руку, мир перестал быть таким страшным. Саша очень часто это делала, когда поняла, что эти рукопожатия значат для Паулы многое. Она протягивала руку вновь и вновь, и в этом Паула видела своё спасение, видела, за кого можно зацепиться и к кому прижаться во время опасности.    Саша всегда была умнее и сообразительней, но лишь потому, что была старше Паулы на целых два года. Она стала ей ближе всех на свете, как старшая сестра. А Саша и не против. Словедка, кем Саша и являлась, часто загораживала подругу в любой ситуации. — Прочь! Ты докажи сначала, упырь! — шипела Саша на какого-то мальчишку, обвинившего Паулу в краже печенья из столовой.    Он говорил, что расскажет всё Смотрящему, но Саша сломала ему нос, чтобы понимал, что крыс никто не любит. По правде говоря, Паула действительно своровала два печенья, но только для себя и Саши. Саша, конечно, отчитала её, но приняла подарок, позже сказав: — А знаешь, это их вина, что они уследить за едой не могут.    Паула помнила всё. Этот момент вызвал лёгкий смешок, но, когда крайгерка поняла, что это всего лишь сон, она тут же помрачнела.    Сны. Она не видела их давно и не помнила ни одного своего сна, который ей когда-либо снился. Помнила только кошмары. Сейчас Паула лежала в повозке рядом с Кариной, накрытая плащом. Саша сидела в углу повозки и тщательно записывала что-то в книжку. Вот, хороший, казалось, момент, чтобы поговорить с ней о болящем, но Паула даже не шелохнулась. Вроде хотела, но ничего не делала.    Прибыли к знакомым вратам они не скоро. Путь действительно был долгим, но Карина и Паула его просто проспали. Саша разбудила девочек и слезла с повозки, забрав свой плащ, и застыла на месте. Паула подняла голову и заметила знакомые очертания больницы на горизонте, однако, они отличались от знакомой ей больницы, будто что-то поменялось. Карина вскочила с повозки на землю и начала закидывать вопросами: — Это и есть Хельмф? А почему он далеко от городов, так запланировано? — итальянка прищурилась. — Она кажется... Разваленной. — Она не была такой. Те странные люди хоть и разнесли больницу, но... — Саша поёжилась. — Кто-то постарался и после них. — И Юля, конечно же, жива... — ворчала Паула, поправляя бинты на руке. — Не язви мне. Обещание, Паула, — Саша косо посмотрела на Паулу и двинулась вперёд. Слава пошёл за ней, взяв в руки свой посох.    И не нужно быть догадливым, чтобы понимать, что никому из них не хотелось сюда возвращаться. Только Карине было интересно, что за больница такая, которую девочки так ненавидят.    От той больницы, которую знали Саша и Паула, ничего не осталось. Белые стены почернели от сажи, стёкла были выбиты, словно после взрыва. Где-то падала крыша, а двери разломаны в щепки. Пусть Саша и знала о том, что больницу давно разрушили, сейчас она казалась хуже прежнего, будто она стояла после облавы не две недели такой, а уже несколько лет. — Кто-то пытался её подорвать, — сказала Саша, аккуратно шагнув внутрь. — Да ты прям детектив, — рыкнула Паула и полезла внутрь только после всех. — Хватит, Паула, это мерзко, — Саша фыркнула и включила фонарь.    Они шли дальше по коридору, пока не оказались в фойе. То, что они наблюдали, было удивлением для всех: всё было разломано до неузнаваемости.    Тех аккуратных столов, стен с узорами и растений больше не было. Под ногами лежали разломанные доски, разбитые лампы и яркая жидкость, вытекающая из них. Когда стало более-менее светло, Саша убрала фонарик. — Советую не наступать на эту жижу, — сказал Слава. — Она опасна. — Учту, — сказала Саша, выйдя из оцепенения. — Разве так всё было? — Нет, — Слава подошёл к месту, где раньше были кресла для ожидания.    Паула осталась у входа, рассматривая фойе с лёгкой улыбкой. Было приятно видеть его в таком виде, и она не скрывала своей обиды и злобы на это. Карина боязливо смотрела под ноги, то и дело оглядываясь на Паулу. — Мы разделимся, — вдруг сказала Саша и повернулась к ним. — Слава, пойдёшь с Кариной, хорошо?    Слава нахмурился, явно н довольный таким решением, но ничего не сказал. Улыбка с лица Паулы сразу пропала: не просто так Саша решила пойти с ней, верно? — Я пойду с Кариной, — возразила Паула. — Нет, я вас, мелких, одних не пущу, — Саша помотала головой. — Лучше будет, если вы будет со старшими. Я, знаешь ли, тоже постарше вас!    Всего-то на два года. Паула закатила глаза и, наконец, зашла в фойе. Карина с сожалением взглянула на неё и отбежала к Славе, с любопытством разглядывая его. — Слава, вы пойдёте в первый корпус, — Саша поманила Паулу к себе. — Будьте осторожны. Я не вижу здесь ни одного трупа, — сказал Слава и повёл Карину за собой.    Саша осмотрелась и кивнула ему. Старший брат посмотрел на неё ещё раз и тяжело вздохнул. Волнуется. Да ещё как.    Теперь Паула наедине с Сашей. Крайгерка не осмелилась подходить к старой подруге, и, когда те двое ушли, рванула с места. — Паула, мать твою! — завопила Саша, и, кажется, побежала за ней.    Паула направилась в сторону второго корпуса. Она бежала за углы, по коридорам и постоянно поворачивала, чтобы Саша потеряла её след. И с каких пор она так боится находиться с ней наедине?    Она бежала во тьму. Ламп, даже разбитых, здесь не было, как и ни одного трупа врачей и медсестёр. Паула спотыкалась об доски, но бежала дальше, пока не забежала в большую комнату. Она была в архиве. Здесь она остановилась.    На полу оказалось множество бумаг, разорванных и запачканных кровью. Любопытство взяло вверх: крайгерка начала рассматривать более-менее целостные бумаги, вычитывала имена и надеялась найти хоть одно имя, которое она знала. Будь у неё чуть больше времени, она бы перечитала здесь всё и узнала о больнице больше. Узнала бы, почему она сюда попала и почему отец её отдал сюда.    Паула медленно дошла до стола, на котором бережно лежали несколько папок с бумагами. Среди развалин и мусора это показалось странным, будто их положили специально для того, кто сюда войдёт. Например, для Паулы.    Крайгерка подошла к столу и взяла первую попавшуюся папку в руки. Она раскрыла её и скривилась: всё обляпано кровью, но прочитать что-то здесь возможно.    Здесь было написано о мужчине, чьё имя было засекречено. Паула уже хотела откинуть папку, но её внимание привлекли слова: "Мотылёк, внимание к которому потеряно".    Как давно она ничего не слышала о мотыльках. Паула невольно вспомнила девчонку, которую видела в тенях больницы и в зеркалах. Она поморщилась от осознания, что девочки той и вовсе не существовало. Но этот мужчина, чьё имя она не знала, заставил её заинтересоваться этим вновь. О каком мотыльке идёт речь? Почему люди вообще вдруг стали называться таким странным именем? Если это вообще имя. — Паула.    Паула оставила папку на столе и повернулась. За ней стояла запыхавшаяся Саша. Она поправила одежду и достала револьвер, который направила на старую подругу: — Ты всё помнишь. Поэтому и убегаешь, я права?