Свобода без надежды

Все мы носим маски. И только перед смертью срываем их.

***

Тишина в переулках была тягучей, как сырой туман, что стелился над мостовой, забивая все щели и дыхание. Крики давно замерли, растворившись в чумной вони гниющей плоти и горящих костров. Город, некогда полный жизни, теперь умирал, шепча свои последние молитвы через стенания тех, кто еще дышал. Я стоял под покосившейся вывеской таверны, глядя, как стражники тащили за ноги тела. Гвардия не разбирала — живые или мертвые, — просто бросали их в общий костер, где языки пламени жадно лизали черные бубоны на их телах. Воздух был пропитан пеплом и гарью, а запах — сладковатый, с привкусом крови, — словно оседал на языке. Я отвел взгляд. Слишком долго смотреть на это не стоило, если не хочешь привлечь лишнего внимания. Королевская гвардия стояла у ворот. Высокие фигуры в черной броне были неподвижны, как статуи, но я видел, как светились их амулеты, закрепленные на латах. Маги из Коллегии — всегда позади, в капюшонах, так и не показавшие лиц. Люди говорили, что их глаза вспыхивают, если кто-то лжет. Ложь — мой единственный шанс выжить. И я не мог позволить себе поверить, что их магия так сильна. Я втянул голову в плечи и отступил в тень. Это был не мой день. Как и не моя жизнь. Никакого плана, никакой магии, никакого оружия. Только пустые карманы, дрожащие руки и надежда, что удача в этот раз не отвернется. На улице, кажется, было пусто, но я чувствовал — в окнах за мной кто-то смотрит. Здесь все друг друга предают, чтобы продержаться еще хоть день. Шаги у ворот. Один из магов вышел из строя и поднял посох, будто предупреждая. Толпа у барьера снова заволновалась. Кто-то кричал: — Пусти! У меня дети! — Я не заражен! — кричал кто-то другой. — Прошу вас, я готов принести клятву! Но маг даже не повернул головы. Слова превратились в рев, а потом в топот. Толпа рванулась вперед, и тут же — ослепительная вспышка. Барьер пульсировал, как живая стена, отбросив всех назад. Крики превратились в стоны, а запах в воздухе стал резче — запах горелой плоти. Я не ждал, пока кто-то из гвардейцев оглянется. Пора двигаться. Я шел дальше, оставляя позади мертвых и тех, кто цеплялся за жизнь. Мысли путались, словно клубок, который никак не удавалось размотать. Каждый день в этом городе превращался в попытку просто остаться в живых, но даже в этом не было смысла. Маги усиливали свои заклинания у стен, их барьеры становились ярче, плотнее, а слухи о полной изоляции уже пробежали по всему городу. На перекрестке я остановился. Впереди что-то шевелилось. Тени прыгали по стенам домов, издавая едва различимый шорох. Я замер, вглядываясь в мрак. Это могли быть крысы, но в этом городе крысы больше не прятались. Они выходили на улицы днем, жрали трупы, и уже не боялись людей. Один из теней двинулась ближе, и я увидел человека — худого, как тень, с глазами, в которых не осталось ничего живого. Он даже не посмотрел на меня. Его пальцы судорожно рвали куски ткани с мертвого тела, лежавшего у стены. Секунду он задержался на золотом кольце, потом схватил его зубами, чтобы сорвать. Я отвернулся. В этом городе каждый спасался как мог. Даже я. Я дошел до заброшенного здания с выбитыми окнами, где надеялся найти хоть что-то полезное. Ступив внутрь, я почувствовал, как доски под ногами протестующе скрипнули. Здание пахло сыростью и гнилью, но здесь хотя бы не было криков или стражников. Я огляделся. В углу стоял старый деревянный стол, на нем — следы пепла и кровавые пятна. На полу валялся сверток, внутри которого что-то блестело. Я поднял его, разворачивая. Небольшой нож. Не оружие — скорее инструмент. Но в моих руках это было лучше, чем ничего. Снаружи снова послышались голоса. Я спрятался за колонной, сжимая нож так крепко, что пальцы побелели. Это могли быть гвардейцы, а могли быть такие же, как я, но в этом городе никто не был другом. Когда шаги удалились, я медленно вышел наружу. Город все еще умирал, а я все еще искал, как выжить. Я вспомнил знакомого, который работал у ворот. Может, он знал о каком-то способе выбраться. Но он не был моим другом. Должен ли я доверять ему? Или рискнуть и найти другой путь? Касл, мой старый знакомый, был тем, кто часто выходил сухим из воды. Умел договариваться, умел что-то урвать для себя. Я знал, что его работа у ворот давала доступ к информации, к слухам, а иногда — к возможности проскользнуть. И если кто-то в этом городе знал, как выбраться, это был он. Но идти к нему — это риск. Такие, как Касл, никогда не делают ничего просто так. Они требуют плату. А я не мог предложить ничего, кроме обещаний, которые, скорее всего, не сдержу. До его дома было недалеко. Маленький двухэтажный дом в южной части города, где чума только начинала косить жителей. В этих кварталах еще держались, хотя запах болезни висел в воздухе, как тяжелый туман. Я постучал три раза, затем два. Наш старый знак. Секунду ничего не происходило, но потом дверь скрипнула, открываясь ровно настолько, чтобы в щель показалась пара глаз. — Ты? — Касл хмыкнул. — Живой, значит. Это хорошо. Или плохо, смотря для кого. — Мне нужно поговорить, — сказал я, чувствуя, как голос выдает усталость. — Конечно, нужно. — Он оглядел улицу и махнул рукой, впуская меня внутрь. — Быстрее, пока нас кто-то не заметил. Я прошел внутрь. В доме пахло прокисшей едой и потом. На столе стояли грязные кружки, в углу валялись обрывки тряпья. Казалось, даже стены здесь ссутулились от тяжести происходящего. — Так что тебе нужно? — спросил он, усаживаясь за стол и скрестив руки. — Только давай без предисловий. Я не в настроении для разговоров. — Выход, — ответил я. — Ты знаешь, как выбраться из города. У тебя должен быть способ. Он рассмеялся. Глухо, безрадостно. — Все хотят выбраться, — сказал он. — Но у тебя нет ничего, что ты мог бы предложить. А выходы стоят дорого. Очень дорого. — Ты знаешь, что маги усиливают барьер. Завтра нас всех запрут здесь навсегда. — Да, я знаю, — кивнул он. — Поэтому мне нужно подумать, стоит ли тебя вообще выпускать. Его слова были как удар в лицо. Я сжал кулаки, но ничего не сказал. Он знал, что у меня нет выбора, и он пользовался этим. — Есть один путь, — наконец сказал он. — Но тебе придется пройти через северный квартал. Там одни зараженные. Если сможешь, то тебя ждут старые тоннели. Говорят, они ведут за стены. — Говорят? — спросил я, с трудом сохраняя спокойствие. — Ну, ты же не думаешь, что кто-то возвращался, чтобы рассказать? — усмехнулся он. — Хочешь рискнуть — рискни. Но не бесплатно. Его взгляд был цепким, оценивающим. Он хотел что-то получить, но я не знал, что именно. И тут меня осенило. Он не хотел денег. Он хотел гарантий. — Если я выберусь, я вернусь за тобой, — сказал я. — Придумаю, как снять барьер. — А если ты не выберешься? — спросил он, прищурившись. — Тогда ты ничего не теряешь. Касл долго смотрел на меня, потом ухмыльнулся. — Хорошо. Северный квартал. Но если умрешь там — не вини меня. Я вышел от Касла, чувствуя, как слова "северный квартал" давят на грудь, словно камень. Там, где начиналась чума, не было ни порядка, ни правил. Только умирающие, которые готовы были перегрызть друг другу глотки за последний кусок хлеба или глоток воды. Но выбора у меня не было. Барьер магов становился сильнее с каждым днем, а слухи о том, что скоро город будет заперт навсегда, наползали, как туман, из каждого угла. На улице было тихо, но эта тишина обманчиво притягивала. Каждый звук — скрип двери, хруст стекла под ногами — заставлял замирать. Я знал, что в этих кварталах оставаться на улице долго нельзя. Здесь не было друзей, только враги, что скрывались в тени. Я завернул в переулок, где пахло так густо, что воздух, казалось, слипался во рту. Впереди мелькнули фигуры. Люди. Двое или трое. Их лица я разглядеть не успел, но движения были быстрыми, суетливыми. Они что-то несли. Мешки, перевязанные веревкой. Может, еда. Может, трупы. Здесь уже давно не делали различий. Шаги стихли. Я подошел ближе, прячась за стеной. Треск раздался где-то впереди. Звук, от которого внутри все напряглось. Не смея дышать, я сделал еще шаг. Из-за угла выбежала собака. Худая, на грани жизни. Ее глаза блестели в полумраке, а зубы оскалились, словно она собиралась разорвать любого, кто встанет на пути. Я замер, надеясь, что она уйдет. Но собака не двигалась. Ее глаза были устремлены на меня, а в горле хрипело что-то, похожее на злобный рык. Я крепче сжал найденный нож и сделал шаг назад. Собака двинулась вперед. — Тише, — прошептал я. — Тише... Она прыгнула. Удар был резким, почти молниеносным. Я не успел понять, что делаю, как нож врезался в ее бок. Собака взвизгнула, упала, но тут же снова поднялась, хотя кровь уже стекала по ее шерсти. Она больше не нападала, но стояла неподвижно, смотря на меня взглядом, в котором не осталось даже злобы. Только боль. Мое дыхание стало резким. Это был всего лишь зверь. Но теперь я не мог избавиться от ощущения, что смотрю на что-то человеческое. Я отступил, а собака, шатаясь, ушла в темноту. Впереди снова зашуршало. Люди возвращались. Я больше не мог здесь оставаться. Ускорив шаг, я нырнул в очередной переулок и почувствовал, как грудь разрывается от напряжения. Северный квартал был близко. Но ночь только начиналась.