Ещё не готовы

      Дазай надрывисто стонет, вцепившись обеими руками в подушку. Его тело непроизвольно вздрагивает, а воздух вокруг стал таким горячим и влажным, что им невозможно дышать. Хотя, казалось, в этот момент им вообще не нужен был воздух.       Чуя вбивается в него уже час. Он пытается быть аккуратнее, нежнее, но у него буквально вчера закончился гон, тело требует резкого, почти что жёсткого траха, и сдерживаться просто невозможно, когда Осаму под ним такой открытый, принимающий всё, что ему дают.       Они начали спать друг с другом не так давно. Это была инициатива Дазая, и объяснил он её так: «Чуя — альфа, которому нужен регулярный секс, а я — омега, который может ему это обеспечить». Накахара действительно нуждался в интимной близости, особенно сильно это ощущалось во время гона, но ему казалось противным снимать омег за деньги. Нет, Чуя не был предвзят в отношении проституток, просто ему хотелось иметь постоянного партнёра, может даже пару на всю жизнь, чтобы заниматься любовью по общему желанию, любовно целоваться в процессе и всё такое. А когда к нему пришёл Осаму с тем своим предложением, Накахара не думал долго. Потому что заниматься сексом с омегой — это одно. А заниматься сексом с Дазаем — это совсем другое. Их половые контакты стали не то что регулярными, они стали постоянными. Они, порой, трахались, как ненормальные, едва ли не по шесть раз за день. Им так невероятно хорошо вдвоём. Осаму даже предложил им оставить те самые заветные метки друг на друге, и Чуя уже спустя мгновение кусал чужую шею. Шею Дазая. Шею его Дазая. Накахара всегда этого хотел. Осаму тоже оставил на нём метку, но несколькими днями позже. Они решили скрыть то, что стали парой, от большинства окружающих людей. Разумеется, приближённые к ним люди, такие как Мори и Коё, наверняка, догадывались об этом, а Одасаку и вовсе знал — Дазай, конечно, рассказал ему. Но никто больше не смог бы поверить, что Дазай Осаму и Накахара Чуя — пара. Что они омега и альфа, которые скрепили свои жизни навсегда на физиологическом уровне. Больше никто, ведь при всех они продолжают вести себя так, будто ненавидят друг друга больше всего на свете.       Но это ведь совсем не так.       Иначе, они не трахались бы сейчас, всё быстрее подбираясь к крышесносному оргазму с каждой секундой, с каждым несдержанным толчком.       Осаму не ожидает ничего необычного. Он просто не способен думать, когда Чуя буквально вколачивается в него.       Они пробовали сцепку пару раз, но Дазай настаивал на том, чтобы вообще никогда этого не делать, так как ему не нравится принимать противозачаточные ни постоянно, ни «экстренно». И Накахара всегда ставил желания своей пары выше собственных, ни разу не сделав того, в чём так нуждается его тело, без разрешения.       Поэтому Дазай совершенно не ожидал того, что, в этот раз, Чуя вдруг крепко прижмётся к нему со спины и, прошептав на ухо:       — Я хочу от тебя ребёнка, Осаму.       ...Вгонит узел так глубоко, как только может.       Дазай кончает скорее от неожиданности, и чувствует, как горячая сперма наполняет его изнутри. Он едва ли не подпрыгивает на кровати в тот же момент, но Накахара держит крепко, у него в любом случае не получилось бы уйти от этого. Хорошо, что боли из-за набухшего узла не было, иначе Осаму, наверное, убил бы Чую на месте. Он был настолько в шоке из-за произошедшего буквально секунды назад, что осознать это в полной мере смог только после того, как они оба завалились набок и достаточно отдышались.       Резко Дазай хватает Накахару за подбородок, смотря на него через плечо.       — Чуя, ты, блять, совсем идиот?       Он говорит это с широкой улыбкой, но с такой интонацией, будто готов сию же секунду свернуть рыжему напарнику шею своими же руками.       Дазай зол.       Когда он зол, это страшно.       Но Накахара, видимо, свой страх потерял, поэтому отвечает совершенно спокойно:       — Нет, Дазай. Я просто хочу ребёнка.       — Чуя, в тебе говорят гормоны, у тебя только вчера закончился гон, — Осаму пытается звучать мягче, даже ослабляет хватку на чужом подбородке.       — Я полностью в себе. И я хочу от тебя детей.       Рука Дазая сжимается крепче.       — Это всё равно не значит, что ты можешь вгонять узел, ни разу не обсудив со мной это своё желание.       Накахара, до этого уверенно смотревший в глаза Осаму, всё же виновато отвёл взгляд, прикусив изнутри губу.       После этого Дазай смягчился, перемещая ладонь в волосы Чуи.       — Как только ты сможешь вытащить из меня свой член, беги в аптеку за противозачаточными.       Накахара негромко промычал: «Мгм», и уткнулся губами в метку на шее Осаму, сейчас не скрытую за бинтами. Пытается таким образом успокоить собственное тело. Но, всё равно, нужно какое-то время подождать, пока узел «развяжется», поэтому ещё пятнадцать минут они просто лежат. Молча.

***

      Дазай, уже приведя себя в порядок, стоит на балконе, наблюдая, как рыжая макушка мелькает в свете фонарей, максимально быстрым шагом направляясь к дому. Но даже когда мини-мафия заходит в многоэтажку, Осаму продолжает неподвижно стоять. И даже когда меньше чем через минуту открывается дверь и Чуя зовёт его по имени несколько раз, заглядывая во все комнаты, Дазай продолжает стоять. И когда уже начавший волноваться Накахара всё же находит Осаму и осторожно обнимает его со спины, ведь видит, что его омега, его пара увяз в каких-то не особо радостных мыслях, он всё равно стоит.       — Я будто бы чувствую, как внутри меня формируется новый организм, — тихо заговорил Дазай, переместив ладонь Чуи на низ своего живота, — Ты хотел бы мальчика или девочку?       Это прозвучало так трогательно, что Накахара невольно прижался ближе, медленно поглаживая Осаму там.       — От тебя хочу двойню, — так же тихо отвечает он.       Ещё немного времени они просто смотрят на частичку ночной Йокогамы.       А потом Дазай вздыхает:       — Дай таблетку.       И протягивает ладонь, всё ещё стоя спиной к партнёру.       Чуя отходит на полшага назад, чтобы достать из кармана брюк нужную упаковку, вскрыть её и достать одну капсулу.       И Накахара уже почти отдал противозачаточное, но вдруг отдёрнул руку, отводя её назад и сжимая таблетку в кулаке.       — Тебе обязательно нужно это принимать? — едва ли не капризно спрашивает Чуя. Его инстинкты, очевидно, кричат о том, что он не может позволить своему омеге избавиться от потомства, пусть оно ещё даже не успело сформироваться в зародыше.       Осаму наконец повернулся к нему, снова раздражаясь.       Чуя — просто прекрасный альфа. Он всегда рвётся защитить свою пару, какой бы незначительной ни была опасность. Но именно сейчас то, что он оценил обычный препарат, как своего врага, чёрт возьми, мешает. Разумеется, экстренные противозачаточные можно выпить в течении двадцати четырёх часов, но терять время не хотелось.       — Да, Чуя, обязательно. Отдай это мне, — строго ответил Дазай и попытался вытащить спасительную таблетку из чужой руки. Не вышло. Хватка у Накахары стальная.       — Почему нельзя просто оставить ребёнка? Мы уже достаточно взрослые для этого!       — Потому что нельзя и всё!       Осаму отвлекающим манёвром пробует вытащить из кармана брюк партнёра всю упаковку с такими же таблетками, но Чуя моментально перехватывает обе его руки, заламывая за спиной, пусть и очень аккуратно. Он не хочет навредить Дазаю. Как и не хочет дать Дазаю навредить самому себе и их будущему ребёнку.       — Почему?! — не столько с обидой, сколько с огромным разочарованием практически кричит Накахара, развернув Осаму к себе лицом.       Дазай только смотрит ему в глаза, перестаёт вырываться, дожидается, пока Чуя немного успокоится и всё-таки отпустит его, положив руку в карман, чтобы Осаму больше не пытался достать противозачаточные.       Вздохнув, Дазай заговорил:       — Хочешь знать, почему мы не можем просто взять и завести детей? Хорошо, Чуя, давай поговорим об этом.       — Давай, говори, Осаму, — в таком же тоне отвечает Накахара и замолкает.       Они ещё немного смотрят друг на друга, пока Дазай не вздыхает:       — Вот что бы мы делали с ребёнком, если бы он был? Мы исполнители, у нас постоянно работа, часто сверхурочная.       — Ну... Брали его с собой? — Чуя повёл плечами.       — Думаешь, детям место в мафии? — Осаму в миг стал непривычно серьёзным.       — А почему нет? Разве Кью, Рюноске, да и мы сами пару лет назад — не дети?       — Не смей сравнивать. Это другое.       — Разве? — брови Накахары выразительно изгибаются в ответ на столь категоричное утверждение.       — Никто из них или из нас не родился уже при Портовой Мафии, и нас, и их просто подобрали в сложный жизненный момент, и мы не можем уйти, потому что обязаны своей организации всем, что имеем. А теперь представь, кем вырастет ребёнок, с самого рождения постоянно находящийся в самых жестоких районах Йокогамы, где вокруг сплошные убийцы, наркоторговцы и прочие. Скажи, ты мечтаешь о том, что твой малыш к десяти годам подстрелит свою первую жертву, или о том, как будешь провожать его, невинного и счастливого, в школу?       — Конечно, второе, — фыркнул Чуя, поджав губы.       — Вот именно, — Дазай вздохнул.       — А если... Спрятать ребёнка от мафии? — неуверенно предлагает Накахара.       — Чуя, ты серьёзно? Мы не сможем это скрыть, как бы ни старались. Мори всё равно узнает о моей беременности, узнает, что ребёнок от тебя. Уже можно бы и догадаться, что он сделает с малышом, у которого такой большой потенциал к развитию полезной для организации способности.       — Мы сможем защитить нашего ребёнка от босса, — заявляет Чуя.       — Пойми уже, Огай не будет для наших детей любящим дядей, он захочет получить выгоду из их существования, начнёт подвергать их крайне жёстким тренировкам ежедневно, как только они научатся ходить, если не до этого, будет ставить их в опасные ситуации с максимальным уровнем стресса, чтобы дар проявился как можно раньше, — объясняет Осаму.       — И что?       — «И что»? Думаешь, ты сможешь уберечь нашего ребёнка от всего этого?       — Да!       — Правда? — с наигранным удивлением и видимым раздражением спрашивает Дазай, — Чуя, скажи, ты готов предать порт? А готов убить Мори своими собственными руками? Готов уничтожить треть города? Ради меня и нашего малыша, готов?       И Накахара вдруг замолк в ступоре.       — Вот видишь, — вздохнув, Осаму плавно меняет интонацию обратно на спокойную и печальную.       Чуя издаёт звук, чем-то похожий на обиженный всхлип и говорит:       — Если я скажу, что готов всё это сделать, мы сможем оставить ребёнка?..       Дазай грустно опускает уголки губ и нежно берёт голову Накахары в обе свои руки, слегка поднимая на себя, и смотрит в голубые глаза.       — Нет, Чуя.       Рыжий мафиози дёргает головой, уходя от прикосновений, и отходит на пару шагов в сторону. Облокачивается плечом о дверной косяк балконной двери.       — Если ты не хочешь детей от меня, мог бы сразу так и сказать... — бубнит Накахара, скрещивая руки на груди.       Осаму подходит ближе и обнимает Чую, наклонившись, чтобы смотреть на него снизу вверх.       — Я хочу от тебя ребёнка, Чуя, но...       — Что «но», Дазай?! Почему мы не можем завести ребёнка, если оба хотим этого?       — Потому что мы должны думать о его будущем, а не о своих эгоистичных желаниях.       Больше рыжий мафиози не смог ничего возразить.       Дазай вздыхает, перестаёт обнимать Накахару и возвращается к окну, снова смотря в темноту.       И вдруг, Осаму смеётся. Почти минуту заливается громким хохотом, а после успокаивается, вытирая влагу, оставшуюся на глазу.       — Ну правда, Чуя, посуди сам, какими мы будем родителями, если не можем решить, что делать с ещё даже не родившимся малышом? Мы ещё не готовы, — Дазай говорит это с лёгкой улыбкой, но не пытается скрыть горечь в собственных словах.       — Ещё не готовы?.. — одними губами переспрашивает Чуя.       — Ещё не готовы, — с колоссальной досадой кивает бинтованный мафиози и ложится головой на свои руки.       Теперь уже Накахара захотел обнять Осаму, уткнувшись ему в затылок, но остановился на месте, когда Дазай продолжил говорить, теперь куда печальнее:       — К тому же... Я никогда не буду хорошей матерью для твоих детей, если так... Боюсь их появления, — он признаётся в этом тихо, с большим трудом, не поворачиваясь к своей паре лицом. У Осаму, кажется, начинает крутить живот, он кладёт на него руку.       — Но ведь... — Чуя хочет возразить, что волнение за своё потомство это качество хороших родителей, но Дазай его перебивает:       — Я знаю, что ты хочешь сказать, но это не так. Я действительно боюсь их появления на свет, они могут всё испортить. Но я вижу, как ты хочешь этого, поэтому, я думаю... Тебе стоит найти другого омегу. Того, кто захочет и сможет родить от тебя ребёнка. Знаешь, есть способы свести метку и... — Осаму не стал продолжать. Говорить такие вещи было слишком сложно. Он просто снова выставил раскрытую ладонь, всё ещё не поворачиваясь к Накахаре лицом. Дазай не плачет, нет, но он хотел бы, ведь, возможно, если бы он сейчас заплакал, Чуя бы утешил его, но рыжий мафиози только с раздражением вздыхает и даёт Осаму противозачаточные. Таблетку тот глотает даже без воды.       «Мне не нужен другой омега, я хочу ребёнка от тебя!» — хочет выкрикнуть Накахара, но в нём засела настолько глубокая обида, что все слова застревали в горле. Дазай и так знал, что Чуя хочет сказать, но не считал это аргументом.       Накахара отошёл в другую комнату, чтобы немного успокоить бурю эмоций внутри себя, ударить подушку пару раз, но когда подумал, что зря, наверное, оставил Осаму одного на балконе, и вернулся назад, оказалось, что...       Дазай бесшумно покинул его квартиру, оставив входную дверь открытой.       Чуя громко выругался, со злости треснув кулаком по стене.

***

      Целый месяц они практически не разговаривали, даже если приходилось работать вместе. Так, сухие и абсолютно безэмоциональные издёвки изредка проскакивали. Это казалось странным для окружающих, но никто, кроме Дазая и Чуи, не знал причину этого. Даже Одасаку не знал — Осаму просто не хотел об этом говорить, а тот, как хороший друг, не настаивал.       Накахара долго решался на то, чтобы сделать шаг в сторону примирения. Ему было плохо без своей пары. И в какой-то момент Чуя просто взял самое дорогое вино из своей коллекции и поехал к тому контейнеру на свалке, где жил Дазай, на своей совсем недавно купленной машине.       Он тысячу раз мысленно репетировал свои извинения, которые скажет сразу, как увидит Осаму. Своего Осаму.       Накахара так сильно хотел обнять его и поцеловать...       Но когда он заглянул в открытый настежь «дом», он не увидел там ничего.       В смысле, у Дазая никогда не было много вещей, но в тот момент его контейнер был абсолютно пустым, будто там никогда никто и не жил.       Чуя тут же попытался набрать Осаму на сотовый, но номер был недействительным. И другой номер тоже. И ещё один точно так же. И все другие поддельные номера, которыми Дазай вообще когда-либо пользовался, идентично.       В крайней степени отчаяния, Накахара набрал Мори, спросил, не знает ли он, где Дазай, а Огай только не особо довольным тоном ответил, что тот ушёл из Портовой Мафии сегодня вечером и уже объявлен в розыск для всех «своих».       Чуя, с открытым ртом и шоком в глазах, подрагивающими пальцами сбросил вызов, так ничего и не ответив. И как только он убрал телефон в карман, в паре десятков метров за его спиной раздался довольно мощный взрыв.       Накахара тут же рванул к тому месту, где что-то взорвалось, и обнаружил там свою машину. Вернее, её многочисленные обломки.       Чуя заорал в небо:       — Дазай, сукин сын!       Добираясь домой пешком, он бескультурно распивал прекрасное, высококлассное вино, будто это самый дешёвый алкогольный напиток из ближайшего магазина, и проклинал Осаму.       Накахара так и не свёл метку со своей шеи. Ни разу не пытался. Дазай, впрочем, тоже. Просто продолжал хранить её под бинтами, как раньше.       Когда они встретились спустя четыре года, теперь находясь в разных организациях, оба, казалось, и не помнили уже, что тот разговор на балконе вообще когда-либо был.       Но они ведь знают.       И память об этом режет грудную клетку изнутри каждый раз, стоит только посмотреть друг другу в глаза.       Возможно, когда-нибудь, они снова сойдутся и, наконец, смогут исполнить свою, такую давнюю мечту... Но не сейчас. Они всё ещё не готовы.