С первого «*****»

Возможно, всё началось в тот момент, когда она шевельнула забрызганными кровью крыльями и прожестикулировала на общем галактическом внезапное «блять».             Средний палец по кривоватой дуге — если бы Бутхилл не знал, он бы подумал, что это случайное движение. Может быть, даже предсмертная агония. Одной рукой, потому что второй она зажимала рану от шальной пули. Его девятимиллиметровой шальной пули — и этот факт не очень хотелось оставлять в своих банках данных.             Возможно, всё началось гораздо позже, когда она — сияющая и прекрасная — пела песню свободы над оковами сна.             Или гораздо, гораздо раньше, когда пальцы его пульсировали от бегущей внутри крови, а не магнитных импульсов. Когда он ерошил ими мягкие волосы, обещал, что семья — это навсегда, и она — другая она — будет только расти, найдём какую-нибудь приятную леди, или пацана, или как хочешь, как хочешь, главное, чтобы тебя всё устраивало... И слушал в ответ смех, который теперь снится ему в кошмарах. Он складирует их на отдельный сервер. Место заканчивается, но смех его дочери нужно хранить. Пусть он проживёт дольше него. До самого конца Вселенной.               На Касбелину-8 его привела не война. Вернее, не совсем она: ККМ направила туда гуманитарную миссию, а Бутхилл знал всё про «гуманитарные» миссии ККМ. Хотя, надо признать, иногда они в самом деле действовали в рамках здравого смысла — когда выгода позволяла. Мешать им он собирался только в крайнем случае. И вообще, в этот раз на маленькую планету в никому не нужной системе его привели дела рейнджерские, а не мстительные. Хотя порой одно другому не мешало.             На путь гуманитарного каравана ККМ его притащила рейнджерская цель — один из множества рассыпанных по галактике сбежавших преступников, очередной торговец смертью, захотевший хапнуть больше, чем удержит. Пуля Бутхилла превратилась в шальную тоже благодаря этому баклану: торговец обзавёлся магнитными перчатками. Дефективными, конечно — от них искрило, да и хватило всего на один заряд. Но одного заряда оказалось достаточно, и пуля рванула прочь со своей траектории. Бутхилл не успел выпустить вторую, чтобы та сбила первую — магнитный разряд достал и его самого. ЭМИ всё ещё действовали на него: заменять детали удавалось не сразу, дешёвого металла в сборке хватало. Недостаточно для того, чтобы его совсем выбило из строя: двигательная система застопорилась всего на секунду, но секунды этой хватило.             Отсюда и всё то, к чему Бутхилл пришёл.             К стучащему в пока ещё по большей части органических мозгах прошлому. К умирающему на жухлой траве ангелу — кто их придумал ваще, этих галовианцев? — и к тому факту, что ангел этот только что выругалась. А потом приподнялась, всё ещё прижимая руку к шее — хороший знак, ничего важного не задели — и стащила с головы потускневший от местных ветров нимб. Бутхилл не так уж и часто сталкивался с галовианцами и понятия не имел, как именно работают эти их штуки. Кое-кто говорил, что они выковывают их в детстве — эдакая церемония первого совершеннолетия. Другие утверждали, что нимбы передаются по наследству, и их достают из склепов. В иных системах «головные кольца» галовианцев продавались за неплохие деньги — хотя что с ними делать? Украсить дом? Использовать как камертон? Или как подставку для чайника, если повезёт с дизайном? Всё это слишком походило на торговлю скальпами, а об этом Бутхиллу вспоминать не хотелось. Он знал только одно: иногда галовианца довольно легко было вырубить его же нимбом.             Эта галовианка, похоже, тоже об этом знала: она размахнулась и швырнула нимб куда-то за спину Бутхиллу. Что-то упало и выругалось. Внешние сканеры, которые наконец начали приходить в себя, показали, что торговец смертью не вырубился после того, как Бутхилл врезал ему по виску, пронесясь мимо — туда, где ему предстояло исправить собственную ошибку.             Он не обернулся. Не стал задавать лишних вопросов вроде: «Дамочка, а вы, случаем, не промазали? Я как-то поближе». Приложил металл своих пальцев к дрожи чужих и заглянул галовианке в глаза.             Бутхилла обдало холодом: айсберги в космическом пространстве Русалки были теплее, чем этот взгляд. А вот цвета такого же — зелёный морской лёд, раз увидишь и уже не забудешь.             — Звиняйте, дамочка, — Бутхилл слышал, как у каравана, метрах в ста от них, пришли наконец в движение стражники ККМ. — Придётся вам капелюшечку потерпеть.             Один из стражей направил на него корпоративное копьё и что-то рявкнул на бегу. Бутхилл его не слышал. Он как можно доверительнее улыбнулся — с острыми зубами это было не так уж и просто. Глаза галовианки чуть расширились. Крылья приподнялись и мазнули по его металлической руке.             Пуля застряла неглубоко, и достать её было легко. Мимо артерий, мимо связок и всего остального. Если бы Бутхилл контролировал её траекторию, одним ангелом на Касбелине-8 стало бы меньше.             Никаких обезболивающих, но много антисептика, немного пламени. Опалил перья. Галовианка дёрнулась и зашипела — Бутхилла наконец от неё оторвали. Люди из каравана засуетились вокруг — кто-то уже отсоединил одну тачку, чтобы помчаться в госпиталь. Молодцы, споро работают. Хоть и на ятьскую ККМ.             Кто-то защёлкнул наручники на его запястьях и отобрал у него пистолет. Бутхилл чуть склонил голову — галовианка вдруг показалась ему смутно знакомой.             — Эй, поосторожней там, дамочка ещё из лесу не вышла!             Зелёные глаза галовианки закатывались. Последние запавшие сенсоры Бутхилла наконец снова заработали. Жёванный преступник, за которым он протащился через полгалактики, пробормотал что-то неразборчивое, стражник ККМ начал зачитывать им обоим одну из бесконечных корпоративных тирад про права и спокойствие, и Бутхилл вздохнул.             Наручники. Никак они, блин, не научатся.