Кубок теней

      Чемпионов проводили за кулисы на перерыв. Малфой и остальные Наследники дожидались в шатре за сценой вдали от любопытных глаз публики.       Казалось, все — от Наследников до Чемпионов — были одеты в изысканные мантии или расшитые бальные платья, создавая море чёрных и холодных тонов. Гермиона недоумевала, почему Пэнси решила выделить её, ведь платье кровавого цвета не оставляло места для укрытия. Красная тряпка перед лицом разъярённого быка.       — Забавное мероприятьице, — прошептал Тео у неё за спиной. — Почти как вечеринка.       Гермиона моргнула, силясь разобраться, почему он помог ей там, на сцене. Она не понимала, что изменилось, — он не пытался заговорить с ней после их ночного столкновения в гостиной. А до этого почти шесть лет с последней встречи. Лишь мимолётный взмах руки в её сторону, когда они выходили из Хогвартс-экспресса. Она ответила без энтузиазма, будучи слишком поглощённой попытками утешить Гарри после смерти Дамблдора.       Гермиона даже не помнила, был ли Тео на похоронах. Даже не думала искать его там.       Так почему же он вёл себя так, будто они были друзьями?       Гермиона бросила на Нотта осторожный взгляд и зашаркала к стенам шатра в поисках убежища. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.       Не поняв намёка, Тео решил примоститься рядом с ней, потягивая шампанское, которое он стащил с соседнего подноса. Он ничего больше не говорил, лишь прислонился к столбу в расслабленной позе. Словно ему было приятно просто находиться в её компании.       Вместе они наблюдали за невидимой чертой, разделяющей Наследников и Чемпионов. Первые отдыхали и смеялись, перешёптываясь друг с другом, иногда указывая на различных Чемпионов. Вокруг них парили двусторонние зеркала, откуда было хорошо видно выступление бэнда, которое проходило на сцене, где она совсем недавно сидела.       Чемпионы почти не разговаривали. Те, кто прошёл интервью, сидели в шокированном состоянии, обхватив руками головы, и заново переживали личные моменты, выплеснутые на весь мир под действие веритасерума. Взгляд Джастина то и дело перебегал на Гермиону: в нём читалась смесь жалости и стыда, которую он даже не пытался скрыть.       Ей хотелось подойти к нему и сказать, что всё в порядке. В конце концов, он был прав: прежней Гермионы больше нет. Она умерла в тот день, когда потеряла Гарри.       Но она осталась на месте.       Так будет проще.       Остальные нервно мерили шагами выделенное им пространство, даже не пытаясь сбросить напряжение с плеч, пока ждали развязки интервью. Джинни выпуталась из рук Невилла, которые теперь безвольно болтались у него под боком. Луна смотрела в пустоту с ничего не выражающим лицом. Сьюзен и Деннис оживлённо перешёптывались, и волшебник покачал головой, когда она вцепилась в его мантию.       Он в панике развернулся и проскочил мимо Джастина, принявшись расхаживать у края шатра, покусывая согнутый большой палец.       Когда Сьюзен отделилась от толпы, Гермиона поспешила поприветствовать её.       — Сьюзен…       — Не сейчас, Гермиона, — отрезала она, бросив взгляд на Наследников, и продолжила маршировать к задней части шатра.       Гермиона последовала за ней.       — Что случилось? — прошептала она.       — Ничего, — строго ответила она. — Я просто иду в туалет.       — Хорошо, я пойду…       — Нет! — прорычала она. Снова оглядевшись, Сьюзен понизила голос. — Нет. Ты должна остаться здесь.       Волоски на затылке встали дыбом от осознания того, что Сьюзен не говорит ей всей правды. Тревога заплясала в крови, а детский голос без остановки повторял: «это всё твоя вина». Она не смогла остановить шквал мыслей, который последовал за этим. Может, Гермиона что-то сделала? Может, слова Джастина наконец-то образумили Сьюзен?       Внезапный приступ ужаса чуть не сбил с ног.       — Я… Сьюзен, ты можешь мне доверять, — взмолилась Гермиона.       Сьюзен окинула её тяжёлым взглядом, в котором смешались печаль и решимость.       — Нет, не могу. Я никому не могу доверять, и тебе в том числе. Какие бы секреты у нас ни были, они будут раскрыты на этом этапе, — она дико жестикулировала. — То, что я знаю о тебе, то, что знаю о… — ведьма замолчала, пытаясь восстановить дыхание.       Сьюзен подошла ближе.       — Я дала тебе обещание, — прошептала она. — И я сдержу его. Просто… останься здесь, хорошо? Пожалуйста?       — Я…       — Пожалуйста, Гермиона. Дай мне пять минут, ладно?       Гермионе так и хотелось коснуться девушки, но она всё же заставила себя не двигаться. Она лучше других знала, какое значение Сьюзен придавала свободе воли. Рёв тревоги приглушился. Сьюзен не отвернулась от неё.       По крайней мере, пока.       — Пять минут, — согласилась она.       Сьюзен кивнула, услышав приближающиеся шаги.       — Пять минут, — прошептала она и исчезла за дверями туалета.       Не успела Гермиона перевести дух, как в ноздри ударил запах дуба и виски, и она обернулась, наткнувшись на Теодора Нотта, который снова дышал ей в затылок.       — Всё в порядке? — спросил он.       — В порядке, — выдавила из себя Гермиона, опустив глаза, чтобы избежать взгляда зелёных радужек, — оттенка, который причинял боль. Она сделала вид, что не услышала, как он втянул в себя воздух, когда осознал, что она всё же заговорила с ним.       Гермиона быстро развернулась, направляясь в свой угол, но ей не суждено было дойти, потому что знакомая хватка остановила её. Наверное, к этому моменту её запястья уже могли принять форму его руки. Холодная кожа запомнила отпечатки его пальцев.       — Что хотел Нотт? — холодно спросил Малфой, с подозрением глядя за её спину.       Гермиона отдёрнула руку, растерянная, уставшая и раздражённая.       — Не твоё собачье дело, — прошипела она.       Серые глаза блеснули серебром, а черты лица украсила ледяная ухмылка. Его платиновые волосы сверкали на фоне сияющей серебристой мантии.       — Всё, что касается тебя, — это моё дело, Грейнджер, — протянул он. — Ты сама так решила, когда выбрала меня.       Гермиона открыла было рот, чтобы возразить, но оказалась прервана голосом Риты, эхом разнёсшимся по шатру.       — Просим всех Чемпионов вернуться на сцену через три минуты.       Она почувствовала, как сжались внутренности.       В шатре царила суматоха, поскольку Чемпионов начали готовить ко второму акту. Пэнси Паркинсон и ещё несколько незнакомых ведьм порхали между ними, поправляя волосы и припудривая протестующие лица. В этом хаосе Гермиона увидела, как Луна незаметно проскользнула в туалет.       — Лучше иди, Грейнджер, — Малфой подтолкнул её к выходу. — Не подведи меня.

***

      — Мистер Гойл, опишите мне и остальным Чемпионам, какой была жизнь до того, как вы дезертировали?       — Эм, конечно, — Гойл сглотнул, даже не пытаясь вытереть капельки пота, выступившие на лбу. Его невероятно туго завязанный галстук подскочил вместе с кадыком. — Я… ходил в Министерство. Работал. Возвращался домой. Иногда по дороге заходил в паб в Косом переулке. Ещё…       — Как бы вы описали Косой переулок в годы, последовавшие за смертью Гарри Поттера? — весело перебила его Рита, очевидно, нащупав брешь, которую искала.       Гойл тупо заморгал, с трудом осмысливая быстрые вопросы рассеянными мозговыми клетками и перестраиваясь на новый виток разговора.       — В первый год всё было довольно скудно, — начал он. — Почти никого не было на улице, когда всех маглорождённых окружали и убивали.       Кровь застыла в жилах Гермионы.       — Вы видели публичные казни?       — Нет, но…       — Тогда откуда вы знаете, что их убивали?       — Потому что люди продолжали исчезать, — медленно произнёс Гойл, как будто Рита плохо слышала. — Маглы. Маглорождённые. Четвертькровные тоже. Даже некоторые полукровки.       В груди у Гермионы сжалось. Она знала. В глубине души она знала, что это происходило. Она была там. Она слышала их прибытие, их крики и следующую за ними тишину.       Но она предпочла забыть. Ей было невыносимо думать об этом. Звуки эхом отдавались в голове. Страх. Отчаяние.       Была жизнь в Азкабане до Дэррила и была жизнь после. Время до него казалось осознанным сном. Кошмаром.       Но это было не так.       Гойл вытащил наружу ужасную реальность. Те люди… они были осязаемы. Они жили. У них были жизни. Жизни, за которыми наблюдали другие, такие как Гойл. Жизни, которые существовали и за пределами тюрьмы. Жизни, которые оборвались. Она слышала, как они обрывались.       — Но вы не видели, что с ними стало? — продолжала надавливать Рита.       — Мне и не нужно было. Мы все знали, что происходит, — огрызнулся Гойл.       Ни войти. Ни выйти. Вдох. Выдох.       — Программа переселения…       — Это полная чушь! — Гойл сплюнул.       Ни войти. Ни выйти.       — Уверяю вас, мистер Гойл… — рассмеялась Рита. И какой это был ужасный звук. Издевательский. Дразнящий. Пренебрежительный.       — Программа переселения очень реальна. Благодаря её успеху с паразитами нашего мира поступили гуманно, — подчеркнула она, обращаясь не к Гойлу, а к одному из зеркал. К миру, наблюдавшему за ними. — Грязнокровки и их потомки подверглись обливиэйту и были переселены в магловский мир, к которому и принадлежат. Они живы и счастливы, — с уверенностью заверила она.       Ложь. Всё это было ложью.       Войти. Выйти.       — Чушь, — отрезал Гойл.       Гермиона удивилась яду в его голосе. Тот Гойл, которого она знала, восхищался речами Малфоя о превосходстве чистой крови. Приходил в восторг при виде её слёз. Этого Гойла она не знала.       Интересно, что — или кто — убило того невежественного мальчика, явив миру мужчину, что сейчас находился перед ней.       Рита продолжала расспросы, как будто он ничего до этого не говорил. Её тон был покровительственным, словно она что-то объясняла маленькому ребёнку.       — Именно благодаря этой самой программе вы смогли насладиться плодами труда Тёмного Лорда. Скажите, как изменился Косой переулок в следующем году?       Рот Гойла резко захлопнулся. Лоб сильнее начал блестеть от пота, который уже каплями стекал по стиснутым челюстям.       Гермиона всегда считала его глупым. Лишённым какой-либо дисциплины и индивидуального мышления. Но по мере того, как Гойл боролся с зельем, она начала понимать, что у волшебника было больше слоёв, чем она предполагала.       Да, у него была медленная манера говорить, и в его голосе проскальзывали нотки недоумения. Да, его глаза были широко посажены, а насупленные брови придавали ему растерянный вид. Грегори Гойл никоим образом не был смышлёным человеком, но это не умаляло его человечности.       Он по-прежнему думал, мечтал и любил. Он был способен к росту. У него была совесть. У него были дорогие ему вещи. Близкие ему люди. Страхи, надежды и сожаления.       Грегори Гойл не был тенью за плечом Малфоя. Он не был очередным лицом в комнате. Он не был именем и образом, существовавшими в её голове. Он был осязаем. Так же осязаем, как и заключённые, о которых он говорил. Недостаток интеллекта не мог этого отнять. Не делал его менее достойным.       Гермионе было стыдно, что она вообще подумала об этом. Что смотрела на него с таким же пренебрежением, с каким обращалась Рита. Гойл был здесь в качестве Чемпиона, потому что являлся членом Ордена. Настоящим членом, а не последователем.       И пока он боролся в попытке защитить это дело, а его лицо синело от усилий, Гермиона чувствовала, как растёт её уважение к нему.       — Было… людно, — прохрипел он, сдаваясь сыворотке правды. — Чисто, — выдохнул он. — Всегда были… какие-то развлечения. Фестивали, продуктовые лавки и всё такое.       Его лицо исказилось от отвращения. От стыда признать, что под властью Тёмного Лорда хоть что-то было приятным.       Рита просияла триумфом.       — Вы чувствовали себя в безопасности? Когда шли домой ночью? — подтолкнула она его.       Гойл рвано зашипел.       — Я… да. Все были на одной стороне. Не было нужды оглядываться через плечо.       — А после взрывов?       Гойл снова замолчал. Сражался. Проиграл.       — Мы… — всё-таки выдавил из себя он. — Мы были… напуганы. Люди были напуганы.       У Гермионы перехватило дыхание. Наконец-то она поняла истинную причину интервью.       Наконец-то она поняла всё.       — Кем? — надавила Рита.       Гойл говорил с поражением. Смирившись со своей судьбой.       — Орденом, — сквозь зубы выдохнул он.       Вот оно.       Цель, стоящая за гламуром и сценой. Куклы и марионетки.       Весь мир наблюдал за ними. Наблюдал, как они говорят абсолютную правду о войне.       Одно дело, когда ты утверждаешь, что твой враг — зло. И совсем другое — когда этот самый враг признаётся в том же самом о себе.       В каждом интервью каждый Чемпион изображался либо слабым, либо аморальным. Вопросы были составлены таким образом. Тео сказал, что их допрашивали по прибытии, Пожиратели уже знали все их секреты.       Это был просто ещё один уровень игры. Оправдание того, что им предстояло пережить. Посмотрите на этих монстров, кричало всё это представление. Посмотрите, чего они заслуживают.       И Гермиона знала, что это работало. Видела в безнадёжных лицах Чемпионов. Все, кто мог поручиться за Орден, мертвы. Остались только Чемпионы и Залог. И их слово уже ничего не значило, когда мораль дала трещину.       Это была извращённая гениальность.       В игру вступил страх. Горячий и тошнотворный.       Это не было делом рук Волдеморта.       Это было слишком умно. Слишком хорошо сконструировано для человека, спрятавшего свою душу в предметах, в которых легко прослеживалась его принадлежность.       Всё в его действиях говорило о роли исполнителя, в этом не было никаких сомнений. Он был центральной звездой.       Но настоящая работа происходила за занавесом.       Теперь было очевидно, что создатель игры был реальной угрозой. Гораздо опаснее, чем задания, Пожиратели Смерти — сам Волдеморт.       Сложные заклинания, скрывающиеся за ошейниками, использование близких в качестве Залога и манипуляция с Кубком, чтобы выбирать Чемпионов для людей, а не для школ.       А потом испытания.       Боггарт — для выявления самых тёмных страхов, ранжирование в рейтинге, что натравливало их друг на друга, и тренировки, за которыми наблюдали Наследники, — чтобы обе стороны работали вместе над общей целью.       Каждая фигура была аккуратно расставлена по клеткам на шахматной доске. Эффект домино, готовый сбить их одного за другим.       И когда король падёт, Гермиона сомневалась, что победивший Чемпион вообще выйдет на свободу. Ущерб, нанесённый его репутации, разуму и магии, будет слишком велик.       Мат.       Луна была права. Победителя не будет. Игра была подстроена. Их противник — не Волдеморт и не его Наследники.       А сама игра. Создатель игры, скрытый под доской.       Великий магистр, который продумал каждую последовательность событий до того, как они произойдут. Ответный ход на каждое их действие.       Они проиграли ещё до начала игры.       — Именно, — хмыкнула Рита, кивая в сторону толпы.       Они заохали в ответ, решительно принимая сторону Риты.       Гойл стал последним гвоздём в крышку гроба, заперевшим их всех внутри.       И он это знал.       Его голова тяжело склонилась. И из глаз потекли слёзы.       Орден признал, что их стоит бояться. Что они представляют угрозу.       А если они сами признали это, какая у них была надежда выбраться?       Другие страны теперь никогда не вмешаются. Никто не придёт их спасать. Они, по сути, согласились с тем, что их не стоит спасать.       Когда аудитория окончательно успокоилась, Рита возобновила расспросы. Хотя на этот раз её голос был мягче, более сочувственным. Словно она сжалилась над ним. Словно говорила: видите? Даже после всего, что они сделали, нам их жаль. Мы проявили к ним милосердие. Мы даём им шанс.       — А скажите, мистер Гойл, кем вы работали? — спокойно начала озвучивать новый блок вопросов Рита, ободряюще похлопав его по колену.       Жалеюще. Снисходительно.       Гойл шмыгнул носом.       — Я был разработчиком учебных программ в Отделе магического образования.       Рита подбадривающе кивнула.       — Это достойная должность, как вам удалось её получить?       — Думаю, я единственный подал заявку. Вакансий было много, — спокойно ответил Гойл.       — Конечно, — Рита пустилась в объяснения: — Экономика процветала. При правлении Тёмного Лорда ресурсы, богатство и возможности стали распределяться более равномерно.       Гойл нахмурился.       — Да, но только население упало в разы. Конечно, были и работа, и деньги — маглорождённые ведь мертвы, — его голос повышался по мере роста раздражения.       — Переселены, — хмыкнула Рита.       — Ага, — фыркнул он, — на другую сторону.       В толпе раздалось несколько смешков, но их быстро заглушили.       Рита недовольно поджала губы и прочистила горло.       — Значит, вы работали над учебной программой, которая используется в настоящее время? — спросила она небрежным тоном, делая вид, что просматривает записи.       Гойл растерянно покосился на женщину.       — Я полагаю? — он ответил медленно, не понимая, к чему ведёт интервью. — Это было просто. Убрать Магловедение. Убрать Уход за магическими существами. Заменить Защиту от тёмных искусств просто Тёмными искусствами. И всё в этом духе. Это было коллективное решение.       — Но отказаться от факультетов было вашей идеей, верно?       — Я первый предложил, — он пожал плечами. — Глупо, когда четыре факультета конкурируют друг с другом. Лучше один. Так меньше ссор и склок. Люди могут дружить с кем хотят.       — И это то, о чём вы мечтали в школьные годы? Дружить с кем хотите?       — Да. И… и я устал от того, что на Слизерин смотрели как… как на плохой факультет. Конечно, на нём училось несколько придурков, но большинство были крутыми. Они не заслуживали, чтобы на них так смотрели.       — Вы согласны с тем, что слизеринцев ошибочно называют злыми?       Пауза. Глоток слюны.       — Да, — процедил сквозь зубы Гойл.       — Значит, вы объединили всех студентов в факультет Слизерин, — подтвердила Рита. — И к каким результатам это привело?       Гойл ответил мгновенно, монотонно, как попугай, повторяя слова, которые ему вдолбили.       — Единство. Конформизм. Общий враг.       Рита наклонилась ближе.       — Какой?       — Орден, — пробурчал он.       Из толпы послышались крики и свист, а Гермиона застыла.       — Так если они враги, почему вы решили присоединиться к ним? — спросила Рита, подперев подбородок рукой, как будто они сплетничали за чаем.       Гойл неуютно поёрзал.       — У меня не было выбора.       — Оу? И почему же?       — Я увидел, как отец поднял палочку. Я просто… среагировал. Я не хотел. Я должен был только оглушить его, но он ударился головой о решётку и…       Гойл потряс головой, как будто хотел выкинуть эти воспоминания.       — После этого у меня не было особого выбора. Уйти с Тео или ждать, пока Тёмный Лорд прикончит меня. Поэтому я пошёл. Тео сказал, что Маркус должен был встретить нас, но он не появился. Думаю, его поймали. Вероятно, сейчас он мёртв.       — Вы убили собственного отца, — холодно заявила Рита.       — Это был несчастный случай.       — Вы подняли палочку и убили его.       Гойл затряс головой быстрее, кожа покраснела и стала влажной.       — Отец кричал. Я пошёл посмотреть, что происходит, почему он так кричал, — он задрожал.       — А потом?       — Я… я увидел Тео, который тащил Оливера Вуда. Я никогда… я не знал, насколько ему стало плохо! Мне не разрешали спускаться. Я не знал, что они…       Гойл тяжело дышал, яростно тряся головой, как будто его мозг атаковали пчёлы.       — Тео пытался вытащить его, — выдохнул он, широко раскрыв блестящие глаза. — Одной рукой он обхватывал его, а другой колдовал безумные заклинания. Сначала я с трудом узнал его, он выглядел одержимым. Он посмотрел на меня, и я…       Волшебник сглотнул, глядя в небо, а после перевёл покрасневшие глаза на Тео, сидящего рядом с ней. От этих эмоций Гермионе захотелось отвести взгляд.       Она должна отвести взгляд. Почему она не может отвести взгляд?       — Тео всегда был добр ко мне, — пробормотал он. — Он никогда не смеялся надо мной за мою глупость. Мы, Гойлы, не очень умны, но мы преданны. Мы заботимся о своих. Это Тео подсадил меня на метлу после случившегося с Крэббом. Так что, по моему мнению, я должен был. Должен.       Тео дёрнул рукой в его сторону. Гермиона поборола порыв потянуться к ней.       Ни войти. Ни выйти.       Она заставила себя не двигаться, пока Гойла уводили.       Когда позвали Джинни, Гермионе пришлось закрыть глаза, чтобы просто исчезнуть. На мгновение, всего на мгновение, она смогла притвориться, что вернулась в камеру.       — Чемпион первого ранга!       Раковина с ржавым краном.       — Такой впечатляющий результат.       Тонкое порванное одеяло.       — Сивый, какое интересное распределение…       Она практически видела его. Видела, что он ждёт её.       Гермиона подумала, что смогла бы. Смогла бы полностью вернуться домой к холоду и тишине. Камни глубоко в сознании задрожали, осколки окклюменционных стен начали сходиться.       Она смогла бы.       Если бы не имя, сорвавшееся с губ Риты.       — Какие у вас были отношения с Гарри Поттером?       Жар хлынул внутрь, и камень рассыпался. Гермиона ахнула, распахнув глаза.       — Сначала мы были друзьями, — выплюнула Джинни, показывая всю свою необузданную ненависть к Скитер. — Потом мы сошлись, когда я была на пятом курсе.       — Как романтично! — проворковала Рита. — И скажите, это была любовь с первого взгляда?       — М, нет. То есть… для меня — да, но я уже знала его. Но не лично, — процедила она сквозь зубы, прежде чем резко прошипеть: — В любом случае это не твоё грёбаное дело.       Рита оставалась образцом профессионализма.       — Значит, вы признаёте, что преследовали его из-за его славы?       Джинни фыркнула.       — Мне было одиннадцать! И нет, не из-за славы. Я считала его… храбрым. Я хотела быть такой же. Я хотела любить такого человека.       — Но он не разделял этих чувств?       — Уверена, что какое-то время он воспринимал меня как надоедливую младшую сестру своего друга.       — И когда это начало меняться?       Джинни наклонила голову, костяшки пальцев побелели, а нога задёргалась.       Гермиона захотела потянуться и к ней.       — Когда я была на четвёртом курсе, — пробормотала Джинни. — Я чувствовала, не знаю… чувствовала, что он больше замечал меня. Замечал меня, замечая других. Будто он ревновал. Будто тоже что-то чувствовал.       Рита восторженно захлопала в ладоши.       — Значит, вы начали встречаться в следующем году. Как мило. Он был вашим первым?       — М-м, н-нет, — с запинкой пробормотала Джинни, и её лицо залилось краской.       — Нет?! Дорогая, кто это был?       — Я… это был… Невилл, — пролепетала она. — Невилл Лонгботтом.       — Ох. Ясно. Значит, у вас с мистером Поттером никогда не было близких отношений?       Гермиона прикусила щеку. Гарри был мёртв, его череп украшал Большой зал. Разве с него не достаточно? Разве он не заслужил уединения? А Джинни?       — Верно, — прошептала Джинни.       Рита запрокинула голову и рассмеялась.       — Гарри Поттер умер девственником. Как печально!       Гермиона никогда не ненавидела эту женщину так сильно, как сейчас.       Джинни бросилась к Скитер, но Питон откинул её голову назад. Хлёсткий удар, похоже, не подействовал, потому что ведьма продолжила тщетно сопротивляться.       — Закрой свой поганый рот!       Насмешки протянулись до трибун. Гермиона никогда не думала, что смех может звучать так отвратительно.       Рита дразняще помахала пальцем, упиваясь вниманием толпы.       — Так не принято разговаривать с ведущим, — она цокнула. — Расскажите подробнее об этом… грандиозном любовном романе. Вы встречались в общей сложности… Сколько? Шесть месяцев?       Джинни шипела и хрипела.       — Пять, — наконец кашлянула она.       — Пять? — передразнила Рита. — А потом он порвал с вами? — не став дожидаться ответа, женщина обратилась к зрителям сценическим шёпотом: — Наверное, потому что она не давала.       Ещё больше смеха. Ещё больше хлопков.       Гермиона затряслась.       — Он пытался уберечь меня! — прорычала Джинни.       — Уберечь, пока сам убежал в лес с мисс Грейнджер?       Чужая рука вцепилась в ткань её платья, не давая Гермионе сдвинуться.       Джинни замотала головой.       — Он бы никогда так со мной не поступил!       — Умоляю. Он был подростком!       Её стали дёргать за платье.       — Он… они бы не стали.       — Но вы не знаете, правда?       Рывок. Рывок. Рывок.       — Он любил меня!       — Но говорил ли он когда-нибудь это?       — Он…       — Ну? Говорил?       Рывокрывокрывокрывокрывок…       — Нет, — выдохнула Джинни и замерла. Ведьма сгорбилась, будто ей тоже хотелось исчезнуть.       — Нет, — загоготала Рита. — Бедняжка. Всё это время претендовали на титул, которого никогда не заслуживали. Даже мисс Чанг была с мистером Поттером дольше. Может, стоит передать титул ей? А ещё есть мисс Грейнджер…       — Не смей так о ней говорить!       — Грёбаная сука!       Два голоса прозвучали одновременно. Невилл и Рон вскочили на ноги, последний даже потянулся за палочкой, которая ничего не могла сделать против врага.       — Успокойтесь, мистер Уизли, — пожурила его Рита, — до вас очередь скоро дойдёт.       — За… — голос Рона в одно мгновение оборвался, и его тело предательски задрожало.       Он бросал яростные взгляды то на Риту, то на Гермиону. Она и не подозревала, что он сидел так близко — всего через два места.       Гермиона всегда считала, что чувствует, когда он рядом.       Джинни уставилась на брата, и в её удручённом лице проступило что-то более мягкое. Тихое принятие.       Рывок. Рывок.       Гермиона вдохнула. Выдохнула.       Рядом раздался облегчённый вздох.       Невилл, похоже, тоже был вынужден вернуться на своё место, хотя Рита не сводила с него пристального взгляда.       — Скажите, мисс Уизли, — спокойно спросила она, — кого из них вы любите больше?       Джинни растерянно моргнула.       — Прошу прощения?       — Кого вы любите больше? — повторила Рита, поворачиваясь лицом к ведьме. — Мёртвого или живого?       Глаза Джинни расширились, и она зажала рот руками, подавляя желание ответить.       — Считаете ли вы мистера Лонгботтома, с которым вместе последние несколько лет, своей настоящей любовью?       Рывок. Рывок.       Вдох. Выдох.       — Или этот титул принадлежит мистеру Поттеру, за которым вы так отчаянно гонялись с одиннадцати лет?       Ни войти. Ни выйти.       Джинни сделала один неровный вдох, нанося смертельный удар сквозь пальцы.       — Гарри, — выдавила она из себя. — Это Гарри. Это всегда был Гарри.       Публика взорвалась. Отовсюду послышались одобрительные возгласы, крик и свист.       Войти. Войти. Войти…       Гермионе казалось, что её проглатывает целиком. Сплюснутая в горячем горле, она парализованно ждала, пока её переварят.       Руки начали дрожать, зрение затуманилось.       Рывок. Рывок.       Она посмотрела вниз на тёмно-синий рукав, оттягивающий юбку. Мозолистая рука слегка сжимала ткань цвета крови.       Костяшки пальцев были покрыты шрамами. Под кожей, словно ветви, струились вены.       Она потянулась к ней. Она не могла остановиться.       Гермионе нужно было как-то успокоиться.       Ладонь легла на тыльную сторону руки Тео, крепко обхватив. Он перевернул её, переплетая их пальцы.       Он сжимал равномерно в два счёта. Напоминая ей дышать. Приказывая её сердцу продолжать качать кислород.       Она не смотрела на него. Она вообще не поднимала глаз.       Вдох. Выдох.       Рита продолжала расспросы, и разговор мелькал на краю сознания Гермионы.       Что-то об Ордене. После произнесения имён Фреда, Перси и Билла их образы мимолётно всплыли в голове, тут же растворившись.       Испытания и мальчик.       Тедди. Они говорили о Тедди.       — И что бы вы сделали ради его защиты? — спросила Рита.       Голос Джинни был холоден.       — Всё.