Трепет

      Тучи сдуло ветром. Утром они клубились в небе, закрывая солнце и не позволяя ему заглянуть в окна маленького домишки. Чтобы развеять полутьму, Чу Ваньнину даже пришлось включить лампу. Но с наступлением вечера ситуация кардинально изменилась. Теперь кроваво-алые блики то и дело засвечивали экран. Сделав глоток мокко, сдобренного тремя сиропами, мужчина посмотрел за окно.       Осень вступила в свои права не так давно, термос грел руки, а листва облетала с деревьев под несильными порывами ветра. Впервые за пару лет эта золотая пора застала Юйхэна свободным. Он глянул на время. Все необходимое оборудование он уже заказал, планы закончил и с документацией тоже вроде разобрался. До назначенной встречи оставалась еще пара часов, и Чу Ваньнин отложил ноутбук.       Накинув поверх бежевого свитера пальто, он спустился на первый этаж и прошел сквозь заваленное хламом помещение. Ему в скором времени предстояло стать магазином, но пока не было даже мебели, лишь доски. Осторожно преодолев нагромождение из металлических деталей и книг, мужчина закрыл входную дверь и направился к железнодорожной станции, возле которой располагался единственный магазин, где можно было купить готовую еду.       С юношеского возраста заваленный то одной, то другой работой, к тридцати годам Юйхэн так и не научился готовить. Единственное, что ему удавалось, это вонтоны. Их часто готовил настоятель монастыря, где рос юноша. Но питаться одним и тем же было неправильно, а потому Чу Ваньнин каждый день покупал что-то в этой столовой-булочной-кафе-магазине у ж/д станции.       В этот раз его выбор пал на львиные головы. Они были свежими и пока еще горячими, так что мужчина решил разделаться со своим ужином на месте. Он сел за высокий стол у окна и задумчиво уставился на здание старшей школы. В проводных наушниках заиграла музыка, а желудок согрело тепло. Но созерцание ветхой и обшарпанной известки прервал звонок Сюэ Чжэнъюна.       - Юйхэн, - поприветствовал инспектор Сюэ.       Чу Ваньнин сделал звук тише и сдержанно ответил:       - Здравствуйте.       - Как там со столяром? Нашел? Если нужно, я могу сына прислать, ему не помешает немного свежего воздуха.       - Не нужно! - поспешил его остановить мужчина. - Я нашел человека, мы сегодня вечером встретимся в баре, чтобы все обсудить.       - В баре? - усомнился Сюэ Чжэнъюн - Как знаешь, конечно, но не забывай о безопасности.       - Это маленький город, - в голосе Юйхэна мелькнула заметная досада, за которую он тут же себя укорил.       Инспектор Сюэ вздохнул. Он уже множество раз слышал довод, что все друг с другом знакомы, хотя бы заочно, и никто не станет преступать закон. И Чу Ваньнин надеялся, что в голосе не слышно волнения, ведь только вчера его попытались обокрасть. Но если сказать об этом Сюэ Чжэнъюну, он будет звонить еще чаще, а его доводы будет не переспорить. Но мужчина имел твердое намерение спрятаться в глуши и, каким бы удобным и прекрасным ни был город, возвращаться туда не хотел.       Когда разговор с инспектором Сюэ завершился, Юйхэн купил немного мяса и яиц. Питаться готовой едой было достаточно дорого, и он решил, что сделать на завтрак яичницу и сварить фрикадельки на обед вполне в его силах. Занеся купленную еду домой, Чу Ваньнин направился в бар.       Внутри было довольно людно, но помещение было небольшим. За барной стойкой примостилась неоновая вывеска, а танцпол глушил и слепил светомузыкой. Несколько столов были сдвинуты почти вплотную, и мужчина поджал губы. Он даже подумал перенести место встречи, но это было бы невежливо, и пришлось встать у стены.       Это была деловая встреча, и Чу Ваньнин пришел заранее. В это же время плотник опаздывал уже на пятнадцать минут и стоило огромных усилий не выдать всей глубины своего раздражения, когда он все же явился.       - Жена задержала, - усмехнулся мужчина.       Он почти не отличался от своей фотографии. Крепкий, лет сорока и приятный на вид. Но все время разговора, Юйхэна не покидало напряжение. За полчаса, которые он провел в ожидании, ему стало дурно. Приглушенный, изменчивый свет вызывал рябь в глазах, а отвращение к близости людских тел было давно выгравировано в подсознание. Грубость же мужчины раздражала все больше.       Чу Ваньнин не выдержал, когда понял, чего от него добивались. Плотник назвал ему такую низкую цену на свои услуги лишь потому, что хотел переспать. Юйхэна это привело в бешенство. Покинув бар, он думал о том, какими словами лучше написать заявление в полицию. Но до этого не дошло.       Холодный осенний ветер пробрался под одежду, немного остудив пыл. В голову пришла глупая мысль, что если вести о произошедшем сегодня дойдут до Сюэ Чжэнъюна, то на спокойную жизнь в глуши можно будет не рассчитывать. Глупой она была потому, что общественная безопасность важнее неудобств Чу Ваньнина. Но плотник совершенно вылетел из головы, когда напротив своего дома мужчина увидел подростка.       Он сидел на бордюре, в той же куртке, что на нем была вчера. Тогда они встретились у магазина, и этот крупный юноша повалил Юйхэна на землю и попытался обокрасть. Когда его на этом поймали, он также сидел на бордюре с опущенной головой и разбитым лицом. А потом его подбородок взлетел, а полный вины и непонимания взгляд впился в Чу Ваньнина: тот отказался заявить в полицию, как ему предлагал владелец магазина.       И вот теперь мужчина снова повстречал этого подростка. Нахмурившись, он подумал о том, что уже ночь и улицы пусты. Если этот парень снова захочет обокрасть его, придется справляться в одиночку. Но ребенок, пусть и был на порядок крупнее Юйхэна, оставался ребенком. Ему не следовало находиться на улице в такой час. Благородные побуждения победили и, решившись, Чу Ваньнин подошел.       - Как тебя зовут? — спросил он.       На него злобно зыркнули искрящиеся фиолетовым глаза.       - Заявление созрел написать?!       Мужчина оторопел от такой грубости. Вчера он по-настоящему очаровался виной в этих глазах. Ему пришло в голову, что обязательно нужно поинтересоваться чужим благополучием. Но, как и всегда, его добрые намерения никому не были нужны. Разочарованный, Чу Ваньнин отвернулся и направился к двухэтажному дому.       - Из-за вчерашнего меня выперли с работы! — голос сочетал в себе обиду, ярость и отчаянье, - И никуда уже не возьмут! Это маленький город, все здесь… уже знают.       Юйхэн остановился. Он не мог пройти мимо — ни тогда, ни сейчас. Заставив себя не вспоминать, он решился дать шанс и обернулся. О том, что у парня должны быть родители, или хотя бы прошлая зарплата, он не подумал. Вместо этого его внимательный взгляд уцепился за круги под глазами и осунувшееся лицо. Фигура еще сохранялась крепкой, но юноша явно не доедал. Брови мужчины сердито сошлись на переносице.       - Ты голодный? — спросил он.       Ему приходилось бывать в сложных ситуациях, а голова работала быстро, так что Чу Ваньнин сразу перешел к делу. Парень кивнул, его щенячьи глаза загорелись надеждой.       Юйхэн отвернулся и направился к дому. Он достал из кармана пальто ключи и начал возиться с замком. Руки его не слушались, а движения были чересчур резкими. Мгновение назад Мо Жань подумал, что ему вынесут что-то на перекус. Засыпая прошлым вечером на свободе, вместо камеры участка, в сердце он грел воспоминания о встреченном им Золотце.       Об этом чудесном человеке, чье сердце было настолько большим, что он отказался усыплять бродячую собаку. Об этом небожителе. О боге. О красивом-красивом мужчине, которого еще там, у магазина, хотелось трахнуть, а не обокрасть.       Но теперь, при взгляде на эти дрожащие руки, брезгливость была слишком очевидна. Все встало на свои место. Мо Жаня тогда не пожалели — с ним просто не хотели возиться.       - За мной, - Чу Ваньнин наконец справился с замком.       На самом деле, брезгливости он не испытывал совершенно. Внутри кипела чистейшая ярость. Когда он еще работал в университете, и студенты видели у него такое выражение лица, их словно ветром сдувало. «Что это за общество, где подросток пытается украсть, чтоб прокормиться?! Это мелкий город? Все должны знать его ситуацию!» - сам Юйхэн ее не знал, но его возмущал уже один вид осунувшегося лица, - «Очевидно, он не доедает! И его выкинули с работы?! В своем уме эти люди?!».       У Чу Ваньнина было высокое чувство справедливости. Возмущенный, он ураганом пронесся до лестницы и под его шагами задребезжали металлические ступеньки. Подросток посмотрел на него с недоумением. Он представлял Золотце — а после того, как ради сохранения своей высокоморальности его пустили в дом, это прозвище было торжественно возвращено владельцу, ведь не так много людей готовых на благотворительность, а мотивы этого не так уж и важны - аккуратным педантом. Но лавка была завалена хламом.       В углу возвышалась целая книжная гора, достигавшая размеров и высоты хорошего обеденного стола. Вокруг стояли несколько станков и ящиков с инструментами. Посреди помещения зачем-то был устроен склад для досок. На старом верстаке дядюшки Лю, который раньше здесь жил, гнездовались несколько чертежей. Менее удачливые расползлись по полу рядом.       Ошеломленный, парень поспешил вслед за Чу Ваньнином. Лестница располагалась у задней двери, в небольшом дворике, на котором что-то было свалено под брезентом. Но гадать, что там спрятано, долго не получилось: благодетель уже поднялся, отпер дверь в квартиру над лавкой и теперь стоял, глядя на Мо Жаня сверху вниз и метал молнии.       Юйхэн никогда раньше не водил к себе незнакомцев. Он не знал, что говорить, и потому избрал своей тактикой молчание: понимай, как хочешь. Что до еды, холодильник был почти пуст. Купленные утром мясо и яйца, а также вчерашняя баночка молока — он случайно купил обычное вместо соевого - особого доверия не внушали. Но Чу Ваньнин решил все же достать их, а потом зашарил по шкафам. Крупы он варить не умел, и на полках их соответственно не лежало: оставалось только использовать муку и приготовить вонтоны.       - Тебе придется подождать, - поставив перед гостем чашку зеленого чая и сахарницу, мужчина принялся за готовку.       - Мо Жань, - буркнул юноша невпопад.       - Что? — Юйхэн обернулся к нему и его растрепавшийся хвост скользнул по вязаному свитеру.       - Меня зовут Мо Жань! — повторил подросток раздраженно.       Мужчина кивнул и вспомнил, что так и не представился:       - Чу Ваньнин, - сказал он коротко и вернулся к вонтонам.       Учить манерам лучше на сытый желудок. Если его конечно захотят слушать. Мо Жань вон как испепелял его взглядом.       Но на деле, а не в грустных думах Юйхэна, тот был прост как собака: показали отвращение — облает, обогрели — будет льнуть.       На улице стояла осень, и ночи были довольно холодные. Сидя на чужой кухне, юноша не мог оторвать взгляд от Золотца, которое снабдило его горячим чаем. В голове вертелся всего один вполне конкретный вопрос: зачем в сахарнице столовая ложка? Нет, конечно, в голове крутились и более похабные мысли, но там были в основном утверждения, вроде «Я точно должен завалить его».       Чу Ваньнин не заметил, сколько времени прошло за лепкой пельменей. Он убрал их в морозилку и повернулся к Мо Жаню. Мужчина хотел попросить его подождать еще час, чтобы тесто немного подмерзло, но изо рта ничего не вырвалось. Юноша задремал прямо на столе, держась одной рукой за почти пустую чашку.       Юйхэн часто мерз. Сейчас он был укутан в теплый свитер, в то время как парень, сняв куртку, остался в одной футболке. Не желая, чтобы он простудился, мужчина решил накрыть гостя пледом.       Подойдя к нему ближе, он застыл, завороженно рассматривая рельеф мышц на руках. У него перехватило дыхание. Раньше, слишком злой и рассеянный, он не смог оценить этой красоты. Она была по-настоящему дерзкой, такой мог обладать лишь император. Сердце забилось быстрее.       Чу Ваньнин не раз думал, что ему никто и никогда не понравится. Он считал, что не способен испытать желание потрогать кого-то по своей воле. Ему казалось, вся жизнь пройдет в одиночестве и страшно было даже подумать о том, чтобы подпустить кого-то ближе, поцеловать, испытать с кем-то близость… Теперь же, смотря в это юношеское лицо, мужчина открыл для себя целый мир.       Но это не имело смысла. Сегодня вечером, сразу после еды, или завтра утром — это самое большое, на что можно было надеяться, Мо Жань покинет это место и больше не вернется. Зачем нужен этот мир, который он открыл одним своим появлением, если придется от него отказаться? Зачем пустые надежды на то, что можно почувствовать себя в безопасности и тепле, не кутаясь в тонну одежды и не заедая одиночество сладким, помогающим в выработке дофамина?       Сердце усмирило свой пляс и сжалось. Как люди могли плохо обходиться с ним? С таким…       Внезапно пришло понимание, что неправильно даже допускать такие мысли о подростке. Пусть он выглядит крепким и взрослым, но одежда слишком яркая. Семнадцать? Двадцать? В любом случае Чу Ваньнин ему не пара — старый, некрасивый и занудный. Все, что он может, это попробовать остаться рядом чуть дольше — мысль, как это сделать, неожиданно пришла.       Когда Мо Жань открыл глаза, он встретился с нежными глазами человека напротив. Мягкие и янтарные сейчас — ему бы хотелось смотреть в такие вечно. Он даже не сразу понял, где находится. Просто растворился в этих прекрасных глазах феникса и голосе, который звал его и говорил что готова еда…       Еда?!       Живот предательски заурчал, и Мо Жань уставился себе под нос. Он смотрел на вонтоны в остром соусе таким взглядом, каким собака смотрит на косточку. Все внутри затопило. Юноша не знал, что ему делать: обнимать Чу Ваньнина, целовать его или есть это. В итоге он просто смотрел на Золотце. Чудесный рот приоткрылся и, пока юноша не успел представить его на своем члене, мужчина спросил:       - У тебя нет денег?       Плохо соображая и не отрывая взгляд от потрескавшихся губ, Мо Жань кивнул.       - Мне нужен плотник, чтобы сделать мебель в лавку, - Юйхэн затараторил, опасаясь, что не решится предложить повременить с расставанием помощь, - Ничего сложного, но из-за нетиповых размеров все нужно делать на заказ. Это слишком дорого. Может ты… Возьмешься?       Глаза Мо Жаня стали мокрыми. Он не мог поверить, что встретил кого-то настолько отзывчивого. Чтобы не опозориться перед ним, выдав слабость, юноша схватил палочки и сунул в рот идеальный пухленький пельмешек. Нежная начинка мгновенно обожгла языка. Слезы потекли по щекам вниз и пришлось утереть их рукавом.       - Спасибо, - прошептал юноша, ощущая себя жалкой собакой у ног доброго человека.       Между ними зародилось нечто незримое, трепетное и бесконечно нежное. Это чувство было бы очевидно всем другим, но не им. Мо Жань был слишком глуп, чтобы классифицировать его, а Чу Ваньнин был слишком неуверен в себе. Они долго смотрели друг на друга, не смея сказать ни слова.