Трепет

      Ливень разразился внезапно. Об карниз ударилась одна капля. Вторая. А затем стена дождя размыла фонарные силуэты за окном. Утро только вступало в свои права. Старый ряд потолочных ламп не горел. Помещение занимала тьма, разгоняемая лишь тусклой кухонной подсветкой. Пол в нем был усыпан сахаром, большинство поверхностей покрыты пылью. У стены расположились двое мужчин.       Их тела были сплетены, а руки прикрывали спины друг друга. Спустя месяцы разлуки, они нежились в объятиях любимых, и их душевные раны постепенно затягивались. Прошло, быть может, около получаса, прежде чем ладонь Мо Жаня скользнула по ногам Золотца. Его плечи мгновенно поникли, склоненные к земле тяжелейшим чувством вины.       - У тебя все колени в сахаре, - прошептал Мо Жань сконфуженно, - больно?       Чу Ваньнин нахмурил брови, пытаясь понять, о чем говорит юноша. Он был, словно в кокон, завернут в теплые объятия Мо Жаня. Его голова покоилась на мощном плече партнера. Все это заставило Юйхэна почувствовать уют и сильно разморило его. Под действием снотворного, он упал в полудрему и теперь ему было сложно соображать.       - Нужно в ванную? - уточнил он невпопад.       Мо Жань грустно улыбнулся ему и подхватил под бедра.       - Держись крепко, - попросил он.       Чу Ваньнин снова нахмурил брови, но все же обнял руками шею своего партнера. Он сделал это почти рефлекторно, и сразу за этим уткнулся носом в плечо Мо Жаню.       Тот осторожно встал, готовый, если ноги вдруг подведут, падать на спину, чтобы ни в коем случае не покалечить Золотце. Собственные страхи и мысли казались особенно глупыми, когда на руках ощущалась тяжесть расслабленно дремлющего в его объятиях Ваньнина.       Ваньнина, который хватался за него, собачью морду, даже сонный.       Мо Жань до крови прикусил губу, злясь на самого себя. Он набрал ванну и отнес любимого в нее, ощущая как от окна, за которым шел ливень, тянет холодом. Золотце всегда был неравнодушен к теплу и блаженно растекся по чугунным бортам. В это же время юноша был слишком хорошо осведомлен о всякой мелкой живности, которую может привлечь рассыпанный сахар и которую потом хуй выведешь. На всякий случай оставив дверь к Ваньнину открытой, он взял тряпку и отправился на сражение с грязными полами.       Юйхэн наблюдал за ним в полудреме. Веки были тяжелыми, и он на одной силе воли удерживал себя в сознании. По его мнению, бесчестно было спокойно спать, не поговорив с Мо Жанем.       Говорить не хотелось. Хотя-бы потому, что у Чу Ваньнина это никогда хорошо не получалось. Но выпаленные юношей вещи были слишком серьезны, чтобы замолчать их. Тем не менее, действие успокоительного, горячая ванна и мерный шум дождя почти сморили мужчину. Закончив мыть пол и вернувшись в ванную, Мо Жань подумал, что он заснул. Не желая будить, он тихо прокрался к стене, чтобы поставить ведро, но внезапно его со спины окликнул голос Золотца:       - Поговорим?       Юйхэн спросил это устало.       - О чем? — юноша подошел, смыл свои большие руки и зарылся ими в чужие волосы, - Я натворил глупостей.       - Но мы снова вместе, - Чу Ваньнин в блаженстве прикрыл глаза под ласковыми поглаживаниями, а после резко встрепенулся: словно кошку вспугнули, - Мы снова вместе?       Он спросил это с волнением. В его сознании все еще были свежи воспоминания о той боли, что пришлось пережить после слов Мо Жаня о расставании. Грудную клетку тогда сдавило, а сразу за этим словно разорвало вклочья. Его колотило, не получалось даже дышать, перед глазами очень долго стоял мрак… Он бы вполне мог схватить инфаркт, если бы не мгновенно высветившиеся «не навсегда» и «я все еще люблю тебя».       Юйхэн до сих пор помнил, как накатил жуткий страх одиночества, а вместе с ним понимание, что он ни в ком так никогда не нуждался и не будет, как в этом юноше.       - Вместе.       Одно слово, а с плеч мужчины словно исчезла неподъемная тяжесть. Мо Жань притянул его к себе в объятия и, не обращая внимания на мгновенно намокшую футболку, прижал к самой груди. Они несколько минут просидели в тишине, согреваемые теплом друг друга, пока нещадный ветер бился в ставни, а за окном не прекращался ливень.       - Давай я отнесу тебя на кровать? — тихо спросил юноша, когда почувствовал, что Юйхэн начинает погружаться в дремоту, - А там расскажу… Обо всем.       Чу Ваньнин хотел возразить, что постельное белье пыльное, но вовремя вспомнил, что юноша успел сменить его. Он поддался этим рукам, потянувшим его наверх, и его завернули в огромное полотенце, как когда-то в детстве это делал Хуайцзуй. Тогда мужчина был совсем ребенком и настоятель еще не был так строг к нему, как стал позднее. Он доносил малыша до кровати, как теперь это делал Мо Жань.       Постельное белье, в котором скрылся голый Юйхэн, избавившись от полотенца, было светло-бежевым. Юноша много раз замачивал и его, и все другие комплекты, в отбеливателе. Но это было бесполезно. У Чу Ваньнина был свой собственный способ стирать, и до появления Мо Жаня в этом доме по другому никто и ничего не стирал.       Юношу всегда удивляло, как эта бытовая неприспособленность сочеталась с феноменальной любовью к белому и немного вязаному-бежевому — в дань любимому свитеру. Но в этот раз он был даже рад, потому что будь постель заправлена стирильно-чистым белым, это бы слишком сильно напоминало спальные койки на опытах.       - Я слушаю.       Пока юноша предавался воспоминаниям, Чу Ваньнин устал ждать. Его уже донесли до кровати в полотенце, уложили в нее, и он забрался под одеяло — сопротивляться сонливости, отчасти вызванной успокоительным, а отчасти стрессом, в таком положении стало на порядок сложнее. Хотелось поскорее прижаться к Мо Жаню и заснуть в его объятиях.       - В городе у меня есть пара старых приятелей со школы… - юноша стянул мокрую футболку, побарахтался и устроился рядом с Чу Ваньнином, у спинки кровати, - И они мне подсказали, где можно быстро заработать столько денег, сколько я хотел. Это был проверенный способ… Сначала я туда пошел ненадолго, а после подписал долгосрок.       - Эксперименты над людьми вне закона, Мо Жань, - глаза феникса источали недовольство, и юноша смущенно опустил голову, - Откуда взялась такая потребность в деньгах? Почему ты решил, что можно устраивать такие испытания телу?       - Потому что ты прошел через них, - и без того хорошо скрытый отсутствием света в комнате и перекрывающим рассветные лучи ливнем, виноватый взгляд глаз с фиолетовым отливом уткнулся в пол, - Я чувствовал себя виноватым перед тобой.       Чу Ваньнин еще сильнее нахмурил брови. Он понимал, что Мо Жаню нужна поддержка, однако первостепенно для него было предостеречь этого юношу от совершения новых глупостей. С недовольством он объяснил:       - Я не добровольно прошел через...       - Хочешь сказать, - Мо Жань зло и с каким-то отчаяньем перебил его, - что тебя кто-то насильно заставил вмешаться, когда пьяного меня пытались затащить в машину?!       - Тебя? - Чу Ваньнин прошептал это одними губами.       Его мозг не сразу обработал информацию. До того, как Юйхэн осознал смысл сказанного юношей, он непроизвольно отметил излишнюю переменчивость его настроения, нервозность и мнительность. Мо Жаню все это было не свойственно, и это насторожило мужчину.       - Меня, - юноша уткнулся виновато ему в плечо, опять меняясь, - Ты не помнишь, кому помог, да? Я сам узнал лишь когда увидел твою переписку с инспектором Сюэ. Мы знакомы с того случая и какое-то время, пока рабочий график позволял это, я постоянно навещал полицейский участок. Но маме нужна была помощь с деньгами, и поэтому… Прости, что прекратил… И за то, через что ты прошел из-за моей безалаберности. И еще прости, что накричал, мне нужно было принять успокоительные, но я пренебрег рекомендациями и…       - Мо Жань, - сердце Чу Ваньнина учащенно забилось, - Чьими рекомендациями?       - А, медиков, - юноша забрался ладонью под одеяло и неосознанно погладил обнаженные бока своего Золотца, - На опытах не было так уж плохо, просто из-за всех этих штук, так долго особенно, без возможности уйти, чувствуешь себя не совсем адекватным и… Ну, после окончания контракта, они порекомендовали использовать успокоительные и отоспаться около суток хотя-бы.       - Но ты пренебрег этим, поехал сюда и даже не сказал мне о рекомендацияих! ...медработников, если их можно так назвать!       Чу Ваньнин был в ярости. Мало того, что Мо Жань из-за его сообщений пренебрег собой, так еще и не видел в опытах над людьми ничего плохого. Возмутительная безответственность, вина за которую лежит на Юйхэне. Если бы он был внимательнее к партнеру, разве было бы в голове того столько неразумных суждений?       - Ложись спать, - отчеканил он, - Когда придешь в себя — мы поедем в участок и сообщим про опыты над людьми.       - Не надо! — встрепенулся Мо Жань, - Золотце, пожалуйста, давай не будем! Я буду слишком волноваться за тебя, если мой счет опечатают и заберут деньги! И за маму. Ее скоро забирать из больницы! Понадобятся средства на уход. И на наш переезд в глушь — ты же согласен? Пожалуйста, Ваньнин!       - Безнравственно пользоваться нечестно заработанным.       Юйхэн скрестил руки на груди и стал похож на ледяную глыбу. Он сидел у спинки кровати, плотно укутанный одеялом, и его глаза метали молнии. Мо Жаню жутко захотелось трахнуть его прямо вот таким, и это едва не отключило ему мозги, но к счастью справедливое возмущение вырвалось наружу раньше всего остального.       - Почему ты называешь эти деньги нечестно заработанными?! Я несколько месяцев тебя не видел, не имел свободы и мое тело всячески опыт… опытили? Пускали на разные опыты! Я все это пережил! Почему я должен отдавать деньги, полученные за вклад в науку?!       У Мо Жаня была феноменальная способность ставить Чу Ваньнина в тупик. Против таких аргументов мужчина мог сказать лишь то, что все это незаконно. Но он придерживался мнения, что существовали ситуации, в которых справедливость могла быть незаконна, а закон — несправедлив. Юйхэн немного подумал, и когда ему в голову пришло решение, ответил:       - Но это необходимо пресечь. Мы встретимся с Сюэ Чжэнъюном, и ты в подробностях расскажешь ему все, чтобы он смог поднять это дело и заняться им.       - Отлично! — просиял юноша, - И все это обойдется без протокола.       Мужчина, не привыкший нарушать правила, не знал, поджать ему губы или погладить мальчишку по голове. Он был доволен, что деньги останутся у Мо Жаня, и он сможет чувствовать себя спокойно благодаря этому. Также он понимал, что юноше это необходимо: бросивший его отец и болезненная мать, вкупе с привычкой к миру, которому нельзя доверять, имели последствия.       Личность Мо Жаня формировалась под давлением неуверенности в завтрашнем дне. Если ему давали что-то, этот юноша всегда был уверен, что в следующее мгновение могут забрать. Он подсознательно постоянно готовился к худшему. И когда на него последовательно рухнули известие про ухудшение материнского здоровья, а за ним понимание, что пережил Чу Ваньнин, в чем Мо Жань себя очевидно очень винил, это стало слишком сильным ударом, потребовавшим найти способ защитить то хорошее, что находилось в его руках.       Хотя Юйхэн сильно сомневался, что его можно характеризовать как «хорошее». Но, очевидно, в системе координат этого юноши, он попадал именно в эту часть вселенной.       - Теперь спать, Мо Жань, - Чу Ваньнин убрал от себя чужую руку и плотнее закутался в одеяло, сворачиваясь в комочек, - Мои успокоительные в мастерской, выпей одну таблетку и ложись рядом.       - Подожди-подожди! Один вопрос! — юноша смотрел умоляюще, - Ты!… Так ты не против домика в глуши?! Пожалуйста.       - Не против, - ответил Юйхэн с показным спокойствием.       Пока Мо Жань бегал под дождем по лестнице, вытирался полотенцем, в которое заворачивал Чу Ваньнина, когда выносил его из ванны, и гремел чайником, по груди мужчины разливалось тепло. Он забыл ответить в первый раз, не ответил недавно, слишком взволнованный для этого, и только теперь сказал важные слова. Юноша трижды согрел Юйхэна своим волнением о его согласии, а он сам лишь раз ответил взаимностью.       Так происходило постоянно в их отношениях. Чу Ваньнин давал Мо Жаню самые крохи. Но тот всегда был рад получать даже их. Он с благодарностью принимал их, зная, сколько сил затрачено на самом деле, чтобы дать ему эту малость. Мужчина знал об этом, но все равно считал, что его старания недостаточны — юноша снисходителен к нему, но разве станет он терпеть всегда?       Где-то в глубине, прислушиваясь к самому себе, Чу Ваньнин знал ответ. Тот человек, ради близости с которым было желанно пройти даже через худшие воспоминания. Тот, кто столько месяцев выкупал собственным телом уверенность в безопасности его и своей матери. Тот, кем являлся Мо Жань, заслуживал веры ему. И пусть в груди трепетало, пусть страх и боль застилали глаза, Юйхэн был волевым человеком, который хотел верить, выбрал это и отдал себя без остатка.