Wind of Changes

Разум. Он был словно в клубах серого тумана, и всё же он мог видеть его контуры — они походили на туманность с размытыми краями: казалось странным и то обстоятельство, что сквозь неё можно было различить предметы вокруг себя… Но самым поразительным были цвета этого разума! Они менялись каждую секунду. — Значит, вы когда-то работали в городской полиции? — Да. Может, ему стоило сказать "нет", и это прозвучало бы как отказ от дальнейшего разговора — но детектив решил не портить себе настроение из пустяков. Он уже понял: если хочешь что-то узнать о человеке или даже просто понять его образ мыслей по какому угодно поводу, достаточно задать один простой вопрос вроде такого — а где именно ты работал раньше? — и человек сам все выложит без всяких усилий с твоей стороны. — И причина?.. — Я устал быть куском говна, в которое каждый день наступает чей-то вычищенный до блеска ботинок, а потом некто нагибается над ним и с брезгливым недоумением на лице задаётся вопросом «Что это за хуйня?», — уныло ответил ему Джек цитатой из какой-то дешевой книги. — Устал смотреть по телевизору эти бесконечные немые фильмы про то, как кто кого убил или изнасиловал ради денег; надоело ездить к этим блядям домой, чтобы выпить пива перед тем же самым телевизором, — он сделал паузу только затем, чтоб перевести дух от собственных слов: видимо, они были слишком резки даже под действием алкоголя. — Одна и та же херня день за днём. Фигура отвернулась от стены, украшенной рядом рамок с выцветавшими буквами внутри них — некоторые символы расплылись настолько сильно, что невозможно было разобрать ни смысла написанного текста вокруг них, ни даже самих букв. В полумраке комнаты детективного агентства фигура другого человека выглядела чересчур зловеще; казалось бы, странно видеть здесь живого мертвеца, но мужчина знал — это не так. Сейчас он просто хотел убедиться в этом окончательно: действительно ли здесь мертвец или он видит его во сне? Он закрыл глаза рукой так быстро, словно боялся узнать нечто удивительно страшное для себя самого. — Жизнь детектива оказалась совершенно другой? — По крайней мере, у тебя появился выбор: стать проституткой под руководством того идиота, который даже свою жену называет шлюхой только потому, что она хочет трахаться больше одного раза в неделю, или пойти размахивать своим пожарным шлангом вместе с другими такими идиотами для развлечения толпы пьяных пожилых леди, — губы Уолтерса скривились в презрительной усмешке. — Может ли жизнь детектива оказаться веселее жизни проститутки? Конечно, блядь, может! — и в момент его настроение сменилось на грубое и агрессивное. — Как будто бы это может быть иначе! Но он уже не был собой; как стучащие в стакане кубики льда, они дополняли своей звучной песней начавший было стихать голос рассудка о том ужасном зле мира вокруг. В нём снова проснулась ненависть к этому миру, и вдруг всё кончилось также внезапно — словно кто-то выключил звукозапись после слов «И вот тогда я понял…». Этот человек стоял буквально напротив него, совсем близко. Гость из снов. — Они действительно настолько тупые, что не могут найти этих Маршей в одном сраном городе? — Джек задал вопрос, понимая всю его неуместность и даже оскорбительность для гостя с того света: тот вряд ли мог оценить сарказм по достоинству. Он снова в деталях увидел его лицо — теперь оно было повернуто к окну и словно бы скрыто от него черно-белым фильтром: взгляд был направлен на улицу, сквозь грязное стекло. Наконец, детектив понял причину своего страха: у этого человека из другого мира будто бы не было лица, а лишь только какая-то смутная тень или даже просто отпечаток чего-то вроде пятна света. — Вы были в Иннсмуте, верно? — спросил он тихо после паузы; по спине Уолтерса словно бы пробежала волна холодного воздуха. — Тогда вы должны понимать, с чем они столкнулись. — С членоголовыми деревенщинами-культистами и их друзьями-массонами из местной полиции? — прозвучал недовольный ответ; ему показалось странным то обстоятельство, что кто-то ещё может знать о существовании подобных людей за пределами его собственной жизни. — Кто бы мог подумать, что всё это дерьмо не результат правительственных экспериментов для создания новой расы рабов на основе генетического материала рыбы… И тут детектива осенило: а ведь действительно! Это было именно так — все эти люди вокруг просто оказались теми самыми «членами» или как там называются самцы по отношению к рыбам… Почему вся информация об этом была скрыта от всего мира на протяжении стольких лет?! Может ли это быть результатом заговора внеземной цивилизации против человечества?.. — Нет, что-то гораздо худшее. Но да, можно сказать и так, — протянул задумчиво Грэм, разглядывая свой стакан с виски на дне. — Скорее всего, они не в самом лучшем положении. — Я не был бы удивлён, если ты тоже один из них. Ему вдруг стало обидно за всё человечество перед лицом древней расы рыболюдов, которые всё это время трахали его женщин и пили его пиво. И он даже не мог себе представить, что в этой ситуации может сделать человек. А ведь это было так просто — взять и убить их всех! Впрочем, он уже это и сделал. — Почему? — Любой маленький ублюдок, как только он сможет поднять пистолет и нажать на курок, немедленно начнёт стрелять во всех подряд без разбора — чтобы показать свою силу или отомстить за какие-то обиды детства… Так уж устроен этот дерьмовый мир, — произнёс Уолтерс с чувством невыразимого отвращения. — И чем сильнее его обижали взрослые дяди с оружием наперевес, тем больше у него будет желания сделать это самому. — Когда была война, я использовал оружие против врагов моей страны. Это не давало мне никакого ощущения собственной правоты; наоборот, оно делало меня ещё более слабым человеком из страха перед будущим возмездием, — ответ прозвучал едва слышно: видимо, ему было очень тяжело говорить об этом вслух даже для собственного успокоения. — И сейчас у меня нет никакого чёткого разделения между добром и злом: когда у меня возникает мысль о том, что надо убить кого бы то ни было просто «потому», она кажется такой же естественной и обыденной, как любая другая мысль текущего дня, — продолжал он с некоторой отстранённостью. — Это неправильно. На момент что-то похожее на жалость шевельнулось во взгляде детектива. Но тут его лицо снова стало непроницаемым маской холодного равнодушия ко всему вокруг — словно невидимая рука сжала сердце изнутри стальной хваткой до самого горла. — И правда? — спросил Джек после паузы совершенно другим тоном: глубоким бархатным баритоном со стальными нотками угрозы или боли напополам. Тот кивнул головой в ответ. — Я надеюсь, что ты по-настоящему насладишься вкусом свободы, когда на твою могилу придут помочиться те самые люди, имена которых записаны на отдельной странице твоего личного дневника, — продолжил он и засмеялся хриплым лающим смехом; его глаза закрылись от наслаждения при мысли о том, как багровые капли крови могли бы растекаться по его телу, когда он умрет. — Это должно будет стать самым запоминающимся моментом финала твоей никчемной жизни. «Чтоб не было ни одной минутки тишины вокруг моей смерти! Дабы ничто из того мира, с которого я вышел, никогда больше не смело меня обмануть! Но если это действительно случится — то только потому, что хочу я этого очень сильно…». Детектив мог ухватить терпкий запах алкоголя прямо перед своим носом, но он исчез буквально через секунду вместе с последним глотком воздуха. — На вкус это просто отвратительно, — констатировал Грэм, спешно откашливаясь под недовольным взглядом Уолтерса. Вот уж этот мелкий засранец! — Мне будет несложно пожертвовать бутылкой чего-то дорогого, когда вы умрёте, чтобы хотя бы немного разбавить этот горький и мерзкий привкус дешевого пойла с вашего языка. Можете счесть это моим жестом великодушия и восхищения вашим мужеством перед лицом смерти, мистер Уолтерс. Но Джек, похоже, не понял его иронии. Он смотрел на Карпентера с такой ненавистью, что тот даже пожалел о своей шутке. — Какого хера тебя носило так долго? — вопрос нарушил недолгую тишину, и Грэм даже не сразу заметил, как за его спиной образовался неприметный человек в сером плаще. И это было к лучшему, заметил про себя детектив, иначе он бы преподал этому сопляку пару уроков уважения к старшим. А сейчас надо будет сделать вид, что ничего особенного между ними нет: пусть думает себе на здоровье, что он тут главный. И вообще, надо будет как-нибудь в следующий раз взять с собой пистолет и дать ему по башке: пусть знает своё место! Но это, конечно же, не сейчас. А то ещё подумает чего… — Я оставлю это здесь, — наконец произнёс Грэм, положив небольшую чёрную книжечку прямо на стол. — Я знаю, что у вас проблемы, детектив, и возможно мы можем помочь друг другу. Но выбор остаётся за вами. Когда дверь закрылась, Уолтерс встал из-за стола: он чувствовал себя усталым как никогда в жизни. Он не мог позволить ФБР или мафии вытирать об него ноги, когда им только это вздумается и, закурив сигару, он также быстро потушил её обратно. В душе он уже знал, что это конец. Неотвратимый конец его жизни.