Священный отряд

Опаздывает. Пик нервно теребит рукав комбинезона, размышляя, что можно начать курить. У обезьяны этих самокруток на целый полк хватит, табака коробку привез. Говорит, что без дыма в легких думается очень плохо. Ага. Конечно. Бред. Она не слышит, но чувствует шевеление в воздухе, нож серебристой рыбкой выныривает из рукава и вот уже незадачливая разведчица прижата прямиком к каменной стене локтем, а лезвие упирается в ребра. Идиотка. Весело тебе? — Не убивай пока, прихожусь еще, — Ханджи хрипит, — Это тебе. Протягивает под нос хризантему. — Не делай так больше. Пик отстраняется и хмуро смотрит на бумажный цветок в чужих пальцах. Она вроде не померла пока, чтоб ее так цветами заваливать, но быстро прячет подарок в нагрудный карман. Потом поправит и лаком каким зальет на память. Только бы пережить ещё эту ночь. — Да господи, выкинь, — Ханджи смеется и тянет ее за рукав, — если не поймают, я тебе сколько угодно сделаю. А если поймают — то еще больше. Чем в тюрьме-то заниматься еще. Они быстро заворачивают за угол улицы. Ханджи все разузнала: там с торца есть еще один вход, служебный. Дверца как будто бы для детей, и ведет сразу в подвал, к ней торговцы разное возят. Муку, воду, свечи, чернила, камфору ту же. Так-то оно, конечно, даруется господом, поэтому прихожанам все эти ящики видеть не обязательно. Само собой просто в святой обители появляется, включая трусы для послушников. — Вон там, видишь, за изгородью, — Ханджи сквозь покосившийся деревянный забор указывает на квадратный сгусток темноты в сероватой от лунного света церковной стене, — проберемся внутрь, замок я вскрою, а там будем в подпол какой-нибудь лаз искать. Если он вообще существует, то должен быть где-то там. Весь остальной первый этаж наглухо мрамором замурован. — Ты долго возишься. Нас тогда точно военная полиция поймает. — Пик достает из кармана платок и завязывает на голове так, чтоб было не определить лицо. Второй вручает Ханджи, мол, сразу видно человека, который в криминале первый день. — Пошли. — она разбегается и с легкостью перепрыгивает забор, с легкостью приземляется и бесшумно, на цыпочках крадется к двери. Приникает к ней ухом, вслушивается. Спят святоши. Медленно опускается на колени и достает отмычку, до щелчка ковыряется в замке, но дверь не поддается. Пик оборачивается на Ханджи с веселой улыбкой. — Грех святош в том, что они ожидают худшего от горожан. И в этом они правы. Наверное, поэтому сзади повесили амбарный замок или сделали железную задвижку, чтоб снаружи никакой вор не подобрался. Те, кто придумал эту систему никогда в своей жизни ничего не крали. — она поднимается с колен и отряхивает грязь с одежды. — А я вот крала. Отвернись и смотри, чтоб никто не пошел мимо, у меня на жопе нету глаз. — Пик наваливается всем весом на дверь, та едва-едва приоткрывается. Все-таки амбарный замок, отлично! Достать нож, сунуть лезвие в небольшую щель до характерного металлического стука и со всей дури врезать под петлю. Дверь с лязгом поддается и Пик вваливается в длинный темный коридор. — Шевелись. — шепот отдается от стен эхом. Пик ползет вперед, ощупывая стены и пол руками. Занятно, глаза к этой темноте вообще не привыкают, тут чернота эта будто бы вместо воздуха, и ни одного источника света. Каменный мешок. Камень, сплошной камень. Когда дверь закрывается становится совсем темно. Об этом-то она и не подумала. Фонарик при разведчице доставать нельзя, поэтому — спички. Короткий чирк, круглая желтая вспышка. Повсюду плесень, огонек колеблется. Это хорошо. Где-то там есть выход, и туда мы точно не пойдем. Быть бесшумной в этом коридоре невозможно, слышен каждый шаг, дыхание, шорох одежды. Отвратительно. — Мы как на ладони. — злобно шипит Пик. — Если кто наверху дрочит на святую Розу, то уже услышали и позвали подмогу. — стойкое ощущение, что ей сейчас в морду какой-нибудь мохнатый паук приклеится. Не заорать бы от неожиданности. А то вдруг тот, кто там на святых рукоблудничал тоже напугается, черенок себе со страху открутит. Ну форменное же членовредительство. Коридоры с кучей ответвлений. На каждой развилке Пик останавливается и смотрит, куда качнется пламя, а затем сворачивает в другую сторону. Нервно. Не любит она подвалы, а особенно такие тесные. Ханджи пыхтит где-то сзади, нагибаться ей приходится, бедолаге, а вот Леви коридорчик в самый раз. Такой. Для маленьких жителей подземелий, жадных до золота. Пик запоминает. Направо-налево-направо-направо. Да сколько тут этих развилок? Десятки метров, в которых нет ничего, кроме самих коридоров. По ощущениям они все время спускаются куда-то вниз, но так если вам было нужно вниз, просто прокопайте яму поглубже, зачет тянуть ее черт его знает куда? Спустя полчаса Пик спотыкается о люк и тяжело выдыхает. Впереди тупик, теперь только вниз. Воздуха тут катастрофически не хватает, по ощущениям чем дальше они спускаются, тем сложнее дышать. — После вас. — она пропускает Ханджи вперед. А вдруг там крысы? Она же нежное, ранимое существо, если кто укусит? А потом бешенство, трагическая смерть в агонии… Защити меня, воительница, мне так страшно! Ханджи ныряет в люк без всякого страха, Пик слушает. Недалеко лететь. — Давай сю…- Ханджи не успевает договорить, как с потолка на нее сваливается крепкое, увесистое тело. Чирк. — Ещё пять сантиметров и ты лишишь меня невинности… — Пик обводит огоньком пространство. А вот тут уже высоковато. — Может, отпустишь, или там крысы-каннибалы? — Придется тогда на тебе жениться, — Ханджи фыркает, не выпуская пока из рук и покрепче ухватывая за задницу, — Но ты не переживай, разведчики долго не живут, будешь потом почетной вдовой на государственном обеспечении… Грот приличный, метра три с половиной в высоту. Мда, а вот насчет крыс-каннибалов шутить по всей видимости не стоило: в каменных щелях повсюду, куда добивает свет, заметно какое-то неприятное шевеление. — А твой младшенький только кузнечиков ест? — Ханджи наблюдает, как ближе к освещенному пятну на потолке подползает тревожно крупный клок темноты, — может, пальцы гостей тоже обгладывает, нет? Потому что вот эта тварь на потолке выглядит так, будто способна отожрать не только пальцы, но и унести с собой средних размеров кота. — Змей ещё. Вообще мясо любит. — Знаешь, где мы? — Ханджи наконец отпускает Пик, не преминув утащить у нее одну из спичек и зажечь ее кончиком ногтя. — Подземный город. — она делает шаг вперед, восторженно улыбаясь, освещает пространство перед собой. Квадратный грот, потолки дальше тянутся ввысь, в полумраке виднеются круглые отверстия люков, — Надо же, не думала, что в него вообще где-то остались проходы. Отец рассказывал: из-за просчетов при проектировании он сложился как карточный домик, потому что поленились вырыть достаточно глубоко или хотя бы укрепить потолки, — Ханджи обводит пальцем зубчатую кромку стен, — Видимо, уцелела только пара вспомогательных гротов. Кстати, знаешь, что над нами? Кладбище, — она ослепительно улыбается, — Грунт такой, что расти все равно ничего не будет, а покойникам все равно. Почва рыхлая, копать удобно. И погибших строителей можно не доставать, прямо сверху мемориал поставить и нет проблем. Такая старая гранитная арка стоит в самом центре. Это вот над братской могилой первых постояльцев. — Ну эти хотя бы не говорливые. Надеюсь. — Пик ежится. Плохо будет, если что-то пойдет не так и их костями засыплет. Спичка гаснет. Кажется, будто тут видны очертания стен, тускло-тускло. — Так что, возможно, мыши тут и правда каннибалы. На поверхность тут выход есть, иначе бы они тут давно подохли. Судя по расположению и форме это что-то вроде зернохранилища. Так что здесь наверняка должна быть вентиляция, во всяком случае дышать тут как будто легче. — Каннибализм — это внутривидовое поедание себе подобных, то же, что ты имеешь ввиду, называется людоедством. Или титаноедством в случае Пик, но это мы опустим. Обезьяна бы гордилось занудностью ее суждений сейчас. — Мышь питается всем, до чего может дотянуться. Братом моим брезгует, капитаном тоже, меня даже не пыталась погрызть, так что будем надеяться, что они тут все такие. — Пик медленно идет вперед, прикрывая ладонью подрагивающий свечной огонь. Выход тут точно есть, вопрос только куда… Вокруг гигантские валуны, что там за пределами свечного огня непонятно, не видно ни зги. Пик спотыкается с матерком. Черт. Шнурок. Она вопросительно смотрит на Ханджи, мол, подержишь спичку? Но Зое галантно опускается на одно колено. Надо же. Пик медленно ставит ботинок ей на ногу, глядя в глаза. Свечной огонь отражается в черных, при таком освящении, радужках. — Посвящаю тебя, доблестная воительница, в рыцари госпожи Пик. — она заводит огонек сначала на правое плечо, а потом на левое. — Служи ей верой и правдой до конца своих дней, защищай и береги, чтобы никакая злая сила не коснулась её своими дурными намерениями. Ханджи пялится на нее в оцепенении, пока руки ловко перешнуровывают ботинок. Пик ухмыляется. — Пошли. Спичка гаснет. Когда Пик зажигает новую, разведчица уже стоит рядом, а она даже шороха ткани не слышала. Близко. Очень близко. — После церемонии принято целовать даме руку, ты что, не читала в сказках? — Пик тянет пальцы вперед, не отводя глаз. — И произносить клятву. Иначе посвящение в рыцари не закончено. — Клянусь приносить только денежные заказы без фуфла и всегда оказывать достойную поддержку ягодичным мышцам при приземлениях с высот, — Ханджи мягко целует протянутую ей руку, не разрывая зрительного контакта. — Клянусь воровать для нее помидоры при первой возможности, и никогда не представать пред ее взором без цветов. Ну и военной полиции никогда не сдавать, — она фыркает, отпуская ладонь, — сойдет? — Вполне. — Пик закусывает улыбку. Приятно, черт возьми. Ханджи идет вперед, Пик бесшумно следует за ней и активно вертит головой. Гроты почти пусты, насколько можно судить по кругу чахлого света спички. Мелкий мусор, обломки ящиков, каменная пыль, скребущая под ногами. До нее только сейчас доходит, что они оставляют следы на известняковой белесой пыли. Нехорошо. Если их обнаружат, то даже внутри катакомб их выследят без труда. Но зато хотя бы не заблудятся. — Как думаешь, для чего церковникам это место? — Ханджи кажется воодушевленной. Очередная спичка гаснет, и Пик поджигает новую. Остался один коробок. Плохо. Назад же надо как-то подняться и нужный люк найти. Впрочем, на крайняк можно будет по ветру. — Я бы тут пытала неугодных и прятала неучтенные продукты для контрабанды. — Пик проводит пальцами по камню. Нет, не отвердение. Хорошо. — Даже после обрушения тут километры проходов, — они идут дальше, потолок над головой уползает высоту, крохотный рыжий огонек больше до него не достает, — жирновато для пары ящиков лишней камфоры. — Ханджи резко смолкает, напрягшись, как охотничья собака. Пик моргает. Не показалось. Возня и шорох впереди повторяются снова, Зое с силой вжимает Пик в стену, задув огонек. — Слушай, я заманался уже молчать, тут жутко в конце концов. Хлесткий звук оплеухи и снова глухое шуршание перебираемых бумаг. Пик слушает внимательно, задержав дыхание. — Да говори ты уже, кретин, то, как ты думаешь, слышно за милю, — второй голос раздраженно вздыхает, — какой смысл обета тогда от такого обета. — Я вообще не понимаю его смысл. Какая разница, будем мы говорить, пока эти книжки перебираем или нет? Тут половину придется сжечь. Еще один звук оплеухи, тихий, шипящий скулеж. — Прояви уважение. Можно подумать, тебя мусор послали выкинуть. — Ну а чем разница-то? В этот раз второй голос сдерживается. Видно сдался и просто закатывает глаза. — Тебе в голову не приходило, что с текстами будущего следует обращаться с почтением, даже если мы достигли той точки, где они уже потеряли смысл? Ты думал хоть когда-нибудь, как они к нам попали, какой проделали путь через время, чтобы болван вроде тебя держал их в руках и морщился от пыльного воздуха? У тебя в ладонях непостижимое, а ты только о мышах переживаешь. — Я слышал они заразные… Ханджи вплотную прижалась к Пик, чтобы занимать как можно меньше пространства и оставить побольше прохода, если эти двое закончат свою работу и решат вернуться обратно. Пик ткнулась ей в рубашку и нюхает, не касаясь носом. Запоминать запахи людей — часть её работы. Мало ли кто в дом вломится с закрытым лицом, а вот нюх не обманешь. Мыло, трава, пергамент. Ханджи смотрит в сторону голосов, а Пик уставилась ей в подбородок. Это чтобы форму черепа запомнить, при опознании поможет. Да, именно для этого. Что-то подсказывает, что если они не подсмотрят сами, что конкретно там происходит, то потом будут нужное место искать очень долго. Замаскировать здесь любую пыльную нишу не составит никакого труда, а то, за чем послали этих двоих, явно не предназначено для посторонних глаз. Ханджи отстраняется и медленно крадется вперед. — Вырубим их? — Ханджи низко шипит сквозь зубы. Вдалеке на полу маячит пятно дрожащего света. Лампа, а может несколько. — Или допросим. И что значит тексты из будущего? Даже не о будущем, а из? — Первый явно расколется, если ноги ему поломать. Не то что Ник, принципиальная гнида. — Ханджи не отрывает взгляда от силуэтов теней, периодически возникающих в свете лампы, — Тому хоть ногти выдирай, ничего не расскажет. — Остынь. — Пик дергает ее за рукав и быстро забегает вперед. — Чем ты их пытать будешь? Занудными рассказами про титанов? Думай. Думай-думай-думай. — Почему мы вообще должны этим заниматься? Тащиться в такую даль ради того, чтоб сжечь то, чему доказательств никаких нет… Обычные фантазии. — чем ближе они подходят, тем громче мужской голос, от стен отдаются торопливые шаги. — Потому что мы не должны вмешиваться, а лишь внимать гласу того, кто больше нас в жизни понимает. — второй голос ниже, будто постарше. — Да нахера? Снаружи зашли, уже с полчаса по этим гротам петляем. Ты вообще веришь в эти пророчества? Я не верю. Как по мне форменный бред. Конец света, Атакующий титан уничтожает человечество… Тьфу. Если им верить, то Зверь уже за стеной. И вот это страшно по-настоящему. Он же всех нас кончит, как пить дать. И никто его не остановит, ни правительство, ни разведка. Пик быстро расстегивает комбинезон. — Тебе не Зверя надо страшиться, ты бойся, что разведчики дойдут до того, что в стенах не один титан. Вот тогда да. Че мы им скажем? Сами не знаем, откуда они? — мужик постарше раздражен. — Кого хочу того и боюсь. Если Зверь стены расковыряет и титанов выпустит, тогда нам всем пиздец. Ник говорил, что он наш главный враг и мы должны найти его прежде, чем он найдет нас… Пик снимает трусы и выходит из-за камня совершенно обнаженная. — Эй, мужики! А чего это вы тут делаете? Как смеете тревожить мой покой? Культисты оборачиваются. Один высокий, прыщавый доходяга, а второй небольшой, но стремится к форме тумбочки. — Титанша! — А-а-а-а! — Да почему титанша? — Пик аж из образа выходит, любопытно стало. — А кто ещё голый будет по секретному гроту расхаживать? — доходяга настороженно пялится на нее. Глазки бегают по телу, сиськи-то хоть раз в жизни видел? — Я не титанша, я дух святой Марии. У титанши есть такое? — Пик поворачивается спиной и наклоняется под дружный вопль. Ну точно девственники. — Как вы посмели потревожить мой покой, спрашиваю, болезные? — она делает голос пониже и посуровее, глядя на обливающихся потом культистов через ноги. — Падите ниц перед священным влагалищем и молите о пощаде! Ханджи выскакивает из темноты и смачно бьет по голове сначала одного идиота, а потом и второго. Правильно. Полежат, отдохнут, это все духи напали. Пик так и стоит, смотрит на нее сквозь ноги. Пауза становится неловкой. — Мои вещи… — Я принесла. — Зое тянет вперед руку и отворачивается. Поздно отворачиваться, там уже все можно было в деталях рассмотреть. — Интересные у тебя… Кхм… Методы… Пик спешно одевается, криво ухмыляясь. — Мужчины всегда от этого в ступор впадают. Голую девку бить не будешь, а пока решат, надо свое хозяйство вываливать или нет, обычно уже проблема решается. Рядом с отдыхающими мужиками стоит массивный деревянный ящик. Бедолаги, тащили так далеко, нет бы за стену выкинуть. «А. Фриц» Кто это? Никакого А. из многочисленной королевской династии Пик не помнит, а в школе они занудно зубрили их имена. Ханджи откидывает крышку и хватает первую попавшуюся тетрадку, Пик следует её примеру. Забит под завязку, надо же. Делать было нехер этому А. Фрицу. Пик рассматривает корешок тетради, нюхает. Знакомая бумага. Завод в Либерио производит её почти семьдесят лет по свой собственной технологии, запах совершенно особенный. И белая, не пожелтевшая от времени, как и обещали в рекламе. Ханджи такого и не видела поди никогда. Атакующий переходит к Э.К. Это и есть начало конца… Филин передаст его Э.К., а затем он появится в Королевстве в 850 году. В городе Трост Избранный впервые использует силу Атакующего… Пик закусывает губу и листает дальше. Зверь высадится на остров через несколько месяцев и вступит схватку с разведкорпусом. Рыцарь умрет от кары богов, каменного дождя в Шиганшине. Тогда Колосс станет собственностью королевства, а Бронированного Зверь заберет с собой в железный мир. Кара богов. Их изначальный план. Выманить разведку и закидать камнями, а остатки взорвать Колоссом. Выходит, Гувер должен был умереть? Но откуда этот А.Фриц знал о военных планах Марли, если они обсуждались в абсолютной секретности? Избранный найдет в себе силу Прародителя и пересечет море, чтобы уничтожить Зверя. Королевство поможет ему в этом. Дальше, что там дальше… Подчерк мелкий, бедного Фрица несло, как под галлюциногенными наркотиками. Челюсти умрут в битве при Шиганшине… Черт. Алхимик пожертвует собой, чтобы остальные смогли убить Избранного и сгорит заживо в марше титанов… Гул земли? Здесь речь про гул земли? Пик бледнеет. Зверь остановит марш титанов, пожертвовав собой. Ему отрубят голову… Пик впивается пальцами в последнюю страницу. Избранный уничтожит почти все человечество, но в последний момент Бронированный, Перевозчик, Колосс и Женская особь убьют его. Титаны исчезнут навсегда, а мир будет разрушен… — Ты чего? Пик поднимает голову. Из глаз текут слезы, а она и не заметила. — Ничего. Что у тебя там? — Пик шмыгает носом и вытирает лицо рукавом. — Написано, что ты сгоришь в марше титанов. А у тебя? — Ханджи пристально всматривается в её лицо, ловит каждую эмоцию. — А у меня написано, что ты. — Пик подходит и вырывает тетрадь и рук Ханджи. М-да. А конец все тот же. — Но ведь это же бред… Так не может быть. — она нервно роется в ящике. — Это какая-то хрень, это невозможно, какой, к черту, конец света через четыре года, я не верю… — она хватает тетради и сразу листает в конец. Бесполезно. Избранный уничтожит почти все человечество… — Черт! — Пик хватается за голову. — Черт, черт! — Ты чего? — Ханджи несмело касается пальцами её плеча. — Успокойся. Они ведь пришли это уничтожить, значит, никакого конца света… — А разве Избранный — это не ваш Эрен? Ты уверена, что вы правильно сделали, что не позволили королю казнить его? Я вот уже нет. — Пик наворачивает круги вокруг ящика. Нервно. Страшно. — Успокойся. — Нет! — Пик выходит из себя. — Мы пришли сюда за камфорой, а вместо этого нашли это… Это… — к горлу подкатывает истерика. Держи себя в руках, дура. — Ну ты же это искала в кабинете пастора, чего расстраиваться, — Ханджи весело фыркает, а у самой подрагивают руки. — Так. Не вмешивай меня. Я искала деньги. — Пик шмыгает носом. Страшно не то, что они об этом узнали. Страшно то, что игнорировать они свою находку не смогут. Если знаешь, не имеешь права не пользоваться этим знанием. И может быть от того, как они себя поведут, в кои-то веки действительно зависит выживание человечества. — Дома поревем, может даже в книжках об этом уже почитаем, — она присаживается около ящика и быстро одну за другой пролистывает тетради, — Давай, помоги мне. Мы должны найти все, где написано про нас. Здесь, сейчас. Про то, как Алхимик и Перевозчик мародерят чужой архив. Голос в Ханджи сухой и твердый, сосредоточенное шуршание страниц. — Мне наплевать если честно, что там какой королевский хмырь написал про будущее человечества. Нет вообще никаких гарантий, что он перечислил все. Найдем себя, поймём, что не нужно делать. Остальное доверим свободе воли. Есть же у нас, черт возьми, хоть какая-то свобода воли? Какой-то баклан предсказал их жизнь. Да, пусть в десятках версий, но все же. Ощущение, будто кто-то безнаказанно порылся в твоей голове, а ты и помешать ему ничем не смог. Нихуя, сука. Они будут искать те немногие, или вовсе единственный вариант, где человечество выжило. — Пик. — та поднимает голову. Ханжи резко тянется через разделяющий их ящик и целует в губы. Никакого подтекста и похоти, просто короткий, совершенно неуместный сейчас поцелуй. — Сократит нам круг поиска, если этот Фриц удосужился об этом написать. — Очень смешно. — Пик опускает глаза. Логично. Теперь хорошо бы вытворить какую-то херню, чтоб была иллюзия того, что они смогут все изменить. Или хоть что-то. Ханджи не знает, а Пик не скажет: все эти вариации неактуальны, потому что Зик решил не нападать. А варианта, где это прописано, она пока не нашла. — Как будто то, что мы тут потрахаемся пришло в голову древнему провидцу и спасло человечество. Смерти меняются, а итог остается тем же. Ханджи весело фыркает. — Но попробовать-то стоит! — Ой, отстань.