Ты — это вечный взрыв

19 июня, Лондон, Косой переулок Небо полнилось тучами, которые свинцовым одеялом давили на Лондон. Джинни сверилась с часами и глотнула Оборотного зелья из фляжки. Первыми всегда возвращают цвет приметные волосы. А меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то в лавке заподозрил, что заурядная блондинка средних лет на самом деле ею не является. И пусть Джинни уверена, что она не единственная покупательница под Оборотным в Косом переулке, проверять, доложит ли кто-нибудь бдительный в Дружину Совета крови, ей не хотелось. Ребенку зелье не нравилось. Ему вообще мало что нравилось, Джинни подозревала, что она и сама не в главных фаворитах будущего первенца Поттеров, но Оборотное зелье занимало первую строчку антирейтинга — от него бедняга метался по всему животу, попадая ручками и ножками то по мочевому пузырю, то по ребрам. Мысленно умоляя ребенка угомониться, Джинни толкнула дверь и под жалобно тренькнувший колокольчик вошла в аптеку. Внутри было людно, но тихо: все стояли в очереди молча, старательно не глядя друг на друга. Джинни пристроилась в хвост и принялась исподтишка рассматривать посетителей, играя в придуманную ей же игру: догадайся, кто здесь и правда тот, за кого себя выдает. Высокий мужчина в зеленой мантии — восемь Оборотных из десяти. Слишком неловко держится, явно привык (или привыкла) быть меньше ростом. А может, просто неуклюжий, такое тоже бывает… Брюнетка со стервозным лицом в алом. Держится так, будто все ей здесь должны. А, вот оно что — на плече, красное на красном, виднеется повязка Дружины. Ничего удивительного. Ноль Оборотных, ясное дело. Молодой парнишка, явно позавчера из Хогвартса. Нервничает, переминается с ноги на ногу, косится на дверь. Непонятно. Может, просто беспокойный, а может, боится пропустить очередную дозу зелья. Пятьдесят на пятьдесят. Сама Джинни оставила аптеку напоследок — рейды в магазины зелий проводились куда чаще, чем в обычных лавках. Поэтому она хорошенько закупилась продуктами и прочей бакалеей, а за лекарствами отправилась, когда выпила последний глоток Оборотного. Дружинники обычно просто обыскивают, на полноценную проверку времени у них нет. Поэтому даже если она наткнется на патруль, бояться нечего — зелья при ней нет, а маскировка будет работать еще почти час. Бояться совершенно нечего. — Мне средний фиал дурманящего настоя, бутыль гербицида и Елейную смазку Григория, — в отличие от остальных покупателей, женщина в алом говорила громким, пронзительным голосом. — И я не поняла, Августус, какого дракла мне приходится самой приходить к тебе за зельями? — Простите, мисс Стимпсон! — голос аптекаря слегка дрожал. — Я не получал от вас заказов. Может быть, ваша сова не долетела? Сейчас, э-э-э, такое случается… Совы и правда летали неважно. Обилие дементоров высасывало силы не только из людей. Все чаще на мостовых можно было встретить обессиленных птиц, тщетно пытающихся взлететь. — Не говори глупостей, совиная почта работает как часы. Или ты не согласен с экспертами Министерства и не читаешь «Пророк»? Аптекарь побледнел. Судя по всему, «Ежедневный пророк» за завтраком он и правда не читал. Джинни его понимала. Аппетит эта газетка отбивала не хуже зелья Худей-И-Хорошей. — Конечно-конечно, наверное, это просто мои помощники что-то перепутали. Простите, мисс Стимпсон, давайте этот заказ будет за наш счет? — Ладно, — милостиво кивнула женщина. — И добавьте еще ящик бадьяна, пару ампул Животворящего эликсира и зелье Сна без сновидений. Аптекарь засуетился в подсобке, а Джинни насторожилась: очень уж характерный набор заказала мисс Стимпсон. Складывалось ощущение, что первая часть, которую озвучила женщина, была для отвода глаз, а вот основное она добавила уже после того, как поскандалила с продавцом. Но она так уверена в себе… И повязка Дружины с виду настоящая, на ней посверкивала золотым магическая печать подлинности. Аптекарь выложил заказ на прилавок и несколько пристыженно объявил остальным покупателям: — Экстракта бадьяна больше нет! Следующая поставка будет первого июля. Джинни поморщилась. Отчасти из-за того, что выполнить все пункты в списке дел не получится, а отчасти из-за малыша, который в этот момент решил, что будет весело пихнуть ее куда-то в область печени. Ладно, бадьян можно попробовать достать через Невилла, он говорил, что скоро должны вызреть новые побеги, а уж экстракт девочки из Лаборатории соорудят. В этот момент снова прозвенел колокольчик на двери, и в аптеку, громко топая сапогами, ввалилась группа волшебников в форменных мантиях. Среди них Джинни с ужасом узнала Аарона Спенсера-Муна, бывшего заместителя Гарри, а теперь — главу Аврората и старшего офицера Дружины Совета крови. — Патруль безопасности, плановая проверка. Не прикасайтесь к палочкам, — скучным тоном сообщил он. Но, разглядев среди покупателей алый плащ женщины, удивленно поднял брови: — Пат? Что ты здесь делаешь? Если бы Джинни не насторожил список зелий, заказанных мисс Стимпсон, она бы нипочем не заметила секундное замешательство, мелькнувшее у той на лице. Женщина в красном взяла себя в руки мгновенно и, растянув губы в радушной улыбке, ответила: — Аарон, дорогой! Не ожидала тебя увидеть. Заглянула за парочкой зелий, вот и все. — Вот как? Что ж, хорошо, — протянул Спенсер-Мун. — Только вот какое дело, Пат… Проблема в том, что я виделся с тобой не далее как десять минут назад. Спенсер-Мун еще договаривал последнюю фразу, когда луч усиленного Обездвиживающего вырвался из его палочки, нацеленной прямо в грудь женщины, стоявшей у прилавка. Она резво наклонилась, и заклинание попало в аптекаря. Все вокруг заголосили. — Тихо! — крикнул кто-то из Дружины. — Никому не двигаться! Но никто не внял предупреждению, посетители аптеки загомонили, кто-то принялся выбираться наружу, пытаясь прорваться сквозь оцепление. Джинни, стараясь не выдать лицом подступающей паники, судорожно соображала. Что делать? Из-за фальшивой мисс Стимпсон явно начнут тщательно проверять всех присутствующих, а у нее осталось от силы сорок минут действия Оборотного. Бежать к двери? Бессмысленно. Тем временем аптека превратилась в замкнутое поле боя. Часть посетителей рассредоточилась по стенам, часть — пряталась за стеллажами. А патрульные теснили женщину в красном к выходу. Несмотря на численное превосходство противников, она умудрялась отбиваться, с безумной скоростью бросаясь в дружинников Режущими чарами. Джинни оглянулась. Из-за прилавка виднелись ноги оглушенного аптекаря, а слева — дверца, ведущая в подсобку. Если пробраться туда, то она сможет выбраться отсюда незаметно и — взгляд скользнул по ящичку с пузырьками бадьяна — прихватить с собой необходимое, пока его не разбили к дракловой матери. — А теперь наведем суеты, — пробормотала Джинни себе под нос, вытащила волшебную палочку и с мстительным удовольствием направила заклинание в спину Аарону Спенсеру-Муну. Не дожидаясь, пока того облепят десятки злющих летучих мышей, Джинни рыбкой скользнула под прилавок. Пригибаясь, чтобы ее не заметили из торгового зала, она переступила через аптекаря, сунула ему в карман двадцать галлеонов и, стараясь двигаться как можно быстрее, схватила ящик с лекарством. Напоследок она оглянулась, высматривая алый плащ. Фальшивая мисс Стимпсон сражалась с двумя помощниками Спенсера-Муна, но было заметно, что она начинает уставать. На мгновение они пересеклись взглядами, и Джинни отчетливо увидела, как та беззвучно произнесла: «Помоги мне». «Да что ж ты будешь делать», — с досадой подумала Джинни, держа под мышкой тяжелый ящик. Левой рукой она нащупала палочку и снова прицелилась в одного из противников той женщины, но в то же мгновение рядом с Джинни сверкнула вспышка обездвиживающего. Глава дружинников избавился от летучих мышей. «Мне жаль», — подумала Джинни и, не глядя больше на женщину в алом, рванула к подсобке. Задняя дверь оказалась незапертой, и, еле дыша от волнения, Джинни вывалилась в грязный переулок. К счастью, дружинников здесь не было, наверное, решили, что для рутинной проверки это излишне. Вот и славно. Локальное антиаппарационное поле уже не действовало. Джинни прижала ящик с бадьяном к груди покрепче и переместилась в Оукфилд. Интересно, кто был под личиной мисс Стимпсон?

***

19 июня, городок Сент-Дейвидс, Уэльс День сегодня был долгий, жаркий и от начала до конца полная хуйня. Миллисент поправила выбившуюся из хвоста прядь, прибила муху, усевшуюся на забор рядом, и раздраженно вздохнула. Миллисент ненавидела эту забытую Мерлином и Морганой уэльскую дыру, эту идиотскую улицу и не менее идиотский дом, на который она пялилась, не теряя концентрации, уже четвертый час. Но больше всего ее бесил напарник, который все это время только шмыгал и сморкался, сморкался и шмыгал. И прибить его, как муху, не было никакой возможности, потому что не для этого они неделю назад вытаскивали Айзека из тайной тюрьмы Министерства. — Да закрой ты уже свое хлюпающее хлебало, Макласки! — прошипела она. — Или я залью Бодроперцовое тебе прямо в задницу. — Ну да, буду я слушать какую-то пигалицу, — просипел Айзек Макласки и натужно закашлялся, что, однако, не помешало ему тут же затянуться трубкой. — Пил я зелье, пил! И Укрепляющее, и Кашляющий эликсир, и даже Патентованный Порошок Питера Петерсона, три галлеона отдал, между прочим. Ничего не помогает, хотя это странно, Энергический Экстракт от той же мастерской мне очень помог в конце девяностых, когда у нас с миссис были некоторые — кхм — сложности. Хотя я тогда комплексно лечился от простатита… Миллисент простонала, а потом издала звук, поразительно натуралистично имитирующий испускание газов. — Ты не фыркай, а послушай умного, знающего человека, — сказал Макласки, откашлявшись. — Вам, молодым, все шутки да прибаутки, а потом начинается: «Ой, мистер Макласки, посоветуйте целителя» или «Дорогой Айзек, а кто лучше всех лечит мелкие бытовые проклятия, а то мой младшенький второй месяц мучается с волосами на ладонях»… — Да в гробу я твоих целителей видала. — И не надо до гроба доводить, себя запускать нельзя! — назидательно сообщил старый аврор. — Вот твой благоверный целыми днями в Визенгамоте заседает, жопы от кресла не отрывает. А потом р-раз — и геморройная шишка. А ты ему отварчику из лебеды принесешь, облегчишь тяжелую министерскую долю. Может, я уже и помру к тому времени, вспомнишь старика добрым словом. — Да ты меня переживешь, старый хрен, — отозвалась Миллисент уже более миролюбиво. Работа у Перси была и правда исключительно сидячая. — Куда уж мне, три месяца просидел в этой каменной дыре, легкие никуда не годятся. Помру до Рождества, как пить дать. Миллисент закатила глаза, но слева послышался шорох, и она мгновенно насторожилась. Из кустов вынырнул Сэм Даббс. — Чего приперся? Лебеду собирать? — Какую лебеду? — не понял Даббс. — Исключительно полезную для твоей задницы! — рявкнула Миллисент под мелкое хихиканье Макласки. — Хотя тебе геморрой явно не грозит, скачешь, как козел под Таранталлегрой… Что там у вас? — Прибыли три черных, плюс пара дружинников. Магический фон незначительно усилился. — Вот и отлично, — Миллисент почувствовала долгожданный прилив адреналина. — Ждем смены охраны и начинаем по моей команде. — Без Гарри? — Без Гарри, — передразнила Миллисент. — Он же собирался тоже участвовать. Где он? — На вечеринке «Тебя это ебать не должно»! Мы сегодня без Поттера, а еще, Даббс, и без твоей мамочки. Придется утирать сопельки самостоятельно. — Отвали, Булстроуд. — Пиздуй к своему напарнику, Даббс, и не высовывайтесь до моего сигнала. Наконец-то томительное ожидание закончилось! Время ощутить биение пульса грядущего боя и впиться в него зубами. Миллисент отправила скрытый Гоменум Ревелио, проверяя количество человек. Заклинание отрапортовало, что в белом доме напротив двадцать пять человек и восемь волшебных палочек. Отлично, их столько же, сколько было час назад — значит, охрана сменилась и у них есть около десяти минут. Она сжала зачарованную монету, отправляя сигнал четырем боевым двойкам, рассредоточенным вокруг дома. Это опытные авроры, годами отрабатывающие работу в паре, каждый прекрасно знает, что и в какой момент он должен делать. Миллисент покосилась на Макласки, который сплевывал на землю темную слюну. Он сам вызвался на эту операцию, хотя целитель настоятельно рекомендовал еще несколько дней поваляться в постели — после трех месяцев в Азкабане Айзек сильно сдал. Но как только у старого аврора затянулись раны на руках и ногах, он наотрез отказался лечиться дальше и так достал целителя Сметвика перечислением своих других, не требующих постельного режима болячек, что тот дал добро на выписку. Однако к задней двери коттеджа Макласки потрусил вполне бодро. Миллисент прикрывала его слева и со спины. Дезиллюминация, несколько пассов возле замка — и они в узком коридоре, в конце которого виднелась узкая полоска света. Неожиданно Миллисент почувствовала острое дежавю. Точно так же они заходили в дом в Чиппенхеме, когда Поттер утащил их проверять наводку от какого-то мутного типа, который в итоге оказался Малфоем, мать его белобрысую за ногу дери. Хотя она, кажется, померла… В общем, тогда операция прошла на ура, никому даже пальчик не прищемили, кроме того ублюдка — любителя присунуть свой стручок в полудохлое тело. Но сегодня все гораздо сложнее. В доме толпа гражданских — маглорожденных и полукровок, которых должны в ближайшее время этапировать в глубь страны, за черту оседлости. Там их ждали трудовые лагеря. Прикрывая друг друга, они с Макласки подошли к двери. За ней оказалась пустая спальня — рюшки-хренушки, засушенные гортензии, дурацкие картинки с щекастыми младенцами. Они вышли из комнаты и прошли вдоль коридора, открывая двери поочередно. Спальня, сортир, еще одна спальня, еще один сортир. Кажется, бывшие хозяева этой халупы очень любили поспать и посрать. В доме было тихо — остальные двойки обеспечивали безопасность снаружи, проверяли подвал и чердак. Макласки осторожно открыл последнюю дверь. — Бинго, — пробормотал он. Миллисент оттеснила его плечом и вошла в комнату. В просторном помещении прямо на полу кружком сидели связанные люди. Все были в сознании, дюжий мужик возле окна так и вовсе злобно сверкал глазами, явно силясь что-то сказать. Наверняка какую-нибудь гадость вроде «Ну и где вы были, тупорылые авроры, на что только мои четыре кната налогов уходят!». Все пленники были обвязаны какими-то свертками. — Булстроуд! — тихо сказал Айзек, указывая на подоконник. На нем лежали восемь волшебных палочек. Ловушка. — Развязываем и уходим, немедленно, — бросила она и принялась освобождать пленников. — Остановите эту хрень! — заорал мужик, который сидел у окна. Макласки зачем-то первым делом избавил того от кляпа. — Какую? — добродушно поинтересовался Айзек. — Эту! — мужчина ткнул под стол. Там лежала какая-то коробка, к которой тянулись веревки от каждого из сидящих в кругу. — Это магловская Бомбарда! — Макласки, назад! — рявкнула Миллисент и бросила защитную сферу на механизм. — Протего Максима! Миллисент Булстроуд редко видела сны. Но то, что произошло дальше, возвращалось потом к ней ночью несчетное количество раз, и всегда — будто бы на замедленной колдографии. Раскрытый в беззвучном крике рот мужчины у окна, его лицо наполовину освещено светом с улицы, наполовину — в тени комнаты. Широко распахнутые глаза девчушки, которая сидела ближе всего к Миллисент, пронзительно голубые, обрамленные длинными ресницами. Айзек Макласки со всей своей силы толкает Миллисент вон из комнаты, закрывая ее своим телом от раскаленного огненного шара. Воздух со свистом выходит из легких старого аврора, и Миллисент обдает запахом застарелого табака и нездоровых зубов. А потом — горелого мяса. Во сне Миллисент всегда видела две вещи одновременно: испещренное морщинами, усталое лицо Макласки и его ободранную, обожженную до костей кожу на спине и ногах. Взрывная волна выбросила их в коридор, под обломки. Что-то громыхнуло на чердаке, и стены начали складываться как карточный домик. Оглушенная и дезориентированная, Миллисент выбралась из-под тела Айзека и поползла в сторону выхода. Голова гудела, как медный колокол, и звуки доносились как будто из ниоткуда и отовсюду. Прижимаясь к полу, она выглянула из-за завала и увидела руку, торчащую из-под бетонной плиты. По синей кельтской татуировке на запястье стекала кровь. Микки Купер. Миллисент крепко сжимала палочку, но не была уверена, что сможет наколдовать хотя бы одно заклинание, мозг будто слипся в неопрятную клецку. Кое-как она доковыляла до выхода и сразу же наткнулась на шквальный залп из зеленых лучей. «Авадой бьют, чтоб наверняка», — вяло подумала она и нырнула обратно в укрытие. Зачарованная монета в кармане раскалилась. Непослушными пальцами Миллисент достала кругляш и, кое-как сфокусировавшись, прочитала: «Окно кухни, прикроем». Конечно, они прикрыли. Прорвали окружение Пожирателей и даже проветрили кишки парочке из них — Миллисент все-таки удалось сосредоточиться и выдать приличное Режущее. Вот только из десяти авроров, которые участвовали в операции, выжили трое. Даббс, Смит и она. Когда они выбрались из-под антиаппарационного купола, единственной, кто хоть как-то держался на ногах, оказалась Миллисент. Она обняла напарников, закрыла глаза и, призвав все свои Нацеленность, Настойчивость и Неспешность, перенесла их в Оукфилд — первое безопасное место, которое пришло ей в голову.

***

19 июня, Лондон, Министерство Магии Главный зал Визенгамота хранил торжественное молчание. Председательствовал, разумеется, достопочтенный Кеннет Нотт, все еще исполняющий обязанности министра магии. Секретарь заседания — Августус Руквуд. Должность он занимал настолько номинальную, что Перси даже поленился ее запомнить. Достаточно было знать, что Руквуд — правая рука Нотта, а еще старая изворотливая змея, при каждом разговоре намекающая о своей близости к Самому. Кто такой Сам, в Министерстве, конечно, догадывались. Темный Лорд так и не обнародовал свое возрождение, но его влияние ощущалось повсюду. В это пришествие он действовал куда аккуратнее. Больше не было демонстративных процессов над маглорожденными волшебниками или произвола от егерей. Все репрессии совершались тайно, исподволь и только под предлогом обеспечения безопасности, а Дружина Совета крови проводила рейды подчеркнуто в рамках закона, с каждым месяцем вызывая все больше симпатий у обывателей. У маглорожденных и полукровок же было два пути. Первый — публично отречься от своих магловских корней и дать обет верности режиму. Второй — отправиться за черту оседлости, жить и работать в небольшой городок на севере страны. Несколько таких поселений действительно существовало, и их жители исправно посылали родным и знакомым сов с новостями о том, что с ними все в порядке. Но в реальности большая часть маглорожденных отправлялась в трудовые лагеря на островах. А вот что происходило там — одному Мерлину известно. Перси, несмотря на все его связи, не удалось достать туда пропуск. Кажется, Малфой перед отъездом говорил, что у него появились зацепки, но дело так и не выгорело. Перси старательно изобразил на лице максимум подобострастия, поднялся к трибуне, разгладил складки на мантии и, откашлявшись, начал: — Уважаемые члены высокого суда Визенгамота, достопочтенный председатель, благодарю вас, что нашли время собраться сегодня. Я бы хотел выступить с заявлением, — Перси немного замялся, собираясь с духом. Он стоял на перекрестье пятидесяти пар глаз — на лицах, молодых и старых, застыло общее неодобрительное выражение. — Служить магии, беречь ее для будущих поколений, несмотря на тяжелые испытания и происки врагов, — вот наша миссия, — продолжил Перси. — Нельзя забывать, чего стоили нашему миру междоусобицы и внутренние раздоры, например, бесчисленные гоблинские восстания. Только сплотившись вокруг наших мудрых лидеров, мы сможем преодолеть рубеж и отстоять все, что нам дорого. Сегодня Министерство — главный оплот защиты волшебного населения Великобритании, прочная и устойчивая к любым угрозам опора. Речь лилась ровно и гладко. Глаза вокруг медленно стекленели — такие речи теперь произносились десятками, они преследовали в газетных передовицах и на волнах волшебного радио. Каждый из присутствующих мог прочитать такой монолог без подготовки, даже если его разбудят ночью после кутежа с полным составом ансамбля «Вейлы и сестрички». Но пора было переходить к главному. — Я родился в семье, принадлежащей к Священным двадцати восьми. Пятнадцать поколений моих предков сохраняли и преумножали магические искусства. От того мне больнее признавать, насколько погрязли в маглолюбстве мои родители, мои братья и сестра. Как они запятнали свое чистокровное наследие. Также я не мог и предположить, что моя невеста, единственная дочь британской ветви Булстроудов, аврор, прошедшая многоступенчатый отбор и десятки проверок, окажется предательницей и примкнет к террористам. Мне стыдно, что я был так слеп к окружающим меня людям. Что я не замечал гнили, которая, как темное проклятие, распространялась по их душам. Я вместе со всем магическим сообществом клеймлю позором этих предателей магии, этих отщепенцев. Не могу подобрать слов, чтобы выразить свое отвращение к подлым и грязным поступкам, которые совершила моя, разумеется, уже бывшая невеста. С каждым словом Перси распалялся все больше и больше. Голос его, обычно ровный и уверенный, дрожал от эмоций, периодически срываясь на крик. — Как член великого магического сообщества, я считаю себя виновным в том, что не проявил достаточной проницательности. Что не увидел, казалось бы, очевидных признаков вырождения. Теперь, благодаря чуткости и вниманию нашего Министерства, я понимаю, насколько гнусно все предатели крови маскировали свою деятельность, как изворачивались и лгали, втирались в доверие, лелея свои подлые планы по уничтожению наших традиций, нашего священного уклада жизни. Лица на трибунах оставались непроницаемыми. Рядовые члены Визенгамота поглядывали на Кеннета Нотта — именно его реакция должна подсказать им, как относиться к словам спикера. Однако исполняющий обязанности министра сидел со скучающим видом, периодически поправляя лиловый бархатный колпак на голове. — Мне не жаль этих изменников, они заслуживают худшей участи, какую только можно представить. И я полностью осознаю, что, как заместитель главы британского филиала Международной конфедерации магов, обязан быть кристально чист перед законом и нравственностью. Перед магией как таковой. Порочные связи, моя слепота в отношении близких — все это бросает пятно на мою репутацию. Поэтому я отрекаюсь от своей семьи-ренегатов, от порочащих меня романтических отношений с преступницей. Я — гордый потомок древнего магического рода и с восторгом приветствую курс нашего Министерства. Пусть наши враги строят козни, но им не сломить тех, за чьей спиной стоит величайшая сила человечества — магия. Перси замолчал, глядя прямо перед собой. Несколько секунд его окружала гробовая тишина. — Достойные слова, мистер Уизли. Вы действительно провинились, однако раскаяние и стыд в вашем голосе невозможно подделать, я в таких вещах разбираюсь, — покровительственно сказал Нотт. — Василеус Марчбенкс, столь безвременно нас покинувший, рекомендовал вас на свое место главы британского филиала Международной конфедерации магов, но я был против, чтобы человек с такими сомнительными связями занимал столь высокий пост. Однако ваша речь произвела на меня впечатление. Готовы ли вы принести магическую присягу? «Речь его тронула, конечно. Прокатили тебя ближневосточные маги на переговорах, вот и засуетился», — подумал Перси. — Разумеется, господин исполняющий обязанности министра магии. — Тогда не будем тянуть, у нас много работы! Перси вышел на середину зала, и по мановению палочки Нотта перед ним в воздухе зависли слова магической присяги. — Я, Перси Игнатиус Уизли, под вечной тенью древних магических искусств клянусь с чистым сердцем стоять на страже волшебства. Я верный хранитель крови своей, священной и могущественной. Гневом моим преграду маглам воздвигну, пусть тьма забвения коснется всякого, кто волшбы секреты посягает осквернить. Вера предков, их устремлений священный огонь не угаснут в моем служении. Пусть свидетелями словам моим станут другие волшебники, пусть сила магии печать мою скрепит. Да будет так! Вокруг Перси поднималась стена из белых искр, с каждым словом становясь все плотнее. Через несколько мгновений он уже не мог различить Нотта и остальных, свет ослеплял. Кончики пальцев покалывало, а на языке чувствовался металлический привкус. И тут все исчезло. — Жду вас завтра на встрече с господином Анваром, — как ни в чем не бывало сообщил Нотт. Секретарь сунул ему в руку бокал с вином, и министр с видимым удовольствием отхлебнул. — Подготовьте документы к переговорам, а формальности насчет вашего назначения утрясет мистер Руквуд. Перси кивнул и, стараясь не спешить, двинулся к выходу из зала суда. Так же не торопясь, он поднялся на лифте к Атриуму, дошел до каминов и, бросая в огонь щепотку Летучего пороха, четко произнес: — Косой переулок, сорок четыре! Политика — грязная игра, и Перси принимал ее правила. Он легко подстраивался под окружающую действительность и вел себя ровно так, как от него ожидали. Парадоксально, но страннее всего он ощущал себя в собственной семье. Авторитет, который он так легко зарабатывал в школе, а потом — в Министерстве, дома не имел никакого значения. Он лгал, недоговаривал, создавал альянсы и нередко подставлял неплохих, в общем-то, людей. Другое дело, что он всегда знал, какой цели служит. Люди не должны умирать. В начале карьеры юный Перси и правда верил, что Министерство — это упорядоченная и предсказуемая система. Делай что должно, подчиняйся правилам — и тебе воздастся. Но оказалось, что взрослая жизнь — это совсем не школа. Во времена марионеточного правительства Пия Толстоватого иллюзии разбились окончательно. Перси своими глазами увидел, что творят с людьми страх и алчность. А еще понял, что настоящая власть всегда за кулисами. Именно поэтому он отказывался от должности главы британского филиала Международной конфедерации магов, хотя его начальник, Василеус Марчбенкс, уже три года уговаривал Перси принять дела, чтобы он мог уйти на покой. Перси успешно отнекивался, надеясь научиться у старика как можно большему. Марчбенкс обладал колоссальным опытом и невероятными связями. Казалось, он знал каждого мало-мальски значимого волшебника на обоих полушариях планеты. А еще это был, пожалуй, самый порядочный человек, которого знал Перси. С поправкой на то, что он политик, разумеется. Был. Василеуса Марчбенкса нашли в его кабинете мертвым неделю назад. Аккурат после того, как он наотрез отказался идти на переговоры с ближневосточными волшебниками с повесткой, которую требовало Министерство. Закон о выдаче беженцев. Международный союз по регистрации маглорожденных. Декриминализация дементоров. — Ну а что вы хотите, ему было сто четыре года. Сердце! — развел руками новый эксперт Аврората. Прежний, мастер Рамирез, пару месяцев назад вернулся на родину, в Испанию. Во всяком случае, так говорили. Камин перенес Перси в темную неуютную комнату с пыльными окнами и грязным полом. «Надо будет навести здесь порядок», — мельком подумал он и тут же аппарировал домой, в Оукфилд. Откашлявшись, Перси зашагал к дому. Перемещаться прямо в него было нельзя, ближайшая точка находилась примерно в полумиле — издержки дополнительных защитных мер. Миллисент не нравилось жить под одной крышей с Молли. Да что тут сказать, Перси тоже не нравилось, что Миллисент живет под одной крышей с Молли. Но с зимы Джорджу стало хуже. Он не употреблял, Перси проверял, но регресс был налицо. Поэтому после долгих споров и уговоров Миллисент согласилась на Оукфилд, и они остались, заняв крошечную спальню на чердаке. Перси зашел в дом через заднее крыльцо и поднялся наверх по скрипучей лестнице. Дверь в спальню была приоткрыта. На кровати валялась темная форма Миллисент. Они уже вернулись с операции? Странно, она говорила, что пленников будут переправлять в Ирландию и вряд ли получится вернуться раньше утра… Неожиданно из ванной комнаты, примыкавшей к спальне, послышался странный звук. Перси приоткрыл дверь и замер на пороге. Миллисент рыдала. Она сидела в воде, размазывая кровь и копоть по плечам, и выла, как раненое животное. Длинные темные волосы липли к спине, но Перси все равно увидел, что кожа покрыта серыми и багровыми синяками. Пахло гарью. — Миллс! — он подбежал к ней, неловко обнимая, но чугунный бортик ванной мешался. — Милли, что случилось?! Она не отвечала, только черпала ладонью грязную воду и выливала ее на грудь, пытаясь оттереть черные полосы сажи. Ее руки тряслись. — Мерлин, да вода совсем холодная, — забормотал Перси. — Давай мы сейчас сольем всю эту гадость и согреем тебя, ладно? Он говорил ей еще какие-то глупые, детские вещи, пока открывал кран и наколдовывал идеальные сорок пять градусов — и тепло, и не горячо. Миллисент не огрызалась, не скалила зубы, не бросала пошлых шуток и даже не ругалась, что он говорит с ней как с идиоткой. Она просто сидела в ванне, смотрела в стену и периодически всхлипывала. Наконец емкость наполнилась чистой водой. Перси достал мочалку, намылил ее и принялся неловко оттирать грязь с Миллс, украдкой пытаясь оценить повреждения. На первый взгляд, ничего серьезного. Только кровоподтеки, ссадины, несколько довольно глубоких царапин. Бывало хуже, гораздо хуже. И все же он никогда не видел Миллисент такой. Он никогда не видел, как Миллисент плачет. — Это я виновата, — тихо сказала она между всхлипами. — Я убила их всех. Остались только Смит и Даббс. Все остальные мертвы. Заложники тоже мертвы. Вцепиться бою в горло, да уж, конечно. Я ведь лучше всех все знаю! — выкрикнула она. — Самая умная, самая бесстрашная, а кругом одни идиоты! Миллисент окунулась в воду с головой и резким вздохом вынырнула. — Только нас почти не осталось, Уизли. Мы все больны смертью. И это только моя вина. Перси не знал, сколько они просидели в ванной. Может быть, час, может быть — три, вода подогревалась магией сама. Все это время он только гладил Милли по голове и молчал. Это все, что он мог сделать. А потом снизу раздался резкий стук и послышался голос Джинни. — Малфой?! Что ты с ней сделал?!

***

19 июня, Оукфилд, Лаборатория — Все равно не держится! — простонала Ромильда, откладывая очередной бесполезный шарик. Белый свет, который было загорелся внутри него, быстро тускнел, пока на столе не оказалась простая стекляшка. — Что опять не так? — Сьюзен оторвалась от микроскопа, в который разглядывала что-то темное, осклизлое и подозрительно похожее на струп с кожи дементора. Мерлин, храни пуффендуйцев. Возможно, Распределяющая шляпа отправляет туда исключительно небрезгливых детей. В противном случае у Ромильды не было ни одной рабочей версии, почему выпускники этого факультета так спокойно работали со всякой дрянью, будь то гной бубонтюбера или результаты жизнедеятельности темных ментофагов. — Да я откуда знаю? — уныло ответила Ромильда и украдкой покосилась на свое отражение в полированном боку чана с жидким азотом. Это что, прыщ?! «Ладно, отставить панику. В косметичке точно завалялся лосьон-выводитель. И тушь надо будет освежить». — Занесешь результаты в протокол? — Да уж куда я денусь, — еще более уныло согласилась Ромильда, подтянула к себе ноутбук и принялась за нуднейшую в науке работу: досконально описывать все обстоятельства эксперимента. Занятие было исключительно механическое, поэтому Ромильда параллельно размышляла над дальнейшими действиями. Интересно, а можно ли вплести суть заклинания Патронуса в какое-нибудь темное проклятие? Как будто бы нельзя, но и уксус с маслом не смешиваются. А вот если добавить горчички, то смесь эмульгируется и все преотлично соединяется. От мыслей о горчице немедленно захотелось хот-дог. Ромильда грустно вздохнула. Все сброшенные зимой килограммы вернулись моментально, поскольку Молли Уизли кормила на убой. С кухни все время доносились какие-то аппетитные запахи, и через пару недель после переезда в Оукфилд Ромильда сдалась и перестала делать вид, будто следит за весом. Так вот, эмульгатор… Может, и с заклинанием так можно? Надо будет спросить Билла, когда он вернется из Румынии. Начальничек укатил к брату (весьма и весьма симпатичному, между прочим!) помогать с какой-то драконьей напастью. Твари в питомнике чахли, болели, но симптомы были какие-то странные. Магозоологи ничего внятного не сказали, и Чарльз уговорил Билла приехать, оценить обстановочку на предмет проклятий. Ромильда тоже не отказалась бы съездить — развеяться, поглазеть на брутальных драконоводов, — но исследования требовали ее присутствия. Оставлять одну Сью на хозяйстве было бы неправильно. Хотя и очень, очень заманчиво. Через полтора часа Ромильда с победным кличем отодвинула ноутбук и встала из-за стола. — Ты куда? — удивилась Сьюзен. — Дерек. Этого оказалось достаточно. Боунс понимающе ухмыльнулась и не стала нудеть насчет того, что надо работать, а не по мужикам бегать. Возможно, с ней поговорила Гермиона, потому что сама Ромильда никому не рассказывала о том, что произошло в поместье ублюдка на букву «С». И почему она полтора месяца вздрагивала от любых прикосновений. И почему Грейнджер так радовалась, когда Ромильда написала Дереку, с которым начала встречаться перед Рождеством. Ромильда и сама не была уверена, что готова с кем-то спать. Но Дерек был такой добрый, и смешной, и баснословно, просто патологически щедрый. Эти качества нередко встречались по отдельности, но вот чтобы вместе, да еще и в симпатичном парне — событие не более вероятное, чем наткнуться на морщерогого кизляка в естественной среде обитания. — Ты надолго? — Как пойдет, — загадочно протянула Ромильда и уплыла из Лаборатории. Джордж и Сью, оставшиеся наедине, так старательно друг на друга не смотрели, что Ромильда фыркнула. Эти двое серьезно думают, что кто-то в доме еще не в курсе, что они трахаются? Хотя, кажется, в последнее время у них что-то не клеится. Ромильда периодически ловила взгляды, которые Сью бросала на Джорджа. Взгляды, поразительно похожие на те, которые раньше кинжалами разлетались по Лаборатории от Гермионы к Теодору. Резко стало грустно. Но она заставила себя улыбнуться, и через пару минут настроение выправилось. Действенный способ — глупый мозг считывает улыбку и посылает сигналы радости. Все-таки с причинно-следственными связями в человеческом организме не очень. Подмигнув себе в оконном отражении, Ромильда отбросила волосы назад и отправилась в спальню, готовиться к свиданию. Сегодня Дереку наконец-то удалось выбраться с работы, а еще этот знаменательный день не совпал с полнолунием, днем до него и днем после него, а у Ромильды нет месячных, так что ситуация образовалась редкая как парад планет — кажется, вечером будет секс. «Интересно, а можно как-то устроить, чтобы наши циклы синхронизировались? Пока я страдаю от ПМС, а Дерек — от магических приливов перед обращением, мы друг друга просто игнорируем. А потом все заканчивается, и как раз к середине его цикла у меня будет овуляция, а с ней трахаться еще веселее…» — подумала Ромильда, старательно выщипывая брови. Мысль оказалась настолько любопытной, что пришлось отвлечься от макияжа и провести некоторые расчеты. Согласно календарю менструаций, последний год ее цикл составляет двадцать семь дней. Сейчас у нее двадцатый день цикла, то есть следующие месячные должны начаться через неделю, двадцать шестого июня. А следующее полнолуние будет десятого июля, аккурат после овуляции. Учитывая средний сдвиг по месяцам, синхронизироваться получится не раньше, чем через полгода. Но вот если выпить какое-нибудь зелье с побочкой, влияющей на цикл, можно подгадать как надо… Часы в гостиной пробили шесть вечера. Ромильда спохватилась, докрасила второй глаз, подмигнула своему отражению в зеркале и побежала вниз. Они договорились встретиться в Харидже, ближайшем к дому городке. Она обещала показать Дереку настоящий магловский паб, хотя, по мнению Ромильды, он отличался от магического исключительно валютой оплаты и способом доставки напитков к столику. У волшебников они прилетали по воздуху, у маглов — их приносил сварливый бармен. Дерек встретил ее у входа в «Бутылочную печь». Он неловко переминался с ноги на ногу, удерживая в руках монументальный букет из белых пионов. «Запомнил!» — радостно подумала Ромильда, подлетая к нему и целуя в щеку. — Как ты, детка? — спросил Дерек, вручая ей цветы. — Сейчас гораздо лучше, чем час назад! А потом они сидели за столиком у окна, украдкой (Дерек почему-то стеснялся) держались за руки и поедали удивительно вкусную рыбу с картошкой. Пиво оказалось выше всяких похвал, и после второй пинты Ромильда с удовлетворением отметила, что у нее красиво раскраснелись щеки — храни Мерлин маглов за любовь к отражающим поверхностям в декоре! После третьей пинты широкая ладонь Дерека легла к ней на колено, да там и осталась. От нее (хотя, возможно, и от выпитого пива) распространялось тепло и спокойствие. «Может, стоит выйти за него замуж?» — подумалось Ромильде. — «Хорошая семья, трастовый фонд, чувство юмора имеется и фигура просто отпад. Ну подумаешь, не очень высокий, зато я дылда каких поискать. Дети получатся симпатичные, мне уже двадцать пять, пора бы и остепениться… Интересно, испугался бы Дерек дракона?» Улицу за окном укутывала темнота, а бар постепенно наполнялся народом. В противоположном углу группка ирландцев затянула песню, посвященную — сюрприз-сюрприз — приятному досугу с кружкой пива и в окружении друзей, а по телевизору начался футбол. — Пора идти, — заключила Ромильда, глядя на распаляющихся болельщиков. Как играют в футбол, она представляла смутно, но знала, что магловские фанаты ничуть не менее азартные, чем любители квиддича. — А что такое? — поинтересовался Дерек, оглядываясь. — Да футбол, вон, видишь, на телевизоре. Началась трансляция игры. — Погоди, так это происходит прямо сейчас? И маглы могут смотреть игру в реальном времени, находясь где-то далеко? — Ну да, — ответила Ромильда и тут же поняла, что своего визави она потеряла. В глазах Дерека зажегся фанатский огонь. — Как играют в эту игру? — Понятия не имею, — фыркнула Ромильда. — Кажется, нужно загнать мяч в ворота. Но Дерек ее уже не слушал. Пружинисто вскочив с места, он подлетел к группке маглов и начал о чем-то их расспрашивать. Дюжие болельщики в синих шарфах сперва недоверчиво его слушали, потом также недоверчиво расхохотались, а после сунули Дереку в руки кружку с пивом и принялись что-то воодушевленно объяснять. — Ненавижу спорт, — пробормотала Ромильда и отхлебнула сидра. — Ромильда, идем к ребятам! Они мне все растолковали, давай посмотрим! — крикнул Дерек. — Бармен, налей всем пива за мой счет! Это замечание было принято радостным ревом. Ромильда обреченно вздохнула. Дерек же галантно взял ее под руку и повел к столику с распаленными болельщиками. Следующие полтора часа слились в нескончаемый поток общественных воплей, стонов и аплодисментов. Наконец игра закончилась, и измученная Ромильда утащила Дерека в туалет, целоваться. — К тебе или ко мне? — сказал он Ромильде в губы. — Ко мне, — ответила она. Хлопок, прохладный лесной ветер, торопливая прогулка до дома с темными окнами. Маленькая спальня на первом этаже, сброшенные туфли и торопливые руки, снимающие с нее сначала платье, а потом — нижнее белье. Он был нежен. В отличие от ублюдка, из-за которого новая редакция каталога чистокровных семейств будет называться уже «Священные двадцать семь», каждый жест Дерека был легким, летящим. Он как будто бы пел оду ее телу на языке прикосновений, восхваляя ее, вознося на пьедестал. — Ты прекрасна, — шептал он. И она плавилась в его руках, стараясь забыть обо всем, что было раньше. — Подожди минутку, дорогая, я сейчас вернусь, — Дерек поднялся с кровати и скрылся в темноте коридора. Его не было довольно долго, и Ромильда уже успела заволноваться. Может, с ней что-то не так? Он увидел, как она поправилась, и решил сбежать? Или что-то еще? Через пять минут она поднялась с постели и вышла из комнаты. В доме было темно, только окна Лаборатории бросали отсветы. Сьюзен еще работает? Дерек нашелся на кухне, в руках его сверкала зеленым волшебная палочка. — Что такое? — спросила Ромильда, подходя к нему ближе и обнимая сзади. — Все в порядке, просто некоторые… э-м-м… пушистые дела. — Да? — заинтересовалась Ромильда. — Вам нужно как-то по-особенному готовиться к сексу? Дерек не успел ответить, потому что ночную тишину разрезал пронзительный крик Джинни Уизли: — Малфой?! Что ты с ней сделал?!

***

10 июня, Ленинградская область «Куда могла бы испариться хорошая, умная девочка? Девочка, которая все просчитывает наперед? Девочка, которая хочет, чтобы ее нашли?» Драко заглянул в дом, поздороваться со Степаном и поблагодарить его за гостеприимство. Вежливость — самая дешевая валюта. Ничего не стоит, а пользы приносит столько, что даже посчитать сложно. Надо найти Грейнджер, пока она не натворила глупостей. А потом — выпороть. От этой мысли кровь неуместно прилила к паху. Драко аппарировал в отель, но ее там, разумеется, не было. Он особо и не рассчитывал, но проверить стоило. Грейнджер нужно тихое, безопасное место, где никто не будет ее беспокоить. Комната в другом отеле? Вряд ли, уборщицы, доставка — могут возникнуть вопросы. К тому же она не знает, насколько все это затянется. Может быть, она, наоборот, будет искать место, где за ней смогут присмотреть? Бинго. Целительница открыла не сразу. Драко терпеливо стоял у двери, дожидаясь, пока она налюбуется им через глазок. Наконец лязгнул замок, и перед ним предстала необъятная фигура в засаленном халате — Чего надо? — поинтересовалась она. — Где она? — Кто? Драко не стал вступать в бессмысленную перепалку и просто втолкнул женщину в квартиру, захлопнув за собой дверь. Он приставил палочку к толстой шее и спокойно произнес: — Мне некогда. Где Гермиона? Девушка, которую ты лечила неделю назад. Целительница смотрела на него немигающим взглядом, периодически сглатывая. В коридоре пахло пылью, совиным пометом и дезинфекцией. — Тебе стоило бы поучиться манерам, мальчик. Пойдем. Не обращая внимания на направленную на нее волшебную палочку, Дарья вышла из квартиры, пересекла лестничную площадку и открыла дверь напротив. Драко зашел следом за ней. Они оказались в просторном помещении, которое когда-то было обычной квартирой, но внутри снесли стены и, похоже, расширили пространство. Больше всего это напоминало полевой госпиталь: больничные койки, яркий свет, серый кафель. Сейчас большинство мест пустовало, только возле окна спал какой-то тип в камуфляже, а возле выхода — читала книгу женщина, полностью покрытая рыжей шерстью. — Это подпольная больница? — заинтересовался Малфой. — Почему подпольная? — удивилась целительница и задумчиво добавила: — Скорее частная. — И лицензионная? — Нет, — отрезала она. — Зато здесь не задают вопросов. Дарья прошла в глубь помещения и отодвинула ширму. За ней лежала Грейнджер. — Она сказать, что ты придешь. И попросила не забирать ее отсюда, пока она не разберется с делами. Оплатила трое суток. Малфой разглядывал Грейнджер. Румянец на щеках, прядь волос, трепещущая от дыхания, подрагивающие веки — она выглядела так, будто спит и вот-вот проснется. Иррационально Драко хотелось просто лечь рядом и обнять ее, прижаться посильнее и тоже провалиться в сон. Злость прошла бесследно. — Когда она уснула? — Час или два назад, — пожала плечами Дарья. — Ну так что, оставляешь ее? Или будешь забирать? Сколько прошло времени для Грейнджер? Неизвестно. Дни, возможно, недели или месяцы. Что, если она уже сделала все, что хотела, и теперь заперта в своем сознании, тщетно пытаясь выбраться в реальность? Драко этого не знал. Но в одном был уверен наверняка — это нужно прекращать. И как можно быстрее. — Мы уходим, — ответил он. — Деньги за неиспользованные дни я не верну, — предупредила целительница. Малфой проигнорировал это замечание. — Компенсируешь тремя бутыльками Укрепляющего бальзама. — Два. — Три. Я доплачу. Дарья пожала плечами и подошла к шкафам, стоявшим вдоль стен. Побренчав там склянками, она протянула Малфою три фиала. — И еще. Где можно купить Оборотное? — У меня. Тысяча долларов за пол-литра. — Сколько?! — опешил Малфой, переведя сумму в галлеоны. — А у тебя есть другие варианты? — хмыкнула целительница. — Законы рынка, мальчик. Эксклюзив порождает рост цен. Деньги у Драко были, но такая стоимость все равно вызывала внутренний протест. Это же Оборотное! Полтора галлеона за унцию максимум. — Ладно, давайте, — процедил он. Везти через границы спящего ребенка куда проще, чем молодую женщину без сознания.

***

11 июня, республика Карелия, пограничный пункт Светогорск — Я должна была убедиться, что вы благополучно покинете нашу страну. — Как вы нас нашли? — Визитка, — смущенно улыбнулась женщина, которая представилась Мариной Вениаминовной. В автомобиле, из которого она вышла, Драко заметил трех дюжих мужчин в костюмах. — Вы правильно сделали, что не стали затягивать с отъездом. Сегодня я еще могу помочь вам пройти границу. Завтра это было бы уже не в моих силах. Но что произошло с мисс Грейнджер? Это же она? — женщина изумленно разглядывала спящую на заднем сиденье девочку лет трех. — Это вас не касается, — отрезал Драко. Автомобиль, который он позаимствовал для побега, остановили на подъезде к контрольно-пропускному пункту. Черный внедорожник перегородил путь, и, прежде чем Драко бросил в него Бомбарду (нервы были на пределе), из машины вышла пожилая женщина и принялась приветливо махать рукой. — Боюсь, что касается, мистер Малфой, — строго ответила Марина. — Вы же не совершили ничего непоправимого? — Я — нет, — коротко ответил Драко. Женщина внимательно посмотрела ему в лицо и ничего не сказала, только покачала головой. Удостоверение, которое она показала пограничникам, отсекло все вопросы к Драко насчет очевидно сомнительного ребенка на руках. У него даже не посмотрели документы, только шлепнули выездной штамп. — Покажите эти бумаги на финской стороне, — сказала Марина, протягивая ему папку. — И мистер Малфой… Не знаю, значат ли для вас что-то эти слова, но надеюсь, вы передадите их кому следует. — Какие слова? — Четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС больше не радиоактивен. 12 июня, Вуокатти, Финляндия Драко бросил машину на парковке возле торгового центра. Отсюда уже можно было аппарировать в Кемиярви. Он долил предпоследний пузырек Укрепляющего в Грейнджер, которая уже давно приняла свой оригинальный вид. Несмотря на возросший риск, Драко притормозил с Оборотным. Смотреть на ребенка, безвольно раскинувшегося на заднем сиденье, было еще более тошно, чем на бессознательную Грейнджер. Границу они уже прошли, а финские полицейские, как он уже успел убедиться, не имели обыкновения останавливать водителей просто так. Драко вышел из машины, разминая затекшие плечи. Он терпеть не мог магловские средства передвижения, и автомобили занимали в его антирейтинге первое место. Шумные, вонючие, да еще и технически сложные — а все, что сложно, имеет обыкновение ломаться в самый неподходящий момент. Он дожевал хот-дог, купленный на заправке, сел на заднее сиденье, достал из кармана костяную рыбку и, обхватив Грейнджер за талию, сосредоточился на поляне в часе ходьбы от дома Дмитрия. 12 июня, окрестности Кемиярви, Финляндия Он держал Грейнджер на руках, чувствуя, как горят бицепсы. Его девочка была такой тонкой, такой хрупкой, но нести ее пришлось почти восемь миль, и Драко ощущал вес каждой из них. — Вытащи ее. — Нет. — Не хочешь или не можешь? — Не хочу. — Я сделаю что угодно. Вытащи ее! — на последнем слове Драко сорвался на крик. В пути он старался не думать о Грейнджер, сосредоточившись на хитросплетениях магловских дорог. Он старался не думать о том, что каждая минута в реальности может быть сотней лет внутри ее сознания. Он старался не думать о том, что даже если она очнется, перед ним будет старая, погасшая, чужая женщина, которая давным-давно позабыла о реальном мире в целом и о Драко в частности. Он старался не думать. Он просто ехал. — Тебе нечего мне предложить, парень, — отозвался Дмитрий. Неизменная сигарета, прилипшая к губе, насмешливый прищур и кожаная кепочка на макушке. — Выбирая между любой услугой, которую ты можешь для меня выполнить, и возможностью поглядеть, как твоя подружка будет выбираться из дерьма, в которое сама же себя и загнала, я выберу второе. — А ты можешь посмотреть, что с ней сейчас происходит? Как она себя чувствует? — с безумной надеждой спросил Драко. Сам он, сколько ни пытался, натыкался на темную непроницаемую стену. Он перепробовал все известные ему способы проникнуть сквозь ментальную преграду, но все было тщетно. — Могу. И возможность это сделать, пожалуй, единственная причина, по которой я еще не размазал твои идиотские мозги по штакетнику. Что-то ты зачастил ко мне, парень. Уж не путаешь ли ты меня с добрым дядюшкой, который всегда погладит по головке и подкинет карманных деньжат? Драко ничего не ответил. Он положил Грейнджер на крыльцо и умоляюще посмотрел на Дмитрия. Мимические ужимки на того, разумеется, не действовали, но Малфой уже не мог держать лицо. Старый волшебник щелчком отбросил сигарету и прижал волшебную палочку к виску Грейнджер. Глаза его затуманились. Через несколько томительных минут Дмитрий хмыкнул, убрал древко и снова завозился с портсигаром, доставая очередную папиросу. — Ну что? Получилось? — Получилось. — Она в порядке? Как себя чувствует? Сколько прошло времени? — вся воля Малфоя ушла на то, чтобы звучать не слишком умоляюще. — Не скажу, — ухмыльнулся Дмитрий. — Смотреть, как ты мечешься, куда интереснее. И убери палочку, парень. Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что мы с тобой в разных весовых категориях. Драко немигающим взором смотрел на старого волшебника. Тот невозмутимо курил, выдыхая в вечерний воздух вонючий дым. — Что. Ты. Видел? — Хорошая у тебя девочка. Если выживет, передай ей, что я с большим удовольствием приму ее в ряды Воронова Крыла. Или хочешь, оставь ее здесь. Черт знает, сколько она еще проваляется, а у тебя вечно дела, дела… Драко чувствовал, как грудная клетка заполняется едкой, обжигающей злобой. Сейчас он ненавидел не Темного Лорда, не своего мертвого отца и не Грейнджер. Больше всего на свете он ненавидел пожилого человека в убогой кожаной кепочке, сидящего напротив него. Темный Лорд хотя бы творил зло из благородной жажды власти. Дмитрий же издевался над людьми исключительно со скуки. — Не хочешь? Ну дело твое. И Дмитрий ушел в дом, оставив Малфоя сгорать изнутри от бессильной ярости. 14 июня, Ипсвич, Хижина Состояние без изменений. Пульс ровный, дыхание глубокое и мерное, температура в норме. Восьмой час Драко бился о темную стену, окружающую сознание Грейнджер. Голова болела, будто бы ее заключили в горячий металлический обруч. Пора было признать — он не может прорваться. «Еще один раз», — подумал Драко. Через три часа и восемнадцать бесплодных попыток он упал без сознания. Очнулся Драко, когда Миппи оттирала его лицо от крови, хлынувшей из носа, когда тот отключился. «Может быть, получится завтра». 15 июня, Ипсвич, Хижина Состояние без изменений. Пульс ровный, дыхание глубокое и мерное, температура в норме. Драко отжал губку и провел ею по плечу Грейнджер. Влажная кожа покрылась мурашками. — Ты слышишь меня? — тихо спросил он. 16 июня, Ипсвич, Хижина Состояние без изменений. Пульс ровный, дыхание глубокое и мерное, температура в норме. Он затянул кобуру для волшебной палочки потуже. — Я скоро вернусь. Ты даже не успеешь соскучиться. 17 июня, Ипсвич, Хижина Состояние без изменений. Пульс ровный, дыхание глубокое и мерное, температура в норме. Драко бросил взгляд на Грейнджер. Маленькая фигурка терялась на фоне большой кровати. Под глазами у нее залегли тени, но цвет лица был здоровый. Все веснушки на месте. Тонкие руки лежат на одеяле. — Гермиона, я не справляюсь. Ты же обожаешь всех спасать! Вот и займись тем, что получается у тебя лучше всего. Спаси меня. Просыпайся и хорошенько на меня наори. Я ведь и правда планировал наложить на тебя Империус. И Евгения я бы убил в любом случае, его нельзя было оставлять в живых. Гермиона, у Темного Лорда уже есть работающее заклинание! Они уже очистили Припять. Эта штука и правда действует. Пожалуйста, очнись. Он замолчал, почему-то не решаясь к ней прикоснуться. — Я так больше не могу. Я так больше не могу. 18 июня, Ипсвич, Хижина Она похожа на фарфоровую статуэтку. 19 июня, Ипсвич, Хижина Он больше не мог выносить это один. Драко вернулся из рейда (Макнейр наконец встретил свою смерть в объятиях суккуба, не без помощи Малфоя, прикинувшегося юной проституткой из Сербии) поздно вечером. Он переодел Грейнджер, стараясь не обращать внимания на атласную гладкость ее кожи. Густые ресницы трепетали, доказывая, что под закрытыми веками глаза живут своей, непостижимой жизнью. Что она видит? Что ощущает? Чувствует ли она хоть что-то из того, что происходит с ней в реальности? Вряд ли. Он решил перевезти ее в Оукфилд, к Поттеру и семейству Уизли. Не то чтобы Драко рассчитывал, будто они смогут помочь. Сказать по правде, он был уверен, что толку от приятелей Грейнджер будет примерно ноль. Но он хотел, чтобы кто-то еще, кроме него, испытывал эту боль. Как бы пренебрежительно он ни относился к ее друзьям, они любили Грейнджер. А это значит, что, увидев ее в таком состоянии, им будет плохо. Не так плохо, как ему. Даже не близко. Но все же он сможет уловить хотя бы отблеск понимания в чужих глазах. Драко и не подозревал, что ему это нужно. Но последние дни так его вымотали, что сил на самообман не осталось. 19 июня, Оукфилд Дом спал. Только из пристройки-Лаборатории виднелся свет, наверное, Боунс или Вейн заработались с очередными бесполезными экспериментами. Драко открыл входную дверь и бесшумно вошел внутрь, планируя уложить Грейнджер в спальню на первом этаже — ту самую, где они жили сразу после возвращения из поместья Селвина. Но вместо этого он нос к носу столкнулся с Джиневрой. Ее округлый живот уже заметно торчал над поясом брюк, возвещая всему свету о том, что скоро в мире станет на одного Поттера больше. «Интересно, а Грейнджер хочет детей?» — невпопад подумалось Драко. — Малфой?! Что ты с ней сделал?! — закричала Джинни, глядя на Драко с Гермионой на руках. — Не ори, — поморщился Драко. Не обращая внимания на град вопросов, он понес ее в спальню, но Джинни перегородила ему путь. — Или ты объясняешь в чем дело, или я за себя не отвечаю! — А обычно ты как? — Что? — За себя отвечаешь? — Да иди ты в задницу, Малфой, — почти жалобно сказала Джинни. — Что с Гермионой? — Она застряла в ментальной ловушке, — коротко ответил Драко. — И я ничем не могу ей помочь. Через несколько минут в гостиной, где в итоге пришлось уложить Грейнджер, собрался весь дом. Поттер, потирающий заспанное лицо, старшие Уизли в чудовищных фланелевых пижамах, Вейн и Боунс, а через несколько минут с верхнего этажа спустились Уизли-лучший-староста-на-земле и Булстроуд. Последняя выглядела скверно. Неудачный рейд? — Получается, она как бы заперта в своей голове? — Поттер. — Да. — И время там течет гораздо быстрее, чем в реальности? — Верно. — И ты никак не можешь ее разбудить? — Не могу. Этот парад очевидных вопросов начал утомлять. — А ты пытался? — это уже Боунс. — Я пытался гребаных десять дней! — вспылил Малфой. — Я не знаю, что делать, понятно вам? Она может не очнуться. А может — очнуться, но абсолютно не в своем уме. — Последнее, кстати, не так уж и страшно, — послышался мечтательный голос из коридора, и в следующее мгновение в гостиную вплыла Лавгуд. Она была в лимонной униформе Святого Мунго. За то время, что Малфой ее не видел, Лавгуд сильно похудела, отчего ее глаза казались еще больше и безумнее. — Ты здесь откуда? — Джинни отправила мне Патронус, — деловито сообщила Лавгуд, присаживаясь на корточки возле Грейнджер. — У меня как раз только что закончилась смена. Никто не умер, удачно все получилось. Она погладила Гермиону по голове. — С ней все в порядке. Жизненные показатели в норме, мозговая деятельность присутствует. — Спасибо за ценный диагноз, — ядовито отозвался Малфой. — И когда она проснется? — в голосе Поттера Драко с удовлетворением услышал страх. — Когда это станет необходимым, — пожала плечами Лавгуд. — Я вообще не понимаю, почему вы так беспокоитесь. Она ведь внутри себя. Неужели вы думаете, что Гермиона сама себе навредит? Драко в этом не сомневался, но озвучивать не стал. — Кстати, Ромильда, очень красивая сорочка, — заметила Лавгуд. — Спасибо, — смутилась Вейн. — Это Дерек подарил. Кстати, где он? — Кто? — удивился Поттер. — Дерек… — растерянно ответила Ромильда. — Он остался ночевать. Мы были на кухне, когда услышали, как кричит Джинни. — Ты пригласила сюда какого-то левого парня? — впервые за все это время подала голос Булстроуд. Драко присмотрелся к ней. Миллисент стояла, слегка подрагивая, с распущенных волос капала вода. Что с ней? — Не левого, это же Дерек Хьюз! Мы встречаемся больше полугода, — обиделась Вейн. — Ему можно доверять! — И с чего это ты так уверена? — в тоне Миллс послышались истерические нотки. Да что с ней такое?! — Ромильда, тебе и правда не стоило приглашать Дерека. Этот дом под защитными чарами. Чем больше людей о нем знают — тем слабее они действуют, — объяснил Поттер. — Но я думаю, мы со всем разберемся. Так где Дерек? — Не знаю, мы пошли с ним сюда сразу, как услышали Джинни… В гостиной все с тревогой переглянулись. — А где у вас пледы? Надо укрыть Гермиону, здесь похолодало, — Лавгуд вопросительно уставилась на Джинни. — Были где-то в шкафу… В комнате и правда стало прохладнее, но Малфой не слушал. Он смотрел в окно, за которым медленно, но заметно густел туман. — А нет, плед уже не нужен, — снова Лавгуд. — Гермиона, оденься потеплее. Драко резко обернулся. Все звуки пропали, да и люди вокруг тоже стали какими-то плоскими, выцветшими. Грейнджер открыла глаза.