Кубок теней

      Веритасерум оказался сладким. Гермиона всегда думала, что он будет горьким, ошибочно считая опасные зелья отвратительными на вкус.       В голове пронеслись воспоминания об уроках Слизнорта — гораздо более приятных, однако примитивных по сравнению с занятиями Снейпа. Изнурительный процесс варки сыворотки правды с Тео на шестом курсе. И тусклый результат зелья, которое нельзя ни почувствовать, ни увидеть. Единственным признаком того, что всё сделано правильно, было отсутствие каких-либо признаков вообще.       Поэтому приторность удивила. Зелье запузырилось на языке, смачивая пересохшее горло. Гермиона почувствовала эффект мгновенно, словно сладость уговаривала секреты сорваться с губ. Во рту стало тепло и приятно, и она оказалась на пороге того, чтобы заговорить.       Гермиона осушила стакан и поставила его на стол.       — Гермиона Грейнджер, — объявила Рита с придыханием, как будто раскрывала величайшую тайну человечества. — Призрак.       Гермиона впитала эти слова в себя, стараясь как можно больше абстрагироваться. Уколы Риты не дотянутся до неё, если её здесь не будет.       Гермиона перевела взгляд со стакана на своего эмоционального палача. Обзор сузился — словно она сидела в пустой комнате внутри своего черепа, наблюдая за происходящим через экран, коим были глазницы. Если она не могла создать щит окклюменции, то могла спрятаться. Возможно, этого будет достаточно. Или она уже применяла окклюменцию, по крайней мере, частично — другим способом. Гермиона не могла сказать. Она вообще не понимала, что использует её, пока Малфой и Волдеморт не начали рубить лёд.       Возможно, безумие поможет ей сохранить секреты.       Рита встретилась с ней взглядом, и в зелёных глазах, спрятанных за стёклами очков, сверкнуло нечто нечитаемое.       Гермиона никогда раньше не замечала, что у Риты зелёные глаза, — не обращала внимания. Чувствовалось как поворот ножа, дополнительное наказание.       — Итак, — прощебетала Рита. — Вы уже не первый раз участвуете в Турнире, верно, мисс Грейнджер?       Скитер вежливо улыбнулась, и взгляд Гермионы зацепился за морщинки, появившиеся во внешних уголках глаз ведьмы.       Что-то в них было не так.       — Полагаю, что верно, — хрипло ответила Гермиона легко сорвавшимися с губ благодаря сыворотке правды словами. Она мысленно выругалась, и сердце пропустило удар, когда стало понятно: выхода нет. Она не могла найти в себе силы для окклюменции.       — В то время у вас была связь с Виктором Крамом, а также, по слухам, вы состояли в романтических отношениях с Гарри Поттером.       Это был не вопрос, а утверждение, которое требовало уточнений. Ключевая фраза — по слухам. Рита шла на поражение.       — Да, — выдавила из себя Гермиона, дёрнувшись от горячего шёпота, что пронёсся в рядах зрителей.       — И смерть мистера Поттера разбила вам сердце?       — Да.       — А смерть мистера Крама?       Гермиона прикусила язык, борясь с желанием ответить. Но спустя пару мгновений зелье победило.       — Нет, — она стиснула зубы, ненавидя то, что это было правдой. Гермиона столько потеряла после смерти Гарри, что уже нечего было разбивать.       Рита торжествующе улыбнулась.       — Вы не испытывали ни малейших угрызений совести за то, что решили не спасать ему жизнь?       Гермиона задержала дыхание, надеясь, что хоть недостаток кислорода как-то помешает заговорить.       — Нет, — прохрипела она.       — Ну разве это не нечто? — Рита обратилась к толпе. Та загоготала в ответ.       Гермиона сжала кулаки, щурясь от пристальных взоров и резкого освещения. Профиль Риты дрогнул, и от её лба к подбородку пробежала слабая рябь. Это выглядело как…       — Скажите, мисс Грейнджер, где вы были последние пять лет?       Бам.       Гермиона могла поклясться, что почувствовала, как осколки стекла из окна её детской спальни впиваются ей в кожу.       Она сглотнула.       — В Азкабане.       По аудитории прокатился ропот.       Рита кивнула, словно уже знала это. Скорее всего, так оно и было. Её проинформировали обо всём, что можно спрашивать, лишь бы надавить побольнее.       — Вы пытались сбежать во время заключения?       — Да. Несколько раз.       — И у вас ничего не вышло?       — Ничего.       — Вы когда-нибудь покидали тюрьму во время вашего пребывания там?       — Насколько мне известно, нет.       — Понятно. А вы думали, что Орден спасёт вас?       — Нет, — не колеблясь ответила Гермиона. — Я не была настолько важна.       — А вот Рон Уизли, похоже, так не считал. Вы не надеялись, что он будет вас спасать? — продолжила развивать тему Рита.       Гермиона проглотила вязкий комок слюны.       — Нет.       — И почему же?       — Я… не думала, что он с-способен на это. Я сомневалась, что он сможет найти меня, не говоря уже о том, чтобы проникнуть в тюрьму.       — Вы не считали, что он способен? — Рита усмехнулась, мотнув головой в точку позади неё.       Гермиона сидела как натянутая струна, чувствуя взгляд Рона, прожигающий дыру в её спине.       — Верно, — выдавила она.       — Очаровательно, — пробормотала Рита. — Мисс Грейнджер, какие у вас были отношения с Рональдом Уизли?       — Дружеские.       — И больше ничего?       Гермиона вспомнила годы их дружбы. Ссоры и примирения. Она видела красноватые щёки и застенчивые улыбки, короткие моменты зрительного контакта, когда ловила его пристальный взгляд на себе. Тепло его ладони, когда они танцевали на свадьбе его брата, расцветающая надежда, что, может, на этот раз… он станет всем, о чём она всегда мечтала.       А потом эта надежда разрушилась открытым пологом палатки, стираясь в труху всё больше, чем дольше глаза задерживались на пустом пространстве. Полотно, развевающееся в холодной ночи. Соль на губах. Трещина между рёбрами. Гарри, прижимающий её к своей груди в те моменты, когда душевная боль уже не находила себе места в сердце и выплёскивалась наружу в лесу Дин.       Когда Рон вернулся, годы альтернативных концовок, мечтаний и возможностей тоже умерли. Почти шесть лет их отношений рассыпались в прах за два месяца.       Он бросил её, и она простила его. Но соль на ранах отравила почву. Гермиона нежно любила его. А этого всё равно оказалось недостаточно. Теперь же та почва была бесплодной, и на ней ничего не вырастет. Ничего, кроме той дружбы, которая у них уже была.       — Нет, — честно произнесла Гермиона.       За спиной послышался прерывистый вдох.       Ни войти. Ни выйти.       Задумчиво покусывая губу, Рита опустила взгляд на свои записи, уставившись на строки, перечёркнутые красными чернилами. Это вопросы о её испытании?       Рита перевернула страницу и прочистила горло.       — Считалось, что вы умерли через два года после заключения, — Рита многозначительно наклонила голову, — очевидно, это не так.       — Очевидно, — повторила Гермиона.       — В течение этих трёх лет были ли с вами в тюрьме ещё какие-нибудь люди?       Переварив вопрос, Гермиона с облегчением прикрыла глаза от такой формулировки.       — Нет, — честно ответила она.       — Ни забраться, ни выбраться? — добавила Рита.       — Да.       — Тогда как вы выжили?       — Там были запасы еды. Когда они закончились, я ела грибы. Крыс. Всё, что могла, — хрипло ответила Гермиона, игнорируя смущение, на миг вспыхнувшее на лице. Обстоятельства — не её вина.       Рита с отвращением скривилась, отчего на её лице промелькнул полупрозрачный блеск.       — А холод?       — Я адаптировалась.       Рита поджала губы, едва наткнулась на очередной красный росчерк на странице, и перешла к следующей. Когда Скитер проводила большим пальцем по краям листа, Гермиона заметила слабую дрожь в её руке.       — У вас была магия? — Рита оживилась, говоря увереннее.       — Нет, — это было правдой.       Ещё одна красная полоса. Большой палец Риты впился в край страницы. Она сглотнула.       — Чем вы занимались, чтобы скоротать время?       — Молилась. Думала. Училась. И играла в шахматы, — выпалила Гермиона, не в силах остановить себя.       Рита моргнула.       — В шахматы?       Гермиона прикусила губу, почувствовав приближающийся потоп.       — Да, — поперхнулась она подтверждением. — Я сделала шахматную доску.       — Сделали? — Рита нахмурилась.       Язык сильно заплетался, а сладость и жар вынуждали голосовые связки раскрыться.       — Геркулес был чёрным конём. Другими фигурами были ложки и крышки от бутылок. Он не возражал, что я всегда ходила первой, — торопливо пролепетала Гермиона.       Рита застыла. Она оглядела толпу, а затем вновь вперилась взглядом в Гермиону. Разгладив бумагу, женщина отложила её в сторону. Выкинула.       — А с кем вы играли в шахматы, мисс Грейнджер? — тихо спросила Рита.       Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.       — С Дэррилом.       Гермиона в который раз мысленно выругалась, её лёгкие сжались, а тело начало гореть.       — С Дэррилом, — повторила Скитер. — Кто такой Дэррил?       Заткнись.       — Мой друг.       — Вы же сказали, что в Азкабане больше никого не было? — недоумевала Рита.       Гермиона сморгнула слёзы, болезненно подёргиваясь в борьбе с зельем.       — Не было, — выдавила из себя она.       — Так как же вы с Дэррилом играли в шахматы?       Ни войти. Ни выйти. Ни войти. Ни выйти. Ни…       — Он приносил вещи, — выдохнула Гермиона. — Он приносил мне еду. Он научил меня… — из её горла вырвался сдавленный хрип. Тело задрожало от силы сопротивления.       Глаза Риты расширились, когда она поняла, о чём говорила Гермиона.       — Дэррил — призрак?       Войтивойтивойти…       — Нет. Он дементор.       Внутри что-то оборвалось.       Рита резко втянула в себя воздух, сведя брови на переносице.       — Дементор? — удивлённо спросила она.       — Да, — прерывисто прошептала Гермиона. Горячая слеза скатилась по щеке.       По трибунам прокатился смех. Гермиона зажмурилась от шума.       — Ваш друг — дементор, — практически по слогам повторила Рита. — Дементор Дэррил… и он играл с вами в шахматы?       Гермиона подавила всхлип.       — Да.       Рита нахмурилась, и в её глазах вспыхнуло что-то нехарактерное для неё — что-то, похожее на жалость.       — Мисс Грейнджер, в Азкабане нет дементоров, — почти ласково продолжила она.       Гермиона моргнула.       — Что?       — Мы также обыскали вашу камеру. В ней ничего не было. Ни шахматных досок, ни ложек. Ваша камера была пуста.       — Нет… нет, это неправда, — просипела Гермиона, пытаясь ухватиться за путающиеся мысли.       Рита опустила руку на колено Гермионы — жест утешения, который, несомненно, был показным.       — Мисс Грейнджер… Дементоры исчезли в тот день, когда был поднят барьер. Ваша камера была в той части тюрьмы, которая ненаходима и непроницаема для них. Мы считаем, что они голодали.       Сердце забарабанило в горле, жар разлился от груди до пальцев ног.       — Это… это невозможно, — пробормотала Гермиона. — Я видела его.       Рита крепко сжала колено. На секунду Гермионе показалось, что беспокойство Скитер было искренним. Они ненавидели друг друга — это ни для кого не было секретом. Но после недели, которую Рита провела в банке Гермионы в анимагической форме, между ними возник некий союз. Взаимопонимание между одной амбициозной ведьмой и другой.       — Никто не видел дементоров уже три года, — серьёзно пробормотала Рита. — Ни здесь, в Великобритании, ни в Азкабане, ни где-либо ещё. Дементоры вымерли. Их больше не существует.       Гермиона покачала головой, будучи слишком напуганной, чтобы сдерживаться. Это было неправдой. Это не могло быть правдой.       — Нет, — всхлипнула Гермиона. — Нет, это неправда.       Дэррил был умён. Он наверняка спрятал доказательства их встреч. И сам спрятался. Они просто упустили его, вот и всё.       — Хорошо, — вздохнула Рита. — Тогда где сейчас Дэррил?       Паника взорвалась в груди, а острый привкус страха обжёг горло. Она не могла сказать. Они снова будут искать. Они найдут его.       Гермиона так сильно прикусила язык, что рот залила кровь. Она задержала дыхание. Заставила себя сжать губы.       Рита терпеливо ждала, когда зелье вновь возьмёт верх.       Чернота заволокла зрение, голова закружилась.       — Мисс Грейнджер, будет проще, если вы не станете сопротивляться.       Горячо. Было так горячо. Она горела. Воспламенялась.       — Мисс Грейнджер…       Рита выглядела встревоженной. Ноги Гермионы дрогнули от кислородного голодания. Кто-то позади неё кричал.       Войтивойтивойти…       Ведьма наклонилась, отчего их лица почти соприкоснулись. Вблизи Гермиона увидела, как свет отражается от мерцающей поверхности, расположенной на одном уровне с кожей Риты.       Чары. Рита наложила на лицо чары гламура.       Гермиона мельком увидела то, что скрывалось под ними. Что было движущей силой её безжалостного спектакля во время этих интервью. Что заставляло её вглядываться в красные строчки и листать страницы.       Ужас.       Тихо, так тихо, что это был почти выдох, Рита прошептала:       — Не сопротивляйся. Пожалуйста. Всё почти закончилось.       Темнота взорвалась в сознании.       Пожалуйста, Гермиона, не сопротивляйся…       Всё в порядке. Не сопротивляйся. Я здесь. Отпусти…       … отпусти её.       Голоса слились воедино, переходя из шёпота в низкий гул. Звуки закружились в голове, превращаясь в тени, которые множились и росли. Затвердевали и обращались осколками льда.       Камни задребезжали, а после собрались. Сталь распрямилась. Зазубренный фарфор снова стал ровным. Пятна крови и простыни разлетелись по опрокинутым рамам кровати, когда окклюменционные стены встали на место.       Скрипучая койка. Протекающий кран. Каменная стена с трещинами, которые она запечатлела в своей душе.       Тени собрали всё воедино. Заперли и запечатали. Холод — восхитительный, обжигающий холод — пустил лёд в её кровь.       И когда последний кусок застыл, наконец наступила тишина.       Как только Гермиона открыла глаза, свет на сцене показался тусклее. Зрители были где-то далеко.       Она наконец вздохнула полной грудью, и ей не было больно.       На неё смотрела измождённая женщина, и Гермиона только через пару секунд поняла, что это Рита. На её лице до сих пор отражался тот же полупрозрачный блеск гламурных чар, но их магия словно больше не мешала ей видеть то, что скрывалось под ними.       Рита была бледна, как привидение. Глаза покраснели, губы потрескались. Под очками виднелись фиолетовые мешки, и даже щёки впали.       — Мисс Грейнджер, — звуки, сорвавшиеся с губ Риты, звучали в разной тональности, но искажённо. Рита зачаровала и свой голос. — Где сейчас Дэррил? — спросила она ещё раз. Её расслабленное тело разительно контрастировало с дрожащим подбородком.       Гермиона уставилась на Скитер, понимая: та не представляла, что её видели насквозь.       — Здесь, — ответила Гермиона, не зная, правда это или вымысел, и постучала себе по виску. По крайней мере, выглядело правдоподобно.       Рита с облегчением разжала губы, понимая, что теперь, взяв Чемпиона Мортифера под контроль, она будет избавлена от наказания.       Она схватила лежавшие рядом листы бумаги — осталось всего несколько строк. Всё почти закончилось.       — Что случилось с семьюстами двадцатью одной душой в Азкабане в ночь перед тем, как поднялся барьер?       — Они были убиты, — спокойно ответила Гермиона.       Рита моргнула, услышав холодный тон Гермионы.       — Все, кроме вас?       Гермиона притворилась, что колеблется, словно до сих пор была под действием зелья.       — Да.       — Почему?       — Не знаю, — солгала Гермиона.       — Кто установил барьер в тюрьме, мисс Грейнджер?       — Я даже не знала, что барьер существует, пока не вышла.       — Где охранники, которые были с вами, когда поднялся барьер?       — Не знаю.       — Вы видели кого-нибудь в то утро?       — Нет, — солгала Гермиона.       — Вас забрал из тюрьмы подающий надежды молодой Пожиратель Смерти, вы знаете, как он прошёл через барьер, тогда как ни у кого другого не получилось добраться до вас?       — Нет.       — Не доберись он до вас вовремя, вы бы наверняка умерли с голоду. Вы были рады, что вас наконец спасли?       — Он не спасал меня, — отрезала Гермиона.       Рита проигнорировала её выпад, торопливо задавая два последних вопроса.       — Бедного мальчика расщепило по прибытии на Отбор, и он скончался от полученных травм. Вы сыграли в этом какую-то роль?       Гермиона размышляла. Она сопоставила предупреждения Сьюзен со словами Малфоя. Оба хотели, чтобы она хорошо себя преподнесла. Они хотели, чтобы она нравилась. Это было важно для её выживания.       Но Гермиона не хотела выживать.       — Если вопрос в том, убила ли я его, то ответ — да, — просто сказала Гермиона. — Я оттолкнула его от портключа, когда мы перемещались, зная, что его расщепит.       Рита слегка позеленела, а в толпе раздались вздохи.       Скитер сглотнула.       — Думаю, мы услышали всё, что нам нужно было знать. У меня остался последний вопрос, мисс Грейнджер. Как считаете, кто победит?       — Не уверена, — ответила Гермиона. А потом, просто потому что могла, она добавила: — Думаю, мы все лишь жуки в стеклянной банке. Кто знает, удастся ли кому-нибудь из нас выбраться.       Глаза Скитер расширились. Для любого наблюдателя это было ещё одно странное высказывание сумасшедшей девушки. Для Риты же это был ответ на вопрос, который ей не разрешалось задавать. Это было подтверждение того, что какая-то часть Гермионы Грейнджер всё ещё жива.       Уголок рта Риты пополз вверх, и она встала, сигнализируя об окончании интервью.       — Гермиона Грейнджер, — объявила она, — призрак Азкабана!       Пока Гермиона шла к своему месту с высоко поднятой головой и непроницаемым лицом, Теодор Нотт встал и направился к ней.       Что он делает?       Он встретил её на полпути и, одарив ослепительной улыбкой, потянулся к её правой руке. Её ладонь вяло опустилась в его, и по телу пробежала дрожь замешательства.       Осторожно повернувшись, он начал вести Гермиону к её месту, как делают на первом свидании в дорогом ресторане. Она опустилась на краешек стула, и, когда убирала руку, Нотт в последний раз сжал её пальцы.       Когда вызвали Тео, он одарил её многозначительной ухмылкой и уверенно шагнул к Рите.       — Какого чёрта это было? — прошептал Симус.       Гермиона ничего не ответила, да и не смогла бы, даже если бы захотела. Она понятия не имела, с какой целью было разыграно это маленькое представление.       Что-то подсказывало ей, что ничем хорошим это не закончится.       Теодор Нотт уселся в кресло, скрестив лодыжки и расслабившись, как будто чаёвничал со старым другом. Он смаковал зелье, причмокивая и удовлетворённо вздыхая.       Затем, не говоря больше ни слова, Нотт поставил уже пустой стакан и вновь наполнил его из кувшина с подмешанной водой, стоявшего на столе. Сомкнув губы на опять полном стакане, он осушил и его.       Рита недоумённо наблюдала за происходящим — с такого расстояния её истинное лицо перекрывалось гламурными чарами. Гермиона прищурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь него, но иллюзия не развеивалась.       Тео наполнил очередной стакан, теперь оставив воду на столе.       — Рита, выглядишь сегодня просто ослепительно, — плавно начал он. — Прошу прощения, от всех этих волнений и переживаний у меня пересохло в горле.       — Без проблем, мистер Нотт, — помедлив, ответила Рита.       Подметив, что он готов, Скитер прочистила горло.       — Мистер Нотт, вы были одним из самых высокопоставленных членов армии Тёмного Лорда?       — Был, — протянул Тео.       — И в чём заключалась ваша служба?       Тео сделал деликатный глоток из наполненного стакана, демонстрируя безразличие перед публикой, но сильную игру перед похитителями, словно ему нечего было скрывать.       — Полагаю, как у всех. Пытки и убийства. Поимка беглецов, раскрытие их секретов, уничтожение врага, — перечислил он, скрестив ноги.       — И вы всё это делали?       Он покрутил стакан.       — Да. Думаю, у меня неплохо получалось.       Рита демонстративно пролистала записи.       — Говорится, что на момент вашего предательства на вас приходилось наибольшее количество жертв среди всех высокопоставленных Пожирателей.       — Естественно, — Тео хмыкнул. — Я довольно красив, и дамы склонны становиться жертвами моего обаяния…       Толпа рассмеялась. Не над ним, а вместе с ним.       Рита хихикнула, как школьница, игриво шлёпнув Тео.       — Мерлин, нет! Я имела в виду количество предателей, которых вы убили.       — Ах да. Мои извинения, — усмехнулся Тео, кажется, совсем не чувствуя вины.       Гермиона не понимала, как он мог быть таким спокойным, как мог смеяться со своими врагами и веселиться с ними.       — Я правда убил многих, полагаю. Но в основном для того, чтобы не дать им попасть в плен. Лучше умереть быстро и безболезненно, чем терпеть пытки, — он пожал плечами.       Рита задумчиво кивнула.       — И всё же вы пытали многих.       — Да, — со всей серьёзностью ответил он. — Мне приходилось.       — Многие ваши старые товарищи говорят, что вы получали от этого удовольствие.       — Притворство, — Тео пренебрежительно махнул рукой.       — Но зачем так напрягаться? Если вы на самом деле поддерживали грязных предателей и их идеалы, почему не присоединились к ним после битвы? Зачем добровольно служить Тёмному Лорду?       — Я думал, что смогу больше помочь изнутри.       — И помогли?       — Не так сильно, как хотелось бы.       Рита что-то промычала. Снова сверившись с записями, она продолжила:       — Вы набрали внушительные девять целых и одну десятую балла на испытаниях, думаете, этого будет достаточно для победы в Турнире?       Тео улыбнулся, оскалив зубы.       — Если честно, конкуренция огромная. Придётся усиленно тренироваться. К счастью, за моими занятиями следит отличный Наследник.       — Астория Гринграсс? — спросила Рита. — Она хорошо вас подготовила?       — О, определённо. Она очень предана своему делу, — убеждённо говорил Тео.       Гермиона нахмурилась. Она ни разу не видела, чтобы Тео выходил из гостиной. Если только его не вызывали, пока она находилась в больничном крыле? Возможно, она пропустила эти моменты.       — Вам повезло объединиться с таким верным последователем Тёмного Лорда. Жаль, что сами вы отвернулись от столь благородного дела.       — Я был занят другими делами, — ухмыльнулся Тео.       Рита лишь вскинула бровь и снова заглянула в записи.       — Ваш отец был верным сторонником Тёмного Лорда, а вы не разделяли его взглядов?       — Очевидно, нет, — Тео указал на сцену и на себя.       Несколько смешков, раздавшихся в зале, быстро стихли.       Рита скривила губы.       — Да, очевидно. Значит, вы предали отца и Тёмного Лорда, и всё это ради «спасения»… кого? Тридцати двух заключённых?       — Да, — с улыбкой ответил Тео.       — А они сейчас мертвы или находятся с нами здесь?       — Мхм.       — И вы считаете, это того стоило?       — Считаю.       — Почему?       Тео замолчал. Теребя запонки, он оглянулся на Чемпионов. Его внимательный взгляд остановился на Гермионе, и в глазах блеснуло озорство, быстро спрятавшись за маской печали.       Он повернулся к толпе.       — Любовь, — осторожно ответил он.       Рита наклонилась, нацеливаясь на свою жертву вопрошающим взглядом.       — Любовь? — она затаила дыхание в предвкушении. — Вы хотите сказать, что сделали это ради любви?       — Да, — пробормотал Тео, уставившись на свои колени. — Я сделал это, потому что хотел быть таким человеком, которым она могла бы гордиться.       Рита облизнула губы.       — Значит, женщина в Ордене?       Тео кивнул, и толпа взволнованно зашумела.       Рита была похожа на кошку, которая только что получила сливки.       — Ну же, мистер Нотт, — выдохнула она. — Не томите! Расскажите подробнее.       Волшебник сцепил руки на коленях и глубоко вздохнул.       Казалось, что каждый человек — и Чемпион, и Наследник, и зритель, — не мог дождаться его следующих слов.       Тишина потрескивала электричеством — своего рода буря, возникающая, когда секрет вот-вот раскроется.       Гермиона кинула взгляд на Джинни, чьи брови были нахмурены, а поза выдавала замешательство.       — Мы сблизились на четвёртом курсе, — начал Тео так тихо, что Гермиона с трудом расслышала его бормотание. — Мы были партнёрами на Древних Рунах. Сначала меня это раздражало, мне казалось, что она слишком много о себе возомнила.       Гермиона порылась в памяти, пытаясь вспомнить лица своих однокурсников того года.       Тео расхохотался.       — Мы на самом деле ненавидели друг друга. Ссорились весь год. Мы сдали семестровую работу, и я был счастлив, что больше не придётся иметь с ней дело.       Он замолчал, делая ещё глоток. Гермиона перевела взгляд на Сьюзен, которая смотрела прямо перед собой.       — Но потом я увидел её на Святочном балу. Она была самой красивой. Я не мог поверить, что не замечал этого. Я вернулся домой на рождественские каникулы и не переставал о ней думать.       Воспользовавшись отсутствием Тео, Гермиона попыталась поймать взгляд Сьюзен, но ведьма упорно игнорировала её. Её челюсть была стиснута, но плечи расслаблены. Как будто она смирилась со своей судьбой. Гермионе до боли хотелось дотянуться до неё.       — Я пытался держаться на расстоянии, правда, пытался, — продолжил Тео, его убеждённый голос становился выше с каждым словом. — Но это было невозможно. Как только я разглядел её, уже не мог перестать видеть. Она была удивительно умной, преданной до мозга костей и невероятно храброй. Ничего больше, как её, я не хотел в своей жизни, поэтому я добивался её.       Посмотри на меня. Дай мне убедиться, что с тобой всё в порядке. Безмолвно взмолилась Гермиона.       — Мы из разных миров, мой отец никогда бы не принял её, а её друзья ненавидели меня.       — Сьюзен, — прошептала Гермиона.       — Но я должен был попытаться…       Сьюзен закрыла глаза. Гермиона продолжила давить.       — Сьюзен, ты в порядке? — выдохнула она.       — Я старался вставать с ней в пару на занятиях как можно чаще, это было единственное время, когда наше нахождение вместе было в какой-то степени приемлемо. Я думал, что если не могу быть с ней, то хотя бы могу быть рядом.       Сьюзен открыла один глаз, и огонь в её взгляде остановил все следующие слова Гермионы. Ведьма едва заметно покачала головой. Смысл был ясен.       Не сейчас.       — И всё же, как ни странно, она тоже влюбилась в меня. Мы начали тайно встречаться на пятом курсе, и к концу шестого я был готов сделать предложение. Я несколько месяцев носил кольцо с собой в мантии, ожидая подходящего момента. Я хотел провести с ней всю оставшуюся жизнь, и плевать на последствия. Я был готов отказался от наследства, от друзей, от положения в обществе — от чего угодно. Всё это было пылью, если я не мог быть с ней.       Гермиона сглотнула вспышку беспокойства и погрузилась в лёд своего разума.       Ни войти. Ни выйти.       — Но потом началась война, — хрипло произнёс Тео, и по его щеке скатилась одинокая слеза. — Её убили. Думаю, часть меня умерла в тот день вместе с ней.       Симус с широко раскрытыми глазами повернулся в сторону Гермионы.       Тео вытер щёки рукавом.       — Поэтому я присоединился к армии Тёмного Лорда, надеясь отомстить. Уничтожить её изнутри. Чтобы почтить её память.       Парвати встретилась с ней взглядом, и на её лице отразилось потрясение. У Гермионы внутри всё сжалось.       — Но мне был противен тот человек, которым сделала меня война. Поэтому, когда я увидел возможность перейти на другую сторону, чтобы спасти близких ей людей, я воспользовался ею.       Теперь Гермиона чувствовала на себе взгляды всех Чемпионов, даже Сьюзен повернулась в её сторону.       — И я потратил годы в попытке стать таким человеком, каким она хотела меня видеть. Я не был достоин её при жизни, но мог стать в память о ней.       Взгляд Гермионы метался между третьим пустым стаканом Тео и его серьёзным лицом.       Нет. Этого не могло быть.       — Всё это время я горевал втайне, никто не знал, кем мы были друг для друга, — прошептал он. — Она была любовью всей моей жизни. Я бы отдал всё, лишь бы обнять её в последний раз. Лишь бы она вернулась ко мне.       Рита сочувственно кивнула.       — Но это невозможно, — печально добавила она.       Тео глубоко вздохнул.       — Было… невозможно.       Рита нахмурилась.       — Что вы имеете в виду?       Нотт обернулся, встретившись с ней взглядом зелёных глаз. Гермиона могла поклясться, что её сердце перестало биться.       — Я имею в виду, что у меня есть второй шанс, — сказал он, обращаясь непосредственно к ней. — И на этот раз я спасу её.       Рита проследила за тем, куда он смотрел, распахнув глаза.       — Нет, — она ахнула. — Конечно, вы не можете говорить о…       — Да, — объявил Тео, повернувшись огласить миру это проклятое слово из семи букв. — Я влюблён в Гермиону Грейнджер.

***

      Гермиона застыла в бушующем хаосе. Толпа вскочила на ноги. Крики. Аплодисменты. Свист. Ругань. Гнев и восторг волнами накатывали на сцену.       Несколько Чемпионов повставали со своих мест, что-то выкрикивая в сторону Тео. В её сторону.       — … как ты мог?!       — … скрывал от нас всё это время!       — … должен был сказать.       Гермиона спряталась от шума, замкнувшись в себе. В сознании повторялся глухой звук того, как птица билась о стекло.       Бам. Бам. Бам.       Гермиона была покрыта стеклом, травой, льдом и тенями — и всё же она до сих пор была здесь. До сих пор дышала.       Это было несправедливо.       Что такого она сделала, чтобы заслужить жизнь без милосердия?       Гермиона прижалась спиной к ледяной двери. Позволяя холоду кристаллизоваться на коже. Если хорошенько сосредоточиться, то можно было представить, что позади сидит Дэррил. Друг, которого не существовало. Плод раздробленного сознания.       Под ней начала расти трава, на зелёных кончиках которой расцветал иней, спускаясь по стеблю. Зелень оборачивалась белым льдом, который хрустел под тяжестью её веса.       Гермиона наблюдала, как трава растёт и умирает, увядает и снова растёт. Снова и снова. Снова и снова.       У ног затрепетали оперённые крылья — на свет появился воробей. Гермиона уставилась в его пустые глаза, очерчивая изогнутую шею.       При большом желании, наверное, она могла бы поменяться с ним местами.       Но птица была ненастоящей. Дэррил был ненастоящим. Воспоминания, которые формировали её, были искажены. Целые отношения стёрлись из головы и трансформировались.       Существовала ли она вообще? Была ли настоящей? Знала ли?       — Сьюзен Боунс!       Гермиона смутно различила очертания человека, сидящего рядом с ней в другом мире с огнями сцены и шумом. Он потянулся к её руке, но она попятилась. У него были глаза Гарри, но это был не он. Она хотела Гарри. Хотела так сильно, что перехватывало дыхание.       Гарри не было в мире света. И его не было здесь, с ней, в месте тьмы. Его нигде не было.       — … Макнейр. Как думаете…       Ведьма молча сидела лицом к блондинке в очках. Вспышки камер и размытые фигуры создавали море движения позади них.       Блондинка, нахмурившись, повторила вопрос.       Ведьма молчала, сотрясаясь плечами. Гермиона подумала, что она плачет, но, когда послышался булькающий звук, она поняла, что это смех.       Блондинка в ужасе отпрянула, вскакивая с кресла. Камеры замигали быстрее, создавая иллюзию фейерверков вспышками белого света.       Ведьма продолжала смеяться — смазанно и невнятно. Из её рта хлынула кровь, забрызгав ярко-зелёное платье.       Гермиона подумала, что эти цвета прекрасно сочетаются.       На сцене появились фигуры, увлекая за собой всех сидящих рядом с ней. Зеркала разлетелись в разные стороны, послышалось шарканье ног.       — Пойдём, Грейнджер, — позвал её голос. Знакомые тёплые руки обхватили её, поднимая вверх. Прикосновение на миг привело в себя, и этого хватило, чтобы заглянуть в мир живых и увидеть девушку, находящуюся в центре хаоса.       Сьюзен продолжала смеяться, оттаскиваемая Макнейром прочь. Её лицо сияло торжеством, пока по подбородку текла кровь. Она открыла рот, обнажив вместо языка мясистый обрубок.       Гермиона не знала, как ей это удалось. Но Сьюзен нашла способ отрезать себе язык. Нашла способ скрыть секреты.       Она сдержала обещание.