Кубок теней

      — Боги, тебе не холодно? Вода ледяная, — Сьюзен вздрогнула, забираясь в ванну к Гермионе.       Гермиона подтянула колени к груди, чтобы дать Боунс больше места, и от этого вода выплеснулась за бортики. Она пожала плечами.       — На этот раз я специально для тебя добавила немного горячей воды.       Сьюзен рассмеялась, ухватившись руками за края ванны, привыкая к холоду.       — Вот это щедрость, спасибо. Надеюсь, пальцы не посинеют.       Гермиона слабо улыбнулась в ответ. Они передавали мыло по кругу, погружаясь в утреннюю рутину, которую невольно создали за последние три недели.       Присутствие друг друга ослабляло уязвимость их обнажённых форм. Они могли сосредоточиться на разговоре, на очищении. Страх смывался, когда они были вместе. Это облегчало боль — знать, что кто-то может смотреть на твоё тело не через призму сексуальности. Что можно сбросить одежду и не подвергнуться насилию. Сьюзен постепенно приучила Гермиону к этому — она никогда не упоминала о шрамах, даже едва смотрела на них. Она не комментировала её выпирающие тазовые кости и сузившиеся рёбра. Она вообще почти ничего не делала — только помогала ей мыться.       И всё.       С помощью куска мыла и плотной тряпки Сьюзен показала Гермионе, что человеческие прикосновения могли быть нежными. Платоническими. Семейными.       В их взаимопонимании сквозила безопасность. И это вселяло в Гермиону чувство свободы действий — обнажать тело по собственному выбору.       Таких шансов у неё было не так уж много.       Гермиона не знала, получилось бы у неё начать мыться без Сьюзен и её объяснений, что это нормально. На её теле была написана история о том, что сделала она и что сделали с ней. Если бы Сьюзен не отвлекала её, Гермиона утонула бы в воспоминаниях.       — Ладно… Кормак и Луна, — ухмыльнулась Боунс.       — Слухи, — ответила Гермиона.       Сьюзен хихикнула.       — Нет! Правда.       — Серьёзно?       — Да, кажется, несколько раз. Он какое-то время обхаживал её, хотя она не то чтобы серьёзно его воспринимала. Всё быстро закончилось.       — Интересно, — пробормотала Гермиона, хотя на самом деле ей было не слишком интересно. Игра была поверхностной, лёгкой. Ей не приходилось много думать, и вопросы помогали оставаться в настоящем. В безопасной гавани, которую создавала ванна.       Это было именно то, в чём нуждалась Гермиона, возможно, поэтому Сьюзен нашла занимательными подобные разговоры.       — Сейчас будет просто. Чжоу и Парвати.       — Правда.       — Ага. Думаю, ты уже поняла.       Гермиона хмыкнула в знак согласия, отгоняя воспоминания о безумном взгляде Парвати и её обжигающих обвинениях.       — Хм, дай подумать. О… Рон и Падма! — воскликнула Сьюзен, и её глаза тут же расширились.       Гермиона моргнула.       — Правда.       Сьюзен прикрыла рот рукой, побледнев от осознания того, что сейчас произнесла.       — Чёрт… прости, я не подумала, — она покачала головой. — Слух. Это был слух.       — Не обязательно лгать, Сьюзен, всё в порядке. Я рада, что он нашёл кого-то, — искренне заверила её Гермиона.       — Нет, я серьёзно! Клянусь, он… он никогда… ни с кем, насколько я знаю.       Гермиона нахмурилась.       — Почему?       Сьюзен глубоко вздохнула, подбирая приемлемый ответ.       — Он… полагаю, было трудно найти время. Мы пытались выжить, найти информацию, найти еду. Рон работал больше всех. В перерывах между рейдами и планированием он проводил время в поисках…       Она замолчала. Выдохнула.       — Тебя.       Гермиона удивлённо откинулась на бортик, и в груди защемило чувство вины.       — Он не должен был этого делать, — прошептала она.       Сьюзен глухо усмехнулась.       — Его было не остановить.       Воцарилась тишина. Вода уже не казалась такой успокаивающей.       — Нам пора выходить, — сказала Гермиона, указывая на их валяющиеся полотенца.       — Ещё пять минут.       Гермиона вздохнула, повинуясь просьбе. Как всегда. Бог знал почему.       — Вы ведь были вместе? Поэтому он так старался? — прямо спросила Сьюзен.       — Нет, — Гермиона покачала головой. — Никогда. Думаю, мы могли бы… однажды. Но он не был готов, а потом…       — Что потом?       — Потом он ушёл. Когда нужен был Гарри больше всего. Когда нужен был мне.       — Когда вы были в бегах, да? Я думала, он вернулся?       — Вернулся, но… я не простила его, и мы… были другие заботы, и… — Гермиона сглотнула, и слёзы защипали уголки её глаз.       — Всё в порядке. Я понимаю. Я знаю достаточно, не нужно больше ничего объяснять, — Сьюзен успокаивающе схватила её за руку.       Гермиона шмыгнула носом.       — Просто… скажи ему, что это не его вина и что мне жаль. Что я давно простила его.       — Знаю, — Сьюзен кивнула. — Но, Гермиона, ты должна сказать ему сама. Он думает, что в твоём пленении виноват он. Он думает, что ты избегаешь его, потому что винишь в том, что он не смог найти тебя. Если бы ты объяснила ему, рассказала о Битве…       — Нет, — прошипела Гермиона. — Никто не должен знать.       — Гермиона, это не было…       — Было.       — Ладно, — вздохнула Сьюзен. — Но хотя бы скажи ему, что не винишь его, ладно? Подбодри его, ради Мерлина. Ты убиваешь его.       — Обязательно.       — Когда?       — После первого этапа.       — Хорошо, — кивнула Сьюзен. — Ладно.       Сьюзен развернулась, быстро перейдя на более лёгкую тему, отчего даже её голос стал веселее.       — Вымоешь мне голову? Хочу сегодня хорошо выглядеть.       — Смотрю, ты любишь командовать, — пробормотала Гермиона.       — Училась у лучших.       Гермиона намылила волосы Сьюзен шампунем, теряясь в ритме движения пальцев, что массировали кожу головы.       — Ты скучаешь по своим волосам? — спросила Сьюзен.       — Ты сегодня задаёшь слишком много вопросов.       — Может, я просто хочу узнать тебя получше.       — Ты знаешь меня лучше остальных, — тихо ответила Гермиона.       — Понимать — это не то же самое, что знать.       Прекратив движения, Гермиона поднесла к голове Сьюзен чашу, чтобы смыть пену с волос.       — Иногда их не хватает, — размышляла она. — Чувствую себя голой. Но укладывать их каждый день было просто каким-то кошмаром.       — Они отрастут, вон уже вижу пушок. Несколько месяцев, и у тебя снова будет грива, — заверила Сьюзен.       Гермиона ничего не ответила, схватив кондиционер. Их уже не вернуть. У трупов не росли волосы.       Вместо этого она спросила:       — Почему ты хочешь сегодня хорошо выглядеть?       — Оу, Деннис планирует вечеринку-сюрприз во время обеда. Хочу удивить его.       — Деннис?       — Ага, между нами кое-что есть.       — Кое-что?       — Кое-что.       Гермиона слабо улыбнулась. Она была приятно удивлена тем, что Сьюзен всё ещё может с нетерпением ждать таких вещей. Что она может испытывать минуты радости даже в таком шатком положении.       — В честь чего вечеринка?       — В честь меня.       Руки Гермионы замерли.       — У тебя сегодня день рождения?       — Двадцать два.       — С днём рождения, — прошептала Гермиона.       Сьюзен оглянулась через плечо и улыбнулась.       — Спасибо. Здорово будет отпраздновать со всеми.       Гермиона кивнула.       — Я жду твоего появления.       И тут же застонала.       Сьюзен полностью повернулась к ней лицом, пытаясь упереть руки в бока, но не смогла из-за размера ванны.       — Ты идёшь, — потребовала она.       — Нет.       — Это мой день рождения!       — Я поздравила тебя.       — Гермиона, пожалуйста, — надулась она.       Гермиона вздохнула.       — Ладно. На пять минут.       — Десять.       — Пять.       — Ладно! — Сьюзен фыркнула, всплеснув руками, отчего разбрызгала воду по всей ванной.       Грейнджер не понимала, почему та так обиделась. Они обе знали, что, когда Гермиона придёт, Сьюзен потребует ещё пять минут.       И она подчинится.       В итоге Сьюзен получит эти десять минут.       Гермиона закончила мыть волосы Сьюзен, после чего вышла из воды и вытерлась. Одеваясь, она мельком увидела острые углы своего обнажённого тела, приглушённые размытым зеркалом, на которое Сьюзен наложила заклинание по настоянию Гермионы. Смотреть на себя было не особо приятно, поэтому она решила полностью избегать отражений.       Переодевшись в чистую мантию и почистив зубы, она обнаружила Сьюзен до сих пор сидевшей в ванне с подавленным лицом.       Гермиона вопросительно посмотрела на ведьму, повернувшись к ней.       Сьюзен сглотнула.       — Просто думала о том, что ты провела все эти годы в одиночестве, — прошептала она. — Пять дней рождения. Пять лет.       Гермиону словно под дых ударили. Она хотела утешить Сьюзен. Она хотела уйти. Она хотела накричать на неё за то, что именно сегодня та решила нарушить их негласное правило не говорить о некоторых вещах.       Она не сделала ни первого, ни второго, ни третьего.       — Я была не одна, — выдохнула Гермиона.       Сьюзен вскинула голову, и на её лице промелькнуло замешательство вкупе с надеждой.       — С кем?       — С другом.       Ведьма не шевелилась, изучая лицо напротив, словно в попытке уловить ложь. Не найдя таковой, она медленно выдохнула. Напряжение спало с плеч.       — Расскажи о нём.       Гермиона сжала ткань мантии, уставившись на кафель.       — Он был… добрым. Умным, — улыбнулась она. — Довольно тихим. Он был не таким, как я ожидала, но он… он хороший.       Сьюзен кивнула, нахмурив брови, поскольку определённо помнила, что Гермиона пришла одна.       — Где он сейчас? — неуверенно спросила она.       Гермиона закрыла глаза, представив тёмную камеру и запачканную койку. Ржавую раковину и протекающий кран. Шахматную доску и безделушки.       — Дома, — пробормотала она.       Сьюзен открыла было рот, чтобы ответить, но, похоже, решила проглотить крутившиеся на языке слова. Она продолжила молча мыться, поэтому Гермиона оставила её, опускаясь на колени на привычном месте у стены своей спальни, и начала молиться.       Она пропускала слова через себя, и хотя не могла пожертвовать кровь, но всё равно подняла ладони. Жест, обращённый к силе, которую она выбрала своим Богом.       Гермиона потеряла счёт времени, но, судя по скованности в конечностях, должно быть, прошло пару часов, поэтому она остановилась и поднялась на ноги. Гермиона споткнулась от неожиданности, увидев Сьюзен в полотенце на краю своей кровати: она пристально наблюдала.       Гермиона подавила смущение, потому что обычно она замолкала, когда в комнату входила Сьюзен. Она настолько погрузилась в молитвы, что не услышала шагов.       Одно дело, когда кто-то подозревает тебя в сумасшествии, и совсем другое — показывать его.       — Я просто…       — Молилась, — тихо закончила Сьюзен.       Гермиона сглотнула.       — Да.       — Эти слова… — прошептала Сьюзен. — Они были прекрасны.       Гермиона с трудом переводила дыхание, оставаясь неподвижной.       — Латынь, верно?       Гермиона кивнула.       — Где ты её выучила? — нерешительно спросила Сьюзен, подложив одну руку под бедро.       — Я… — начала Гермиона, захлёбываясь словами. Она понимала, что ведьма, наверное, напугана тем безумным бредом, свидетелем которого стала, поэтому отчаянно искала правильные слова. Такие, которые ослабили бы её страх.       Такие, которые не дали бы ей уйти.       — Я самостоятельно учила латынь в Хогвартсе, она помогала при переводе древних рун. Молитвы придумала сама, в основном это бессмысленные слова, — с запинками пробормотала она.       Сьюзен обвела взглядом стену позади неё, затем потолок, пол — и наконец вернула глаза к Гермионе.       — Я не очень хорошо знаю латынь, — выдохнула Сьюзен. — Но ты сказала кое-что знакомое. Имя.       Сьюзен глубоко втянула в себя воздух, и Гермиона почувствовала ужас. Гребень волны перед столкновением с камнями. Голубая вспышка перед громом. Признание, секрет, балансирующий на краю обрыва.       В готовности упасть.       С верой в благополучное приземление.       — Геката, — тихо выдохнула Сьюзен. — Что ты о ней знаешь?       Гермиона удивлённо моргнула.       — Она богиня в магловской греческой мифологии. Древние греки называли её богиней переходов, перекрёстков, границ, новолуния, некромантии, призраков и… магии.       — Чародейства, — кивнула Сьюзен.       — По мнению некоторых учёных, да.       Сьюзен слегка расслабилась и похлопала по месту рядом с собой, жестом приглашая Гермиону сесть.       Гермиона подчинилась, и они вместе уставились на дальнюю стену.       — Так все маглы поклоняются Гекате? — с недоверием спросила Сьюзен.       — Нет, — помедлила с ответом Гермиона. — Раньше кто-то — да, но сейчас это не так распространено. У древних греков было много богов, самый известный из них — Зевс, или его сын Геракл. Геката вообще не так популярна. Но в наши дни для большей части магловского мира это просто мифы.       — Я никогда не слышала ни о Зевсе, ни о других богах, — призналась Сьюзен. — Каждое лето я ездила к магловским родственникам, но большую часть жизни провела в волшебном мире с тётей. Моё раннее образование было ближе к образованию чистокровной ведьмы, нежели полукровки.       Гермиона тихо промычала, желая поделиться своими мыслями:       — В детстве я была очарована этой темой. Мои родители были довольно религиозны, хотя и поклонялись другому богу. Они говорили, что он — единственный истинный бог, всезнающий и всемогущий. Праведный и без изъянов. Я никогда в это не верила. Никто не может быть совершенен — даже Бог. Именно поэтому мне так нравилось изучать греческую мифологию. Их боги были непостоянными и с недостатками — по правде, некоторые были просто ужасными. И они постоянно не могли что-то поделить друг с другом.       — Значит, ты решила поклоняться Гекате, потому что она заинтересовала тебя?       — Нет, — ответила Гермиона. — Я не верю ни в одного бога. Я решила поклоняться чему-то осязаемому. О существовании чего я знала. Поэтому я решила поклоняться магии. Геката — это просто название.       — И ты просто… выбрала это имя в честь древней богини, в существование которой никогда не верила?       — Да, — легко заявила Гермиона.       Сьюзен поднялась и принялась расхаживать по комнате, поправляя полотенце и задумчиво покусывая большой палец.       — А если я скажу тебе, что Геката действительно существовала? — выпалила Сьюзен, остановившись посреди спальни.       Гермиона наклонилась корпусом вперёд, чувствуя, как по спине побежали мурашки от новой неизвестной информации, которая вот-вот должна была прозвучать. Учёба была привычкой, от которой она до сих пор не избавилась.       — Как это? — спросила Гермиона, изо всех сил стараясь скрыть любопытство.       Сьюзен сглотнула.       — Некоторые верят, что Геката была первой ведьмой.       Гермиона нахмурилась.       — Я думала, волшебный мир не знает, откуда произошли волшебники и ведьмы. Лично я считаю, что они просто начали появляться среди магловского населения.       — Существует много теорий, — кивнула Сьюзен. — Одни известные, другие — не очень. Некоторые же… менее благоприятные.       — Менее благоприятные?       — Да, — Сьюзен переступила с ноги на ногу. — Ты никогда не задумывалась, почему в волшебном мире нет религии?       Гермиона неуверенно пожевала губу, гадая, к чему клонит Сьюзен.       — Наверное… Да, думаю, раньше. Но я пришла к выводу, что для неё не было причин, учитывая, что магия способна объяснить большинство необъяснимого. Остальное можно списать на Прорицания — в каком-то смысле фарс.       — Так если нет волшебной религии, как думаешь, откуда, по мнению людей, взялась магия?       — Эволюция, — невозмутимо ответила Гермиона, — как и всё остальное.       — Нет, — тихо ответила Сьюзен. — Большинство людей вообще не задумываются над ответом на этот вопрос. Даже говорить об этом — табу.       Гермиона вскинула брови.       — О чём? О происхождении магии?       — Да, — пояснила Сьюзен. — Как думаешь, почему этот предмет, возможно, самая большая тайна нашего существования, никогда нормально не освещался в Хогвартсе? Официальный ответ на этот вопрос гласит, что мы не знаем происхождения магии. Любая выдвинутая теория сразу же отвергается.       — Почему? — недоумённо воскликнула Гермиона.       — Возьмём, к примеру, твою теорию, — продолжила объяснять Сьюзен. — Почему её нельзя принять во внимание?       Гермионе не пришлось долго раздумывать, ответ пришёл почти сразу.       — Потому что тогда это доказывает, что волшебники произошли от маглов. Что даже самые чистокровные семьи являются потомками таких людей, как я — маглорождённых. Грязнокровок, — прошипела она.       Сьюзен кивнула, соглашаясь.       — Трудно продвигать антимагловскую риторику, когда мы все одинаковые, верно?       Гермиона принялась размышлять. Конечно, это было бы табу. Власть имущие никогда бы не признали, что их чистокровность мало что значит. Что небольшая эволюция — единственное, отличающее их от обычных маглов.       — И… — вновь подала голос Сьюзен, но на этот раз тише, как будто боялась, что их подслушивают. — Если магия не возникла в результате эволюции, как ещё ты объяснишь её происхождение?       Глаза Гермионы расширились.       — Она была дарована.       — Да, — выдохнула ведьма. — Кем-то или чем-то более могущественным, чем мы.       — Богом.       — Именно.       Гермиона выдохнула, чувствуя, как кипит мозг.       — То есть ты говоришь, что… Геката была реальной? Настоящим Богом… точнее Богиней.       — Не богиней. Ведьмой. Первой ведьмой. Которая получила магию от чего-то древнего. Существа столь могущественного, который нам даже во снах не снился.       — Хорошо, но ведь доказательств нет? — продолжила Гермиона. — Это всего лишь теория. Вера.       Сьюзен вздохнула и, потянувшись, взяла её за руку, садясь рядом.       — Признаюсь, я не так много знаю. Тётя никогда особо не говорила со мной на эту тему, поскольку это было табу. У неё была спрятана старая книга, маленькая, красная. Она говорила, что в ней хранится ответ на всё. И пообещала показать её мне после моего совершеннолетия, а также рассказать историю Гекаты — предположительно, она была лишь небольшой частью писания. Может, там было имя этого предполагаемого Бога, не знаю. И вряд ли когда-нибудь узнаю.       Глаза ведьмы остекленели, и Гермиона вспомнила битву в Отделе тайн на пятом курсе. Когда Долохов оставил на ней свой след. В тот день погибла аврор Амелия Боунс. Сьюзен осталась последним членом семьи Боунс.       — Мне жаль, — прошептала Гермиона.       Сьюзен прочистила горло, выпрямляя спину.       — Всё в порядке. Это было давно.       Некоторое время они сидели, погрузившись в тягостное молчание, вызванное воспоминаниями. Разделяя горе тех событий. Для Гермионы это была первая дуэль с Пожирателем Смерти. В то время она была ближе всего к смерти. Для Сьюзен это была потеря последнего члена волшебной семьи.       Наконец Боунс нарушила молчание.       — Тётя была одной из последних открытых последовательниц Гекаты. Веры… религии, полагаю, которая была практически искоренена столетия назад теми, кто был у власти.       Гермиона сжала её руку, побуждая продолжить.       — Тётя говорила, что раньше она была широко распространена. Что Гекату почитали и ей поклонялись на протяжении тысячелетий, и что в разных регионах её история чем-то отличалась. Но, как известно, там, где есть религия, есть и война. Люди с противоположными убеждениями убивали друг друга, несмотря на то, что суть их религии была одинаковой. Со временем число верующих сократилось, поскольку они поистребляли друг друга. Последние каким-то образом оказались в Британии.       — Британия, — пробормотала Гермиона. — Римляне преследовали различные религии на протяжении всего своего существования. Британия была частью Римской империи в течение трёх с половиной столетий, а римляне были известны тем, что устраивали геноцид. Возможно, что последние из верующих волшебников также были римлянами.       Сьюзен улыбнулась.       — Я знала, что ты разбираешься в этом лучше меня.       Лицо Гермионы вспыхнуло.       — Просто интересовалась историей Европы, — пожала она плечами.       — Наверное, стоило больше узнавать про это, — продолжила Сьюзен. — Но я была всего лишь ребёнком, понимаешь? Я не считала убеждения тёти такими уж важными, несмотря на её настойчивое желание сохранить их в секрете. Это была просто история.       — Кто-нибудь ещё придерживается тех же убеждений, что и твоя тётя? — неуверенно спросила Гермиона.       Сьюзен покачала головой.       — Насколько я знаю, нет. Но они есть. Прячутся. Они должны прятаться. Тётя сказала, что все книги и статуи Гекаты были сожжены очень давно, когда эта вера была объявлена вне закона. Но чистокровные семьи хранят обширные коллекции, передающиеся из поколения в поколение, наверняка кто-то из них должен знать хотя бы о писании.       — Кто объявил её вне закона? Почему? — спросила Гермиона.       — Опять же, не знаю. Наверное, другие чистокровные семьи, которые увидели в ней какую-то угрозу.       — Из-за предыдущих войн? — предположила Гермиона.       — Нет, — усмехнулась Сьюзен. — Потому что они не хотят, чтобы верили, что есть нечто могущественнее их. Если что-то дало нам магию…       — Оно могло её и отнять, — закончила Гермиона       — Да, — пробормотала Сьюзен. — В любом случае, результат один и тот же. Веришь ты в Гекату или эволюцию, и то, и другое — табу. И то, и другое подрывает силу, на которой чистокровные строят свою жизнь.       — А если говорить об этом, то можно погибнуть, — заключила Гермиона.       — Даже простого обвинения в произнесении её имени достаточно, — Сьюзен горько рассмеялась. — Я потеряла всю семью в первой магической войне — всех, кроме тёти. Она была не единственной чистокровной, вставшей на сторону Ордена. Но Тёмный Лорд использовал это как возможность. Бабушка и дедушка, дяди и тёти, а также их дети. Вся семья Боунс была выслежена и убита.       Гермиона лишь вновь сжала её руку. Она ничего не могла сказать.       — Он знал, — Сьюзен фыркнула, — во что верила моя семья. Он боялся. Боялся, что это распространится. Боялся, что это правда. Если есть какое-то высшее существо, какой-то Бог или сила — что подумают о нём? Что сделают с ним, когда он наконец умрёт?       Гермиона не ответила. Волдеморт не собирался умирать. Интересно, не поэтому ли? Если он знал что-то, чего не знала она, верил в то же, во что верила семья Сьюзен…       И он был в ужасе.       Будучи полукровкой, он всё равно происходил из древней чистокровной семьи. Если Мраксы были верующими, если они знали историю, хранили тексты, — Волдеморт наверняка пронюхал об этом, когда выследил и уничтожил весь свой род.       Сьюзен сдавленно всхлипнула со смесью боли и злости.       — Они даже не практиковали открыто! Они были осторожны. Но одного лишь слуха о том, что семья Боунс является последователями Гекаты, было достаточно.       — Мне жаль, — прошептала Гермиона. — Твоя семья…       Волна жара захлестнула шею, заставив её удивлённо вскрикнуть.       Гермиона почти забыла, каково это, ведь её не вызывали практически целый месяц.       Сьюзен мгновенно опустилась перед ней на колени, стискивая плечи.       — Гермиона? Гермиона!       Гермиона прикусила язык, пряча руки под мантию, чтобы скрыть их дрожь.       — Всё в порядке, — прошептала она. — Меня вызывают.       Сьюзен ахнула, с беспокойством оглядывая её.       — Гермиона…       — Я скоро вернусь, хорошо? — заверила Гермиона, осторожно убирая её руки. — Надеюсь, не пропущу вечеринку.       Сьюзен снова позвала её, но Гермиона уже была за дверью и на нетвёрдых ногах направлялась к лестнице.       Что-то изменилось. Настойчивость Питона казалась дурным предчувствием. Словно это было начало конца.       Гермиона молилась, чтобы так оно и было.