Священный отряд

Зик в последний раз проверяет крепежи на олене. Сися склоняет к нему голову и пытается лизнуть в лицо, он едва успевает увернуться. Своенравный, ишь. Идея ехать ночью хороша ещё и тем, что большая часть горожан не увидит титанов. Это плюс. От особенно любопытных они дополнительно заготовили ткань, по силуэту все равно поймут, но хоть пугаться так не будут. — Боишься? — подходит Гувер, перематывающий пальцы на три слоя. — Ханджи смилостивилась и выдала мне коричневые портки. Очень этому рад. — Зик шутит, но на самом деле боится. Боится, что что-то пойдет не так и придется выдать себя. Это кажется совершенно плевой экспедицией: дозорные доложили, что недалеко от стены трутся два пятиметровых, может, ушли недалеко перед тем, как уснуть. Он же за стеной ночевал и нихуя страшного не произошло. — Да ладно тебе, я прикрою. — Гувер хлопает по спине. — Даже если обмочишься. Зик коротко ухмыляется. — Райнера прикрывай. Если его заклинит, то пиздец миссии. Браун послушно стоит рядом с лошадью, все проверил, газа набрал, лезвия получил, теперь занят тем, что рассматривает собственные ноги. Благородное занятие, достойное великого воина Марли. — Как Аккерман скажет, он так и сделает. Так что я больше за тебя беспокоюсь. — Зря. Все в порядке. Топор мне разрешили на крайний случай. — Зик провожает взглядом Леви, что семенит точно за командором. Тот даже не оборачивается. Конспиратор, мать твою. — А куда тебя капитан вчера утащил? Пытать? — глаза Гувера смеются. Зик только сейчас понимает, насколько тот изменился. Успокоился, а внутренняя сила, что пряталась все эти годы, пробила бетонную стену самоедства. Удивительно, как человека могут вдохновить пытки. Он бы ему раньше ногти вырвал, если бы знал, что способ такой действенный. — Не. Выпить, пока не видит никто. Авторитет уронить боится. В конюшне стоит веселое возбуждение. Разведчики переговариваются, натужно, очень громко смеются. Слишком, для таких плоских шуток. Страх витает в воздухе, пока они могут себе это позволить, как только прозвучит команда, и этого у них не останется. — Построение! Зик внутренне подбирается. Гувер отлепляется от оленя и двумя пальцами показывает, мол, я слежу за тобой. Спасибо, блять, что снизошел. Зик прыгает в седло и пропускает вперед себя отряд Леви, машет Райнеру на прощание. Гувера, как сторону пострадавшую, оставили с исследовательской группой на прикрытие. Все хорошо будет. Леви же обещал, что будет, значит, точно будет. Мимо проезжает Имир и показывает язык. Есть на свете бабы, которых и могила не исправит. И все равно страшно. Без Пик страшно. Он вдруг ощущает, насколько беспомощным стал без нее. Она и лошадь, и танк, и тактик, в моменте думает гораздо быстрее самого Зика. Блядство какое, соберись! Он выезжает из конюшни и скачет сразу к ловушкам, Ханджи благоразумно приказала ехать в конце. Будем надеяться, что и это сработает как надо. Колеса конструкции надрывно скрипят, лошади, что тащат сразу два механизма для двух титанов, тянут изо всех сил, — веревки натянуты до предела. Где-то впереди открываются ворота. Зик выхватывает в куцей толпе лицо Пик, та кивает ему, мол, не ссы, я рядом, я жду тебя здесь. Надо было попросить ее в титане снаружи приглядывать… Черт, да возьми себя в руки, без мамкиной юбки совсем не можешь? Да. Это абсолютно бесчеловечно. Днем бы он наверняка уже обосрался от ужаса, но ночью кажется, что все не так страшно. Титаны же спят. Что может случиться? Они проезжают ворота и Зик собирает остатки самоконтроля в кучу и больше о страхе не думает. Без Пик и титана он, и правда, как ребенок, даже показать настоящую физическую форму и навыки нельзя. Он же не учился в этой сраной кадетке. — Не переживай. Зик вздрагивает, вертит головой: Эрвин. Спокойный, будто ночью пошел на кухню жрать втихаря, а не за стены поехал. — В первый раз всегда страшно. Потом — нет. Если все получится так, как ты предполагал, возможно, это экспедиция станет решающей для человечества. Я благодарен тебе за помощь. — он отрешенный, смотрит куда-то вдаль, будто совсем не о том думает. — Если титаны проснутся, мы успеем их обезвредить. Не смей вступать в бой. Ты здесь не для этого. Зик молча кивает. Темно — пиздец, только пара факелов горит впереди, чтоб с ориентира не сбиться. Сися заинтересованно крутится, запахи новые, местность неизведанная. Где-то там должен быть лес, сколько ж там необожранных деревьев! Мимо трусит расслабленный Гувер. Ну да. Ему после нападения Энни вообще на все похуй, считает, что самое страшное уже позади. А Зику нервно. Они тащатся в темноте с черепашьей скоростью. Запрягли бы Эрена с Имир, нахер они вообще тут нужны оба? На темном небе из-за облака показался голубоватый месяц. Ханджи командует остановку, от этого становится ещё более нервно. Зик проверяет небольшой нож на поясе и моментально успокаивается. Ты сегодня не сдохнешь. Только не сегодня. В воздухе отчетливо пахнет осенью, ветер гоняет хрупкие листья, копыта шуршат по высохшей траве. Тревога вибрирует в пространстве, скребется мурашками по коже, Зик чувствует её от пяток до затылка. Ждут в абсолютной тишине. Ветер зашумел, зашептал в высокой траве, впереди едва видны черные маковки деревьев. Вдалеке небо прорезают два сигнальных огня, Зик щурится. Вроде, красные. Вроде. — Они нашли подходящих титанов. Ждем. — Эрвин объезжает ловушки то с одной, то с другой стороны. Боевой дух подкрепляет своим присутствием, а вроде ненавязчиво убеждается, что они ничего не забыли. Да мы их сто раз с утра проверили, успокойся! За лесом пускают ещё один сигнальный. Пора. Эрвин пускает кобылу в галоп, Моблит со всей дури дергает поводья лошадей, что тащат механизмы. Зик поглаживает оленя по шее, но тот не переживает, все к чаще тянется, паскудник. Чует там особенно вкусную осину. Они сворачивают направо, вдоль кромки леса, Эрвин вновь командует остановку. Зик тут же спрыгивает с оленя и бежит вперед. Как удобно. И правда: два пятиметровых, один поближе, второй метрах в двадцати. Дрыхнут без задних ног, тот, что рядом, даже слюной себя запачкал, так храпит. За спиной зашуршали Ханджи и Моблит, подготавливая ловушки к активации. — Давай. Я подстрахую. — Эрвин кивает, а Зик закусывает нижнюю губу. Если он оказался неправ в своих догадках… Впрочем, это уже неважно. Он достает из поясной сумки небольшую самодельную погремушку с колокольчиками. Командующий ему это разрешил. Если он прав, то это победа. Титаны совсем не похожи на детей. Но их повадки, походка, манера хватать — очень похожи. Разум не более, чем годовалого ребенка. А что любят дети? Звон, колыбельные, и бегать за яркими предметами. Зик делает несколько шагов к титану, пока Эрвин рукой не махнет, мол, стоп. С такого расстояния, если что, зарубить успеет. Зик несмело трясет погремушкой, колокольчики звенят мелодичным переливом. Ничего. Ещё раз, только громче. Титан вдруг перестает храпеть и моментально открывает глаза. Пока не двигается, следит. Зик смелеет, медленно ведет погремушкой снизу-вверх, колокольчики дзынькают. Титан садится, но тянуть руки не спешит, наблюдает. К его морде прилипла трава и цветы, руки перемазаны в грязи. — Ну давай, давай… — шепчет Зик, медленно отступает назад, продолжая звенеть колокольчиками. Титан не встает — ползет вперед за ним на детский манер, зрачки расширились, а морда счастливая-счастливая. Впрочем, они всегда очень радостные, оттого и страшные. Зик слышит, как топнул конь Ханджи, а в лесу заливисто завыли волки. — Командор, вы все ещё страхуете? — Да. — короткий ответ. Зик не видит его, он пялится титану в глаза и продолжает медленно идти назад, как полупьяный, шаги бесшумные, мягкие. Упирается пяткой в ловушку и медленно поднимается наверх, титан послушно следует за ним. — Ещё, выше, ещё немного… — тихое бурчание Зое из-под досок. Сука. Нахер он предложил на живца ловить? Идиот. — Сейчас! — она вскрикивает, Зик с силой отталкивается назад и падает в небольшую дырку, а титан от неожиданности всплескивает руками. Грохот с четким металлическим щелчком, Зик лежит и пялится на гигантскую недовольную пасть, исходящую на него слюной. — Жив? — перед глазами появляется встревоженное лицо Ханджи. Он оторопело кивает. Она треплет по щеке и исчезает, Зик переводит дыхание. Хорошо. Все хорошо. Ещё один, и они отправятся домой. Это будет самая короткая экспедиция за всю историю разведкорпуса. Он вылезает из потайного отсека, бледный, перед глазами плавают цветные круги. — Дай. Я следующая. — Ханджи выхватывает погремушку и уносится к спящему титану с радостным смехом. За ней плетутся лошади и ловушка. Зик ловит взгляд Эрвина, тот кивает, чуть улыбнувшись. Ну надо же. Командор умеет улыбаться, охуеть. Второго поймали ещё быстрее. Ханджи вошла во вкус: сюсюкалась, пока отступала назад, успела имя ему дать, обещала отель и полный комплекс оздоровительных процедур. Ох уж эти законники. Обещают манну небесную, а потом капустой кормят. Знаем, плавали, тоже на эту брехню повелись про хорошие условия. Зик страховал её зеркально тому, как она страховала его, Моблит, Эрвин, Гувер и остальной отряд кружили вокруг. Зое так понравилось заманивать титанов, что она шутливо предложила отвезти этих и ещё несколько словить, а то им двоим будет одиноко без друзей. Эрвин категорически отказался. — Дальше что? — Зик обращается к Эрвину. — Ждем, пока отряд вернется. Ладно. Зик отходит на пару метров и закуривается, он сегодня герой дня, ему положена сигарета в награду. Мутит так, что кажется, будто земля под ногами шевелится. Он покачивается, руками ловит равновесие, затягиваясь сигаретой. Тошнить еще сильнее начинает. Чтоб тебя… — ЗИК! — он оборачивается на вопль Ханджи, и тут же валится, катится, будто с горки, едва успев сгруппироваться. Тело ударяется обо что-то теплое, Зик оборачивается, столкнувшись взглядом с гигантским титаньим глазом. Черт. Черт-черт-черт… Он дергается, но понимает, что убежать уже не успеет. Глаз моргает и из земли показывается лицо. Знакомое, сука, лицо, с радостной улыбкой и белыми, как чеснок, зубами. Титанша отмахивается от налетевшего на нее разведчика, как от назойливой мухи и садится во весь свой немаленький рост. Зик обомлел, оцепенел от ужаса. — УХОДИ ОТТУДА, УХОДИ! Он медленно садится, стараясь ничем не спровоцировать. Она не двигается, он тоже, так и смотрят друг на друга, не решаясь начать поединок. И чертова погремушка, как назло, осталась у Ханджи. Титанша наклоняется к нему и тянет гигантский палец, едва касается сначала головы, а потом съезжает на тело. И снова. Снова. — Ханджи, что это, блять, такое? — он едва говорит от страха. — Коричневые штаны очень пригодились, спасибо. — Никому не двигаться! — командует Эрвин. Блять. Блять-блять-блять. Зик перехватывает ее палец двумя руками, титанша останавливается, только глаза из темноты светятся красным. Чего ты хочешь? Почему ходишь за мной с самого прибытия на остров? Колыбельная… Мама же пела колыбельную. Каждый раз одну и ту же, жуткую, Зик всегда ее боялся. А другую так и не смог запомнить. — Спи, ребенок, спи, мой свет, Светит ночи первоцвет. Там, где мир первооснов Убаюкивают сов. Слышишь, шепчет ветерок, На тринадцать будет срок. Спи, моя звезда ночная, Вспомни маму, умирая. Лунный луч, как мягкий мех, Мертвецов далекий смех. Сны приходят в тишине, Нить в тебе и нить во мне. Сквозь века, сквозь небосвод, Тянется великий род. Завтра ждёт тебя игра, Мяч летит внутри двора Спи, мой ангел, спи, родной, Слышится чудовищ вой Завтра новый день придёт, Зверей вместе соберет. Сладких снов и тихих слов, Острова далекий зов. Будет радость, будет боль Лишь когда умрет король И пройдет уж двадцать лет Выведи меня на свет Из темницы, из тюрьмы Не теряя головы. Он поет тихо, в звенящей тишине, голос то и дело срывается на хрип. Титанша медленно к нему наклоняется и тычется носом, как кошка. Только сейчас он может рассмотреть цвет её глаз из-за пылающего зрачка, голубые, с темно-серой крошкой. Глаза, которые снились ему с шести лет. Не кричащий отец, не допрос, не предательство. Глаза. — Я тебя… Нашла… — от её голоса вибрируют внутренности. Черт-черт-черт. Какой же ты еблан. Конченый. Это было так очевидно. А ты прятался, на стене прятался, за стеной прятался, чтобы не видеть, не помнить, не анализировать. Выкинуть из головы. Она же не может быть жива. Её же убили разведчики, или она просто испарилась, растворилась, когда полиция их с отцом в машину толкали. — Мама… — шепчет едва слышно. Вслух сказал, и теперь это стало реальностью, не выдумкой, не очередным «показалось». Трясет так сильно, что он не может просто потянуться к ней, приходится делать над собой усилие. По щекам течет, пазухи забились густыми соплями. Зик шагает вперед и двумя руками хватается за гигантский нос, ткнувшись в него лицом, колотится всем телом. — ОТОЙДИ ОТ НЕЕ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ! Насрать. Он гладит нос, размазывает жир из пор по коже, жмется к ней. Он не уйдет. Никуда без нее не уйдет. Потому что отец оставил её здесь. Из-за отца она вообще попала сюда, из-за отца мучилась так много лет. — Я все думал, что ты умерла, а ты… — говорит сбивчиво, слезы ручьями текут по лицу. — А ты здесь была, ждала меня. Ждала, пока я тебя найду. Я тебя так не оставлю, слышишь? Не оставлю. Где-то на горизонте грохочет гром и сверкает молния. Наплевать. Больно так, что он не может нормально вдохнуть, боль растеклась от сердца по телу, сердце качает её вместе с кровью, разносит до самой души. — Помоги… — она говорит гораздо тише, чем до этого. Помогу, обязательно помогу. Я пойму, как тебя вытащить из этого куска мяса, я обязательно пойму. Даже если придется дойти до прародительницы и обезглавить её, я сделаю это для тебя, мама. Беспечный отдых подошел к концу. Реальность, как всегда, ударила по самому больному, по самому затаенному. Нарыв, который он не вскрывал много лет, бежал, даже от одной мысли, а сны просто топил в алкоголе. Отец никогда не снился. А она — снилась. Теплая, светлая, любящая. Со стороны леса доносится раскатистый рев, тяжелые шаги приближаются. Зик едва успевает отшатнуться от земляной крошки и мелких камушков… Пятнадцатиметровый титан налетает на нее с разбега, они катятся по полю, поднимая гигантские клубы пыли. Эрен. Первым к Зику подбегает Гувер, трясет, звуки доходят как сквозь вату. В темноте переливаются золотые всполохи, они обвивают тело матери и Эрена, пляшут, как огонь в камине. Координата. Блядский Гувер был прав. — Зик, посмотри на меня! — далеко. Он не слышит. Просто чувствует, как внутри закипает, как из него рвется бешеная, отчаянная ярость зверя. — Зик! — пощечина. Звук возвращается. — Уходим! Зик переводит взгляд на Гувера. — Готовь жопу. Целовать буду. — Могу я спеть песню «я же говорил»? — Позже. — Зик подрывается и несется к оленю. — Уходите к ловушкам, Бертольд, подстрахуй его! — Эрвин. Да-да, мы уже бежим, именно этим и будем заниматься. В голове время будто разгоняется, успеть, он должен успеть… Какого хрена этот тупорылый малолетка вообще на нее кинулся? Зика спасал? Эрен вопит, мама не бьет в ответ, только лицо руками закрывает, а он рвет её зубами, лупит кулаками. Эрвин орет, Зик успевает запрыгнуть в седло, как из леса выбегают сразу пять титанов. Сука. Он зовет их. Он зовет их со всего острова. Через мой труп, мразь. Если выбирать между матерью и братом, то никакого выбора быть не может. — ВЫТАЩИТЕ ЭРЕНА! — о, командор, что, нервы сдали? Так они у всех сдали, что ж вы так орете. Разведчики уносятся скопом. Ну и хорошо, ну и молодцы. На крайний случай можно лапу зверя достать и пару ебальников ей снести, если совсем худо станет. Хочется, конечно, снести ебальник Эрену прямо сейчас, просто разрубить его тело на мелкие кусочки и сжечь. Ярость кипит, вздувается в венах, в крови, в самом нутре. Зик пускает крючья вперед и вылетает из седла, титан, бегущий в направлении матери, не обращает на него никакого внимания. Как там Аккерман учил? Нож держать наоборот и крутиться. Постараться не заблевать себя. Плевое дело. Зик закручивается и врезается лезвиями в загривок, брызжет кровь, обливая его фонтанчиком с ног до головы, титан валится вперед, чуть не придавив разведчиков. — Пошли к ловушкам! — Гувер. Ага, к ловушкам. Пойманные пятиметровые будто с ума сошли, раскачиваются, рычат, трос не выдерживает и рвется, лошади разбегаются. Какой же тупой малолетний пидорас, все из-за него… Нет времени объяснять, нужно действовать. Зик свистом подзывает оленя и скачет дальше, Эрвин скрылся в темноте, видно, выблядка малолетнего вытаскивать пошел. Грохот. Эрен летит по красивой дуге, мать пнула его, как дети пинают мяч ногами, лежа на спине. Отлично. Гувер настроение командира словил быстро, держится неподалеку, страхует. Разведчиков нет. Второй отряд так и не появился из леса. Блядство. — Он не должен убить её! Любой ценой! — орет Зик. Бертольд проверяет крепления упм. Тупых вопросов не задает. Зик ощущает топот не ушами, но телом: Сися боязливо башкой вертит, земля дрожит. Гувер с легкостью срезает второго титана, третьего они добивают в паре. Он не думает, он позволяет телу двигаться и решать. Леви так говорил. Ты не решаешь, тело решает быстрее. Если ты слушаешь только голову — то проиграешь. Сомнительно, если бы титаны хотели их сожрать, то все получилось бы так легко… Да, до Аккермана далеко, но Зик сейчас не об этом думает. А о том, что мама встала и побежала к ловушкам, схватив их за тросы и потащив к воротам. Дымится вся, плюется собственными зубами. Первым её настигает маленький трехметровый: прыгает на ногу и впивается в мясо, восьмиметрового они с Бертольдом успевают перехватить. Гувер добивает трехметрового одним движением клинка. Титаны некрасиво валятся, тут же задымившись. Ей тяжело. Веревки разрезали ей кожу в кровь, ладони дымятся, но мама упорно тащит ловушки к воротам. Может ли она быть разумна? Могла ли она все это время понимать, что происходит? Ужасная судьба. Но если так, то почему она не говорила с ним все это время? Могла ведь. Тогда, в первый день на острове. — Зик! — Что? — он выезжает вперед, машет ей, показывает дорогу. — ДАВАЙ ЛЕВЕЕ! — Назад посмотри! Зик оборачивается и неприлично громко сглатывает. Разведка полным составом несется на них, по топоту слышно, а следом… В темноте ощущение, что горы ожили и приближаются. Сколько их? Много. И не сосчитать. Черные силуэты с едва виднеющимися красными глазами. Бегут со всей дури, не останавливаясь, валят лес. Где ты, Эрен? Я тебя прямо сейчас из затылка выдеру и сожру. И на этом все будет кончено. — Быстрее! — орет Зик, умоляюще глядя на маму. Но та на него не отвлекается, тащит ловушки вперед, отпустив перед самыми воротами. Устало хватает себя за лицо, встряхивается, как собака после дождя. — Уходи! Слышишь меня?! УХОДИ! — орет во всю глотку, отчаянно, надрывно. Но она не уходит. Тащится вдоль стены по кривой траектории и, в конце концов, садится на землю. Нет. Нет-нет-нет. Зик скачет следом, затормозив у ступней. — Вставай, давай же! ВСТАВАЙ! ТЫ ДОЛЖНА УЙТИ, ВСТАВАЙ! — он тянет её за палец, как ребенок тянет взрослого, но мама не двигается. Только смотрит. — Помоги… — ОНИ СОЖРУТ ТЕБЯ, СЛЫШИШЬ?! ВСТАВАЙ! — Зик мало что видит от слез. Только слышит, как приближается топот, как разведчики у ловушек заголосили, как долбятся в ворота. Ржание лошадей, стук копыт. — Уходим. Зик. Сейчас! — Бертольд совсем рядом. — Ты знаешь, где координата. Заверши миссию. Пошел. Это приказ. Он спрыгивает с оленя и разворачивается. Из тех, что он видит: штук пятьдесят минимум. Тяжко будет. Зик стоит, не шевелясь, чувствуя, как вновь поднявшийся ветер треплет волосы. Рука тянется к ножу. Это ничего. Стена рядом. Шесть бросков — и никого не останется. Выдаст себя? Да насрать. Зик делает несколько шагов вперед… — Ты что творишь?! — Аккерман. Пытается схватить прямо с галопа, но Зик ловко уворачивается от руки. — Я её приручил. Не могу теперь бросить. — уверенно и спокойно. Титаны все ближе, уже можно разглядеть уродливые, счастливые лица. Дрожь земли страшная, будто землетрясение накатывает волной. — Ты же обещал мне, что не умрешь. — Аккерман останавливается. — Не умру. Я бессмертный. Почему так больно-то, сука? Боль не прекращается, её все больше, она заливает собой тело, пропитывает воздух вокруг. Зик сжимает нож. Я не могу бросить тебя, как отец. Не могу. Я не стану таким, каким стал он. Я не могу просто позволить им сожрать тебя, если на кону будет весь мир — я выберу тебя. Потому что виноват, а ты — не виновата. Ты никогда не была виновата, лишь в том, что любила меня. И за это я заплачу самую высокую цену. — Пожалуйста. — голос Аккермана срывается. Шорох сзади, Зик вскидывает голову, дернуться не успевает, как его хватает гигантская ладонь. Где-то вдалеке слышен хруст ворот, а мама держит его в пальцах, как бабочку, держит и бежит. Быстро-быстро, так, что дух захватывает. Его обдает паром от регенерации, Зик нихрена не видит, но слышит, что титаны её догоняют. Боже, только не отходи от стены, пожалуйста… Повизгивания титанов все ближе, Зик слышит, как они хрипят, как жадно рычат голодными слюнявыми ртами. Кулак трясется, слышно, что она ускоряется, он врезается в мясо. Развернулась. Куда, блять?