Трепет

      Зима всегда казалась Юйхэну неприятным временем года. Несколько раз в своей жизни он стоял на коленях в мороз: отбывая наказание или вознамерившись добиться от настоятеля монастыря позволения поступать по-своему. Но впервые в жизни Чу Ваньнину хотелось, чтобы это время года продлилось как можно дольше.       Оно не стало теплее, а он все также был восприимчив к холоду. Но теперь не нужно было платить телом за свои решения. Прошлое осталось в прошлом, а место рядом занял Мо Жань. Человек, в компании которого мужчина проводил свои самые счастливые дни, пока лавка на первом этаже пустовала, деньги неумолимо капали со счета, а люди еще прятались в домах от непогоды.       Стоило Юйхэну единожды публично пристыдить их, он потерял всякое уважение и репутацию в их глазах. Но к враждебности привычка сформировалась давно. Чу Ваньнин спокойно жил с шепотками о дурном характере раньше. И был готов пропускать мимо ушей, что пригрел воришку, а сам не чист на руку, если сделал это. Готов терпеть дурные высказывания о собственных товарах - «а откуда взяться хорошим, если он даже на мебели сэкономил и вместо столяра нанял… этого». Однако теперь от этого напрямую зависел заработок, а как следствие благополучие Мо Жаня и его матери.       Деньги, полученные в качестве компенсации за ущерб моральному и физическому здоровью, а также по еще нескольким статьям, грозили кончиться, с такими тратами и отсутствием доходов, к концу весны. Мужчина даже раздумывал над тем, чтобы продать этот дом и снять квартиру в другом маленьком городишке. Но, куда бы он ни подался, на их с Мо Жанем отношения смотрели бы косо, а в большом городе появляться было страшно.       Чу Ваньнин не мог пока принять окончательного решения. Он отложил его на конец зимы, а сам окунулся в чувства, которых не мог испытать никогда раньше. Их было много и выныривать из этого моря не хотелось совсем. Не хотелось и не получалось. Его постоянно отвлекали и тянули на дно.       - Золотце.       У Мо Жаня была самая настоящая страсть к этому прозвищу. Мужчина нередко слышал его чаще, чем собственное имя. Вне постели и всех мест, которые соответствовали поразительно низким требованиям Мо Жаня для возбуждения. У Чу Ваньнина закрадывались сомнения, что таких требований не было в принципе. Будь Мо Жань живым трупом, он бы все равно лез к нему.       И, что удивительно, Юйхэн спокойно принимал это. Он не шарахался от излишне интимных поползновений, а иногда и сам искал их. Это не значило, что воспоминания совсем оставили его, но теперь у него были силы и мотивация… послать их. Вместе с ранее непогрешимо литературным языком для изложения мыслей.       - Золотце?       Чу Ваньнин подменял Мо Жаня за прилавком, пока тот ходил наверх за кофе. Ему самому выходить на лестницу, которая располагалась снаружи здания, не хотелось. Что до работника, тот отличался особой теплокровностью. Посылать его за горячим не было преступлением. Тем более, что кроме этого он ничего и не делал.       Посетителей почти не было, и Юйхэн, итак проводивший свободное время внизу, в своей мастерской, мог бы обслужить их сам. Нанимать Мо Жаня было лишней тратой. И сам юноша, с тех пор как закончил мебель, постоянно пытался отговорить Чу Ваньнина от этой благотворительности. Но упрямству Юйхэна мог бы позавидовать любой осел, и получалось у него откровенно плохо.       - Ваньнин.       Устав ждать ответ и ничего не стесняясь, Мо Жань притянул своего мужчину в объятия. Он лизнул его губы, сладкие от яблочного сиропа, и несколько раз ткнулся языком, прежде чем его пустили внутрь. Вылизывать рот Золотца было приятно. Слишком приятно, чтобы отрываться самостоятельно, не получив перед этим несколько тычков в грудь.       - Ты долго! - припечатал его Чу Ваньнин, с тревогой оглядываясь на прозрачные стекла лавки, - Я просил сделать растворимый кофе. Зачем было так утруждаться?       Он совершенно не умел принимать заботу о себе как должное. В планах Мо Жаня было исправить это. Он миролюбиво улыбнулся:       - Мне не сложно, - и добавил, притискивая своего котика ближе, - Ты платишь мне зарплату за просто так, но не хочешь принять даже такой мелочи в ответ.       - Тебе не нужно отплачивать мне так. — брови мужчины сошлись к переносице и он грубо оттолкнул от себя Мо Жаня, - Сколько раз мы уже обсуждали? Мо Жань, тебе ничего не нужно делать. Разойдемся, я все равно продолжу заботит…       - Золотце.       Юноша не собирался позволять голосу звучать так грубо. Он виновато замер, обреченно вздохнул и тихо попросил:       - Можешь закрыть магазин?       Юйхэн никогда бы не поступил так по каким-то личным причинам. Он был профессором университета, довольно известным изобретателем, и в целом уважаемым человеком. Он был тем, кто долгие годы старался доказать Хуайцзую, что не зря настоял на продолжении учебы и уходе из монастыря.       Но Чу Ваньнин готов был согласиться. Под испытующим взглядом глаз феникса его парень выглядел серьезным и робким: ему невозможно было отказать. Свою долю в этом играл страх остаться одному, случайно все разрушив. Также значение имело несвойственное Мо Жаню поведение. Но наибольший вклад в решение внес характер самого Чу Ваньнина.       - Подожди в мастерской.       За всю жизнь он совершил не так много необдуманных поступков. И еще до того, как случился тот первый поцелуй, решение ответить или нет было давно обдуманно. Не очень осознанно, и поначалу Юйхэн отрицал как мог даже мысли, но еще тогда он все взвесил.       Зная характер Мо Жаня, согласие на эти отношения подразумевало необходимость говорить и обговаривать все, что было привычно замалчивать. Также само нахождение в обществе Мо Жаня подразумевало готовность к нарушению личных границ. Даже расскажи о них Чу Ваньнин, а пока он точно не был способен на это, все равно нашлось бы то, что было не обговорено.       Взаимодействие с любым человеком обязательно сводилось к этому. Близкое взаимодействие — тем более. А с конкретно Мо Жанем делало аксиомой, что неудобства будут, в большом количестве. Но также, как нельзя было работать поваром и ни разу не обжечься, нельзя было и полностью избежать травм, взаимодействия с миром.       Юйхэну пришлось пережить немало. У него не было семьи, и не было взрослого, который смог бы компенсировать ему недостаток тепла. Он привык добиваться всего своими силами, не щадя ни своего тела, ни себя самого. Его жизнь состояла из запретов, сначала чужих, а после собственных, которые он ставил, чтобы получить хоть что-то и не чувствовать себя совсем ничтожным.       Чу Ваньнину тоже пришлось не сладко. Почти никто не знал, кто скрыт за маской идеального человека, но он был и у него были испытания не связанные с карьерой. Он разбился на кусочки в том месте, а позже потерял часть себя стоя на морозе в наказание. И вместе с освобождением из рабства, когда его привезли в частную клинику с воспалением легких, обморожением и еще несколькими диагнозами, пришло понимание, что теперь нет возможности даже склеить себя, потому что некоторые вещи утеряны безвозратно.       Это было страшно. Мужчина уже преодолел немало испытаний, и шрамы от них никогда не сойдут с его тела. И если бы он боялся новых, даже самых мелких, то уже давно распрощался бы с жизнью. Но его характер закалялся на протяжении тридцати лет, с самого детства и преодолеть себя было для него возможно — он точно знал это.       А потому, когда Юйхэн согласился на отношения с Мо Жанем, это было и согласием работать над собой. Он понимал, что иначе, забравшись в кокон, ничего не добиться. А упускать шанс, возможно единственный, на свое счастье, не хотел.       У него все еще было слишком много проблем, и отпустить их на произвол судьбы грозило серьезными последствиями. Терять то, что было уже построено, не хотелось. И потому, если Мо Жань предложил поговорить, серьезно поговорить, отказывать ему было поступком слабого человека, которым Юйхэн быть не хотел. Позволив себе это, он бы наверняка потерял все, что имел: Мо Жаня, волевой характер и внутренний стержень.       Перевернув табличку с надписью «Закрыто», Чу Ваньнин защелкнул дверной замок и забрал с прилавка свои телефон и кофе. Последний был горячим и приятно согрел ладони. Стало спокойнее.       Мужчина прошел в мастерскую и сел на освобожденном юношей клочке дивана. Он проверил, что видит входную дверь, на случай прихода посетителей, и сосредоточил свое внимание на Мо Жане. Тот утроился рядом с ним на полу.       - Ваньнин... - юноша нервно откашлялся.       Ему явно было неловко. Юйхэн притворился, что не заметил, отложил кофе и телефон на захламленную тумбочку рядом и потрепал Мо Жаня по голове. Они были парой, и такие жесты должны были быть нормальны, но Чу Ваньнин все равно сильно смутился и покраснел.       - Говори уже, - бросил он тихо, зарываясь пальцами в чужие волосы.       Мо Жань неуверенно пожал плечами. Он не знал, как правильно начать разговор, и замялся. Ему понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.       - Золотце, я благодарен тебе за помощь мне и маме... По-настоящему благодарен. Однако я не хочу тянуть тебя вниз. Из-за меня у всех к тебе такое предвзятое отношение, и ты несешь убыт...       - Нет, - оборвал его Чу Ваньнин, - Я несу убытки, потому что веду себя неразумно. И это исключительно моя вина. Я не стану увольнять тебя.       - Почему нам не переехать в большой город. В чем конкретно… Проблема?       Мо Жань уже задавал этот вопрос. И ни разу мужчина не дал ему нормального ответа. На этот раз отвечать он все также не собирался, но его взгляд потеплел. «Нам». Ему нравилось слышать, что юноша, как и он сам, не думает расставаться. Он говорил об этом уже так много раз, с такой завидной регулярностью, что даже у Юйхэна не было и шанса не привыкнуть, не запомнить, не увериться хотя бы на время, пока в их отношениях все хорошо.       - Я могу не говорить? — Чу Ваньнин посмотрел на Мо Жаня.       В его тоне не было раздражения, сарказма или недовольства. Он спросил, и его взгляд выражал обреченность, готовность дать ответ, если на нем настоят.       - Можешь, Золотце, - Мо Жань ткнулся в руку Юйхэна, гладящую его по волосам, - Но тогда говорить буду я.       Он улыбнулся, целуя чужое запястье. Сладкие ямочки притянули к себе взгляд, а Чу Ваньнин даже не замер под этим прикосновением. Обычно, ему сложно было принимать ласки, не будучи распаленным. Но сейчас он отвлекся, а тело, капризы которого Юйхэн успешно подавлял из раза в раз, начало привыкать к Мо Жаню.       - Я люблю тебя, - юноша уткнулся в его ладонь щекой, вынуждая Юйхэна немного склониться к нему, - Люблю за многие твои качества. Но мне больно и обидно видеть последствия того, что ты заступился за меня. Я не хочу быть для тебя обузой, я хочу быть поддержкой для тебя. Позволь мне это. Поверь в меня.       Чу Ваньнин готов был поверить во что угодно, кроме этого. Кроме того, что уехав в город на заработки, Мо Жань не найдет лучшего партнера, чем он. Красивее, интереснее, с лучшим характером и не такого старого. Он доверил этому юноше свое тело, но слишком боялся быть снова брошенным. Боялся, что вместе с уходом из его жизни этого жизнерадостного парня, она оборвется.       Это было эгоистично. Но Юйхэн уже был разбит на части, некоторые из которых вернуть не получилось бы никогда. И он много раз преодолевал себя, чтобы пустить Мо Жаня дальше объятий и поцелуев. Чтобы просто подпустить его к себе: телу и душе. Эти страдания ничего не значили, но Мо Жань предложил ему встречаться, и пока он не настаивал на отъезде, Чу Ваньнин не хотел и не собирался отпускать его от себя.       А позже, возможно, у него получится преодолеть страх снова оказаться перед выбором и необходимостью отдать себя, чтобы спасти кого-то. Страх перед недавно появившимися мыслями, что отказаться от счастья будет сложнее, чем от одиноко влачимого существования. Но пока, пока у него была эта возможность, Юйхэн хотел урвать хотя бы немного для себя, пусть это и было эгоистично.       - Мо Жань, - Чу Ваньнин плотно сжал губы, ощущая неловкость и боязнь ошибиться: - Ты несколько раз упоминал, что боишься быть таким же, как отец. Он не помогал, а ты рвешься действовать. Не надо пытаться доказать, что не ты его недостоин, а он тебя. Пока твои намерения благие, это уже так. Расслабься.       Юноша стянул Юйхэна с дивана на свои колени и уткнулся носом ему в шею. С его губ сорвалось тихое:       - Спасибо, - и он замолчал, что-то переосмысляя.       Чу Ваньнин с тревогой оглянулся на прозрачную входную дверь лавки, но не стал подниматься, чтобы прикрыть мастерскую от чужих взглядов. Ему было тепло в этих объятиях, и не хотелось покидать их. Он разомлел и расслабился, а спустя некоторое время его привел в чувство язык Мо Жаня, коснувшийся родинки за ухом.       - Ваньнин, - прошептал юноша влажно.       Юйхэн вздрогнул. Он сейчас не был распален, и его смущение теперь стремительно росло, пробуждая стыд. Щеки залил алый румянец, а глаза феникса скользнули вниз. Домашние штаны Мо Жаня ничуть не скрывали его возбуждения, которого Чу Ваньнин только что случайно коснулся бедром.       В сознание скользнуло воспоминание о том, как прошел для Юйхэна первый раз. Тогда ему ничего не стали объяснять. Его тело оплели грубые красные веревки: руки и ноги оказались в их ловушке, а сам Чу Ваньнин брошенным на диван в полумраке. Он пытался вразумить мужчину, но тот лишь смеялся над этим.       Очень быстро, в его руках начали сменять друг друга орудия порки. Клиент заплатил большие деньги за невинную игрушку, и не смотрел, куда бил. Он остановился лишь тогда, когда веревки на спине «Чу Фэй» начали лопаться. Тогда Юйхэн уже лежал на полу, и мужчина опустился рядом с ним.       Чу Ваньнин надеялся, что это конец. Что на него посмотрят, и уйдут. Но его схватили, несколько раз дернули рукой по члену, и заткнули его металлическим стержнем, отдаленно напоминавшем сверло. Уретральный катетер. Название Юйхэн узнал уже когда давал показания. А тогда все его тело превратилось в один сплошной нерв, и хотелось только смерти.       Но вместо этого его подняли и затащили на чужие колени. От движения веревки в нескольких местах оказалась ссажена кожа, и Чу Ваньнин вздрогнул. Ему было больно, но ничего не закончилось. Его притиснули ближе, также, как это делал сейчас Мо Жань, и порвали. В сознании до сих пор сохранилось воспоминание, как он несколько раз отключался и приходил в себя, насаживаемый на член.       Мо Жань…       Сейчас это его руки. Не чужие. Его. А вокруг…       Сознание начало проясняться. Взгляд сделался яснее. В поле зрения попали собственные инструменты и механическая игрушка-хаски. Сердцебиение Чу Ваньнина немного замедлилось, и он прильнул к горячим пальцам Мо Жаня. Тот никогда ничего не говорил, и, насколько знал Юйхэн, считал его девственником, списывая все на смущение.       Так и было. Ощутив, что Золотце наконец расслабился под его руками, он позволил им забраться под любимый бежевый свитер Чу Ваньнина и погладил спину, продолжая расслаблять его. Его зубы наконец коснулись мочки уха. Он прикусил, приласкал языком и губами. Спустя несколько минут, мужчина начал отвечать ему.       Чтобы быть с Мо Жанем, Юйхэну каждый раз приходилось подавлять свои страхи. Это было тяжело и иногда приводило к мелким травмам. Но даже обжегшись о людские пороки много раз, до шрамов, он не хотел сам себе отказывать в том, к чему тянулся всем естеством. И близость с Мо Жанем была достаточно желанна, чтобы ради нее каждый раз преодолевать себя.       - Блять, Ваньнин…       Юноша не удержался и оставил на шее под ухом засос. Он хотел больше, и опрокинул Золотце на диван, задирая свитер. Его руки прошлись по поджарым бокам, наизусть обрисовывая каждый мускул. Губами Мо Жань припал к груди. Он покрыл ее легкими поцелуями и прошелся по всему пространству языком, оставляя мокрые полосы.       Юйхэн помнил, как истово люди порой старались выбить из него стоны, и не пытался их спрятать рядом с Мо Жанем. Это было стыдно. Это заставляло щеки алеть, но он все равно старался не сжимать зубов. Сбитое дыхание, отзывчивое тело, выгибающиеся от самых простых ласк, и сказанные хриплым шепотом полуфразы, которые было не разобрать — это все, чем он мог привлечь, и он нагло пользовался этим.       Мо Жаню от этого начисто сносило крышу. Он видел замкнутость и натурально охуевал каждый раз, когда Ваньнин становился с ним таким. Не в силах больше держаться, он дернул брюки, едва не порвав, и стянул их и трусы до колен. Его руки легли на светлую кожу узких бедер, на которых уже алело несколько синяков, и раздвинули ноги Золотца в стороны.       Юйхэн скосил на него взгляд прекрасных глаз феникса. Влажные и с покрасневшими уголками, они еще больше помутнили сознание возбужденного Мо Жаня. Его руки забрались Ваньнину в рот, потерзали язык, и спустились вниз. Облизав губы, юноша приподнял чужие бедра, уложил их себе на плечи и насадился на чужой член.       - Ах!.. хха… - Золотце выгнуло.       Руки Мо Жаня осторожно скользнули к дырочке, проверяя готовность. С утра прошло не так много времени, и она все еще легко пускала в себя скользкие от слюны пальцы. Но для Мо Жаня внизу пока было узковато, и он сосредоточился на том, чтобы довести свое сокровище до оргазма.       - Ува!.. аа!       Приторно-сладкая улыбка растянула губы юноши, когда он сглотнул. Милые ямочки на его щеках были перемазаны спермой, и Ваньнин при виде этого едва не сошел с ума. Чувствуя, как длинные пальцы продолжают ласкать его изнутри, он едва не кончил снова, пока Мо Жань со всей осторожностью и непонятно откуда взявшейся выдержкой растягивал его под свои размеры…       Стараясь не сгореть от стыда за собственные мысли, Юйхэн, не способный попросить член вслух, толкнулся на пальцы, стараясь насадиться глубже.       - Ты нихуя не знаешь, как мне сейчас хочется выдразнить тебя до оргазма, - тут же отреагировал Мо Жань.       Его голос резко сломался, и продолжить он смог лишь хриплым шепотом:       - Одними пальцами.       Чу Ваньнин снова толкнулся на них, и юноша наконец сжалился. Он последний раз прошелся по простате, а затем, едва убрав руку, вошел сразу на всю длину. Юйхэн, теряясь в ощущениях, потянулся ближе. Ощутить тепло, ощутить, что это он, а не…       - Ваньнин… - Мо Жань прильнул ближе и пару раз на пробу толкнулся.       Его голос, его сильные руки, тело, движения… Мужчина просто потерялся в этом всем. Их можно было увидеть через входную дверь, при желании их можно было услышать, но он просто не думал об этом. Должны были вспыхивать воспоминания, но они за мгновения гасли, вытесненные мощными точками Мо Жаня. Вытесненные уверенностью, что можно довериться и расслабиться.       Сознание постепенно угасло, вспышкой пронеслось удовольствие, и Чу Ваньнин ощутил, как его подняли на диван любимые сильные руки. Они еще немного погладили его, успокаивая и во что-то одевая, и мужчина не пускал их от себя, пока его зрение и слух не вернулись в относительную норму.       - Воды… - он прошептал это едва слышно, и ему кивнули.       Мо Жань пошел на второй этаж, а Юйхэн остался лежать на диване в мастерской. Его мучила жажда, и некоторое время он просто смотрел в потолок, а потом вспомнил о своем кофе. Повернувшись на бок, Чу Ваньнин нащупал кружку. Он попытался поднять ее, но его руки слишком дрожали и пришлось сесть.       Рядом с кружкой на тумбочке обнаружился телефон. Чтобы не залить его, мужчина решил убрать сначала его и по привычке включил, проверяя уведомления. Все сообщения оказались от инспектора Сюэ: с того момента, как Мо Жань стал жить с ним в одном доме, созвониться возможности почти не было. Но, зная Сюэ Чжэнъюна, это наверняка были очередные вопросы о благополучии, и Юйхэн устало отложил гаджет на диван.       Он сделал несколько глотков кофе, а потом услышал шаги Мо Жаня по металлической лестнице. К этому времени тело Чу Ваньнина стало достаточно послушным, чтобы встать с дивана. Он отставил кружку, потому что ноги не держали, и был риск все разлить, и пошел за своей водой.       На счастье, Мо Жань догадался принести бутылку. Мужчина, мельком оглядев непонятно когда приведенную в порядок одежду, направился к двери, чтобы открыть лавку для покупателей. Едва стоя на ногах, он присел за прилавок и потребовал принести ему кофе.       Мо Жань, умиляясь усталым видом затраханного им Золотца, отправился выполнять наказ. С кофе, он вернулся через минуту, а после исчез. Мужчине стоило бы удивиться, почему обычно липучий юноша оставил его, зачем-то снова уходя в мастерскую.       Но он не мог знать, что три осени назад, когда он попал в руки работорговцев, именно Мо Жань был тем, кого он спас. Тем, кто провел после много ночей в участке, донимая инспектора Сюэ, назначенного на это дело о пропаже человека, расспросами о судьбе своего благодетеля. Чу Ваньнин никак не мог знать, что юноше было слишком знакомо имя в диалоговом окне телефона, который забыли выключить, чтобы не сунуть свою собачью морду в чужую переписку.