Священный отряд

Тишину прерывает лишь собственное тяжелое дыхание. Ханджи пятый час кряду идет по лесу. Она уже не уверена, что вообще из него выйдет, но, по идее, должна. Их остановили прямо рядом с городом, Эрвина схватили сразу, в остальных стали тыкать пушками. Разведкорпус расформирован. Ушат ледяной воды прямо в лицо. Если бы не Моблит, что отвлек внимание… Он сделал это специально, чтобы она, скрывшись тенью ловушки, в которой сидела, смогла завалиться за куст и остаться там. Ханджи уверена, что все они сейчас на пути в столицу. Но в расположении остался Эрен, и Имир, и вообще… Вряд ли Аккерман хорошо отреагирует на добрые намерения военной полиции. Она свалила в лес, как только процессия скрылась за воротами. Сначала бежала, поскользнулась несколько раз и чуть нос себе не расквасила, а сейчас просто идет вперед. Кто-то же должен предупредить оставшихся, в конце концов. Деревья расступаются и она, наконец, выходит на тракт. Сейчас около пяти утра, если ориентироваться по звездам и внутренней чуйке. Ничего не осталось, кроме отчаяния. Нельзя, чтобы Зик попал в руки военной полиции, чтобы Пик оказалась за решеткой. Не сейчас. Зое идет тащится дороги, совершенно не чувствуя пальцы на ногах. Ночью вдарил морозец, снега намело, а она не решилась разводить костер, чтобы лишнее внимание не привлечь. Поэтому просто бредет вдоль тракта, малодушно надеясь, что не пропустит процессию с остатками разведкорпуса. Тошно, что все так. Они ведь почти победили, почти закончили эту войну, даже, вон, мирный договор какой-никакой заключили с титанами, хоть и на словах. Ханджи останавливается. Тракт залит кровью. Капли, как бусины брусники, разбрызганы по снегу. Чуть дальше видна огромная вмятина, будто кто-то туда свалил, как минимум, небольшого титана. Она наклоняется, трогает, нюхает. Ещё не успела толком остыть. В лес тянется длинная, широкая колея, будто кто-то повозку тащил сквозь сугробы, окрапленная кровавой полосой. Странно. Хорошо бы это оказалась медведица с медвежатами. Разбойники зимой не нападают, пока дождешься этих купцов, себе уже всю жопу отморозишь. Ведомая чуйкой Ханджи следует по кровавому следу обратно в лес. Борозда петляет, рядом видны шаги одного человека. По размеру обуви — мужские. Интересно. Зачем идти рядом с повозкой, если можно ехать в ней? Зое хмурится, подышав на задубевшие руки в варежках. В декабре ещё хуже будет, с ветром и метелью, а ты уже трясешься. Где-то через полчаса пути она слышит голоса в отдалении. — Лежи, блять, иначе я тебе и ноги отрежу. — Я не хотела убивать твоего брата! — Ты мне должна, шмара. — ДА ЗАВАЛИСЬ УЖЕ, ПОРКО, ТЫ НЕ ВЕРНЕШЬ МАРСЕЛЯ СЕЙЧАС! — металлический окрик Пик Ханджи узнает сразу. — У нас нет больше сыворотки, чтобы тебя обратить. Поэтому крепи пулемет молча. Меня поселила к себе семья, в которой был мальчик Марсель. Мне кажется, у нас образовалась некая связь… Марсель. — Имир перебивает Ханджи. — Они не причинят тебе никакого вреда. Ты не должен бояться. Ты должен постараться ради брата, ведь он оказался недостаточно хорош, хотя его оценки были выше твоих. — Пик! — орет Ханджи, счастливо улыбаясь. — Какое счастье, что я вас нашла! — она вываливается из кустов на небольшую полянку. В земле разрыта гигантская яма, на титане Пик закреплено массивное седло, русый незнакомый парень в темной форме закручивает у нее на загривке многоствольную пушку, рядом валяется лента с патронами. Имир лежит в снегу без рук, дымится. — Что, блять, у вас произошло? На расположение напала военная полиция. Всех детишек перестреляли. Аккуратнее, эй! — она по-собачьи лязгает зубами прямо рядом с парнем. — Как перестреляли? — Ханджи холодеет. — Так, но вроде не насмерть. По крайней мере, когда я уходила. Не ссы, мы полицию положили. Да аккуратнее же ты, в мясо крутишь. — она встряхивается. — Там остался Зик, уверена, он уже всех заштопал. Ну, кого можно было спасти. Пятьдесят взрослых рыл, вооруженных до зубов, прикинь, я чуть не охренела. — Они забрали Кристу и Эрена! — вскрикивает Имир. — Если бы не эти, я бы догнала карету… — Лежи тихо. — яростно рявкает парень. — Тебе слова не давали. — Зачем им Криста? — Ханджи поджимает губы. Думает. — Не могли же они узнать… — Или кто-то из доверенных лиц разведки оказался предателем. Не хотите объяснить, капитан? — ядовито шипит Имир. — Это которая наследница трона сбежавшая? — Пик облизывается широким отвратительным ртом. — Что ж. Кажется, у меня есть версия, что происходит. Эти бляди хотят посадить титана королевской крови на трон. Снова. Ничему их история не учит. Я думаю, что они хотят скормить ей Эрена насильно. Но откуда узнали, что координата находится именно в нем… Неважно. Насрать, если честно. Поэтому им нужна была сыворотка, все сходится. Поэтому они послали в Каранес этого психа. Понять бы ещё, как узнали. Ладно, не будет их, не будет и проблемы. Есть варианты куда именно их могли увезти? Ханджи пожимает плечами. — Ни единого. — Ну и нахер я все это крепил? — парень отстраняется от Пик. — Чтобы научиться делать это правильно! — она весело хохочет. — Я думала, что мы заберем Зика и поедем искать. Но, судя по звездам, скоро рассветет. А таскаться в титане днем… Такое себе. Раскручивай обратно. — Что ты предлагаешь? — Ханджи растирает ладони. — Предлагаю добраться до Стохесса и узнать, где живет тот аристократ Райсс. Я ещё к своему дураку из военной полиции загляну, он точно что-то знает. Вы отогреетесь. Мне-то тепло. Уверена, что там и культ причем. На тысячу, блять, процентов. — Что, если на разведку снова нападут? Если всех перестреляли, они же беззащитны… — Поверь мне, более защищенного места в королевстве сейчас нет. Зик об этом позаботился. — загадочно говорит Пик. — А есть курево? — Ты в титане курить собралась? — Угу. Давай, не жадничай. Пассивное курение тоже курение, в титане пиздец торкает. Пока Ханджи пристраивала сигарету к широкой пасти титана, пока Пик зарывала вооружение обратно, пока они ругались о плане, на кромке неба чуть посветлело. Руки Имир за это время успели отрасти лишь наполовину и было принято общее решение идти пешком до города. Пик, недовольная этим фактом, вылезла из титана и пригрозила, что если она задубеет, то Зое понесет её на руках. Ханджи не была против. В конце концов, любимую женщину на руках не носить — это грех большой, так в откровении святой Розы написано. Или не написано, Ханджи, признаться честно, эту ересь не читала. К воротам они подошли часам к десяти утра. Пик распустила Ханджи волосы, забрала очки, в глаза какой-то гадостью залезла. Карандаш, говорит, подчеркнет ресницы, да какой, к херам, карандаш? Потом оказалось, что карандаш неплохо так меняет лицо, особенно если его растереть по векам. Глаза теперь бешеные, чуть ли не навыкате, она бы сама себя не узнала в таком виде ни в жизнь. Мимо часовых прошли без проблем. Пик отвлекала внимание на себя, щебетала про своего жениха Бенни, те сразу кивнули и пропустили, более вопросов не задавая. Бенни… Этот тот Бенни, который с пастором был? Вот жучиха! — Ты че, реально за него замуж выйдешь? — Ханджи нагоняет Пик. Та плечами поводит. — Ревнуешь? Вот останусь с ним и буду счастливо рожать детей в антисанитарии вашей… Мечта, а не судьба. Он меня даже за титьку не потрогал, какое там. Блюдет цветочек до брака. Идиот несчастный. Вроде отлегло, а вроде и нет. — Он тебе нравится? Пик останавливается. — Ещё один тупой вопрос и начнет нравиться. Ладно. Понятно. Ханджи опускает глаза. Оказавшись в доме, она сразу бежит набирать ванну на втором этаже, Пик разогревает печку, внизу тоже шумит вода. — Порко, быстро пошел греться! Я за себя не отвечаю. Будет очень некстати, если ты себе что-то отморозил. Давай-давай, пошел. Они теряют драгоценные полчаса. Пик поднялась, нагрела воду, сунула в руки полотенце и убежала вниз. Ханджи слышала, как она подгоняет Имир с картошкой, как ругается на непонятно откуда взявшегося Крысу, как гоняет этого мальчишку. Порко. Есть в нем… Что-то. О чем Ханджи даже думать не хочет. Не могла же Пик? Да нет, не могла, она же обещала не вредить. И ребят она спасла. По её же словам. Сука. Червячок сомнения точит голову. Ханджи ловит себя на том, что не доверяет. Опасается. Признавшись себе, что думает на Пик, обратного пути не будет. Эти сомнения уже ничем нельзя будет перебить. А значит, необходимо сейчас сосредоточиться на другом. После ванны Ханджи спешно спускается вниз. Горячая вода разморила её, хочется теперь поспать. Первый этаж уже прогрелся, и от этого глаза натурально закрываются. Пик нажарила картофеля со специями, сварила эту ужасную бурду под названием кофе — первую кружку всучила Ханджи, а вторую — Порко. Ханджи рассматривает его. Молодой совсем. Красивый. Есть такие лица, что хочется запечатлеть в скульптуре, чтоб потомки любовались. Очень правильные. И ресницы у него удивительно темные и длинные, как у коровы. Девушки в разведке ради таких ресниц касторкой мазались ежедневно, а Ханджи смеялась. Титанов соблазнить хотите? У Порко удивительные глаза. Светло-карие, она таких раньше никогда не видела. Или видела, но только раз. В темноте цвет было не разглядеть. — Слушай. А что у тебя в футляре? — Ханджи как бы невзначай выспрашивает. — Инструмент. Я музыкант. — М. Покажешь? — она студит еду. В руках и ногах до сих пор неприятная дрожь от прошедшего уже морозца. — Потом не жалуйся. — он открывает футляр и… Там действительно оказывается инструмент. Гитара. Красивая, полированная. — Поешь сначала, Порко. — Пик хмуро ставит перед ним тарелку и вырывает из рук футляр. — Потом, когда уйдем, можешь сочинить новую оду, как храбрый рыцарь обрюхатил дракона. И ты ешь. Имир, я к кому обращаюсь? Села и жуй. И обсудим план. Пик раздает указания, помахивая тряпкой. Ханджи какое-то благоговение чувствует. Хочется, чтобы она этим властным тоном ей ещё что-нибудь приказала. Ханджи бы исполнила. Тут же. Даже если это была бы просьба уничтожить всех титанов. Она жует картофель, остальные тоже припали к еде. Сама Пик ест прямо из сковородки, не садится, поглядывая за ними, как мамка. — Короче. Я пойду к полицейским. Имир — в культ. Порко отправится на главную площадь петь свои лучшие песни и разговаривать тех, кому скучно. И помни — я это тебе, Имир, не скалься — если ты что-то узнаешь и пойдешь туда одна, то тебе, скорее всего, дадут пиздюлей. Если я смогла вытащить тебя из загривка, то новоиспеченный титан-прародитель и подавно сможет. Только рыпнись. — Пик грозит ей деревянной лопаткой. — Мы либо работаем вместе, либо я скажу Зику, что ты предала нас. Как думаешь, вывезешь встречу с нами одна? Я найду тебя, в какую бы дыру ты не забилась. Поняла? Ханджи щурится. Недоверия все больше. Она подозревает Порко и Пик, Пик подозревает Имир, а Имир, кажется, вообще против всех, она тут случайно оказалась. Блядство какое. — Поняла. — Вот и славно. — Пик ставит пустую сковородку на печь. — Галлиард, фас на посуду. Я тоже помоюсь с вашего позволения. — А я прошвырнусь по трущобам. Уж там наверняка должны знать, где богатеи живут. — Ханджи широко зевает. *** Бенни уехал. В штабе развели руками, мол, госпожа невеста, в столицу вызвали-с! Там разведкорпус судить будут, ух, наконец ответят за все налоги, что были пущены на гробы. Пик выяснять ничего не стала и ушла. Можно было бы сходить в библиотеку, но как объяснить, зачем ей поместье? Воровка, хочу спиздить чего пожирнее? Тьфу. Её внимание привлекло другое: у здания театра больно много народа. А если много, значит, там что-то очень интересное. По утрам спектаклей не дают, и поэтому Пик семенит туда, растирая щеки варежками. Холодно. Собачий холод на этом блядском острове, просто невозможный. Из главных дверей тянутся длинные веревки, постелен деревянный пандус. Пик встает на носочки, пытаясь разглядеть, но куда! Мужики весь обзор загородили, засранцы. Она тычет ближайшего в спину. — А чего тут? Тот оборачивается, краснощекий, страшенный, как жизнь самой Пик. — Женскую особь в столицу перевозят. Пик чуть из штанов не выпрыгивает. Черт. Черт! Ну почему, почему все всегда происходит одновременно? Как ты до театра не догадалась, дура? Это же было очевидно. Черт! Кони медленно тянут тросы вперед, из дверей показывается полупрозрачный хрустальный бок. Кристалл. Пик локтями расталкивает зевак и подходит ближе: точно кристалл. Сквозь его грани едва виден силуэт Энни, только цвет формы отсюда различим. Пик всхлипывает и закрывает рот ладонями. Какая это мука. Энни, малышка, как же ты натерпелась от этих островных мразей. Впрочем, Браун тоже хорош. — Потеснитесь, потеснитесь! Пропустите! — её грубо отталкивают. — Пропустите служителей монастыря святой Сины, имейте совесть! Пик крутит головой: толпа перегородила путь к церкви. Её еще не достроили, но укрепили достаточно, чтобы снег не попадал в главный зал. Молодцы аборигены. Служители монастыря вызывают у Пик нервный смешок. Цирк. Птичьи маски, длинные балахоны, одинаковые куртки из пушных зверьков, обитые кожей. Голуби, стрижи, луни. «Бедные» служители богинь, всем церквям бы так заботиться о своих детях. Пик быстро теряет к ним интерес и оборачивается обратно к театру. Кристалл со скрежетом ползет по каменным плитам и, остановившись на самом краю на секунду, скатывается по пандусу в заранее подготовленную повозку. — Пик! Отстань, Ханджи. Или Имир? Наплевать. Она жадно всматривается в лицо, занавешенное светлыми волосами. — Пик, я здесь! Ну вот и иди сюда, раз ты здесь. Видишь же, делом занята, не до ваших проблем сейчас. Даже если Ханджи уже нарыла нужный адресок, Пик сейчас гипнотизирует кристалл. Хочется обратиться, схватить его и утараканить за стены, но нельзя, нельзя этого делать. Зик ей самоуправство с Порко не простил, а это и подавно не простит. Нет, одна не сможет. Пока карабкаться будет, уже какая-нибудь падла загривок перебьет. Обидно-то как, кошмар. Пик тянется вперед. Хочется прикоснуться. Сказать, что она рядом, что все они рядом, что придут и спасут, ни за что не оставят островным сволочам. — ПИК! — истерический вопль. Она отвлекается от созерцания кристалла, который занавешивают тряпкой, и крутит башкой. Пастор в рясе тащит по улице отставшего монаха за шиворот, мужики в толпе делают предположения, каков секс с титаншей, у церкви галдят нищие. Показалось? — Эй, ты чего? — из толпы выныривает Ханджи. — Я нашла нужный адрес. Пара монет в злачном баре и можно ограбить кого угодно. — она весело подмигивает. Пик смотрит на нее хмуро. — Че ты орала на всю площадь? Я уж думала, тебя там режут. — Я? Я не орала, я только пришла. А это… — Да. Это. Они увозят женскую особь в столицу. Пик трет глаза кулаками. Нужно поспать. Мерещится всякое, совсем уже кукушка свистит. — Нам нужно в Орвуд. Там недалеко. — Вот вечером и выдвинемся. Давай найдем наших и немного поспим. Иначе к вечеру я не то, что никого не спасу, ещё задавлю по пути ненароком.