Священный отряд

Иногда план в голове кажется блестящим, быстро проходит стадию идеи, и с треском проваливается в первую же секунду исполнения. Разведчики отказались уходить. Мало того, что ослушались приказа, еще и следом потащились. Леви только зубами скрипнул и принялся раздавать указания. Выходим тройками, вылавливаем по одному и рубим. Вариантов больше нет. Погано, конечно, что не видно нихуя, остается надеяться, что Кенни будет больше отвлечен им, а остальные вряд ли так хороши. Но что, если тот самый стрелок, что взорвал Эрвина, тоже с ними? Мешанина в голове. Ледяной ветер бьет в лицо, сбивает нахер всю спесь. Вот поэтому в холодное время года экспедиции запрещены, тут воспаление легких подхватить как делать нехуй через пять минут боя. Аккерман приземляется на крышу, вместе с ним Кирштайн и Саша. Снизу раздается истошный, хриплый крик. Не думай, не думай, не анализируй. Двигается настолько хаотично, насколько может, только не видно нихрена. Полицейские все в темном, прячутся в тени дымоходов и коньков, снег делает видимость почти нулевой. Леви удается только одного придурка зазевавшегося снять. — КЕННИ! ВЫХОДИ, УБЛЮДОК, ЕСЛИ Я ТЕБЕ ТАК НУЖЕН! — он останавливается у края крыши. Жан и Саша летят дальше. Хорошо бы Зик добрался до конюшни. Леви оборачивается: никого. Так много хочется спросить. Почему ты бросил меня, ублюдок? Правда ли ты мой отец, или просто любовник матери? Зачем учил убивать, зачем вообще возился? В чем был глубокий смысл этого воспитательного процесса? Какого хрена ты теперь переобулся и работаешь на короля? На плацу лежит человек пять, алые лужи медленно расплываются под замершими телами. Хорошо, что все предыдущие вопросы можно не задавать. После такого выступления им не о чем разговаривать. В принципе, даже после Каранеса... Если бы Зик не был титаном, его бы уже похоронили. И Пик тоже. Выстрел. Леви прыгает в сторону, черепица со звоном разлетается. — Я тоже рад тебя видеть, Леви. Ты даже не подрос за эти годы, удивительно. Все такой же недоносок. Они стоят на разных концах крыши, внизу грохочут выстрелы. В груди все сжимается от детской, совсем глубинной обиды. Кенни сейчас, как росчерк тушью на белом снегу. Неосязаемый, далекий, но очень понятный. То тут, то там стучат гарпуны упмов. — Зачем вам Эрен и Криста? — Леви двигается влево, Кенни — вправо. — Королевские разборки. — Кенни перезаряжает пушки. — Лучше спроси, зачем нам ты. — Ну и зачем? — Леви понимает, что ведется на провокацию, но внутри сейчас столько злобы вперемешку с обидой клокочет, что нет сил придумывать язвительные ответы. — Чтобы служить истинной королеве. — Кенни наводит на него пушку. — А теперь не выебывайся и опусти свои ножики. — Какой, нахер, королеве? — Леви прыгает, пытаясь дотянуться лезвием до головы, но Кенни ловко уворачивается и отбивает лезвие стволом. — У которой коронация через три дня. Ты не понимаешь, что это такое. Аккерманы обязаны служить королевской семье. И переживать всех, даже своих королей. — Пошел нахер. — Леви срывается вверх от пули. — Совсем ебу дал на старости лет? Я никому служить не буду. — Конечно будешь. Иначе тебя снова сошлют в подземный город. Ты же не хочешь вновь оказаться под землей? Леви кажется, что черепица мелко подрагивает. Блядство, совсем уже нервы сдали. — И что именно я должен буду делать? — дрожь усиливается, лезвия тоненько звенят на холоде. Хочется одновременно разреветься и голову ему оторвать, ублюдку. — Жить во дворце, слушать, что она тебе говорит. Все королевские отпрыски особенные. Они знают, как был сотворен мир. Учиться добродетели, как принято говорить в церкви. — И поэтому ты перестрелял детей? — Не насмерть же! — Кенни откровенно издевается. — Полежат в больничке, отдохнут. Титан ваш неучтенный тоже аукнется. Она всего пару человек подрала. Нас больше. Минут через двадцать доедет подкрепление. Скажи детишкам, чтоб не калечились, это бесполезно. Леви замечает лежащие на крышах окровавленные фигуры в знакомых зеленых куртках. Пять, десять, пятнадцать… Черт! Он переводит взгляд на запад и на секунду аж замирает от ужаса. Красные глаза стремительно приближаются. Около тридцати титанов разного размера. — Это и есть твое подкрепление? — Леви нервно всхрюкивает. — Это ты, сука, титанше за стенами жертвы приносил? ОТВЕЧАЙ! Есть такое хорошее слово, что точно описывает происходящее: пиздец. Полный, бесповоротный пиздец. — Че? Ебаный рот… — Кенни снимает шляпу. На плац выскакивает титан на четвереньках с наездником, остальные окружают, будто понимают, что делают, будто знают наверняка, зачем сюда пришли. Гигантская рука хватает темную фигуру на крыше, минуя лежащую, еще шевелящуюся Сашу, и сует в рот. Крик. — АККЕРМАН, ТЫ ЖИВ?! АККЕРМАН! — орет титан на плацу. — СПРЯЧЬ ДЕТЕЙ ПОД МЕНЯ! АККЕРМАН! Наездник вытаскивает из-за спины до боли знакомую длинную пушку и палит по кому-то снизу. Вскрик. Леви пользуется замешательством Кенни и пытается вдарить его по голове, но старый засранец спрыгивает вниз и растворяется в темноте. Леви бежит по крыше, хватает раненого Кирштайна и летит к титану. В кого там Пик обращалась? В жабу? Похожа, блять. Титаны хватают притаившихся полицейских и хрустят ими, как совесть кузнечиками, один ломает крышу хозяйственного корпуса. Два пятиметровых закрывают своими телами лежащих без сознания разведчиков, Леви тащит Жана по снегу. Пик, а что это именно Пик он не сомневается, наклоняется, позволяя стрелку сбежать по холке, и лезет наверх, ловко собирает раненых детей в рот и спускает вниз, сгружает в общую кучу, а потом ложится на них сверху. — Под морду лезь, идиот. Леви слушается. Он не понимает. Искренне сейчас не понимает, как она смогла притащить такую толпу, как узнала, что на них напали и взяли в кольцо, слишком много вопросов, которые он задаст позже. Оглушительный грохот. Каменная крошка разбивает черепицу вдребезги, выстрелы и крики смешиваются в общий гвалт. Из-за конюшни на упм спикируют две фигуры, методично добивают оставшихся, снизу их страхует знакомый стрелок. Леви смотрит на это со смесью восторга и ужаса. Какая командная работа. Не сговариваясь, не имея никаких указаний сверху. Со скольки лет их учат? С шести? Он замечает Зика недалеко от жилого корпуса. Бредет медленно, руками машет, тело двигается неестественно, будто ему очень плохо. — Пусти. — Лежи, блять, кому сказала. — Пик придавливает его челюстью. Зик по косой выходит на плац и резко нагибается, титан метрах в десяти от него зеркалит жест в идеальный синхрон. Какого… Злоба и обида на Кенни испаряются в миг. Ему кажется, что он стал свидетелем чего-то интимного, чего-то очень личного. Сейчас плевать, как Зик это делает. Важно — что делает. Что это не Пик притащила титанов, это он их притащил. И, кажется, смотрит их глазами, двигает руками. Разом. Всеми. Немыслимо. Леви вдруг становится стыдно за себя. Что смеялся над королевской кровью, что считал его дрянным командиром без туза в рукаве. Да, он слаб. Да, недостаточно ловок, местами неуклюж, и титан у него совершенно дурацкий. Но это… Теперь понятно. Да, теперь все понятно. Человек, заменяющий целую армию. И так его обнять в этот момент хочется, сжать до хруста костей, потому что Зику, кажется, больно. Он неестественно прогибается в спине и падает навзничь, когда последний крик стихает где-то недалеко от леса. Пик поднимает голову, как собака, что услышала свисток. Леви вылезает из-под неё. Морда у Пик разворочена и дымится, камнями зацепило. Бок вообще похож на одно сплошное месиво костей и мяса. Титаны встают в круг, разворачиваются спинами, будто оборону держат. Леви никогда в жизни такого не видел. Пик вылезает из титана и тут же повторно перекидывается, старая шкура стремительно дымится. — Присмотри за моими друзьями, — металлический голос разносится по плацу. — Они неопасны и будут защищать тебя столько, сколько захочешь. Властелин титанов Леви Аккерман. — она издевательски хмыкает и уносится в сторону леса, куда побежал стрелок. Леви опускается в снег, к Зику. У того нога почти закончила дымиться, сам лежит с закрытыми глазами, разметавшись в белоснежном мареве. Будешь служить королеве… Слушать и учиться добродетели. Если он обязан, то, пожалуй, сам выберет, кому из королевских потомков помогать справиться с кризисом личности. Все королевские отпрыски особенные. Они знают, как был сотворен мир. Кому ты лечишь, Аккерман. Ты ведь уже выбрал. Давно выбрал. Леви мягко касается щеки Зика, тот медленно глаза открывает. Смотрит на него сонно, улыбается. Блять, молчи. Только не пиздани хуйню. — Ты так похож на садового гнома в томатной пасте… — шепчет, лыбится широко, счастливо. Идиот. — Зик! — подбегает Гувер, падает на колени, следом за ним — Браун. Зик тут же становится серьезным. — Что Зик? Несите иглы, разведите костер, принесите ножи и накалите сталь, у поварихи в погребе возьмите баклажку спирта. Бегом. — он садится, протирает глаза кулаками. — Одному Богу известно, когда я закончу всех штопать. *** — Капита-а-ан, — Кирштайн расплывается в лыбе. Леви заливает ему в рот ещё спирта. — А можно всегда так лечение проводить? Мне так хорошо, и не больно почти… — Кусай. — Леви сует ему в рот тряпку. Больше всех досталось Микасе. Побежала, дура, за каретой без оружия, ноги ей перебили, как птице. У Жана рваная рана в голени, у Саши — плечо. «Спасибо» Кенни за милосердие, блять. Остальные тоже по рукам и ногам, те ребята, что остались на плацу лежать, больше замерзли, чем крови потеряли. Только одно ранение в живот, и то по касательной. Зик прижигал ножом. Воняло невероятно, аж жареного мясца захотелось, но Леви стоически терпел. У Брауна — повязка на морде, пуля мазнула по скуле, Гувер вообще чист. Зик говорит, что все это не страшно, страшно — что им сейчас в лес тащиться. На вопросы разведчиков о титанах Аккерман не отвечает. Впрочем, все так нажрались, что начали улюлюкать «Леви — властелин титанов», а он даже отмахиваться не стал. Пусть так. Разведкорпус все равно расформирован, а значит, все они теперь вне закона. И что делать неясно. — Уверен, что мы все уже в розыске. Среди погибших не было Кенни. — Леви наворачивает круги вокруг Жана. — Наверняка это так. Только они к нам не сунутся с таким подспорьем. — Зик затягивается сигаретой. — Тащить детей в лес, когда так холодно и никто из них не может держаться в седле… Пиздец какой плохой план. — Аккерман вырывает сигарету из его рук и быстро курит. — Че делать-то? — Не знаю. Ты у нас властелин титанов, вот и решай. По коридору тащится Арлерт со шваброй вместо костыля. — Капитан! Капитан… — он останавливается, жалобно глядя на Леви. — А почему тот титан сказал, что вы теперь властелин и он оставит их здесь, почему он звал вас… Почему они помогли нам, это… Блять, эта шутка Пик ему аукаться будет еще долго. — Если честно, я думаю, что это Имир их позвала. — Леви задумчиво стряхивает пепел на пол. — Других вариантов нет. Леонхарт же тоже так звала титанов в лесу. Так что… — он очерчивает сигаретой пространство вокруг себя. — Раз я временно командующий разведкорпусом. Или титаньим отрядом, как хочешь называй, то слушай мою команду: вали спать. — А Микаса… — Армин едва сдерживает слезы. — Без сознания. — отвечает ему Зик. — Она будет в порядке. Я прижег края раны, все хорошо будет. Но она нетраспортабельна пока что. — Понятно. — Армин сморкается в рукав. — Мне кажется, за нами придут… — Арлерт, спать. Иначе за тобой приду я и ты с костылем пойдешь нарезать круги вокруг титанов. — Леви хмурится. — Вперед. Армин отдает честь и, ковыляя, плетется обратно в медблок. Леви дожидается, пока закроется дверь и поворачивается к Зику. — Пошли. *** — Ты же говорил, что только титан-прародитель может управлять другими титанами при контакте с титаном королевской крови? Или напиздел? — Леви тащит труп полицейского. Они с Зиком организовали на плацу большое костровище и теперь стаскивали туда тела. Пидорасы, что приходят ночью убивать детей, недостойны быть похоронены в земле. Пусть сгорят все. — Все правильно. Но если их обратил титан королевской крови, то он может ими управлять. Как куклами. — Зик прислоняет два тела к бревнам. — Обратил? Ты можешь превращать людей в титанов? — Аккерман брезгливо вытирает руки о форму. Весь в чужой крови и грязи угваздался. — Вот так новость, блять. — Все не так просто, как тебе кажется. Когда мы приехали на остров, у меня были баллоны со спинно-мозговой жидкостью. Моей. И мы распылили их в первой же деревне по пути. Чтобы обратить людей в титанов и устроить диверсию. — Зик поджигает спичку и ласкает пламенем ветку. — Но… Я решил не обращать их. Лучше бы и не травил, но что уж теперь. Этой деревней была Рагако. — Пик же говорила, что даже капля превращает человека моментально, это нельзя контролировать. Что за манера свои жидкости людям подмешивать? Она у тебя с конца капает? — Леви оглядывается на стоящие в темноте фигуры. Уже семь утра, а рассвет ещё даже не тлеет на горизонте. Самое темное время года. — Не капает. Она действует моментально, если ничем не разбавлена. Но мы замешивали её с разными ингредиентами. С едой и питьем, добавляли в газовые баллоны, делая из людей живые бомбы. — Зик по периметру поджигает костровище. — Я знаю, что не должен был так поступать. Но иначе бы они перебили всех. И между вами и жителями деревни я выбрал… Тебя, вообще-то. И разведкорпус. Леви смотрит на него с болью. Черт. Черт! Что бы ни случилось дальше, а этих титанов или убьют, или отдадут на опыты Ханджи. Что тот, что другой вариант — плохие. Он сжимает кулаки в карманах, глядя, как пламя медленно разгорается под трупами. До обеда тут сидеть… Зик послал одного титана до леса, тот выдернул целое дерево, принес, раскрошил, даже рубить ничего не пришлось. Удобно, блять. Пока дрова сушили, пока трупы таскали, уже утро наступило. — А ты не можешь их вернуть? — Нет. Я не знаю такого способа. Иначе бы я не занимался экспериментами с Ханджи. Это величайший вопрос и величайший секрет. Став чистым титаном, ты как бы… Одноразовый. Нет пути назад. — Зик кутается в куртку. — Пока не сожрешь одного из девятки. Тогда можешь стать человеком. На тринадцать лет. И вообще, пока мы в розыске, мне бы хотелось иметь некое подобие защиты. — А то, что у нас в лагере звероподобный, бронированный и колоссальный, конечно, не защита. — Аккерман закатывает глаза. Зик отмахивается. — Хочешь, чтобы нас разведчики же и зарубили? Или тебя предателем выставили? Блестящая стратегия. Леви подходит и притирается к нему плечом, уперевшись виском в плотную зеленую ткань. — Ты сам говорил. Секрет фокусника всегда спрятан в его пустом кулаке. Как ты их… Ну… Обращаешь на таком расстоянии? Нет никаких сил сейчас на него злиться, хотя Зик достоин этого в полной мере. Налететь бы на него с клинками, лезвие в рот сунуть, ботинок на член поставить. Не о том думаешь, Аккерман! — Криком. Король так делал. Криком призывал, криком колоссов делал, криком отдавал приказы и отвердение накладывал. Эрен же орал там, за стеной. Помнишь? Леви помнит. И кое-что ещё помнит. — В логове твоей матушки было написано «кричи в себя». Совпадение? — Это не сработает. Я не король, у меня нет координаты… — Зик отстраняется и кружит по плацу. Огонек сигареты подсвечивает его лицо в темноте, когда глубоко затягивается дымом. — Понимаешь? Насколько я знаю, король тоже не мог превратить их обратно. — Или не хотел. — Леви наступает на него, Зик пятится. — Давай, король застенья, владыка оленьего дерьма. Думай. Ты же гений, блять. Тебе корону из веток соорудить, чтоб думалось лучше? — Очень смешно. Их надо оставить… — И тогда они умрут в муках. А что ты мне обещал? Закончить войну с чистыми. В этом обещании не было пункта превращать в чистых жителей королевства и пускать на мясо. Что ты там мне про фокусы рассказывал? Чтобы получить аплодисменты, нужно вернуть голубя. Того же самого, не другого. Трюк, в котором голубь выживает. Не ты ли мне это лечил? — Леви обнажает клинок. — Я был на коронации. Текст помню. Хочешь, задекларирую? — Аккерман опасно ноздри раздувает. Он сейчас как ребенок, что угодно готов сделать, чтобы получить желаемое. Докажи мне, докажи. Докажи, что ты и правда особенный, что Кенни не нес хуйню старческую. Леви же поверил в этот бред. Как будто знал это всегда, а Кенни ему просто напомнил. — Нахер ты текст запоминал? — Зик шипит, его очевидно нервирует происходящее. Леви насрать. — Потому что его повторяет вся аристократия раз по тридцать один за одним, а в конце — король. Если ты сейчас же не обратишь их назад, я буду тебе его проговаривать, пока ты не сделаешь то, что я прошу. — Леви выставляет меч перед собой, почти касаясь Зика. — Птицы, о птицы, слышите ли вы песнь мою? Слышим, владыка, мы песнь твою. Ты ли тот, что возьмет перчатку из изумрудного пера, чтобы принести счастье в народ? Ты ли тот, что армиллой защитит его от страха? Ты ли тот, что посохом соберет зверей и будет вершить над ними суд? Ты ли тот, что сбережет ключ тайны? Ты ли тот, что наденет мантию и возьмет на себя бремя земли? Ты ли тот, что скипетром очертит периметр нашего королевства? Ты ли тот, что что державой творит закон небесного царства? Ты ли тот, чья корона останется в веках? — он тычет кончиком лезвия Зику в грудь. Тот смотрит в ответ с яростью. — Только не смотри, не смотри на меч, что принесет вечную войну и все бессмертные станут смертными. Только не бери меч, что сделает бога — человеком. Только не сжимай меч, что низвергнет богиню. Ибо так сказал филин, а его весть есть правда-истина. — Блять, очень меч захотелось взять! — Зик делает ещё один шаг назад. Ну нет, ты не испортишь пытку, не в этот раз. — Птицы, о птицы, слышите ли вы песнь мою? Слышим, владыка, мы песнь твою… — ХВАТИТ! Я попробую. — Зик опускается на колени. Хочется шуточно ему лезвием сначала на одно плечо, а потом на второе махнуть, так обидится же. Леви знает, что сейчас ему по самому больному елозит и ни капли об этом не жалеет. Не время сопли разводить, надо проблему решать. Зик утыкается носом в колени и издает скрипучий, противный звук, будто воздух через связки пропускает наоборот. Ничего. Аккерману смешно. Ещё раз. Ещё… Титаны резко валятся на землю, грохот страшный, земля вздрагивает. Блять, кадеты наверняка проснулись, а хотя, они же пьяные, чего с них взять. Даже Арлерт и тот пригубил достаточно, чтоб не расплакаться, как девочка. Пар. Леви завороженно смотрит, как плац заволакивают гигантские облака, а тело Зика на секунду светится изнутри, но тут же гаснет. Леви прикрывает глаза, когда белое, остывающее дыхание касается его лица и поднимается наверх, медленно рассеиваясь. Кости. Как гигантское коровье кладбище, кости топорщатся вверх, проступая сквозь дымку. Леви бежит к ближайшим, ощущая себя в какой-то удивительной зимней сказке. В костях спят люди. В ночных рубашках и сорочках, спят, почесывая носы и не просыпаясь ни от холода, ни от его ликующего вскрика. Аккерман закрывает рот руками. — Получилось… Зик! Иди сюда! — он носится вокруг костей, как малое дитя, только не подпрыгивает, а хочется. Чертов сраный гений. Он возвращается к костровищу, но Зик сидит в снегу, замерев каменным изваянием. Леви присаживается на корточки рядом с ним. — Это сработало, слышишь? Теперь мы можем вернуть их всех, если ты вступишь в контакт с титаном-прародителем, и тогда… Почему ты плачешь? Его лицо исчерчено влажными дорожками слез. Леви ощущает вину. Вел себя, как еблан, но зато какой результат! С другой стороны… Разве не так себя вели его родители? И командование. Выжать из него максимум, надавив на болевые точки. Чтобы сотворил невозможное. Вероятно, именно так Зик научился превращать людей в титанов. Силой противодействия. — Все хорошо, все получилось. Эй… — берет его лицо в ладони, Зик смаргивает крупные слезы. — Прости меня. Я виноват перед тобой, я сделал это специально, прости. Мы же теперь можем спасти всех. Понимаешь? Ты понимаешь? Зик переводит на него взгляд, и Аккермана это пугает. Зик никогда на него так не смотрел. Так… Стеклянно. — Лучше бы я никогда не рождался. Ты не видел мои очки? Они в снегу потерялись.