Под маской тьмы

Он смотрел на меня, как на редчайшую куклу, словно я была не человеком, а загадочным механизмом в его руках, которым он хотел овладеть. Его взгляд сверлил меня, как будто он знал обо мне больше, чем я сама могла когда-либо узнать. Это было пугающее ощущение — словно я стояла перед зеркалом, отражающим что-то неуловимое, что он видел, а я — нет. Тишина в кабинете была гнетущей, словно воздух был пропитан напряжением, как в допросной комнате, где каждая секунда может стать последней каплей. В этом холодном и стерильном помещении его нервы, казалось, давали сбой, несмотря на внешнее спокойствие. Он пытался разглядеть во мне нечто, что, как он думал, я скрываю. И если бы он знал, на что я способна, то он бы не задавал этих вопросов — просто молчал бы, боясь узнать правду. Я разгибала пальцы рук, проверяя, насколько сильно связали меня. Мириться с тем, что меня привезли неизвестно куда и что со мной хотели сделать, я точно не хотела. Однако какого-то плана в голове не было — лишь импровизация. — Ты знаешь Чумного Доктора? — неожиданно нарушил тишину он, его вопрос прозвучал неуместно, почти нелепо. Я метнула на него хмурый взгляд. — Нет, не видела, но слышала о нём, — с вызовом бросила я, словно защищаясь от его пристального взгляда. В голове вырисовывались отрывки радио, которые говорили о безопасности граждан. Не сильно интересуясь жизнью города, я даже и не вдавалась в подробности личности этого Чумного Доктора. Даже когда его задержали, мне было неинтересно, как выглядел этот человек. Он нервно вздохнул, замешкавшись, словно колебался, говорить или нет. Словно его ответ что-то значил для меня... — Никто не знает точно, но он здесь, в этом учреждении... — Голос его стал почти шёпотом, но от этого прозвучал ещё более зловеще. — И что? Думаешь, это меня испугает? — я скрестила руки на груди, бросив взгляд на дверь, оценивая, смогу ли сбежать, если ситуация выйдет из-под контроля. Он тут же подметил мой взгляд. — Даже не пытайся. — Его голос был холодным, словно нож по стеклу. Эти слова заставили меня повернуться обратно, и наши взгляды встретились. Внутри меня что-то щёлкнуло, словно сломалась последняя пружина. — Ты хочешь увидеть, что я за человек? Хорошо. Смотри! — рявкнула я, и волна ярости, давно тлеющая во мне, вырвалась наружу. Мои связанные руки горели от напряжения, тело трясло от энергии, которая рвалась наружу. Я вскочила, перевернув стул, готовая броситься на него, уничтожить этого человека с каменным лицом и дразнящей улыбкой. Весь его вид выводил меня из себя, хотелось стереть эту самодовольную ухмылку. — Да! Вот так! Ты великолепна! — воскликнул он, вставая со стула и захлопав в ладоши, как сумасшедший режиссёр, довольный своим спектаклем. Улыбка на его лице была неестественной, безумной. — Я же говорил, что ты сможешь! Моё тело пульсировало, сила, пробудившаяся внутри меня, угрожала разорвать металлические наручники. Это чувство было знакомым, но на этот раз оно стало сильнее, мощнее. Я взглянула в огромное зеркало на стене, и мой взгляд наткнулся на собственные глаза — они светились жёлто-оранжевым оттенком. Это не удивило меня, наоборот — дало невероятную уверенность. Я с силой разорвала наручники, ломая их, как хрупкую проволоку, и освободила руки от верёвок, что сковывали мои движения. Не теряя ни секунды, я бросилась к зеркалу, со всей силы ударив его стулом, и стекло поддалось, разбиваясь на крупные осколки. Отключив охранников одним ударом, я сорвала с них пропуска и выскочила в коридор. Холодный воздух учреждения обрушился на меня, но я не остановилась. С каждой секундой я всё больше осознавала: я не знаю, куда бежать. Пытаясь перевести дух, я замедлила шаг и наткнулась на случайное зеркало в одном из тупиков коридора. Я посмотрела на своё отражение: чёрная кофта, потёртые джинсы, кеды. На запястьях — дорогие браслеты, которые я когда-то украла у ювелира, пока он возился с другими клиентами. На пальце сверкало кольцо, подарок матери перед её смертью. Мои длинные, распущенные белые волосы спадали на плечи, а глаза... глаза продолжали светиться, напоминая мне о чём-то неуловимом. Это пугало в какой-то степени, однако давало уверенность в действиях, будто я действительно смогу выбраться из этого пугающего места. — Что со мной происходит? Кто я такая? — прошептала я, ощущая, как мой прежний мир рушится. Я резко отвернулась от зеркала, чувствуя тревогу, накатывающую волнами, и рванула по тускло освещённому коридору, пытаясь ускользнуть от преследователей. Сейчас не время задумываться о собственной личности, пока на кону, возможно, стоит собственная жизнь. Сердце стучало в ушах, а холодный пол больно отбивал шаги. Вдруг, спустя несколько метров, я столкнулась с кем-то лоб в лоб. Удар был настолько внезапным, что мы оба рухнули на пол, потирая ушибленные места. Когда я подняла голову, то увидела перед собой парня с огненно-рыжими волосами, которые были в беспорядке, словно несколько дней не мыли. Его одежда была разорвана, а на теле виднелись следы побоев — он явно был пациентом этого странного заведения. Смирительная рубашка, в которой он блуждал по коридорам, давно перестала служить своей цели. Но не это меня удивило больше всего — в его глазах не было ни страха, ни паники. Напротив, они светились любопытством, как будто он давно ждал этой встречи. И пониманием, что он больше не один. — Кто ты? — Его голос был хриплым, как будто не звучал много дней. Вопрос был простым, но в нём ощущалось отчаяние. Его голубые глаза смотрелись такими потерянными, что казалось, будто я встретила ребёнка. — А ты? — я не стала отвечать сразу, подозрительность шептала в моих мыслях. Мой голос был таким же тихим, как его, однако взгляда мы не сводили друг с друга. — Заключённый, — ответил он глухо, как будто этот статус определял всю его жизнь. В его голосе было слышно бессилие, почти смирение с тем, что ему не выбраться из этого места. Хотя, судя по его виду, он не до конца сдался чокнутому человеку в очках. Я усмехнулась, скрывая внутреннее беспокойство. Не хватало мне ещё заводить знакомства с умышленными и психически нездоровыми людьми здесь. — Сочувствую, меня тоже пытались поймать, но... не получилось, — бросила я насмешливо, хотя в душе знала, что их приближение было неизбежным. Скоро они найдут меня. — Тебе повезло... — Его взгляд вдруг стал серьёзным, как будто он знал что-то, чего я не понимала. — Однако ты ещё здесь, значит, не сбежала, — слегка усмехнулся парень. — Но тебе стоило бы скрыть глаза. Этот цвет привлекает слишком много ненужного внимания в этих стенах. Я вздрогнула, не ожидая такого замечания. Мой цвет глаз... Он о нём знает? Моя рука неосознанно потянулась к лицу, дотрагиваясь до век, будто это могло как-то помочь скрыть цвет. — Ты... ты знаешь, что это? — шёпотом спросила я, шагнув ближе, чтобы никто, кроме него, не услышал. — Знаю, — он вздохнул, опустив взгляд. — К несчастью, знаю слишком хорошо. — Его рука нервно пробежала по шее, как будто этот груз давно его давил. Я коснулась его щеки, мягко заставив его вновь поднять глаза. И тогда увидела — его глаза такие же, как мои, хоть оттенок и различался. В его глазах отражалось то же самое, что скрывалось во мне. Откуда-то сзади послышались крики — преследователи приближались. Нужно было бежать, но... что-то останавливало меня. В этом парне я не видела угрозы, напротив, что-то в нём пробудило чувство, что он обладал силой, о которой сам мало что знал. Я развернулась к нему спиной и встретила взгляд охранников, что почти достигли нас. Во мне взыграло нечто дикое, непокорное, и я больше не собиралась его сдерживать. Вышла вперёд, став между ними и парнем, защищая его, как будто он был таким же, как я. Внутренний голос звал меня, и я подчинилась ему. Окружающие, люди в белых халатах, охранники, начали нас обступать, но вдруг парень резко встал, поправляя растрёпанные волосы. Его глаза вдруг изменились, и это был уже не тот растерянный юноша, что лежал на полу минуту назад. Он взглянул на меня с игривой усмешкой. — Ну что, ребята? Вы собираетесь разбираться сами или вам помочь? — Его слова прозвучали вызывающе, и на его лице сияла дерзкая улыбка. Этот незнакомец, которого я встретила всего мгновение назад, теперь стоял на моей стороне, защищая меня, будто всю жизнь мы были связаны чем-то невидимым. Из толпы, словно тень, выступил человек, от которого я сбежала. Его зловещая улыбка и хищные глаза вызывали у меня ледяную дрожь. Он лишь подправил очки на лице, сложил руки за спиной, выпрямляя спину. — Птица, может, хватит представлений? — вздохнул, произнёс он с усмешкой, поправляя очки. — Ты даже не знаешь эту девчонку, зачем её защищаешь? — Знаешь, Рубинштейн, ты был и остаёшься тем ещё ублюдком. — Ярость в голосе парня резала воздух. — Даже если я её не знаю, это не значит, что я не могу защитить того, кто, как и я, не вписывается в ваш мир. — Мой слегка растерянный взгляд был направлен на рыжеволосого. — Может, тебя просто распирает от радости, что она такая же, как ты? — с ядовитой насмешкой прошипел Рубинштейн, его голос был полон презрения. Я шагнула вперёд, вытащив нож, который парень спрятал в своём кармане, и нацелила его на Рубинштейна. Откуда у него был нож? Хотя особо сильно меня это не волновало, ведь сейчас я могла как-то противостоять. — Для чего я здесь? Что вы от меня хотите? — тихо, но решительно произнесла я. — Это психиатрическая больница для таких, как вы... — Его ответ был пропитан ложной заботой. — Ты не думала, что ты нормальная, правда? Судьба иногда преподносит такие подарки. Или же... разочарования. Рубинштейн долго и пристально всматривался в нас, словно пытаясь проникнуть в наши мысли. Его лицо оставалось бесстрастным, но в тёмных глазах мелькало что-то холодное и отстранённое, как у кукловода, разочарованного игрой своих марионеток. В помещении царила тишина, нарушаемая лишь приглушёнными шорохами охранников, стоящих поодаль. Наконец, Рубинштейн сделал шаг вперёд и лениво махнул рукой, словно отсекая любое дальнейшее обсуждение: — Схватить их и запереть в камеры. — Его голос прозвучал уверенно и властно, будто это решение уже давно было принято. После этого он развернулся, не удостоив нас больше ни единого взгляда, и быстро исчез в глубине коридора, как будто эта сцена показалась ему не стоящей внимания. Я почувствовала, как напряжение в воздухе мгновенно сменилось на зловещую активность. Из толпы охранников кто-то выстрелил — шипение дротика разрезало воздух. Через секунду я ощутила лёгкий укол в бок. Мир вокруг начал медленно расплываться, словно всё происходящее стало каким-то отдалённым, будто через мутное стекло. Мои ноги подкосились, и последнее, что я успела разглядеть — это как сотрудники в белых халатах, с холодными, безразличными лицами, спешат к нам. Они аккуратно поднимали наши тела и укладывали нас на носилки, словно мы были не людьми, а всего лишь вещами. Сонная тьма затянула меня в свои объятия, и я провалилась в беспамятство, не зная, что нас ждёт дальше. Открыв глаза, я почувствовала, как тело окутывает тяжесть, словно после долгого сна. Голова, повернувшаяся на холодную поверхность, замерла, когда мой взгляд упал на железные прутья. Клетка. Меня заперли здесь, и, судя по тугим ремням, стягивающим руки и тело, я была в смирительной рубашке. Вокруг царила тишина. Комната, где я находилась, была пустой, серой, с массивными металлическими дверями, которые казались неприступными. Всё это пространство было мрачным и давило, напоминая больше орудие пыток, чем место заключения. Это не внушало никакой радости — я стала пленницей в одиночестве, и мысли об этом только усиливали тяжесть в груди. Но что хуже, меня охватила тревога. Где тот парень? Рыжеволосый... он был рядом, но теперь исчез. Мы ведь вместе боролись, и теперь его нет. Где он? Так же связан, как и я? Или его дела обстоят куда хуже... Как будто по моим мыслям, в воздухе возникла угроза — и дверь, с громким скрипом, приоткрылась. Вошёл он — Рубинштейн, чьё имя я вряд ли теперь забуду, с самодовольной улыбкой на лице. Высокий, с ледяными глазами, он сложил газету, которую держал в руках, и неспешно шёл ко мне, будто никуда не спешил. — Ты очнулась, наконец... — Его голос прозвучал почти радостно, как будто он ждал этого момента слишком долго. — Тебя интересует тот паренёк? Пока что вы находитесь в разных камерах, для вашей же безопасности... Безопасности? Что за лживые слова. «Ты — самая большая опасность на нашем пути к свободе», — в мыслях разразилась буря, но на лице я сохранила холодную ненависть. Когда он подошёл ближе, наклонившись ко мне, я не смогла сдержаться. — Иди к чёрту! — прошипела я, плюнув ему в лицо. — Не думай, что я лёгкая мишень! Я тебе глотку перегрызу, Рубинштейн! Он невозмутимо вытер лицо, словно я лишь бросила ему лёгкую перчатку вызова, а не оскорбление. Взяв свой блокнот, он сделал несколько записей, будто это был лишь очередной скучный пункт в его распорядке дня. Закончив, он посмотрел на меня на мгновение — его взгляд был холодным и расчётливым — и вышел, оставив меня одну, запертую в этом металлическом аду. Остались только тишина и мои мысли, обрушившиеся на меня с новой силой. И впервые за всю мою жизнь, стены правда давили на меня, заставляя чувствовать себя по-искреннему кинутой всем миром. — Что мне делать теперь? — шёпотом проговорила я, осознавая, что никто мне не ответит.

***

Тёмные стены камеры, холодные и безжизненные, словно поглощали всё тепло, оставляя меня в обжигающем одиночестве. Этот мир был пуст, будто заброшенный, и каждый его уголок знал только тишину и отчаяние. Время давно потеряло своё значение, исчезнув среди стен, которые, как каменные губы, молчаливо поглощали все следы мира вне этой клетки. Но теперь я понимаю цену своей свободы, цену каждого лишённого мгновения — свободы, которую когда-то принимала как должное. Каждый день, каждое дыхание в этой камере приносило всё большее осознание того, насколько я была слепа к своей собственной судьбе. В этот момент, когда всё вокруг казалось мёртвым и безысходным, раздался голос, который я не могла забыть — голос, который проникал в каждую клеточку моего существа, делая меня уязвимой и слабой. — Дорогуша, к тебе гость, — произнёс этот голос, и я сразу узнала его. Это был доктор Рубинштейн. Его слова, произнесённые с того света — из маленького окна, приоткрытого на противоположной стороне моей камеры — заставили меня вздрогнуть. Я знала этот голос, как знала каждую черту его жестокой личности, каждого взгляда, пропитанного цинизмом. Но это было не он, кто вошёл в мою камеру. Не охранник, не лаборант, не кто-то из обыденных душ этого учреждения. Нет. Это был кто-то другой. И я почувствовала это в воздухе — знакомое, непередаваемое ощущение, которое заставило моё сердце биться быстрее. — Это действительно ты... — Его голос был глубоким и низким, но в нём было что-то такое, что заставляло меня замереть. Это был тембр, который почти совпадал с моим собственным. И в этот момент я поняла, что встречаюсь с тем, кого не ожидала увидеть. Я повернула голову, и... я увидела его.