Трепет

      Свет в лавке включен не был. Он лился откуда-то из мастерской, а все остальное здание было погружено во мрак и тишину. Звякнул металл. В карман скользнула связка ключей, которую почти год назад подарил Мо Жаню Чу Ваньнин. Широкая ладонь толкнула стеклянную дверь, и юноша сделал шаг внутрь.       Знакомый, древесно-кофейный запах ударил ему в нос.       Защелкнув замок, Мо Жань уронил у двери сумку с вещами и направился к свету. Он старался не нарушить тишину, поэтому осторожно стянул у прилавка ботинки. Носков под ними не было — те, в которых он уезжал, потерялись, а купить другие он не успел. Босые ноги опустились на холодный кафель, и по ним прошла легкая дрожь.       Юноша едва не завалился набок. Его сознание после опытов все еще было рассредоточенным. В соответствие с рекомендациями, ему следовало провести в постели не меньше суток и постоянно принимать успокоительные. Тем не менее, он на все это забил, потому что на порядок важнее ему было успокоить Ваньнина.       Мо Жань очень старался его не разбудить. Но когда он толкнул дверь в мастерскую, та скрипнула. Звук противно резанул по ушам и на том малом участке дивана, что не был завален, словно в судороге дернулся мужчина. Он казался невероятно уставшим и уязвимым, но был все также красив. Засмотревшись на него, юноша не сразу отразил попытку свалиться с дивана и она завершилась успехом.       - Ебнутая везучесть!       Выругавшись, Мо Жань поспешил к Чу Ваньнину. Тот еще не успел отойти ото сна и сонно хлопал глазами, ища источник шума. Когда его расфокусированный взгляд остановился на юноше, мужчина застыл. Он непонимающе уставился на него, и его прямые, словно мечи, брови, сошлись к переносице. Рот приоткрылся, но вытолкнуть оттуда хоть слово не получилось.       - Я вернулся.       У Мо Жаня не хватило терпения дождаться, когда Золотце что-то скажет, и он сделал это сам. Чу Ваньнин еще пару раз моргнул, а потом из его горла вырвалось хриплое после сна:       - Что ты тут делаешь?       Юйхэн очень плохо спал в последние месяцы. Иногда ему снилось время в рабстве, и он просыпался от кошмаров. Тело все еще помнило травмы, и фантомная боль неизменно преследовала мужчину в этих снах. Но чаще сознание показывало ему Мо Жаня. Его возвращение. Сообщение о расставании. Их жизнь вместе. Поспешный уход. Он действительно не знал, что из этого ждало его на этот раз.       - Я же написал, что приеду, - юноша нахмурился, смотря на свое Золотце, - Посмотри сообщения.       Чу Ваньнин растерянно огляделся. Все помещение мастерской было завалено и найти что-то взглядом было сложно. Прошло около минуты, прежде чем взгляд упал на диван. Телефон лежал на нем, рядом с пачкой таблеток и инструментами. Разблокировав его, мужчина скучающе уставился на диалоговое окно, на которое смотрел, засыпая.       Он уже привык к возвращениям Мо Жаня и больше не задавал глупых вопросов. Сейчас его обнимут, приготовят что-то поесть, они проведут вместе день, лягут спать наверху, а потом Юйхэн проснется в одиночестве мастерской. Ничего нового.       - Золотце, я поехал сюда сразу, как увидел твои сообщения.       Он слышал это бесчисленное количество раз. Столько же, сколько раз путался в датах и просыпался с уверенностью, что настал день возвращения любимого. В это все уже не верилось. Но Чу Ваньнин был в таком отчаянии, что готов был поддаваться даже подобным иллюзиям, просто чтобы еще ненадолго увидеть это лицо.       - Ты выглядишь усталым.       Юйхэн отметил это и робко приоткрыл свои объятия. С тех пор, как он начал пить таблетки, сны стали короче и ему начало не хватать Мо Жаня даже в них. К счастью, юноша не стал тормозить. Он резко вжал его в свое большое, горячее тело и неожиданно уязвимо уткнулся в стык шеи и плеча.       - Ты заметил, - прошептал он.       С этого момента, Чу Ваньнин не планировал двигаться ближайшую вечность. Но, очевидно, его желания не имели возможности воплотиться даже в его собственном сне. Спустя пару минут Мо Жаню, очевидно, наскучило просто лежать в его объятиях. Он начал шевелиться, а когда понял, что его не отпускают от себя, просто подхватил мужчину под бедра и встал.       Вообщем-то, пока была возможность не отлипать от юноши, Юйхэна это в достаточной мере устраивало, чтобы не вырываться. Он положил голову на мощные плечи Мо Жаня и крепче ухватился за его шею руками. Пока юноша поднимался по лестнице, а осенний ветер продувал любимый бежевый свитер, Чу Ваньнину было очень холодно, но он все равно клевал носом.       Все дело было в таблетках, которые мужчина принимал каждый вечер. Они были нужны, чтобы не ворочаться по много часов в постели без сна. Но из-за них, точно также, как сейчас, Юйхэн уже много раз проваливался в небытие, даже всем сердцем желая еще немного побыть с Мо Жанем хотя бы в своих фантазиях.       Когда они добрались до второго этажа, юноша пораженно охнул. Он привык к тому, что в жилище Ваньнина всегда царил беспорядок… Но точно не ожидал толстого слоя пыли, который не покрывал разве что узкую дорожку от двери до кухни и ванной комнаты. Создавалось впечатление, что его любимый старался не бывать здесь с самого его отъезда.       - Приготовлю тебе кофе, - Мо Жань решил не комментировать состояние помещения, - Есть много всего, что я должен тебе рассказать, но ты кажешься слишком сонным.       Юйхэн неопределенно промычал что-то в ответ. Ему не хотелось расставаться с теплом Мо Жаня, особенно учитывая, что второй этаж не был прогрет. Однако его усадили за стол, на то же самое место, где сидел юноша, пока Чу Ваньнин готовил ему пельмени в тот, первый раз. Не желая чувствовать боль от нового воспоминания о времени, когда все только начиналось и было хорошо, мужчина заговорил.       - У меня начали покупать немного. Теперь этого хватает, чтобы оплачивать свет. Но живу я все также в убыток. Но все хорошо… Получилось договориться со школой и теперь я кое-что делаю для них… А еще…       Юйхэн решил, что раз это сон, то можно попробовать выговориться. При этом он был уверен, что не стоит волновать Мо Жаня своими проблемами, зная, что тот даже во сне будет чересчур заботливо опекать его. И потому к каждому новому обстоятельству обязательно добавлялась пометка «Но это ничего страшного», «Я способен справиться с такой мелочью», «Не о чем волноваться» и «Все идет неплохо».       Однако юноша очень болезненно воспринимал весь этот разговор. Он старался не показывать, но ему отчаянно хотелось закричать: «А я?! Я тебе еще нужен, раз у тебя и без меня все прекрасно?!». Но он этого не делал, хмуро размешивая дьявольское количество сиропа в чашке крепкого кофе, залитого соевым молоком. Тем временем, Чу Ваньнин словно нарочно продолжал действовать ему на нервы.       - Я познакомился с мужчиной из дома напротив, - Юйхэн предпочел умолчать о том, что это произошло из-за слишком громкой музыки, - Его зовут…       Ложка согнулась в руках Мо Жаня. Он бешено ревновал. Того времени, что ему пришлось слушать, как у его, блять, мужчины, все хорошо в его отсутствие, хватило бы на то, чтобы прогорела палочка благовоний! Или нет… Но за это время он успел найти и вымыть все необходимое, согреть воду, аккуратно смешать все в нужных пропорциях и с десяток минут постоять, размешивая давно растворившийся сироп!       - Ебаный рот, Ваньнин, ты так сообщаешь мне о том, что я больше не нужен?!       Терпеть дальше было не в силах юноши, которому эти сутки следовало провести на кровати под сильнейшими успокоительными. Он взорвался. А Юйхэн просто ошарашенно смотрел на него, ничего не понимая.       - Ты знаешь, каково мне было лежать на этой блядской куче металлических столов, пока эти черти в белых халатах проводили свои опыты?! Запрещенные опыты, на которое я согласился, чтобы заработать денег и уехать с тобой в глушь?! Мое тело там въебали, выебали и вымозгоебили во всех возможных плоскостях и направлениях, а ты!.. Ты хочешь сказать, что пока я переживал все это, ты закрутил с каким-то хмы!…       - Мо Вэйюй!       Чу Ваньнин все еще медленно соображал из-за таблеток, но до него уже дошло, что все это не сон. Ему было больно слушать, а в груди разбушевалась неудержимая ярость, направленная на самого себя.       За то, что позволил в голове Мо Жаня родиться мыслям, что нуждается в чем-то. За то, что не поехал с ним в город к матери. За то, что не заставил вернуться. За то, что дал узнать о проблемах с деньгами. За то, что вообще сблизился, и тем самым дал повод пережить подобное. За то, что не умер в рабстве, и они встретились.       - Мо Вэйюй?! Теперь я для тебя только Мо Вэйюй?! — юноша снес со стола деревянную сахарницу, и белые кристаллики усыпали плитку пола, - Конечно! Как я мог надеяться, что ты захочешь видеть меня рядом?! Мой отец даже не пытался защитить маму, я готов на все, чтобы ты не оказался на ее месте! Я просто хотел твоего благополучия, но это никогда не будет иметь значения, верно?!       Мо Жань прикрыл глаза, силясь успокоиться. Он не хотел орать на Ваньнина, даже если был зол. Этот человек попал в рабство, защищая его. Этот человек единственный проявил доброту позднее!…       Но глаза уже давным-давно налились красным, а слепое бешенство заменило собой разум. Подсознательно хотелось оставить Золотце рядом, своим, даже если у бездомной, глупой собаки не было никакого права держать в своих грязных лапах этого небожителя. Не было никакого права, и это злило еще больше.       - Ваньнин! Твое сердце все это время было закрыто для меня!… Да ты!.. Ты и в постель никогда не хотел меня пускать! Думаешь, я не знаю о времени, что ты провел в сексуальном рабстве?! Я не знал! А потом увидел эти сообщения инспектору Сюэ!… Скажи честно! Тебя воротило от каждого моего касания! И твой блядский рот! Я его так любил, но ты ненавидел становиться на колени и сосать у меня! Ты проклинал меня каждый чертов раз, верно?! Твое посаженное здоровье, то, что ты пережил тот ад, все это было из-за ме!...       - Мо Жань, хватит нести чушь!       Чу Ваньнин поднялся со своего места за столом и сделал несколько шагов, чтобы обойти его и приблизиться к юноше. Успокоить, обнять, объяснить, но не видеть эти злые слезы, против воли Мо Жаня текущие из его глаз. Но тот отступил дальше, к стене, у которой рядом с разбитой кружкой практически без сил почти год назад упал Юйхэн, ошарашено смотря на такое нужное ему «я снова тут» в одиннадцать двадцать четыре.       Тогда, сразу после потери его матерью большей части памяти и сообщения, что она почти наверняка всю жизнь будет прикована к постели, этот юноша тоже пропадал… на опытах?       - Когда?! — продолжал вопрошать Мо Жань, уже почти без ярости, - Когда ты впервые подумал, что не хочешь видеть меня рядом?! В магазине, в тот вечер, когда из-за моего поведения ты слетел в их глазах с пьедестала святости?! Я просто хотел!… Хотел защитить ее честь! Благие намерения! Ты сказал, пока я руководствуюсь ими, не я буду недостоин его, а он меня!       Мо Жань закрыл лицо руками.       - Все эти деньги в любом случае твои. Твое здоровье такое слабое из-за меня, и я не прощу себе, если и тебя не получится вовремя прооперировать, в случае чего... Только, скажи, прежде чем я оставлю их и уйду: я, по-крайней мере, лучше хотя-бы своего отца?       Мо Жаню отчаянно хотелось знать, что даже испорченным, даже слабым и глупым, его Зо… Золотце все еще готов принимать и видеть его рядом. Но он не смел просить об этом и прикрыл глаза, чтобы не видеть Ваньнина, которого наверняка окончательно разочаровал своими словами. Хотелось сбежать или броситься в объятия.       - Прости за все это, - шепнул Мо Жань тихо.       Остатки мужества и храбрости удерживали его у стены, стоящим на подгибающихся ногах и отчаянно хватающим ртом воздух, пока слезы текли из прикрытых глаз. Он не был слабым человеком. По мнению Юйхэна, он был очень сильным, но каждое решение - это волнение, возбуждение, дрожь и страх. Трепет в ожидании реакции на свои действия. Существовал приятный трепет. Но это был не он, и Чу Ваньнин не желал продлевать эту агонию для Мо Жаня.       Он подошел и опустился перед ним на колени. Ни грязная пыль, ни впившиеся в ноги кристаллики рассыпанного сахара значения не имели. Нужно было доказать, действием, потому что слова Мо Жань наверняка истолковал бы как жалость. Доказать, что Чу Ваньнин — человек этого юноши и никого больше.       Ощущая волнение, Юйхэн протянул руки вперед и тронул пряжку чужого ремня. Его руки дрожали, но пальцы все равно быстро справились с ненужным предметом гардероба. Убрав его в сторону, под пораженное «Что ты делаешь?», мужчина расстегнул пуговицу и молнию на джинсах, а затем стянул их с Мо Жаня вместе с нижним бельем.       - Не надо, Ваньнин, - юноша попытался остановить его.       Но Юйхэн не поддался. Он взял в рот и заставил Мо Жаня выгнуть спину, в попытке не толкнуться глубже в податливое горло. Не в силах пустить в себя все его достоинство, мужчина протянул руки, чтобы осторожно смять яички и умело приласкать ствол. Это не было тем, чему его научил юноша, но источник этих умений не имел значения, пока это могло вернуть веру в себя человеку, которого Чу Ваньнин любил всем своим переломанным естеством. И только когда услышал вопрос «Зачем?», он остановился.       - Чтобы доставить тебе удовольствие.       Стоило мужчине выпустить чужой член изо рта, Мо Жань бухнулся на пол и сгреб его в свои объятия. Юйхэн опешил, но положил свои руки на шею юноши, зарываясь в даримые ему тепло и уют. Когда он приоткрыл рот, чтобы продолжить говорить, его остановили долгим, глубоким и тягучим поцелуем, после которого осталось только желание ближайшую вечность не выбираться из захвата этих больших и крепких рук.       Но было слишком важно все прояснить, чтобы Чу Ваньнин мог позволить себе это.       - Мо Жань, даже если с такими вещами у меня связаны плохие воспоминания, пока я сам хочу доставить тебе удовольствие так, все хорошо, - он посмотрел в черные глаза с фиолетовым отливом, - Ты готов выслушать меня сейчас?       Уже тысячу раз пожалевший о каждом своем грубом слове и миллиард раз проклявший себя за то, что пришел сюда и устроил скандал, забив на рекомендации использовать сильнейшие успокоительные, юноша хмуро кивнул, сжимая свое Золотце в объятиях крепче прежнего. Чу Ваньнин задумчиво посмотрел на него, лениво клюнул в шею и начал объяснение:       - Можно обжечься и сразу за этим отгородиться от мира. Но чем больше стен, тем меньше возможностей. А ожоги — это всего лишь опыт. Остаться готовым к любым ожогам можно не всегда. Это под силу лишь сильному человеку. Но и получение серьезных ожогов на самом деле редкость.       Мо Жань задумался, а после ему захотелось спрятать Золотце от мира еще больше прежнего.       - Ты хочешь сказать, что не хочешь терять возможности, потому что достаточно силен, чтобы пережить новые ожоги? — спросил он.       Чу Ваньнин кивнул. Мо Жань еще крепче сжал его в объятиях и осторожно спросил:       - Ты же не против купить домик в глуши?       В ожидание ответа, он взволнованно замер. После того, как ему стало известно о попадании Чу Ваньнина в рабство, стала ясна причина его нежелания возвращаться в большой город — он не мог чувствовать себя безопасно там. И в то же время, как для человека с его силой воли было возможно заставить себя жить там, эмоции взять под контроль было не под силу даже ему.       Юйхэн узнал это уже давно. Он мог не обращать внимания, мог быть готов к боли или безусловному влечению к любимому, но эта готовность лишь растягивала агонию по времени. Она обращала плохие и хорошие эмоции в трепет перед последствиями любого принятого решения.       Но, что обнаружил Чу Ваньнин, так это его бессмысленность. Если все пройдет хорошо, не было смысла в лишних переживаниях, которые мешали остудить голову. А плохо… Так разве опасение нового ожога сможет защитить от предстоящей боли? Страшиться, когда решение уже принято, не было никакого смысла.       Так решил мужчина, заставляя себя отбросить мысли о том, что не встреться они с Мо Жанем, тому не пришлось бы переживать боль, которую наверняка причинит ему Чу Ваньнин. Ведь они уже встретились. И уже вместе.