Священный отряд

Первый снег застал Зика за завтраком. Вокруг галдят разведчики, Майк пытается утихомирить детишек, а он пялится в окно, чуть улыбаясь. Ноябрь. Хорошее, обычно очень спокойное время. Часто в ноябре их никуда не посылали, Марли предпочитала организовывать наступление после праздников, иначе какие-то там новости с фронта будут мешать симпозиуму. С их отъезда из Каранеса минул почти месяц. Кенни, что напал на них, приходил за двумя коробками спинно-мозговой жидкости. Хорошо, что в аптечке лежала запасная инъекция в пластике. Плохо, что её вкололи Аккерману и больше не осталось. …упоминание о слугах короля, которых как-то скрестили с титанами. И они обладали повышенной физической выносливостью, но были совершенно неуправляемы. Говорят, на них даже сыворотка не действовала… Хорошая мысль. А все равно страшно. Если он обратится от крика? Если… Зик задумчиво возит ложкой в тарелке с кашей. Из странного: вечером того же дня они с Леви снова подрались, а потом Зик, поймав какую-то ненормальную волну, вылизывал ему плохо зашитые раны, как зверюга. Аккерман ему за это нос сломал. И целовал, кровь жадно глотая. Молчал. К утру дырки в ногах уже покрылись розовой, ещё нежной, кожей. Зик тогда почесал затылок и честно сказал, что понятия не имеет, почему так, действие ли это сыворотки, или Леви и правда микротитан. Без измерительных приборов сказать точно — невозможно. Аккерман себе руку раскроил ножом, но та заживать столь же молниеносно не спешила. Странно. Может, это панкейки так на организм действуют… Слюни? Непонятно. С другой стороны, у него ведь нога и в первую встречу зажила почти моментально, а её никто не обсасывал губами. С чем это связано? Почему одни ранения остаются, а другие — будто медленно регенерируют? И после тренировок все стягивалось… Что запускает этот процесс? Шутить про королевское семя Зик не решился, этим занялась Ханджи. Нет. Не то. Все же, они не спали с ночи перед экспедицией, так что эта версия была нещадно отвергнута. Эрвин пришел в себя. Да, Леви в первые дни его на руках до толчка таскал, как принцессу, а Зик, вот, не смог один. Тот кусался, ругался, и вообще был страшно недоволен. Сначала даже поверил, что помер, пока Зик ему деловито декларировал правила нахождения в аду. В кипящем масле не орать, для свинца жопу подставлять самостоятельно, дьявола не бесить. И да, господин Смит, мы ампутировали вам член, чтоб не мешал. Эрвин тогда аж больной рукой за промежность схватился, а потом, поняв, что это шутка, запустил в Зика кружкой с водой. Про девианта объясняли всем табором, громче всех, конечно, орала Ханджи, припоминая погибшую Ильзу. Аккерман кивал. Зик виновато смотрел на командора и менял повязки. Простите, что не помер, постараюсь в следующий раз! Теперь ходит с палкой, хромает. Кусок мышцы на бедре, оторванный при взрыве, вырастить невозможно. Как только раны высохли и Эрвин перестал напоминать копченый свиной окорок, вернулись к мазям. Обрабатывают его Ханджи и Леви, Зик не суется. Может, так Ханджи решила, а может, и сам командор. Он бы на место Смита себе тоже не доверял. Ебальник больно счастливый. Пик и Порко съехали в Рагако, поближе. И лишних ушей там точно нет. Сняли себе по комнате у какой-то доброй госпожи. Зик знает, что Ханджи туда по вечерам шастает, вроде, за стену с Пик бегают, он же из расположения не уходит. Ну, разве что за уткой, тетеревом там, кабанятиной… Но это ж не то, это для общего блага и здравия Эрвина, животные жиры помогают заживлению! Режим в разведке поменялся. Теперь по периметру ходят часовые, держа наготове лезвия и лук со стрелами. Вот так командор. Догадался же, давно догадался, что их щемить будут. Ханджи с Зиком провели серию экспериментов над пойманными титанами. Ацетон подействовал, но минут на пять, потом все вернулось в прежнюю, грустную норму. Регенерация у них быстрая, зараза. На спирт им насрать, в воде не тонут, огонь регенерацией тушат. Вскрывать начали с конечностей, неделю почти провозились, пока Ханджи себе все записала и зарисовала. Потом — брюхо. Что оно у титанов полое стало немалым сюрпризом для Зика. Никогда об этом не думал. Но логично. Дыры-то в жопе нет. Мышечный мешок с крайне ненасыщенным желудочным соком, такой не переварит, только гниение ускорит. Башку пилили почти сутки. Пара до жопы, промокли, Ханджи чуть не сварилась, зато мозг таки был обнаружен. Извилин почти нет, как у недоразвитого плода. Ясно, почему они не могут держать фокус внимания. Тело не дает. Тело давлеет над желаниями пассажира. Свое нахождение в чистом Зик и не помнит даже, всего несколько секунд было. Те, кто может говорит, говорят, скорее, вопреки. К концу третьей недели командор лично стал приходить, смотреть за ходом работы. Иногда вопросы задавал, иногда долго смотрел, как Зик без страха лезет титану в пасть, что держит металлическая каппа, а Ханджи ему туда лучиной тычет. Систему подачи воздуха на голосовые связки без легких изучали, между прочим! Страшно ж не то, что тебя эта тварь проглотит. Страшно, что раскусит, как семечку, а каппа эту проблему решила. Зик никому не рассказал, как именно на голодные пасти натянул намордники, но Ханджи, кажется, догадывалась. И не сильно печалилась от этого факта. Вокруг титанов возвели гигантский шатер. Большую часть времени они спят без солнца, просыпаются, только когда Зое решает после шести часов исследований просверлить в жопе дыру. Всем, кроме исследовательского отряда посещать их запрещено. Святая троица косится на Зика с ещё большим подозрением. Иногда кажется, что Арлерт взглядом сделает в нем дупло, как белка. Ночами Аккерман не приходит. Принципиально рожу воротит. Окна стал запирать, мышь от себя не отпускает, ведет себя отстраненно. Зик бы сказал, что не доводит его до ручки… Но это было бы ложью. Тренировки-то они продолжают, просто притворяться больше не надо. Так что зубы летят буквально каждый день, но он научился получать пиздюлей не в первые пять, а первые десять секунд! Прогресс. Браун и Гувер спокойные-спокойные. Он как вернулся, Бертольд сначала обнял со слезами, потом вдруг стал серьезный-серьезный, и сказал: целуй. Пришлось целовать. Спасибо, что в форме, голую жопу он бы не вынес. И у Брауна прощения на коленях попросил, Райнер, правда, сам чуть в процессе не начал извиняться, но Гувер одернул. Нечего. И вот, тот самый день настал. Зик курит, сидя верхом на титане, смотрит на загривок с некоторым ужасом. Он пытался прощупать спину изнутри, только это дело гиблое, там как будто нарост из соединительной ткани в месте, где должен находиться человек. Это дает надежду, что он там таки остается, а не растворяется внутри тела. Если сегодня все получится, то он сможет вытащить маму, а если нет… Подумает об этом позже. В шатер, ковыляя, заходит Эрвин. Ужасающий шрам зацепил ему кусок лица, от челюсти до середины щеки. Зику его даже жалко немного, проникся, сука, пока портки стирал и жопу мыл. Кожа там темнее, неровными лоскутами, будто налепленная сверху, или вообще от другого существа. Кадеты, помнится, с ужасом на это пялились, но Эрвин тот ещё мастак держать лицо. Зик бы не сдержал. За ним мрачной тенью привычно семенит Аккерман с факелом. Последней появляется Ханджи с тряпками, на случай, если что-то не так пойдет и титан окатит их живительным кипяточным паром. — Я читал твой отчет. Ты молодец. Почему не попробовал изнутри его порезать? — Эрвин присаживается на небольшой стул, облокачиваясь на трость и складывая подбородок на пальцы. Из его рта вырывается облачко белого пара. Все они в куртках, только Зик свою скинул, потому что титан лучше всякой печки греет. — Не проходит лезвие. Это как гигантский наросший хрящ, типа того… — Зик тушит сигарету об язык и выкидывает. Курить тут ему разрешено официально, пока приносит пользу. Командор даже не морщится, а Ханджи постреливает, когда нет никого. — Понятно. Тогда я могу лишь пожелать вам удачи. Это приблизит нас к правде ещё на шаг. В этот раз — бескровно, что меня радует. — Эрвин задумчиво смотрит на Ханджи, что поднимается по лесенке к спине титана и поджигает сразу два факела вокруг загривка. Зик теснится, пускает её рядом, рожу перематывает принесенной тряпкой, надевает очки, чтоб глаза не спалить. Страшно, блять, что он сдохнет и тогда все было зря. С другой стороны, у них есть ещё одна попытка, метрах в трех стоит… Ханджи, закончив приготовления, кивает. Она надела длинные кожаные перчатки, чтоб раздвигать ткани, Зик же должен резать. Сначала кожу, а потом то, что под ней. Медленно, без резких движений. Скальпель сверкает в его руке. Поехали. Сначала он делает пробный надрез. Кожа плотная, даже плотнее, чем у оленя, и поэтому он осторожно давит, прорезая глубже. Аккерман внизу замер с письменными принадлежностями, Эрвин попросил его записывать все, что происходит. Остальных пока не допустили, Майк и Моблит стоят у входа, чтоб никакая любопытная рожа носа не сунула. А то повадились в ловушках курево прятать, засранцы малолетние. Медленно, ниже, ещё… Ханджи, отточенным движением расправляет ткани, их окатывает первым облаком пара. Титан поднывает, пока не орет. Зик руками счищает слой подкожного жира, матерясь под нос, тут нужно быть очень нежным и аккуратным, в перчатках так не получится. — Что там? — Леви. — Кожа. Жир. Горячий, ай-ай-ай! — он трясет руками и дует на них. — Тут мышечная подушка. Напомни мне, насколько глубоко надо резать, чтоб он подох? — На шесть делений лезвия минимум. — Аккерман скребет пером по пергаменту. — Понял. Продолжаю. Мышцы плотные, волокна сбитые, будто молочной кислотой залитые. Зик их натурально пилит, как дурак, одно за другим, титан стонет громче. Детка, я не обещал, что буду нежен, дальше будет хуже. — Леви, пиши: тут большая мышца прямо поверх позвоночника, у человека такой нет. Плоская, прочная. — Ханджи с треском разрывает волокна. Ещё одно облако пара. — Стой! — вдруг вскрикивает. Зик останавливается. Волосы. Твою мать, темные волосы… Ханджи снимает перчатку и трогает их. — Череп. Волосы. Как будто человеческие. Лица пока не видно. Продолжаем. Зик режет ниже. По миллиметру, осторожно. Он уверен, что человеческое тело опутано венами и артериями, их придется срезать с особой тщательностью, чтоб ничего на повредить. Треск, облако пара, треск. Минут через двадцать спина окончательно разворочена, ткани Ханджи подцепила на крюки, чтоб не срастались. — Пиши: вены и артерии идут из тела предполагаемого человека в тело титана. Я думаю, что надо его как-то… Вокруг, наверное, резать. Чтобы отделить, а не вырывать. Потом сами должны отвалиться, как у Эрена. Наверное. — Ханджи задумчиво чешет затылок. — Дохлый номер. Я изнутри никак не подберусь при всем желании. Он заживать скоро начнет совсем, вон, как дымит, волокна новые нарастают. Надо рвать. — В конце концов, у вас есть второй. — меланхолично замечает Эрвин. Ну, раз командор сказал, значит, пусть так и будет. — Так, страхуй. — Зик ложится прямо на разодранные ткани и руки сует прямо в кипяточные ткани, под мышцы и артерии, нащупывает торс. Примерно. Горячо-горячо-горячо. Зик упирается коленями и тянет, Ханджи сзади тащит его за спину. Дохлый номер. — Леви, отложи перо и помоги, я за тебя. Зик тихо шипит от жара и от того, что чужие скользкие мышцы медленно подбираются к рукам, пытаясь их оплетать. Нахер иди, я в этой туше не останусь, у меня своя есть. Руки Аккермана обхватывают со спины, и это так приятно, что Зик на секунду забывает обо всем. — Ты там тянешь, или врос? — злобно шепчет Леви на ухо. — Тяну, че ты нервничаешь. Давай. Раз, два… Рывок. Громкий хруст разрываемой плоти, пар, тело выходит наполовину, ноги всё еще внутри. Снизу восторженно взвизгивает Ханджи. — Охренеть, с лица вены свисают, как волосы! — Ещё раз. — Зик крепче перехватывает липкое от крови тело. — Раз, два… Рывок. Гигантское облако пара. Зик разворачивает тело в своих руках и с удивлением понимает, что постромки, куски мышц, вен и артерий отваливаться не спешат, впаялись в кожу, будто всегда там были. Густая кровь заливает ему штаны. Он сует руку между ног. — Это женщина. Открой ротик… Хорошая девочка. До тридцати лет. — он перехватывает тело под задницу и спускается при помощи Леви вниз. Женщина жалобно стонет. Эрвин аж со своего насеста поднимается, подносит к ней факел. Кровь заливает Зика, землю, одежду и все вокруг. Такими темпами она и пяти минут не проживет. Зик роется в висящих тканях, нащупывает облепленный мышцыми глаз и открывает его. Зрачки реагируют. — Как тебя зовут? Ты слышишь меня? Зеленая радужка медленно поворачивается на него, а потом женщина, ловко извернувшись, падает на пол. Аккерман обнажает клинки, но Эрвин останавливает его движением руки. — Отвечай. — Зик пригвождает её к полу босой ногой. Не успел ботинки натянуть. Зеленая радужка так и пялится на него, она вдруг жадно, шумно втягивает воздух и тянет за голень, вцепившись в неё зубами. Зик, не стесняясь, орет. — Ханджи, скажи Майку, чтоб позвали подкрепление. — ледяной голос Эрвина. Зик с ужасом смотрит, как тетенька рвет его мышцу зубами, глотает, даже не жуя. Вкусно наверное — пиздец. — Леви, готовься рубить. У нас достаточно доказательств. Даже мертвая она послужит на благо человечества. Зик пинает ей в морду второй пяткой и со стоном отползает. Бывшая титанша сжимается в комок на земле, и… Начинает дымиться. Но ткани не отпадают, остаются висеть, стягивая рваные раны на теле. Из пожранной голени течет кровь, как вода, Зик сам себе оказывает первую помощь. На Эрвина с Аккерманом сейчас не стоит надеяться, они другим заняты. — Почему… Почему титан не исчезает? — вдруг понимает Зик. — Не знаю. Но вряд ли это к добру. — Эрвин цокает. Зик быстро стягивает ляжку и бинтует голень, так и знал, что надо что-то с собой взять. — Добро пожаловать в хромой отряд, Фингер. — А я думал, что вы не умеете шутить, командор. — Зик фыркает. Регенерация уже начала стягивать рану кожей под бинтом, он быстро спускает сверху задранные штанины. — Что с ней дальше? — Запрем в подвале, пока не решим, что делать. Майк по моей просьбе оборудовал там подобие темницы. Готовься вытаскивать второго. *** Зик вываливается из шатра, опираясь на палку и тут же подкуривая сигарету. К ночи снег повалил пушистыми хлопьями, раскрасив голубоватым, как козье молоко, цветом всю землю, крыши и шапки деревьев. Он курит быстрыми тягами и смотрит на луну, думает. Второй титан умер. Нет, они все сделали точно так же, только он скончался от потери крови, и тогда гигантская туша задымилась и исчезла. А первая так и лежит в ловушке с развороченной спиной… Почему второй не регенерировал? В этот раз не повезло Ханджи, кожу с руки ободрал, крови напился, но мышцу не успел хватануть. Может, им нужно именно мясо? Но первая женщина не так много сожрала. Так, понадкусывала, ничего кардинально критичного. Её отнесли в подвал и заперли, оставив пару человек из исследовательского корпуса сторожить и, если что — бежать и пускать сигнал. Вроде, пока в себя не приходила, спит. Странно. — Как думаешь, они способны к размножению? — хрупающие шаги со спины, веселый голос Зое. Вот, кто больше всех доволен проведенным экспериментом. Впрочем, и Эрвин остался более, чем удовлетворен результатом. — Кто в своем уме будет трахать чудовище в лохмотьях кожи? — Зик тянет Ханджи сигарету. Та смачно затягивается. — Я бы с удовольствием. — Не сомневался в тебе. — смешок. — Меня больше интересует, вернется ли память к этой бедной женщине. Сможет ли она что-то о себе рассказать, или наоборот, навсегда останется безмолвной от ужаса. И почему мужик подох. Его я аккуратней вытаскивал, травматизации тела было меньше. — Не знаю. — Ханджи шмыгает носом. — Я уже ни в чем не уверена. Всю ночь Зик ворочался, так и не уснув. Думал о матери. Не хочется, чтобы она стала… Такой. Это же инвалидизация, только глаза из кожи торчат — ужас. А срезать это лишнее мясо будто бы и не получится. Сможет ли она жить вот так? Когда даже половые органы занавешаны свисающими соединительными мышцами титана, стянутыми тонкой, свежей кожей. Что, если она умрет, как тот мужик? Часов в пять он, все же, встает, моется, одевается и идет в подвал. Ханджи там восседает в гордом одиночестве, титанша за решеткой, голая, сжалась в углу, глазами зелеными мигает в полумраке. — Есть новости? — Зик зевает в кулак. Ханджи, кажется, вообще не сонная. На столе у нее раскиданы овощи и куски мяса, сваренная каша, рагу. — Она абсолютно неадекватна. Ничего не понимает. Пыталась её покормить, так не жрет, собака. Но есть и хорошие новости. — Ханджи демонстрирует перемотанную руку. — Чуть палец не откусила, прикинь? — Почему не разбудила? — Зик хмурится. — Зачем? Мы пока привыкаем друг к другу, я ещё научу её есть капусту, будет, как все разведчики! — Ханджи хихикает. — Жрать захочет, так что угодно жевать будет. Человеческая диета закончилась, переходим на овощи и крупы. Они, между прочим, оздоровляют организм. Слышишь меня? — Ханджи бьет палкой по металлическим прутьям, женщина вздрагивает. — То-то же. Я тебя научу говорить, вязать и строить гондолы. — её очки сверкают. — А потом мы с тобой полетим за большую лужу и мужа найдем! Хочешь? Титанша на нее смотрит, скорее, с опаской. Да. Не надо понимать, что говорит тебе Зое, достаточно слышать тон, а он натурально маниакальный. — У меня есть ебанутая идея. Но мне нужно, чтобы сюда полчаса никто не заходил. — Зик смотрит сначала на женщину, а потом на Ханджи. — Я буду держать оборону, мой король. — Зое подскакивает и медленно, зловеще закрывает дверь на все задвижки. — Хочешь ей что-то скормить? Я уже думала об этом, но не знала, как вежливо тебя попросить. — Отруби мне кисть руки. Если что-то изменится, то напишем в отчете, что оно само. Идет? — Зик задирает форменную рубашку и протягивает руку вперед. Ханджи облизывается. — Знаешь, я бы никогда на это не согласилась. Но раз уж я видела, как выглядит твой мозг изнутри… Постараюсь стоически пережить. Давай до локтя? Может ей мышцы нужны, а не кости. — Если это единственный вариант вытащить мать, хоть член руби. — А можно?! — Я пошутил. — Жаль. Зик не успевает сообразить, как лезвие молниеносно вылетает из прикрепленного к бедру Ханджи короба и блестит прямо у лица. Боль приходит не сразу. Он несколько секунд, как дурак, пялится на лежащую на каменном полу руку, и только тогда регенерация с шипением накидывается на обрубок. — У тебя легкая рука. В отличии от капитана. — он присаживается за стол, пар молочными клубами поднимается к потолку. Ханджи, тем временем, уже взяла конечность и поспешила к узнице. — Хочешь тар-тар из обезьяны? А? Хочешь? Не-а, сначала скажи пожалуйста. По-жа-луй-ста! Женщина на четвереньках подползла к решетке и вцепилась в нее обеими руками. Взгляд у нее нечеловеческий, звериный, исподлобья. Зик бы побоялся. На него давно так никто в лесу не смотрел. — Ну давай, по-жа-луй-ста! Скрежет. Зик глазам своим не верит: она медленно, но верно разводит прутья. Сколько ж в тебе силы? — Ладно-ладно, манерам потом научимся! На! — Ханджи тянет ей руку, женщина хватает её зубами и отползает обратно в угол, рвет, чуть ли не урчит от удовольствия. Пиздец какой. — Мне кажется, что тут нужна клетка понадежней. Зик нервно передергивается. Страшно представить, что случилось бы, если бы она закончила начатое. Пар. Мышцы отпадают, будто отклеиваются от её лица. Не все, но… Но. Она только начала есть. — Да ладно, эти прутья куют долбоебы. Даже Леви такие разгибал. Зик дергает губами. — Леви, говоришь…