Священный отряд

— С исследовательским отрядом едут: Майк, Нифа, Конни, Томас, Нанаба… Зик рассматривает свои пальцы, облокотившись на трость. Они теперь с Эрвином братья по палке. Главное вслух не произносить, чтоб никто не подумал ничего плохого… Его оставляют в расположении драть тетеревам перья и лечить ногу. Ну, и за титанами присматривать, ясный перец, капитану помогать. Из деталей опустевшей ловушки для титанши сделали небольшую клетку, куда её заманил, традиционно, Зик. Ну выбрала она его своим любимым блюдом, хули уж тут сделаешь! После поедания руки она стала гораздо больше похожа на человека, хотя кое где ткани так и остались висеть. Холода она не боится, жары тоже, одеть её не представляется возможным без риска для жизни, поэтому так и оставили, настелив на пол шерстяного тряпья. Надо будет — сама закутается, нехуй. Её большое тело было решено также отвезти в столицу, как доказательство, что они не просто сумасшедшую на улице поймали. Ханджи тихо, мечтательно говорила, что теперь её могут принять в королевское научное общество. Зик пообещал, что о своем участии в экспериментах умолчит, ему одной ученой степени достаточно. Эрвин, естественно, возглавляет эту вакханалию. Путь им предстоит неблизкий и вряд ли простой. Провезти титана через город на потеху публике… Как бы не закидали чем поинтереснее помидоров. Они нынче дороги. Всего в расположении осталось человек тридцать пять. На тренировках будет скучно… Братец весь извелся. Опять все внимание и не ему, великому спасителю человечества. Когда титаншу на глаза разведчикам выкатили, первая половина посерела от осознания, вторая же половина как-то подозрительно воодушевилась. Особенно Эрен. И если на Леви вообще не было лица, то Майк, кажется, даже повеселел. Зик запоминал. Потенциальных реваншистов. Кристу и Имир Эрвин каким-то чудом продолжает держать в тайне. Оно и к лучшему. Райнера с Бертольдом тоже оставили, чтоб Браун чего во время важной речи не выкинул. А то он тут давече зарыдал на подсчете жертв, командор аж смутился. Таблетки ему бы попить какие, еще полгода тут он не выдержит… — Командующий! Почему вы не берете меня? Зик остановился за углом. Подслушивать не планировал, оно само так получилось. Шнурок развязался на сапоге, где никаких шнурков не предусмотрено. — Кто защитит разведку в случае нападения, как не ты? Хитрая манипуляция. Зик ухмыляется себе под нос. После того, что случилось за стенами, детишки считают Эрена героем, командование же наоборот, относится с опаской. И ведь на гаупвахту засранца не отправить, тогда придется разделиться. Сейчас этого делать нельзя. Поэтому Аккерман остается здесь сторожить Эрена и Имир, а остальные уезжают большой кучей, чтобы никаких внезапных нападений. Да не будет их, успокойтесь, Порко познает смысл бытия в деревне. — Мне продолжать наблюдение, как мы договаривались? Вы договаривались? А это уже интересно. — Да. Постарайся не выдать себя. Зик осторожно крадется к столовой и заходит в нее, будто ничего не слышал. Половина помещения пустует, Кирштайн с Брауном играют в шахматы, Гувер у окошка наблюдает, как медленно ловушка трогается с места, Имир с Кристой тихонько переругиваются в углу. Микаса с Армином жуют булки и что-то на карте чертят, остальные заняты ужином. Зик просачивается на кухню и накладывает себе еду сам из больших чанов, повариха улыбается. — Командор меня отпустил на две недели к внучкам. Ты же позаботишься, чтоб они хорошо кушали? — Ну конечно позабочусь, куда денусь. После отбоя он идет к Аккерману. Надежда поговорить все еще теплится, хотя с каждым днем становится все меньше. Леви открывает не сразу, может, портки надевает, Зик за эту минуту, пока стучит, раз десять думает уйти. Трус. Леви выглядит уставшим. Опять не спит? А на тренировках и незаметно совсем. — Чего тебе? — грубо спрашивает. Зик теряется. И правда, чего ему? — Я тут это… Поговорить хотел. — Свободен. — Зик ловко подставляет ботинок, не давая захлопнуть дверь перед носом и нагло вваливается в комнату, потеснив Леви. — Я хотел спросить, можем ли мы ещё… — Не можем. — Леви плотно запирает дверь. — Мы не можем. Зик вздыхает. Теперь ещё большим кретином себя чувствует. Аккерман стоит, скрестив руки на груди, ждет, когда отвалит. Унизительно. Будто он выпрашивает ласку и внимание у человека, которому все равно. — Почему? — тупой вопрос. — Потому что мы больше не на одной стороне. Мы никогда не были на одной стороне. Я все ещё тебя не убил, потому что мы так договорились вчетвером. Не вредить друг другу, пока не примем решение. Я ценю, что ты помогаешь, но это никак не приближает окончание войны. Нет гарантии, что вы завтра не заберете Эрена и Леонхарт, такая удобная возможность. Ты ведь этого хочешь? — Ты дурачок? — Зик делает шаг вперед. Приручить его снова будет очень тяжело. Ещё шаг. — Дело не в Эрене. А в том, как глобально решить проблему. — Что-то я не вижу список стран и заключенные торговые союзы, о которых ты так сладко пел. — видно, что Леви аж сжимается внутренне, когда Зик подходит. — Они не стучатся в наши двери. Почему? Ах да, там титаны. Которых ваша блядская страна привезла в ссылку. Сначала надо закончить эту войну, и вряд ли ловить их и вытаскивать из тела — то, что действительно поможет. Как бы тебе того ни хотелось, но ты должен будешь выбрать либо нашу сторону, либо сторону своей матери, либо сторону своей страны и отряда. В двух случаях из трех я тебя убиваю, в одном ты садишься в тюрьму. Зик крепко его к себе прижимает, обнимает, чтоб носом в майку уткнулся, путается пальцами в волосах. — А на какой стороне ты? Леви стоит, руки по швам, тело каменное, горячо дышит в плечо. — На своей я стороне. Я вообще не хочу в этом участвовать. Я хочу закончить с титанами за стенами, с остальным разбирайтесь сами. Я не подписывался на такую хуйню. Уговор был убивать чудовищ, чтобы спасти людей, а не убивать людей, чтобы кто-то заработал. Зик нежно поднимает его лицо за подбородок, зрачки Леви на секунду расширяются. — Я хочу быть на твоей стороне. Можно? Было бы наивно предполагать, что Аккерман просто доверится ему, раз они так задорно ебались. Он же не псина какая, что выбирает себе хозяина и следует за ним, что бы тот ни натворил. Нет в нем этой животной, тупой, абсолютно идиотской верности. Он, скорее, выживает как может. И очень любит детей, как бы ни плевался. С детьми ему проще. Судя по его рассказам, у него самого этого детства никогда не было. — Нельзя. Тебе будет одиноко на моей стороне. — Леви задерживает дыхание. — На твоей стороне всегда было одиноко, разве нет? — Зик несмело наклоняется и касается губами губ. Легко, не поцелуй даже, просто обозначение намерения. — Я люблю тебя. — Замолчи. — шепчет Леви. В уголках его глаз стремительно скапливается блестящая влага. — Люблю. — Зик зацеловывает его лицо, щеки, нос, губы. — Люблю. Я без тебя не хочу назад. Вообще больше без тебя не хочу. Леви упирается ладонями в грудь. — Я не понимаю, как ты стал командиром. Ты же слабый. Умный, но слабый. И титан у тебя слабый. — Леви говорит быстро, сбивчиво, пытаясь тему сменить, — Они всей толпой тебя защищать должны, чтоб ты не сдох. Да, ты хорошо стреляешь, но этого недостаточно, как ты вообще дожил до своих лет, я… — Я тебя люблю. — Я не хочу трястись за тебя, как трясусь за Эрвина. Мне одного поехавшего командира достаточно. Ума не приложу, как он теперь будет ездить за стены, а я уверен, что Эрвин поедет в авангарде, с тобой же все ещё хуже, ты лезешь, ты неуправляемый, как ты выстраиваешь стратегию, если сам нарушаешь строй, я… — Я тебя люблю. — Я так не смогу. И бросить их не смогу. Они же ждут, что я буду им помогать, учить, защищать, и… У меня кончились отговорки. — Леви тянется, обнимает за шею, Зик подхватывает его под бедра, чтоб удобнее было. — Закончи войну хотя бы с чистыми. Это не исправит геноцид, но тогда моя совесть будет чиста. Пока есть чистые я никуда отсюда не денусь. И не брошу их. Если они решат воевать с людьми, что ж, нам не по пути. Не собираюсь сидеть в периметре стен, если за ними больше никого нет. — Я… Громкий стук в дверь. — На построение! Сейчас! — понятно только, что голос женский. — Наверное Эрвин вернулся, что-то случилось. Отпусти. Зик с грустью смотрит, как Леви быстро одевается. Совсем охуел, обезьяна? На колени снова встань, поумоляй с тобой пойти, сдай координату острову. Может, тебе ему еще колечко выковать и предложить сменить пол при помощи силы прародителя? А нахуй тебе эта эвтаназия, иди размножайся блять, раз ты стал такой цивильный и правильный! Аккерман обвивает его со спины, Зик стоит так секунд тридцать, сжав его руки в своих и по очереди целуя пальцы. Слишком много в нем неистраченной нежности, слишком много ласки, которая копилась целый месяц. Ему, может, и хочется на колени встать. И пообещать все, что захочет, лишь бы было как раньше. Только как раньше больше не будет, потому что никто никогда не полюбит тебя таким, какой ты есть, Зик, не питай этих иллюзий. Потому что ты — урод со сроком годности. Демон, чудовище, мразь, как ни назови. Нет в тебе ничего хорошего. В уличной темноте пахнет морозом, ветер крепчает в верхушках деревьев, Зик понуро идет на плац, поправляя очки на лице. Поперся без куртки в надежде, что экзекуция не продлится долго, честь отдадут и спать отправят. Сзади тащится Леви, они в этот раз даже не скрывали, что вместе пошли. Похуй. Зику сейчас кажется очень важным поддержать капитана просто тем, что он где-то рядом маячит, как здоровая тупая мишень. Они встают в один ряд, командование обычно впереди, но сейчас немножко похуй, пристраиваются в самом хвосте, Аккерман смотрит себе под ноги. Эрвин-Эрвин, нельзя так с единственным своим козырем. Могут же и отыграть. Извините, теперь козырь — это Эрен. Шпион, сука, недоделанный. — Разведкорпус расформирован. — противный девичий голос проносится по полутемному плацу. Что? — Эрвин Смит помещен под стражу до суда, все вы тоже будете находиться под надзором военной полиции до выяснения. Прошу выйти вперед Эрена Йегера и Кристу Ленц. Зик взглядом находит глаза Райнера. Чуть мотает головой. Не смей дернуться, сученыш. Надо будет — отсидишь за измену родине, в Марли за провал тебя просто сожрут. — И Леви Аккермана. Зик сам не отдает себе отчет, что вскинул левую руку, не давая Леви даже помыслить о такой глупости. Как умно придумали, а! На построение приличный человек ходит без оружия и упм, они все сейчас просто беззубые дети в сравнении с вооруженной полицией. Что Криста, что Эрен из строя не выходят и их вытаскивают насильно, Эрену еще и дротик в шею зарядили, чтоб без эксцессов. Умно, умно. — Леви, поганая крыса, я же знаю, что ты тут. — из темноты выступает знакомый мужик в шляпе, но идет в противоположную от них сторону, поигрывая пистолетом. Думает, что Аккерман в начале строя, логично. — Думаешь, если тебя помыли и причесали, я тебя не узнаю? — Криста! — из шеренги вопит Имир. Зик на секунду оборачивается на Леви, тот непривычно серьезный, собранный. Как будто и правда собрался выходить. С неба вновь повалил густой снег, оседая на ресницах липкой кашицей. Отчего-то есть мысль, что живым Леви может не вернуться. Как, впрочем, и все они. Решение приходит моментально. Приличные люди ходят без оружия, конечно, только, как говорит Галлиард, нет страшнее пушки, чем булыжник в лапах обезьяны. Зик осторожно присаживается, нащупывает камень покрупнее, чтоб со сколами, чтоб наверняка проблем доставить. Он делает шаг вперед и медленно замахивается. С такой видимостью, конечно, хуйня может получиться… — ЛОЖИСЬ! — орет Райнер. Умный мальчик. Ещё бы добавил: мой любимый командир ебашить будет! А если у командира кроме говна сушеного ничего с собой нет? Камень улетает в темноту и, судя по звуку, попадает-таки в мужика. Нахер это было делать? Внимание на себя отвлечь. Ебаный Кенни вряд ли забыл, кому башку раскроил в Каранесе, вот будет сюрприз, внимание на себя отвлечет. Он же бессмертный, похуй. Зик разворачивается, глядя на Леви. Взгляд у Аккермана какой-то другой, совсем не как обычно. Но он не злой, совсем не злой. Просто другой. Плац озаряет ослепительная оранжевая вспышка. Блять, Райнер, рот твой еба… Чего? Зик поднимает голову: Имир. Полицейские палят по титану, а он сталкивается взглядом с Леви. Бежим и детей с собой берем, да? Эрена и девчонку грузят в повозку. — В укрытие! Доберитесь до оружия! — Аккерман орет так, что Зик аж вздрагивает. Вряд ли есть смысл бежать в конюшню, Зик уверен, что там или заблокировано, или кони уже мертвы. Эх, Сися, вкрячил я тебя… А впрочем… Имир прыгает по крышам, хватает зубами полицейских. Разведчики рассыпались, побежали, кто куда успел. Выстрелы. Сколько же их? Слишком много для одного отряда. Он бежит следом за Леви, чуть не поскользнувшись на намороженных лужах, залетает в помещение, в спину врезается Райнер. Следом за ним вбегают Саша и Кирштайн, остальных Зик сейчас опознавать и считать не намерен. — Шнуруйтесь. Быстро. — командует Аккерман. В хранилище дверь выносит ногой, даже не потрудившись найти ключ. Зик почти умиляется этому зрелищу. Сколько же в нем силы… Столько же и говна. — Мне нужен огнестрел. Леви. Я знаю, что есть ружье. Аккерман, уже наполовину застегнувший ремни, оборачивается. Сука, ты реально их научился шнуровать, пока горит спичка? — Оно хранится у Ханджи в сейфе, нет на это времени. Ты с Брауном и Гувером отправишься в конюшню. Если бы они стреляли коней, мы бы услышали. Давай. И не лезь в пекло. — Ты снова хочешь сражаться в темноте одними лезвиями? — Зик скрещивает руки на груди. Бертольд затягивает Райнеру последние узлы. — У меня выбора нет. Если можешь помочь — помоги. — Мы с вами, капитан! — кричит Кирштайн. Зик не слушает перепалку, открывает окно и подзывает Райнера и Бертольда. Они гуськом обходят здание. Повозка растворилась в темноте, лошадей полиции тоже не видно. Стрельба по титану во внутреннем дворе продолжается. Снег тихо похрустывает под ногами, намело уже по щиколотку. — Эти ножики сейчас только бликовать будут и внимание привлекать. — шепчет Бертольд. — Я знаю. — И че делать? Обращаться? — Райнер смотрит на него испуганно. Ну конечно, это в битве с Эреном у тебя есть козырь, а в лагере, набитом людьми, часть из которых тебя даже в форме титана могут завалить это, конечно, провал. — Если бы не камень… Зик щурится. — Если бы не камень, они бы просто нас расстреляли, идиот. Рядком выстраивают и нужных забирают же потому, что у нас у всех рожи очень красивые. Обращаться я вам запрещаю. — Зик выглядывает из-за угла: в полумраке по плацу разбросаны раненые. Ему неуютно оттого, что он привык всегда быть над полем боя и добивать, а не вступать в прямое противостояние лоб в лоб. Сука, ты же умный, давай… Лошадиное ржание, топот, злобное рычание титана. Град выстрелов, грохот на крыше. Леви, блять, ну нахуй ты детей-то взял против обученных убийц, это вам не титанов крошить. Ребятки очень хорошо обучены убивать именно людей. — Зик… — Райнер смотрит на него, как ребенок на маму в ожидании подарка на день рождения. Ждет чуда. Зик опускается на колени прямо в снег, закрывает глаза. Сосредоточься. Райнер этого фокуса еще не видел, да его никто не видел, кроме титанологов и Пик с Галлиардом. — Когда начнется контратака, завалите столько полицейских, сколько сможете. На регенерацию похуй, мешанина будет такая, что никто ничего не заметит. Постарайтесь зубами не словить пулю. У них калибр — мое почтение, полбашки отлетает. Имир прыгает с крыши и несется к городу, поднимая пушистые сугробы вверх, крошечные снежинки искрятся в лунном свете. Спасибо, что хоть немного времени выиграла, но её мотивация ясна. Криста. И с воинами не поругаться, и Кристу не потерять. Хитрая лиса. Просто заорать тут нельзя. Это должно быть что-то другое, призыв, древняя песнь инициации. Он себе связки сращивал раз пять прежде, чем в первый раз получилось. Чудесное дитя, блять. Зик обращается в себя, стараясь поскорее отключиться от реальности. Тут всего пара километров. Все получится, получится… — Контратака? Темнота. Зик не слышит звук, только ощущение электричества в собственных венах. Падение. Из своего сознания — в чужое, но иначе управлять ими не получится качественно. Отдавая приказы мыслями и голосом, не можешь быть уверен, что они сделают все правильно. Перед глазами медленно появляется звездное небо, яркий желтый свет освящает разрушенные дома и голые, уродливые тела. Он физически чувствует, что идти надо на запад. Все они. Даже не идти, бежать, сметая все на своем пути. Картинка наслаивается друг на друга, он видит на триста шестьдесят градусов. Из развалин вылезает сначала Галлиард с футляром, а затем и Пик. — Пик. — голос отдается изо всех ртов разом. — Приведи их в расположение. Военная полиция здесь, их больше. Сорок, может, пятьдесят. Они убьют всех. Координату забрали. Эхо выстрелов на краю сознания. Звон разбитого стекла. Пик обращается, Порко привязывает себя к ней веревкой. — Очнись, Зик! Они нас заметили! В темноте они бегут быстро-быстро, десятки пар ног, такое ощущение, что летят. Спину обжигает выстрел. Он чувствует, как чужие руки подхватывают и тащат вперед, но его тело сейчас обмякло, его тело сейчас — бессмысленный балласт. Быстрые шаги по снегу, ещё один выстрел, на этот раз в ногу. Наплевать. Окружить и раздавить, закрыть раненых на плацу, остальных добить точечно. Быстрее, ещё быстрее… Слишком медленно. Нет времени. — Зик, очнись! Земля дрожит. Полицейские орут, или это были разведчики? Кто-то точно кричал. Райнер кидает его в снег, холод кусает лицо. Сколько прошло времени? Десять минут? Двадцать? Сколько? Наконец, он видит поле боя… Взяли в клещи и почти добили, умно. На юго-восток уносится карета, вслед за ней бежит титан. Не может догнать? Нет, не может контролировать ноги так, как хотелось бы. На Эрена и девку сейчас глубоко похуй. Зик едва чувствует собственное тело и дрожь здания совсем рядом. Браун кричит, тащит его куда-то, но сейчас это уже неважно. Важно, что рука десятиметрового сжимает горсть камней, мусора из разрушенного здания, в котором он оказался. Как он тут оказался? Живы ли люди? Неважно. Замахнись, давай, медленно, очень медленно, отклонись назад… Два пятиметровых встали на колени, закрывая собой раненых разведчиков, остальные хватают рассевшихся на крышах людей. Ощущение чистого удовольствия, когда чувствует хруст одновременно в шести отвратительных пастях, когда чужая кровь наполняет рты. Кидай.