Трепет

      Едва забрезжил рассвет, Чу Ваньнин открыл глаза. Он привык спать урывками. Быстро засыпать и также быстро приходить в себя после короткого сна стало необходимым навыком в один из периодов его жизни.       Не желая вспоминать его, мужчина поспешил встать с постели. Его остановила большая рука, крепче сжавшая его в объятиях. Сердце замерло, страх затопил сознание. «Чу Фэй» - насмешливый, игривый голос прозвучал словно наяву. Юйхэн дернулся и сбоку от него замычал сонный Мо Жань.       - Золотце? — спросил он.       Уши Чу Ваньнина запылали. Кошмар отступил. Сердце быстро забилось. Все хорошо. Он дома, он на свободе. Все в прошлом. Но это обращение… За несколько мгновений мужчина стал похож на рассерженного кота. Он едва не зашипел, когда до него дошло, что у Мо Жаня есть девушка. Девушка, которую он звал по утрам. А он, глупый, думал, есть хотя бы шанс… Шанс? Да разве обратит этот юноша внимание на уродливого занудного старика вроде него?!       Рассерженный, Юйхэн не успел понять, как согласился сходить в магазин, чтобы его новый работник приготовил завтрак. Это было как-то хитро обоснованно разделением труда и нежеланием терять время. Но когда зазвенели дверные колокольчики в магазине у железнодорожной станции, Чу Ваньнин так и не понял, почему к булочкам с начинкой из джемов и сиропов, было так необходимо купить еще что-то.       Этим еще чем-то он хотел выбрать шоколад, но вспомнил о своих зубах. К кассе он подошел с упаковкой обычного тофу и несколькими пучками различной свежей зелени. Девушка за кассой улыбнулась ему:       - Вы неизменны, все также не берете алкоголь, - она положила зелень на весы, - Никогда не видела человека с репутацией лучше, чем ваша. А ведь прошло всего несколько месяцев с вашего приезда. Что вам понадобилось в такой глуши?       - Здесь тихо, - мужчина не был расположен к разговором.       Упоминание алкоголя заставило его немного помрачнеть. Две осени назад нетрезвого юношу едва не усадили насильно в машину. Юйхэн не раз думал, что все не закончилось бы для него так печально, если бы тот парень не был пьян. Он даже не помнил его лица. Лишь неверные ноги, на которых он ринулся в сторону полицейского участка после приказа бежать. Может, будь он быстрее…       Но Чу Ваньнин ни в коем случае его не винил. Он отдавал себе отчет, что сам принял решение вступиться. И даже зная о всех будущих ужасах, своего решения менять бы он не стал. Чужое благополучие для Юйхэна всегда было важнее, чем его собственное.       - Тихо? — девушка прервала его мысли, - Отец сказал, вас на днях хотел обокрасть Мо Жань. А вы его еще отпустили. Будь моя воля — он бы давно уже сидел за решеткой. Хамло и развратник! Вы не знаете, сколько о нем ходит слухов. Такие, как он, просто не способны к нормальной жизни. Даже если и впишутся в общество, сделают это лишь для того, чтобы нагадить.       Чу Ваньнин ничего не ответил, но задумался. Он вспомнил, что вчера вечером так и не узнал у Мо Жаня, на что тот спустил последнюю зарплату. Ему было ясно, что денег нет, ведь иначе юноша не вел бы себя с ним так приветливо утром и прошлым вечером. Он раз шесть повторил, что мужчина стал для него спасением, благодаря его. У него был зверский аппетит и осунувшееся лицо.       Наркотики?       Юйхэн не стал исключать эту мысль. Он также подумал, что его наверняка обманывают, ведь разве мог быть кто-то так любезен к нему, как Мо Жань? Но обвинять человека на основе домыслов было не в правилах Чу Ваньнина. Однако и высказывать все сразу в лицо не хотелось: грубость мужчины уже оттолкнула от него немало людей.       Разговор было решено отложить до вечера.       Тогда, сидя с механизмами, Юйхэн украдкой посматривал на юношу, ворочавшего доски. Тот сейчас делал книжные полки. Конструкция была не сложной, также как и измерения, но с расчетами для чертежа Мо Жань смущенно попросил помощи. Можно было сказать что-то тогда. Но, считая и ругаясь, мужчина все не мог оторвать глаз от правой руки, сжимавшей его сегодня во сне.       Как вообще люди задают серьезные личные вопросы? Стоит сначала заговорить о каких-то глупостях, вроде погоды, чтобы все прошло непринужденно? Или заварить чай и объявить, что ждет разбирательство? Преподавая в университете, Чу Ваньнин такими вопросами не задавался. Тогда он просто рубил с плеча. Теперь отчаянно хотелось поступить также. Но Мо Жань не его студент, чтобы его учить и попрекать. Он просто работник.       Когда до конца оговоренного ими рабочего дня осталась четверть часа, мужчина наконец заговорил:       - Как получилось, что в твоем возрасте тебе так нужны деньги?       Вчера, пока они договаривались о работе, получилось узнать у юноши возраст — тому полгода назад исполнилось восемнадцать. Обычно в это время люди прожигали жизни или корпели над учебой.       - Моя мама, - Мо Жань сгорбился и отвернулся, пытаясь сосредоточиться на дереве, - Она в больнице в городе. Мне нужно ежемесячно платить за ее содержание и лекарства, пока она ожидает операции и восстанавливается после нее.       - А твой отец? — Чу Ваньнин затаил дыхание.       Юноша надрывно рассмеялся:       - Я не могу сказать, что не видел его. Он большая шишка в этом городе. Но!… - Мо Жань резко выдохнул, - Когда моя мама приехала сюда за ним, выяснилось, что у него своя семья. Она хотела, чтобы я знал своего отца, и осталась тут против его воли. Понятно, что после скандала со своей женой помогать он и не стал бы, но я все равно умолял его помочь матери собственного ребенка!... И этот уебок сказал, что отродье вроде меня не достойно зваться его сыном...       Юйхэн не был уверен, что поступил правильно, обняв юношу. Но его трясло, и Чу Ваньнин обязан был сделать хоть что-то. Он не умел утешать, да и слезы никто не пускал, но Мо Жань был на грани, а мужчина рядом с ним был достаточно взрослым человеком, чтобы понимать необходимость поддержки. Зарывшись, чтобы погасить чужую злость, в его волосы рукой, он прошептал:       - Он не достоин зваться твоим отцом, - пальцы погладили спину, в попытке согреть и успокоить, - Пока твои намеренья благие, чтобы ты ни сделал и как бы ни ошибся, он никогда не будет достоин. Я верю, что ты лучше, поэтому живи хорошо.       Чу Ваньнин все еще думал о сказанных ему о репутации Мо Жаня словах. Он не был глуп и понимал, что юноша в его объятиях уже натворил немало глупостей. Он свернул с верной дорожки, и это уже едва не закончилось для него плачевно: попытка кражи могла стоить Мо Жаню будущего. Мужчина не хотел этого. Он твердо решил приложить все силы, чтобы сделать этого ребенка хорошим человеком.       Но лимит слов был исчерпан. У Юйхэна не было сил давать наставления сейчас, и он продолжил греться о чужое тело. Молча. И лишь когда будильник на его телефоне сообщил о завершении рабочего дня, они двое смущенно разомкнули объятия.       Прощаясь, Мо Жань не знал, как выразить свою благодарность. Он кивнул, и скрылся за пеленой дождя под выданным ему Чу Ваньнином зонтом. Они так и не проронили ни слова, и было что-то нежное в том, какими скромными стали мысли Мо Жаня этим вечером. Он просто сидел, слушал дождь и знал, что во внутреннем кармане куртки лежат несколько купюр. Откуда-то взялась уверенность, что стоило попросить, и их было бы вдвое больше. Просто так, ведь на пути наконец попался не лицемерный лжец, а Золотце.       Задул ветерок, и словно листья затрепетали два сердца. Ветер утих, но трепет не прекратился. Начался ноябрь: первые морозы сменили дождь, и трескучий холод налетел на горный городишко. Раньше он пугал, но заставить обмереть бьющиеся в такт сердца было не в его силах. Люди могли быть слабы перед ним в одиночку, но коротая вечера вместе они не страшились непогоды.       Мо Жань теперь часто оставался у Чу Ваньнина. Он говорил, что дома одиноко, и грел сердце своего самопровозглашенного наставника. Его золотые руки готовили, и Юйхэн не мог удержаться, чтобы нет да и скользнуть по ним взглядом. Со встречи прошло полтора месяца, но он совсем перестал бояться прикосновений. Эти руки лезли всегда, и мужчина поначалу был смущен, а потом нашел статью про тактильность. Сердце трепетать не перестало, но теперь появилось объяснение. Льнуть стало можно, и Чу Ваньнин больше не вырывался, оказываясь в объятиях даже на прогулках.       Особенно на прогулках.       Летом и ранней осенью это было еще приемлемо, но холода мужчина не переносил. Особенно дело обостряло наличие одного-единственного пальто и отсутствие шапок. Они делали Юйхэна еще уродливие, и он ими систематически пренебрегал. До первой продолжительной прогулки с Мо Жанем, после которой тот пригрозил купить пряжу и научиться вязать. С тех же пор на Чу Ваньнине было не менее трех кофт, из-за которых он чувствовал себя капустой.       Но гулять с Мо Жанем все равно было приятно. Обычно они выходили вечером, и шли по безлюдной лесной тропинке, которая вела к естественному ключу. В рюкзаке у Мо Жаня на таких прогулках обычно было два термоса с горячим питьем. А руки Чу Ваньнина грели варежки — на компромисс в виде аккуратных перчаток юноша не соглашался. По-видимому, ему было без разницы, как плохо выглядит спутник. Мужчина долго ломал голову над вопросом «Почему?», но потом пришло горькое понимание: просто Мо Жань и не думает о нем в романтическом плане. До одежды Юйхэна ему столько же дела, сколько Сюэ Чжэнъюну.       В один из вечеров Чу Ваньнин засиделся с чертежами, и загородная прогулка сменилась походом в парк. Они не собирались идти туда надолго, и не взяли с собой горячего, но пошел первый снег и идти домой перехотел даже Золотце. Он отправил Мо Жаня в магазин, а сам присел на скамейке снаружи. Как стало понятно из его бурчаний, он был недоволен, что похож в трех кофтах и пальто на «пышный батон».       Мысленно Мо Жаню очень хотелось его поправить: плотно укутанный во все эти свитера, Чу Ваньнин скорее напоминал булочку. Булочку с ооооооочень острым мясом, которую Мо Жань однажды пробовал в одной из забегаловок Юньмэна. Чтобы не выжечь себе все к херам собачьим, с ней нужно было быть очень осторожным, и с Чу Ваньнином также следовало быть таким же.       И потому благоразумно не став озвучивать сравнение с аппетитным хлебобулочным изделием, которое разумеется не могло сравниться с булками самого Чу Ваньнина в обтягивающих джинсах, он вошел в магазин. За столиками было довольно много народу, а к кассе тянулась немаленькая очередь. Почти никто не обращал на Мо Жаня внимания, пока он не заказал кофе, и не протянул карточку Чу Ваньнина, чтобы расплатиться.       Взглянув на нее, стоявшая за кассой Сун Цютун захлопала в ладоши, привлекая внимание:       - Бесстыдство. Посмотрите на его карту!       Женщина, стоявший в очереди за Мо Жанем, подвинула его:       - Это карта банка, которого здесь нет! — воскликнула она, - Я знаю, чья она!       - Она Чу Ваньнина, - Мо Жань чуть пихнул ее, чтобы вернуть свое место и забрать кофе.       - Он еще толкается, вы посмотрите! — Сун Цютун отодвинула от него бумажные стаканчики, и ядовито улыбнулась, - На этот раз ты не уйдешь. В прошлый раз Чу Ваньнин не стал писать на тебя заявление, но теперь ты спер карту у своего благодетеля!       - Я не крал ее! — возмутился Мо Жань, но по залу уже пошли шепотки.       - Конечно, он не крал!       - Это даже не удивительно…       - Еще бы, чего ожидать от шлюшьего сына!       Услышав последнее высказывание, Мо Жань угрожающе развернулся, ища глазами ее источник. Сун Цютун пропела:       - Тебя ждет кааамера, - и едва слышно шепнула, - И ты наконец получишь от дяди за то, что бросил меня.       Ее дядя работал в ментовке. Раньше она не раз угрожала им Мо Жаню, когда тот был в ярости из-за измен. Именно поэтому они и расстались. Но эта сука… Она же знала наверняка, блять, что это Чу Ваньнин дал карту: тот уже не раз посылал Мо Жаня вместо себя. Просто сегодня он пришел вечером, здесь много народу, и она решила, что это хороший предлог, чтобы его замели и отмутузили.       - Обокрал, а этот человек еще пожалел его в прошлый раз!       - Я не крал! Чу Ваньнин!…       - Еще скажи, что это он тебе ее дал! — грузный мужчина в углу рассмеялся, - Шлюшье отродье!       Глаза Мо Жаня заискрили фиолетовыми искрами и налились кровью. Он пошел в сторону этого уебка, едва себя контролируя и угрожающе рыча:       - А ну повтори! Какие у тебя претензии к моей матери?!       - Претензии? — отложив типовой сундук со столярными инструментами, мужик сделал глоток дешевого пойла, - Всем известно, кто она, мальчик. Сбежала с ухажером, продала дом, оставила тебя на улице и наплела всем про бол!..       - Ты!..       - И откуда тебе это знать? — вибрирующий от гнева голос Чу Ваньнина прозвучал от двери.       Все обернулись на него. Сун Цютун промямлила что-то похожее на «Он же должен быть дома». А взгляд Мо Жаня приклеился к мечущим молнии глазам феникса.       - Какое право вы все имеете на него набрасываться?       - Мы думали… - залепетала женщина, стоявшая в очереди за Мо Жанем, - Что он украл вашу карту… У нас тут нет таких банков, так что…       - На каком основании вы решили, что я не дал ее сам? — морозный холод, исходящий от Чу Ваньнина и двери за ним, весь устремился на женщину.       - Не студите помеще!…       - Молчать! — рявкнул Чу Ваньнин и перевел взгляд ледяных глаз феникса на Сун Цютун, - Почему ты допустила это?!       По-видимому, Золотце тоже вспомнил, что несколько раз уже посылал Мо Жаня сюда с этой картой.       - Даже учитывая недоразумение с картой, - Чу Ваньнин не мог успокоиться, - Какое право у вас относиться к нему так?!       - Чу Вань... - Мо Жань попытался остановить его.       - Какое, скажи мне, право, ты, - Чу Ваньнин направился к столяру, - имеешь говорить такое после того, что творил в баре?!       По тону было очевидно, что это что-то возмутительное, но Мо Жань решил, что спросить можно потом. Он попытался снова:       - Чу Ва!…       - Молчать! — рявкнул тот и продолжил, - Он работает у меня столяром, когда ты…       Мо Жань выхватил из рук Сун Цютун карту, подошел к Чу Ваньнину и потянул его за рукав пальто с тихой просьбой:       - Пошли.       Чу Ваньнин обернулся. Увидев что-то в глазах Мо Жаня, он бросил еще один ледяной взгляд на всех присутствующих и кивнул. Больше он не двигался, едва сдерживая злость, и юноше пришлось взять его за руку, чтобы вывести. За их спиной разлетались шепотки, но Мо Жаню до них не было никакого дела.       Пусть судачат про разницу в возрасте. Пусть обсуждают дурной нрав его благодетеля. Какая разница, если Мо Жань знает, какой он? Если грубости в адрес Мо Жаня заставили его теплое и домашнее Золотце так яро, без единого сомнения заступаться за него?       - Он сказал, твоя мать продала дом, - на полдороги к дому Чу Ваньнин достаточно потушил свою ярость, чтобы заговорить.       Мо Жань под его пристальным взглядом понурил плечи:       - Его продал я, чтобы оплатить операцию.       - А ночи, которые ты не оставался у меня…       - Я почти не спал на улице, когда стало холодать! — поспешил оправдаться Мо Жань, - Ночевал у приятелей, честно-честно!       Чу Ваньнин вздохнул. Закутанная в варежку рука легла Мо Жаню на спину, потом вторая, и вот Чу Ваньнин уже стоял, обнимая его.       - С этого дня ты всегда будешь оставаться у меня, - сказал он бескомпромиссно.       И Мо Жань подумал, что если поселится у него, то наверняка не сдержится и его выгонят. Или нет — он не раз уже ловил на своих руках горячие взгляды спокойного с виду Золотца. Да и из его объятий Чу Ваньнин больше не стремился ускользнуть…       С трепещущим сердцем, Мо Жань положил ладонь на чужую щеку. Погладив ее, он осторожно потянулся вперед, и коснулся лепестков губ своего…       Своего.       Ваньнин не оттолкнул. Он неуверенно ответил и стрельнул в него непонимающим взглядом прекрасных глаз феникса. Мо Жань не удержался, и толкнулся ему в рот языком, за что ожидаемо получил по своей собачьей морде, но не расстроился. Его Золотце был той острой булочкой из Юньмэна. Вкусной, порой до слез. Но от Ваньнина Мо Жань был готов принять что угодно.