Кубок теней

      Меньше всего Гермиона ожидала оказаться в ванной старост. Малфой послушно проводил её до резных дверей, запуская в освещённое солнцем помещение, и завёл в одну из многочисленных занавешенных секций в дальнем углу. На ощупь плотный материал, коснувшийся кожи, когда Гермиона проходила через него, показался роскошным, но думать об этом не пришлось, потому что она удивлённо отшатнулась, столкнувшись лицом к лицу со скучающей Пэнси Паркинсон.       — Наконец-то, — пробормотала она, выдвигая табурет перед туалетным столиком и жестом приглашая Гермиону сесть.       Она не подчинилась.       Пэнси сощурилась и выгнула бровь, обращаясь к стоявшему позади непоколебимому волшебнику, источавшему силу.       — Она настолько сошла с ума, что уже не понимает, чего я хочу? Или просто глупая?       Малфой хмыкнул, и это был первый звук, который Гермиона услышала от него за последние недели.       — Это что, так важно?       — Цирцея, — пробормотала Пэнси и щёлкнула пальцами, призывая табурет поднырнуть под Гермиону. Секундой позже он вместе с ней подплыл к косметическому столику.       На Гермиону уставились различные кисти, палитры, зелья и уходовые средства, совершенно чуждые и непонятные по своему назначению. Она попыталась отодвинуться, но вдруг с обеих сторон её схватили маленькие ручки.       — Мисс нельзя двигаться! — воскликнула эльфийка с огромными глазами, закутанная в синий шёлк. Её высокий голос испугал Гермиону.       — Нельзя портить работу госпожи, — добавил другой эльф. Уже мужского пола, облачённый в чёрный пиджак мелкого кроя.       Их одежда могла бы вызвать умиление, если бы увиденное не было столь абсурдным. Гермиона никогда бы не подумала, что Пэнси Паркинсон была из тех, кто освобождал своих эльфов.       Гермиона повиновалась существам из чистого оцепенения, уставившись на своё отражение. Хоть она и оставалась смертельно бледной с кучей шрамов, но щёки уже не казались такими впалыми. Карие глаза, по-прежнему мёртвые, глядели в ответ, но их больше не окружали тени.       Второй раз в жизни Гермиона не узнала лицо напротив. Контраст был разительным. Она выглядела почти живой, тенью прежней себя, в которой всё же сохранялся элемент узнаваемости.       Похоже, зелья, которые она ежедневно принимала, всё-таки действовали.       — Сколько у меня времени? — Пэнси обратилась к Малфою, начав намазывать на лицо Гермионы душистый крем.       Малфой задёрнул шторы, запечатав выход заклинанием.       — Несколько часов, — протянул он, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Он уставился на её отражение, осматривая вдоль и поперёк непроницаемым взглядом. — Плюс-минус.       — Ради Салазара, Драко, чтобы подготовить её вовремя, нужна целая армия, — фыркнула она. — Бонни! Начни смешивать это, ладно? Рэй, найди мне плотную тональную основу. Нейтральный тёплый оттенок, нам нужно, чтобы она выглядела менее… Грейнджер. Она далеко не красавица, но мы можем хотя бы придать ей презентабельный вид.       Пэнси грубо схватила Гермиону за подбородок, притягивая её лицо к себе, и капнула масло на кожу. Гермиона резко вырвалась из цепкой хватки.       — Я не шлюха, — огрызнулась она, испытывая панику при мысли о необходимости выглядеть презентабельно. Гермиона предприняла попытку к бегству, но её конечности оказались прикованы к табурету приказом Питона.       Гермиона встретилась взглядом с ухмылявшимся Малфоем в отражении и выругалась из-за его самодовольного лица.       — Макияж не делает тебя шлюхой, идиотка, — огрызнулась Пэнси. — Серьёзно, Грейнджер, я думала, ты феминистка.       — Убери с моего лица эту хрень! — прорычала она, дрожа всем телом от страха и ярости, когда Пэнси возобновила работу.       — Хватит ныть, — гаркнула Пэнси.       Ведьма взяла у хрупкой эльфийки Бонни ярко-розовую смесь и нанесла Гермионе под брови. Когда воск застыл, Бонни натянула её кожу лба, а Пэнси с довольным смешком сорвала полоску.       Гермиона одарила Паркинсон злобным воскликом, возмущённая подобным надругательством. Всё в ней кричало бежать. Слишком много рук. Слишком много глаз. Слишком много прикосновений.       Ей ничего не оставалось, кроме как внутренне закричать, поскольку все права у неё украли.       Малфой наблюдал за работой Пэнси, вставляя свои пять кнатов, когда считал необходимым.       — Больше румян.       — Меньше подводки, Пэнси, она должна выглядеть нормально.       — Выбирай нежно-розовый, тот слишком коралловый.       Паркинсон огрызалась на каждый комментарий, как художник, защищающий своё творение. Словно Гермионы здесь и не было. Она была просто предметом, куклой. Инструментом.       Эльф Рэй втирал жгучий раствор в кожу её головы, осторожно касаясь крошечными руками шрамов.       — Через несколько дней они снова отрастут, госпожа, — объяснил эльф своей хозяйке.       — Спасибо, Рэй, — ответила она, искоса взглянув на светловолосого сторожевого пса. — Если бы только меня предупредили раньше. Тогда, возможно, на интервью его Чемпион выглядел бы лучше.       Интервью. Какое интервью?       — Какое интервью? — вслух выпалила Гермиона.       Пэнси замерла с кисточкой в руках, которая касалась века Гермионы. Шоколадные глаза смотрели вниз, и вскоре послышался вздох.       — Боги, ты даже не сказал ей? Как, во имя Мерлина, ты рассчитываешь на хороший общественный резонанс, если даже не подготовил её, а, Драко?       — Чемпионам не положено было знать, — он беспечно пожал плечами. — Тёмный Лорд хотел, чтобы они отвечали естественно.       Пазухи носа Пэнси раздулись.       — Да, но я специально сказала тебе пару недель назад, чтобы ты мог уладить всё с ней.       — Это жульничество.       — Ты… Цирцея, как ты можешь быть таким… — раздражённо проворчала она, беря новую кисть и грубо растушёвывая складку.       — Однако, — добавил Малфой, — я переговорил с Ритой. Она знает, что… запрещено.       — Рита — это Рита, Драко, сам прекрасно знаешь, — фыркнула Пэнси.       — Я могу быть очень убедительным.       Ведьма ругалась с каждым мазком кисти, как будто веки Гермионы были виноваты в упущении Малфоя.       Вынужденная закрыть глаза, Гермиона задумалась над смыслом этой шарады.       Гермиона никогда до конца не принимала свою женственность. Да, в юности она хотела, чтобы её считали красивой, — но не для того, чтобы вызывать желание у мужчин. Это была отчаянная попытка добиться признания. Такие девушки, как Пэнси Паркинсон, обладали влиянием, женской дружбой, энергией, которая притягивала окружающих.       Чтобы быть женственной, Пэнси никогда не требовалась стильная одежда, блестящие волосы и безупречный макияж. Она родилась с ней — аксессуары были просто приятным дополнением. Пэнси была создана из женственности. Она проявлялась во владении собой, в покачивании бёдер, в манерных движениях рук.       Казалось, что сам воздух всегда склонялся в сторону Пэнси. Притяжение, которое требовало внимания других, привлекая их к солнцу.       В Гермионе этого не было. Макияж и красивая одежда ничего не изменят. Наоборот, это сделает её обманщицей. Куклой. Карикатурой на то, какой должна быть женственность…       Сущностью самой себя.       У неё были женские черты, как и у всех. Мужские тоже. В редких случаях она даже могла сойти за симпатичную. Но Гермиона никогда не могла овладеть этим достоинством. Несмотря на все усилия, она никогда не соответствовала тому, что другие считали женственностью. Она не была ни терпеливой, ни скромной, ни спокойной, ни красивой. Поэтому Гермиона сдалась, сказав себе, что это её выбор. Закрыла уши, чтобы не слышать этот зов.       Если Бог и существовал, то он поступил с ней несправедливо. Он отрезал её женственность и в пустой котёл вылил изобилие женскости.       В отличие от женственности, женскость не была божественной. Она была уродливой. Грубой. Животной.       Сырая окровавленная плоть, содранная с коровьей туши перед нарезкой, формовкой и приготовлением первоклассного стейка. Что подаётся на блюде мужчинам, которые ужаснулись бы, увидь его в натуральном виде. Мужчинам, которые готовы игнорировать неприглядную правду. Которые предпочитают притворяться, что страдания не превалируют над ненасытным голодом. Уродливым блюдам не было места за обеденным столом, чтобы у мужчин не пропал аппетит. А ведь какое расточительство. Недоеденная дохлая корова.       Для Гермионы женскость заключалась в волосах на теле, которые мир велел убирать. Это были кричащие женщины в стерильных палатах с белыми занавесками, которые давали жизнь ребёнку. Это были окровавленные простыни, сгустки крови и боль. Растяжки и дряблая кожа.       Природа, которую они были вынуждены скрывать.       Маленькой девочкой она таращилась на обвисшие груди в раздевалке бассейна. Груди, которые кормили и взращивали, ничего не оставляя для себя. Выполнившие свою основную функцию и после воспринимавшиеся неугодными.       Тело никогда не позволяло ей забыть, что она — животное. Рождённая адаптироваться, выживать. Размножаться и умирать. Цель, прерванная лишь сознанием человеческого разума, дающего понять всю несправедливость мира. Обдумать своё предназначение и тот неоспоримый факт, что однажды она умрёт с неосуществлёнными мечтами.       Она никогда не просила об этом.       Быть таким уродливым, необработанным существом. Сосудом для жизни без дополнительной подушки женственности, которая привносила красоту в жестокое существование.       В конце концов, красота не защитила её. Женственность не смогла спасти от чудовищных действий, совершённых с ней в тех тюремных стенах. Женскость смогла. Она убила в себе человечность и приняла первозданность. Дикие, инстинктивные части, которые существовали глубоко внутри. Зверь, погребённый под разумом, благородством и человеческим сознанием.       Она измазывала себя грязью подобно тому, как Пэнси красила губы. Ни то, ни другое действие не было иллюзией или маскировкой. Это было зеркало, через которое можно было заглянуть в их души. Проявление их сущности. Красавица и чудовище.       Взглянув в зеркало на законченную работу Пэнси, Гермиона удивлённо ахнула.       Интересно, что подумал бы Гарри, если бы увидел её сейчас?       В отличие от Рона, Гарри никогда не прятался за своей мужественностью. Он принимал в себе всё. Мужественность, женственность, а временами и грубую силу мужскости. Он открыто смеялся и без стеснения плакал. Сражался как воин и при этом глупо танцевал в их общей палатке. Он нашёл секретную формулу. Общую сумму всех хороших сторон человечества.       Гарри был безопасностью. Он был домом. Он был хорошим.       Возможно, именно поэтому его здесь больше не было.       Возможно, если бы он освободил зверя внутри, то остался бы жив.       — Неплохо, Пэнс, — присвистнул Малфой, подходя ближе, чтобы осмотреть её творение.       Гермиона оставалась заворожённой своим отражением. Её лицо выглядело так, словно светилось изнутри, на щеках появился румянец — едва заметный признак крепкого здоровья. Глаза были подкрашены оттенками чёрного и бежевого, создавая эффект невинности и загадочности.       Но наиболее сильное впечатление произвёл контраст острых шрамов с фарфоровой кожей. Макияж сделал её элегантной, можно даже сказать, красивой. Но выступающие шрамы подчёркивали эти черты. Они придавали ей потусторонний, сильный вид. Воин.       Чемпион.       Она была одновременно хрупкой и пугающей.       — Определённо, — выдохнула Пэнси, вытирая остатки косметики с рук. — Мне нужно подготовить ещё двоих и подготовиться самой.       Ведьма призвала чёрный чехол для одежды и сунула его Малфою.       — Проследи, чтобы она надела, — объяснила она. — Я добавила подкладку от рукавов до шеи, так что она будет казаться немного полнее. Если посчитаешь, что где-то недостаточно объёма, просто используй гламурные чары.       Малфой наклонился, клюнув её в щёку.       — Спасибо, Пэнс, — промурлыкал он.       От такого проявления нежности Гермиону чуть не стошнило.       Пэнси отмахнулась от него.       — Скажи своей невесте, чтобы привела Тео.       — Угу, — протянул он, раздвигая занавески и выводя Гермиону.       Они молча прошли мимо рядов задёрнутых штор, из-под которых доносились крики, проклятия и разговоры. Гермиона поняла, что вокруг рабочего места Пэнси были наложены заглушающие чары, скрывающие звуки, издаваемые другими готовящимися Чемпионами.       Она обратилась в слух в поисках знакомых голосов, гадая, за какой стеной из занавесок скрывалась Сьюзен.       — Иди нахер, — эхом прозвучала реплика знакомым голосом Джинни Уизли, а затем послышался громкий шлепок, оборвавший её слова визгом.       Гермиона напряглась, услышав это, — звук показался слишком знакомым.       Малфой быстро вытолкнул её из ванной и, крепко схватив, практически стащил вниз по лестнице.       Он резко распахнул дверь слева от себя и швырнул туда Гермиону. Она налетела на груду вёдер и хлама, вцепившись пальцами в пыльные полки, чтобы не упасть.       — Одевайся и жди здесь, — рявкнул он, бросая ей чёрный чехол.       Гермиона непонимающе уставилась на него, а пакет тем временем упал к её ногам.       — Если я вернусь, а ты не будешь готова, я сам тебя переодену, — пригрозил он, после чего захлопнул дверь и запер её.       Гермиона осталась неподвижно стоять в тёмном чулане, гадая, какой ад ей придётся пережить дальше.

***

      Астория резко отдёрнула занавеску, обратив на себя внимание четырёх пар глаз. Пэнси проворно вернулась к работе, пока два эльфа, сопровождавшие ведьму, сновали у её ног с различными гелями и расчёсками.       А в центре маленькой суматохи, потому что, Мерлин, а как же иначе, находился Теодор Нотт.       Такой же ослепительный, изысканный и высокомерный, каким она его помнила.       — Астория, — протянул он, и зелёные глаза метнулись обратно к зеркалу. — Прекрасно выглядишь.       И будь оно всё проклято, потому что от его слов внутри перевернулась каждая клетка.       Астория сказала себе, что на этот раз будет готова. Отбор застал её врасплох — она не видела его несколько лет. А испытания… произошедшее на испытаниях ничего не значило. Искра, поразившая её руку от соприкосновения их кожи, исходила от палочки. Прилив энергии, когда магия высвободилась на полную мощность. Оба случая — простая заминка.       На этот раз, встретившись с ним лицом к лицу, она сохраняла спокойствие. Она была главной. Она была Наследником. Фавориткой. А он был очередным Чемпионом.       И всё же именно сегодня Астория выбрала самое красивое платье. Нежно-розовое, облегающее её талию и подчёркивающее бюст. С маленькими белыми цветами и прозрачными кристаллами, вплетёнными в подол.       Это ничего не значило.       — Теодор, — прохладно ответила она.       Пэнси тяжело вздохнула, кинув расчёску на туалетный столик. Этим она привлекла внимание эльфов.       — Пойду подышу свежим воздухом, — объявила она. — Бонни, Рэй, проводите меня, пожалуйста, на улицу.       Оба эльфа охотно согласились, бросая вещи и кивая с таким остервенением, что Астория испугалась, как бы у них не отвалились головы.       — Ты справишься, — прошептала Пэнси, проходя мимо неё, и в груди Астории похолодело, когда они покинули помещение, оставив её и Тео в тишине.       Нотт непринуждённо опёрся рукой о край табурета, словно импровизированная гримёрка была его кабинетом, а Астория не смогла назначить встречу. У Тео была привычка становиться главным в любой комнате, куда он входил, просто существуя. Ремесло, которому Астория посвятила себя ради выживания. С помощью комплиментов, красивых платьев и обаяния она постепенно завоёвывала расположение любого, кого считала угрозой для себя и сестры.       Она научилась всему этому, наблюдая за Тео. И овладела в его отсутствие.       Но сейчас, стоя перед ним, она чувствовала себя так же неловко, как и в Хогвартсе. С роскошными каштановыми локонами и в тёмно-синей мантии он выглядел как принц из далёкой страны.       Исключительно красивый, но недосягаемый.       — Я хотел бы выразить свою благодарность, — произнёс он нараспев, поворачиваясь в её сторону на табурете. — Полагаю, это из-за тебя Пэнси балует меня?       — Да, — ответила Астория, радуясь, что голос звучал ровно. — Интервью.       — Значит, теперь они приступают к этому? Данные.       Астория нахмурилась.       — Откуда ты знаешь об интервью?       Тео на миг задумался, после чего поднял бровь.       — Пэнси упомянула.       — Оу, да, — неуверенно ответила Астория. Мысленно выругавшись, она попыталась придумать, что бы ещё сказать.       Тео барабанил пальцами по табурету, не отводя от неё взгляда.       — Я слышал, тебя можно поздравить, — спокойно объявил он.       Астория моргнула.       — С чем?       — С помолвкой.       — Да, — тупо ответила она, почему-то разочаровавшись. Надо было просто уйти. Она пришла только для того, чтобы сказать об интервью.       Волшебник оглядел её с ног до головы, словно наконец решил в полной мере оценить её внешний вид, несмотря на предыдущий комплимент.       — Ты повзрослела.       — Да, такое обычно происходит, когда человек перестаёт быть ребёнком, — усмехнулась она.       Тео издал смешок.       — Я вижу, — ответил он, — хотя я имел в виду твоё поведение.       Её захлестнула злость.       — Моё поведение?       — Ты стала холоднее. Резче. Я бы никогда не посчитал тебя добровольцем в Пожиратели.       — А как, по-твоему, я должна вести себя рядом с тобой? — огрызнулась она. — Счастливой? Всепрощающей? Как глупая школьница, хлопающая глазками?       — Не прощающе, нет. Но не… вот так, — он широким жестом указал на неё. — Ты не такая, какой я тебя помню.       Злость превратилась в ярость.       — Не такая, какой ты меня помнишь? — она закипала. — Как думаешь, что произошло после того, как ты бросил нас? Думаешь, мы сидели сложа руки в ожидании твоего грандиозного возвращения обратно в наши жизни? После того, как ты их разрушил?       — Я…       — Ты хотя бы осознаёшь всю серьёзность того, что натворил? Все последствия?       — Тори, подожди, — Тео вздохнул, как будто у него были дела поважнее, чем слушать её. — Прости, что бросил вас, хорошо? Я знаю, что твоих родителей и Драко наказали за мой поступок. Но я должен был уйти. Я должен был вывести заключённых. Если бы я этого не сделал, они бы…       — Наказали? — сплюнула Астория. — Ты так думаешь? Что их просто наказали?       Тео побледнел.       — Что ты имеешь в виду?       — Мои родители мертвы, Тео. Он их убил. В нашем доме было двенадцать пленников. Все двенадцать были украдены у них из-под носа, ты серьёзно думал, что он просто накажет их за это?       Астория сжала пальцы, чтобы скрыть их дрожь, пока всё её тело пылало яростью. Смерть родителей расколола её мир надвое, а он даже не знал. Даже не подумал проверить, всё ли в порядке с людьми, которых он бросил.       — Он вынудил нас смотреть, а потом заставил Дафну и меня занять их место. Мы приняли метки, когда их кровь ещё не успела остыть.       Тео неподвижно смотрел на неё. Его тело было напряжено.       — Нам повезло, — прошипела она. — Маркуса и его мать отдали Сивому, а в поместье Флинтов содержалось только трое заключённых. Пэнси и её отца пощадили лишь потому, что их в то время не было дома, а особняк был под наблюдением небольшой кучки охранников. Их всех казнили вместе с эльфами, которые по несчастью не сопровождали Пэнси. Гойлу-старшему, можно сказать, досталось меньше всех, потому что его убили до того, как Тёмный Лорд смог добраться до него и…       Она глубоко вздохнула, слёзы защипали глаза. Астория возненавидела происходящее сейчас. Возненавидела его за то, что он довёл её до такого состояния. Состояния слабой девочки, которая существовала до того, как он разрушил её жизнь.       — И Драко. Как ты мог так с ним поступить?       Тео склонил голову. С трудом сглотнув, он пробормотал:       — Я не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал из-за меня. Никогда.       — И всё же ты это сделал, — прошипела Астория.       Волшебник медленно кивнул.       — Да, — выдохнул он. — Драко унаследовал легилименцию Малфоев, полагаю, это означает, что Люциуса убили?       Астория сощурилась.       — Да, — солгала она.       — А Нарцисса?       Астория шагнула ближе к нему, заставляя посмотреть ей в глаза.       — Его шлюха, — ответила она тусклым голосом, когда силы покинули её тело. — Так Тёмный Лорд держит Драко в узде.       Тео отшатнулся, как от удара, втягивая воздух сквозь зубы. Малфои практически вырастили Тео, Нарцисса была единственной матерью в его жизни.       — Я не знал, — взмолился он. — Если бы я знал, я бы…       — Ты бы ничего не сделал, — отрезала она. — Ты был с Орденом. Ты выбрал сторону. Ты решил сделать себя недосягаемым, а нас — расходным материалом.       Астория заметила заострённый кончик уха сквозь занавеску и резко сделала несколько шагов назад, отвернувшись. Поняв, что Пэнси возвращается, Астория решила уйти.       — Теперь тебе придётся жить с этим выбором. Но недолго, поскольку я не заинтересована помогать тебе на Турнире, — бросила она через плечо, задерживая дыхание, чтобы побороть слёзы.       Позади раздался скрежет табурета.       — Тори, подожди! — воскликнул Тео.       Она замерла, сердце затрепетало, а рука ухватилась за края занавески.       — Я могу помочь Драко победить.       Отдёрни чёртову штору. Просто уходи. Он лжец.       — Пожалуйста, просто выслушай меня. У меня есть план.       Лжец. Лжец. Лжец.       — Понимаю, что у тебя нет причин доверять мне, но я знаю способ, как помочь Гермионе получить преимущество на предстоящих этапах. Я могу помочь ей завоевать расположение публики. Я могу помочь ей победить.       Уходи. Просто уходи.       — Если она выиграет, Драко останется жив. Позволь мне загладить вину перед ним. Перед тобой. Мне… мне всё равно, если я не выживу. Просто позволь мне…       — Заткнись! — завопила Астория, разворачиваясь лицом к источнику всех своих страданий.       Она поняла, что это было ошибкой, едва встретилась с ним взглядом. Его глаза сияли отчаянием и мольбой. Даже здесь, даже сейчас — он всё ещё притягивал её. Забирался ей под кожу. Приковывал к себе.       Как мотылька к пламени.       Она прерывисто дышала, сражаясь в битве, которую ей было не выиграть. Она сказала, что это ради жизни Драко, но ложь распозналась сразу, как только она подумала об этом.       Её проигрыш выразился в резком вдохе и четырёх изобличающих словах.       — Расскажи мне свой план.