Ты — это вечный взрыв

И за вьюгой, невидим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной. 21 июня 2006, Гринграсс-Холл, Суффолк Афина Гринграсс придирчиво осматривала себя в большом зеркале. Яркий свет безжалостно оттенил глубокие носогубные складки, набрякшие веки и морщины на шее. Ну что ж, специально для этого она и приказала расширить окна в гардеробной. Пусть ей льстит приглушенный свет в гостиных и салонах, но, чтобы действительно качественно скрыть разрушительное воздействие времени, нужно знать точно, с чем работать. — Дорогая, ты еще долго? — от голоса Бенедикта ее привычно передернуло, но Афина быстро справилась с собой. Многолетняя выучка: если ты всем сердцем ненавидишь своего мужа, со временем привыкаешь скрывать эмоции. Она всегда гордилась своей выдержкой. — Еще пятнадцать минут, дорогой, — пропела Афина в ответ. Бенедикт жирно хмыкнул, и от этого звука кожа пошла мурашками отвращения. «Ну до чего же он омерзительный. Невыносимый. Ненавижу». — Экзи, принеси бальзам! — негромко сказала Афина. Через мгновение перед ней появилась эльфийка с крошечной бутылочкой в руках. Почтительно склонившись, она передала фиал хозяйке. — Вотри в спину, — приказала Афина. Возможно, сегодня она увидит Грегори и у них получится улучить момент и уединиться в одной из малых гостиных. Грег любит брать ее сзади, так что со спины она должна выглядеть великолепно. — Конечно, мадам, — Экзи выпрямилась, аккуратно спустила платье с плеч Афины и нежными, аккуратными движениями принялась втирать мазь в кожу. — Как я выгляжу? — Как всегда, великолепно, — ответила эльфийка. — Наклонитесь чуть ниже, мадам, Экзи не достает до вашего прекрасного плеча. Афина взмахнула палочкой, и ей под колени ткнулась бархатная банкетка, на которую она изящно опустилась. — Благодарю, мадам, — пропищала эльфийка. — Так гораздо удобнее. Резкая боль полоснула по горлу. Афина рефлекторно прижала руки к шее, пытаясь глотнуть воздуха, но он отказывался проталкиваться в легкие. Она забулькала, чувствуя, как сквозь пальцы хлещет что-то горячее и липкое. — Что ты натворила?! — выдавила Афина, стараясь повернуться, но тело почти не слушалось. — Экзи просто помогает мадам, — пропищала эльфийка, отскакивая на несколько метров. — Экзи знает, что для мадам грядут тяжелые времена, и лучше, если она умрет тихо и сразу, чем в боли и мучениях от руки Великого Темного Лорда. Афина попыталась возразить, объяснить, что ничего такого не будет, приказать Экзи срочно оказать ей первую помощь и вызвать целителя, но язык не слушался. Когда женщина на полу перестала дергаться, эльфийка завернула тело в промасленную простыню и оттащила в угол. Затем, мелодично напевая что-то под нос, принялась отмывать роскошный персидский ковер от крови. По опыту работы в семье Гринграсс Экзи прекрасно знала, что лучше сделать как можно скорее, иначе ткань будет безвозвратно испорчена. А тремя этажами ниже на каменном полу лежал Бенедикт Гринграсс, который только-только снял штаны, чтобы вставить одной юной и стройной (Эффи ведь сказала, что у него есть пятнадцать минут, а это значит, что она не явится из своей возлюбленной гардеробной еще по меньшей мере полчаса). Вместо его глаз на лице зияли багровые провалы. Голая девушка, отмытая от тюремной грязи, в ужасе смотрела на домового эльфа, вытирающего о мантию хозяина серебряный кинжал. Лоб домовика пятнало уродливое клеймо. — И не нужно так смотреть на Лакки, — проворчал он. — Лакки просто выполнил приказ господина. Хозяин Бенедикт сказал: «Глаза б мои тебя не видели, тварь». Лакки исполнил желание хозяина. 21 июня, Флинт Мэнор, Дорсет Гостиная блистала. В свете магических огней хрусталь переливался, бросая радужные искры на изысканные серебристые обои. Всюду стояли свежие ирисы, идеально оттеняя бледно-лиловую обивку мебели. Ее привезли из Италии буквально неделю назад, и Тефиде Флинт не терпелось похвастаться обновленным интерьером. — Что скажешь, Марион? — повернулась Тефида к невестке. Марион восхищенно цокнула языком. — Все будут в восторге. — Маркус сказал, что, возможно, нас почтит своим присутствием сам Темный Лорд, — довольно сказала Тефида. — Мне он тоже об этом сообщил, — кивнула Марион. — Правда, с тех пор, как он вошел в Ближний круг, я так редко его вижу. — Ну разумеется, — фыркнула Тефида. — Мой сын работает не покладая рук на благо нашего сообщества. Ты должна гордиться такой честью, а не возмущаться. «Ох уж эти француженки», — раздраженно подумала Тефида. — «Красивая, конечно, девочка, но до чего пустоголовая. Маркус мог бы выбрать кого-то поблагоразумней». Впрочем, Марион была старшей дочерью богатой французской семьи, и за нее давали прекрасное приданое. Только благодаря этому браку семейство Флинт, пускай и чистокровное, но давно растратившее фамильные капиталы, смогло сохранить за собой родовое поместье и даже привести его в относительный порядок. Так что хотя бы за это можно было закрыть глаза на огрехи в воспитании и всего лишь четыре поколения в семейном древе невестки. Ну а сейчас, когда Маркус сделал такую головокружительную карьеру в Совете крови, на финансы жаловаться и вовсе не приходилось. Тефида удовлетворенно выдохнула. Теперь следовало отдать последние распоряжения на кухне и можно расслабиться до вечера, пока не начнут собираться первые гости. Она спустилась в подвал, где среди дыма и пышущих жаром печей суетились три домовика. — Минч! — крикнула она, прерывая это раздражающее мельтешение. — Какого хрена здесь воняет чесноком? Я же велела — ничего резко пахнущего! Домовик поставил на плиту сковороду, убавил газ и только после этого соизволил ответить: — В меню, которое вы передали Минчу, были указаны жареные улитки Бургиньон с чесночным маслом. Боюсь, Минч не знает способа приготовить чесночное масло без чеснока. — К драклу улиток! — заорала Тефида. — Неужели было сложно догадаться, что этот пункт можно просто вычеркнуть? — Как мадам будет угодно, — поклонился эльф. В его ухе блеснула красным золотом круглая серьга. «Что за самоуправство», — с неудовольствием подумала Тефида. — «Выглядит как оборванец из Лютного». — Я хочу, чтобы фуа-гра с инжирным конфитюром подали не позже шести, а бульон с трюфелем и пармезановыми профитролями — сразу следом за закусками. И горячее, Минч! Не смей заливать соте из кролика дижонской горчицей, знай меру! — Разумеется, мадам. Может ли Минч уточнить насчет лавандового сорбета? — А что с ним? — У мисс Марион аллергия на лаванду. — Да и дракл с ней. С Марион, а не с лавандой, — уточнила Тефида. — И убери эту дрянь из своего идиотского уха, — рявкнула она и с силой дернула эльфа за серьгу. Вырвав кольцо, Тефида отбросила его в угол, не обращая внимания на струящуюся по шее домовика кровь. — Этот ужин должен стать моим триумфом. Ты обязан превзойти себя, понял? Я хочу, чтобы все умерли от восторга! Тефида развернулась и, громко стуча каблуками, вылетела с кухни. — Безусловно, мадам, — пробормотал Минч. Дождавшись, пока затихнет звук шагов, он подобрал серьгу и острым концом проколол уцелевшую часть мочки. Тщательно отмыв руки от крови, домовик достал из кладовой гусиную печень и принялся методично ее измельчать. У него было много работы. Ему придется хорошенько потрудиться, чтобы замаскировать посторонние примеси в закусках и в десерте. Но домовые эльфы работы не боятся. 21 июня, особняк Кэрроу, Корнуолл Амикус отложил ножовку и полюбовался на получившуюся фигурку. Маленький гиппогриф поднялся на дыбы и грозно раскинул крылья. Перья получились не такими детальными как хотелось бы, да и голова оказалась кривоватой, но в остальном зверь получился как настоящий. Амикус вздохнул и точным движением палочки испепелил фигурку. Каждый раз, когда он уединялся в кабинете, запираясь на все известные ему чары, он испытывал жгучий стыд от такого идиотского занятия. Резать из дерева, руками, как грязный магл? Но он ничего не мог с собой поделать. Ничего так не успокаивало, как запах свежего дерева и звук стружки, снимаемой с брусочка острой ножовкой. Пора было собираться на прием у Флинтов. — Твиль! Вино! — прокаркал он в воздух. Через пару минут у стола появился домовик с бокалом и пыльной бутылкой в руках. — Вино для господина, — сообщил он и поклонился. Кэрроу пригляделся к этикетке. — Да ты издеваешься. Я скорее сдохну, чем выпью это дерьмо, — волшебник выхватил бутылку и со всего размаха опустил ее на голову домовику. Осколки пополам с вином разлетелись по комнате, окатив брызгами и самого Амикуса. Он отбросил горлышко в сторону и нетерпеливо уставился на домовика, который навытяжку стоял перед ним, не обращая внимания на красный поток, заливающий выпуклые глаза. — Че ты смотришь? — заорал Кэрроу, облизывая губы. Это дерьмовое вино попало и на него. — Убери это и принеси мне нормальное! Твиль не шелохнулся, внимательно глядя на лицо хозяина, залитое алой жидкостью. — Какого хрена ты стоишь? Выполняй приказ! — Конечно, хозяин. Домовик медленно, будто сопротивляясь чему-то, наклонился и подобрал откатившуюся в угол бутылочную розочку. А потом эта розочка с необыкновенной силой воткнулась Амикусу прямо в сердце. Он умер мгновенно, не успев даже понять, что умирает. — Твиль хороший домовик, — пробормотал эльф, отходя от тела и брезгливо отряхивая руки. — Если господин сказал, что скорее сдохнет, чем выпьет плохое вино, то Твиль будет рад избавить его от такого позора. 21 июня, особняк Патил, окрестности Дели, Индия Лучи солнца заливали спальню, окрашивая белые стены в золото. Блейз распахнул глаза и, стараясь не потревожить спящую Парвати, выскользнул из постели. Не стоило здесь засыпать, маман и миссис Патил и так слишком многозначительно переглядываются, когда видят их с Парвати вместе. Нет никаких сомнений, что в будуаре госпожи Пунам, где они с мамулей так часто уединяются на посиделки, уже составлен план свадьбы и придуманы имена будущим детям: девочкам непременно индийские, мальчикам — английские. Или итальянские, дракл их всех побери. Никакие объяснения, что они с Парвати просто друзья с некоторыми, весьма приятными привилегиями, на волшебниц не действовали. На все попытки их переубедить две матери лишь с умудренным видом кивали и хитро улыбались, будто бы зная что-то, недоступное детям. Торопливо одевшись, Блейз спустился в столовую, почти не заплутав по дороге. Они гостили в особняке Патилов уже несколько недель. В Индию они перенеслись сразу же, как дон Алессио, который любезно принял их в Буэнос-Айресе, закатил ужасно некрасивый скандал на тему нежелания Джейн выходить за него замуж. Тогда Парвати написала своей маме, и вот они уже оплачивают портключ до Дели, где их встречает сморщенный темнокожий эльф в белоснежной тоге. Миссис Пунам Патил оказалась невысокой, полной и обаятельной волшебницей, которая моментально окружила гостей теплом и заботой. Джейн быстро нашла с ней общий язык, и Блейз надеялся, что дамы сошлись не только в обоюдном желании как можно скорее поженить такую многообещающую пару. Быстренько позавтракать в одиночестве не удалось — в столовой уже заседали почтенные матери двух семейств, с большим вкусом обсуждая последние новости, вычитанные из британских газет. — Тефида Флинт устраивает вечер летнего солнцестояния, — фыркнула Джейн. — Интересно, она где-то разжилась грудой золота или прикупила книгу «Девяносто девять блюд из картофеля, которые непременно удивят ваших гостей»? — А ты не знаешь? — миссис Патил отложила самосу (надо сказать, начиненную картофелем) и повернулась к Джейн. — Ее сын Маркус женился на француженке с неприличным приданым. Так что Тефида наконец сможет обновить обивку на диванах в своей парадной гостиной. — И починить крышу, — добавила Джейн, и обе волшебницы захихикали, будто бы вспомнив какой-то общий забавный случай. — Блейз! Ты уже проснулся! Удивительно ранний подъем, учитывая… — Очень жаркую ночь, — попыталась сгладить реплику маман миссис Патил, но сделала только хуже. — Июнь в этом году выдался просто убийственный. Блейз неопределенно хмыкнул и взгромоздился на ближайший стул. — Что молодой хозяин желает на завтрак? — рядом возникла Филли, удерживая в руках здоровенный кофейник. — Глазунью, тосты и фасоль с грибами, пожалуйста, — отозвался Блейз. — Очень по-английски, Забини, — послышалось из коридора, и в столовую вплыла Парвати. Он невольно залюбовался, как солнце искрит на ее изумрудном сари. Здесь она предпочитала индийскую одежду, и Блейз не мог не признать, что национальные костюмы шли ей чрезвычайно. — Ну что поделать, я консерватор, — он пожал плечами и вонзил вилку в жареный шампиньон на появившейся перед ним тарелке. — Мадам, почта, — пропищал второй эльф. Он материализовался перед миссис Патил, удерживая в руках серебряный поднос с несколькими письмами. — Спасибо, Ашок, — ответила Пунам, забирая свой конверт. Они были идентичными — темно-синими с золотой каймой и печатью в виде змеи. — Интересно, что это, — заметил Блейз, рассматривая конверт. Он взглянул на других. — У всех одинаковые? Парвати кивнула, разрывая печать. Внезапно Блейз почувствовали резкий толчок, и мир вокруг расплылся в калейдоскопе красок. Все четверо оказались в Каминном зале поместья Забини в Британии. — Что это, Моргана меня подери, может значить? — желтые глаза Джейн метали молнии. — Зачем нас перенесли домой? — Может быть, это какая-то ошибка? — сказала миссис Патил, пытаясь осмыслить ситуацию. — Вы не заказывали портключ в Британию? — Нет, — фыркнул Блейз. — Не для этого мы так поспешно отсюда уматывали. — Ничего не понимаю… — пробормотала Джейн. — А что в конверте? — внезапно спросила Парвати, все еще сжимавшая в руке синюю гербовую бумагу. Все торопливо принялись разворачивать свои. Блейз сломал сургуч и вытащил маленький лист из плотного пергамента. На нем детским неровным почерком было написано: «Филли и Ашок — хорошие домовые эльфы. Они заботятся о своих хозяевах». 21 июня, Малфой Мэнор, Уилтшир Было холодно. Дементоры обитали снаружи, но отголоски их леденящей жажды ощущались даже под землей. Джордж немигающим взглядом смотрел на решетку. По металлическому пруту, покрытому ржавчиной и еще чем-то осклизлым, стекала мутная капля. Он прижался к ней языком. Воды не приносили уже сутки. Или больше. — Вы бы поаккуратнее, Джордж. Подхватите стрептококка и все, поминай как звали, лечить вас тут нечем, — послышался голос из угла камеры. Там, одетый в лохмотья, в которых еще смутно угадывался шелковый жилет и щегольские бархатные брюки, сидел пожилой мужчина. Одежда висела на нем мешком — видно было, что он похудел за очень короткий срок. — Если доживу, мастер Рамирез, — буркнул Джордж, но облизывать решетку перестал. Как он уже убедился, пренебрегать советами министерского эксперта не стоило. — Да куда вы денетесь, — закашлялся Алонсо. — Это очень агрессивная бактерия, поверьте, она куда быстрее, чем наши друзья Пожиратели. Снова повеяло могильным холодом, наверное, где-то поблизости проплыл дементор. Джордж сильнее сжал Воскрешающий камень в кармане. Стало полегче. Он не рисковал вызывать сюда Фреда, но даже простое прикосновение к артефакту дарило облегчение, как если бы рядом с ним махнула хвостом сорока-Патронус. Дементоры не совались в подземелье, но их присутствие — гнилостное, гнетущее — ощущалось и на расстоянии, как свинцовое одеяло. Джордж не мог представить, как мастер Рамирез выносил все это дерьмо без Воскрешающего камня. Из глубины коридора послышался надрывный кашель, а за ним, как по команде, принялись кашлять остальные пленники. За эти пару дней Джордж успел выяснить, что в тюремных камерах заточены около двух десятков человек. Как оказалось, здесь держали только тех, кто успел насолить лично безносому или кому-то из его ближайших приспешников, вроде достозанудного Кеннета Нотта. Пленников не пытали, если, конечно, не считать пыткой вечный холод и нерегулярные поставки еды и воды. Джордж застал кормежку лишь однажды, и, к сожалению, она совпала с моментом, пока его мутило от сотрясения мозга. Так что к пшенной каше он почти не притронулся и отдал ее заметно воодушевившемуся мастеру Рамирезу. Периодически в подземелье приплывали дементоры, иногда самостоятельно, иногда — в сопровождении Пожирателя в серебряной маске, и забирали одного или двух пленников. Обратно они не возвращались, и Джордж подозревал, что это вряд ли потому, что в пункте назначения им очень понравилось. Временной закономерности Джордж тоже не заметил. Иногда людей забирали с промежутком в пару часов, иногда очередного ледяного визита приходилось ждать полсуток. Не то чтобы ждать, конечно. Джордж вовсе не рвался на вечеринку, которую дементоры (ну или Пожиратели) организовывают для пленников. Однако и страха особого не было. Он страдал от жажды, продал бы душу за хрустящую рыбу с картошкой и очень хотел хорошенько помыться. Но вот переживать насчет того, что его, по всей вероятности, скоро убьют, причем явно не самым гуманным образом, он отказывался. В сущности, жизнь как таковая — тоже не сахарное перо. Резкий хлопок прервал его невеселые («Но до зубовного скрежета банальные» — сказал бы Фред) размышления. Прямо перед Джорджем возник эльф удивительно хулиганской наружности, если этот эпитет вообще можно применить к домовику. — Ты еще кто такой? — прошептал Джордж, ошарашенно разглядывая визитера. Он был одет в крошечную кожаную косуху и, святая Моргана, в детский килт веселенькой красно-зеленой расцветки. В левом ухе сверкнула круглая серьга из золота. А на лбу у домовика виднелся скверно заживший шрам от круглого клейма. — Лакки, сэр. То есть просто Лакки. — Отличная юбочка, — не удержался Джордж. — Это килт, — оскорбленно отозвался Лакки и, немного подумав, все-таки добавил: — сэр. — И какого хрена ты со своим килтом забыл в этой тролльей заднице? — Пленников. ДБП может забрать пленников. Лакки умеет перемещаться на восемь миль. Держитесь, — и домовик протянул тонкую руку, на которой не оказалось нескольких пальцев. — Погоди-ка, приятель, — пробормотал Джордж, осторожно выглядывая в коридор темницы. — Давай начнем с тех, кто тут уже помирает. Вон видишь старикана в уродливом жилете? Тащи сначала его. Эй, мастер Рамирез! Готовы свалить из этой помойки? Лакки кивнул и подошел к Алонсо. Тот, не веря, переводил взгляд с домовика на Джорджа и обратно. — Джордж, идите вы, я свое уже пожил… — Ой, не надо, — отмахнулся Джордж. — Сейчас вас быстренько перенесут, потом Мэгги и Маргарет, потом ту склочную дамочку из конца коридора, так, глядишь, и до меня дойдет. Не переживайте, мастер Рамирез, все успеем. — Спасибо, Джордж, — старый волшебник слабо сжал его руку и исчез вместе с домовиком с раздражающим хлопком. Через несколько минут тот же звук раздался в соседней камере, а затем — где-то в конце коридора. Судя по всему, домовиков было несколько. Джордж выдохнул сквозь зубы. Кажется, он еще успеет выбраться из этой задницы. Звон ключей и отпираемого засова заставил его вздрогнуть. «Серьезно? Прямо сейчас? За несколько минут до спасения?» А впрочем, нужно ли оно? Что плохого в том, чтобы получить то, чего он так давно хочет? Да еще и с пользой для окружающих. Наверняка ему поставят памятник, а то и не один. Хорошо бы, он оказался не слишком уродливым, а то запихнут куда-нибудь на задворки Хогвартса, поблизости от Варнавы Вздрюченного. А хотелось бы гордо стоять где-нибудь на площади, и чтобы девушки томно вздыхали и грустили о безвременной кончине этого загадочного красавца. Джордж ринулся к решетке, надеясь отвлечь вошедшего от редеющих камер. Очень хотелось верить, что домовики заметят опасность и притормозят со своими хлопками. — Эй, урод! — крикнул он фигуре в темном плаще, которую сопровождали два дементора. — Принеси пива, нутро горит! Я тебе говорю, задница ты черножопая! — Да ты издеваешься, братец, — услышал он из угла камеры. Там, прямо на полу, расположился Фред. Воскрешающий камень в кармане чуть потеплел. — Это даже хуже шутки про слизня, ну типа он улитка без раковины. Джордж хмыкнул, но только сильнее заколотил по решетке. Фигура молча остановилась напротив него. Серебристая маска отсвечивала в свете факела. — Сгоняй по-быстрому в «Кабанью голову», жалко, что ли? А я тебе скажу секретный пароль, по которому Аберфорт наливает в реально мытые стаканы. Будешь потом перед пацанами хвастаться! Вы же там любите чистое. — О, а вот это уже неплохо, — одобрил Фред. Человек в маске подошел ближе. Дементоры за ним болтались в нескольких дюймах над полом, распространяя вокруг себя по полу иней, но сам Джордж вообще не ощущал их присутствия. — Аберфорт мертв, — сообщил Пожиратель. — И очень скоро ты к нему присоединишься. А пока — Круцио! На одно мгновение Джорджа полоснуло острой болью, но волна, начавшаяся где-то в груди, сошла на нет. На всякий случай он затрясся как припадочный, украдкой оглядываясь на Фреда. Тот показал брату два больших пальца. Пожиратель опустил палочку и постучал ею по решетке. Дверь со скрипом открылась. — Жалко старика, — вздохнул Джордж. — Настойки делал убийственные. — Выходи! — А зачем? Что там у вас? Может, мне туда не надо? — Выходи, я сказал! — рявкнул Пожиратель. В его голосе послышались нотки неуверенности, и Джордж злорадно осклабился. — Не хочу, — отказался он, скрестив руки на груди. — Мне и тут хорошо, люблю плесень. Наверное, это от бабули Пруэтт, она обожала все французское. — Особенно французов, — пробормотал Фред из своего угла. Джордж дернул уголком рта. Пожиратель повернулся к дементорам, и те с готовностью вплыли в камеру, тесня Джорджа к выходу. Джордж, однако, не только не теснился, но и попытался схватить одну из тварей за капюшон. Пальцы обожгло холодом, а ткань прошла сквозь них. Похоже, что-то призрачное. — Джорджи, не нарывайся, — предостерег Фред. — Ниче-ниче, пускай. Я подсоблю, — услышал Джордж еще один голос. Он отвлекся от дементора и глянул в угол. Рядом с братом, на тюфяке с гнилой соломой, вольготно развалился дядя Билиус. В петлице у него красовалась здоровенная сортовая лилия, а в руках уютно устроилась бутылка Огденского. Ледяная безысходность, окатившая Джорджа, исчезла без следа. — Дядя! — воскликнул Джордж. Дементоры завертели капюшонами и засвистели ротовыми отверстиями, но ничего не обнаружили. Пожиратель так и вовсе не обратил внимания на восклицание, решив, наверное, что глумливый пленник назвал дядей его. Или вовсе сбрендил. — Я, — довольно отозвался Билиус и приложился к бутылке с огневиски. — Соскучился, племянничек? — Не особо, — хмыкнул Джордж, но в груди потеплело. Пожиратель тем временем потерял терпение. Он взмахнул палочкой, и синие нити оплели Джорджа и вытащили его из камеры. — Иди вперед, — прошипел Пожиратель и толкнул его в спину. И Джордж пошел, чувствуя внутри странное облегчение. Он сунул руку в карман, греясь о живительное тепло Воскрешающего камня. — А меня, наверное, добавят на карточки от Шоколадных лягушек, — услышал он мечтательное. Рядом шагала Полумна Лавгуд, одетая в воздушное платье в мелкий цветочек. Правда, при более внимательном рассмотрении цветочки оказались пробками от сливочного пива веселенькой расцветки. Джордж поднял брови, не решаясь спросить вслух, но Полумна поняла его затруднения. — Да, я тоже умерла, совсем недавно. Все в порядке, хотя, конечно, и глупо получилось. — Это не больно, приятель, — хлопнул его по плечу Римус Люпин. Рядом с ним шла невероятно красивая Тонкс с волосами цвета обезумевшей жвачки. — Вот именно, — подхватил дядя Билиус. — Мюриэл вечно твердила: «Билли, ты позоришь семью, я лучше умру, чем снова появлюсь в свете после твоей последней выходки». А в итоге помер я, и хвала Мерлину, потому что сил трескотню этой старой перечницы выносить уже не было. Они шли длинным коридором, перебрасываясь незначительными репликами, подбадривая своего живого приятеля. Джордж шагал молча, физически ощущая, как перед ним расступается плотная темная завеса, чтобы сомкнуться сразу за Тонкс, которая следовала в конце их странной процессии. Эта тьма обрушивалась прямо на Пожирателя, и Джордж не мог поверить, что тот ее не чувствует. Через несколько шагов они уперлись в ступеньки, ведущие наверх. За ними виднелось светлое пятно — проход в надземную часть места, где его держали. Поднявшись на четыре пролета, Джордж обнаружил себя в большой галерее, заставленной мраморными бюстами. — Ну и рожи. Как будто под хвост фестралу заглянули, — фыркнул Фред, рассматривая эту безмолвную шеренгу. — Малфои, — пожала плечами Тонкс. — Чего ты от них хочешь. — Ну, конкретно у этих есть неоспоримое преимущество, — ответил Фред. — Они каменные? — Верно, сестричка. — Я тебе не сестричка, дурень. — И слава Мерлину, мне и одной ушибленной на голову хватало. Они прошли сквозь галерею и оказались в просторном холле. Там стояло несколько фигур в таких же серебряных масках. Джордж остановился, но его конвойный толкнул его магией в спину и прошипел: — Иди вперед, грязь. Джордж пожал плечами и пошел куда ему сказали. Пожиратели молча двинулись за ними. — А у самого ногти нечищеные, — наябедничала Полумна. — Ужасно негигиенично. Можно подцепить пылерохлей! Они пересекли холл, прошли через коридор, а потом — еще один. Затем анфилада гостиных, из которых к ним присоединялись все новые и новые фигуры в черном. С каждым шагом он ощущал давление тьмы все сильнее. Она искала малейшую лазейку в теплой сфере, окружавшей Джорджа. Однажды Джинни показывала ему передачу про маглов-подводников. Их опускали в море в железных клетках, а вокруг кружили гигантские акулы. Именно таким аквалангистом казался себе Джордж. Почему никто из присутствующих не убегает в смертном ужасе от этой густой, липкой тьмы? Неужели они не чувствуют? Тяжелое зловоние сочится из каждого предмета мебели, из каждой стены или канделябра. Оно ощущалось физически, как мерзкая паутина. И при всем при этом сам Джордж казался себе чисто вымытым и покрытым грязеотталкивающей мазью. Тьма его не касалась. Он был за скобками. Они все были частью чего-то иного, отрицающего саму суть этой скверны. — Оборотни, — тихо сказал Римус. Они шли через просторную гостиную, где на многочисленных диванах лежали люди. Кто-то играл со снитчем, кто-то спал, кто-то — резался в карты. Завидев Джорджа и Пожирателей, они соскакивали со своих мест и присоединялись к хвосту процессии. Еще несколько анфиладных комнат, то загаженных, будто в них содержали свиней, то сверкающих роскошью и изысканным декором, и они наконец остановились перед большой двустворчатой дверью. Она медленно открылась. Джордж уже собирался войти, но внезапно его остановил Фред. — Подожди, — сказал он и постучал по груди брата. Прикосновение почти не ощущалось, так, легкое дуновение. — Одна маленькая деталь. Джордж опустил глаза. На грязной ткани, там, где раньше был логотип «Кенмарских соколов», теперь красовалась надпись: «Мой брат побывал на том свете, и единственное, что он мне привез, — эту футболку». — Вот теперь порядок. И Джордж шагнул в дверной проем. За створкой оказался большой зал, освещенный мириадами свечей. Но магические огоньки как будто не справлялись — они еле-еле разгоняли тьму. Поэтому, несмотря на их огромное количество, зал казался мрачным и темным. А еще — очень холодным. Вдоль стен стояли люди в черных одеяниях. Капюшоны надвинуты, лица прятались в тени. А в центре зала стоял Волдеморт. Белое лицо, гладкая кожа, алый взгляд, провожающий всех вошедших. И волшебная палочка в бледных пальцах, больше похожих на паучьи лапы. — Гляди-ка, и правда нос себе где-то раздобыл, — хмыкнул Фред. — Мне кажется, раньше ему было лучше, — ответил Джордж, даже не понижая голос. Смысла в молчании он больше не видел. Мертвых у него не заберут. — В предательстве заключена слабость, — сказал Волдеморт, его глаза вспыхнули красным огнем. — Никакая измена не останется безнаказанной. Вы, мои верные Пожиратели, являетесь носителями истинной магии, стержнем нового мира, который мы создадим из руин старого, утонувшего в грязи и слабости. — Мерлин, как же скучно, — простонала Тонкс. — Может, он в детстве отравился тяжелыми металлами? — предположила Полумна. — Маглы любят добавлять всякую гадость в строительные материалы. Мертвые стояли вокруг Джорджа, отгоняя от него тьму. Даже магические свечи, которые висели над ними, светили ярче. — Сегодня перед нами предатель, Джордж Уизли, — Волдеморт с презрением указал на пленника. Джордж не сдержался и отвесил шутовской поклон. Фред хмыкнул. — Этот жалкий представитель своего рода, склонившийся перед низшей кровью, служит нам напоминанием о том, насколько глубоко могут пасть те, кто предал свое наследие. Грязнокровки и предатели мечтают стереть нас с лица земли, но они подобны плесени. А плесень необходимо уничтожать. Джордж почувствовал, как ноги отрываются от пола. Он парил в нескольких футах от земли, по-прежнему закованный в броню из невидимого света. Его мертвые были совсем рядом — он мог увидеть каждый шрам на лице Римуса Люпина и каждый розовый волосок в прическе его жены. Дядя Билиус глотнул из бутылки и подмигнул. — Может, подарить этому мрачному господину цветочки? — Не надо, дядя, — ответил Джордж. — Ему не поможет. Волдеморт обжег пленника взглядом. Зрачки сузились, превратившись в змеиные щелки. — Наш замысел велик и неотвратим, — продолжил он. Голос Волдеморта был тихим, но отчетливым, каждое слово он ронял, будто тяжелый камень. — Очень скоро мир маглов будет разрушен их же собственными руками. Он падет под ядерными бомбардировками обезумевших правителей. А мы, истинные властители, спрячемся в безопасности, чтобы потом выйти на поверхность и привести землю в порядок. Магия сила — и я получил очередное доказательство этому единственно бесспорному догмату. Магия сила, и она может избавить планету от последствий ядерной войны. — Ничего у них не выйдет, — сказала Полумна. Она парила немного в стороне, разглядывая красочную фреску на стене. — Согласно пророчеству Агнес Тревильской, конец света наступит не раньше чем через восемьдесят лет. Правда, она говорила, что умрет, подавившись чечевицей, а в реальности — упала из кареты, запряженной фестралами… Джордж бездумно плыл по воздуху, не особенно вслушиваясь в речь безносого, который теперь, оказывается, с носом. Он знал, что очень скоро умрет. Этот факт не вызывал у него никаких эмоций, разве что некоторое облегчение. Больше не надо будет думать о Серых кристаллах в ящике, бояться потерять Воскрешающий камень или как-то его испортить. Больше не нужно будет испытывать вину за осуждающие взгляды Сьюзен или грустные вздохи мамы. Искать причины просыпаться по утрам. Вымучивать шутки. Лежать на кровати лицом к стене. Раздражаться от постоянного контроля Перси. Чувствовать к нему благодарность. Хотя последнее, пожалуй, не так уж и неприятно — чувство благодарности. Даже наоборот, оно приносило освобождающее удовлетворение. Радость. Он и правда благодарен Перси. И маме, чья суетливая, но искренняя поддержка всегда воспринималась как данность. Отцу — за молчаливое одобрение всех начинаний. Биллу — за деликатность. Рону — за то, что взял на себя все самое скучное и смешно тратил деньги. Джинни — за то, что всегда держала его в тонусе. Чарли — за подсунутое украдкой румынское пойло. Гарри — за то, что принес Воскрешающий камень. Сьюзен — за то, что хотя бы частично смогла разделить с ним боль. Ромильде — за никогда не повторяющиеся истории о любовных победах. Фреду — за то, что смог вернуться, хотя бы ненадолго. — Ваша преданность и моя сила, — тем временем говорил Волдеморт, оглядывая своих последователей, — соединяются в единую непобедимую мощь. Мы построим новый порядок, где нет места предателям и грязнокровкам. Наш триумф предрешен. Вместе мы станем создателями нового мира, где царит истинная магия. А сейчас — получите свою часть награды. Темные фигуры заволновались, выстраиваясь в плотный круг. В его центре — Волдеморт, поднимающий палочку, и Джордж, висящий в воздухе. В руках всех присутствующих появились кубки, наполненные прозрачной жидкостью. Как по команде, Пожиратели опустошили бокалы. — Ничего не бойся, — шепнула Полумна. — Мы рядом, — сказала Тонкс. — Он не получит от тебя то, что так жаждет получить, — Люпин. Дядя Билиус промолчал и только отсалютовал полупустой бутылкой Огденского. — Встретимся на той стороне, — Фред завис слева от Джорджа, плечом к плечу. А потом Волдеморта окутали волны непроницаемой тьмы. Она ринулась к Джорджу, пытаясь проникнуть в каждую клеточку его тела. Она желала поглотить, поработить, присвоить не только его магию, но и личность. Извратить саму суть священного дара жизни. Но волны холода проходили Джорджа насквозь, не задерживаясь. Как будто он и тьма существовали в разных измерениях, недостижимых друг для друга. Сам он чувствовал только усиливающуюся слабость. Сначала в глазах Волдеморта зрело непонимание. Он усилил нажим, направляя в сторону пленника густые потоки черноты. Потом в алых радужках зажегся страх. — Авада Кедавра! Зеленый луч ударил в грудь Джорджу Уизли. В краткое мгновение, когда смерть уже неотвратима, но жизнь еще не покинула тело, он кое-что понял. Что-то, что невозможно описать словами, что-то, над чем нельзя пошутить, что-то, составляющее саму суть бытия. Вот почему у Сьюзен и Ромильды не получалось с антикрестражем. Им просто нужно было… отдать себя. Завещать, что ли? А, не объяснить. Но он может помочь. Только так он и может помочь. Бальный зал Малфой Мэнора озарила ослепительная вспышка. Белый свет, чистый, как в первый день творения, залил закопченные стены. Тьма, пропитавшая древние камни, испарилась. Рука Джорджа, которую тот все еще держал в кармане, конвульсивно дернулась, сжимая Воскрешающий камень. Но его уже не существовало. Вместо него в пальцах оказалась зажата белая сфера, сияющая мягким светом. Но никто из живых, присутствующих в зале, этого не видел. Ни Пожиратели смерти, ни Волдеморт не заметили ничего необычного. Просто тело предателя крови рухнуло на пол, глядя в потолок пустыми мертвыми глазами. Темный Лорд произнес еще несколько выспренних слов о чистокровном наследии и удалился в свои покои, а его приспешники разошлись. Когда зал опустел, в него вошли два домовика в форменных наволочках дома Розье. В ухе каждого из них покачивалась круглая серьга, а руки их пятнали белесые шрамы от ожогов. Они бережно завернули тело Джорджа Уизли в белую простыню и с громким раздражающим хлопком аппарировали. Мисс Винки знает, что делать с мертвым молодым господином из семьи, которую не требуется убивать.