Священный отряд

— Что это? — Аккерман недовольно кривится. — Чтоб спалось лучше. У вас была непростая ночь. — Зик прячет настойку лаундаума в аптечку. Сам к ней даже не притрагивается, зная о собственной тяге к разного рода допингам. А спирт с опиумом… Мечта. — На спирту, да? Вкусненько. — Ханджи зевает. — И че мы, втроем тут спать будем? — Да. — Аккерман как обычно хмур. — Ну, или мы можем оставить кадетов тут и уехать в расположение объясняться с Эрвином. — Всем спокойной ночи! — Зое демонстративно уходит в комнату. Зик только посмеивается. — А ты? — Леви щурится. — Посуду помою и приду. И записку сестре надо оставить, сам понимаешь. Вернется, а у нее в кровати два мужика спят. Изобьет же и из дома выкинет, зачем нам лишние травмы. — Я жду. — Леви замирает на пороге, но в итоге все равно уходит вслед за Ханджи. Жди-жди. Через пять минут будешь спать, как ребенок. Зик спускается вниз и гремит посудой, отмывает тарелки, с которых разведчики ели пирог, играет с Совестью, что взяла привычку качаться на отросших волосах, вцепившись крошечными коготками. Опиумная настойка его ещё никогда не подводила. Добавить чайную ложечку в еду, или сослаться на снотворное и вчистую налить… Через полчаса он тихонько поднимается наверх. Ханджи спит, раскинувшись звездой на кровати, Аккерман где-то под ее руками-ногами сопит. Славно. Зик закрывает им дверь без страха разбудить и спускается в комнату Пик. — Что, ромашка не помогает уснуть? — Зик стоит на пороге. Гувер молча смотрит на него, Браун отвернулся к стене. Непонятно, спит, или притворяется. — Представляешь, нет. — Бертольд закатывает глаза. Зик прикрывает за собой дверь и садится у кровати, положив подбородок на бортик. — Лауданум бы лучше дал. — Он для разведчиков, чтоб уши не развесили. Очень наивные аборигены. — Зик ему слабо улыбается. — Что случилось? Гувер устало скалится. — А ты как думаешь? Они подняли документы и выяснили, что мы указали одну деревню с Энни. И повезли нас в лес пытать. Хорошо, что меня выбрали, Браун бы на втором ногте сломался. Его Аккерман заставил признаться, но Райнер такую херню нести начал, что капитан решил, видно, что крыша поехала. Недалеко от истины. Ты правда в разведку пойдешь? Зик задумчиво жует губы. — А есть выбор? Пойду, конечно. Посмотрим, может, прародитель и правда у моего брата. Гувер отворачивается. — Надеюсь, что ты не изменишь своим принципам и не будешь жалеть родственника. Иначе я зря терпел. Зик осторожно берет его за руку. Пальцы все еще подрагивают от боли, нога свешена с кровати: чтоб ничего не касалось оголенного мяса. Хоть и под бинтом, а все равно же больно прикасаться. — Ты сегодня герой. А герою положены конфеты и шоколад. Хочешь? — Вы полгорода с собой привезли? — Гувер фыркает. — Не совсем. Мы были на востоке несколько месяцев назад, Пик изнылась там без привычной еды. В этот раз она целую сумку с шоколадом, кофе и чаем взяла. Без шоколада, говорит, миссия будет неудачная. — Зик поднимается и разворачивается. — Давай на спину. Как в детстве. — Издеваешься? — ворчит Бертольд, но медленно ползет. — Я уже не ребенок, че ты начал… — Ребенок. Для меня ты всегда ребенок. — Зик перехватывает его под колени и медленно поднимается. Гувер навалится, подбородком давит на макушку. Тяжелый, собака. — Я помню, что ты любишь шоколад с молочной начинкой. Я носил его тебе, когда вы с Райнером подрались под деревом, помнишь? — Зик медленно входит на кухню. Перемолотые зерна засыпает сразу в турку, подкидывает дров в остывающую печь. — Помню… — Гувер вдруг стал совсем тихим. — Я удивлен, что ты не забыл. Я очень жалею, что так и не научился нормально контролировать регенерацию. Если запущу, то уже не смогу остановить. — А я говорил, что надо было на зубах тренироваться. — Зик ломает плитку шоколада на маленькие дольки. — Больно… — Гувер недоволен. — Я же не мазохист. — Зато теперь у тебя нет ногтей и кожи на ноге. Ешь. — Зик вкладывает ему в пальцы кусочек шоколада. — Мы пока не знаем где именно они прячут Энни. Но Пик этим активно занимается. Она умасливает вечерами какого-то мужика из военной полиции. Я же взял на себя разведку. — Ты трахаешь госпожу Ханджи? — Гувер посмеивается. — Нет, я напиваюсь вместе с Аккерманом. Энни хорошо его потрепала. У него очевидное посттравматическое расстройство. — Это очень опасно. — Гувер тянет дрожащие пальцы ко второму кусочку шоколада. — Ты понимаешь, насколько это опасно? Даже Энни не смогла его добить. — Ну… — Зик давит улыбку и добавляет в турку воды. Печь разогрелась и затрещала. — Он доверяет мне. Привел же сюда вас, хотя это не по протоколу. Вас бы по-хорошему было запереть в подвале и пытать, пока маму родную не продадите. Я бы так сделал. — Зик нагибается и ссаживает Бертольда на стул, придвинув к нему шоколад. Спина устала. — Мне кажется это уловка Эрвина. Он блестящий стратег. — Гувер облизывает перепачканный бинт. — Я бы не стал вступать с ним в конфронтацию. — Вот и не вступай. — Зик ерошит ему волосы на голове. — Играй обиженного кадета. Полагаю, малолетние разведчики тебя будут жрать, считая, что начальство не дожало. В пятнадцать лет у каждого идиота есть свое мнение. Меня вспомни. — он качает головой. — Я думал, что Магату очень надо знать, что я думаю о его планах. Получал по лицу не раз. Ты помнишь. — Зик ставит турку на разогретую печь. — Расскажи мне о нем. Кто такой, откуда, есть ли у него слабости? Гувер наклоняется и тащит шоколадку зубами, чтоб бинты окончательно не пропитать. Растаяла уже. — Ну… Говорят, он из семьи учителя. Средний класс. Лощеный весь, здоровенный. Красавчик, не то, что мы с тобой. Фанатик. Такой, знаешь… Божок разведки. А Леви его самый верный пес. Все время за ним таскается, как цыпленок за курицей. Ставлю, что он без Эрвина даже срать не ходит, а может ему руки в экспедициях подставляет, чтоб сиятельное дерьмо не дай Боже на землю не упало. Это, знаешь, если бы генерал Грин был молод и красив. Гремучая смесь. Потому и говорю, что опасно. Речи у него пафосные, для местных в самый раз. Вдохновляет на смерть пойти ради человечества. Где-то это я уже слышал. — Гувер откидывается на спинку стула и снимает верхний слой бинта, промокший в шоколаде, а потом сует его в рот. Нечего добру пропадать. Зик оборачивается на шорох: в коридоре замер Браун, не решаясь зайти. — Это из-за меня… — Шоколад будешь? — прерывает его Зик. — Горький. Как ты любишь. Браун кивает и понуро заходит, садится напротив Бертольда. Зик выдает ему вторую плитку. — Я не… — Ешь. — Зик разливает кофе по кружкам. — Потом подумаем, кто где был не прав, когда все это закончится. Завтра я устраиваюсь в разведку. Это решено. Ешь шоколад, пей кофе. — С молоком? — Райнер поднимает на него блестящие глаза, полные надежды. — Ну конечно с молоком. А Бертольду черный. — он подходит к Брауну и осторожно кладет ладонь на плечо. Райнер вдруг всхлипывает и впивается пальцами в руку, тут же намочив ее слезами. Черт. Ну они же и правда ещё дети. — Иди сюда. Иди-иди, не ссы. Все хорошо. Ты никого не сдал, все в порядке. — Зик мягко поглаживает вжавшегося в него Райнера по спине. Браун плачет беззвучно, а оттого ещё более страшно. Что-то там у него поломалось в голове, поломалось и восстановлению не подлежит. — Никто на тебя не злится. Мы скоро закончим миссию и поедем домой. Там тебя мама ждет. Она в порядке, кстати, на воинские отчисления себе дом купила в гетто. Красивый. Весь твоими портретами завешен, очень тобой гордится. Ты же не хочешь маму подводить, да? — он мягко отстраняет Райнера от себя и большими пальцами стирает дорожки слез. Почему-то сейчас кажется правильным говорить с ним, как с ребенком. — Ну вот. Я со всем разберусь. Не переживай. — И даже с Леви? — Гувер нервно передергивается. Настолько боишься Леви? — Особенно с Леви. Может, дерется он здорово, только никто с ним на поле боя выходить не будет. Полезет — у меня может дрогнуть рука над чашкой чая. Хлорку мы тоже привезли. Причину смерти они определить не смогут, спишут на неизвестную болезнь. Или вколю ему что-то под язык, тогда вообще примут за остановку сердца. Ваш опыт показал, что драться с разведкой напрямую, как мы привыкли, нельзя. Пойдем другим путем. Пик вернулась к утру. Зик коротко ввел ее в курс дела и отослал на рынок, Леви проснулся через полчаса и, помятый, выполз на кухню. Голова от твоего снотворного, говорит, побаливает, но эффект — вау. Ещё бы. А вот Зик так и не смог уснуть. Сначала развлекал Брауна с Гувером, потом укладывал их спать, как малых детей, Бертольд в итоге выпросил, зараза, по ложке опиума, только тогда успокоились. — Ты всерьез собираешься согласиться? — Леви падает на стул, наблюдая за тем, как Зик помешивает в кастрюле коричневую бурду, остро пахнущую чем-то едким с привкусом фруктов и шоколада. — Денег ты в разведке не заработаешь, во всяком случае не больше, чем на ярмарочных ротозеях, не следящих за своим кошелькам. Так зачем? — Это же всего на пару месяцев. Сделаю ловушки и отвалю дальше гастролировать. Да и Пик устала мотаться туда-сюда, пусть отдохнет, пока братец вкалывает. — Зик тянет руку и очень нежно гладит Совесть по мохнатой голове. Мышь погавкивает от удовольствия. — А ты против? Хочешь поскорее от меня избавиться? — Зик снимает кофе с огня и наливает в кружку с двумя ложками сахара. Он за ночь выпил почти недельную дозу, а в глазах так и щиплет. — Я не обижусь. В какой-то книжке читал, что в параллельном мире взвод солдат возил за собой следом повозку с путанами. Это считалось почетной должностью. Особенно быть давалкой офицерского состава. Леви молчит. Смотрит. Зик тоже смотрит. Пауза затягивается. — Зубы почисти. Эти еще спят. Полагаю, у нас есть немного времени. — моргает. О да, Зик, предложи ему поебаться в доме, где два твоих воина в отрубе лежат и одна разведчица вот-вот проснется, так умно, так хитро, такая конспирация. — Восемь утра, кто в своем уме будет бодрствовать. Леви стекает со стула и идет чистить зубы. Зик пьет кофе, рассматривает его. Какая же у них долбоебская форма… Ну нахуя белые штаны? Нахуя? Чтоб седло драить до идеала? Жопа на коне не потеет, типа? Столько вопросов. Леви замер у раковины, смотрит. Да что за хуйня… Зик мягко к нему шагает и привлекает к себе, не целует, просто трогает. Не пошло, а так, чтоб приятно было. — Ладно тебе. Не подорву я ваш режим. Только если совсем немного. — наклоняется, ведет губами по шее. Если увольни проснутся, Зик услышит, Бертольд спит в до того странной позе, что половицы заскрипят, когда с кровати свалится. И Браун тоже. — Короля свергать не буду, обещаю, или куда ты там меня посылал. — по-звериному хватает зубами за подбородок, — Пусть все остается так, как есть. Стены стоят, король сидит на своем стуле, разведка рубит титанов. Каждый должен заниматься своим делом. У меня, вон, капитана драть хорошо получается. Или не очень хорошо? — чуть потянуть за волосы, чтоб голову запрокинул, мокро поцеловать в шею. Почему-то в форме больше нравится. Такой Леви аккуратный чистоплюй, волосок к волоску, наглаженная форма. Знакомо. До боли, сука, знакомо. Разломав эту иллюзию с самим собой теперь хочется и других превращать в тупых животных, так ведь живется легче. Это все форма. Форма превращает тебя в кого-то другого. В омерзительного, аккуратного солдата, человека-функцию. Зик медленно сползает на пол, на колени. — Делай ставки. Пять минут? Десять? Два часа? Семь секунд? — Леви подносит руку к его лицу, пальцем ведет по щеке, надавливая на губы. — Сам-то давно приказы отдавал совершеннолетним? — Зик возится со штанами. Да ебаные белые портки, сука! — Даже если проснутся, можно сделать вид, что я уронил ложку. Смотришь так, будто у тебя никто никогда в рот не брал. — Можно подумать существует хоть одно внятное объяснение тому, почему ложку ты уронил мне в штаны, — Леви чуть щурясь гладит Зика по щеке. — До тебя никто желания не изъявлял. — пальцами в волосы на затылке, чуть сжать оттягивая назад. — Я не хочу побыстрее от тебя избавиться, — Аккерман свободной рукой помогает с застежкой на собственных штанах, — За шесть моих лет в разведке только один человек покинул ее не вперед ногами. Я не хочу, чтобы так стал частью общей статистики. — Может быть я особенный. Может быть титаны будут бояться меня. Нет такой твари, которую я бы не смог приручить. — Зик смотрит на Леви очень открыто. Почти трогательно, что он переживает. На самом деле хочет просто сбежать, а ему внутренне хочется от этого догонять. Ловить, чтоб не успел, не догнал воображаемую цель. Хотя цели никакой нет, это ведь просто страх. — Так не хочешь избавиться, что просто бежишь. Может, мне просто нравится. Ты нравишься. Зик проводит языком по длине, у Аккермана перехватывает дыхание. Он впивается пальцами в бортик раковины. — Блять, — Зик забирает в рот целиком, Аккерман рвано выдыхает, мелко задрожав. Леви закидывает его руки себе на задницу, Зику два раза объяснять не требуется: что надо глубже и пальцами сжимать до синяков, Леви нужно отчетливое подтверждение, что он никого не заставляет, что все это добровольная инициатива. Девочек у Аккермана, скорее всего, было достаточно. Но этого мало. Мало просто быть кумиром малолетних кадеток, наравне играть гораздо сложнее. А в военной структуре или ты, или тебя. Нет никаких других правил, или ты объект, или ты делаешь кого-то объектом. Нечестная, глупая иерархия. Маленький демон никогда не играл в игры взрослых. Может, оттого такая реакция. Оттого лицо каменеет, оттого думает, небось, о всяких глупостях. Никакое это не унижение. В отсосах он не специалист. Знает, как нужно, но техника на троечку. Просто потому, что редко хотелось сделать кому-то хорошо, обычно ты наделяешь качествами мяса рандомного человека и его из этой категории не вытаскиваешь потом. Держать ритм, сжимать задницу в пальцах, не забывать про язык. Так просто. Что в этом унизительного? Естественная потребность знать, что хорошо не только тебе. Плевать, что щетина колючая, насрать, что ебальник нихуя не девичий. Леви смотрит, и внутри все сжимается, переворачивается. Хочу, чтобы тебе было хорошо чуть дольше, нахуй ещё в разведку идти? Ты только поверь в это. Леви смелеет. Путается пальцами в волосах, запрокидывает голову назад. Не бойся. Всего лишь физика. Сжимать губами, расслаблять горло. Шумно сглатывать, слушая короткие высокие всхлипы. Разве стыдно, когда хорошо? Быстрее, ещё быстрее. Леви задыхается, с силой вцепляясь пальцами в волосы. Не бойся. Надави. Тебе же нравится контролируемое удовольствие. Но он не давит, как будто все ещё боится, ждет подвоха. Кончается быстро, часто-часто задышав. Дело даже не в технике, кажется. Просто первый раз всегда очень яркий. Сползает на пол, лезет целоваться, Зик сглатывает и отвечает глубоко, мокро. — Может нахуй тебе к нам, просто в обозе поедешь следом, если настолько почетно? — Леви шепчет едва слышно. — Тебя вообще хоть кто-то хотел? Хоть раз в жизни. — Зик шепчет в ответ, повторяя старый вопрос. — Это ведь так просто. Продолжать, когда хорошо, останавливаться, если плохо. Зачем ты ставишь условия? — прижать к себе крепче, зацеловывать лицо. Определенно кто-то его хотел. С таким лицом их, должно быть, было предостаточно. Только это все не то. Все та же солдафонская парадигма «подчиняйся или я подчиню тебя». Глупости. Леви расслабился, льнет, руками шарит будто в благодарность. За это не благодарят. — Обещаю, что никто меня не сожрет. А если попытаются, то ты непременно меня защитишь. Вряд ли титанов можно удивить фокусами и мячиками, но я попробую. Все любят фокусы, даже звери. — водить носом по шее, вдыхать запах, жать к себе. Так хорошо. Так очень правильно. Это воспоминание он себе надолго оставит, сорвал резьбу капитану вражеской разведки, получается. В том или ином смысле. — Я же великий и ужасный укротитель чудовищ. Кто сможет устоять перед моим обаянием? — Ты конченый псих. — Леви отстраняется. Дверь хлопает. Зик вздрагивает и поднимает голову: Пик с корзиной в руках смотрит на него со смесью иронии и легкого отвращения. — Даже не оправдывайся. Окна бы хоть занавесил. Идиот. Привет, капитан. Привет, маленький капитан. Давно не виделись. Через час проснулись все. Пик приготовила отменный завтрак: завернула в яичницу овощи и вяленое мясо, скрутила в длинный ролл и подала со специями. Ханджи больше всех восхищалась, пока Гувер с Брауном молча жевали. И чего это она? Пик с ней так формально поздоровалась, а Зое ей чуть руку не вывихнула в приветствии. Выдвинулись вместе, Гувера с Брауном посадили на одну лошадь, коня Бертольда же отдали Зику во временное пользование. На подъезде к временному пристанищу разведчиков Зик ухмыльнулся про себя: и ведь капитан всего пару улиц не дошел в ту злополучную ночь, свернул просто не туда, бедолага. А дальше мертвая собака, мышь… Кстати, о мыши. Совесть снова отвалила к Аккерману и спряталась в карман, не желая оставаться дома. — Леви! — к ним галопом подъезжает здоровый мужик на белом коне. Зик смеривает его оценивающим взглядом и поджимает губы, тело затрясло от смеха. Белый конь. Ну ты серьезно, блять? Рыцарь недоделанный. Политтехнологии на уровне развития острова. То, что это сам сиятельный командор Зик, конечно, не сомневается. Волосики зачесал, форму погладил, попа у него, небось, в штанишках не потеет. Любо-дорого посмотреть. — Да? — на лице Аккермана ничего не дергается. — Я уезжаю в столицу. Оставляю Ханджи за главную. Майк мне обо всем рассказал. — он сталкивается взглядом с Зиком. Зик кланяется в шутовском поклоне. — И кто это? — Зик Фингер, наш новый техник. Поможет строить ловушки. Инженерный ум, сам понимаешь, — Ханджи лыбится сладко-сладко, аж не по себе становится. — Леви, напиши отчет о последних сутках. Пожалуйста. И передай с одним из наших посыльных, чтоб в чужие руки не попало. Спасибо. — Эрвин взмахивает поводьями и конь уносится вперед по улице, подняв облако пыли. — Интересно, белые штаны на белом коне пачкаются белым? Почему тогда седло тканью не обтянул? — иронично тянет Зик. Аккерман пинает его в голень. — Эй, я же пошутил! — Шутить дома будешь. Только попробуй подорвать мне дисциплину. Какой серьезный. Зик кладет руку на сердце и прикрывает глаза, мол, слушаюсь и повинуюсь, господин карлик. *** Обстановка в кабинете звеняще торжественная, буквально с перебором. Что Ханджи, что Зик временно стараются делать серьезные рожи. Кажется, что только для Аккермана: сами-то они эти сраные бумажки подписали бы и барной стойке ближайшего трактира. — Зик Фингер… — Ханджи, позевывая, переписывает данные из удостоверения в личное дело. Рутина. — Приказ, номер такой-то, от такого-то числа, поставить на довольствие… Сапоги черные: одна пара, плащ маскировочный: один, штаны белые форменные: ноль, — она с явным удовольствием вычеркивает строчку в формуляре, — По причине «религиозные убеждения и обостренное чувство прекрасного», придумай там на досуге себе секту коричневых портков. Так, — она задумчиво покусывает кончик пера. Аккерман молча тянет носом воздух. Сука, ну всё ж переделывать потом. Он-то блять купился, что эти двое не превратят все в цирк. — …зачислить в состав исследовательского отряда разведкорпуса. Командир исследовательского отряда Ханджи Зое, — она размашисто расписывается, — Вот тут подпиши, и можешь уже начинать называть меня владычицей, — Ханджи лучезарно улыбается и уверенно двигает Зику лист через стол. — Я правильно понимаю, что с этого момента пиздить его будешь иметь право только ты? — Аккерман подает голос, мрачно наблюдая, как новоиспеченный инженер разведки подписывает бумажки. Совесть словно услышала слово «пиздить» и протестующе впилась в него своими мелкими зубами. — Естественно, — Ханджи откидывается на спинке стула, с наслаждением потягиваясь, — Ну, конечно, только в рабочее время. Дальше разбирайтесь сами. — Ханджи забирает бумаги, мельком просматривает и кивает, — Леви, будь так добр, выдай новому члену моей команды все, что ему полагается и проведи экскурсию, где есть, где спать, где задницу мыть, чтоб не начал вонять раньше, чем сам изволит, — Аккерман закатывает глаза. — Все, проваливайте оба. Мне еще нормально все эти бумажки заполнять теперь. *** — Ну что, доволен? — Леви роется в ящиках подсобки, выгребая все необходимое по списку и швыряясь им в Зика. Постельное белье, полотенца, форма. Зик с интересом нюхает вещи. А вдруг они мертвой собакой пахнут? — Доволен. Это будет удивительное приключение. А что это такое? — Зик кивает на потертый ковер на полу. Знакомый, сука, ковер. С марлийской фабрики. — Ковер. Ты че, ковер никогда не видел? — Леви выгибает бровь. — Красивый какой, а не чищеный. Дорогой, наверное. — Не поверишь. Бесплатный. В эти ковры лезвия для убийства титанов заворачивают, чтоб транспортировать удобнее было и они друг об друга не затупились. Со следующей поставки могу тебе подарить, а то ты ведь этот сопрешь. — А… — тянет Зик. — Давай. Договорились. — Тебе даже комнату выделили, потому что в общей казарме мест сейчас нет. — Леви продолжает говорить о своем, пока мысли Зика хаотично скачут в голове. Нужно до отъезда поговорить с Пик. Необходимо. — Ханджи, по всей видимости, решила, что незачем так сразу подрывать общую дисциплину присутствием новых кадров, лучше это делать дозированно и неспеша. Подъем в семь, построение в семь пятнадцать, мне похуй, что ты не военный, утренняя разминка обязательная для всех. — Леви подходит, тянет к себе за ворот рубашки, заставляя перегнуться через весь скарб в руках. Зик замирает. — Что? — Я буду пристально наблюдать за тобой. Только попробуй что-нибудь выкинуть. Зик смеется. — Что ты, капитан. Можно я только к сестре заскочу на прощание? Возьму тебе ещё одну баночку чая. Хотел, да запамятовал. — Это очень топорная попытка подкупа. — Ну конечно. Этим она и очаровательна, разве нет?